Текст книги "Замок ее мечты"

Автор книги: Линн Керланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Глава 22 часть 2

Он медленно смаковал каждый миллиметр кожи, нежно касался губами и дразнил языком уголки ее губ. Когда он начал водить языком по их внутренней стороне, она непроизвольно открыла рот. Здесь он задержался, чтобы исследовать те части ее рта, каких он прежде не касался. Она задержала дыхание, когда он коснулся ее зубов, а затем его язык полностью скользнул в ее рот. Она издала первый стон. Ее охватило нервное возбуждение, как будто она стремительно спускалась на лифте вниз с тридцатого этажа. Так вот каким был французский поцелуй, перед которым ее предостерегала мать. Боже праведный, стоит ли удивляться! Женевьева чувствовала, как сотни маленьких иголочек впились ей в стопы.

Кендрик издал низкий стон, но не прекратил сладостного наступления. Он ласкал ее язык снова и снова, как будто никак не мог насладиться его вкусом. Женевьева обхватила его шею руками, просто чтобы было за что держаться. Она шире открыла рот, чтобы получить от него больше того удивительного тепла, которое, казалось, жаром струилось по ее венам.

Стук в дверь заставил Женевьеву подскочить чуть не до потолка. Она резко отстранилась от Кендрика, ударившись при этом о зеркало.

– Ох, Женевьева, – сочувственно произнес Кендрик, притягивая ее к себе и нежно потирая место ушиба. – Иди ко мне поближе и подожди, пока я расправлюсь с тем, кто посмел нам помешать. – Придерживая ее одной рукой, другой он открыл дверь. – Чего тебе надо, любопытный старикан?

В этот раз Уорсингтон выглядел, как подобает. Недовольно скривившись, он окинул Кендрика взглядом с головы до пят. Женевьева проследила за взглядом Уорсингтона, и краска бросилась ей в лицо. Под полотенцем Кендрика возвышался бугор внушительных размеров. Это совершенно выбило ее из колеи. Она прижалась к зеркалу, старательно пряча глаза от пронзительного взора Уорсингтона. Скорее всего, ее вид ему тоже не понравился, потому что он снова бросил на Кендрика укоризненный взгляд.

– Завтрак почти готов, милорд. Мне кажется, что это совершенно непозволительно удерживать таким образом леди Женевьеву, когда вы едва одеты.

Кендрик захлопнул дверь перед его носом.

Недовольное фырканье Уорсинготона было слышно даже через закрытую дверь.

– Десять минут, милорд, и ни минутой позже.

Кендрик хмуро посмотрел на Женевьеву.

– Надо бы отправить его в отпуск. Завтра же.

Женевьева невольно улыбнулась. Впервые она увидела столь любимую ею притворно хмурую мину на живом лице Кендрика, и этот вид согрел ей сердце. Затем хмурая мина превратилась в неторопливую ленивую улыбку, и она быстро замотала головой. Женевьева попыталась выскользнуть из рук Кендрика, но тот ее остановил.

– О нет, не спеши, – спокойно сказал он. – Куда это ты собралась?

– Мне надо одеться, да и тебе тоже.

– У нас в запасе еще десять минут.

– Твои яйца остынут. Пусти меня, Кендрик.

Он поднял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. Ласковая улыбка чуть коснулась его губ.

– Спасибо. Сегодня утром ты доставила мне несказанное удовольствие.

Она покраснела и снова попыталась выбраться из его рук, но Кендрик покачал головой. Наклонившись, он легким поцелуем коснулся ее губ.

– Я говорю серьезно.

– Но я еще не приняла душ и не умылась…

Он помрачнел.

– Ты меня не хочешь?

– Кендрик… – жалобно протянула она.

– Может, ты просто нервничаешь?

Она кивнула.

– Джен, но ведь ничего не изменилось. Я прежний.

– Пойми, Кендрик, ты стал более… ощутимым.

– Зови меня по-прежнему любимым, – тихо попросил он. – Пока тебе не наскучит.

Она нерешительно обняла его за шею.

– Я люблю тебя и совсем не боюсь. Любимый, – добавила она.

– Может, после завтрака нам поменяться местами на этой умывальной полке? – вежливо предложил он. – Просто, чтобы приглядеться друг к другу.

– Если тебе этого хочется.

– Звучит не очень оптимистично, – сухо сказал он.

– Я не это имела в виду.

– Прости за глупую шутку. Пойдем, любимая.

Она последовала за ним в спальню. На всякий случай в сундуке они держали одежду его размера. Женевьева, порывшись среди вещей, извлекла то, что должно было ему подойти. Кендрик потерял полотенце где-то на полпути из ванной в спальню, и теперь стоял возле кровати во всей красе. Женевьева густо покраснев, сунула ему одежду, подхватила свои вещи и опрометью бросилась в ванную. После быстрого холодного душа она быстро надела белье и почистила зубы. Она натягивала на себя джинсы, когда в дверях появился по-прежнему голый Кендрик, держа в руках стильные мужские трусы. Забыв, что хотел спросить, он застыл на месте. Его взгляд медленно переместился с ее голых стоп вверх по ногам до замочка на джинсах, который она не успела застегнуть, и остановился на кружевном лифчике. Женевьева скрестила руки на груди, но он уже был рядом и медленно отвел ее руки в стороны. Нерешительно дотронувшись до эластичной бретельки, он проследил пальцем дорожку вниз до кружев на ее груди.

Внезапно он убрал руку и отвернулся.

– Поспеши, – хрипло сказал он и вышел.

Женевьева надела футболку и свитер, застегнула джинсы и провела щеткой по волосам. Туфли она наденет позже. Чем быстрее Кендрик оденется, тем лучше. Она вышла из ванной и обнаружила Кендрика, сидящим на кровати. Увидев ее, он жестом указал на узенькие мужские трусы. И нахмурился.

– Это то, что я думаю?

Она кивнула, прикусив губу, чтобы не улыбнуться.

– Они мне малы. Я стану бесплодным до полудня, стараясь их на себя натянуть.

Она рассмеялась и отскочила назад, когда Кендрик попытался ее схватить.

– Подожди. Я поищу что-нибудь другое.

Через несколько минут она вытащила из сундука трусы-боксерки. Кендрик одобрительно кивнул и надел их. Джинсы и тенниска завершили ритуал одевания. Он хотел идти босиком, но Женевьева убедила его обуть кроссовки.

В коридоре он задержался и взял ее за руку.

– Ты можешь не сажать меня днем на полку в ванной, – он отпустил ее ладонь и засунул руки в карманы джинсов, как будто делал это всю жизнь. – Если тебе этого не хочется.

Она бросила на него серьезный взгляд.

– Ты опять что-то задумал, Кендрик де Пьяже?

– Я перестану пускаться на уловки, если ты перестанешь меня бояться.

– Я пытаюсь.

– Я люблю тебя, Джен. И никогда не обижу. Как ты можешь меня бояться?

Она почувствовала, что это невинно-жалобное выражение его лица будет всегда действовать на нее безотказно. Она сдалась и обняла его за талию, хотя и с некоторой опаской. Он даже не шелохнулся. Тогда она набралась храбрости и придвинулась к нему ближе. Тело его было не только твердым и мускулистым, но теплым и уютным. Она положила голову ему на грудь и немного расслабилась, когда он обнял ее в ответ и начал нежно гладить по спине.

Она уже начинала привыкать к этой повседневной ласке, когда в животе у Кендрика громко заурчало. Она подняла на него глаза и увидела, что он покраснел от стыда.

– Я забыла, что ты голоден, – смущенно призналась она, чувствуя, как сама начинает заливаться румянцем.

– Это хороший знак.

Она покраснела еще больше, чувствуя себя крайне глупо. Кендрик лишь усмехнулся и быстро поцеловал ее в лоб.

– Давай сначала позавтракаем, а потом посмотрим, что я еще смогу у тебя выторговать. Тебе ведь понравилось, правда?

Женевьева не стала отвечать на вопрос. Она чувствовала, что Кендрику прекрасно известен ответ. Вместо этого она взяла его за руку, и они спустились в зал. Ее доблестный призрак был голоден, и она не собиралась вставать у него на пути.

Глава двадцать третья

Кендрик возвращался в мир живых. Отовсюду его атаковали запахи: шампунь, которым он пользовался, мыло Женевьевы, ткань сорочки, сгоревшие дрова в камине, блюда, приготовленные Уорсингтоном. Он сделал над собой усилие, чтобы не сбежать вниз по лестнице и не наброситься на завтрак.

А чувство прикосновения к вещам! Он провел пальцами по ровной каменной поверхности балюстрады, пока они спускались вниз по крутой лестнице. Чувствуя в своей руке нежную ладонь Женевьевы, он восхищенно улыбнулся. Рубашка приятно прилегала к груди, правда, грубоватая ткань джинсов слегка задевала волоски на ногах. Резиновые подошвы кроссовок поскрипывали, касаясь пола.

Поток холодного воздуха ударил его прямо в лицо, когда они почти спустились. Он судорожно вздохнул и остановился.

– Кендрик?

Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Ужасные сквозняки так и носятся в этой куче камней.

– А раньше ты этого не замечал?

Он улыбнулся и притянул ее к себе.

– Нет, прекрасная барышня, только сейчас.

Она обняла его за шею. Он заметил ее нерешительность, но не подал виду. Со временем она привыкнет.

– Смотри, не урони меня, – сказала Женевьева, пока они все еще стояли на ступеньках.

Он улыбнулся.

– Рыцарь никогда не уронит своей дамы. Это признак дурного тона. – Подмигнув ей, он спустился в зал. Да, подумал он, Женевьева уже не так скованна. Совсем скоро она к нему привыкнет.

Так много было всего, чего нужно было коснуться и понюхать, что он не знал, с чего начать. Он опустил Женевьеву на пол, взял ее за руку и повел за собой. Например, гобелены на стенах – немного шершавые на ощупь, ворсистые, с чудесным запахом чуть затхлой старины. Или камень очага. Он был прекрасно обработан и отлично уложен. Кендрик положил руку на каминную полку и улыбнулся, когда тепло огня приятно согрело кожу. Как же ему не хватало этих земных радостей! Что могло быть лучше тепла, идущего от камина, и чарочки подогретого вина после воинских тренировок холодным зимним утром, когда тело онемело от холода кольчуги? А как прекрасно было ощущать на себе солнечные лучи во время воинских упражнений, а потом окунуться головой в бочку с прохладной дождевой водой.

Он остановился, застигнутый ароматом очередного кулинарного шедевра Уорсингтона. Не говоря ни слова, он потащил Женевьеву на кухню. Что за божественные ароматы!

– Не так быстро! – засмеялась Женевьева, с трудом поспевая за его большими шагами.

Кендрик только коротко ей улыбнулся и поспешил дальше. Святые угодники, какой же он был голодный! Усадив свою леди на кресло, он подошел к Уорсингтону и попробовал стащить с блюда блинчик, за что получил от старого слуги ложкой по руке.

– Садись и жди, как подобает благородному лорду.

Кендрик открыл было рот, чтобы дать достойный ответ, но тут Женевьева потянула его за рукав. Он перевел сердитый взгляд на девушку, но та не обратила на него никакого внимания. Бормоча что-то под нос, он позволил подвести себя к столу и усадить на кресло.

– Веди себя прилично, – напомнила она.

Он заворчал, что начнет грызть потихоньку стол, если сейчас же не получит чего-нибудь более съедобного. Он наблюдал, как Женевьева взяла тарелку и подошла к плите. Он еле сдержался, чтобы не подбежать к ней, схватить в объятия и страстно поцеловать. В его крови все еще пылал огонь от горячих поцелуев, сорванных с ее уст в ванной. Если ему повезет, очень скоро он получит еще множество таких же чудесных поцелуев. Конечно, Женевьева не будет томить его слишком долгим ожиданием. Ведь она не так безжалостна, верно?

– Уорсингтон, – сказала Женевьева, наполняя тарелку едой, – он готов насадить нас на вертел и изжарить на огне, если мы не будем осторожны. Я думаю, для нашей безопасности нужно временно позабыть о хороших манерах. Хотя бы сегодня утром.

Кендрик сжал кулаки, когда она поставила перед ним тарелку, полную всяческих лакомств. Она схватила его за руку, когда он попытался схватить особо приглянувшийся кусок мяса.

– Возьми вилку, Кендрик.

Он подозрительно покосился на протянутый ею столовый прибор.

– Никогда не видел в них особой надобности. В мое время вилок вообще не было.

– Сейчас ты живешь в 1996 году, и мы употребляем вилки. А в сосиске, которая так тебе приглянулась, много специй. Ты обожжешь себе рот.

– Я сам в состоянии решить, что мне есть, а что – нет, – сказал он, не обращая внимания на вилку. Затем подхватил пальцами сосиску и сунул ее в рот. Она оказалась обжигающе горячей и такой острой, что у него на глазах выступили слезы. Быстро моргая, он стоически продолжал жевать. О господи, казалось, рот у него огнем горит! Женевьева засмеялась и вручила ему стакан молока, который он тут же опрокинул себе в горло.

– Как хорошо, – вздохнул он.

Она заняла кресло справа от него.

– Тебе надо будет почаще готовить эти сосиски, Уорсингтон. Его светлость от них просто без ума.

Бросив на нее хмурый взгляд, Кендрик снова вернулся к тому, что осталось на тарелке. Он отломал толстый ломоть хлеба и начал его жевать, задумавшись над тем, что бы еще попробовать, не опозорившись при этом. Последние столетия он не обращал особого внимания на прием пищи, поэтому чувствовал себя совершенно беспомощным. Ну что ж, по крайней мере, ему известно, каким образом есть хлеб. И до чего ж хорош он был, без камешков и песчинок, которые постоянно хрустели на его зубах в старые времена.

– Попробуй ветчины, – предложила Женевьева, – она копченая, но очень нежная.

Он послушал ее совета, – и о небо! – вкус оказался просто божественным! Зажмурив глаза от удовольствия, он с урчаньем жевал мясо.

– Нравится?

Он открыл глаза. Женевьева смотрела на него, ласково улыбаясь.

– Божественно, – вздохнул он.

Внезапно ее глаза наполнились слезами. Он сделал еще один глоток молока, решив при этом, что эль подошел бы ему больше, затем притянул Женевьеву к себе. Она громко зарыдала, жалобные всхлипы, казалось, шли из глубины ее сердца.

– Господи, Джен, что случилось? Неужели тебя так расстроили мои плохие манеры?

Его шутка, казалось, заставила ее рыдать еще громче. Он бросил взгляд на Уорсингтона, но тот лишь беспомощно махнул рукой. Кендрик примостил голову Женевьевы на своем плече и начал медленно ее укачивать.

– Любимая, о чем ты так горько плачешь? – прошептал он.

– Я так боюсь, – сказала она, вцепившись в него так крепко, будто все силы ада были готовы утащить его за собой.

– Чего? Бояться совершенно нечего.

– А если с тобой что-нибудь случится?

– Милая Джен, со мной ничего не случится. Разве я не просил тебя мне довериться? Мне был дан еще один шанс. Нам обоим дали еще один шанс. Всю оставшуюся жизнь я буду здесь, рядом с тобой. Нам предстоят долгие годы, чтобы осуществить все, о чем мы с тобой мечтали: дальние путешествия, возрождение древних замков, рождение детей…

– Извините, милорд, что вмешиваюсь. Сколько именно детей вы собираетесь завести? – кисло спросил Уорсингтон.

– А сколько нужно, чтобы свести тебя с ума? – скрывая усмешку, поинтересовался Кендрик.

– Если они будут напоминать своего папашу, то и одного хватит с избытком.

Кендрик рассмеялся и легонько сжал в руках Женевьеву.

– Ты слышала, любимая? Разве сама мысль, чтобы свести с ума нашего старого любопытного лиса, тебя не радует? Как же это случится, если меня не будет здесь рядом с тобой? – Она не ответила, но слезы перестали струиться по ее щекам. – Джен, я не покину тебя. Клянусь. Да я успею сто раз тебе надоесть, пока мы оба не состаримся.

Она покачала головой.

– Я никогда не устану от тебя.

Он пальцем поднял ее подбородок и поцеловал. Такие нежные губы, соленые от слез. Интересно, насытится ли он когда-нибудь вкусом ее губ?

– Миледи, вы никогда не узнаете, как совладать с его светлостью, если вы его не накормите, – вмешался Уорсингтон.

Женевьева с улыбкой выскользнула из объятий Кендрика.

– Думаю, это тонкий намек на то, что твой завтрак может остыть.

Кендрик хмуро взглянул на Уорсингтона.

– А я думаю, он дает мне понять, что нуждается в весьма длительном отпуске.

Уорсингтон продолжал ставить на стол блюда с блинчиками, яйцами, сладкими рогаликами и фруктами.

– Без меня вы умрете с голоду.

Женевьева улыбнулась.

– Уорсингтон, временно я могу готовить для милорда.

– А я ей в этом помогу, – твердо заявил Кендрик. – После завтрашней свадьбы ты официально находишься в отпуске. Отправляйся в кругосветное путешествие. Поезжай в Колонии или на юг Франции. Я оплачу все твои расходы.

– Все? – оживился Уорсингтон.

– Все, – проворчал Кендрик. – Ты это заслужил. Иди собирай чемоданы, а я приберу в кухне.

Уорсингтону не было нужды повторять дважды. В дверях взвились полы его черного фрака, когда он пулей вылетел из кухни. Кендрик придвинул к себе яичницу и начал ее поглощать.

– Завтра?

Он перестал жевать.

– Слишком скоро?

Женевьева покачала головой, но он заметил, что мысль о скорой свадьбе выбила ее из колеи. Он посадил ее удобней на колени и вернулся к еде.

– Мы можем не осуществлять брачных отношений сразу, – предложил он.

Она только вздохнула и ничего не ответила.

Кинув в рот сразу три ломтика ветчины, он призадумался над вопросом. С любовными отношениями он может подождать. Несколько часов. Конечно, за это время она к нему привыкнет.

Он очень на это надеялся.

Всю оставшуюся половину дня Кендрик провел, строя планы. Организация осады всегда была его сильной стороной, и он в полной мере собирался воспользоваться этим обстоятельством, планируя собственную свадьбу. Уложив Женевьеву вздремнуть после обеда, он начал собирать нужные документы. Необходимо было также уведомить брата Аделаиды о предстоящем венчании.

Оставшееся время он приходил в себя после того, как увидел Ройса и Назира, входящих в большой зал в обычной телесной оболочке. В течение нескольких часов они сидели на кухне, обсуждая героический поступок Женевьевы, подписавшей акт отречения от собственности, и восхищаясь значительно возросшим качеством пищи со времен средневековья. К вечеру Кендрик успел предотвратить две драки между своим капитаном и сарацином, наесться так, что ему стало плохо и сделать несколько окончательных штрихов в намечавшейся на завтра свадьбе. Он снова удостоверился, что свадебный подарок для Женевьевы приготовлен так, как он приказал, и отослал даму своего сердца в постель.

Когда пришло время самому ложиться спать, оказалось, что сна как ни бывало, и в голову продолжали лезть разные мысли. Он слышал, как за стеной беспокойно ворочается на кровати Женевьева. Ему очень хотелось пойти к ней, но он знал, что лучше этого не делать. Что-то ее беспокоило, о чем она не хотела с ним делиться. Хотя и времени-то на вопросы у него не было. Как же, ведь он был занят планированием свадьбы и дружеской беседой с приятелями. Сейчас он об этом сожалел. Если бы только она ему доверилась! Ведь она знала, что он любит ее больше жизни и сделает все, чтобы она была счастлива.

Тяжелый вздох вырвался из его груди. Завтра они поженятся, затем он выпроводит всех гостей из зала и узнает, наконец, что за мысли бродят в ее беспокойной голове. Жаль, что его возвращение к жизни отняло способность читать мысли. Все было бы намного проще.

Он закрыл глаза. Завтра. Он решит все проблемы завтра.

Глава двадцать четвертая

Женевьева на цыпочках вошла в комнату Кендрика, чтобы убедиться, что тот крепко спит. Огонь свечи, стоявшей возле кровати, бросал на его лицо мягкий, приглушенный свет. Как невинно он выглядел во сне, почти беззащитно. Она протянула руку, чтобы убрать волосы с его лица.

Ее рука прошла сквозь него и коснулась подушки.

– Кендрик! – закричала она.

Он не пошевелился. Она старалась потрясти его за плечо, но наткнулась на пустоту.

– Кендрик! – звала она снова и снова, охваченная страхом, с которым старалась совладать целый день.

– Кендрик! – всхлипывала она, судорожно сжимая несуществующие плечи.

– Женевьева, проснись!

Она открыла глаза. Кендрик тряс ее за плечи. Она с плачем села и обняла его за шею.

– Ох, Кендрик! Мне снилось, что ты снова стал призраком! Я хотела тебя разбудить, прикоснуться к тебе, но не смогла!

Кендрик поднял ее с кровати, взял на руки и вышел из гостиной.

– Мы ляжем вместе, и я крепко тебя обниму. Это тебя успокоит.

Он был совершенно нагим. Лечь с голым мужчиной? Эта мысль подействовала на нее, как ведро холодной воды. К ней тут же вернулись здравый смысл и все ее опасения.

– Нет-нет, со мной все в порядке, – быстро сказала она. – Кендрик, отнеси меня назад. Я не могу спать с тобой сегодня ночью.

– Женевьева, я тебя не трону.

– Но…

– Прекрати, – твердо сказал он. – Последние два часа я только и делал, что ворочался в постели, слушая, как ты за стеной делаешь то же самое. Это глупо.

Ей нечего было возразить. Она потратила два часа, чтобы забыться тяжелым сном, который закончился ночными кошмарами. Может, если они будут держаться за руки, страхи уйдут сами собой.

Кендрик закрыл за ними дверь спальни и подошел к кровати. Откинув покрывало, он уложил в нее Женевьеву. Даже угасающий огонь в камине не смог скрыть от нее Кендрика во всем великолепии наготы. Она натянула одеяло на голову.

– Накинь что-нибудь на себя, – нервно прошептала она.

Она услышала тяжелый вздох, затем звук его шагов по комнате. Он смачно выругался, ударив большой палец ноги, снова тяжело вздохнул и улегся возле нее.

– Достаточно этих странных штанов без стоп или мне одеться полностью? – буркнул он.

Она откинула одеяло и выскочила из кровати. Слезы унижения заблестели у нее на глазах. Кендрику удалось поймать ее возле двери. Он повернул ее к себе и крепко обнял.

– Прости меня, Женевьева. Я сказал не подумав.

– Пусти меня. Я вернусь к себе в комнату, и ты сможешь спать, как тебе заблагорассудится.

Кендрик не сказал ни слова в ответ, но не отпустил ее. В конце концов, успокаивающие движения его руки, гладившей ее волосы, заставили ее расслабиться. Прильнув к его груди, она чувствовала, как тепло его тела и мерное биение сердца действуют на нее умиротворяющее. Он обнял ее за плечи и подвел к очагу. Подбросив в камин немного дров, он уселся в широкое кресло и посадил ее себе на колени. Подняв ее лицо за подбородок, он тихо сказал:

– Вместе с телом ко мне вернулись старые привычки. В мои времена я всегда спал голым. Когда днем и ночью не снимаешь тяжелую кольчугу, неделями нет возможности сменить белье, чувство свободы, когда, наконец, скинешь с себя эту обузу, приносит несказанное удовольствие.

– Ты можешь спать, как тебе…

Он ладонью закрыл ей рот.

– Глупо было щеголять перед тобой в таком виде. Мне не стоило это делать ни утром после душа, ни сейчас ночью. Утром я хотел подшутить над тобой, а вечером торопился побыстрее улечься в постель. Это моя вина.

– Не думай, что я ханжа, – прошептала она.

– В твоей стыдливости нет ничего дурного. Я просто неотесанный болван, что так тебя напугал. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку. – Прости меня.

– Откуда такая нежность?

– Это мне в наказание за все те разы, когда я вел себя недостойно.

– Не наговаривай на себя. Ты всегда вел себя достойно.

– Дай мне шанс исправиться, – тихо вздохнул он, касаясь поцелуем ее волос. – Пойдем умоем слезы с твоего личика, и ляжем в постель. Ты же не хочешь, чтобы завтра твои глаза были красными. Ройс тут же вызовет меня на поединок, если узнает, что я довел тебя до слез.

Он взял ее за руку и повел в ванную. Когда он включил свет, оба зажмурили глаза.

– Свечи не так резали глаза, – сказал он, беря губку.

– Охотно тебе верю, – ответила она, позволяя ему вытереть себе глаза и щеки. Он осушил полотенцем ее лицо, выключил свет, и они вернулись в спальню. Женевьева скользнула под одеяло, поежившись, когда Кендрик подбросил дров в камин. Он подошел и сел на край кровати.

– Что, боишься призраков? – шутя, спросил он.

– Я еще не простила тебя за стрелу, которая торчала у тебя из груди. Это было отвратительно.

Он широко ухмыльнулся.

– А мне это казалось крайне умной затеей. Подумать только, мне не удалось выдушить из тебя ни единого порядочного вопля.

– Ты этого не заслужил, негодник. Надеюсь, это была самая неудачная твоя неделя.

– Так и было. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Спи, милая. А я посторожу твои сладкие сны.

– Где?

– У огня, – сказал он, вставая.

– Но ты ведь не сможешь там заснуть.

– Ты приглашаешь меня в свою кровать?

Женевьева пыталась найти достойный ответ.

– Молчание знак согласия, миледи.

– Дело не в тебе, Кендрик, – сказала она, густо покраснев. – Ну в общем, в тебе. В определенном смысле.

– Нет такого закона, который бы гласил, что нужно осуществить брачные отношения завтра ночью.

– Но ведь когда-то же это должно случиться.

– Ты мне льстишь. Нет, я знаю… – буркнул он, когда она привстала на кровати. – Ты не это имела в виду.

Женевьева хотела сказать что-нибудь, чтобы разуверить его, но на ум ничего не приходило. Весь сегодняшний день с его странными событиями совершенно выбил ее из колеи. А сознание того, что завтра ей предстоит выйти замуж, добило ее окончательно. Не сама процедура вступления в брак пугала ее, а то, что последует за этим. Завтра все покинут замок и она останется с ним наедине. Она знала, что Кендрик никогда ее не обидит, но все же ему захочется быть к ней поближе. Физически. Интимно.

Сама лишь мысль об этом заставляла ее броситься наутек.

Она смотрела, как Кендрик садится у огня, вытягивая вперед длинные ноги.

– Кендрик?

– Что?

– Это больно?

Он помедлил с ответом.

– Немного.

Видимо, он знал, что она имеет в виду.

– Немного? – переспросила она.

– Что-то среднее между « ай» и «прошу тебя, пристрели меня»!

О, Господи.

Кендрик стоял у алтаря, держа свою леди за руку. Он думал, что эта минута никогда не наступит. Женевьева принадлежала ему. Он украдкой бросил на нее взгляд и почувствовал, что сердце его тает. Как красиво она смотрелась в старинном подвенечном платье, которое ей где-то добыла Аделаида. Волосы ее были убраны наверх, и только несколько локонов спускались ей на шею и виски. Кендрику нетерпелось распустить ее волосы, запустив в них пальцы. Милая, нежная Женевьева.

Когда ему дозволено было ее поцеловать, он так и сделал, но это был не тот страстный поцелуй, которым ему хотелось ее одарить. Она держалась прямо и холодно, как каменная. Может, на ней так сказалась брачная лихорадка. Он, наверное, тоже так бы себя чувствовал, если бы не страстное желание жениться на ней во что бы то ни стало. Женевьева была другой. Он понимал, что заставляет ее нервничать, но не знал, как помочь ей побороть эти страхи. Если бы их женитьба была чем-то большим, чем просто подпись под свадебным контрактом, им пришлось бы сблизиться. И хотя сама мысль об этом заставляла пылать огнем все стратегические части его тела, она же вызывала у Женевьевы панический ужас.

Терпение, Сикерк. Только терпением ты добьешься того, что она поверит, что ты можешь доставить ей удовольствие. Он был очень терпеливым мужчиной. Он ждал ее семь столетий. Что значат для него каких-то жалких пару дней?

Он держал в своих руках ледяную ладонь невесты и старался ее согреть. Совершенно напрасно. Она выглядела перепуганной, как молодая кобылка в конюшне, полной похотливых жеребцов. Как будто он собирался на нее тут же наброситься!

Терпение. Это все, в чем он нуждается.

После обеда Кендрик постарался поскорее выставить всех из замка. Уорсингтон был уверен, что без него Кендрик и Женевьева будут голодать, поэтому он поручил Аделаиде каждый день проверять их самочувствие. Старый слуга собирался совершить круиз на греческие острова, и обещал звонить из каждого порта. Кендрик посоветовал ему не утруждать себя.

Ройс с радостью ожидал возможности погостить у Аделаиды недельку-две в надежде быть представленным всем местным незамужним девицам. Поэтому он первым покинул замок. Назир, с другой стороны, вовсе не хотел уходить. Перспектива погостить у миссис Аделаиды вовсе его не прельщала. Он был твердо уверен, что женщины только ждут случая, чтобы его отравить. Кендрик подавил смешок, наблюдая за тем, как его бравый сарацин и миссис Аделаида меряют друг груза глазами. Он искренне надеялся, что она застраховала свой магазинчик. Было совершенно невозможно предугадать, какой фортель мог выкинуть Назир.

Лорд Сикерк на пороге большого зала прощался с гостями. Он закатил глаза, когда увидел, как Назир бросил Женевьеве последний умоляющий взгляд через заднее окошко автомобиля.

– Сколько бы детей у нас ни было, можно с уверенностью к ним добавить еще одного, – проворчал он.

– Назир тебя обожает.

– Вовсе нет. Это ты ему нравишься. Он думает, что может обернуть тебя вокруг пальца. Если ему чего-то хочется, он тут же начинает давить на слабое звено в семье.

– Слабое звено? Звучит не по-средневековому, милорд!

– Тебе нужно средневековье? Ты бы так и сказала!

Без предупреждения он перекинул ее через плечо и вернулся в дом, остановившись только за тем, чтобы запереть за собой дверь.

– Кендрик, меня сейчас стошнит прямо на тебя!

Он быстро подхватил ее на руки.

– У тебя слишком нежный желудок, дорогая.

– Я умираю с голоду. Мы вообще-то ели сегодня хоть что-нибудь?

Он улыбнулся, поднимаясь по лестнице.

– Давай переоденемся, а потом вернемся на кухню и плотно поужинаем.

Прекрасно, Сикерк. Отвлекай ее внимание мыслями о еде. Чем меньше она будет думать о том, что будет дальше, тем лучше.

Когда они вошли в спальню, Женевьева тут же юркнула в ванную. Кендрик снял свое средневековое одеяние, которое было специально для свадьбы вычищено и заштопано, и натянул свои любимые домашние рейтузы. Он привык к виду своих голых стоп, и потом всегда можно было надеть носки.

Он ждал, когда Женевьева выйдет из ванной. Потом прислушался в надежде услышать шум льющейся воды. Что она там делает? Он подождал еще четверть часа, меряя шагами спальню туда и обратно. Наконец, подошел к двери и спросил:

– Джен?

– Уже выхожу, – слабым голосом отозвалась она.

Она тут же включила воду, и он услышал плеск воды.

– Джен, можно мне войти?

– Конечно, – ответила она срывающимся голосом.

Кендрик быстро открыл дверь и тут же увидел ее белое, как полотно, лицо. Черт, почему ему никогда не приходило в голову соблазнить девственницу? Тогда сейчас ему намного легче было бы справиться с этой задачей.

Он оставил дверь открытой и приблизился к Женевьеве. Нет смысла делать вид, что она загнана в тупик. Он остановился перед ней и протянул ей руку.

– Иди ко мне, жена, – спокойным тоном сказал он. – Мне кажется, ты замерзла.

Она подала ему руку с энтузиазмом женщины, которая копается на свалке в надежде найти потерявшуюся серьгу. Именно такой взгляд был у нее неделю назад, когда она на кухне пыталась отыскать свою пропажу. Он постарался не показать, как глубоко она ранит его чувства.

Он осторожно привлек ее к себе и судорожно сжал челюсти, когда она дотронулась холодными пальцами его голой спины. Боже правый, да она могла состязаться в этом с ледяными кубиками для мороженого!

– Женевьева, – прошептал он, – я тебя не обижу.

Она кивнула, судорожно дернув головой.

– Милая, прошу тебя, успокойся.

Он заглянул ей в глаза и подарил свою самую очаровательную улыбку, показав при этом ямочку на щеке. Он об этом прекрасно знал, потому что большую часть своей юности провел у серебряного зеркала, упражняясь в умении очаровывать прекрасных дам.