Текст книги "Замок ее мечты"

Автор книги: Линн Керланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Глава 10 часть 2

– Ну что ж, хорошо, – сказал он, удобнее усаживаясь в кресле, – давай вернемся к игрокам нападения. Во-первых, ты помнишь, кто такие линейные игроки?

– Это такие огромные мужики, которые сбиваются в кучу, – послушно ответила она.

Он усмехнулся, как будто она сказала что-то забавное.

– Ну более-менее… а те, кто отбегают назад?

– Это те, кто получают мяч, а потом на них набрасываются здоровенные мужики из другой команды, чтобы этот мяч отобрать.

Лицо Кендрика расплылось в улыбке.

– Прекрасно. А как насчет игроков, получающих мяч?

– Если им повезет, и они захватят мяч в конечной зоне, они проделывают такие забавные танцевальные па и позволяют свои товарищам по команде наваливаться на них сверху. Вот чего я никогда не могла понять, Кендрик. Зачем они постоянно хлопают друг друга по заднице? Ты же не делал этого, когда был рыцарем, верно?

Он засмеялся.

– Нет, Женевьева. Но тогда были совсем другие времена. И прими мои извинения. Ты слушала достаточно внимательно. А теперь расскажи мне о квотербеке [1]1
  Игрок, разыгрывающий мяч, так сказать центральная фигура в американском футболе – прим. переводчика


[Закрыть].

Это было уж слишком. В свое время она достаточно долго вздыхала об известном игроке Стивене Янге.

– Кендрик, – начала она терпеливо, – я знаю, кто такой квотербек и в чем состоит его задача. Мне кое-что известно об американском футболе.

– Это я вижу, – довольно усмехнулся он. – Тогда почему бы тебе не рассказать мне о защите?

Она скривилась.

– Лучше я тебя послушаю.

– Да я и так все о ней знаю.

– Вот поэтому тебя так интересно слушать.

Он сжал губы, но было заметно, что он еле сдерживает смех.

– Ты мне зубы заговариваешь.

– Согласись, у меня это отлично получается.

На этот раз Кендрик не выдержал и рассмеялся.

– Хорошо. Я объясню, но слушай внимательно. Игра уже скоро начнется, и я надеюсь, что ты сможешь назвать позицию каждого игрока.

– Как скажете, милорд.

Он снова пустился в детальное обсуждение, кто что делает, в какой позиции и с кем. Женевьева понимала, что сможет все это понять, когда присмотрится к игре. Кажется, Кендрик тоже это понял. Он закончил свою речь как раз перед началом матча.

Женевьева не знала, смотреть ли ей на экран или на Кендрика-болельщика. Она бы предпочла последнее.

Пока она это осознала, игра закончилась, и глаза у Кендрика слипались от усталости. Он подарил ей сонную улыбку.

– Не возражаешь, если я немного вздремну?

Она покачала головой.

– Мне нужно идти.

– Нет, – быстро сказал он, – останься. Пожалуйста.

Разве могла она отказать? Она медленно села, снова заняв свое место в кресле.

– Наверное, мне все же следует немного присмотреть за тобой. Уж очень ты бледен.

Он кивнул с самым серьезным видом.

– Я очень нуждаюсь в уходе. Желательно круглые сутки.

Женевьева не смогла унять румянца, залившего ее щеки. К счастью, Кендрик, казалось, ничего не заметил. Он закрыл глаза и удобно устроился в кресле. Она не слышала его дыхания, но видела, как его грудь со временем стала подниматься и опускаться медленно и ровно. Видно, он умел засыпать очень быстро.

Когда Женевьева убедилась, что он крепко спит, она повернулась к нему лицом и с удовольствием стала его рассматривать. Он не был похож ни на кого из ее прошлой жизни. Большинство мужчин, которых она знала, были либо неудачниками, как ее отец, либо тиранами. Это при том, что и выбора-то у нее большого не было. Потом, когда она училась в колледже, и свидания перестали быть для нее проблемой, она почти сразу же от них отказалась. Она предпочитала часами упиваться книгами и мечтами, чем иметь дело с настоящими, невымышленными мужчинами. Это не значит, что среди ее приятелей не было лиц мужского пола. Но было их немного, и все они относились к ней, как к сестре.

С Кендриком все было иначе. Если она и вызывала в нем что-то, кроме раздражения, то уж точно, не братские чувства. Взгляд, которым он окинул ее, когда разглядывал ее пижаму, до сих пор вызывал румянец у нее на щеках. Она знала этот взгляд. Именно так смотрели герои кинофильмов и немногие из ее приятелей, когда они ухаживали за другими девушками. Но никогда никто не смотрел так на нее. До сегодняшнего дня.

Она не считала себя красавицей; просто никогда об этом не задумывалась. Она ловко управлялась со своей работой. И со своими мечтами. Долгое время она верила, что это все, что ей нужно для жизни.

А потом ее мечты превратились в реальность. Она попала в мир, где все было иначе, чем в ее прошлой жизни. У нее был замок, прекраснее которого она и вообразить не могла. И у нее был сказочный принц. Его грубость поначалу ее раздражала, но потом она поняла, что отчасти поведение Кендрика объяснялось трагичностью ситуации, в которой он оказался, а иногда это было обычной бравадой. Кендрик не был таким уж бессердечным злодеем, каким он хотел выглядеть.

Она неторопливо изучала его черты. В первый раз она находилась так близко от столь могучего мужчины. Странно, но его размеры и мощная мускулатура вовсе ее не пугали. Она тут же поняла причину. Он был призраком, существом, чуть более материальным, чем ее фантазии, но не настолько реальным, чтобы представлять для нее угрозу. Да, такой бы мужчина ей подошел. Он был грубым и невыносимым, но в то же время его привычка поддразнивать была просто очаровательной. И смотрел он на нее так, как будто находил ее привлекательной. Не желанной, нет, это было бы чересчур, но вот привлекательной… В это она могла бы поверить.

Она посмотрела на руку Кендрика, лежавшую на подлокотнике кресла, всего в нескольких сантиметрах от нее, и в голову к ней пришла совершенно нелепая мысль. Что он почувствует, если она к нему дотронется? А что почувствует она?

Женевьева осторожно положила свою руку поверх его руки. Она почувствовала легкое покалывание, как будто ее коснулся слабый электрический разряд. Ее рука прошла через его руку и коснулась ручки кресла. Она смотрела, как зачарованная. Рука Кендрика обволакивала ее руку, как аура. Это происходило на самом деле, хотя казалось чем-то нереальным. А если так и есть? Она откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и всецело отдалась своему воображению. Какая разница, в каком они столетии? Кендрик принадлежал ей, и только это имело значение.

А если бы она перенеслась в тринадцатый век? Она была бы хозяйкой Сикерка, сиротой, окруженной со всех сторон подлыми конкурентами, которым нужны были только ее земли, а на нее им было наплевать. В самый опасный момент появился бы Кендрик на черном боевом коне и раскидал бы негодяев несколькими ударами огромного меча. Женевьева представила, как она стоит на лестнице перед замком в платье, которое показал ей Кендрик несколько дней назад в саду, и терпеливо дожидается, когда же он за ней придет. Он подъехал бы к ней на коне, посмотрел бы на нее сверху, улыбаясь своей ослепительной улыбкой, и сказал что-то вроде: «Теперь, когда я очистил твои земли от этих мерзавцев, может, ты проедешься со мной?»

Нет, Кендрик бы так не сказал. Скорее всего, он бы протянул ей руку и нахмурился. А потом бы сердито сказал: «Иди сюда, девица. Это легкое упражнение в фехтовании перед ужином несколько меня утомило. У меня нет желания идти пешком в часовню, чтобы жениться на тебе. Мы поедем на лошади». Потом бы он схватил ее на руки, поворчал бы немного о том, сколько хлопот она ему доставляет, обнял бы ее и целовал до потери пульса. Женевьева улыбнулась про себя. Да, ему бы это подошло.

А если бы они встретились в наше время? Кто-нибудь притащил бы ее на одну из этих нудных вечеринок, где все только и делают, что сплетничают, а она, как всегда забилась бы в угол, где бы ее никто не потревожил. Она бы заметила его среди толпы, в окружении стайки красавиц, которых он очаровал одним движением пальца. Он бы поднял глаза и заметил ее, и между ними пробежали бы искры. Не говоря ни слова он покинул бы своих обожательниц и подошел к ней. Они могли бы путешествовать по всему миру на его личном самолете или переплыть через семь морей на его яхте. Место не имело значения; он смотрел бы только на нее.

А может, он был бы одиноким писателем, который нуждался в реставрации своего средневекового замка? Она улыбнулась; это прозвучало так знакомо. У них была бы любовь с первого взгляда. Он бы ухаживал за ней, осыпая ее милыми безделушками, нежными записками, цветами из собственного сада.

Женевьева вздохнула. Почему-то она с трудом могла представить Кендрика, орудующего граблями в саду. Пускай уж остается верхом на коне, с влажными от пота волосами, прилипшими к шее, и звенящей на каждом шагу кольчуге. Он принадлежал тому опасному миру. Может, поэтому он обожал футбол. Тот служил единственным напоминанием о давно прошедших сражениях.

Она открыла глаза и посмотрела на него. И замерла. Он проснулся. И смотрел на нее. О, этот взгляд, полный нежности и любви! Женевьева почувствовала, что падает и тонет в чувственной теплоте его глаз. Ласковой, соблазняющей и манящей теплоте.

Внезапно она почувствовала, как щеки ее жарко запылали.

– Ты слышал… – голос ее прервался от смущения. – Слышал мои мысли?

Он медленно покачал головой, не отрывая от нее взгляда.

Она с облегчением прикрыла глаза и отпустила его руку.

– Нет…

Она взглянула на него.

– … не двигайся, – закончил он фразу. Он повернул ее забинтованную руку ладонью кверху. – Дай мне руку, любимая.

Тепло вдруг сменилось бушующим пламенем. А если он видел все ее глупые фантазии? Ей захотелось закрыть лицо руками и расплакаться от унижения. Вся ее отвага, которая позволяла ей сносить выходки Кендрика, размахивающего перед ней мечом, внезапно исчезла. И Женевьева сделала, наконец, самое разумное за весь день.

Она вскочила и убежала.

Она неслась как сумасшедшая, молясь, чтобы Кендрик был слишком слаб, чтобы следовать за ней. Она заперла дверь на ключ и нырнула в кровать. Она натянула одеяло на голову, как будто это помогло ей укрыться от Кендрика и своего глупого воображения.

О боже, смилуйся надо мной.

Она влюбилась в призрака.

Глава одиннадцатая

Кендрик сидел на только что купленном двухместном диванчике и нетерпеливо постукивал ногой. Хотя скорее нервно, чем нетерпеливо. Он знал, что скоро придет Женевьева, и откровенно говоря, не был уверен, что ей понравится то, на что он заменил свое большое кресло. Может, кушетка выглядела слишким интимно?

– Вот черт, – проворчал он, – и откуда только это взялось?

Он имел в виду постукивание ногой, нервное движение, которого никогда раньше за собой не замечал. Да и зачем ему было прежде нервничать? В прошлом женщины сами гонялись за ним, как гончие за несчастным животным. Он провел больше времени, отбиваясь от них, чем стараясь привлечь их внимание. Он был известен как за геройские деяния на поле битвы, так и в постели, что наряду со слухами о его богатстве привлекало распаленных дамочек даже с юга Италии. Богатые вдовы, скучающие аристократки и экзальтированные девицы: все они пускались на хитрые уловки в надежде затащить его в постель.

А сейчас он вдруг занервничал? И все потому, что боится испугать женщину, которой даже коснуться не может? Ну что за дурацкая ситуация! Отец лопнул бы со смеху, если бы сейчас его увидел.

Прошла неделя с тех пор, как Женевьева сбежала из его кабинета, и за это время кое-что случилось. К нему вернулись силы. Вобщем-то он быстро оклемался, но ему было выгодно продлить процесс выздоровения, чтобы Женевьева ухаживала за ним все это время.

Однажды ему удалось снова затащить ее в свое убежище. Ему до смерти хотелось заглянуть в ее мысли и узнать, что же заставило ее тогда столь стремительно сбежать из его кабинета, но каким-то образом он нашел в себе силы сдержаться. О чем бы она ни думала, она не хотела, чтобы он об этом знал. Может, это к лучшему. Он был уверен, что Женевьева была о нем невысокого мнения. Он беспокойно заерзал на кушетке. Последняя мысль ему не понравилась.

Следующим значительным событием было осознание собственных чувств. Сначала он был уверен, что его увлеченность девушкой дело временное. Скоро она ему надоест и он потребует переписать замок на свое имя. Он надеялся, что весь процесс займет от силы недели две, не больше.

А потом он понял, что влюбился в нее.

Он мог с полной уверенностью сказать, когда именно это произошло. Не тогда, когда она старалась пробраться в спальню Кендрика, уверенная, что он не может пройти через запертую дверь. И не когда она чуть не пришибла его дверцей от холодильника. И даже не тогда, когда он пригласил ее в свой кабинет, и она с интересом рассматривала его личные вещи и семейный портрет.

Нет, это было тогда, когда, очнувшись после легкого сна, он увидел на своей руке легкую ладошку женщины в смешной пижаме; женщины, которая улыбалась такой дивной улыбкой, как будто только что обрела свое счастье. Затем она открыла глаза, и в их глубине он заметил яркое сияние ее грез; каким-то образом он почувствовал, что является их частью. Святые угодники, как же ему хотелось привлечь ее к себе и целовать до потери дыхания!

Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам. Уйти сейчас казалось делом немыслимым. Чтобы Женевьева покинула замок? Не может быть и речи. Хорошо это или плохо, они должны вместе встретить уготованное им судьбой. В конце концов она, скорее всего, перепишет замок на его имя, и тогда он сможет перейти в иной мир и ждать ее там.

Это в том случае, если мысли их совпадают.

Раздался легкий стук в дверь, и не дожидаясь ответа, Женевьева вошла в комнату. Кендрик тут же положил ногу на ногу, стараясь придать своей позе небрежный вид. Он мельком взглянул на нее, надеясь, что не заметит в ее глазах неприязни. Она была единственной женщиной за все семьсот лет, сердце которой ему бы хотелось завоевать. Он не знал, что будет делать, если она его отвергнет.

Она робко улыбалась. Ей было все еще не по себе после того полудня, когда она коснулась его руки. Но это пройдет. Он очень терпеливый мужчина. Со временем она научится доверять ему. По крайней мере, она улыбалась, а не готовилась сбежать при виде злосчастной кушетки. По его губам скользнула улыбка.

– Очень удобная вещица, – кивнула она с одобрением, подошла к кушетке сзади и пощупала обивочную ткань. – Но каким образом тебе удалось ее сюда затащить? Или лучше спросить – когда?

– Вчера ночью. Торговцы в городке привыкли, что Уорсингтон выбирает для покупок довольно странное время. Мне стало совестно, что ты сидишь в таком неудобном кресле, и я купил вот это.

Она улыбнулась.

– Вы слишком добры, милорд.

– Садись же, попробуй, удобно тебе или нет, – сказал он с видимым безразличием, как будто ему было все равно, сядет она с ним рядом или нет. Спокойно, Сикерк. Ради всего святого, не смотри на нее таким отчаянным взглядом.

Женевьева медленно обошла вокруг кушетки, и села. Если бы она села чуть дальше, она оказалась бы в самом углу диванчика.

– Тебе сегодня удалили швы? – вежливо поинтересовался Кендрик. – Могу я взглянуть?

Она протянула руку и подскочила от неожиданности, когда он нагнулся, чтобы посмотреть вблизи.

Нужно немедленно отвлечь ее внимание, иначе она снова убежит.

– Как насчет футбола? – предложил он. – У меня есть матч, записанный на видео. Я его еще не смотрел.

– Звучит заманчиво, – кивнула она. – Может, моя команда выиграет у твоих Райдеров.

Ее команда, как же. Кендрик почувствовал, что начинает хмуриться.

– Стив Янг играет как кривоногая баба, – с ударением сказал он.

– А вот и нет.

– Да-да. Я мог бы бросить мяч вдвое дальше и вдвое сильнее, чем он. И мне не нужна была бы первая линия для защиты, – грубо добавил он.

Она посмотрела на него с улыбкой.

– Конечно, милорд.

Кендрик окинул ее хмурым взглядом за то, что она осмелилась разговаривать с ним свысока, она же в ответ громко рассмеялась.

К счастью, он не был настолько рассержен, чтобы не заметить, что она расслабилась и уже не так стискивает подлокотник. Он постарался, чтобы его грозная мина не сменилась улыбкой. Было похоже, что отвлекающий маневр – самая лучшая тактика для завоевания сердца Мисс Женевьевы Баченэн.

Игра началась, и понадобились считанные секунды, чтобы Женевьева полностью в нее втянулась. Он смеялся над ее бурной реакцией, потому что она так же легко впадала в спортивный раж, как и он сам. Потом его вывели из себя ее комментарии по поводу атлетического сложения игроков. Они были не так уж и хороши, а скорее даже неуклюжи в этой своей облегающей спортивной форме. Вот он бы лихо выглядел на поле! Его так и подмывало хоть на минуту показаться ей в форме игрока. Но потом он подумал, что это был бы явный перебор.

Во время перерыва она заскучала, и Кендрик позволил ей войти в свое убежище, в глубине сердца упиваясь тем, с каким безграничным интересом она рассматривает собранные им вещи. Накануне он пошел следом за ней несколько минут спустя и застал ее в тот момент, когда она легонько проводила пальцами по тунике, которую он носил, когда был жив. Это зрелище заставило его сердце сжаться, и он поспешно ретировался, чтобы не мешать ей. Он взобрался на стены замка и дал волю слезам отчаяния, а потом начал изводить себя видом Женевьевы, которая гладила тунику, которую он когда-то носил.

Тяжело вздохнув, он положил ноги на столик, стоящий перед ним, и заложил руки за голову, удобно откинувшись на спинку кушетки. Он был глубоко разочарован тем, что не мог коснуться Женевьевы, и в то же время он чувствовал себя по-настоящему счастливым. В первый раз за все столетия он ощущал себя таким, каким он был прежде. Куда-то подевались всепоглощающие мысли о мести, которые преследовали его с утра до ночи. Исчезла горечь от предательства Матильды и Ричарда. Канула в небытие обида, которую он затаил на Провидение, даровавшее ему столь жалкую участь.

Вместо этого он чувствовал благодарность. Он никогда не думал, что семьсот лет ожидания принесут ему такое сокровище, как эта женщина. Немного поколебавшись, он согласился с тем, что даже благодарен за свое мрачное прошлое. Если бы не было темноты, как он смог бы оценить свет, который принесла с собой Женевьева?

Она ворвалась в его безрадостное существование как ураган, и не успел он оглянуться, как очутился в ее радостном мире. Как он мог не поддастся очарованию ее смеха, которым она встречала его неуклюжие попытки ее напугать? Как он мог не восхищаться ее неуемной энергией, энтузиазмом и радостью, которую она черпала из повседневных мелочей? С ее помощью он вспомнил острый запах соленого ветра, ему казалось, что он снова касается земли в саду, чувствует вкус простых блюд, приготовленных Уорсингтоном.

И потом еще была она сама. Как женщина. Ее несмелая улыбка приносила ему несказанную радость, ее смех очаровывал его, он был в плену ее прекрасны карих глаз. Он обожал смотреть, как Женевьева снует по замку в своей забавной красной ночной одежде, в которой она напоминала взрослого ребенка.

Единственное несчастье заключалось в том, что он никогда не сможет быть для нее тем, кем он хотел бы быть. Ему не дано ее обнять, погладить ее волосы, поцеловать. Никогда не лежать ему ночью рядом с ней, крепко прижимая к себе ее стройное тело. Никогда не поднимет он ее на руки и не отнесет на берег, чтобы там любить ее в теплых лучах летнего солнца.

Может, надо было, чтобы прошло семь столетий, чтобы он мог по-настоящему сожалеть о том, что никогда уже к нему не вернется. При жизни он, наверняка, не обратил бы на нее внимания. Главным для него тогда было получить рыцарское звание и отправиться на поиски приключений. После того, как закончился крестовый поход, он скитался по Европе, нанимаясь на военную службу. Это была суровая жизнь, полная опасностей, крови и смертей.

Он стал циником. Тогда он этого не сознавал, но случилось именно это. Женщины были для него в некотором роде жизненным удобством. Он мельком вспомнил с десяток женщин, которые добивались его расположения по той или иной причине. Многие из них затаскивали его в постель просто ради победы или развлечения. И это нисколько не ранило его чувств. Рассказы красавиц о его любовных подвигах только улучшали его репутацию.

Были также женщины-мстительницы, которые использовали его, чтобы досадить другим мужчинам. По утрам он не раз имел стычки с рассерженными обманутыми мужьями. О таких женщинах он старался не вспоминать.

Были еще две или три девицы с мечтательными глазами, которых он сразу предупредил, что никогда на них не женится. Он мог предложить им лишь короткую любовную интрижку, что было для них даром небес, потому что впереди их ждало безрадостное замужество.

Случались в его жизни вдовы или женщины, старше его по возрасту; они ценили его чувство юмора, считали себя ему ровней и не тратили время на глупые игры. Это была любовная связь по взаимному согласию, без всяких обязательств. Такие отношения приносили удовольствие, пока они продолжались, и оканчивались они дружелюбно, без обид.

Тут ему пришло в голову, что среди всех этих женщин, мысленно прошедших перед его взором, не было Матильды. Он усмехнулся. Нет, он никогда не любил ее по-настоящему. Она была лишь средством для осуществления цели.

А целью была Женевьева.

Он уронил руки на колени и закрыл глаза. Интересно, что сказала бы Женевьева, если бы он признался ей в любви?

Женевьева ходила по святилищу Кендрика, прикасаясь ко всем собранным здесь предметам. Интересно, а он сам когда-нибудь прикасался к ним? Она подошла к витрине, за которой находилась его одежда. Каждый день она открывала стеклянную дверцу и нежно гладила выцветшую ткань.

Она опустила стекло и постаралась отвлечься. Она теряла рассудок. Никак по-другому нельзя было объяснить то, что она чувствовала в последнее время. Кендрик был призраком. Даже если бы он им не был, он был человеком из другого, чуждого ей мира. Казалось, он готов был предложить ей дружбу, а как насчет других чувств? Она покачала головой. Наверное, ему это и в голову не приходило.

Она подошла к письменному столу и подняла глаза на портрет. Наверное, когда-то это была чудесная семья. Она могла легко представить, как мальчишки строят друг другу разные каверзы: даже на портрете они выглядели отчаянными сорванцами. В их глазах сверкали те же озорные искорки, что и в глазах их отца. Робин Артейн одобрительно улыбался ей сверху, и она улыбнулась ему в ответ. Скорее всего, он был самым задиристым из всей компании.

Леди Анна. Ее красота была просто неземной. И это не имело ничего общего с бледным золотом ее волос или глазами редчайшего зеленого оттенка. Все дело было во внутренней красоте, благородстве ее души, которую ощущал каждый, кто смотрел на ее портрет. Женевьева с радостью бы с ней познакомилась. Она не сомневалась, что вместе они бы отлично провели время.

Она опустила взгляд на письменный стол Кендрика, но не нашла там ничего, достойного внимания. Какая-то конторская книга со счетами, но ее мало интересовало, что там записано. Она уже собиралась повернуться и уйти, как внимание ее привлек листок бумаги. Она нагнулась и взяла документ, похожий на выписанный кем-то счет.

Лорд Кендрик де Пьяже, счет на оказание услуг на сумму 25000 фунтов.

На нем стояла подпись Брайана Макшейна.

Она с недоумением уставилась на клочок бумаги. Не суди поспешно, предупредила она себя, когда в мозгу пронеслись возможные варианты событий. Может, это простое совпадение. Конечно же, Макшейн предложил ей замок из лучших побуждений. И Кендрик вовсе не посылал к ней адвоката, чтобы тот заманил ее в смертельную ловушку. Пока воображение не занесло ее бог знает куда, она взяла счет и твердой походкой пошла в комнату, где стоял телевизор. Похоже, что Кендрик спал, но это ее не остановило. Она громко прочистила горло.

Он открыл один глаз.

– Вызывали, мадам? – с издевкой спросил он.

Она показала ему счет.

– Что это?

Выражение его лица на какой-то миг изменилось, но все произошло так быстро, что Женевьева сомневалась, не было ли это игрой ее воображения. Кендрик медленно выпрямился на кушетке и мельком взглянул на листок бумаги.

– Это здорово напоминает счет от моего поверенного.

– Ты его знаешь? – выдавила она из себя. – Он на тебя работает?

Кендрик улыбнулся.

– Любимая, а как еще ты бы узнала о замке? Конечно, это я послал его за тобой. Признаюсь, что поначалу намерения мои не были такими уж искренними, но ведь сейчас ты не жалеешь об этом, верно?

Она застонала, и упала рядом с ним на кушетку.

– Не смей очаровывать меня своими улыбками! Они на меня не действуют.

Он что, назвал ее любимой? Женевьева постаралась не обращать внимания на волну удовольствия, которая прокатилась по ее телу. Пускай не думает, что ему это сойдет с рук только потому, что он чертовски красив и сидит рядом с ней с невинным выражением лица.

Она помахала пальцем перед его лицом.

– Даже не надейся, что ты так легко отделаешься. Ты послал за мной человека, зная, что он привезет меня сюда на верную смерть. Так это или нет?

Он улыбнулся открытой, мальчишеской улыбкой, надеясь, что та поможет ему смягчить ее сердце. Женевьева нахмурилась, и он тяжело вздохнул.

– Да будет тебе, Джен, – примирительно сказал, придвигаясь к ней поближе. – Ты ведь знаешь, как я сожалею, что поначалу пытался тебя напугать. Я же не знал, какой ты прекрасный человек, иначе я бы ни за что так не поступил.

– Что ты еще пытаешься скрыть от меня?

Он нежно улыбнулся. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы не поддаться его обаянию. У этого мужчины напрочь отсутствовали моральные принципы.

– Я неверно судил о человеке, которого раньше не знал, и в последствии горько об этом сожалел. Ты простишь меня за это?

Она сдалась.

– Хорошо, – со вздохом сказала она. – Я тебя прощаю. Кроме того, ты проспал половину матча. Твоя команда проиграет без твоей поддержки. И, – добавила она, – мне до сих пор не нравится то, что ты сделал. Ты подверг этого беднягу большому психическому стрессу. – Она вздохнула, видя, что он почти ее не слушает. – Думаю, что все произошло к лучшему. Твое предложение позволило мне выбраться из затруднительного положения.

Кендрик сделал вид, что не слышит ее. Слава богу, опасность миновала. Только бы ей не пришло в голову благодарить его за то, что он так удачно появился в ее жизни, когда ей больше некуда было податься. Merde, а ведь такое могло случиться!

Вобщем, он ей не солгал. Просто утаил большую часть правды. Потому что правда эта навсегда бы их разделила. Завтра первым делом он позвонит Брайану Макшейну и велит ему держать рот на замке.

Он боялся даже думать о том, что произошло бы, узнай Женевьева, что это именно он настроил против нее всех ее клиентов.