Текст книги "Три героя (ЛП)"

Автор книги: Линетт Нони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Линетт Нони

Три героя

Оригинальное название: We Three Heroes

Автор: Линетт Нони / Lynette Noni

Серии: The Medoran Chronicles #4.5

Перевод: maryiv1205

Редактор: Евгения Волкова

КОРОНЫ И ПРОКЛЯТИЯ

– 1-

Делуция снова видела сон.

Сегодня ночью это был хороший сон. Она летела на спине мифического дракона высоко в небе, солнце омывало ее кожу и отражалось от алой чешуи под ней.

Взглянув вниз, она увидела весь Трюллин, от гавани до самого дворца и за его пределами. Если бы она прищурилась от сияния искрящегося города, то почти увидела бы балкон своей спальни, выступающий из восточной башни. Но девушка отвела глаза. Прямо сейчас ее жизнь во дворце не существовала. Здесь и сейчас у нее не было никакой ответственности, никаких обязанностей, никаких обязательств. Парящая высоко над городом, она не была принцессой… она не была наследницей человеческого трона Медоры. Она была ничем. Она была никем.

Она была свободна.

Затем набежали облака, украли солнечный свет, и внезапно дракон под ней исчез.

Когда могучий зверь больше не удерживал ее в воздухе, Делуция начала падать.

Бесконечный крик сорвался с ее губ, когда она стремительно понеслась к городу, который больше не сиял, а был затенен тьмой. Огонь – повсюду был огонь, дым поднимался к небесам. Он обжигал кожу и забивал горло, заглушая ее крики, позволяя крикам других достигать ее ушей, когда она падала все ближе и ближе к земле. Казалось, сам город кричит от боли – вместе со всеми, кто оказался в ловушке внутри него.

Люди… это были люди Делуции.

И они умирали.

Раздался удар грома, такой громкий, что пронзил уши Делуции и заглушил крики. Молния пронеслась вокруг нее, такая яркая, что ослепляла, унося с собой видение горящего города. Все, что осталось от чувств, – это звон в ушах, запах дыма, ветер, терзающий ее тело, и обжигающий жар тлеющих углей, которые теперь были почти в пределах досягаемости.

Зрение прояснилось как раз вовремя, чтобы увидеть единственное изображение, почти такое же шокирующее, как конец любимого Трюллина.

Это был мужчина – мужчина, стоящий на ступенях дворца, с короной золотых волос на макушке, глаза пылали, как окружающие его огни.

Его лицо – Делуция никогда не видела такого лица. Он был так красив, что на него было больно смотреть. И все же, она могла чувствовать эмоции, исходящие от него, отвращение, омерзение. Это было похоже на масло, покрывающее ее кожу, удушающее и отравляющее изнутри. Потому что каким-то образом она знала, что этот красивый мужчина считает ее одной из тех, кого он ненавидит. Подобно умирающему вокруг них городу, он желал, чтобы ее постигла та же участь.

И, когда она приблизилась достаточно близко, золотые глаза встретились с ее, последнее, что она увидела, было довольное выражение его лица, когда он стал свидетелем ее смерти.

Делуция села, задыхаясь, рука взлетела к колотящейся груди. Громко дыша, она попыталась выровнять дыхание, позволив раннему утреннему свету, проникающему в спальню, успокоить ее.

– Это был сон, – прошептала она. – Просто сон.

Но… это казалось таким реальным.

Ее сомнений было достаточно, чтобы она откинула одеяло и поднялась на дрожащих ногах, пошатываясь, к своему балкону. Только когда посмотрела на красоту Трюллина, раскинувшуюся за горизонтом, вздохнула с облегчением.

Ни дыма, ни огня, ни теней, ни бури.

Действительно, над головой не было ни единого облачка, а восходящее солнце намекало на то, что день обещает быть великолепным.

Наконец, сердцебиение начало успокаиваться. Не в силах сдержаться, она тихо рассмеялась, задаваясь вопросом, что заставило ее думать, что это было что-то иное, чем фантазия, вызванная спящим разумом.

– Что-нибудь забавное, принцесса?

Вздрогнув, Делуция обернулась и обнаружила своего сурового наставника у входа в комнату. Женщина с густыми волосами приподняла одну седую бровь и явно ждала ответа.

– Мне просто приснился сон, госпожа Альма, – сказала Делуция, теребя край своей ночной рубашки.

– Сон?

Делуция знала, что лучше не отвечать правдиво, предостережения в голосе Альмы было достаточно, чтобы насторожиться. Но она ничего не могла с собой поделать.

– Я летела на драконе, пока не перестала, а потом увидела человека, только он вообще не был человеком.

Бровь Альмы выгнулась еще выше, настолько, что стала похожа на безосновательный треугольник, покоящийся над ее глазом.

– Человека, который не является человеком? Что за безумие ты говоришь?

Делуция прикусила губу, размышляя о быстро исчезающем сне, видение теряло четкость, чем дольше она бодрствовала. Учитывая финал, она не хотела вспоминать большую часть того, что видела, что чувствовала. Но исчезало оно или нет, она все еще была достаточно уверена в своем ответе, чтобы сказать:

– Я думаю, госпожа, я думаю, что он был меярином.

Вторая бровь Альмы поднялась навстречу первой.

– Драконы и меярины? Боже милостивый, дитя мое. Тебе тринадцать лет… такая чушь должна быть выше твоих сил. – Ее лоб наморщился, морщины стали глубже с возрастом. – Я так понимаю, мастер Инг виноват в том, что забил твой разум такими сказками о причудах?

– Это был всего лишь сон, госпожа, – тихо сказала Делуция, чувствуя укол беспокойства. Она не хотела, чтобы мастер Инг попал в беду… только не снова. Не его вина, что она всегда выпрашивала истории из тех времен, когда Медорой правили меярины и драконы. Возможно, прошли тысячелетия с тех пор, как в последний раз видели одну из бессмертных рас, но, в отличие от большинства людей, Инг не так быстро отвергал или забывал легенды прошлого. И поскольку ему было поручено обучать Делуцию истории их мира – среди прочего – он был лучшим шансом, который у нее был, чтобы узнать то, чему никто другой не научил бы.

Конечно, помогло то, что сам Инг был так же очарован древними бессмертными существами, как и Делуция. Она знала, что он с удовольствием послушает о ее сне, в отличие от строгой госпожи Альмы, которая смотрела на нее с явным неодобрением.

– Принцессы не зацикливаются на снах, – сказала Альма. – То, что ты представляешь себе во сне, не касается никого, кроме тебя самой, и так должно оставаться. Ты меня слышишь?

Делуция решила не напоминать Альме, что она всего лишь ответила на заданный ей вопрос. Вместо этого она наклонила голову и ответила:

– Да, госпожа.

– Хорошо, – резко сказала Альма. – А теперь одевайся, дитя, или ты опоздаешь к завтраку.

Когда Альма повернулась и вышла из комнаты, Делуция снова посмотрела на открывшийся вид, и ее охватило чувство меланхолии. Хотя вторая половина ее сна превратилась в кошмар, начало было замечательным. Чувство свободы, которое она испытала, паря в небесах… о, как ей хотелось закрыть глаза и вернуться в тот момент.

Но… радость от ее воспоминаний была мимолетной, омраченной ужасами, которые произошли в конце – ужасами, которые все еще влияли на нее, поскольку ее пульс, хотя и был намного спокойнее, все еще не перешел в нормальный. Мужчина – меярин – то, как он смотрел на нее… Делуция почувствовала ненависть. Точно так же, как она почувствовала его удовольствие, когда встретила свой конец.

Вздрогнув, она отвернулась от балкона, решив избавиться от затянувшегося сна.

Это был не первый раз, когда видение так повлияло на нее. Сколько она себя помнила, она была яркой мечтательницей и часто просыпалась с четкими воспоминаниями о том, что испытало ее подсознание во время сна. Просто… В последнее время сны заставляли ее чувствовать себя… по-другому. Не обязательно плохая разновидность другого, просто другая. Особенно в те дни, когда ее сны были… больше, чем снами.

Делуция никому не рассказывала, но, по крайней мере, три раза за лето у нее были сны, которые сбывались. Маленькие, несущественные вещи, по большей части. Например, когда она грезила, что Наблюдательница Кэссиди уйдет в отставку со своего поста главы Щитов, а коммандер Ниша назначит на эту роль Наблюдателя Уильяма. Это произошло в реальной жизни менее чем через два дня после того, как Делуция уже видела это во сне.

Затем был случай, когда ей приснилось, что советник Джексон ругает своего внука Деклана за то, что тот надел мятую рубашку во время посещения дворца, а Джексон так запутался в своей тираде, что пропустил шаг и споткнулся на лестнице, сломав лодыжку. Делуции никогда не нравился угрюмый советник, но она все равно чувствовала себя плохо, когда этот сон сбылся, задаваясь вопросом, не следовало ли ей попытаться предупредить его.

Наконец, всего три дня назад Делуции приснилось, что дворец посетит небольшая делегация из прибрежного города Харовелл. И действительно, в то самое утро она проснулась, чтобы услышать новости от отца о том, что гости прибудут этим вечером и останутся с ними на следующие десять дней.

Делуция не была уверена, что делать со своими снами… со своими предчувствиями. Один раз это была случайность, два раза – вопрос, но три раза? И с каждым случаем, предлагающим такие конкретные детали? Она уже начала сомневаться, стоит ли ей кому-нибудь рассказать. Не то чтобы она знала, с кем именно ей следует поделиться своими опасениями.

Вопрос был не в том, кто ей поверит; в конце концов, она была принцессой. Нет, это был вопрос о том, кто мог опасаться за ее рассудок. Вот почему она так долго хранила молчание… это и мучительные сомнения, которые она испытывала по поводу своих собственных воспоминаний.

По крайней мере, она находила утешение в том, что последний сон не был предсказанием будущих событий. Госпожа Альма была права насчет бессмыслицы, которую наколдовал ее спящий разум – драконы и меярины давным-давно канули в прошлое.

– Принцесса! Почему ты все еще стоишь там?

Делуция вздрогнула от голоса Альмы, наставница вернулась только для того, чтобы найти Делуцию там, где она ее оставила.

– Твои родители и их гости ждут тебя в северной башне. Боже мой, дитя, перестань спать наяву и двигайся дальше.

Делуция быстро извинилась и поспешила к одежде, которую служанки разложили ночью. Был разгар лета, и она с облегчением обнаружила юбку и топ в паре с удобными сандалиями. В считанные секунды она была одета и, собрав свои темно-рыжие волосы в конский хвост, бросилась вслед за Альмой из комнаты.

В то время как госпожа Альма официально считалась наставницей в том, что Делуция считала «Уроками принцессы» – манеры поведения, этикет, литература, музыка и искусство – она также отвечала за повседневный график Делуции. Альма была скорее королевской няней, чем наставником, кому король и королева доверяли управлять Делуцией и следить за тем, чтобы принцесса была там, где ей нужно быть.

Как сейчас, когда Делуция должна была быть за завтраком со своей семьей.

Как человеческие правители Медоры, ее родители всегда заняты. Но когда это было в их силах, они обязательно начинали день с того, что проводили время со своей дочерью.

Обычно Делуция дорожила их ежедневными завтраками – единственным временем, посвященным семье, которое она почти всегда гарантированно проводила с ними. В то время как ее занятия с госпожой Альмой и мастером Инг были отложены на лето, что означало, что у нее было много свободного времени, ее родителям не было предоставлено такого отпуска от их королевских обязанностей. Они принадлежали не только ей – они принадлежали всей Медоре. Так же, как это было самой Делуцией и будет еще больше, когда придет ее время занять трон.

Однако этот день был далеко в будущем. На данный момент Делуции пришлось довольствоваться тем, что она делила родителей с остальным миром, что она могла делать без обиды, потому что знала, как сильно они ее любили. Родители всегда следили за тем, чтобы время, которое они проводили с дочерью, каким бы кратким оно иногда ни было, не отвлекало. Завтраки принадлежали только им. Как семье.

… За исключением тех редких случаев, когда присоединялись другие. Как вчера. И сегодня. И до конца предстоящей недели.

Была причина, по которой Делуция волочила ноги по коридорам, почему она не стремилась попасть в северную башню, как большую часть других завтраков. И это было потому, что часть прибывшей делегации снова будет обедать с ними – делегация из Харовелла, визит которой ей снился.

Этот сон был не первым, когда она видела их.

Она встречала их раньше. Только один раз. Пять лет назад.

В тот раз они пробыли там дольше десяти дней. И когда они, наконец, вернулись в свой город на западном побережье, они сделали это только после того, как преподали Делуции несколько суровых истин – истин, по которым она жила последние пять лет.

Истин, которые она будет носить с собой до конца своих дней.

– Теперь запомни, дитя, – сказала госпожа Альма, когда они подошли к дверям в столовую – гораздо меньшее помещение, чем банкетный зал, который использовался для более официальных мероприятий. – Принцессы всегда любезные хозяева.

И с этими словами наставница подтолкнула Делуцию к дверному проему, предоставив ей самой идти вперед.

Она опоздала… Альма не ошиблась на этот счет. Все взгляды обратились в ее сторону, когда она подошла к столу, заставленному едой, запах достиг ее носа и заставил желудок заурчать. Но в то же время этот самый желудок сжимался от страха перед тем, что было перед ней – перед тем, кто был перед ней.

Голова высоко поднята, спина прямая, взгляд направлен вперед. Делуция мысленно повторяла повторяющиеся наставления Альмы, переставляя одну ногу перед другой, решив не показывать, как ее трясет изнутри. Ярость, боль, предательство, унижение – все, что она чувствовала пять лет назад, вернулось на передний план ее сознания. Она не могла даже смотреть на него – на человека, ответственного за все, что она чувствовала. Вместо этого она сосредоточилась на своих родителях, сидевших во главе стола.

– Мама, папа, – сказала Делуция, подходя. – Я приношу извинения за свое опоздание.

На такие формальности обычно не обращали внимания во время их ежедневных завтраков. Они были семьей, они не церемонились, когда были только втроем. Но поскольку сегодня они были не одни, Делуция знала, что этим утром она была не только их дочерью; она была принцессой Медоры. И ей предстояло сыграть свою роль.

Стиснув зубы, она перевела взгляд на двух других, сидящих за столом. На первый было не так уж трудно смотреть.

– Леди Нерита, я надеюсь, вы хорошо спали?

Судья Высокого суда Харовелла слегка улыбнулась Делуции, ее светлые волосы поймали луч солнечного света, льющийся из верхних окон, в результате чего получился почти ангельский эффект.

– Право так и было, принцесса. Спасибо.

Делуция слегка наклонила подбородок, прежде чем набраться смелости и повернуться к мальчику, сидящему слева от Нериты.

– Вы тоже, лорд Макстон?

Делуции потребовалась вся дипломатичность, чтобы удержаться от того, чтобы не схватить кувшин с водой и не опрокинуть его на самодовольную голову Макстона, когда его губы изогнулись в ненавистной ухмылке. Он точно знал, как трудно ей было сохранять хоть какой-то уровень вежливости в его присутствии, и все же он был полон решимости сделать это еще более сложным для нее.

– Я мог бы спать лучше, – протянул он. – В моей комнате сквозняк.

Делуция впилась ногтями в ладони, стараясь скрыть свою реакцию. Если бы они были одни, она бы сказала ему, что сейчас середина лета и любой недостаток тепла, который он чувствует, просто из-за его собственного холодного сердца. Но поскольку они были в компании, ее ответ должен был быть гораздо более вежливым.

– Я уверена, что мы сможем перевести вас в новую комнату. – Возможно, в питомник, чтобы он мог быть среди себе подобных. Хотя Делуция не пожелала бы его присутствия бедным собакам. Никто не заслуживал такой жалкой компании.

– Не нужно, принцесса, – сказал Макстон, ухмылка все еще была на его лице. – Мы здесь только до конца недели. Я найду способ вытерпеть это.

Делуция уже отсчитывала время до конца его визита. Про себя она молилась, чтобы следующие семь дней пролетели незаметно. Внешне она изобразила на лице улыбку и снова опустила голову, прежде чем занять место справа от отца… к сожалению, прямо напротив Макстона.

У него был тот же светлый цвет волос, что и у его матери, а также голубые глаза, и весьма легко заметить сходство между ними. Но в то время как черты Нериты были полны доброты, на лице ее сына нет ничего, кроме плохо скрытого презрения. Это было легко не заметить, Делуция уверена, что он одурачил всех остальных.

Точно так же, как он одурачил ее.

Все в нем изображало воплощение совершенства. Любящий сын, щедрый друг, человек, с которым все хотели провести время.

Все это было ложью.

Но пять лет назад Делуция этого не знала. И через несколько секунд после встречи с ним она полностью подпала под его чары.

За первые восемь лет своей жизни у нее никогда не было настоящих друзей. Она выросла принцессой, ее ближайшими спутницами были суровая госпожа Альма и страстный мастер Инг. Было очень мало детей, которые посещали дворец, а те, кто посещал – кровные родственники слуг, советников, советниц и военачальников – все относились к Делуции с уважением, подобающим ее положению. Для них она была не девушкой, а принцессой. Это делало формирование личных отношений практически невозможным.

Были, конечно, горничные, которые прислуживали ей, но они приходили и уходили так часто, как менялась погода. Делуции удалось сблизиться только с двумя из них – Аннелиз и Бахрати – но это не… закончилось хорошо. И как только они покинули дворец, Делуция старалась держаться на расстоянии от любой из своих новых служанок, зная, что они уйдут только по истечении срока их пребывания и никогда не оглянутся назад.

Восемь лет – долгий срок, чтобы не иметь настоящего друга за пределами семьи, поэтому, когда Делуция услышала, что мальчик ее возраста приезжает погостить во дворец на несколько недель, она умоляла своих родителей сохранить ее личность в секрете. Девочка была одинока – так одинока – и она хотела только одного шанса завести настоящего друга, кого-то, кто относился бы к ней как к нормальной девочке. Конечно, она знала, что рано или поздно он узнает правду, но она хотела всего на несколько дней, что это все, что потребуется, и тогда ее королевский статус не будет иметь значения. К тому времени они станут друзьями, настоящими друзьями – лучшими друзьями, – и то, что она принцесса, этого не изменит.

В конце концов, она была права. Ее титул ничего не менял.

Потому что Макстон все это время знал, кто она такая.

И он играл с ней с самого начала.

Он заслужил ее доверие, заслужил ее обожание. А потом он использовал все это против нее, предав наихудшим из возможных способов.

– Сегодня такой прекрасный день, – сказала королева Осмада, ее нежный тон ослабил напряжение, которое Делуция почувствовала на своих плечах. По крайней мере, до тех пор, пока королева не добавила: – Может быть, Макстон захочет покататься верхом по саду с Делуцией после завтрака? Летом она ходит туда каждое утро… будь ее воля, я убеждена, она предпочла бы жить в конюшне.

Нерита тихо засмеялась вместе с королевой, но Делуцию охватил страх, словно тиски, сжимающие ее грудь.

– На самом деле, мама, – быстро сказала она, прежде чем кто-либо еще успел заговорить, – у меня уже есть компания для сегодняшней поездки. – Ей удалось изобразить то, что, как она надеялась, выглядело как извиняющаяся улыбка, когда она повернулась к Макстону и сказала: – Возможно, в другой раз.

Другой раз никогда бы не наступил, если бы ей было что сказать по этому поводу. Она бы солгала сквозь зубы, если бы это означало избегать его как можно больше в течение следующих семи дней. Потом он уедет, и она снова сможет вздохнуть свободно.

– Какая жалость, – огорчился Макстон, потянувшись за булочкой с корицей и разрывая ее пальцами. В его глазах мелькнула злобная искорка, когда он добавил: – Мы оба знаем, как мне нравится посещать конюшни и проводить время с лошадьми.

Делуция больше не могла смотреть на него. Ее руки дрожали, когда она потянулась за вилкой и вонзила ее в омлет, приложив значительно больше силы, чем было необходимо. Она вздрогнула от скрежета стали о фарфор, надеясь, что никто больше этого не заметил.

– Не сомневаюсь, что мой сын сможет развлечь себя сам, как и последние три дня, – сказала Нерита, отпивая из чашки. В ее словах не было обвинения, но они все равно заставили короля и королеву неодобрительно посмотреть на Делуцию.

Она знала причину их осуждения. Последние слова госпожи Альмы не были напоминанием, они были предупреждением: «Принцессы всегда любезные хозяева».

Делуция была совсем не любезна с Макстоном с момента его прибытия.

Впервые увидев его три дня назад, она отказалась произнести ни единого слова приветствия, игнорируя многозначительные взгляды своих родителей. Долг требовал, чтобы она сохраняла видимость сердечности, особенно учитывая важность Нериты как судьи Высокого суда. Но, увидев высокомерную ухмылку Макстона, она встала дыбом настолько, что ей пришлось развернуться на каблуках и выбежать из комнаты, чтобы не поддаться своему непреодолимому желанию стереть самодовольное выражение с его лица.

За прошедшие с тех пор два дня ее настроение не улучшилось, хотя ей удалось высидеть оба напряженных завтрака так же, как и сегодня, только благодаря тому, что она оставалась как можно более молчаливой и сосредоточилась на еде.

Она знала, что родители были обеспокоены ее поведением. Мать разыскала ее вчера вечером после ужина, и Делуция предложила расплывчатую отговорку о столкновении личностей. Осмада, однако, разглядела сквозь ложь скрытую за ней боль, но, к счастью, не стала настаивать на дальнейших подробностях. Вместо этого она взяла дочь за руки, и это прикосновение успокоило Делуцию больше, чем когда-либо могли бы сделать любые слова. Когда король присоединился к ним вскоре после этого, он не задавал никаких вопросов, просто обнял Делуцию и прижал ее к себе.

Несмотря на сочувствие, которое мать и отец свободно предлагали наедине, девочка знала, что от нее ожидают, что она займет место принцессы и предложит Макстону компанию в качестве гостя дворца. Ее родители не знали, почему ей было так трудно, почему она не хотела быть рядом с ним. Если Делуция расскажет им, она знала, что они поймут. Но ей было слишком стыдно делиться. Боль и предательство – пять лет спустя, и они почти не исчезли. Во всяком случае, чувства только усилились, вместе с каменными стенами вокруг ее сердца.

– Лорд Макстон, возможно, захочет подумать о поездке в город сегодня, – предположила Делуция, ни к кому конкретно не обращаясь, нарезая бекон. – Рынки всегда богаты в это время года.

– Действительно, так и есть, – сказал король Аурелий, наливая стакан сока и передавая его Делуции, прежде чем повернуться к Макстону. – Достаточно легко организовать сопровождение Наблюдателя, если вы хотите выйти на улицу на целый день?

В ответ Макстон надменно поднял бровь, глядя на Делуцию, и сказал:

– Возможно, я подожду, пока принцесса не освободится, чтобы сопровождать меня.

Только что сделав глоток сока, Делуция едва удержалась, чтобы не разбрызгать его по всему столу. Она быстро сглотнула, вызвав приступ кашля, что дало ей время, необходимое для того, чтобы придумать подходящий ответ. Предпочтительно такой, который не включал бы в себя перелетание через тарелки и нанесение удара Макстону ножом для масла.

Она понятия не имела, о чем, во имя Медоры, он думал, говоря что-то подобное. Она знала, что он презирает ее… она услышала правду из его собственных уст пять лет назад.

– … никчемная, доверчивая, заносчивая маленькая принцесса. Неудивительно, что у нее нет друзей… кому захочется проводить время с этим избалованным королевским отродьем? Никому.

Она все еще слышала его насмешливый смех, звенящий в ее ушах, точно так же, как она могла слышать смех тех, кого он развлекал своими историями – ее юных служанок, Аннелиз и Бахрати среди них, а также множество конюхов и кухонных работников, и других детей, рожденных дворцовыми слугами. Все они были детьми, с которыми она пыталась подружиться в тот или иной момент, и никто, кроме Аннелиз и Бахрати, никогда не заставлял ее думать, что у нее есть шанс подружиться с ними. А те две… Ну, в тот момент Делуция поняла, что у нее тоже не было шансов с ними, так как Макстон уже завладел их вниманием. Его харизма, его магнетизм – люди хотели быть рядом с ним. Делуция не смогла найти никакой вины по отношению к двум девушкам, не тогда, когда сама попала в ту же ловушку. И эта ловушка – это желание общения с Макстоном – оставила ее широко открытой для ненавистных вещей, которые он сказал в тот день, и для обидных ответов тех, кто слушал.

Смех – она никогда не забудет их смех, когда они слушали, как Макстон объяснял, что Делуция считала его своим лучшим другом, как она делилась с ним вещами, о которых никогда не рассказывала никому другому. Ее надеждами, ее мечтами, самим ее сердцем… он знал все это. Она обнажила себя перед ним. Для него.

И все это было правдой. Потому что Макстон был для нее всем, заполняя зияющую дыру одиночества, которую она чувствовала всю свою жизнь.

По крайней мере, до того дня, до того момента, когда его слова и смех разбили вдребезги ее ранимое восьмилетнее сердце.

Она бы никогда не узнала, если бы не пришла в конюшню пораньше, взволнованная их совместной прогулкой в то утро. Она никогда бы не узнала, если бы заранее не поискала Аннелиз и Бахрати, но обнаружила, что они составляют компанию ее предполагаемому лучшему другу. Она никогда бы не узнала, если бы не остановилась на звук голосов и хриплого смеха, только чтобы услышать отвратительные, мерзкие вещи, которые говорили о ней.

Иногда она задавалась вопросом, как долго Макстон позволял бы своей уловке дружбы продолжаться, если бы она не обнаружила этого. Но в тот момент, когда она вышла из тени со слезами на глазах, и он понял, что его поймали, он даже не попытался притвориться извиняющимся. Аннелиз и Бахрати – они, по крайней мере, выглядели пристыженными, и в течение недели две служанки покинули дворец по собственному желанию. Но Макстон… он только ухмыльнулся той ужасной ухмылкой, которую она никогда не видела до того дня, и она знала. Ничто из этого не было для него реальным. Все, чем они делились, было фальшивкой.

– К сожалению, моя неделя довольно насыщена, – плавно солгала Делуция, ее голос был слегка хриплым из-за того, что она только что откашляла миндалины – и от эмоций, которые она пыталась сдержать, поскольку воспоминания угрожали захлестнуть ее. – Если вы хотите осмотреть рынки перед отъездом, вам лучше спланировать поездку без меня.

– Дорогая, ты наверняка найдешь немного времени для лорда Макстона? – сказал король Аурелий с мягким упреком в голосе.

Делуция не могла удержаться от того, чтобы не бросить умоляющий взгляд на свою мать.

Осмада не была дурой, она прочитала панику на лице Делуции и положила руку на предплечье Аурелия. Ее добрые глаза переместились с дочери на мужа, а затем на их гостей, прежде чем она солгала:

– К сожалению, график Делуции действительно напряженный в течение следующих нескольких дней. Госпожа Альма любит, чтобы она была занята в летние месяцы, разгоняя скуку. – Затем она предложила Макстону: – Если вы приедете снова, мы обязательно выделим для вас немного времени, чтобы насладиться обществом друг друга.

Делуция гадала, появится ли ее омлет обратно, настолько болезненным было ощущение в животе при одной мысли о том, что ей придется выдержать еще один визит. И все же она сохраняла безмятежное выражение лица, отражая легкую улыбку своей матери, надеясь, что ее лицо не было таким зеленым, каким, по ее мнению, оно должно быть.

– Тогда я буду с нетерпением ждать нашего возвращения, – сказал Макстон, его тон был пропитан мрачным юмором.

Делуции не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он намеренно пытается разозлить ее. К ее стыду, это сработало. Но ей нужно было только пережить этот завтрак – и еще семь – прежде чем он уйдет. И если ей когда-нибудь приснится, что он снова приедет, на тот случай, если это просто сбудется, она обязательно исчезнет из дворца или заявит о болезни, чтобы никогда больше его не видеть.

По крайней мере, ее опыт с Макстоном преподал ей ценный жизненный урок, за который она была благодарна, оглядываясь назад. Аннелиз и Бахрати довели дело до конца, но именно Макстону Делуция отдала должное за то, что она обнаружила.

Благодаря им – благодаря ему – она узнала правду: она никому не могла доверять.

В течение восьми лет все, чего она хотела, – это настоящего друга. И когда она подумала, что наконец-то добилась своего, он показал ей, почему ей лучше одной. Друзья были не более чем людьми, способными причинить боль тем, кого они должны защищать. И в тот день в конюшне Делуция поняла это раз и навсегда.

Никогда больше она никого не впустит в свое сердце. Потому что люди только и делали, что подводили друг друга.

У Делуции была семья. Ей больше никто не был нужен.

Она не хотела никого другого.

Больше нет.

И никогда.

– 2-

Делуция не лгала, когда утверждала, что на утреннюю прогулку у нее запланирована компания… компания, которая давала ей хороший предлог поторопиться с остатками завтрака, прежде чем покинуть гостиную. Она сделала это, игнорируя обеспокоенные взгляды родителей и полностью избегая самодовольного взгляда Макстона.

Поспешив обратно по богато украшенным коридорам в восточную башню и поднявшись по золотой лестнице в свою спальню, Делуция быстро надела одежду для верховой езды, прежде чем спуститься вниз и выйти через задний вход дворца, направляясь к конюшням.

Как и в любой другой день, она позволила пыльному запаху сосны и сена окутать ее, глубоко вдыхая и находя покой в том, что представлял собой этот запах. Лошади не бросали ненавистных слов и язвительных предательств. Лошади предлагали мягкое ржание и поцелуи в усы – идеальный бальзам для любого внутреннего смятения.

– Я уже начала сомневаться, поеду ли я сегодня одна, принцесса.

Делуция позволила легкой улыбке появиться на ее губах, когда вошла дальше в конюшенный комплекс и повернулась к обладателю голоса.

– Прости, Джира. Завтрак длился дольше обычного.

Джира Джеймс, восемнадцатилетняя племянница военного командира Медоры, приняла извинения Делуции без комментариев, ее единственным ответом был почтительный поклон, как только она полностью завладела вниманием принцессы.

Много лет назад Делуция была разочарована четкой гранью, которую Джира тщательно поддерживала между ними. Независимо от того, сколько раз Делуция пыталась подружиться с другой девушкой или просила, чтобы с ней обращались как с любым другим человеком, Джира оставалась непреклонной в соблюдении профессиональной дистанции. Раньше это причиняло боль, усугубляя одиночество, которое испытывала Делуция. Но теперь она понимала лучше, особенно с тех пор, как она знала, что как только Джира закончит свое образование в Академии Акарная, она планировала поступить на службу к Наблюдателям – должность, которая потребовала бы от нее всегда обращаться с Делуцией как с принцессой. Это было досадно, так как Джира являлась одной из немногих девочек, которые проводили много времени во дворце, пока росли, и если бы она имела в виду какую-то другую карьеру, Делуции нравилось думать, что они могли бы стать подругами.