Текст книги "Несломленный. Моя жизнь с Полом (ЛП)"

Автор книги: Линдси Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Катамаран повез нас в местный ресторан на праздничный обед. Прямо на борту было подано шампанское, все гости закатали брюки и приподняли юбки, чтобы можно было опустить ноги в воду. Значительная часть наших свадебных фотографий была сделана на борту этого катамарана. Несколько сотен снимков, ни один из которых никогда не попадет на страницы глянцевых журналов. Сейчас эти фотографии – мои драгоценные воспоминания. Брэндон подарил нам прекрасный альбом, в котором собрал все лучшие снимки. Многие из них теперь отложены в сторону, и я до сих пор не знаю, что делать со всеми ними.

Быстроходные катера доставили нас с катамарана на берег. Недалеко от нашего ресторана местные жители и туристы занимались дайвингом, прыгая в море с отвесного берега. Конечно, многие наши ребята, приняв для храбрости, посчитали своим долгом тоже прыгнуть хотя бы раз. По подсчетам Брэндона, глубина там достигала 70-80 футов, однако местные прыгали с другой стороны обрыва, который был выше еще футов на 50. К счастью, обошлось без жертв. Мы взяли с собой водные лыжи и параплан для тех, кому захочется еще адреналину после обеда.

Когда я смотрю на некоторые фото, сделанные на фоне заката, у меня до сих пор перехватывает дыхание. Весь день с начала и до конца был бесподобен. Это был мой предел мечтаний. Позже еще раз пошел дождь, но он шел всего десять минут, и после него воздух стал лишь свежее, а дорожная пыль улеглась.

Когда мы, наконец, вернулись в отель, у каждого голова кружилась от счастья – это передалось от нас с Полом всем гостям. Они обнимались друг с другом и обещали остаться друзьями навсегда. Пол шепнул мне:

– И ты тоже навеки будешь миссис Хантер.

Тогда я не задумывалась об этом, но навеки – это так долго.

Вернувшись обратно в Лидс, мы устроили прием в Брэдбери Холл для всех, кто не смог приехать на Ямайку. Мы украсили зал, повсюду были волшебные фонарики и огромное количество зеленых растений, напоминавших нам о Ямайке. Я снова надела свое платье, и все остальные тоже были в своих свадебных туалетах. Когда мы с Полом вошли в зал, и ведущий вечера попросил всех поприветствовать мистера и миссис Хантер, гости разразились бешеными аплодисментами. Мероприятие было намного более шумным, чем то, что было на Ямайке.

У группы Lonestar есть песня Amazed, которая всегда была особенной для нас с Полом – в ней в точности описываются те чувства, которые мы с Полом испытывали друг к другу. Мы танцевали под ее звуки, а все вокруг поздравляли нас.

Песня окончилась, а вечер продолжался. Мы пригласили всех веселиться вместе с нами, и праздник начался. На этот раз в роли шафера был Даррен, как это и должно было быть еще в первый раз. Был кислородный бар и ямайская музыка. Были приглашенные пародисты, изображавшие Тину Тернер и Джорджа Майкла. Был коктейль-бар, и официанты ходили среди гостей, разнося текилу.

Все веселились от души, и к концу вечера я чувствовала, что окружена любовью и утопаю в пожеланиях счастья от наших гостей.

Все, что я могла сказать себе – происходящее походило на сказку, а мы были благословенной парой.

Глава 16

Решающий день

2-3 марта 2005

После того, как в мае 2004 мы поженились, наша жизнь текла спокойно и размеренно до конца года. Карьера Пола стремительно прогрессировала – он занимал высокие призовые места практически во всех турнирах, в которых принимал участие. В сентябре он отправился в промо-тур в Китай, и там его встречали как поп-звезду – девушки кричали и визжали при его появлении, а фанаты часами стояли в очередях, только чтобы увидеть его.

Вскоре после этого, в октябре 2004 года, я полетела в Ирландию, где тогда находился Пол, чтобы вместе с ним отпраздновать его двадцать шестой день рождения. Помимо нас, там был еще и друг Пола – Джимми Уайт. Невзирая на то, что Джимми был старше на целое поколение, их связывала особая дружба. Пол чувствовал себя необычайно комфортно в компании Джимми, который был для него как старший брат. На турнирах они постоянно веселились вместе. Джимми был немного безбашенным, откровенно говоря. Пол очень любил рассказывать историю о том, как однажды Джимми пошел купить пинту молока, а вернулся домой только два дня спустя после развеселой гулянки.

Этот вечер, когда мы вместе с Джимми праздновали день рождения Пола, получился по-настоящему безумным. Втайне от нас Джимми устроил для Пола особый подарок. Мы сидели в баре, и вдруг появилась полуобнаженная девушка и начала танцевать прямо перед нами. Она извивалась, как змея, и присаживалась к Полу на колени. Оказалось, что Джимми заказал для него "танец на коленях"! Я нашла это забавным, но все же шепнула Полу: "Милый, у нее сиськи ненастоящие. Кстати, в отличие от моих". Ближе к ночи подъехал лимузин, арендованный для нас все тем же Джимми, чтобы мы могли вернуться в отель. Как только мы уселись, шторки, отделяющие нас от водителя и Брэндона, устроившегося на переднем сиденье, поднялись. Пол решил, что нам не стоит упускать такую возможность и следует воспользоваться создавшимся преимуществом – и кто я была такая, чтобы возражать ему в его день рождения?

Первые девять месяцев, которые мы прожили как мистер и миссис Хантер, были прекрасны. Все складывалось поистине фантастически, и мы пришли к мысли, что нам пора завести ребенка.

Незадолго да первой годовщины нашей свадьбы я завела дневник. Я собиралась записывать туда все, что будет происходить с нами во второй год нашей семейной жизни. У меня никогда не получалось вести нормальный дневник, и иногда я жалела об этом. Я знала многих людей, которые вели дневник с детства. Хотя временами это занятие может казаться лишь скучной обязанностью, хорошо, когда впоследствии у тебя есть возможность с помощью своих записей оглянуться назад. Однако, хотя решение и было принято, мое благое намерение, как и многие другие полезные начинания, в очередной раз потерпело неудачу. Купив тетрадь, я черкнула на первой странице:

Наше путешествие перед первой годовщиной свадьбы.

Пока это было все.

Единственное облачко на горизонте омрачало наше безбедное существование – Пол начал жаловаться на некоторую боль в боку. В последние месяцы 2004 года она то появлялись, то снова пропадала. Он уже собрался было к врачу, но тут боль исчезла совсем, и мы тут же позабыли о ней. Пол никогда не был стопроцентно здоровым – еще с детства у него были псориаз и витилиго, и его трудно было назвать мускулистым здоровяком.

Однако позже боль в боку снова вернулась и не проходила в течение пары недель, так что в феврале 2005 года Пол все же вынужден был обратиться к нашему лечащему врачу. Терапевт предположил, что боли могут быть вызваны проблемой с аппендиксом, и выписал нам направление на консультацию по нашей частной медицинской страховке несколькими днями позже. Ожидая назначенного дня, мы переживали по поводу того, что примерно в это же время Полу нужно было отправляться в Ирландию на турнир. Что-то будто подтолкнуло меня начать делать записи в дневнике. Я написала:

Я никогда в жизни не была счастливее, чем сейчас. Мы с Полом так влюблены друг в друга, нам так хорошо и не о чем волноваться. Наверное, мы самые счастливые люди на свете.

2 марта 2005 года мы поехали на консультацию. Нас волновал единственный вопрос: не лопнет ли аппендикс Пола? К тому времени боли стали постоянными, и он уже оставил всякие мысли о том, чтобы ехать в Ирландию на показательный матч, на участие в котором дал предварительное согласие. Консультант велел нам прийти на следующий день на процедуру сканирования, которое, как мы надеялись, должно было показать, как близок аппендикс к тому, чтобы лопнуть, сколько времени у нас есть до того момента, когда все будет совсем плохо, и каково будет оптимальное лечение – точнее говоря, потребуется ли немедленная операция.

Когда я вспоминаю об этом, мне становится горько от того, как мало тогда нам было известно. 3 марта, в день сканирования, я написала в дневнике:

Надеюсь, ему не придется удалять аппендикс.

Подумать только – это было все, о чем мы тогда беспокоились! Операция по удалению аппендицита казалась нам тогда наихудшим исходом. Глядя на то, что я написала дальше, я не знаю, плакать мне или смеяться:

За час до сканирования Полу пришлось выпить специальный раствор, а потом ему сделали еще и капельницу. Бедный мой мальчик!

Капельница. В течение следующих месяцев его вены будут изрешечены уколами, как у наркомана со стажем. Медсестры будут шлепать его по рукам в надежде отыскать где-нибудь заблудшую вену, в которую можно будет воткнуть еще одну иглу. А в тот день я думала, что настал конец света, оттого что его мочевой пузырь был переполнен, и в его руку вонзили одну-единственную иголку.

В половине седьмого нас снова пригласили в кабинет врача, чтобы сообщить результаты. Мы оба мечтали, чтобы все это поскорее закончилось – скорее бы узнать, в чем проблема, и отправиться домой.

– Аппендикс Пола в порядке, – сказал доктор, и мы с Полом невольно взглянули друг на друга и обменялись улыбками.

Облегчение было таким, будто у нас гора с плеч упала, но после паузы доктор продолжил говорить.

– Однако сканирование показало наличие шести кист в брюшной полости. Необходимо сделать биопсию, чтобы понять, что происходит.

У Пола было шесть кист, и врачи хотели сделать биопсию.

Я почувствовала, что мне хочется отмотать время назад. Кисты. Биопсия. А мы волновались только о его аппендиксе? Пол сказал, что беспокоиться не о чем – у него была тенденция к образованию кист. Несколько штук в свое время уже было удалено из его спины и яичек. Он был предрасположен к кистам, так же, как одни люди предрасположены к синуситу при простуде, а другие – к бронхиту при сильном кашле.

Нам предстояло ждать результатов биопсии около недели, надеясь на то, что они окажутся хорошими, что кисты будут доброкачественными – что жизнь сможет продолжаться и снова станет спокойной и счастливой. Мы думали и молились о том, чтобы после биопсии, сделанной 16 марта, началось наше возвращение к нормальной жизни.

В ночь перед назначенным днем мы не сомкнули глаз. Я написала в дневнике:

7.30 утра. Сегодня страшный день. Пол слегка паникует. Он постоянно повторяет: "Господи, мне так плохо".

Когда мы приехали в больницу, Пола сразу же увели в операционную, а я два часа сидела и ждала его возвращения. Наконец, в половине двенадцатого он вернулся, бледный как смерть. Конечно, тогда я и понятия не имела, как ужасно он будет выглядеть через несколько месяцев. В сравнении с этим, тогда он просто лучился здоровьем. Он очень плохо себя чувствовал после хирургического вмешательства, а его горло болело от дыхательной трубки. Я ненавижу чувствовать себя беспомощной в любой ситуации, и мне было почти физически дурно оттого, что я видела, как плохо было Полу, и ничего не могла с этим поделать.

К четырем мы вернулись домой. Живот Пола раздулся – во время процедуры, которая называется лапароскопия, врачи заполнили брюшную полость специальным газом для того, чтобы получить более четкую картинку. Полу дали много болеутоляющего, и его нельзя было оставлять одного. Ни один из нас не думал, что все будет так плохо. Мы все время слышим, что вот кому-то сделали биопсию, и эта процедура видится нам простой и легкой, без каких-либо побочных эффектов. Думаю, это верно только в том случае, если ее делают просто подкожно, в то время как кисты Пола были глубоко внутри, и врачам пришлось проникнуть в его брюшную полость. Мы стояли на пороге одного очень неприятного открытия – то, что некоторые вещи приходится переносить в качестве ежедневной медицинской процедуры, вовсе не означает, что они не причиняют боли людям, которые вынуждены через них проходить, и тем, кто ухаживает за этими людьми.

Спустя некоторое время Полу стало лучше. Ему всегда становилось лучше, когда он оказывался дома. Так будет и впредь. У меня были кое-какие планы на этот вечер, ведь я предполагала, что биопсия окажется легкой процедурой, после которой Пол просто вернется домой, выпьет чашку чаю, и будет здоров как бык. Я не была уверена, стоит ли мне уходить, но Пол настоял, чтобы я не меняла планы, потому что он сам в любом случае будет дремать перед телевизором, а мне лучше будет немного развеяться. Так что в итоге я все же поехала, и не куда-нибудь, а узнавать свою судьбу.

Не то чтобы я действительно верила во всякие оккультные штучки – мы с подругами просто хотели встретиться и немного повеселиться. Мы записались на сеанс к одному медиуму – девушки хотели задать ей волнующие их вопросы. Подсознательно, думаю, меня мучил вопрос, сможет ли медиум уловить, что нам с Полом довелось пережить в этот день. Я думала, что если ей это удастся, я, пожалуй, в будущем стану менее скептически относиться ко всякого рода предсказаниям. Когда настала моя очередь, и я уселась перед ней, она наговорила мне много всего; что-то было правдой, что-то – нет. Затем она якобы настроилась на Пола и сообщила мне, что все будет в порядке. Одна часть меня рассмеялась – да что она могла знать? Но другая часть была неизмеримо благодарна ей за успокаивающие слова.

Я вернулась домой. Пол по-прежнему выглядел неважно. Мы легли в постель, крепко обнимая друг друга, и он быстро заснул. Я лежала рядом, потихоньку погружаясь в объятия сна. Это был долгий и странный день – казалось, что прошла вечность с тех пор, как мы утром вышли из дома и поехали в больницу. Пока я пыталась уснуть, что-то в уголке моего сознания назойливо старалось напомнить о себе. Что-то, чего я никак не могла ухватить, осознать, понять. И вдруг внезапно ко мне пришло понимание. Меня прошиб холодный пот, когда я вспомнила, что именно сказала мне прорицательница. Она не сказала, что с Полом все будет хорошо. Она сказала, что все просто будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет хорошо. Что это могло значить? С ужасом я осознала, что это действительно могло значить: дела могут идти хорошо; со мной может быть все хорошо. Я знала это – знала, что я всегда буду в порядке, что я смогу справиться с чем угодно. Но это вовсе необязательно должно было значить, что с Полом все будет хорошо.

Я плохо спала этой ночью, а на следующее утро мне нужно было ехать на работу в колледж. Я не могла успокоиться. Результатов биопсии нужно было ждать еще неделю, но мне казалось, что воспоминания о словах медиума дали мне повод для переосмысления всего произошедшего. Все утро я думала о консультанте, мистере Су-Линге, и вспоминала, как он говорил о кистах: "Нам нужно удостовериться, киста это или опухоль". Киста или опухоль. Киста или опухоль. Опухоль – это было совсем другое слово. Не то, которое вам хотелось бы услышать. Когда я закончила работу и после обеда ускользнула домой, чтобы присмотреть за Полом, я все еще не могла выбросить эти слова из головы.

Алан и Кристина тоже беспокоились. Они собирались в отпуск, и нам пришлось долго уговаривать их, чтобы они не отменяли его из-за того, что их волновали результаты тестов Пола. Они уехали только после того, как мы пообещали, что сразу дадим им знать, как только будут какие-нибудь новости.

Весь уик-энд Пол не мог чихать, кашлять и смеяться так, чтобы это тут же не отозвалось болью внутри, но он все же отправился на Айриш Мастерс в Дублин. Следующие дни прошли словно в тумане. Пол был в Ирландии, я ходила на работу. Мы все время перезванивались. Я старалась продолжать жить как обычно, пытаясь концентрироваться на том, что мне нужно сделать, вместо того, чтобы позволять себе медленно сходить с ума.

Я написала в своем дневнике, что 23 марта будет для нас решающим днем. Мы встали, позавтракали, оделись – все, как обычно. Мы постоянно болтали друг с другом, однако ни разу не упомянули в разговорах то, о чем оба постоянно думали: результаты тестов. Потом мы поехали в больницу. Мы делали самые обычные вещи – припарковались, отметились в регистратуре, посидели в комнате ожидания, но все это время я продолжала думать: ПОЖАЛУЙСТА, ПУСТЬ ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ. ПОЖАЛУЙСТА, ПУСТЬ С ПОЛОМ ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО.

Пол зашел в кабинет врача, я последовала за ним. Мы присели, обменялись обычными любезностями, но не сводили взгляда с папки, лежащей у доктора на столе. Я пыталась как-то отвлечься, угадать по внешнему виду консультанта, какие новости нас ожидают. А потом реальность оглушила меня. Я услышала то, что говорил доктор. В моем дневнике крупно выведено всего три слова:

ЧЕРТ. ОНА ЗЛОКАЧЕСТВЕННАЯ.

Они нашли шесть опухолей. Шесть. Опухолей. Я бросила быстрый взгляд на Пола. Он был бледен как полотно. Я ничего не могла сделать для него прямо сейчас, как я всегда пыталась делать – но я могла получить информацию. Я действовала на автопилоте, задавала вопросы, делала пометки. Я хорошо помню, как доктор сказал, что они обнаружили также, что у Пола всего одна почка. Кажется, только это и дошло до Пола – он подробно расспрашивал об этом консультанта, ни слова не говоря об опухоли.

Нам сказали, что Пол нуждается в химиотерапии. Необходимо было пройти курс из трех трехдневных сеансов. Пол должен приехать в среду, днем его тело накачают специальной очищающей жидкостью. На следующий день после обеда начнется химиотерапия. Всю ночь в его вены будут закапывать препараты. На следующее утро его снова накачают жидкостью, а после обеда продолжат капать новую дозу препаратов. Весь этот цикл будет повторен трижды, его цель – прогнать препараты через тело как можно быстрее.

Это казалось невероятным – внезапно я вспомнила, что несколько лет назад Пол говорил, что когда-нибудь у него будет рак. Он тогда был чуть навеселе, а по телевизору показывали один из этих социальных роликов, в котором прозвучало, что каждый третий человек на земле болеет раком. Тогда Пол пробормотал: "Это я. Я буду одним из этих третьих". Я сказала, чтобы он перестал говорить глупости, но, кажется, он повторил это еще нескольким людям, которые позже признались мне в этом. Так странно думать об этом сейчас. Иногда он говорил поистине пророческие вещи.

В то время мы думали, что заболеть раком – это, бесспорно, несчастье, но главный вопрос заключается в выборе правильного лечения и скорейшем его начале. Вот только оказалось, что рак – это не так просто. Это не единичная неприятность, приключившаяся с вами – хотите вы того или нет, но вам придется иметь дело с полным набором адских штучек.

И именно в ад мы и направлялись.

Глава 17

Реальность

23 марта 2005

Мы возвращались домой молча. В тишине. В шоке. Брэндон ждал нас дома. Он был нам другом, каких мало. Мы сообщили ему все, что знали – а знали мы немного. Врачи говорили преимущественно общими фразами и сказали лишь, что потребуются дополнительные тесты, чтобы определить, что именно происходит с Полом.

– Опухоли прикреплены к чему-то? – спросил Брэндон. – Они прикреплены к каким-то органам?

Пол коротко взглянул на него и ответил:

– Брэндон. У меня нет гребаных органов.

Он по-прежнему был сосредоточен на мысли, что у него всего лишь одна почка. Несмотря на то, что он без каких-либо проблем жил с этим всю свою жизнь, даже не подозревая о ее отсутствии, это было единственным, о чем он сейчас думал. Возможно, это была просто попытка отключить внимание от реальной проблемы.

Я приготовила обед, и Пол с аппетитом съел все. "Хороший знак", – сказала я себе, – "он голоден, и он ест". Все казалось каким-то нереальным. Когда мы уезжали из дома утром, будущее страшило нас, но на тот момент мы еще не знали эту ужасную новость. Это была лишь первая смена приоритетов. В течение следующих 18 месяцев они будут меняться постоянно. Мы начинали с того, что молились, как бы это не оказался аппендицит. Некоторое время спустя мы были бы счастливы, если бы этот диагноз подтвердился. Еще позже мы были бы рады, если бы это был перитонит. В тот день мы надеялись, что это окажутся кисты. Но сейчас, казалось, никаких альтернативных вариантов уже не осталось.

Однако очень скоро нам предстояло понять, что в любой ситуации все может стать еще хуже.

Оставшись одна, я сделала в дневнике три записи. Я открыла его на первой странице, там, где писала, что никогда не чувствовала себя такой счастливой, что у нас нет никаких тревог и забот, и что мы – самые удачливые люди на свете. Сверху над этими строчками я написала:

Как раз перед нашей первой годовщиной… БА-БАХ!!!

Под строчкой о том, как мы счастливы, я написала:

Мы справимся с этим, это всего лишь препятствие, которое нужно преодолеть. Любовь и сила = положительный результат.

Далее, я начала список:

Слова, которые я ненавижу

ОПУХОЛЬ!!!!!!!!!

РАК!!!!!!!!

ЗЛОКАЧЕСТВЕННЫЙ!!!!!!!!

ХИМИОТЕРАПИЯ!!!!!!!!

Ненавижу их все.

От мамы Пола пришло смс – она спрашивала, каковы результаты тестов. Мы решили пока не говорить им всю правду, ведь они были так далеко и все равно ничем не смогли бы помочь. Пол хотел, чтобы они продолжали наслаждаться своим отпуском и не возвращались домой раньше срока. В тот вечер мы сообщили новости только моим родителям и Трейси. Они были в шоке. Впрочем, какая тут еще может быть реакция? Говорят, что слова, сказанные вслух, помогают лучше осознать реальность, но это были такие страшные слова, что тяжело было провести связь между тем, что они означали и тем, что они могут сделать с человеком, которого ты любишь всем своим сердцем.

В тот вечер, когда мы остались наедине, Пол начал задавать мне вопросы, которые не задал в госпитале. Он долго расспрашивал меня о химиотерапии, а после в замешательстве спросил меня:

– Линдси, так у меня рак?

Как бы вы ответили на такой вопрос? Я так не хотела, чтобы он спрашивал об этом меня. Я взяла его руки в свои, взглянула ему в глаза и тихо сказала:

-Да, малыш.

Он был похож на перепуганного ребенка. Я гладила его руки и шептала:

– Мы победим эту гадость, вот подожди – и увидишь сам.

Он отодвинулся от меня и спросил:

– У меня выпадут волосы?

Бедняга Пол. Ему предстоит борьба не на жизнь, а на смерть, а он беспокоится о своих волосах.

– Может, да, а может, и нет. Но ты такой красивый, это совсем неважно, ты все равно будешь прекрасно выглядеть. В конце концов, тебе очень идет бандана, да и люди уже привыкли видеть тебя в ней.

Я бы так хотела, чтобы у меня была возможность помочь ему не только разговорами! Мне хотелось вынуть эти кисты из его тела и поместить в мое. Я хотела, чтобы он думал о хорошем, я была убеждена, что это поможет, но он, по-моему, так не считал. Позвонила Кристина, которую, очевидно, не убедило отправленное нами ранее смс.

– Вы уверены, что все нам рассказали? – спросила она. – Что именно сказал доктор?

Однако Пол настаивал, что пока не нужно ничего ей говорить. Я не уверена, что она поверила нам, когда мы сказали ей, что уже пройденных тестов недостаточно, и Полу нужно будет сделать еще несколько. Но эти слова, которые оказалось так легко произнести, на какой-то момент даже нас самих заставили поверить, что все так и обстоит на самом деле.

Я не спала той ночью.

На следующий день, когда я пришла на работу, все спрашивали меня о результатах тестов. Я уже жалела, что когда-то упомянула о них, но ведь тогда мы на самом деле думали, что это была всего лишь проблема с аппендиксом Пола, поэтому говорили обо всем, не скрываясь. Мне необходимо было остановить эти расспросы раз и навсегда, поэтому я сказала всем, что результатов нужно ждать еще две недели. Разумеется, это была ложь, но я больше была не в силах говорить правду.

В тот день у Пола было какое-то интервью, и журналисты тоже расспрашивали его о "кисте" (бог знает, как они только пронюхали!). Он держался молодцом, придерживаясь все той же версии, что нужно подождать результатов еще какое-то время. Я так гордилась им во время этого интервью, но позже, оставшись одна, дала волю слезам, не в силах более сдерживаться.

Два дня спустя, 26 марта, Полу предстояло лететь в Китай на крупный турнир. С тех пор, как его популярность стала расти, его всегда приглашали приехать пораньше, для участия в промо-акциях турниров. Пол решил, что нет смысла бросать игру, поэтому он улетел, а я осталась в одиночестве, наедине со своими мыслями. Я, как обычно, пыталась отвлекать себя работой в салоне и частной практикой. Но когда сейчас я перечитываю то, что тогда писала в своем дневнике, я поражаюсь, до какой степени я надеялась на чудо:

Может быть, все это пройдет, если он уедет в другую страну…

Один из способов, вплоть до сегодняшнего дня безотказно помогавших мне пройти через весь этот кошмар – аккуратно расставлять все по местам. Нельзя все время быть несчастной. Невозможно постоянно так жить. У меня есть хорошие и плохие воспоминания. У всех нас они есть. Для того, чтобы справиться с ними, у меня в голове есть разные дверцы, или, если хотите, маленькие коробочки. Я складываю все плохое в коробочки, или просто выставляю за двери и запираю их. Я достаю их снова, когда я знаю, что готова справиться с ними, но я никогда не даю им воли. Им не позволено проявляться все время. И дело не в том, что я никогда не грущу, или никогда не плачу; я просто стараюсь контролировать это. Хорошие воспоминания я тоже убираю. У меня есть дверца, за которой спрятаны воспоминания о первом визите Пола в клинику, когда доктора говорили о химии – но также у меня есть другая дверца, за которой Пол впервые в жизни в марте 1997 года ждет меня в своей машине, чтобы отвезти на вечеринку. Есть одна дверь, за которой находится Пол, лишенный волос, с кожей землистого цвета – но также есть и другая, где я только что родила дочь и мы вместе держим ее на руках.

Очень тяжело возвращаться обратно в тот день, когда мы впервые узнали о раке. Я помню запах госпиталя, вижу облезлые обои в коридоре. Я вновь переживаю те минуты, когда Пол не хотел верить в происходящее, зациклившись на новости о своей почке. Но я помню, что Пол верил – я всегда точно знаю, о чем говорю. И когда я говорила: "Думай о хорошем, тебе нужно пройти курс химии, и ты будешь в порядке" – он верил в это.

Тогда я и сама в это верила.

Глава 18

"У твоего мужа рак"

Март 2005

Пока Пол был в Китае, мы постоянно перезванивались – к концу поездки его счет за мобильные телефонные переговоры превышал тысячу фунтов. В первое воскресенье после его отъезда я поехала на обед к маме, и как раз, когда я была там, позвонил Пол. Он был немного пьян, и находился в совершенном отчаянии. Я чувствовала, как слезы текут по его лицу; думаю, до него только теперь стало доходить. Господи, как это было ужасно – что ты можешь сделать, находясь так далеко? Он все плакал и никак не мог остановиться; мне оставалось только надеяться, что ему станет легче, если он выплачется. Тогда, возможно, он сможет принять ситуацию такой, как она есть, и подготовиться к борьбе. Сейчас он готов разрушить все, что его окружает, – писала я в своем дневнике, – но я не могу его винить в этом. Однако я и понятия не имела, что на самом деле происходило в Китае..

Сразу по прибытии Пол рассказал все Джимми Уайту. Несколько лет назад у Джимми был рак яичек, и Пол много думал о нем, поэтому естественно, что Джимми был первым из друзей-снукеристов, кому Пол доверился. По словам другого игрока, Джимми Мичи, в первый раз за всю свою жизнь, Пол не был тем приветливым парнем, к которому все привыкли. Он был расстроен. Он был почти в истерике. Джимми рассказывал, что, вопреки своему обыкновению, Пол бесцельно блуждал по коридорам и говорил встречавшимся ему на пути людям, что они ему никогда не нравились. Это было настолько нехарактерно для Пола, что просто шокировало людей, близко знавших его.

Мне тоже было несладко. В то воскресенье он звонил мне пятнадцать раз подряд, с каждым последующим звонком все сильнее пьянея и становясь все более невыносимым. Я вернулась домой, потому что Пол заявил, что не хочет, чтобы я куда-либо выходила, и лишь раз за разом снимала телефонную трубку. Его боль и злость потоком изливались наружу. Пол называл меня последними словами, но я была уверена, что утром он даже не будет помнить об этом. Все это не имело для меня значения – я знала, что таким образом он просто пытается выплеснуть негатив и найти хоть какую-то точку опоры. Такова человеческая природа – больше всего мы всегда мучаем тех, кого любим, потому что знаем – они не будут держать на нас зла. Я позволила ему излить всю злость до капли; мне так хотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо.

Пол продолжал давить на меня, он требовал, чтобы я произнесла эти слова: "У моего мужа рак". Он кричал на меня:

– Скажи это! Скажи это, мать твою!

Я отказывалась, и это еще больше злило его, он осыпал меня все новыми и новыми оскорблениями, продолжая орать:

– У твоего мужа рак! Скажи это, Линдси, твою мать! У твоего мужа рак!

В конце концов он вымотался, и звонки прекратились. Он был опустошен. Я всегда могла безошибочно чувствовать это, неважно, как далеко друг от друга мы находились.

Кое-как я пережила следующие несколько дней, изо всех сил пытаясь жить нормальной жизнью. Пол по-прежнему находился в Китае, и, что удивительно, в среду даже выиграл матч. Эта победа благотворно повлияла на него и дала ему некоторый позитивный настрой. На следующий день он играл с Джимми Уайтом. Сначала Пол вел со счетом 4-0, потом Джимми догнал его и довел счет до 4-3. Это принесло Полу еще немного радостных эмоций – не только потому, что он вновь стал самим собой, вернувшись к столу (балансируя на грани и рискуя проиграть), но и потому, что Джимми доказал, что его отношение к Полу в свете известий о раке ничуть не изменилось. Это вдохновило Пола, и в итоге он выиграл матч со счетом 5-3. Я написала в дневнике:

Наша удача так переменчива.

Я действительно чувствовала это. Снукер был очень важен для Пола, он был для него некой жизненной основой. Я понимала, что любые хорошие новости могут помочь Полу, неважно, будут они касаться снукера или чего-то еще.

Однако на следующий день Пол проиграл Кену Доэрти 5-1. У него было не так много шансов в этом матче, но в проигрыше была и хорошая сторона – теперь Пол мог вернуться домой. Ему пришлось целых семь часов просидеть во Франкфурте из-за задержки рейса, поэтому в субботу он вернулся только в половине десятого вечера. Со дня его отъезда прошло чуть больше недели. Я была счастлива вновь увидеть его, но прошел уже целый час после того, как самолет приземлился, а мы все еще не могли отыскать его багаж. Мы не волновались о том, что пропадут какие-то вещи или одежда – всегда можно купить новые, но в чемодане также находился его снукерный кий. А принимая во внимание то, что через две недели начинался Чемпионат Мира, Полу было о чем беспокоиться. Кому-то это может показаться пустяком, но кий очень много значит для игрока; Пол всегда говорил, что его кий хранит не только историю его прошлых игр, но и магию побед. Уже наступил полдень воскресенья, а новостей все еще не было. Пол был в ярости. Когда ближе к вечеру багаж, наконец, нашелся, мы оба почувствовали невероятное облегчение – как будто это имело для нас какое-то тайное значение.