Текст книги "Мертвечина"

Автор книги: Линда Фэйрстайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Что происходит? – спросила я Чэпмена, который через мою голову помахал удалявшемуся Мерсеру.

– Агент «четыре-два» «главному», – демонстративно зашептал Майк в пачку с проволокой. – Объект возбужден. Ко мне приближается светловолосая прокурорша, объект раздражается и дергается…

– Заткнись, пока из-за тебя у меня не начались неприятности.

– На шизофреников это действует неотразимо. Если я еще немного поболтаю с моим картонным передатчиком, у Эндрю Триппинга совсем поедет крыша. Я только что сообщил «главному», что агент готов к выполнению секретной миссии в кутузке, где он будет скрываться под видом любимой подружки самого грязного и волосатого заключенного.

– Убери свою игрушку. – Я толкнула двойную дверь.

– Мерсер перед уходом попросил помочь тебе дотащить документы до машины.

Я протянула ему пакет с ветровкой.

– Подержи это у себя. А насчет документов не волнуйся, у меня слишком мало улик, так что руки они мне не оттянут.

– Есть кое-какие новости. Помнишь пальчики из дома Куини?

– Да, и что?

Майк имел в виду отпечатки пальцев, обнаруженные полицией на месте преступления.

– Похоже, мы нашли кое-что интересное.

– Отпечатки свежие? Я хочу сказать, их могли оставить дети, которые постоянно сновали по дому, когда помогали ей.

– Нет, здесь другое. Знаешь эти специальные пластмассовые сиденья, которые ставят в туалете, когда у человека проблемы со здоровьем и он не может как следует сесть на унитаз?

– Конечно.

Куини Рэнсом была частично парализована, и мне снова пришло в голову, как бесцеремонно вторглось это расследование во все подробности ее личной жизни, в каждую мелочь, не предназначенную для чужих глаз.

– Наверно, убийца решил напоследок облегчиться, поднял сиденье и поставил его на пол. По краям остались отпечатки пальцев, по четыре с каждой руки. Четкие и чистые.

– Ты пропустил их через базу данных?

– Ну что вы, мисс Купер, как бы я посмел без вас?

– Совпадения нашли?

– Пока нет. Но нам есть над чем поработать.

– Ладно, увидимся внизу. Мне надо закончить дела.

Я отпустила створки двери, и она закрылась за моей спиной.

Через несколько минут в ту же дверь вошли Нэнси Таггарт и Грэм Хойт, адвокат Даллеса, и с мрачными лицами проследовали в зал.

– Я не люблю, когда меня заставляют ждать, мисс Таггарт. Вы задерживаете людей. Это относится и к вам, мистер Хойт. – Моффет встал, расстегнул черную мантию и направился в свою комнату. – Робелон, вы и ваш клиент свободны до понедельника. Заседание начнется в половине десятого.

Хойт пожал руки Эндрю Триппингу и Питеру Робелону, за которыми плелась Эмили Фрит. Потом адвокат Даллеса что-то зашептал на ухо судье.

– Идите за мной, – сказал судья, когда все остальные покинули зал. – Вы привели мальчика? И его приемную мать?

– К сожалению, мы не можем этого сделать, Ваша Честь. Возникли осложнения, – ответила Таггарт, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Что за осложнения?

Нэнси Таггарт начала объяснять ему ситуацию. Я стояла рядом, постукивая карандашом по бумагам. Мне не терпелось заявить, что случившееся было вполне предсказуемо после вчерашнего звонка приемной матери. А теперь мы потеряли целый день из-за того, что Таггарт самонадеянно решила взять дело в свои руки.

– Ваша Честь, мисс Таггарт кое о чем умолчала. Позвольте, я расскажу, что случилось вчера днем и о моем последующем разговоре с мисс Таггарт. Я предложила ей помощь в поисках приемной матери и…

Таггарт перебила меня, кивнув на коридор.

– Миссис Уайкофф здесь… это приемная мать. С ней все нормально. Пропал Даллес, сэр. Он сбежал.

13

В пятницу, около шести вечера, я сидела в кабинете Баттальи вместе с Маком Чэпменом, Мерсером Уоллесом и Брендой Уитни, пресс-секретарем окружного прокурора.

– Это побег или похищение? – спросил Батталья.

Аромат его сигары смешивался с запахом менее дорогих сигар, которыми он угостил Мерсера и Майка.

Я ответила, стараясь заглушить кашель Бренды.

– Приемная мать утверждает, что он вылез из машины и убежал, пока она ходила в школу за своим старшим ребенком. Но я в первый раз вижу эту Сесиль Уайкофф и понятия не имею, можно ли ей доверять.

– Что делает Департамент для розыска мальчика? – Батталья имел в виду копов.

– Я звонила в участок из суда. Начальник полиции бросил на это дело двух парней из уголовного отдела. Мы просматриваем телефонные звонки, изучаем прошлое приемной матери и всех связанных с ней лиц, опрашиваем регулировщиков у школы, которые могли видеть мальчика, – ответил Майк.

– Где сейчас миссис Уайкофф?

– Пэт Маккинни поручил расследование отделу по борьбе с преступлениями против детей. Я не знаю, кто с ней разговаривал. Маккинни считает, что они легче получат информацию, если миссис Уайкофф будет уверена, что я не использую ее показания в суде. Люди из Службы опеки и попечительства вбили ей в голову эту идею.

– Может, он и прав, – заметил Батталья, жуя кончик сигары. – Кроме того, ваш процесс идет полным ходом. Вам просто некогда этим заниматься.

– Знаю, – ответила я. – Но жизнь Даллеса в сто раз важнее, чем изнасилование Пэйдж Воллис. Мне неприятно об этом говорить, но все случилось именно потому, что она пыталась вступиться за мальчика. И я лучше брошу это дело, чем причиню вред ребенку.

– Чтобы вернуть его отцу-шизофренику? – спросил Мерсер. – Исключено.

– Шеф, если к понедельнику мы не найдем ребенка, я не смогу вести процесс.

– Не надо опережать события Алекс. Делайте то, что должны делать, и предоставьте полиции выполнять свою работу. Вы можете попросить у Моффета отсрочку?

– Он хочет поскорей закончить дело. В понедельник мы завершим допрос Воллис. Потом я вызову официантку из кафе, нескольких копов и медсестру. Если мальчик не появится и Робелон сумеет построить убедительную защиту, Моффет прекратит дело за отсутствием доказательств.

– Бренда, как нам лучше поступить? Полиция наверняка уже сообщила прессе, – сказал Батталья.

Он умел манипулировать средствами массовой информации лучше, чем иные умеют писать свою фамилию.

Заместитель комиссара полиции по внешним связям, очевидно, уже разослал фотографии Даллеса Триппинга с просьбой помочь его розыску.

– Надо распространить заявление для прессы, но не связывать его с судебным делом. Ограничимся фактом исчезновения ребенка. Первое сообщение можно дать в шестичасовых новостях. Возможно, к одиннадцати оно будет уже в первых строчках.

Мерсер подвез Пэйдж Воллис домой и вернулся в мой офис раньше, чем позвонил Батталья.

– Будет лучше, если ты поговоришь с Пэйдж Воллис и объяснишь ей все по телефону, пока она не услышала новости по телевизору, – обратилась я к Мерсеру.

– Для нее это станет тяжелым ударом. Она обвинит себя в его исчезновении, – сказал он.

– Господи, что скажут присяжные! – простонала я.

Я была так озабочена судьбой мальчика, что не подумала о необходимости привлечь к его поискам общественность и прессу. На выходных присяжные узнают обо всем из телевидения и газет. На суде Пэйдж много говорила о Даллесе, и они непременно свяжут его исчезновение с этим делом.

– Разве судья не запретил им слушать новости, касающиеся процесса? – спросил Батталья.

Чэпмен выпустил изо рта кольцо дыма и потянулся за новой сигарой.

– Надеетесь, что присяжные не станут читать заголовки газет? Это столь же вероятно, как то, что сегодня вечером я приму ванну с Шарон Стоун или что вы останетесь в этом кабинете, когда вам стукнет восемьдесят пять. Бьюсь об заклад, они проглотят все новости с потрохами.

– Я буду держать вас в курсе того, что случится в выходные, – пообещала я Батталье и Уитни.

Мы вернулись ко мне в кабинет. Мерсер пожелал нам спокойной ночи и отправился в соседнее здание, где на седьмом этаже находился «детский отдел» – подразделение по борьбе с преступлениями против детей. Он собирался рассказать все, что ему известно о Даллесе Триппинге, и ускорить поиски ребенка. Вероятно, Нэнси Таггарт была уже там и давала показания.

– Вот единственная вещь, которая связывает меня со свидетелем. – Я взяла у Майка бумажный пакет и убрала бейсбольную куртку в шкафчик. – Есть что-нибудь новое?

– Еще до того, как твои выходные накрылись, я хотел попросить, чтобы ты уделила мне два часа завтра утром. Мне нужен свежий взгляд при повторном осмотре дома Куини.

– А как насчет Сары? – поинтересовалась я.

– Я не в восторге от мысли, что Сара явится на место преступления вместе со своими карапузами. После них вероятность успешной пробы на ДНК практически сведется к нулю.

– Почему все так сочувственно относятся к матерям? – Я улыбнулась. – Конечно, у меня нет уважительных причин, которые можно противопоставить кормлению грудью, насморку, развивающим играм или необходимости ехать в универмаг за памперсами.

– Брось, я же не ставлю тебя перед выбором: подольше поваляться в постели или отправиться со мной в Гарлем. Мы вполне можем встретиться после балетной школы.

Майк знал мой распорядок дня. Я с детства занималась танцами, и еженедельные уроки не только помогали мне поддерживать форму, но и позволяли снять напряжение после рабочей недели.

– В десять часов, перед студией Уильяма.

– Сделай мне одолжение, прими душ перед тем, как выйти. В прошлый раз от тебя разило, как от козла.

– В прошлый раз, – напомнила я, – ты явился посреди занятий и вытащил меня из класса, потому что разыскал насильника, которого мы с Мерсером ловили два года. Не беспокойся, я даже надушусь.

– Ладно, я оплачу расходы. Помнишь, я говорил, что Куини танцевала для детей?

– Да.

– Похоже, до того, как у нее случился удар, она умела заводить публику. – Майк достал несколько фотографий из папки для бумаг, которую таскал с собой вместо портфеля. – Ты бы подружилась с Куини. Она тоже любила танцевать.

Я взяла выцветшие черно-белые снимки.

– Теперь видишь? – спросил он. – Конечно, танцы у нее были немного экзотичней. Подумать только, сколько денег она сэкономила на костюмах.

Почти на всех карточках между телом Маккуин Рэнсом и объективом фотоаппарата не было абсолютно ничего. Вся ее одежда сводилась к блестящей тиаре на голове, длинным черным атласным перчаткам выше локтя и плетеным сандалиям на высоком каблуке: в таком костюме она гордо и уверенно демонстрировала свою пышную фигуру. Судя по интерьеру, она стояла на сцене и выступала перед публикой. Неудивительно, что с ней любили работать фотографы вроде Ван дер Зее.

Я перевернула несколько снимков, пытаясь найти указания на время и место съемки. На обратной стороне кое-где было написано от руки – 1942 г.

– Где ты их откопал? – спросила я.

– В куче барахла, которое вытряхнули из ящиков.

– И много там таких снимков?

– Полно. Я забрал несколько, чтобы ты могла полюбоваться. Может, какой-то парень случайно наткнулся на эти фотографии и завелся.

– Вряд ли. На снимках Куини не больше двадцати. Но ты прав, завтра мы поедем вместе.

Я взяла документы и собралась уходить.

– А как же наш «Последний раунд»?! – воскликнул Майк.

– Ко мне приехал Джейк. На столе ждет ужин. Почему бы тебе для разнообразия не сходить куда-нибудь вместе с Вэл?

– А, вы еще здесь? – На пороге появился Ли Радден с двумя бутылками в руках. Это был один из лучших молодых юристов в нашем отделе. – Хотите холодного пива, Алекс?

– Спасибо, я уже ухожу.

В конце недели большинство начальников отделов приносили с собой пиво и устраивали что-то вроде служебной вечеринки.

– Надо тебя разгрузить. – Майк забрал у Ли одну бутылку.

– У вас найдется свободная минутка? Я не задержу вас надолго.

Я взяла со стола бронзовые песочные часы и перевернула их.

– Даю три минуты. Время пошло.

Таким ответом нас развлекал один из моих любимых преподавателей в университете. Каждый раз, когда студент просил у него «минутку», на деле выходило не меньше десяти. Теперь то же самое происходило с сотрудниками нашего отдела.

– Помните дело, которое вы поручили мне в начале недели? – спросил меня Ли.

Я кивнула, хотя прошлый понедельник казался мне чем-то бесконечно далеким.

– Насчет девушки из Лонг-Айленда, которая ходила на концерт Мэрилина Мэнсона. Помните?

– Да. Кто-то увидел ее на Пенсильванском вокзале, одну, в слезах, и вызвал полицию.

– Верно. Сегодня я допросил ее. У нее двенадцать сережек в одном ухе, язык проколот, кольцо в пупке. Ей восемнадцать лет. Она отправилась в «Мэдисон-Сквер-Гарден» вместе с друзьями, но перед концертом они разделились. Остальные пошли покупать травку.

– А девушка?

– Она осталась ждать их у служебного входа. В руках она держала самодельный плакат, с помощью которого хотела привлечь внимание басиста.

– Ясно. И что на нем было написано?

– Трахни меня, Твигги!

Чэпмен засмеялся и отпил пива.

– Надеюсь, она не жалуется на то, что он исполнил ее просьбу?

– Нет, – ответил Ли. – К Алисии подошел какой-то предприимчивый молодой человек и представился работником техперсонала группы. Он пообещал достать ей билет в первом ряду, если она сделает ему минет. Тогда Твигги сможет как следует разглядеть ее плакат.

– Паренек поднял искусство спекуляции на новый уровень, – сказал Майк.

– Алисию цена не смутила. Они углубились в соседний переулок, на 33-й улице, и закрепили сделку. Однако билета она не дождалась. Друзья тоже куда-то пропали, и в конце концов ей пришлось потратить деньги, отложенные на обратную дорогу, чтобы купить дешевый билет в галерке, где Твигги очень плохо видел ее плакат.

– Значит, вот почему она плакала?

– Да, из-за Твигги и упущенной возможности. Теперь она говорит, что солгала полиции об изнасиловании, потому что одну ее подругу тоже как-то изнасиловали в Нью-Йорке, а потом копы бесплатно отвезли ее домой в Сьоссет.

Я погнала Майка и Ли из комнаты.

– Не понимаю, зачем я вам понадобилась.

– Я хотел узнать, надо ли выдвигать против нее обвинения в даче ложных показаний?

– Полиция арестовала парня, с которым у нее был оральный секс?

– Конечно. Ведь сначала она сказала, что он ее заставил. А теперь выходит, что все было по взаимному согласию. Но он уже пять дней просидел в тюрьме.

– Сколько времени потратил коп, занимавшийся этим делом? – спросил Майк.

– Он полночи провел с девушкой в больнице, потом повез ее домой к папочке и мамочке, объяснил им ситуацию. Они его чуть не убили, хотя он просто сообщил им новость.

– Надо привлечь ее к ответственности, – сказал Майк. – Что скажешь, Куп?

– Согласна. Пошли, ребята.

Мы свернули за угол и попали в центральный холл, где было тихо и темно. За столиком дежурного, напротив лифтов, спиной к нам сидел какой-то человек и говорил по сотовому телефону. Обычно к этому времени в здании не оставалось никого, кроме дежурного у главного входа.

Когда мы проходили мимо столика, мужчина повернулся в кресле и окликнул меня по имени. Я сразу узнала Грэма Хойта.

– Мисс Купер? Алекс? Можно мне с вами поговорить?

Я взяла Майка под руку, давая понять, чтобы он не уходил. Для беседы с адвокатом Даллеса мне требовался свидетель.

– Конечно. Что вы здесь делаете в такое время?

– Я пришел повидаться с университетским приятелем, а потом подумал, что хорошо бы встретиться с вами. На обратном пути я проходил мимо вашего кабинета, услышал голоса и решил подождать вас здесь.

– О ком вы говорите? – холодно спросил Майк. – Кто ваш университетский приятель?

– Джек Клайгер, из бюро по борьбе с рэкетом. Мы распили с ним бутылку шампанского. На днях у него родился ребенок.

Джек был чуть старше меня, он закончил Колумбийский университет. Его жена действительно недавно родила третьего ребенка. На следующей неделе я могла проверить его связи с Хойтом, но мне и так ясно, что они хорошо знакомы.

– Зачем вы хотели меня видеть? У меня назначена встреча, я не хочу опаздывать.

Он перевел взгляд на Чэпмена, потом снова посмотрел на меня.

– Это Майк Чэпмен, – объяснила я. – Убойный отдел. Мы будем говорить в его присутствии.

– Я оказался в трудной ситуации, – сказал Хойт, немного помолчав. – Питер Робелон не в курсе, что я здесь. Они с Триппингом снимут с меня голову, если узнают, что я говорил с вами о Даллесе. Но я считаю, что в интересах мальчика мы должны прийти к соглашению.

– Все это звучит очень сомнительно, мистер Хойт. – Я подошла к лифту и нажала кнопку. – Разве не вы говорили вчера в суде, что Даллес пострадал во время игры в лакросс? Между нами не может быть никаких соглашений.

– Детектив Чэпмен будет вашим свидетелем. Что вы скажете, если я пообещаю вам найти способ встретиться и поговорить с мальчиком?

Я повернулась к нему.

– Я действительно хочу это сделать, мисс Купер.

– Тогда какого черта вы сказали судье Моффету про синяки Даллеса?

– Потому что в суде я выступаю вместе с Питером Робелоном и Эндрю Триппингом. Таково было решение команды и часть общей стратегии защиты. Вы знаете, как это делается.

– Давайте по порядку. Вы знаете, где сейчас мальчик? – Я указала на окно, из которого был виден офис моих коллег из «детского отдела». – Там все сбились с ног, разыскивая его. Если вам что-то известно, мы должны немедленно пойти туда.

– Я это прекрасно понимаю. Сейчас у меня нет ничего конкретного, но я уверен, если Даллес действительно сбежал из дома Уайкофф, а я надеюсь, что так оно и есть и никто его не похитил, – он обратится сначала ко мне, а не к Робелону.

– Потому что вы его официальный защитник? – спросила я.

– Потому что я знаю его со дня рождения.

– Какая между вами связь?

– Эндрю, Питер и я вместе учились в Йеле. С Питером я познакомился на первом курсе. Мы посещали с ним одни лекции, и оба выбрали юриспруденцию.

– А Эндрю?

Похоже, Хойт рассказывал все начистоту.

– Эндрю мне никогда не нравился. Я был влюблен в его будущую жену, Сару Триппинг, мать Даллеса. Мы встречались два года. Она тоже училась в нашей группе. Потом она бросила меня ради Эндрю.

– Дерьмовый у тебя был соперник, парень, – сказал Чэпмен.

– Болезнь Эндрю тогда еще не проявилась. Он был чертовски привлекателен. У него блестящий ум. Проблемы начались после университета. Шизофреником его признали уже на военной службе.

– Вы поддерживали контакты с Сарой до ее смерти, вернее, самоубийства? – спросила я.

– К сожалению, нет. Это одна из причин, по которым я решил помочь мальчику. Меня мучает чувство вины. Возможно, будь я другом получше, она осталась бы жива. Конечно, – добавил Хойт, – я до сих пор не верю, что она сама лишила себя жизни. Все могло бы повернуться по-другому, если бы это расследование поручили вам, мистер Чэпмен.

Меня очень заинтересовала связь Хойта с Даллесом.

– Мы постараемся свести вас с детективами из уголовной полиции. Вы не против, если ваш телефон поставят на прослушивание? На случай, если мальчик позвонит?

– Не возражаю.

– Ты поговоришь с ребятами из детского Отдела? – спросила я Майка.

– Конечно.

– Думаю, моя система слежения покруче, чем у Нью-Йоркской полиции, но поступайте как считаете нужным.

– Скажите, зачем вам это? – спросила я, сбитая с толку его неожиданной готовностью к сотрудничеству. – Почему вы хотите устроить мне встречу с Даллесом?

– Потому что желаю ему добра, мисс Купер. Если быть абсолютно честным, я хочу, чтобы он жил подальше от своего отца. С юридической точки зрения это ставит меня в крайне двусмысленное положение, поэтому я надеюсь, что вы не станете записывать наш разговор. За последние десять лет я заработал много денег.

– На юриспруденции? – поинтересовался Чэпмен. – Куп имеет с этого зарплату два раза в месяц и издерганные нервы.

– Нет, на инвестициях. Клиенты предлагали мне выгодные сделки. Хорошие советы и немного удачи. Что в итоге? У меня любимая жена, квартира в Сентрал-парк-уэст, пляжный домик в Нантакете, яхта, на которой я приплыл сюда. Чего у меня нет, так это детей. Мы с женой хотели бы усыновить Даллеса Триппинга. Мы обеспечим ему спокойную и стабильную жизнь, в которой, надеюсь, будет много радости.

– Эндрю об этом знает?

– Конечно, нет. Вот почему я буду счастлив, если вы засадите его в тюрьму. Лучше всего, если он просто уберется с нашей дороги и даст нам усыновить ребенка. В худшем случае пусть сидит за решеткой до тех пор, пока Даллес не вырастет и сам не сделает выбор.

– А как же Питер Робелон? – Батталья ему не доверял, но отчасти это связано с тем, что Робелон мог составить ему конкуренцию на следующих выборах. – Он не догадывается о ваших планах?

– Послушайте, мисс Купер. Может, нам троим встретиться завтра, на час-другой? Тогда я все вам расскажу. Надеюсь, к тому времени Даллес придет в себя и вернется к мисс Уайкофф или позвонит мне. Объясните, что вы хотите узнать от мальчика, и я выложу вам все, что мне известно об их семье. В конечном счете мы стремимся к одной цели. Согласны?

Завтрашний день все равно пропал.

– После обеда вас устроит? – спросила я. – Хотите прийти сюда?

– Лучше поступим по-другому. Давайте встретимся в моем клубе в два часа. Это в центре города. Мы вместе пообедаем и составим план.

Он достал визитную карточку и написал адрес.

– Я спросила вас о Робелоне. Вы не думаете, что он тоже заинтересован в этом деле? Триппинг наверняка неплохо платит за его услуги.

– У Триппинга нет денег, – сказал Хойт.

– Однако, – заметила я, – он кое-что унаследовал от матери.

– Все, что он унаследовал, – это половину акра земли, захудалый дом в Тонавонде, запас домашних консервов и болезнь отца.

– А его бизнес?

– В стране полно бывших правительственных агентов, которые консультируют государство или частные компании по вопросам безопасности. Никто не станет связываться с таким психом, как Эндрю. Он почти ничего не зарабатывает. Время от времени мы подкидываем ему случайную работу, чтобы он мог на что-то жить. Или заплатить залог в суде.

– Тогда почему его защищает Робелон?

– Скажите Батталье, чтобы не ссылался на меня до окончания процедуры усыновления. И можете сообщить ему, что у Триппинга есть все, что ему нужно против Робелона. Собственно, по этой причине я и зашел сегодня к Джеку Клайгеру. Триппинг утверждает, что у него есть информация о работниках прокуратуры, которые продавали информацию Робелону.

Я не могла в это поверить.

– Он шантажирует Питера, чтобы тот защищал его в суде?

Хойт взял портфель и направился к лифту.

– Питер Робелон пойдет на все, чтобы вытащить Эндрю Триппинга из тюрьмы.