Текст книги "Дом Монтеану. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Lina Mur

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Да, люди здесь прекрасные, отзывчивые, добрые и помогут в любой ситуации. Здесь все друг друга знают.

– А как вам удалось обмануть их? Вы же всё равно отчасти из наших, – интересуюсь я.

– Я просто говорю им, что следую зову своей души, поэтому моё взросление не так очевидно, как у них.

– Они очень доверчивы или глупы.

– Они люди и реагируют только на раздражители и злость. Я же не злой и нераздражительный, тем более моя жена местная. Они нас знают, но скоро, после смерти Майди, мне придётся снова затаиться.

– Вы готовы к этому? Готовы к её смерти?

– Нет. Не готов. И никогда не буду готов. К смерти любимых невозможно подготовиться. Разумом ты понимаешь, что это неизбежно, а вот сердце говорит совсем о другом и реагирует абсолютно иначе. Поэтому для себя я выбрал не думать о конце, а жить сейчас.

– Это работает только на людях, – хмыкаю я. – Мы же другие.

– Нет, вы хотите считать себя другими, но на самом деле…

– Сав!

Мужчина замолкает, когда его кто-то окликает. На лице Сава появляется дружеская улыбка, и он встаёт.

– Соломон, рад тебя видеть, – Сав протягивает руку мужчине, и я вскидываю голову, чтобы увидеть его. Это Соломон Ман, тот самый, кому Стан стёр память, и который должен был меня лечить. Ничего особенного в его лице я не вижу. Обычный мужчина тридцати лет со смуглой кожей.

– Я тоже. Удивлён встретить тебя здесь в час пик, – смеётся Соломон и переводит взгляд на меня.

Я натягиваю улыбку.

– Да, я с друзьями. Это Флорина.

– Я уже слышал о вас, мисс Флорина. Рад встрече, – Соломон протягивает руку, и мне приходится встать, чтобы пожать её.

– Я тоже слышала о вас, и мне тоже приятно с вами познакомиться. Как ваша мама? Сав рассказал, что она заболела, и вам пришлось уехать.

– Уже лучше. Простуда. Но она отказывалась от лечения, считая, что все эти таблетки лишь убивают её организм. Пришлось настоять на их приёме, – легко делится он.

– Отец в порядке? – спрашивает Сав.

– Да, как обычно, недоволен тем, что я ещё не женат, – смеётся Соломон. – Бурчит о внуках.

– Родителям это важно. Значит, ты уже принимаешь пациентов?

– Да, конечно. Я полностью вернулся к работе и по вечерам свободен. Выпьем как-нибудь?

– С удовольствием. Я заказал несколько книг из Швеции, которые ты мне советовал. Я не мог оторваться, прочитал всё.

– Я же говорил, что они безумно увлекательны. Обсудим сегодня? Около восьми?

– Мне подходит. Майди будет рада видеть тебя у нас.

– Тогда договорились. Я… чёрт, вот так всегда. Как встречаю тебя, так забываю о том, зачем шёл, – смеётся Соломон и отходит в сторону.

Клянусь, что в эту секунду, когда мужчина напротив меня поднимает голову, моя кровь вскипает и обжигает изнутри. Чёрт.

– Томáс, – Сав улыбается пастору и пожимает ему руку. Но удивлённый и в то же время спокойный взгляд Томáса направлен на меня.

– Это Флорина, моя новая знакомая. Я решил показать им город, – говорит Сав.

– Да, мы уже знакомы. Как вы себя чувствуете, мисс Флорина? – интересуется Томáс.

– Лучше. Захотелось снова поесть, – улыбаюсь я. – Хочу всё попробовать. И спасибо, что сохранили мою тайну.

Я подмигиваю ему, и он кивает.

– Выглядите лучше, – произносит Томáс, оттесняя Соломона в сторону.

– Спасибо, а вы, оказывается, не только рясу носите. Вам идёт синий, – я красноречиво оглядываю его свитер и голубые джинсы.

– А вам, должно быть, холодно в одной толстовке.

– Нет, всё в порядке. Это мои причуды. Я люблю такой стиль. Хотя никому он не нравится.

– Вас не должно волновать то, что думают другие, мисс Флорина. Вам должно быть комфортно и хорошо.

– Мне комфортно и хорошо, – киваю я. Боже мой, что со мной не так? Почему я веду себя, как идиотка? И почему я снова голодная? Аромат его крови немного сносит мне крышу, но я держусь. Держусь и сжимаю руку в кулак, чтобы контролировать себя.

– Вы нормально доехали до дома?

– Отлично. А вы долго прибирали за мной?

– Я хотя бы отвлёкся от желания спать. Я был вчера сторожем, так как наш взял выходной. Его сын заболел, и я заменял его.

– Это мило. Значит, вы не каждую ночь ждёте внезапных посетителей и кормите их супом?

– Обычно я сплю каждую ночь, а двери церкви открыты в любое время.

– Но не ваши двери, Томáс.

– Мои двери открыты в мои рабочие часы с восьми утра до пяти вечера. Из-за полярного месяца мы закрываемся раньше, становится слишком холодно и темно. Но сторож всегда дежурит ночью.

– Что ж, тогда придётся познакомиться с вашим сторожем.

– Вы снова собираетесь посетить церковь ночью, мисс Флорина?

– Может быть. Ночь – это самое тихое время в этом городе, никто не мешает и не дёргает, не торопит и не нарушает хода твоих мыслей. Ночью можно расслабиться.

– Вы могли бы сделать это и днём, когда я на рабочем месте. Если хотите, конечно же.

– Почему бы и нет? Если вы обещаете снова покормить меня супом. Мне понравилось.

– С радостью. Только больше не бросайтесь посудой, она колется.

Я откидываю назад голову и смеюсь, как и Томáс.

– Я постараюсь, но с моей удачливостью это будет крайне сложно. Как ваша рука, Томáс?

– Жить буду. Неглубокий порез, он меня уже не беспокоит. Совсем не беспокоит. А как ваш желудок?

– Всё так же раковый. Ничего нового, но и никаких резей, если только от голода. Второй день хочу есть.

– Это прекрасный результат.

– Думаю, что еда в церкви была какой-то особенной. Я, и правда, чувствую себя лучше после неё. Я даже спала сегодня прекрасно.

– Я безмерно счастлив, оттого что мне удалось подсыпать вам в суп хотя бы немного божественного одобрения.

– Вряд ли Создатель может отнять у вас достойную награду за вашу доброту, Томáс. Я…

Меня резко толкают в сторону, и я чуть ли не падаю на диван, но сразу же становлюсь на ноги и оказываюсь в руках Стана.

Моргаю несколько раз, чтобы прийти в себя. Что это было сейчас? Господи, почему я вела этот тошнотворный и милейший разговор с Томáсом? Идиотизм какой-то.

– Прости, детка, здесь так много народа, – с улыбкой на лице произносит Стан. – Привет остальным. Я Стан, жених этой болтушки.

Чёрт. Это все видели? Какой позор.

– Томáс и Соломон. Томáс пастор, а Соломон психолог, – вежливо представляет их Сав. Я специально смотрю в пол или ещё куда-то, но только не на этих людей. Что за хрень?

– Очень приятно. Спасибо, пастор, что помогли моей невесте.

– Это мой долг, – сухо отвечает Томáс. – И мне было приятно провести с ней время. Нам уже пора. Были рады встретиться.

Мне приходится поднять голову и кивнуть в знак прощания двум мужчинам. Но как только мой взгляд натыкается на взгляд Томáса, то он смягчает суровую линию губ и улыбается мне. Почему мои губы тоже улыбаются?

Мы садимся за свой столик, а Томáс с Соломоном направляются в другой конец кафе.

– И что это было? – шипит Стан. – Ты так много не болтаешь даже со мной.

– А смех был прекрасен, – улыбается Сав.

– Я была вежлива, и только. Он вчера помог мне. Я не хочу вызывать подозрений.

– Да меня чуть не стошнило от твоей вежливости. Ты никогда не была такой вежливой, Русó. Никогда.

– Ну, суп, правда, был вкусным. Хватит так на меня смотреть. Хватит. Ничего не случилось. Я всё ещё хочу есть.

– Он вам нравится, – тянет Сав.

– Кто? – делаю вид, что не понимаю и хватаю бургер, чтобы забить им рот.

– Томáс. Обычно он очень спокоен и разумен.

– Пф-мх-гх, – снова делаю вид, будто что-то отвечаю с набитым ртом.

Стан закатывает глаза и протягивает Саву стаканчик с кофе, а себе ставит колу со льдом.

– Они могут создать проблемы, Сав? – напряжённо спрашивает Стан.

– Нет, это хорошие парни.

– Но этот хороший парень явно увлечён Русó, – фыркает Стан, – а она им.

– Боже, ты идиот. Никто никем не увлечён, успокойся. Тем более я уже практически труп, забыл? Всё, что я могу сделать, это освободить тебя, Стан, а не заводить интрижки с симпатичным пастором.

– Она это сказала, да? Он симпатичный, – злобно шипит Стан.

Я прикрываю глаза, жуя бургер, и качаю головой.

– Он, и правда, симпатичный, князь, – усмехается Сав.

– Это недопустимо. Мы находимся здесь с другой целью, ясно? И ты, Русó, да ты держись от него подальше. Мы ищем способ спасти тебя, а не усугубить твоё положение. К слову, ты же в курсе, что больные перед близкой смертью получают большой заряд энергии, как ты сейчас. У них появляется аппетит, они начинают думать, что выживут, но внезапно умирают.

За столом повисает молчание. Я удивлённо приподнимаю брови.

– Князь, это было уже слишком. Вы не можете…

– Я могу. Я. Могу, – рявкает Стан. – Вместо того чтобы любезничать с каким-то мудаком, ты должна искать варианты спасения, а вместо этого ты, Русó, специально привлекаешь к себе внимание.

– В чём твоя проблема, а? – ухмыляюсь я, бросая в рот кусочек вафли.

– Ты моя проблема, и я пытаюсь её решить.

– А кто тебя просил? Кто? Ты мне не нужен, Стан. Я сама разберусь.

– Ах, так? Окей. Только это ты мне позвонила и попросила помощи. Ты связала нас, и из-за тебя я в этом грёбаном аду. Но раз я не нужен, то свалю, чтобы ты продолжила миловаться с этим набожным придурком. Только потом не ной, когда будешь сдыхать, а ты уже на пороге смерти. Идиотка.

Стан с психом резко поднимается с дивана и быстро выходит из кафе, толкая людей плечами.

– Ему бы к вам на терапию, Сав, – смеюсь я, наблюдая за тем, как Стан идёт по улице и продолжает ругаться себе под нос.

– Его сильно задело ваше поведение с Томáсом.

– Какое? Вежливое? Вы не видите в этом то, чего нет, правда, Сав?

– Я вижу то, что вижу. И я видел, что вам легко говорить с Томáсом. Это хороший знак. Вы же не говорили много с людьми в последние годы, так что я не вижу в этом проблем. Я считаю, что если вам это доставляет удовольствие, то это хорошо. Мы нацелены на лечение, а не на поиск проблем и ограничение вас в общении.

– Спасибо, Сав, – улыбаюсь и делаю глоток чая. – Всё я наелась.

– Тогда сейчас вам лучше найти Стана и всё обсудить с ним. Он немного приревновал. Не забывайте, что вы связаны, Ваше Высочество. Ему тоже больно сейчас.

– Это обязательно?

– Если бы эта ссора произошла между вами и Томáсом, вы бы пошли за ним?

– Ну, во-первых, эта ссора не могла произойти, это невозможно. Во-вторых, если бы Стан был Томáсом или Томáс был Станом, то всё было бы проще, я бы смеялась со Станом-Томáсом, и он бы не психанул.

– О чём я и говорю. Догоните его, это необходимо сделать. Стан не виноват в своём поведении.

Я недовольно издаю стон и поднимаюсь.

– Ненавижу эти отношения. Они такие напрягающие, – бубню, направляясь к выходу. Вот этого ещё не хватало, чтобы Стан считал, что его видения – это что-то настоящее. А я подозревала его и правильно делала. Это его фантазии, и связь здесь ни при чём. Стан просто извращенец, и всё. Томáс был не виноват, как и я. Но наше общение, и правда, странное. Очень странное, словно нам по семь лет.

Я иду по тротуару к машине, предполагая, что Стан именно там.

– Ты совсем охренел?

Замираю, услышав возмущённый голос Стана в переулке. Я иду быстрее на голоса.

– Вероятно, да, раз иначе вы не понимаете, мистер Стан. Надеюсь, что теперь вам ясно, как можно и нужно разговаривать с девушками.

Ещё большее удивление меня постигает, когда я узнаю голос Томáса.

– Что здесь происходит? – спрашиваю я, влетая в переулок и увидев двоих мужчин.

Стан держится за подбородок, а Томáс победоносно приподнимает свой.

– Мисс Флорина, приложите к лицу этого человека лёд, я его ударил, за что приношу свои извинения. Но этот субъект понимает исключительно силу, – сухо бросив, Томáс проходит мимо меня.

– Что ты устроил? – шепчу я Стану.

– Я? Это он пошёл за мной, да ещё и врезал мне! – возмущается Стан.

Я хрюкаю от смеха, а друг закипает ещё сильнее.

– Не смей, Русó. Не смей…

Я хохочу, облокачиваясь о стену.

– Прости, но это смешно. Ты помнишь хотя бы кого-то, кто мог врезать тебе? Я нет, – продолжая хихикать, пытаюсь взять себя в руки.

– Это не смешно. Я убью его.

– Не убьёшь. Он пастор.

– Я убью пастора.

– Ты не убьёшь пастора. Просто твоё эго задето, только почему? За что он так тебя? С кем ещё ты разговаривал, кроме нас?

– Он говорил о тебе. Он слышал то, что я сказал тебе, и разозлился, – бурчит Стан, двигая челюстью. – А удар у него сильный. Я бы сказал, что парень живёт в спортзале.

– То есть подожди. Томáс преследовал тебя, чтобы защитить меня? Это мило.

– Меня тошнит. Это опасно, Русó. Ты, чёрт возьми, не можешь продолжать давать ему разрешение считать тебя умирающим ангелом.

– Вообще-то, я сказала ему, что я дьявол, и во мне нет ничего хорошего.

– Ты что? – выкрикивает Стан. – О чём ещё я не знаю? Может быть, ты уже успела трахнуть его? Или обратить? Или…

– Боже, началось. Хватит, успокоишь свои нервы, приходи домой, и поговорим. Ты меня бесишь, – выхожу из переулка, но Стан идёт за мной.

– Ты моя невеста.

– Это ложь. Я тебе никто. Ты слишком вжился в роль, – равнодушно отвечаю.

– Но ты не можешь предать меня перед этими людьми.

– Я не предаю. Я вежлива, как и следует нам всем быть. Я приветлива и отвечаю так, как меня учили. Тебя тоже учили этикету, Стан.

– То есть я виноват? Я виноват?

– Никто не виноват, но тебе бы успокоиться. Ты ревнуешь.

– Конечно, я ревную! Ты мой друг, а не его! Я здесь ради тебя!

Я останавливаюсь у машины и поворачиваюсь к Стану.

– Знаешь, если тебе так плохо здесь, то уезжай. Я справлюсь, Стан. Но если ты решишь остаться, то не считай, что я тебя умоляла об этом. Да, я позвонила тебе, потому что ближе тебя у меня никого и никогда не будет. Томáс лишь человек и пастор, он был вежлив и мил со мной. Сколько людей было милыми со мной? Только те, кому я плачу за это деньги. А кто-то из людей хотя бы раз помог мне просто так? Волновался за меня? Нет. Это лишь моя ответная вежливость, и всё. Между мной и Томáсом точно ничего нет. Я фригидный труп, если ты забыл. Меня рвёт кровью, я бесполезное существо и скоро умру. Я в курсе, Стан. Но даже если я умираю, и это мои последние часы, то я бы не хотела их провести, ругаясь с тобой, потому что тебе взбрело в голову, что ты можешь указывать мне, как себя вести. Нет. Я всю свою жизнь была заключённой в эти чёртовы правила, но умру свободной, нравится тебе это или нет. А теперь сажай свою задницу в машину и отвези меня домой, из-за тебя я потратила слишком много энергии и хочу спать.

Закончив свой длинный монолог, забираюсь в машину и хлопаю дверью. Стан поджимает губы и цокает языком, чтобы показать мне, что я его не задела, и он всё равно считает себя правым.

Едем в полном молчании и домой мы тоже заходим молча. Я отправляюсь к себе в спальню, а Стан через какое-то время уезжает. Меня жутко раздражает его поведение. Надо скорее разрушить связь между нами, чтобы это не тяготило так Стана. Да, я совершила ошибку, сама её и решу.

Удивительно, но спать не хочу. Я бодрствую уже четыре часа, а это много для меня. Я даже специально ложусь спать, но ничего не выходит. Я включаю сериал на ноутбуке, и он тоже не усыпляет меня. Я хочу выйти и погулять.

Выхожу из дома и оставляю Стану записку о том, что поехала проветриться. Я не знаю, что буду делать. Но в моей голове лишь мысли о том, как попасть в церковь, чтобы снова побыть идиоткой. Не помню, чтобы в прошлом я вела себя так неразумно. И уж точно глупо отрицать, что меня тянет к Томáсу. Он милый и заботливый. Господи, я просто жалкая. Неужели, это побочные действия моей болезни? Вероятнее всего, потому что в нормальном, здравом рассудке я бы ни за что не искала вариант, чтобы увидеть Томáса.

Глава 12

Ты никогда не замечал, друг мой, что иногда мы тупеем из-за страха признаться себе в наших настоящих желаниях? Не замечал того, что мы начинаем врать и себе, и окружающим, что приводит к ещё большим проблемам и боли? Думаю, ты знаешь, о чём я говорю. В этом мы с вами не отличаемся. Сколько бы ни было нам лет, какой бы опыт мы ни накопили и через какие тернии ни прошли, мы тоже любим врать себе. Любим, ведь так мы защищаем себя и свои принципы, которые вложили нам в головы родители и наше общество. Ты думаешь, что мы очень отличны друг от друга? Разочарую, мы слишком похожи, поэтому вы уже не замечаете нас среди себе подобных, и поэтому мы все в опасности. Мы расслабились и стали жить спокойно друг с другом. Отчасти, конечно, спокойно, но всё же мы больше не воюем, как раньше.

Смотрю на церковь, рядом с которой бегают и играют в снежки дети, смеясь и бросая их друг в друга. Рядом с ними стоят их родители, о чём-то живо болтая. Я бросаю взгляд на коробку с моим пожертвованием, затем снова на церковь. Это было глупой идеей. Но родители меня учили, если ты можешь помочь людям, то помоги, а не только думай об этом. Я поступила так, как мне говорили, но почему-то не чувствую, что поступаю сейчас правильно. После того, что случилось между Станом и Томáсом, не хочу, чтобы он решил, что я бегаю за ним или того хуже влюбилась, как глупая дурочка. Я не подвержена этому чувству. Я же труп. Практически труп, так что не могу испытывать никаких чувств к человеку. И это чертовски глупо. Сколько раз я уже назвала себя и свои поступки глупыми? Сотню того с момента, как решила ввязаться в эту затею.

Ладно. Я просто быстро отдам своё пожертвование и уйду, мне даже не придётся встречаться с пастором. Это будет безболезненно.

Выхожу из машины и достаю большую и тяжёлую коробку. Сделав глубокий вдох, я направляюсь к входу в церковь, и все люди, находящиеся на улице, со мной здороваются. Приходится им кивать и улыбаться в ответ. Боже, почему они все здесь? Им работать не надо? Ну или там смотреть телевизор или что-то ещё, к примеру, продолжать свой род в такой холод?

Оказавшись в церкви, в которой, кроме трёх прихожанок, уже практически нет людей, как и самого пастора я чувствую себя более уверенно. Нахожу глазами женщину, работающую здесь, и иду к ней.

– Добрый вечер. Простите, могу ли я поговорить с вами?

Пожилая женщина улыбается мне и кивает.

– Конечно, дитя моё.

– Отлично. Я принесла пожертвование, – произношу и ставлю коробку на одну из лавок.

– Ох, как это благородно с вашей стороны. Вы же Флорина, не так ли? Недавно приехали к нам?

– Да. Всё верно. В общем, я принесла это, купила в магазине. Вчера пастор помог мне, но я нечаянно разбила посуду. И я подумала, что это будет равное восполнение того, что я уничтожила, – открыв коробку, показываю новый сервиз.

– Какая красота, милая. Спасибо тебе, – женщина радостно обнимает меня, и я киваю ей.

– И вот ещё, – достаю из кармана штанов чек и протягиваю ей. – Возьмите. Думаю, это никому здесь не помешает. Вы помогаете людям, которые находятся в сложной жизненной ситуации.

Женщина открывает чек и охает от суммы.

– Господь Всемогущий, это же…

– Не беспокойтесь, я всё равно не смогу забрать эти деньги с собой, когда отправлюсь к Создателю. Пусть это будет моей благодарностью вам. И прошу, не говорите об этом всем, не хочу стать ещё более обсуждаемой, чем уже есть, – тихо шепчу я.

– Конечно, дитя моё, конечно. Благодарю тебя, пусть Создатель обогреет твою душу и подарит ей успокоение.

– Спасибо. Я пойду.

– Подождите, Флорина. Томáс сейчас выйдет, у него закончилась исповедь. Я думаю, что он хотел бы лично поблагодарить вас, – женщина останавливает меня, хватая за запястье.

– О… нет, нет, не нужно. Я не ради этого пришла сюда, – отрицательно мотаю головой и пытаюсь уйти, но женщина ещё крепче обхватывает меня, не позволяя сбежать.

– Флорина, это ведь некрасиво с нашей стороны, если мы тебя не отблагодарим. Мы должны, это наш долг. Мы не получаем финансирования от страны, и только благодаря нашим прихожанам живём и поддерживаем чистоту здесь, но ещё никто нас так не выручал, как вы. А вот и пастор. Пастор!

Что она делает? Зачем она это делает?

Томáс появляется с правой стороны от меня вместе с молодой женщиной, довольно симпатичной и постоянно хихикающей над его словами. Боже мой, ну конечно, исповедь. Никто не ходит на исповедь, если исповедует не секс-символ города.

Подождите, как я назвала Томáса? О господи, надо бежать отсюда.

– Пастор, мисс Флорина принесла нам пожертвования! – ещё громче произносит женщина.

Боже мой. Не надо.

– Прекратите. Я же просила, не надо, – шепчу ей, дёргая рукой, и наконец-то, мне удаётся освободиться, но уже поздно, слишком поздно. Томáс с прихожанкой стоят рядом с нами.

– Вы только гляньте, пастор, какая красивая посуда. Мисс Флорина привезла её для нас. Наши дети будут в восторге от этих чашечек, – с придыханием произносит предательница.

– Мисс Флорина, это, правда, чудесный сервиз, – Томáс улыбается мне, и я натягиваю для него улыбку.

– Томáс, мы же ещё не закончили. Так когда я должна буду прийти снова? Мне так много нужно очистить в своей душе, – миловидная шлюшка касается руки Томáса и перетягивает на себя его внимание. Я закатываю глаза и цокаю.

– Джули, мы с вами уже обсуждали это. Вам не нужны исповедные часы. Вам необходимо ходить на службы и следовать правилам Создателя.

– Но я же… мне нужно, – ноет девица и обиженно надувает губы.

– Ладно, пока. Была рада помочь.

Я разворачиваюсь и быстро направляюсь к выходу. Томáс же не дурак, раз он отшил уже эту Джули. И я уверена, что у него всё расписание забито такими идиотками, как она. Тупая шлюха. Мерзкая, грязная, вонючая шлюха. Если бы я могла, и мне было бы интересно, то вырвала бы её наглые глаза и сожрала их. А вот кровь пить не стала бы, она гнилая. Отвратительная…

– Флорина!

Оборачиваюсь и вижу Томáса, быстро спускающегося по лестнице. Он кивает прихожанам, до сих пор толпящимся у входа в церковь, и идёт ко мне.

– Мне нужно ехать, пастор. Времени нет, – фыркнув, открываю дверцу машины, но он хватает меня за локоть и останавливает.

– Ты убежала, – замечает он.

– Я ушла, потому что причин, чтобы находиться там у меня нет. Я сделала то, что должна была. Отблагодарила церковь за помощь, – сухо произношу, дёргая рукой.

Томáс отпускает меня.

– Ты злишься на меня за то, что я вышел из себя и ударил твоего жениха? Мне жаль. Я собирался извиниться. Мне не следовало…

– Ну, вообще-то, это было весело, – усмехаюсь я. – И я не злюсь, мне просто нужно ехать домой.

– И всё же мне жаль. Я постоянно попадаю в ту же самую ловушку. Не могу пройти мимо, когда кто-то унижает, оскорбляет и причиняет боль наиболее слабым. Мне, правда, жаль.

– Окей. Это всё? Тебя уже ждут или ещё ждут, – я указываю взглядом на ту же шлюшку Джули, стоящую у церкви и прищурившуюся в нашу сторону.

– Да. Прихожане здесь очень набожные и предпочитают личную исповедь, моё расписание забито на неделю вперёд. А также я обучаю детей и их родителей, это тоже занимает много времени. Но зачастую ко мне приходят женщины, которые боятся попасть в ад из-за незначительных промахов, вроде крика на детей или отказа мужу в соитии, или…

– Или просто соблазнить тебя, – хмыкнув, заканчиваю за Томáса и смотрю прямо ему в глаза.

– Или так, – усмехается он. – Вы прозорливы, мисс Флорина.

– Это просто очевидно. Ты и есть их дьявол, пастор. Их фантазии связаны только с тобой, а не детьми или мужьями. Они приходят сюда в надежде нарушить правила. Люди любят нарушать правила, а тебе нравится играть ими, да?

– Наставлять на путь истинный, так будет точнее, – поправляет меня Томáс.

– И это тоже ложь, пастор. Ты умён, иначе тебя уже кто-нибудь давно трахал бы. Ты щепетилен и очень избирателен. Эти женщины помогают тебе держать свой статус, а ты помогаешь им с их фантазиями. Это нормально. Я знаю множество людей, которые мечтают о запретном в стенах церкви и именно с сексуальным пастором. О том, как он их разложит на распятье и польёт воском, чтобы они пищали, как свиньи, от своей похоти. Для тебя не будет новостью, что жуткие и страшные вещи зачастую творят пасторы со своими прихожанками и их детьми, но ты не такой. Ты слишком хорош для них. Оставайся хорошим.

Томáс усмехается и дёргает головой, отчего несколько тёмных прядей падают ему на лоб. Он смотрит на меня не так, как должен смотреть пастор, и мне это нравится. В эту секунду это вызывает внутри меня бурю эмоций. Мы стоим достаточно близко и в то же время далеко для того, чтобы кто-то мог нарушить негласные правила.

– У меня есть время для часа исповеди, если ты захочешь, Флорина, – понизив голос, предлагает он.

– Спасибо, но откажусь. Мне не в чем раскаиваться, я готова попасть в ад. На самом деле, я знаю, что встречу там всех своих знакомых, так что мне не будет скучно.

– Ангел и дьявол в одном лице, – приподняв уголок губ, ещё тише говорит Томáс.

– Как и все мы. Мы все состоим из противоречий и опасных желаний, из добродетели и разврата, из доброты и жестокости. Это разве не делает нас живыми?

– Это делает нас отличными друг от друга, но каждый выбирает то, кем он хочет быть.

– Что ж, тогда мой выбор ты знаешь, пастор. Я давно приняла это решение и не стыжусь его.

– Дьявол. Почему же, Флорина? Почему темнота тебе ближе?

– Потому что я и есть темнота, мрак и отчаяние, бессилие и ярость. Этого внутри меня больше, чем чего-то светлого. И мне это нравится, Томáс. Я обожаю и принимаю это внутри себя, ведь ничего не изменить. Встать на путь божий? Это не про наш мир. Он давно прогнил. Стать служителем божьим? Боюсь, что я слишком прямолинейна для этого и напугаю всех прихожан. Играть роль невинного создания? Ненавижу ложь.

– Тогда зачем ты приезжаешь сюда? Зачем делаешь пожертвования? Для кого они? Для твоих целей? Для каких целей?

Смеюсь и отрицательно качаю головой.

– Ты думаешь, что нельзя быть мраком и делать что-то хорошее? Я разочарую тебя, Томáс, или обрадую, можно быть любым. Можно убивать, но оставаться справедливым. Я выбираю справедливость в своей жизни, а не служение кому-то. Я не рабыня чьей-то прихоти и чьих-то писаний. Я личность и сама выбираю, кого карать, а кого одаривать. То же самое делаешь и ты, прямо сейчас.

Наклоняюсь ближе к Томáсу и вдыхаю аромат его тела, но самое главное, аромат его крови. Боже мой, я такая голодная. Я так хочу крови. Чувствую, как, вероятно, попавшая кровь Томáса течёт по моим венам, смешиваясь с моей, как меня возносит к небесам, и я падаю в ад, чтобы сгореть в удовольствии.

– Подумай вот над чем, Томáс. Джули ждёт тебя, она мёрзнет, но упрямо ждёт, что ты вернёшься, одаришь своими губами и утолишь её порочные фантазии, станешь дьяволом во плоти и сделаешь её особенной. Но вместо этого, ты стоишь здесь и убеждаешь меня в том, что я должна встать на путь истинный. А ты уверен, что существует этот путь истинный? Джули ждёт помощи от своего пастора, и по правилам ты обязан дать ей всё, даже своё тело, чтобы утолить её голод. Но ты не сделаешь этого, потому что знаешь, твой голод не будет утолён. Твой голод намного сильнее, чем её, чем их всех, вместе взятых. Дьявол в стенах церкви, это идеальное место для того, чтобы спрятать все свои настоящие желания. Но стоит только раз их отпустить, позволить им жить, и ты уже никогда не сможешь врать этим людям, что спасёшь их души. Никого не спасти, раз ты не смог спасти даже себя, Томáс.

Отклоняюсь немного назад, чтобы увидеть, как его тёмные, чёрные глаза, вспыхивают от удовольствия. Ему нравится моя правда. Я же говорила, что чистых людей не существует. А служители церкви всегда самые порочные и извращённые существа. Но Томáс… он два в одном, похож на меня и в то же время лучше меня.

– Ты искусна в дьявольских речах, Флорина. Не удивлюсь, что дьявол – женщина, – усмехается Томáс.

– Когда проверю, расскажу тебе, – отвечаю, забираясь в машину, но Томáс не спешит закрыть дверь. Он опирается ладонью о крышу машины, и аромат его крови заполняет салон моей машины. Это пытка. Это просто чёртово испытание. Хотя я не обращаюсь и больше никаких позывов, чтобы обратиться у меня нет, но я хочу его кровь. И это невозможно.

– Не торопись отправляться туда, откуда нет пути назад, Флорина. Вероятно, твоё время ещё очень долго не придёт.

Я смеюсь и качаю головой.

– Скажи это моим анализам, пастор. Благослови их, одари своей верой, и посмотрим, кто окажется прав.

– Дело не в анализах, Флорина, а в тебе. Ты умна, образована и дьявольски соблазнительна. Но это проявляется так редко, что можно принять лишь за моё помутнение рассудка из-за холода или чего-то ещё. Ты сама не даёшь себе жить. Ты судья сама себе и уже отрубила свою голову. Не рано ли ты сдалась, Флорина? Ведь в этом мире есть ещё то, за что ты можешь побороться, – с этими словами он закрывает дверь, и это туше. Если бы он знал правду. Но он назвал меня красоткой. Это мило.

Хватит уже повторять чёртово «мило». Это игра. И это довольно опасная игра, которую я не смогу продолжить. Я умираю.

Разозлившись на свои глупые мысли, давлю на педаль газа, и колёса несколько раз прокручиваются, прежде чем машина срывается с места, и я уезжаю. К чёрту. Больше никаких посещений церкви. Буду смиренно ожидать своего конца.

Глава 13

Я возвращаюсь домой, где меня уже ожидают Сав и Стан. Оказывается, я забыла о нашем сеансе психотерапии. Но мои мысли ещё там, в тесном пространстве рядом с Томáсом. Его аромат крови изводит меня. Я словно тигрица на беговой дорожке, перед которой подвесили кусок хорошего мяса. И я бегу за ним, бегу, падаю и снова бегу, но никогда не получу, ведь это просто чёртов эксперимент надо мной. Когда я узнаю об этом, буду злиться, крушить всё, а потом привыкну к тому, что мне никогда не достичь желаемого. Вот кто для меня Томáс. Всего лишь кусок хорошего мяса. Не человек, не живое существо, не личность. Это зов моей крови, она пытается не дать мне умереть, но моё тело уже готово к смерти. Так что все эти эмоции просто глупости из прошлого, и только.

И всё же. Я знаю, что все эти женщины ходят в церковь ради внимания Томáса или хотя бы ради фантазий о нём, о сексе с ним и о разврате. Это такие примитивные желания. Они есть у всех. Каждый втайне даже от себя мечтает о том, чтобы их довели до оргазма там, где нельзя. А я занималась сексом везде, даже в церкви. И да, у меня были любовники пасторы, священнослужители и другие личности, легко нарушающие правила.

Тяжело вздохнув, я поднимаю голову и смотрю на мужчин, пристально наблюдающих за мной.

– Простите, я задумалась. Так какой был вопрос? – переспрашиваю и сажусь ровнее, подключённая опять датчиками к аппарату.

– Мы говорили про то, что доставляет вам радость, – напоминает Сав.

– Ничего. Сейчас уже ничего.

– И всё же. Может быть, что-то ещё осталось такое, что могло бы вызвать смех или улыбку, искреннюю радость?

Я сразу же вспоминаю аромат крови Томáса, его улыбку и определённо флирт. Странный флирт, которому он поддался.

– Нет, ничего, – отрицательно мотаю головой.

– Что ж, хорошо. А как насчёт питания? Стан сообщил, что вы пытались выпить кровь.