Текст книги "Дом Монтеану. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Lina Mur

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

– Я же просила не делать этого, – шёпотом укоряю его.

– Знаю, но мне нужен был союзник, Русó. Я теряюсь и паникую от страха за твою жизнь. Я не в силах тебе помочь, Русó. А он может. Его отец умер так же, как и моя жена. Ему можно доверять. Он никому ничего не расскажет. Он врёт моему отцу, чтобы защитить тебя.

– Что он делает? – спрашиваю, отталкивая руку Стана, и сажусь на кровати.

Друг протягивает мне бокал с водой.

– Сав врёт папе о твоём состоянии. Он говорит, что ты в порядке, что они зря переживали. Ты просто вот такая. В тебе течёт сильная и древняя кровь, поэтому ты отличаешься от всех и в питании, и в выборе отшельничества. Он врёт ему, ведь в его записях абсолютно всё другое. Сав знает, что ты умираешь, Русó. Он тоже ищет способ помочь тебе. Его боль от потери отца ещё свежа, поэтому он хочет вытащить тебя, Русó. Нам нужно рассказать ему правду. Нужно, – настаивает Стан.

– Это всё может быть ложью, и тогда ты будешь в опасности, Стан. Я не могу так рисковать, – отрицательно мотаю головой и медленно цежу воду.

– Я читал его мысли, Русó. Сав открыл мне весь свой разум. Он знал, что я без его разрешения буду проверять всех, это моя главная обязанность рядом с тобой. Я защищаю тебя. И Сав ничего не скрывал. Он был уверен в том, что делает. Он признал тебя своей королевой, Русó. Пусть Сав и отшельник, но он желает тебе выздороветь.

Отворачиваюсь, не желая втягивать в эту проблему ещё кого-то. Я больше никому не доверяю. На это у меня есть причины. Они весомые, уж поверь, мой друг.

– Они сильно напуганы? – меняю тему и встаю с кровати, чувствуя себя немного лучше.

– Я успокоил их, но тебе следует сделать это самой. Сав должен приехать сегодня к вечеру. Мы договорились на восемь вечера, чтобы провести сеанс. И я хочу знать, что ты творишь? Зачем ты настраиваешь этих юнцов против друг друга?

– Так они ничего не поняли, – хмурюсь я, глядя на Стана.

– Они в своих головах такие дебаты ведут, что хватило бы на несколько мировых войн. Ты обещала им бессмертие, Русó. Ты не можешь.

– Я королева. Я пока имею власть, – напоминаю ему.

– Да, на словах. Но ты не сможешь дать им свою отравленную кровь, Русó. Ты не обратишь их, а убьёшь.

– Ты сможешь. Ты. И ты это сделаешь, если они оставят Брита в покое. Он хочет быть человеком и жить со своей семьёй нормально.

– Я не пойду на это. Я больше никого не обращаю, – отрицательно мотает головой Стан.

Хватаю его за руку и крепко сжимаю запястье.

– Ты это сделаешь, Стан. Ты сделаешь это. Они имеют право подать прошение на полную инициацию. И когда они это сделают, то я подпишу разрешение. Ты сделаешь это. Ты.

– Русó, – Стан качает головой, пытаясь меня переубедить.

– Каждый имеет выбор, и ты должен с этим считаться. Позвони Саву и сообщи, что я готова его принять. Я начала спать дольше, у меня мало времени.

– Ты расскажешь ему правду?

– Нет. Пока нет. Я не доверяю ему.

– Я же…

– Я знаю, Стан. Я помню о том, что ты мне рассказал, но должна убедиться на сто процентов в том, что мы можем доверять Саву и его семье. Позвони ему.

Оставляю Стана и спускаюсь вниз. Пока друг договаривается о новом сеансе, я варю себе кофе. Точнее, развожу горячей водой. Мы не гурманы, поверь, мой друг. Мы такие же, как ты. Мы тоже покупаем самый дешёвый и быстрорастворимый кофе.

Я потягиваю кофе, Стан цедит из пакета кровь. Мы смотрим в глаза друг другу, и я хрюкаю от смеха.

– Хочешь? – предлагает он мне. Я кривлюсь и мотаю головой.

– Нет. Мне и так хорошо.

– Хочешь трахнуться?

– Пошёл ты.

– Я должен был попробовать, – смеётся Стан. – А как насчёт… хм… одного из сыновей Сава. Не думаю, что он будет против. Для них разделить с тобой ложе станет честью.

– Ты совсем идиот, Стан, – издаю стон и бросаю в него салфеткой.

– А что ты предлагаешь мне делать? Я хотя бы так отвлекаюсь от происходящего. И всё же я считаю, что всё дело в твоём нежелании быть частью нас. Если бы немного приоделась, пофлиртовала с кем-то и завела хотя бы какую-то недолгую интрижку, то ты бы вспомнила о том, что жизнь не такое дерьмо.

– Заткнись, – цокаю я. – Правда, прекрати нести эту чушь. Если бы это было, действительно, так, то я бы использовала тебя.

– Меня? – Стан удивлённо приподнимает брови.

– Ты же сам предлагал, – подначиваю его.

– Ну, я шутил, Русó. Просто шутил. Мы родственники, и мне уже достаточно наших прошлых ошибок.

– Ты так говоришь, словно мы с тобой любовники.

– Практически.

– Никогда, – смеюсь я. – Не было и не будет. Никогда, Стан. Мы не можем быть практически любовниками.

– Мы трахались с одними и теми же людьми практически в одно и то же время. Мы косвенные любовники. Мне этого достаточно.

– Это была оргия, Стан. Оргия. Там все друг с другом трахаются, и я…

Меня обрывает звонок в дверь.

– Закрыли этот разговор. Закрыли.

– Я его не начинал. Это тебе нравится меня дразнить, Русó.

Я поворачиваюсь к двери и хмурюсь, потому что Стан, и правда, задет моими словами. Да какого чёрта? Плевать.

Открыв дверь, я впускаю Сава в дом и приветствую его. Сажусь на диван, пока он подключает ко мне датчики, а Став наблюдает, как и внимательно слушает наш разговор о вчерашнем вечере. Конечно, мне приходится извиниться. А также я узнаю о том, что Брит рассказал всё отцу, и пока их семья привыкает к мысли, что, вероятно, скоро они навсегда попрощаются с двумя своими близкими. Но это правила. Даже я не могу их изменить. Это наша безопасность.

– Князь, подождите, – Сав останавливает друга. – Я бы хотел вас попросить сегодня провести сеанс вместе с нами.

– Зачем? – в один голос спрашиваем мы со Станом.

– Дело в том, что я заметил вашу особую связь. Она очевидна, уж простите меня. И я думаю, что должен попробовать проверить свои догадки. Вы не против?

– Нет, – я равнодушно пожимаю плечами.

– Хм, я никогда не был на приёме у психолога. Это будет интересно. Хотя я работал в психиатрической клинике, мы работали вместе с Русó. Было весело, – смеётся Стан.

– Господи, это было самым мерзким временем, – кривлюсь я. – Фекалии на стенах, «золотой дождь» и много другого отвратительного дерьма.

– Значит, вы близки, – произносит Сав.

– Да, мы очень близки.

– У вас была интимная связь? Был секс?

Мы со Станом переглядываемся и закатываем глаза.

– Сегодня странный день. Мы только говорили об этом. И нет, Сав, мы со Станом не трахались, – отвечаю я.

– Но мы целовались.

– Стан! – возмущаясь, бросаю в него подушкой с дивана.

– Что? Это же правда. Мы целовались. И это было странно. Неужели, ты не помнишь наш особый поцелуй, Русó?

Я дёргаю плечом и отворачиваюсь. Придурок.

– Особый? Вы дальние родственники, не так ли?

– Он мой какой-то там кузен на самом деле, но после смерти моих родителей мы переписали историю и сделали Стана и его отца моими самыми близкими родственниками. Это был вопрос безопасности нашего рода, – сухо отвечаю.

– То есть это уже не считается инцестом.

– Это неприемлемо.

– Но вы его любите, Ваше Высочество, – замечает Сав.

– Это что, семейная терапия? Или моё личное лечение? – злобно повышаю голос.

– О-о-о, ты выводишь её из себя мной. Это мило, – смеётся Стан. – Продолжай. Обожаю её бесить. Она сексуальна, когда злится.

– Он извращенец. Он похотливый извращенец, – кидаю ещё одну подушку в Стана, а он смеётся ещё громче.

– Ваше Высочество, давайте, немного успокоимся и вспомним тот поцелуй, который вы отрицаете, как нечто особенное. В этом нет ничего запретного или плохого. Я знаю много историй настоящего инцеста среди нашего вида.

Я недовольно перевожу взгляд на Стана и произношу одними губами: «Доволен?». Он ухмыляется и кивает.

– Расскажите, как вы оба помните тот день.

Я упрямо поджимаю губы и отрицательно качаю головой.

– Я едва не умер. Точнее, я умер.

– Ты не умер, – шиплю я. – Не ври. Ты просто мстил мне, потому что ненавидишь проигрывать девчонке. А тогда ты проиграл. Я пришла первой.

– Я умер. Ты не веришь, но я умер, Русó. Я упал с обрыва, и ветка проткнула мой живот. Я умер. Мои кишки были разбросаны вокруг меня. Я умер. Я это точно помню.

– И что случилось? – заинтересованно спрашивает Сан.

– Я засунула всё его дерьмо обратно, напоила его своей кровью, и он вернулся в мир живых, – говорю без особого желания.

– И он ожил?

– Да. Он ожил. Мы не знали, что в тот день таким образом провели обряд вечной и нерушимой связи. Я дала ему свою кровь, а потом… хм… потом… я…

– Это был я, – перебивает меня Стан. – Я поцеловал Русó. Когда я открыл глаза, то слышал своё сердце. Оно словно принадлежало ей. Я слышал мысли о ней. Я как будто физически был скручен желанием связать себя с Русó. И я поцеловал её. На моих губах и в моём рту была ещё и моя кровь, и Русó попробовала её. Так мы совершили обряд, о котором никому не говорили. Мы были молоды и безрассудны. Сначала я жил этим поцелуем. Клянусь, моё тело болело только от одного воспоминания о нём. С годами сила, с которой я сексуально хотел Русó, стала слабеть, и теперь я ощущаю к ней просто любовь, как к своему дитя или сестре. Но очень сильную любовь. Хотя иногда…

Стан замолкает, и я озадаченно смотрю на него. После того случая на поляне и смерти Стана на несколько минут, нашего поцелуя, который тоже причинил мне боль, мы не успели даже что-то обсудить и поговорить друг с другом, нас наказали и развели по разным частям замка. И да, я тоже считала, что люблю Стана, как мужчину. Безумно люблю. Но потом, когда прошли годы, и мы нашли описание этого древнего обряда, всё встало на свои места. Мы просто совершили то, что делают супруги, а не друзья. Мы немного спутали историю, но смогли сохранить нашу связь, уважение друг к другу и дружбу. А сейчас я вижу, что тот момент не забыт. Стан сглатывает и натянуто улыбается.

– Вы должны это рассказать, князь. Должны, это поможет ей, – настаивает Сав. Я задерживаю дыхание и жду, что произнесёт Стан.

– Это ведь случилось здесь, Русó. Недалеко отсюда, – произносит друг, поворачиваясь ко мне, и я киваю.

– Да. Я помню.

– И… не знаю, как это объяснить, но я больше не приезжал сюда, потому что боялся, что это место сведёт меня с ума. Не понимаю, откуда взялись такие мысли. Но я здесь. Я снова здесь и чувствую… смятение. Я смотрю на тебя, и моя кровь тянется к твоей, но как-то странно. Я словно что-то ищу, именно здесь ищу. Я не хочу тебя, как женщину. Но порой… порой здесь… сны… или фантазии… я не знаю, они сильные. Я не вижу лица, но знаю, что это ты в моих руках, под моими губами. Я чувствую твой аромат. Я знаю его. Я его смакую… и кровь… эта сладкая кровь… она течёт по моим губам, и я ощущаю, как ты кусаешь меня. Наши тела переплетены. Потные. Мокрые. Возбуждённые. Ненасытные. И меня вырывает из тела, как будто это не моё тело. Оно другое. Но я там. Я рядом. Это пугающе странно.

Стан замолкает и отворачивается, опуская голову. В комнате повисает молчание, наверное, от шока. Какого хрена с ним происходит? Я никогда не думала о Стане, как о любовнике после той лихорадки из-за ритуала. Он был моим другом. Всегда другом. Близким мне по крови, желаниям и мечтам. Мы были одним целым. Это словно предательство всех моих воспоминаний.

– То есть это вы, князь, или ваше сознание? – нарушает Сав, такое тяжёлое и даже липкое молчание.

Перевожу на него взгляд, а он внимателен и очень напряжён.

– Я не знаю. Я видел это раньше. Видел после моего возвращения к жизни. Это вроде я, а вроде не я. Мой запах он другой. Он не тот, к которому я привык. Я проживаю это, как видение, но не могу открыть глаз. Они как будто завязаны марлей. Я лишь чувствую аромат свечей, сандала и чего-то ещё. Очень знакомого, близкого мне, но я не могу понять, что это за запах. А когда я возвращаюсь обратно в настоящее, то смотрю на Русó, и у меня нет того безумного вожделения к ней. Я люблю её, как свою сестру, но в этих ведениях я это не я.

– Ты никогда не говорил мне об этом, – подаю я голос.

– Не хотел пугать тебя, Русó, – печально улыбается Стан. – Я же знаю, как ты относишься ко всему, что касается близости. Ты не хочешь любить по-настоящему. Ты хочешь имитировать эмоции, чтобы тебе больше не было больно, чтобы тебя никто не предал и не врал. Так ты защищаешься, и я знаю тебя. Поэтому я хочу быть тебе другом, с которым ты можешь дурачиться и быть собой, как всегда это и было. Там был не я. И целовал тебя не я. Может быть, это последствия ритуала, который мы не должны были проводить. Может быть, это моя совесть или настоящие чувства. Я не знаю. Я запутался, Русó.

– Эти видения постоянны? – интересуюсь я.

– Они были очень активны в темнице, пока я там сидел, и ещё пару десятков лет. Потом стали редкими, на столетия утихли, а здесь… вернулись. И когда ты… тебе… пожалуйста, скажи, – Стан с болью смотрит на меня. Он умоляет меня признаться Саву во всём. Я тяжело вздыхаю и киваю ему.

– Я больна, – спокойно говорю, повернувшись к Саву.

Он замирает на месте.

– Вы все были правы. Я больна, но не хочу, чтобы кто-то знал об этом. Я доверилась вам, Сав, потому что это нужно Стану. А я за его благополучие убью, это доказательство нашей связи. Я больна. Я не питаюсь. У меня отсутствуют эмоции, и физически я чувствую себя плохо. Бывают кошмары, воспоминания прошлого. А также я отключаюсь и могу это сделать в любой момент. Сплю очень много, бодрствую мало. Не больше двух часов в день. Я теряю свои силы из-за отсутствия питания. Я становлюсь бесполезной и хрупкой, как человек.

Сав приоткрывает губы и делает медленный вдох.

– Да, это всё так. И когда у неё происходят эти моменты, страшные моменты, то всё моё тело, словно душа рвётся её спасти. Я не могу спать, есть и разумно мыслить. Мне хочется что-то сделать, а я бессилен. Это что-то внутри меня, то что показывает мне эти видения с Русó. Фуф, теперь мне стало легче, – Стан улыбается так, словно у него прошёл запор.

– Хм, – Сав прочищает горло и потирает кончик носа. – Так… хм. Я обескуражен и немного растерян.

– Мы умеем шокировать публику, – усмехаюсь я, а Стан подмигивает мне.

– Это было нашей фишкой с Русó все столетия.

– То есть ваше тело адаптируется и приближается к человеческому? Это один из последних симптомов перед смертью. Мой отец отказался от крови и даже стал выглядеть как человек. Он потерял свой запах вампира и все свои способности.

– Видимо, так. Я всё же умираю.

– Ох, боже мой. Об этом кто-нибудь ещё знает? – хмурясь, спрашивает Сав, глядя на нас.

– Нет. Мы сказали только тебе.

– Никому больше ни слова об этом, Ваше Высочество. Нельзя. Я теперь многое пониманию и буду искать другие методы лечения. Но странно то, что вы не пахнете гнилью, хотя очевидно, что вы гниёте изнутри. Видимо, это всё же сила вашей крови так вас защищает. Она даёт вам возможность выжить. И я могу вас обрадовать, что вы отреагировали первый раз сегодня. Очень слабо, датчики показали лишь едва заметное колебание, но оно есть. Значит, надежда тоже есть.

– Что?

– На каком моменте?

Мы оба со Станом подаёмся вперёд.

– Момент поцелуя. Там случилось что-то важное для вас обоих. Но больше это повлияло на вашу судьбу, Ваше Высочество. Это помнит ваша кровь, а не разум. Там-то и кроется тайна вашего исцеления.

Откидываюсь на диван, и пот скатывается по моему виску. Я безумно устала, но сейчас, зная о том, что в моём прошлом какой-то поцелуй разбудил мою кровь, а не смерть моей семьи, вызывает безумное разочарование в себе. Разве это не мерзко?

Глава 9

Молчание зачастую имеет свою цену, которая спасает и помогает понять, какой план наступления выбрать, чтобы выиграть войну. Иногда оно показывает самые слабые стороны противника. А иногда оно всё убивает. Иногда ты просто не знаешь, что сказать.

– Ты теперь будешь всегда молчать? – недовольно спрашивает Стан.

– А о чём ты хочешь поговорить? О твоих порновидениях или о том, что ты врал мне, Стан? – огрызаюсь, не поворачиваясь к нему.

– Я хочу поговорить. Не важно о чём. Думаешь, мне нравятся мои порновидения? Это не я, чёрт возьми! – Он злобно ударяет по рулю, и машину дёргает в сторону, но я никак не реагирую на вероятную аварию, потому что Стан быстро выравнивает машину, и мы едем дальше.

– Ладно, не ты. Ты доволен?

– Нет, я недоволен. Я не хочу потерять тебя из-за этого дерьма, Русó. Ты мой друг. Я знал, что не стоит ничего говорить. Выжил бы, а вот ты нет.

– Я спрашивала тебя. Тогда, когда мы были в темнице, я спрашивала тебя, чувствуешь ли ты что-нибудь. Ты ответил, что нет, всё окей. Ты в порядке. Я в порядке. Мы в порядке. Ты соврал мне! – Я поворачиваю голову к Стану.

– Мне было страшно потерять тебя. Мы и так были наказаны, Русó. Мы получили по тридцать плетей с металлическими наконечниками за нарушение правил. Ты была вся в крови, тебе было больно, и я чувствовал это. Я защищал тебя.

– Ты врал мне. Ты хоть представляешь, как мерзко я себя чувствовала там? Мне было не больно от ран, это ерунда, мне было больно понимать, что я чёртова извращенка, которая возжелала своего кровного родственника! Тебя!

– Ну, прости меня. Прости за то, что я заставил тебя спасти меня и совершить со мной ритуал связи. Прости за то, что я поцеловал тебя, потому что внутри меня была твоя кровь, которая спасла меня и вернула к этой грёбаной жизни. Прости за то, что я не сразу сообразил, что облажался. Прости за то, что я постоянно соревновался с тобой. Прости, Русó! Тебе этого достаточно? – Стан злобно смотрит на меня, а затем отворачивается и сжимает пальцами руль машины.

– Я не понимаю своих эмоций. У меня их нет. Но… я… мне неприятно, оттого что ты врал мне. Ты же тогда, после нашего заточения, уехал, Стан. Ты бросил меня и поехал развлекаться. Ты избегал меня.

– Да потому что эти видения меня изводили, Русó! Они выворачивали меня наизнанку, и это было физически больно! Больно, слышишь? Больнее, чем наказанье плетьми или дыба. Больнее! Ты даже не представляешь, что это такое. Это словно… Словно тебе изнутри дробят кости металлическим молотком, причём в разных местах твоего тела. Это как будто тебе вены вырывают с корнем, и ты не можешь дышать. Это было больно и страшно. Разумом я понимал, что это ненормально. Я не люблю тебя таким образом, я люблю тебя безумно, как друга, как свою сестру, но не любовницу. А вот моя кровь… она сошла с ума. Она свихнулась, и мне нужно было время.

– Ты мог мне сказать, Стан.

– И напугать тебя, отвернуть от себя, вызвать внутри тебя омерзение к себе? Ни за что. Я слишком люблю тебя, Русó. Слишком, чтобы потерять из-за нашей глупости. Я люблю, – тихо повторяет Стан. – Я не могу даже думать о том, что потеряю нашу связь и дружбу. Мы всегда были одним целым. Мы вместе выживали. Вместе взрослели. Вместе боялись. Помогали друг другу. Мы… мы это нечто большее, чем дружба. Мы большее, но не любовники.

Я облизываю губы и качаю головой, потому что мне нечего сказать. С одной стороны, я понимаю чувства Стана и его страх, а с другой мне очень обидно. Обидно, оттого что он ничего не рассказал мне, и мы снова не пережили эту боль вместе.

– Но ты вернулся и повёл меня по борделям, придурок, – фыркаю я.

– Да я был не в себе, Русó. Я признаю, что флиртовал с тобой, искал способ как-то решить свою проблему, но не трогать тебя. Я не возбуждался, когда был рядом с тобой, а в своих видениях весь горел. Это как раздвоение личности. И это не я повёл тебя по борделям, а ты меня. Это было твоё решение сбежать и поиграть в плохую девочку. Я просто был рядом, чтобы тебя не трогали. Я защищал тебя.

– Господи, мы трахались в одной комнате, Стан!

– Да, я в курсе, но это для меня ни черта не значило, ясно? Я не хочу тебя, пойми это, Русó. Не встаёт у меня не тебя. Я хочу трахнуть тебя. Ты меня не возбуждаешь! Да на хрен всё!

Опять повисает долгая пауза. Честно, кажется, я совсем больная, но мне хочется рассмеяться сейчас. Я держусь, потому что знаю, что тогда Стан очень обидится.

– А в видениях? Что там происходит?

– Там всё иначе. Я даже чувствую себя иначе. Это не я, клянусь тебе, Русó. Не я. Может быть, это твоя кровь тянется к тебе же. Я не знаю, у меня есть только эта версия. Ты оживила меня своей кровью. А ты чистокровная и самая сильная из нас…

– Была, – вставляю я.

– Это не важно. Ты сильная. И твоя кровь тоже сильная. Вспомни, ритуал соединяет двоих и всегда притягивает их друг к другу. Ты притягиваешь сама себя, Русó, это мой вариант.

– То есть я трахаю сама себя? – присвистываю я.

– Ну… нет… там есть член. В тебе. И… хм… ещё кое-что.

– Что? Что ещё ты не рассказал мне про меня?

– Это не просто секс. Это занятие любовью, Русó. Это нечто такое, что взрывает тебя изнутри. Это очень эмоционально и глубоко. То, о чём нам рассказывали родители, когда мы встречаем своего возлюбленного. Это такая сила, Русó. Я её чувствовал, особенно первые дни. Она невозможно сильная. Хотя я был там, но это никак не влияло на моё тело. А когда возвращался в реальность, я был… спокоен, то есть у меня не было эрекции. Ничего. А там, в этих видениях, я был безумен. Я не мог утолить свой голод, как будто только проснулся, и мне нужно есть, поглощать тебя и получать всё больше и больше. Как наркотик. Я никогда в жизни такого сам не испытывал. А там… там всё было реальным. Сильным.

– Что это такое? – изумлённо шепчу я.

– Не знаю. И с этим жить сложно, Русó. Очень сложно. У тебя не было такого после нашего поцелуя?

– Нет, меня сильно лихорадило, и словно мне постоянно ломали кости. Я думала, что это из-за нехватки питания и страха за тебя. Ну, может быть, ещё из-за странного влечения к тебе. Но видений не было, да и лихорадка прошла за пару недель, когда моё тело исцелилось.

– Значит, всё дело в твоей крови. Она же всё помнит, Русó. У неё тоже есть память, и я храню это внутри себя. Я чёртов твой ящик Пандоры, – фыркает Стан и глушит мотор.

– Но я никогда такого не переживала. Правда.

– Может, это… твои фантазии?

– И ты живёшь моими фантазиями? Я никогда о таком не мечтала. Как я могла мечтать о том, чего не знаю?

– Кровь знает. Она всё знает.

– Бред, – закатываю глаза и выхожу из машины.

– Бред – это то, что мы здесь, – фыркает Стан и подходит ко мне. – Какого чёрта мы, вообще, здесь, а? Зачем?

– Раньше мы посещали воскресные службы каждую неделю, – замечаю я.

– Раньше все наши родители были живы, – огрызается Стан.

– Ты в плохом настроении?

– А с чего ему быть хорошим, Русó? Я чертовски злюсь на себя и на свой грёбаный язык. Я точно теряю тебя и… я виноват. Я…

– Стан, – беру его руку в свою и заставляю посмотреть на меня. – Не отрицаю, что всё это очень странно, но я верю тебе. Верю. И ты не теряешь меня. Ты не виноват. Виновата я. Мне не следовало скакать в лес, чтобы выиграть. Из-за меня ты едва не умер.

– Я был идиотом, Русó. Я. Мне следовало увести тебя в другую сторону.

– Мы оба были идиотами, которые безрассудно рисковали своими жизнями. Но я приняла решение спасти тебя, Стан. Я, не ты. Так что ничего, мы поймём в чём дело, Сав поможет нам. Он изучит историю. Найдёт что-нибудь, и мы узнаем, как разорвать эту связь.

– И я всё равно потеряю тебя.

– Ты не веришь в нашу дружбу, или тебе так нравятся порновидения? – цепляю его.

– Пошла ты, – цокает Стан. – Здесь до хрена людей, Русó. Верующих людей. А мы для них исчадия ада.

– Ну ты же не будешь бросаться на них и показывать, чем тебя одарила природа, не так ли?

– Я не эксгибиционист.

– Я о твоих клыках, извращенец.

– Нет, конечно, – прыскает от смеха Стан. – Сав идёт к нам. Сейчас справа появится.

– Вот и хорошо. Мы могли бы…

– Да твою мать.

Внезапно Стан корчится, и его взгляд становится стеклянным. Я продолжаю держать его за руку, которую он сжимает всё крепче, и это больно. Мне физически больно.

– Стан, отпусти, – я дёргаю его, но он словно замер, окаменел или завис. – Стан.

Его дыхание становится поверхностным и тяжёлым. Его губы распахиваются, и он хватает ми воздух.

– Что с ним такое? – Сав подбегает к нам.

Я лишь пожимаю плечами, пытаясь вырвать свою ладонь из руки Стана.

– Чёрт, – друг резко отталкивает меня, отчего я заваливаюсь прямо в руки Сава. Мы оба недоумённо смотрим на моего друга, трущего своё лицо. – Задолбало. Видишь, это опять было. Опять.

– Что было? – Сав бережно отпускает меня и внимательно смотрит на потерянное и полное страданий лицо Стана.

– Порновидение. Оно было опять. Здесь. Прямо сейчас. Я опять был с тобой, Русó. Боже, это уже ненормально.

– И что там было, князь? Что вы видели? Это важно. Это нам поможет понять причину ваших видений.

Стан поджимает губы, исподлобья глядя на меня.

– Я в порядке. Говори, – киваю ему.

– Опять то же самое. Мой взгляд был размыт, словно на моих глазах повязка. И в этот раз я был связан. Мои руки были привязаны к чему-то, я лежал на спине, и это удовольствие… чёрт, оно было на пике. Я собирался… ну…

– Кончить, – подсказываю я.

– Да. Ты мой друг, Русó, и я помню, что мы участвовали в оргиях, и ты видела меня всего, но это уже мерзко. Правда, это мерзко. И откуда у тебя такой опыт? А ещё твой аромат… там был какой-то цветочный запах, я его не знаю. Он резковат и сладок, но это сводило меня с ума. Свечи. Аромат воска тоже был, и тёплый свет вокруг меня.

– То есть ты хочешь сказать, что я тебя связала и скакала на твоём члене? – уточняю я.

– Закрыли тему. Я хоть и извращенец, но глядя на тебя, не могу говорить больше о том, что ты делала. И нет, ты не скакала на мне. Ты… сосала мне. Причём довольно хорошо. Идеально. Охрененно.

– Тебя прорвало, – смеюсь я.

Стан обиженно супится и замолкает.

– Значит, видения становятся чаще, не так ли? – спрашивает Сав.

– Да. Стали чаще.

– Нам нужно найти то место, где вы погибли, князь. Именно то самое место, вы сможете вспомнить?

– Конечно, – киваю я. – Это место я никогда не забуду.

– Хорошо. Мы поедем туда и осмотрим его. Предполагаю, что мы можем что-нибудь найти там.

– С того дня прошло много столетий, Сав. Этого места уже может не быть, – произношу я.

– Мы проверим. А также я запросил у своих друзей некоторые данные по поводу этого ритуала, буду изучать. Дело в нём. И, вероятно, вам придётся вернуться туда же, где вы его провели, чтобы разрушить силу, которая вас мучает. Пока это то, что в моих планах. А сейчас мы идём на службу. Это тоже часть нашей терапии, Ваше Высочество.

– Хорошо. Мы последуем за вами, Сав, – произношу я.

– Буду ждать у входа.

Сав оставляет нас со Станом, и я касаюсь его руки.

– Всё в порядке. Не волнуйся, ты не стал мне противен.

– Я стал себе противен, Русó. Раньше я как-то проще относился к видениям, они были даже прикольными, а сейчас они такие же сильные, как в самом начале. Они невероятно мощные, и это меня пугает.

– Мы разрушим ритуал и всё исправим. Ты будешь свободен от этих видений, я тебе обещаю. Пойдём и послушаем службу, когда-то нам с тобой нравилось ходить в церковь.

– На нас все будут пялиться, – цокает сан.

– Ты обожаешь внимание, так наслаждайся им, – подмигиваю ему и веду друга к входу в церковь.

Все люди уже зашли, кроме нас. Сав встречает нас и проводит к лавке, на которой сидит вся его семья. Я натягиваю улыбку и киваю им, опускаясь на своё место. Я продолжаю крепко держать руку Стана в своей.

– А если мы перестанем дружить после разрушения ритуала? – шепчет мне на ухо Стан.

– Мы дружили до него. Вспомни, наша дружба не зависит от ритуала. Мы всегда поддерживали друг друга и без него, – заверяю я Стана.

Хор начинает петь, и все встают со своих мест. Молитва, которую мы тоже когда-то пели с вампирами в церкви, ничем не отличается от человеческой. Да, мы верим в Создателя, в нашу миссию и наши права, как законы божьи. Хотя мы постоянно их нарушаем. Как и ты, друг мой, не так ли?

После молитвы все возвращаются на свои места. Сейчас выходит пастор, чтобы начать литургию. Сав говорил, что пастор переехал сюда пять лет назад и сначала работал на церковь, а затем занял место пастора. Очень умный мужчина, помогает нуждающимся и тому подобное. Но все мы знаем, где творится настоящий ад. Да-да, именно здесь. Знаешь, друг мой, как часто я наблюдала за бесчинствами в стенах церкви. Как набожные проповедники насиловали детей и убивали их, проводили свои ритуалы и поклонялись дьяволу. Бесчисленное количество раз, но я не сужу всех, потому что каждый из нас выбирает только свой путь, и мы не можем судить кого-то за неверные, по нашему мнению, решения. Мы можем судить только себя.

Внезапно, как только раздаётся голос пастора, спокойный и убаюкивающий, моя голова падает набок, и я, как по щелчку пальцев, отключаюсь, успев подумать, что поход в церковь в моём состоянии был очень плохой идеей.

Глава 10

Бессилье – одно из тех страшных вещей, которые случаются со всеми в этом мире. Хочешь ты или нет, но это бывает в самый неподходящий момент. Ты, думаю, сам вспомнишь такие случаи, мой друг, когда просто смотришь на то, как разрушается что-то важное для тебя, а ты лишь стоишь и делаешь один вздох. Зачастую это не зависит от тебя, но зависит от других. Бессилие мы испытываем лишь перед смертью, когда видим её, чувствуем или же сами подвержены ей. В других случаях бессилие вуалируют нежеланием принимать действительность, отрицанием и ложью себе же. Так что задумайся, друг мой, ты, правда, бессилен перед своими проблемами или тебе удобно быть таким?

Просыпаюсь, когда за окном уже глубокая и непроглядная ночь. Моё горло снова болит, словно я долго кричала или меня сильно рвало, что-то из этих двух вариантов, хотя ни того, ни другого я не делала. Сажусь на кровати и включаю стоящую рядом лампу. Я помню, что была в церкви и внезапно отключилась. Вот так просто. Это ужасно.

– Стан, – зову друга, спускаясь вниз. Но ни на кухне, ни в гостиной его нет, и это начинает меня нервировать. Ладно, это ложь. Это мои воспоминания, а не настоящие чувства. На самом деле я ни черта не чувствую. Я включаю свет на кухне, чтобы налить себе воды, и вижу уже полный стакан с водой и записку.

«Я уехал с Савом искать то место. Ты заснула в церкви. Не волнуйся, мы тебя осторожно вынесли, никто ничего не заметил. Я скоро вернусь. Видений не было и на том спасибо. Люблю тебя, Русó. Никуда не ходи».

Хмыкнув себе под нос, я пью воду и кривлюсь от неприятной рези в желудке. Я хочу есть. Вау, я, действительно, хочу есть. Это ли не хороший знак? У меня сосёт под ложечкой и довольно явно. Улыбнувшись, открываю холодильник и достаю пачку крови. Надеюсь, что в этот раз…

– Фу, какая гадость, – я даже вдохнуть вонь крови не могу, как меня начинает мутить. Быстро закрываю обратно пакет и возвращаю его на место. А вот нормальной еды у нас нет. Только кофе… чёрт, и его тоже нет. Я хочу есть.

Недолго подумав, я иду в душ и переодеваюсь в свежую экипировку незаметного бомжа прежде, чем взять ключи от своей машины, деньги и документы. Сев в машину, я надеюсь, что не разобьюсь по дороге из-за своего внезапного сна. И на удивление я добираюсь до города без происшествий, но сейчас полночь, и ни одно заведение уже не работает. Даже круглосуточных магазинов нет, а я такая голодная.