Текст книги "Дом Монтеану. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Lina Mur

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Принцесса решила отомстить, – голос Томáса опускается до хрипа.

– Она отомстила, но не запомнила, как это сделала. Всё, что она запомнила – это боль и горе, которые вели ей. Принцесса очнулась в луже крови и среди растерзанных врагов. А их было чуть больше пятисот воинов, людей и вампиров. Она одна убила их. Кровь снова была везде. Даже на потолке, который находился в десяти метрах от пола. Принцесса услышала хрип, всё ещё не веря в то, что это сделала она. Убила всех она. Но хрип прозвучал снова. Она встала и, продолжая держать голову главаря в своей руке, пошла в ту сторону, откуда раздался хрип. Она толкнула ногой трюмо, из которого выкатилась окровавленная Гела. Все её тело и лицо были изуродованы. Принцесса хотела сразу же упасть на колени и простить подругу, но плотоядная и голодная улыбка Гелы остановила её. Принцесса вспомнила, что перед ней предатель. Гела не раскаивалась, она радовалась. И она сказала принцессе то, что никогда не стёрлось из её памяти: «Даже если ты никого больше не убьёшь, всё равно всегда будешь чудовищем и убийцей. Даже если спасёшь миллион людей, всё равно всегда будешь носить на себе кровавое клеймо позора. Даже если встретишь любовь, ты никогда её не познаешь. Даже если выберешь затворничество, никогда не забудешь то, что сделала. На твоих руках всегда будет алеть кровь. Твоё лицо будет чудовищно уродливо. И ты никогда не сможешь получить то, что ищешь. Тебя никто не полюбит, ты никчёмная, ничтожество и трусиха. Ты создана лишь как материал, который будут использовать, как сделала это я. И ты умрёшь в ужасных муках, вспоминая мои слова. Ты не будешь прощена. Ты уже запятнана кровью, и никто не очистит её с твоей кожи». Эти слова безумно сильно ранили принцессу. Горе и боль, которые она переживала, стали ещё сильнее. И принцесса, не выдержав этих эмоций, вырвала сердце Гелы и съела его, давясь горькими слезами.

Пауза, в которой я снова переживаю воспоминания прошлого, вновь и вновь разрубает моё слабое сердце на куски.

– Принцесса убила врагов и стала королевой. Только одному вампиру она рассказала о своей боли. И этот вампир не отвернулся от неё, чем доказал свою любовь и преданность. Только вот принцесса уже не верила ни во что. Её уничтожило предательство Гелы, а не потеря всей своей семьи. И принцесса решила, что она должна спрятаться, чтобы никто и никогда снова не стал её жертвой. Она привела в свой дом предателя, которому открыла все тайны клана. Она предала весь свой народ. Ненависть, которая копилась с детства в душе принцессы, начала её убивать, наказывать и уничтожать в ней всё живое. Но принцесса не сожалела о том, что сделала. Каждую минуту своей последующей жизни она помнила слова Гелы и винила себя за потери, которые понесли вампиры в тот день. Принцесса умерла вместе с Гелой, а оболочка… оболочка стала лишь временным упущением со стороны природы. Даже после такого ужасающего предательства подруги, принцесса не смогла возненавидеть её. Она возненавидела себя. Впоследствии королева умерла, повторив в точности пророчество Гелы. Она умерла в одиночестве и с огромным чувством вины и ненависти к себе. Она умерла, закончив на этом весь свой род и дав дорогу более сильным вампирам. Растерзанное сердце принцессы нашло успокоение в смерти, только там и нигде больше.

У меня на губах появляется слабая улыбка. Вот и всё. Конец мрачной сказки, который должен научить тебя, мой друг, чему-то важному. Надеюсь, ты поймёшь, ведь я до сих пор не поняла, в чём заключался урок.

– Может быть, Гела так поступила, потому что ей причиняли боль?

– Нет, принцесса всегда была рядом с ней. Гела поступила так по своим причинам. Она много веков носила в себе лютую ненависть к этой семье. Но не Гела виновата во всём, а принцесса. Она была, и правда, никчёмной, глупой, слишком романтизировала любые поступки и верила не той. Принцесса совершила чудовищную ошибку, а не Гела. Гела как раз следовала своему плану, а вот принцессе следовало слушать родителей и не ходить в лес одной. Не думать о том, что она умнее всех. Принцесса виновата в гибели стольких вампиров и… младенцев. Эти растерзанные маленькие тела ещё долго преследовали принцессу. Они преследовали её до самой смерти. Этого достаточно для исповеди?

– Да, – тихо отвечает Томáс.

– Ну что, пастор, как ты думаешь, Создатель примет в свои объятия принцессу или гореть ей в вечном аду? – хмыкаю я.

– Создатель милостив, и он примет все души, пришедшие к нему. Принцессе не о чем волноваться.

– Значит, это всё же счастливый конец. Принцесса, наконец-то, стала свободной и любимой, о чём грезила всю свою жизнь, что искала в каждом прохожем и из-за чего предала свой народ. Создатель, и правда, очень милостив, но это можно узнать только после смерти.

Выпрямляюсь и сажусь ровнее, двигая шеей, чтобы размять затёкшие мышцы.

– Спасибо за исповедь, пастор. Теперь я могу уйти, – произношу и поднимаюсь на ноги. Они кажутся ватными и слабыми, отчего я едва могу ходить.

– Этой принцессой была ты, Флорина?

Замираю на несколько мгновений. А что мне терять? Томáс возненавидит меня? Это меня точно не пугает.

– Да, этой принцессой была я, но королевой так и не стала. Это не моя жизнь. Никто не дал мне права выбора. И я выбрала сама то, что хочу. Своё место среди гнили, мёртвых тел и вины. Я довольна этим выбором. Спасибо за исповедь, пастор, но я закончила. Я до сих пор не раскаиваюсь в том, что сделала. Мне не стыдно признать, что я убийца, и мне нет оправданий. Я убийца, увы, быть вампиром это сложно, и ты всегда будешь винить себя за тех, кого убила. Каждый день и каждый век ты будешь помнить глаза всех своих жертв перед смертью. Это и есть ад, пастор. Ад здесь, на Земле. А рай – это лишь иллюзия для нас. Его нет и никогда не будет, потому что Создатель – это тоже миф, созданный для того, чтобы контролировать людей. Но я никогда не следовала правилам и не собираюсь этого делать сейчас. Прощайте, пастор.

Выхожу из кабинки исповедальни и медленно иду по проходу церкви к свету, ожидающему меня впереди.

Глава 23

Мой друг, я открою тебе тайну богатства вампиров и людей. Как я и говорила, не все из нас живут в роскоши, некоторые ведут довольно примитивный образ жизни и не могут шиковать. Но есть один способ для того, чтобы стать богатым. Ты знаешь этот способ, но я его напомню. Если ты готов учиться, развиваться и постоянно работать над собой, то станешь богат. И не важно, кто ты: вампир или человек. Важно, чтобы ты что-то делал для этого. В своё время я работала в лаборатории по созданию искусственной крови и плазмы. Я потратила на это больше восьмидесяти лет, и мне удалось найти ту самую формулу. Так я стала богаче. Я училась многим профессиям, а потом применяла знания в своей личной жизни, что тоже сделало меня богаче. Деньги – это оплата за твоё упорство и труд. Вот такой простой секрет.

Я не могу отрицать, что быть богатой это плохо. Нет, это классно. Ты можешь позволить себе всё, даже купить здоровье. Хм, или личный самолёт, что сделала я. Вампиру довольно сложно летать вместе с огромным количеством людей на дальние расстояния, как и пронести в самолёт запас крови, ведь мы тоже подвержены смене давления. Чем выше понимаемся, тем сложнее становится дышать, и мы тратим больше энергии для сохранения невозмутимого человеческого облика. Поэтому вампиры или пользуются личными самолётами и набирают свою команду на борт, или предпочитают машины и поезда, чтобы была возможность спокойно путешествовать. Конечно, ты предложишь нам вариант взять с собой человека в самолёт и питаться им, но дело в том, что укус вампира – это сильный стресс для организма человека. После укуса человек теряет сознание, и довольно сложно объяснить людям, почему спутник или спутница вампира выглядит бледной, больной и практически при смерти. Потом человек проснётся и будет в порядке, но до тех пор, пока его организм вновь не восстановит нормальную циркуляцию крови, он похож на умирающего. Нам такие риски не нужны.

– Ваше Высочество, вы уверены? – Сав хмуро смотрит на здание аэропорта.

– Да, я не передумаю. Пришло время. А я хочу умереть там, где мне хорошо, – слабо улыбаюсь. – Стан не звонил тебе?

– Нет, я его уже давно не видел.

– Хм, это странно. Хотя бывало, что Стан пропадал на пару лет, а потом возвращался, как ни в чём не бывало.

– Может быть, он решил побыть в одиночестве, видения ему неприятны.

– Может быть, – пожимаю плечами и тяжело вздыхаю. – Если он появится, то скажи ему, что я дома, ладно? Я, конечно, оставила ему сотню сообщений на голосовой почте, отчего она теперь забита.

– Конечно. А старейшины? Они не приемлют такое поведение.

– Ах, с этим я всё решила. Я поговорила с дядей и убедила его в том, что мне нужно слетать на пару дней в Англию по работе, а потом вновь вернусь сюда. Но мы оба знаем, что не вернусь, так что я всё уладила.

– Мне очень жаль, – Сав касается моего плеча и легко сжимает его.

– Эй, не грусти. Это цикл жизни, мой подошёл к концу. Всё в порядке. Скоро у вас будет новая жизнь, Стан станет прекрасным королём.

– Хорошо. Я провожу вас.

– Нет, не нужно. Я сама. Лучше, чтобы я одна вошла туда. Не люблю долгие прощания.

– Ладно. Вы упаковали платье Майди? Я положил его вам в машину, пока вы были на исповеди.

– Да, всё положила. Спасибо.

– А… а что-нибудь поесть взяли? Вы можете проголодаться.

– В самолёте всё есть, не беспокойся.

– А документы?

– При мне.

– А…

– Сав, хватит, – смеюсь и качаю головой. – Хватит, не тяни время. Уходи. Береги себя и свою семью. Хочешь, я даже обниму тебя?

– Да, хочу.

Я раскрываю руки, и Сав крепко обнимает меня.

– Всё будет хорошо, – шепчу я.

– Нет, не будет. Я тоже не люблю ложь, Флорина. Не будет. Будет страшно и опасно для всех нас. Будет не так, как с вами. Будет иначе. Постарайтесь всё же найти причину, чтобы выжить, пожалуйста. Вы очень нужны нам.

Сав очень милый, и я бы расчувствовалась, если бы не была роботом.

– Томáс совершил огромную ошибку и потом будет сильно сожалеть, когда уже будет поздно. Он просто… я поговорю с ним и…

– Сав, нет, – отодвигаюсь от него и резко дёргаю головой. – Нет. Он сделал то, что велело ему сердце. Он слушает его.

– Это было не веление сердца, Флорина, это был глупый разум, который зачастую нас подводит. Разум, якобы самый умный в нашем теле, но нет. Душа и сердце, вот что имеет значение при принятии важных решений. Они никогда не обманывают. И я уверен, что душа и сердце Томáса принадлежат вам, но он просто… глупец.

– Не надо, Сав, я в порядке. И я даже рада тому, что он этого не сделал. Он был прав, всё это неправильно. Не так мы должны были встретиться. У нас не было времени, чтобы влюбиться. А это важнее, чем разум. Он не чувствовал ко мне ничего, кроме похоти. А я не уверена, что мне было бы достаточно только этого. Я слишком долго искала того, кто мог бы меня полюбить, но так и не нашла. Зато нашла нового друга. Тебя, Сав. А теперь иди. Уходи, – я толкаю его в плечо.

Сав мечется внутри, пытаясь оттянуть ещё немного времени, чтобы дать мне возможность передумать. Но мне уже очень плохо, я даже сейчас едва стою на ногах, они сильно дрожат. Я делаю это ради Сава, чтобы он мог спокойно уйти, а не снова спасать меня.

Когда он уезжает, я, опираясь на чемодан, медленно бреду в аэропорт. Здесь аэропорт очень маленький, поэтому расстояния небольшие. После регистрации меня передают одному из работников аэропорта, и тот проводит меня в зал ожидания для важных персон. Там никого нет, совсем никого.

Через полчаса я вижу знакомую стюардессу. Она, улыбаясь, подходит ко мне и сообщает, что самолёт готов. Мне с трудом удаётся встать и идти. Я иду медленно, не вдаваясь в подробности своего состояния. Стюардесса не задаёт никаких вопросов, она знает, кто я. И знает, что лучше ей ничего не видеть.

– Простите, мисс, – нас останавливает служба безопасности аэропорта.

Озадаченно приподнимаю брови, абсолютно не понимая, чем вызвано их появление.

– Да, что-то случилось? Я уже прошла регистрацию на рейс, – холодно произношу.

– Мы знаем, но у нас произошёл инцидент. Некий мужчина говорит, что должен лететь вместе с вами, но он даже не знает вашего имени. Он устроил скандал, и нам пришлось провести его в отдельную комнату для особо буйных пассажиров. Он описал вашу внешность.

Хмурюсь и бросаю взгляд на стюардессу.

– Офицеры, это ошибка. Мы не берём…

– Чёрт, – хлопаю себя по лбу и натянуто улыбаюсь. – Его зовут Томáс, не так ли?

– Да-да, именно так. Вы знакомы с ним?

– Да. К сожалению, да, он мой пастор. И я совсем забыла о том, что пригласила его с собой в Англию. Он назвал моё имя, Флорина, скорее всего. Так меня звали родители, поэтому я привыкла так представляться. Он не буйный, я даю своё согласие на его полёт и регистрацию на мой рейс.

Какого чёрта Томáс здесь делает? И, вообще, он совсем не осознаёт, что за такое поведение ему может грозить тюремный срок? Идиот.

– Ох, да… да, хорошо. Мы сейчас передадим всю информацию. Ожидайте пассажира в самолёте, мисс.

– Спасибо.

Офицеры быстро уходят, переговариваясь по рации с другими сотрудниками аэропорта. Бросаю взгляд на изумлённое лицо стюардессы. Да, я никогда и ни с кем не летала. Я, вообще, летаю крайне редко. Крайне.

– Что? – прищуриваясь, спрашиваю я.

– Ничего, Ваше Высочество, вы не предупредили о ещё одном пассажире. Мы не можем полноценно подготовиться к принятию ещё одного гостя. Еда и…

– Он переживёт это. Пошли уже в самолёт, – цокаю я, направляясь мимо неё.

Меня привозят к личному лайнеру, и я вхожу в салон. Опустившись в кресло, пристёгиваюсь и прикрываю глаза.

– Вам что-нибудь нужно, пока мы ждём другого пассажира, Ваше Высочество? – спрашивает стюардесса.

– Нет. Не беспокой нас весь полёт. Если пассажиру что-то потребуется, он сам найдёт тебя. А сюда или в мою комнату тебе вход запрещён? Ясно? – спрашиваю я, открыв глаза на пару мгновений, чтобы получить твёрдый кивок от девушки, и снова возвращаюсь в дремоту, к которой, кажется, уже привыкла.

– Мы рады приветствовать вас на борту нашего самолёта, сэр. Вы можете располагаться на любом свободном месте. Если вам что-то понадобится, то найдите меня, я буду здесь. Это приказ, – доносится до меня вежливый голос стюардессы.

– Спасибо, мне ничего не понадобится.

Тихо усмехаюсь и качаю головой. Слишком самоуверен. Томáс, видимо, нечасто летает самолётами на длинные дистанции. Он ещё не понимает, что его ждёт.

Я чувствую, что он садится рядом со мной. Его аромат и дуновение ветерка от движения мне приятны.

– Только не говори мне, что ты решил полететь вместе со мной, чтобы снять мерки для гроба или отпеть меня. Я выбрала кремацию, – улыбаюсь, приоткрывая глаза.

– Не смешно, Флорина. Это абсолютно не смешно, – резко произносит он.

– Надо же, ты снова в синем. У тебя любовь к этому цвету? – интересуюсь я, окидывая его любопытным взглядом.

Сегодня он одет в тёмно-синие брюки и голубую рубашку, даже его куртка глубокого синего цвета. Но надо признать, что он хорош. Чертовски симпатичный мужчина.

– Ты серьёзно хочешь поговорить о моих предпочтениях в цвете? – пристёгиваясь, злобно рявкает он.

– Ага. Это меня отвлечёт от боли в ногах. Ты знал, что когда твои суставы ссыхаются с годами, то они болят? И ещё сложно ходить. А также…

– Господи, Флорина, прекрати, – шепчет он, мотая головой. – Прекрати вести себя так, словно это всё шутка какая-то.

– Но для меня это так. Я не могу нормально реагировать на происходящее. Я же бесчувственный кусок загнивающей плоти, – хмыкаю я. – Так зачем ты здесь, Томáс? Ты бросил свой приход?

– Я его не бросил, а оставил на пару дней, пока буду сопровождать тебя в Англию и обратно.

– Я не вернусь обратно, Томáс. Ты же говорил с Савом, не так ли?

– Было дело.

– Вот почему его поведение было странным. Он словно тянул время, теперь я понимаю зачем. Но не понимаю, почему ты здесь? Он сказал тебе, что мне осталось не больше пары суток?

– Да. Он всё мне рассказал.

– Только не говори, что ты решил стать рыцарем, который спасёт принцессу. Прошу, это так жалко, – с отвращением кривлюсь я.

– Нет, я не скажу этого. Но чуть позже, когда мы взлетим, я смогу тебе сказать причину. Ладно? Когда мы улетим отсюда?

– Ты бежишь от кого-то? Тебе кто-то угрожает? – хмурюсь я.

– Нет. Всё в порядке, – отвечает он и отворачивается.

Но Томáс явно взвинчен и нервозен. Мне не нравится его поведение, и я опасаюсь, что его могли вычислить, поэтому он бежит. Он явно убегает от кого-то.

Мы взлетаем, и шум турбин наполняет салон. Прикрываю глаза и издаю стон от боли в груди. Чёртово давление. Оно так явственно ощущается в моих лёгких, ушах и горле. Мерзость.

Внезапно я чувствую, как Томáс берёт мою руку и крепко её сжимает. Мне приходится приоткрыть глаза.

– Что с тобой? – выдыхаю я.

– За тобой ведётся охота, – выпаливает он.

– Что? – охаю я.

– Сегодня я заметил в городе двух вампиров, и они спрашивали про тебя и Стана очень странные вещи. Где Стан? Где он живёт? А как выглядит его невеста? Одна ли она сейчас и как себя чувствует? И разные другие вопросы. Я был в книжном отделе, читал детям вечером, когда услышал их. Почувствовал. Я их не знаю, но в их мыслях видел тебя мёртвой. Они хотят тебя убить, Флорина.

– Ну, им даже ничего делать не придётся, я и так скоро умру, – цокаю я.

– Прекрати, прошу тебя, прекрати так говорить, – шипит он.

– Прости, я не специально. Итак, что же эти вампиры? Они узнали, что хотели?

– Нет, ты уже уехала в аэропорт, но я проследил за ними. Они осмотрели весь твой дом и ушли. Я предупредил Сава тоже, потому что уверен, что они пойдут к нему, потому что тебя видели вместе с ним. Сав обещал спрятать свою семью.

– А Стан? Ты видел Стана?

– Нет, его я не видел.

– Это странно. Я не могу его найти. Он не отвечает мне. Боже мой, а если его убили? Его могли убить?

– Ты, правда, сейчас думаешь об этом? Думаешь о Стане, а не о себе?

– Правда, Томáс. Пусть тебе это и не нравится, но Стан моя семья, и он будущий король. Если на нас охотятся, то на него тоже. Он следующий, если ты не займёшь его место. Ещё не передумал?

– Никогда, – злобно шипит он. – Никогда.

– Ладно. Сав будет в безопасности. У всех нас, даже у отшельников, есть список мест, где их спрячут. Так что он будет в порядке.

– Флорина, ты не понимаешь. Им не нужен Сав, им нужна ты.

– Это должно меня возбудить или что? Помни, Томáс, я не испытываю эмоций. Я практически труп, так что не знаю, какую реакцию ты от меня ждёшь.

– По крайней мере, не такую, Флорина. Нужно что-то делать. Что-то, что защитит тебя.

– Это мило, что ты волнуешься, Томáс, но всё без толку. Я умираю. Мне ничего не поможет. А сейчас, если ты не против, я пойду спать. Я едва держусь на ногах, – отстегнувшись, протискиваюсь мимо Томáса, ошарашенного моим безразличием, и направляюсь в хвост самолёта.

Оказавшись в спальне, я падаю на кровать и издаю стон в подушку. Боже мой, как же у меня всё болит. Буквально всё. Сейчас я чувствую себя на свой реальный возраст. И мне жаль стариков, это ведь адская боль быть старым.

Я слышу, как мягко скользит дверь в спальню, и затем раздаётся щелчок.

– Ну что ещё? – издаю стон в подушку. – Что ещё ты хочешь от меня?

Мне приходится перевернуться и недовольно посмотреть на Томáса.

– Хочу решить проблему, Флорина, – он упирает руки в бока и возвращает мне недовольство во взгляде.

– Так решай, только дай мне поспать. Ты не представляешь, как хреново быть старой, – скулю я, сбрасывая кеды, и забираюсь выше на кровать.

– Я знаю. Я тоже стар, но не ною о том, как же это ужасно.

– Ну, ты не болеешь, как я. Но заболеешь, тогда тоже будешь ныть.

– Я не заболею этим дерьмом, – шипит он.

– Пастор, у вас грязный язык, – хихикая, подкладываю под голову вторую подушку.

– У меня он очень грязный, Флорина, исключительно с тобой. Другие меня так сильно не раздражают и не выводят из себя.

– Не переживай, пастор, придёт время, и твои эмоции отключатся. Ты ничего не будешь чувствовать, абсолютно ничего. Тебе будет хотеться что-либо чувствовать, и ты вроде бы будешь помнить, как робот, что должен чувствовать боль или отчаяние. Но на самом деле внутри твоего сердца будет тишина. Полная тишина. И знаешь, это не так уж и плохо. Зато я недраматичная истеричка, вроде тебя или Стана. Я не психую и не злюсь, а поймала волну вечной медитации.

Томáс хлопает себя ладонью по лицу и трёт его.

– Ты невозможна, Флорина. И я не верю, что ты ничего не чувствуешь. Не верю. Я не умру, прекрати предрекать мне это, – произносит он и садится на кровать, серьёзно глядя на меня.

– Тебе придётся поверить в мою бесчувственную жизнь, потому что вампиры довольно эмоциональны, если ты не заметил. У нас сильнее развиты все чувства, поэтому и эмоции у нас очень яркие. И ты заболеешь. Я не каркаю и не проклинаю тебя, это просто факт. Если я умру, то умрёте и ты, и Стан. Чёрт, а я же планировала вас защитить. То есть я снова облажалась, да? Хреновая из меня королева, – глубоко вздыхаю и затем цокаю.

– То есть если я не признаю тебя своей возлюбленной и не закреплю кровью свою клятву любить и уважать тебя, то умру?

– Именно. Это доказанный факт. Но я не настаиваю, если честно. Я уже труп. Поэтому ты можешь просто взять моей крови, а я немного твоей, и проведём ритуал без секса. Я умру, а ты сможешь жить дальше, как и Стан. Поэтому я думаю, что мой план идеален.

– Это идиотский план, – закатывает глаза Томáс.

– Это был классный план. У тебя и такого не было, – бубню я.

Он просто ничего не смыслит в королевском этикете составления планов.

– Флорина, – Томáс касается моей руки и сжимает её. – Скажи, когда ты исповедовалась, неужели, тебе не было больно или грустно? Ты не плакала?

– Нет, – тихо отвечаю. – Нет. Я умерла в тот момент, когда закрылись глаза Гелы. Кажется, именно тогда моя самая сильная сторона вампира заснула вечным сном. Я доверяла ей. Я любила её наравне со Станом. У меня больше никого не было.

– А твоя семья? Мне казалось, что ты их любила.

– Любила, но я была самой младшей из них. Папа иногда прятался вместе со мной, и это были минуты против долгих лет, проведённых с другими детьми, старшими, наследниками трона. Мама тоже не могла разорваться, она старалась, знаю, что старалась, но мне было мало. Я никогда не чувствовала себя любимой и нужной. Стан иногда напоминал мне об этом, но он был молод, как и я, поэтому часто где-то пропадал, развлекался и сверкал. Он обожает внимание. У него пунктик на это. Была Гела, которая дала мне всё, о чём я мечтала. Я думала, что была для неё особенной. Она выбрала меня, и я упивалась нежностью, смехом, весельем, нашими разговорами и любовью. Она относилась ко мне, как к дочери. И когда я поняла, что она использовала и предала меня, и всё было ложью, то внутри меня всё разорвалось. Это сложно описать, потому что подобное, вообще, невероятно. Но мне хотелось умереть в ту секунду, когда я увидела её, пожирающую мою мать и смеющуюся надо мной. Это я привела её в наш дом. Я дала ей власть и показала ей всё. Я открыла ей возможность уничтожить всех. И это я виновата, не Гела. Я. Я не смогла жить с этой виной и решила похоронить её внутри себя. Запереть её. Теперь она и меня сожрала.

– Флорина, ты…

– Не говори, что не виновата. Прошу. Стан всегда твердит об этом, – перебиваю его.

– Ты виновата, – кивает Томáс.

Я горько хмыкаю. Спасибо.

– Ты виновата лишь в том, что понятия не имела, что такое любовь на самом деле. Но эта вина идёт от незнания, боли, одиночества и разочарования. То, что сделала эта женщина, просто чудовищно, Флорина. Она заставила тебя думать, что ты ничтожество. Она успешно выполнила свою работу и выиграла, Флорина. Ты хотела, чтобы она выиграла?

– Я хотела, чтобы она была только со мной. Только моей мамой.

– Но Гела никогда не была твоей мамой, она была чужой, Флорина. Ты изначально создала ложное представление о ней. И я предполагаю, что ты многого не замечала, ведь в твоём понимании мама никогда бы не причинила тебе боль. Но она не была твоей мамой. Не была. Она была низкой и жестокой женщиной, которая использовала и уничтожила тебя, обрекла на смерть, что и планировала сделать изначально. Она недооценила тебя, Флорина, потому что ты больше, чем брошенный и забытый ребёнок. Ты искренняя и добрая девушка. Не важно, что ты о себе думаешь, потому что это не твои мысли. Это слова всех вокруг, реакция и выводы на их отношение к тебе. Им всем было выгодно уничтожить тебя, Флорина, потому что они боялись тебя. Только тебя. А сейчас, вероятно, те, кто следовал за этими чудовищами, снова ищут тебя, чтобы доказать, что ты ничтожество. Неужели, ты позволишь им это сделать? Позволишь им думать, что та женщина была права насчёт тебя, и ты безвольная рабыня своей боли? Ты же дьявол, а он никогда не прощает своих обидчиков. Он жесток и справедлив. Он воюет, а не ласкает словом. Его обрекли на вечный ад, но он не сдался, а нашёл способ доказать, что он не хуже Создателя и успешно выигрывает сражение.

– Ты говоришь такие красивые вещи, Томáс, а внутри меня тишина, и я так хочу почувствовать каждое твоё слово в своём сердце, но оно молчит.

– Оно не молчит, Флорина, ты просто не даёшь ему говорить. Ты заткнула его, чтобы оно не болело из-за сильнейшего горя, которое пережила. И это нормальная реакция на случившееся.

– Нормальная? Стан всегда говорил, что я слишком драматизирую.

– Нет, это не так. Стан не мог пережить то, что пережила ты. Он не мог быть там. Он не мог ощутить всю боль, которую ощутила ты. И он не может адекватно оценить твоё состояние. Оно нормальное. Это самая правильная реакция, Флорина. Тебя предали, всю твою семью убили, и ты видела это собственными глазами. Любой человек, переживший подобное, сходит с ума. А ты вампир и не могла сойти с ума. Потому что твой организм защитил тебя и спрятал всю боль, заглушив её, дал тебе другое – болезнь для того, чтобы ты могла жить дальше. Но она тебя убивает, а боль так и живёт внутри тебя. Она будет жить дальше, пока не признаешь того, что это было, и ты всё сделала правильно.

– Ты думаешь, что если я позволю себе испытывать горе, то выживу?

– Если ты позволишь себе услышать своё сердце, то да. Но никто не знает, что там. Горе или боль, желание жить или искать любовь, воевать или созидать, ненавидеть или принимать. Ты тоже не узнаешь об этом, пока не позволишь себе чувствовать. Я считаю, что твоя болезнь – это наказание самой себя за ошибку, которую ты совершила, доверившись не той. Ты казнишь сама себя. Ты сама себе палач.

– Я же говорила тебе об этом, – напоминаю ему.

– Именно. Только тогда я не мог понять суть твоих слов, а теперь понимаю.

– Это страшно, – признаюсь я. – Страшно, Томáс, узнать, что же там… что там внутри моего сердца. Я боюсь.

– Знаю. Знаю, Флорина. И это нормально. Бояться узнать свои чувства и признать их страшно. Бояться это приемлемо для любого живого существа. Страх тоже понятен. Но если ты сможешь сделать это, то тебе больше ничего не будет страшно. Вообще, ничего. Никто больше не разобьёт твоё сердце. Я буду рядом. Когда ты решишь, что готова пережить прошлое и открыть своё сердце, я буду рядом с тобой, чтобы поддержать тебя или помолчать, или сойти с ума. Не важно, какой способ лечения ты для себя изберёшь. Важно, чтобы ты рискнула.

Я бы слушала его и слушала, говорила с ним вечность, но больше не в силах держать свой разум под контролем.

– Прости… я не могу… хочу спать, – выдавливаю из себя. Мои глаза закрываются. Злюсь на себя внутри, потому что это не то, чего я хочу.

– Подожди, тебе нужно поесть. Флорина, просыпайся, нужно поесть, – Томáс забирается на кровать и тормошит меня. Я слабо приоткрываю глаза.

– Не могу… тошнит… каждый… нет, – едва слышно говорю я, еле шевеля губами.

– Я знаю, что тебе может помочь.

Вряд ли. Я даже сама не знаю…

Что за чёрт?

От ужаса мои глаза распахиваются настолько широко, что перед ними скачут чёрные мушки. Томáс грубо сжимает мои щёки и силой открывает мой рот, а затем туда льётся кровь. Горячая, горькая и пульсирующая в моей гортани.

– Нет… Томáс… меня…

– Не стошнит. Разреши себе принять её. Давай, Флорина. Давай, – требует он.

Господи, меня сейчас, и правда, вырвет прямо на него. Я всё испачкаю, и это будет не отмыть. Кто-нибудь ещё узнает об этом, и тогда…

Я отключаюсь. Вот так. Просто беру и теряю сознание или засыпаю, это сложно определить.

Глава 24

Друг мой, наверное, ты считаешь, что я слишком быстро сдалась. Ты думаешь, что я страдаю ерундой и выдумываю себе проблемы, раз довела себя до такого состояния. Разве это не доказательство того, что мы с тобой похожи? Когда тебе плохо, и ты теряешь кого-то близкого, или тебя не любят и бросают, то как ты себя ведёшь? А мы изначально более эмоциональны и чувствительны. Соглашусь с тем, что я сдалась, потому что не смогла пережить предательство и смерть своей семьи. Не смогла стереть из памяти ту кровавую бойню в церкви и последующие события, потому что это невозможно. Я не сошла с ума, просто замерла, заморозила себя изнутри, только бы ничего не чувствовать. Это агония, мой друг. Это ужасно больно. Ты сейчас напомнишь мне, что в моей жизни появился потрясающий вампир. Он сексуален, искренен и живёт по совести. Он готов меня спасти. Но вот загвоздка в том, что я не жертва, а убийца. Меня не нужно спасать. Очень часто меня пытались спасти, и это лишь отдаляло меня от нормального состояния. Вот такой парадокс.

– Флорина – Флорина, всё хорошо.

Мне на лоб ложится что-то прохладное, и я распахиваю глаза. Моё сердце быстро колотится в груди, и я хватаюсь за руку Томáса, пока зрение стабилизуется.

– Всё хорошо. Ты в безопасности, – мягко произносит он. – Прости, мне пришлось тебя растормошить, чтобы ты проснулась. У тебя был кошмар.

Хмурюсь, оглядывая комнату в самолёте. А затем вспоминаю, что я опять потеряла сознание.

– Долго я была в отключке? – спрашиваю хриплым голосом, привставая на кровати. Мне сразу же на лицо летит мокрое полотенце, и я кривлюсь.

– Мы приземлились пять часов назад, – Томáс быстро убирает полотенце.

– И ты не разбудил меня?

– Не смог. Я будил тебя на протяжении трёх часов, как только у тебя начались кошмары и лихорадка. Мне оставалось только лишь сбивать жар холодной водой и не допускать сюда никого, пока ты сама не проснулась.

– Хм, – хмурюсь, уже полностью проснувшись. Двигаю шеей и разминаю её.

– Как ты себя чувствуешь?

Бросаю взгляд на Томáса и мягко улыбаюсь.

– Нормально, хотя ты едва не убил меня.

– Я не хотел, – Томáс отводит взгляд, заметно сожалея о том, что сделал. – Я думал, что это отличный выход. Сав сказал, что моя кровь – это твоё лекарство, и я решил попробовать. Но я понятия не имел, что ты впадёшь в кому. Я не предполагал такого исхода, и мне очень жаль. Я волновался.