Текст книги "Убийства в замке Видер"

Автор книги: Лилия Самойлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Дорогая, ты успокоилась? – поинтересовался актёр, заглядывая в комнату.

– Иди к чёрту! – огрызнулась Бинди Би.

– Понял, – сказал Потсдорф и исчез.

Бинди Би продолжала ходить по комнате и не вышла из комнаты, как и обещала. Хельмут принёс обед, потом ужин, и всякий раз интересовался, намерена ли фройляйн Би выйти в зал, на что фройляйн Би отвечала крайне грубо, сообщая, что своего решения не изменит.

– Здесь скоро начнётся ад, если меня не выпустят отсюда, – пригрозила она, когда Хельмут принёс ужин.

– Да, фройляйн, – невозмутимо ответил Хельмут, и, поставив поднос на столик, удалился.

Марта поднималась раньше всех – даже раньше хозяйки, и пока остальная прислуга раскачивалась у себя на кроватях, пытаясь проснуться, уже хлопотала по хозяйству. За окном было темно, а Марта проверяла, все ли слуги поднялись. Почти все были на ногах, кроме нерасторопной Лизелотты, которая никак не желала подниматься.

Прочитав целую нотацию, Марта отправилась на кухню, будучи уверенная в том, что Хельмут уже там, но дворецкого не было, и помянув про себя чёрта, Марта пошла в комнату дворецкого, чтобы и ему прочитать нотацию. Дверь была не заперта, и Марта, не постучав, вошла, сердито поинтересовавшись с самого порога:

– Хельмут, вы заразились плохой привычкой этой сони Лизелотты? Вы почему до сих пор не на месте?

Но Хельмут никак не мог ответить на её вопрос, ибо висел под самым потолком и был мёртв – мёртв уже больше пяти часов.

Глава двадцать четвёртая. Взаимные обвинения

Истошный вопль Марты переполошил весь замок, и не прошло и нескольких минут, как все собрались в комнате Хельмута. При виде трупа мужчины побледнели, а женщины были на грани обморока и истерики. Впрочем, Потсдорф также был на грани обморока, и глядя на его бледное лицо, можно было опасаться, что он хлопнется без чувств.

Бейкер боялся, что при виде трупа женская половина замка будет вести себя излишне эмоционально, впадёт в истерику или ударится в слёзы. Но он не учёл, что здесь также была и Мари, которая обладала несгибаемым характером, а иной раз совершала истинно мужские поступки. Увидев, что ещё чуть – чуть, и Ангелика упадёт в обморок, француженка быстро взяла её под руку и сказала побледневшей Габи, стоявшей рядом и не спускавшей взгляда с трупа:

– Это зрелище не для наших глаз. Пойдёмте отсюда.

– Да – да, – пробормотала Габи, не отрывая глаз от трупа. – Да – да… конечно. Конечно.

Мари вывела Ангелику из комнат, и Габи медленно вышла следом.

Инспектор взглянул на оставшихся в комнате. Прибежали все, даже служанки. Прижавшись друг к другу, они с ужасом смотрели на тело.

– Всем выйти, – жёстко приказал Бейкер. – Ждать меня в библиотеке и никуда не выходить. Всё ясно?

– Ясно, – поспешно сказал бледный как смерть Потсдорф, и, подавив в себе тошноту, вытащил Бинди Би за дверь.

Великая певица почти была в обмороке: ей стало дурно при виде вздувшегося синего лица повешенного.

Вилма, прижав платок к губам, поспешно выполнила приказ полицейского. Следом за ней так же поспешно вышли Марта и служанки.

– Помогите, – коротко сказал инспектор Райне.

Тело уже успело окоченеть, и им пришлось потрудиться. Острым перочинным ножиком Бейкер срезал петлю выше самого узла, и когда труп несчастного дворецкого лежал на полу, аккуратно разрезал у шеи.

– Что – то не так? – спросил Райне, видя, как инспектор внимательно осматривает тело.

– Вы заметили, что нигде нет предсмертной записки?

Райне огляделся, затем прошёлся по комнате. Записки нигде не было.

– Вот именно, – подчеркнул Бейкер, когда Райне сказал, что ничего не нашёл. – Предсмертной записки нет. Обычно самоубийца пишет предсмертное письмо. Или Хельмут так торопился отправиться к праотцам, что забыл черкануть нам пару строчек, либо… Послушайте, вы же не подумали, что он решил уйти таким способом?

– А разве это не так?

– Он не решил. За него решили, – Бейкер кивнул на тело. – Взгляните.

На шее трупа была видна тёмная ровная борозда.

– Замкнутая, горизонтально расположенная борозда, которой не бывает при самоповешении. Его задушили верёвкой, а уж потом на этой же верёвке подвесили к потолку, попытавшись инсценировать самоубийство. – Бейкер быстро взглянул на Райне: – Это не самоубийство. Его убили.

Он поднялся и бегло осмотрел комнату.

– И нигде нет предсмертной записки…

– Обычно самоубийцы не забывают об этом… И тело уже закоченело, значит, убийство произошло три – четыре часа назад.

– Значит, его убили либо сразу после полуночи, либо позже, – сказал женский голос.

Мужчины оглянулись. Мари стояла на пороге, прислонившись к косяку двери, и смотрела на тело.

– Вы подслушивали? – нахмурился Бейкер.

– А что вы хотели от особы, которая нагло прикрылась именем вашей знаменитой тётушки? – отпарировала француженка.

– Я приказал всем перейти в библиотеку и оставаться там до моего прихода. Почему вы ослушались?

– Потому что я и минуты не думала, что это самоубийство.

– Почему не думали? Неужели совсем не умеете?

– Оставьте ваши шуточки при себе, господин из Скотланд – Ярда, – холодно посоветовала Мари.

– Слушаюсь. Значит, вы решили, что Хельмута убили.

– А вы подумали, что именно Хельмут убил Фреджа и напал на Потсдорфа, так?

– Я не исключаю этой версии, – осторожно заметил Бейкер.

– А по – моему, вам хочется сказать классическую фразу: «Это сделал дворецкий».

– А по – моему, вам лучше вернуться в библиотеку, – не остался в долгу Бейкер. – Это зрелище не для женских глаз.

– Как себя чувствует Ангелика? – спросил Райне, продолжая смотреть на тело. – С ней всё хорошо?

– Она впервые увидела повешенного, так что я не скажу, что она в порядке. Как я понимаю, его задушили, а потом подвесили сюда? – уточнила Мари и подняла глаза на балку, на которой и был обнаружен дворецкий.

– Послушайте, для человека, который не является ни полицейским, ни писателем детективов, вы неплохо мыслите, – похвалил Бейкер.

– Мне пришлось перечитать все книги вашей знаменитой тётушки, чтобы не попасть впросак. И что вы думаете делать? – поинтересовалась Мари, переводя взгляд с инспектора на Райне. – Как будем ловить убийцу?

– Будем? – поднял бровь Бейкер.

– Конечно, будем. Раз уж вы двое не дали мне свершить возмездие, так дайте хоть в сыщика поиграть. Тем более что остальные уверены, что я – та самая Берта Мур, ваша дражайшая тётушка, – добавила Мари, кинув взгляд на инспектора. – И все будут удивлены, что знаменитая писательница детективов не участвует в расследовании. Могут возникнуть подозрения.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы участвовали в расследовании.

– Понимаю. Это просто ужас как опасно, – насмешливо уточнила Мари.

– Именно, – подтвердил Бейкер.

В его глазах появились уже знакомые Мари смешинки, и француженка заподозрила, что инспектору доставляет огромное удовольствие не только иронизировать над ней, но и просто разговаривать.

– Вы снова надо мной издеваетесь.

– Ну что вы, как можно. А теперь всё же объясните, почему вы решили, что это убийство?

Мари пожала плечами:

– В свете последних событий только эта версия приходит на ум.

– Может быть, Хельмут увидел что – то или понял логическую последовательность действий убийцы? – предположил Райне. – А если он вздумал шантажировать, то это – результат шантажа.

– Так или иначе, но он убит, и нужно перенести тело в погреб.

В углу послышался слабый шорох, и когда все взглянули в данном направлении, то поняли, что совсем забыли про повелителя моды. Руппрехт, крепко прижав к себе странно притихшую собачонку, почти прилип к стене и не сводил широко распахнутых глаз с трупа.

“Чёрт, он же всё слышал!” – одновременно подумали Райне, Бейкер и Мари. – ” Он слышал про подмену!”

– Что вы тут делаете? Я же сказал всем покинуть помещение, – сердито сказал Бейкер.

– Простите… я просто… – начал лепетать повелитель моды. – Я раньше никогда… повешенный…

– Он всё слышал, – тихо сказал Райне, глядя на застывшего Руппрехта.

– Не думаю, – так же тихо ответил инспектор. – Он сейчас в таком состоянии, что ничего не воспринимает.

Бейкер был прав: Руппрехт действительно ничего не слышал, потрясённый увиденным. Он по – прежнему крепко прижимал к себе Ди – Ди, и Мари, подойдя, мягко взяла его под локоть и вывела из комнаты.

Мужчины проводили её взглядом.

По дороге Руппрехт что – то несвязно бормотал про себя, а француженка успокаивала его, ведя в библиотеку:

– Сейчас выпьете что – нибудь горяченькое, успокоетесь, придёте в себя…

– Да – да, горяченькое… – бормотал повелитель моды. – Что – нибудь горяченькое. Может быть, скотч…

– Можно и скотч, но лично я имела в виду горячий чай или кофе.

– Можно и кофе, – беспрекословно согласился Руппрехт. – Почему бы и нет…

Мари видела, что он до сих пор не может отойти от увиденного. Бедняжка Ди – Ди была так сильно прижата к груди, что не могла даже гавкнуть. Но похоже, что собачонка даже и не думала подавать голос, напуганная невиданным доселе поведением своего хозяина, который так прижал её к себе, что ей грозило удушение.

– Задушите собачку – то, – сказала Мари, заметив это, и повелитель моды слегка ослабил хватку, но Ди – Ди из рук не выпустил.

Мари проводила еле передвигающего ноги Руппрехта на кухню. Она не думала, что там будет баронесса, Марта или кто – то из слуг, но служанки: одна из них Лизелотта, а вторая – Инге – на кухне действительно были, однако просить их о чашке горячего кофе не было смысла: потрясённая прислуга ни о чём другом, как о погибшем Хельмуте, говорить не могла.

– Да как он мог так? – слезливо и шепеляво вопрошала невысокая худощавая блондинка с тонким искривлённым носом – Лизелотта. – Как он мог пойти на такое?

– Никогда бы не подумала, – вторила Инге, пожилая полная женщина с тёмными взбитыми волосами. – Зачем он решил покончить жизнь с самоубийством? Ведь так всё хорошо было…

Лизелотта шумно высморкалась в платок и снова слезливо заговорила:

– Моя мама всегда мне говорила: самоубийство – самый тяжёлый грех. Самый тяжёлый что ни на есть, и что самоубийц хоронят за пределами кладбища, без отпевания.

– Правильно говорила твоя мама, – отозвалась Инге. – Самоубийство – страшная вещь, но я не могу понять, почему Хельмут решился на это.

– Ой, я не знаю, не знаю!.. – заныла Лизелотта и стала сморкаться, когда на кухне появились Мари и повелитель моды.

– Что – то случилось? – испуганно спросила Инге, увидев, что Мари почти тащит на себе Руппрехта.

– Ему нужно что – нибудь успокаивающее. Он в шоке.

Инге вскочила и бросилась хлопотать вокруг повелителя моды, который никак не мог придти в себя, а Лизелотта снова ударилась в слёзы, периодически сморкаясь в большой носовой платок.

Решив воспользоваться ситуацией, Мари стала осторожно расспрашивать о Хельмуте. Лизелотта охотно вступила в разговор, и пока Инге суетилась вокруг безучастного ко всему Руппрехта, рассказала, что Хельмута знает только с положительной стороны, что он служит тут давно и никаких нареканий не имел, своё дело знал и нос в чужие дела не совал.

– И ничего странного вы не видели, – уточнила француженка.

– То есть?

– Может, в последнее время Хельмут вёл себя подозрительно. Нет?

– Подозрительно? – переспросила Лизелотта и вдруг одушевилась: – А ведь правда, ваша правда! Было такое. Он вчера был какой – то рассеянный, понимаете? Обычно он собран был, знал, что делал, а вчера у него всё из рук валилось.

– Да хватит тебе выдумывать, – сердито сказала Инге, на минуту оторвавшись от повелителя моды. – Придумала тоже!

– И ничего я не придумала, – запальчиво выпалила Лизелотта. – Вот те крест – не выдумала! Он даже тарелку разбил, хотя это раньше за ним не наблюдалось. Ну, грохнул он эту тарелку и грохнул, а я и говорю, мол, что случилось, Хельмут, почему ты такой рассеянный? А он сказал, что ничего он не рассеянный, просто не выспался. В общем, отговорился ерундой, но я тогда подумала, что действительно не выспался… – поникшим голосом сказала Лизелотта и виновато взглянула на Мари: – Я совершила ошибку, да?

– Лучше бы поменьше болтала, – сердито заметила Инге. – Мама тебе не говорила, что болтать – тоже тяжёлый грех?

– Скрывать правду – тоже, – с обидой ответила Лизелотта и снова высморкалась в платок. – Я не собираюсь ничего скрывать. Если Хельмут вёл себя странно – значит, вёл. Если он действительно странно себя вёл?.. А посуда, между прочим, не казённая – с нас вычтут. Марта знаете какая лютая насчёт этого!

– Кстати, а она где? – поинтересовалась Мари.

– Не знаю. Кажется, вместе со всеми в библиотеку пошла, как полицейский велел.

– Тогда почему вы здесь?

– Мы? – растерялась Лизелотта и оглянулась на Инге. – Мы…

– Ну да, вы. Вам также было велено пройти в библиотеку и ждать инспектора.

– А я не знаю, почему мы здесь… – пробормотала Лизелотта и снова оглянулась на Инге. – Наверное, чисто машинально сюда пришли. По привычке. Мы всегда на кухне чай пьём, новостями делимся, сплетнями…

Последнее слово явно вырвалось, ибо после него Лизелотта стала поспешно сморкаться в платок, а потом снова ударилась в слёзы и начала причитать, пока Инге не прикрикнула на неё:

– Что за истерика, Лизелотта? А ну прекращай немедленно! А вы не беспокойтесь, фройляйн Мур, – взглянула она на Мари, – Мы сейчас приведём в чувство герра Руппрехта и пойдём в библиотеку.

– Я видел тело Фреджа, но это не произвело на меня такого впечатления, – пробормотал Руппрехт. – А этот дворецкий… сколько он висел, раз выглядит так?

– Не думайте об этом, – посоветовала Инге. – Лучше выпейте кофе.

– Да – да, кофе, – послушно сказал Руппрехт и отпил несколько глотков, вздрогнул, удивлённо взглянул в чашку, а потом поставил её на стол. – Теперь я в порядке, спасибо.

Очевидно, Инге плеснула горячительного в кофе, ибо выглядел повелитель намного лучше: щёки порозовели, и Ди – Ди уже не так сильно была прижата к груди.

– Я в порядке, – повторил Руппрехт и, пошатываясь, поднялся. – А что вы там плеснули мне в кофе?

– Ром.

– Возьмём на заметку, Ди – Ди, – сказал повелитель моды собачонке и нетвёрдым шагом вышел из кухни. Следом за ним вышли Лизелотта, продолжая держать платок, и Инге.

Последней вышла Мари, но перед этим она внимательным взглядом осмотрела кухню, и уж потом закрыла за собой дверь.

Весть о самоубийстве Хельмута шокировала и удивила всех. С какой стати повесился этот почтенный старик? Какая мысль или вина побудила его покончить с жизнью?

Ничего не понимающие и окончательно выбитые из колеи гости последовали приказу инспектора и собрались в библиотеке.

– Это не смешно совсем, – глухо сказала сквозь платок, прижатый к губам, Бинди Би, опустившись на свою излюбленную тахту. – С какой стати старик решил покончить с собой? Нелепо, просто нелепо. Бинди Би ничего не понимает. Абсолютно ничего не понимает великая Бинди Би!. Зачем старикан решил повеситься?

– Ты ему надоела, вот и повесился, – буркнул Потсдорф.

После увиденного он погано себя чувствовал и еле сдерживал приступ тошноты. А как он должен был себя чувствовать после лицезрения вздувшегося синего лица и вывалившегося языка?

Ангелике тоже чувствовала себя неважно. Она старалась гнать от себя мысли о Хельмуте, но лицо мертвеца то и дело вставало перед глазами.

– Подумать только, ещё вчера он был жив… – пробормотала она. – Ходил, разговаривал… Зачем он это сделал, зачем?

– Надеюсь, Скотланд – Ярд с этим разберётся, – проворчал актёр. – И вообще, мне иногда кажется, что этот длинный англичанин не случайно появился в замке. Словно знал, что здесь будут происходить убийства.

– Вы ещё скажите, что он и есть убийца, – сердито сказала Габи.

– Не исключено. Откуда мне знать, почему он появился в замке? Может быть, специально приехал за физиком, а потом кокнул его.

– Что за бред? – брезгливо поморщилась Габи. – С какой стати ему ехать за Фреджем? И уж тем более убивать его?

– Потому что физик знал что – то, что могло сильно навредить Скотланд – Ярду. Вот он и приехал следом, а затем выбрал удобный момент и отравил физика.

– Что за ерунду вы несёте? Что мог знать Фредж, чтобы инспектор – сам инспектор, полицейский! – мог убить его?

– Ну откуда я знаю? Наверное, что – то очень важное, раз сам полицейский не сдержался от убийства. И потом, что вы так возмущаетесь, дорогая моя? Полицейский тоже человек. И он может убить. Это даже удобно – никто не заподозрит.

– А что вы про себя скажете? Я вот вас подозреваю. Вы были знакомы с Фреджем раньше и, узнав, что он приглашён, отправились следом. Не знаю, как вы вытребовали себе приглашение, но вы здесь – и он, ваш враг, тоже. Так всё было?

На протяжении всей речи Габи актёр слушал, бледнея на глазах – хотя дальше уже было просто некуда, а услышав вопрос, воскликнул:

– Вы с ума сошли?! Что вы такое говорите?

Но Габи не слушала и продолжила, повысив голос:

– Вы разыграли комедию, убедив всех, что никогда раньше с ним не встречались, а когда настал удобный момент, отравили его.

– Что?! – почти взвизгнул Потсдорф. – Да как я мог его отравить?! Да я всегда был у всех на виду! И я был пьян в стельку!

– Вы притворились пьяным. Пьяного никто не заподозрит, ведь верно?.. И вы не всегда были на виду, так что вы спокойно могли убить Фреджа.

Потсдорф потерял дар речи и молча, вытаращив глаза, смотрел на Габи.

– И может быть, Хельмут не повесился, а его убили. Вы убили: хладнокровно, рассчитав каждую минуту. Дворецкий видел, как вы подсыпали яд в бокал физика. Хельмут решил немного пошантажировать вас, но вы его задушили, а потом инсценировали самоубийство.

– Дворецкого убили?! – с ужасом спросила Ангелика.

– Вы ей поверили?! – покраснев от злости, закричал Потсдорф. – Поверили этой сумасшедшей?! Да она несёт невесть что! Старикана никто не убивал, он повесился – сам!

– А я утверждаю, что это вы его убили!

– Что за чушь?! – перешёл на фальцет актёр. – Что за чушь вы несёте?!

– А вы докажите, что это не чушь, – наседала Габи. – Докажите, что вы не убивали Франца Фреджа и Хельмута!.

– И докажу! На меня было совершено покушение! Забыли? – Потсдорф указал на повязку на голове. – Меня чуть не убили, и я еле спасся. Что вы на это скажете, доморощенный сыщик?

– Вы сами ударили себя по голове, чтобы отвести от себя подозрения.

– Да вы с ума сошли?! – взвыл Потсдорф. – Что вы такое говорите? То же самое я могу сказать и про вас, и про вашего шефа, и про всякого, находящегося в этой комнате! Каждый с таким же успехом может оказаться убийцей, так почему вы выбрали именно меня? Вот вы, вы! – и актёр ткнул пальцем в Габи. – Чем вы докажете, что это не ваших рук дело? Какие у вас доказательства своей невиновности? Или вон ваш шеф. Может, этот идиотский образ влюблённого в свою ничтожную шавку придуман для того, чтобы никто не заподозрил? А что, очень даже подходяще!

– Не говорите чепухи, – презрительно бросила Габи.

– Почему же это чепуха? По – моему, очень даже вразумительно и логично. Или это чепуха потому, что исходит от меня и обвиняет вас? Ну так вы первая, моя дорогая, начали. И кстати, где ваш шеф?

Руппрехта в библиотеке не было.

– А ещё должны за ним присматривать, – ядовито сказал Потсдорф. – Какая же вы после этого ассистентка?

– И нашей знаменитой писательницы тоже нет, – сказала через платок Бинди Би.

Габи не ответила. Вскочив с кресла, она снова огляделась, словно думала, что в первый раз не увидела шефа, а потом решительно направилась вон из библиотеки.

– Скотланд – Ярд приказал никуда не выходить, – вслед сказал актёр.

– Мне нужно знать, где мой шеф, а ваши советы мне не нужны!

Но только Габи сделала шаг, как дверь открылась, и Руппрехт неуверенно вошёл в комнату. На руках у него по – прежнему была Ди – Ди, которая вела себя странно тихо.

– А, всем привет, – бесцветным голосом сказал повелитель моды.

Глава двадцать пятая. “Мы все в одной лодке”

Вслед за Руппрехтом вошла Мари, за которой по пятам следовали Инге и Лизелотта.

При виде прислуги Марта сердито поинтересовалась:

– Вы где это были? Было же сказано: всем идти в библиотеку!.. Где вас носило, позвольте спросить?

Вид у Марты был угрожающий, и Лизелотта струсила и отступила за Инге.

– Да мы… – начала было Лизелотта из – за своего укрытия, но Инге быстро перебила:

– Мы немного задержались на кухне. Хотели проверить завтрак.

– Кто сейчас будет завтракать, когда творится такое? – сердито подняла брови Марта. – Опять сплетничали? Косточки другим перемалывали? Да наверняка ещё с удобствами: за чашечкой какао и ватрушечкой!.. Так дело было?

Лизелотта виновато шмыгнула носом, а Инге с достоинством сообщила, что у них нет такой привычки, как сидеть да других обсуждать. У них на кухне и без этого дел выше крыши.

– Что нам, делать больше нечего? – с обидой добавила Инге с видом человека, оскорблённого до глубины души.

– А ну живо ко мне!.. И молчать, понятно? – сердито сказала Марта, и служанки быстро подчинились.

«А она держит прислугу в ежовых рукавицах.» – подумала Ангелика.

Габи же, увидев шефа, кинулась к нему:

– С вами всё в порядке? Почему вы не пошли со всеми? Я уже испугалась, что с вами что – то случилось. С вами всё в порядке? – повторяла Габи, заглядывая в лицо.

Повелитель моды не нуждался в её заботе. Гораздо больше его беспокоила Ди – Ди, которая опасно затихла на его руках.

– Посмотрите, всё ли в порядке с Ди – Ди, – слабым голосом сказал повелитель моды, и Габи послушно приняла от него собачку и принялась вертеть во все стороны, проверяя.

Ди – Ди данный осмотр не понравился, и она угрожающе зарычала.

– Не особо собачка вас любит, – заметил Потдорф.

Габи проигнорировала актёра и продолжала вертеть собачонку, а потом со словами «Всё с ней в порядке» передала повелителю моды.

– Она плохо выглядит, – начал протестовать Руппрехт. – Посмотрите, какая она бледная!

– Впервые слышу, чтобы собака была бледной, – сердито ответила Габи.

– Посмотрите сами!

– Ничего с вашей собачонкой не случилось. Она в порядке, слышите? – зло сказала Габи.

Повелитель моды хотел заступиться за любимицу, но ему помешали Райне и инспектор, которые появились в дверях.

Бейкер сообщил всем, что дворецкий был убит, и эта новость привела всех в не меньший ужас и шок, чем когда они узнали, что Хельмут повесился.

– Как убит? – растерянно спросила Вилма, до этого молча сидевшая в кресле. – Как убит?

Она оглянулась на стоявшую рядом Марту и увидела, как побледнела экономка.

В библиотеке повисла тишина.

– Убит? – прошептала Ангелика.

– Как? – спросила, оторопев, Габи.

– Да – убит, как – задушен, почему – это предстоит выяснить.

Находящиеся в библиотеке растерянно и с шоком переглядывались, а потом Потсдорф сказал:

– Жаль. Он умел варить яйца вкрутую, хоть и делал это крайне медленно… Прекрасная эпитафия, как вы думаете?

Его проигнорировали, а Бинди Би сказала, ни к кому особо не обращаясь:

– Бинди Би слышала, как фройляйн Петри обвиняла господина актёра в том, что это он убил старикана. И фройляйн Петри придумала повод, зачем он всё это сделал.

– Вы всегда вовремя, – огрызнулась Габи. – Я же не знала, что дворецкого убили! Я просто предположила… откуда я могла знать, что это правда?

– И тем не менее, вы обвиняли его в убийстве, – не отступала Бинди Би. – Бинди Би всё помнит! У Бинди Би память отличная.

Потсдорф умилился:

– Ты за меня заступаешься, дорогуша? Как это мило!

– В данную минуту я никого не обвиняю, но я знаю, что убийца в этой комнате, – и Габи обвела взглядом собравшихся. – Он сейчас здесь и смеётся над нами, глядя, как мы ругаемся и подозреваем друг друга. Ему это и надо, чтобы мы разругались и были врозь – тогда ему легче будет со всеми нами разобраться. Разве вы этого не видите?

– Она дело говорит, – заметил Потсдорф. – Прислушайтесь к гласу народа. Правда же? – неожиданно обратился он к молчавшей Ангелике.

Модель не ожидала такого вопроса и растерялась.

– Молчание – знак согласия, – объявил всем Потсдорф. – И посему, господа, советую всем держаться вместе и никуда по одиночке не ходить. Я вот сходил – и результат?

С этими словами он показал на повязку на голове.

– Поэтому давайте, господа, не будем ссориться и будем держаться вместе, – закончил актёр свою речь. – Мало ли что может произойти с каждым по одиночке, а вместе убийце нас не осилить. Так что если он находится в этой комнате, то пусть знает – рано или поздно мы до него доберёмся. Понятно? А сейчас, раз мы уже поняли, что совершено новое убийство, не пойти ли нам позавтракать?

Ангелика с ужасом взглянула на него.

– Как вы можете?… Как можете?..

Потсдоф пожал плечами.

– А вот так и могу. Старику уже ничем не поможешь, а желудок требует поесть. Что я, помогу убиенному, если откажусь от завтрака?

– И как у вас только язык…

– … не отнимется. Знаю – знаю. Но человек я простой, здравомыслящий и понимаю, что ничего с безобразием, творящимся в замке, поделать не могу. Остаётся только завтракать. Кто со мной? – повернулся актёр к остальным.

– А как его убили? – тихо спросила Вилма.

Бейкер объяснил.

– Неоправданная жестокость…

– Жестокость никогда не бывает оправданной.

Потсдорфу надоело сидеть и ахать по поводу убитого дворецкого. Он и раньше не считал Хельмута за человека, так с какой стати сейчас станет выказывать сожаление по поводу его ухода в мир иной? Да, странно, что дворецкого убили, ведь он был, в сущности, безобидным стариканом. Да, жалко, что он погиб, а не умер от старости, окружённый внуками, но с какой стати он, Потсдорф, звезда экрана, будет жалеть о какой – то прислуге, когда завтрак ждёт на столе?

– Вы как хотите, а мне нужно позавтракать, – сказал Потсдорф, поднялся, и, не обращая внимания на возмущённо – негодующие взгляды, неторопливо вышел из библиотеки, насвистывая легкомысленную песенку.

Актёр так торопился насытиться, что не услышал растерянного голоса Вилмы:

– Но стол ещё не накрыт…

– Я хотела предупредить об этом господина Потсдорфа, – заметила Марта, – но решила, что небольшой урок ему не помешает.

И экономка холодно улыбнулась, довольная своим решением. Похоже, актёр нажил врагов и среди прислуги.

Сообщение о том, что Хельмут был убит, окончательно добило баронессу. Она и без того была на грани, а узнав, что дворецкий не по своей воле оставил этот мир, окончательно отказалась что – либо понимать и теперь лишь с ужасом смотрела то на инспектора, то на Райне.

– Боже мой, Хельмут… но как же так? Кому он помешал? Кто мог его убить?

– Он что – то знал – и от него избавились.

– Вы думаете, Рудольф?

– Другого объяснения нет.

– Или он был сообщником убийцы, а потом убийца устранил его, посчитав ненужным, – снова подала голос великая певица. – Бинди Би уверена, что именно так всё и было. А ещё великой Бинди Би интересно, почему знаменитая писательница не выдвигает своих версий. Как – никак вы пишете детективы, дорогая, – язвительно сказала она Мари. – Могли бы помочь полиции, подкинуть парочку – другую гениальных идей.

– Не переживайте – уже, – отпарировала француженка.

Бинди Би скептически подняла ухоженную бровь и вернулась к журналу.

Замок посетила новая смерть, но против голода нет приёма: и гости, кто конфузясь, кто открыто – направились в зал, где их уже нетерпеливо ожидал Потсдорф, который пожаловался возмущённо:

– Представьте себе, стол ещё не накрыт! Я что, зря тут столько времени торчу?!

Актёр был весьма недоволен тем, что его заставили ждать, и продолжал возмущаться, пока Инге и Лизелотта под командованием Марты накрывали на стол.

Теперь, когда Хельмута не стало, обязанность прислуживать за столом полностью легло на плечи Инге и Лизелотты. Впрочем, Инге, как более хитрая, отговорилась хозяйственными заботами и проблемами на кухне, мотивировав это тем, что, как главная кухарка она не имеет права ни шагу ступить из кухни. А вдруг что подгорит? Её же, Инге, отвечать!..

И не успела Лизелотта и глазом моргнуть, как помимо остальных обязанностей на неё повесили ещё и прислуживать за столом.

Лизелотта была крайне возмущена и даже пыталась возразить Инге, а также и Марте, но последняя даже не пожелала слушать. Стоило Бурхольц нахмуриться, как у Лизелотты тут же пропало желание бастовать и ратовать за свои права, и она лишь буркнула хмуро: «На вашей совести будет!».

Завтрак поедался вяло. Обсуждать убийство Хельмута никто не желал. Ни у кого в голове не укладывалось, чем мог насолить убийце столь безобидный старик.

Даже Бинди Би не чесала языком, как обычно. С утомлённым видом она сказала:

– Как жесток этот мир!..

И переключила своё внимание на овощное рагу.

Ангелика была очень впечатлительной девушкой, и с каждым убийством аппетит юной модели иссякал. Как можно есть, когда рядом гибнут люди?!.. Как можно набивать свой желудок, когда жизнь так хрупка и может оборваться в любой момент?

Однако Потсдорфу было всё равно, что жизнь так хрупка. Он являлся рабом своего желудка и не мог идти против его позывов. Сейчас красавец – актёр с не исчезнувшим никуда аппетитом уничтожал не маленькую порцию овощного рагу, а заметив, что Ангелика, зябко поведя плечами, отставила в сторону бокал с соком, поинтересовался:

– Вы что, на диете?

– Не могу есть, когда вокруг такое…

– Ну, милая моя, этак вы себя совсем изморите. Поверьте, ни физику, ни старику ни холодно, ни жарко, что вы не едите. Им – то уже всё равно, а вот вам нужно заботиться о себе, иначе с такими темпами от вас только тень останется. Да – да – да, я знаю, всё знаю, милая моя, – лениво добавил Потсдорф, махнув вилкой, когда Ангелика с негодованием собралась сказать насчёт жестокости и полного отсуствия человеческого сочувствия. – Сейчас вы скажете, что я жесток и негодяй полный, что я набиваю себе пузо, в то время как гений физики и гений накрытого стола лежат хладные в погребе. Всё я знаю, но что поделать, я реалист и не люблю охать над прошлым. Что было, то прошло, и как бы ни была жизнь коротка и, по сути, не всем важна, я не поступлюсь хорошим завтраком. Баронесса, у вас потрясающая кухарка, – поцокал языком Потсдорф. – Просто божественна!.. Я её у вас перекуплю, нет?

– Простите? – растерялась Вилма.

В это время Габи пыталась науськать Ди – Ди, чтобы та покусала несносного актёра, но наглая собачонка наотрез отказывалась сотрудничать.

Так ничего не добившись, Габи ограничилась лишь ядовитым:

– Какой же вы убогий, господин актёр!..

– Мерси боку, – ответил Потсдорф, ничуть не смущаясь.

Мари молча завтракала, решив не подавать голоса. Молчали и инспектор, и Райне. Что они думали и что собирались делать, француженка не знала, но решила, что должна участвовать в расследовании.

Цель, за которой она последовала в замок, исчезла, растворилась как утренний туман. Шондеру как – то удалось покинуть замок, и возмездие не было совершено. Впрочем, когда пелена спала, Мари поняла, что Эдмон был прав: местью ничего не добьёшься, и если бы Шондер внезапно не исчез из замка, Мари не стала бы возобновлять попыток поквитаться с ним. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на всякие пустяки. Так, кажется, сказал один из великих людей прошлого?..