Текст книги "Убийства в замке Видер"

Автор книги: Лилия Самойлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава двадцатая. И разговор наконец состоялся

Перед дверью Хельмут остановился и прислушался. В комнате было очень тихо, и дворецкий почувствовал тревогу.

– Фройляйн, – Хельмут осторожно постучал в дверь. – Фройляйн, вы здесь?..

Никто не ответил.

– Фройляйн Мур?.. Фройляйн Мур!..

Снова тишина. Старый дворецкий перепугался ни на шутку и принялся стучать сильнее. Он должен был сразу забежать в комнату и увидеть…что он мог там увидеть? Что он, он мог там увидеть? Очередной труп?.. Боже, спаси и сохрани!..

Вконец испугавшись своих мыслей, Хельмут сильнее застучал в дверь, а затем, решившись, распахнул дверь.

Знаменитая писательница задумчиво ходила из угла в угол. Очевидно, она была погружена в свои мысли, поскольку не обратила на него внимания, и Хельмуту пришлось несколько раз кашлянуть, чтобы девушка оглянулась.

– А – а, это вы, Хельмут…

– Всего лишь я, фройляйн. Простите, я несколько раз стучал, но вы мне не отвечали, и я…

– Я задумалась, – и писательница невесело улыбнулась. – Очень сильно задумалась.

– Понимаю, фройляйн.

Берта Мур очень внимательно взглянула на него.

– Послушайте, на вас что, действительно так действует это кровавое пятно у винтовой лестницы? – вдруг спросила она.

– Это загадка для меня, фройляйн, но это так.

– А призраки в вашем замке есть?

– Призрак Анхелы фон Видер, фройляйн. Гости замка постоянно упоминают, что часто слышат женский плач и шаги возле винтовой лестницы.

– Место, где её убили…

– Именно, фройляйн.

– И что, действительно не сохранилось ни одного портрета Анхелы фон Видер?

– Ни одного.

– И её отец приказал замуровать её комнату… – задумчиво пробормотала писательница. – И нет никакого потайного хода, чтобы туда пробраться?

– Мне это неизвестно, фройляйн.

– Но, насколько я помню, вы давно здесь служите?

– Очень давно, но, к сожалению, никто не посвящал меня в тайны подземелий замка Видер, хотя между нами, фройляйн, – вдруг заговорщески сказал Хельмут, и Берта Мур сразу придвинулась к нему поближе, – между нами, фройляйн, я бы не отказался побродить по всяким потайным коридорам. Люблю, знаете ли, тайны.

– А не сохранился ли старый – престарый план замка, Хельмут?

– Все документы сгорели во время пожара, устроенный нацистами во время их отступления.

– Как жаль, – вздохнула писательница и обвела комнату взглядом. – Подумать только, что когда – то в этом замке жили гитлеровцы… вам не страшно?

– Страшно, фройляйн? К счастью, замок избежал сильных разрушений. Думаю, нацисты испытывали некий священный трепет в стенах этого замка, как испытывают все, кто посещает Видер.

– Однако они попытались его сжечь, когда отступали.

– И это единственное, на что они осмелились, чему мы все очень рады.

– Скажите, Хельмут, а вы слышали шаги поздно ночью? – внезапно спросила Берта Мур.

– Поздно ночью? – переспросил дворецкий и нахмурился: – Какие шаги, фройляйн Мур?

– Это было несколько дней назад. В тот день, когда все приехали, – уточнила писательница.

– Вы слышали шаги, фройляйн Мур?

– В начале первого ночи.

– Я ничего не слышал, фройляйн. Я спал.

Хельмут старался выглядеть и говорить спокойно, и, кажется, писательница ему поверила, ибо пожала плечами и сказала равнодушно:

– Значит, мне показалось. Что только не привидится со сна, верно?

– Верные слова, – заметил дворецкий и сменил тему разговора: – Я зашёл сообщить вам, фройляйн, что обед будет через полчаса.

– Спасибо, Хельмут.

Дворецкий степенно вышел из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь. Он не знал, что Мари Гибер проводила его очень внимательным взглядом.

Оставшись одна, Мари снова принялась бродить по по комнате.

Обед через полчаса… да зачем же он ей нужен? Шондер уехал – и где его искать? И сколько пройдёт времени, прежде чем они снова столкнутся? Она столько сил потратила, столько времени, чтобы подобраться к нему – и всё насмарку. Он уехал.

И сразут же нахлынула неимоверная усталость, и ничего больше не надо было, кроме как вернуться домой, открыть дверь и увидеть улыбку Эдмона.

Ох, Эдмон, как ты был прав! И зачем она ввязалась в это дело? А что было бы, если бы её арестовали? Что стало бы с Эдмоном, если бы она не вернулась домой? Как она могла подумать, что убийство останется ненаказанным; что её не поймают; что само убийство не изменит её саму, ведь она собиралась отнять жизнь, которую не давала. О Боже, что она собиралась делать! Мари застонала и спрятала лицо в ладонях. И пистолет… он же у Бейкера!

Вспомнив про пистолет, Мари подскочила как ужаленная. Боже мой, пистолет!.. Она же совсем про него забыла. Инспектор не вернёт оружие – никогда не вернёт.

Нужно найти этого полицейского и потребовать обратно пистолет.

Мари решительно направилась из комнаты, открыла дверь и вышла в коридор. И тут же Бейкер, поджидавший француженку, решительно взял её под локоть.

– Ну, теперь мы с вами поговорим, уважаемая мисс Гибер, – сказал он.

Мари испуганно вздрогнула и хотела вырваться, но инспектор был сильнее, и француженке ничего не оставалось как подчиниться.

– Делайте что хотите, – устало сказала она. – Мне уже всё равно.

– Опустили руки после отъезда Шондера? Что ж, не стану скрывать, мне приятно, что вы наконец – то отказались от этой идеи, – похвалил Бейкер, – но я не ожидал, что вы так быстро сдадитесь. Почему – то мне казалось, что вы – весьма напористая мисс. Вы же обокрали мою дражайшую тётушку.

Мари враждёбно посмотрела на него:

– И снова бы обокрала!..

– Не сомневаюсь. Представьте, звонит мне тётушка и требует, чтобы я немедленно приехал, а когда я поинтересовался, где горит, она прикрикнула на меня, сказав, что это не телефонный разговор. Пришлось садиться на самолёт и лететь в Германию. Тётушка встречает меня, сажает в кресло и заявляет, что день назад у неё в гостях была одна очень странная особа, которая представилась журналисткой Элен Вердье из французской газеты «Фигаро». Вела себя эта странная особа вполне сносно, но отчего – то была бледна, и чуствовалось в ней непонятное напряжение. После её ухода обнаружилась пропажа именного приглашения баронессы фон Видер, а когда заподозрившая неладное тётушка позвонила в газету «Фигаро», оказалось, что никакой журналистки Вердье в их штате не значится и никогда не значилось. Вот тут – то тётушка позвонила мне, а под конец вообще заявила, что эта самая Вердье явно намерена совершить убийство. Признаюсь, при последних словах я подскочил в кресле и пролил чай, который так усердно заваривала моя тётушка.

– Очень смешно, – сердито сказала француженка, стараясь не улыбнуться. – Ваша тётка сама очень странная. Ей нужно быть осторожнее с незнакомыми людьми: так поверить на слово! Экая у вас тётушка доверчивая, инспектор, а ещё детективы пишет. Когда встретитесь с ней в очередной раз, так ей и скажите… Да-а, быстро она вам всё растрепала. Всегда знала, что все пожилые люди ужасно болтливы. Ваша тётушка не оказалась исключением.

– Не одна вы с секретами. У меня тоже есть, и немало, хотя, думаю, вы меня переплюнули.

– Больно надо.

– Ну надо, не надо – а переплюнули. Ведь я здесь из – за вас.

– Знаю, догадалась. И кажется, мы уже говорили об этом.

– Говорили, – согласился Бейкер, – но тогда вы очень ловко ускользнули от меня. А сейчас не ускользнёте. Наш разговор и так откладывался и откладывался. Мы должны поговорить, не находите?

– Не нахожу.

– Вы хотите со мной поговорить?

– Мечтаю, – огрызнулась Мари.

– Что ж, раз мечтаете, то не могу отказать. Идём.

Мари позволила инспектору отвести себя в библиотеку, где так же беспрекословно разрешила усадить себя в кресло. Сам Бейкер встал возле горящего камина, облокотился об каминную полку и стал внимательно рассматривать Мари.

Мари не мешала. Внезапно ей стало всё равно, что сейчас скажет инспектор, и что он сделает. Арестовать он её всё равно не арестует – Шондер отказался от обвинения, так что с этой стороны ей ничто не грозит.

– Вот никак я не пойму: почему вы решились на такое? – вдруг сказал Бейкер, и Мари устало взглянула на него:

– На что решилась? На убийство?

– На убийство. Месть, как вы говорили тогда, когда хотели пристрелить гонщика.

– А что бы вы сделали на моём месте? Оставили бы всё как есть?

– В данный момент разговор не обо мне, а о вас.

– Который вы с удовольствием продолжите, поскольку обожаете обсуждать и осуждать других.

Мари держалась агрессивно. Она старалась разозлить Бейкера, чтобы он вышел из себя и оставил её в покое. Но судя по усмешке, появившейся на тонких губах инспектора, а также по искоркам смеха в глазах, он разгадал её маневр.

– По возможности я стараюсь сначала узнать все стороны дела и уж потом выношу приговор.

– Вообразили себя судьёй?

– Ну что вы, – скромно сказал Бейкер, – я всего лишь полицейский.

– Инспектор знаменитого Скотланд – Ярда. И как вас только угораздило?

– Сам поражаюсь, но повторюсь: разговор не обо мне, а о вас, мисс Гибер. Тогда вы избежали опроса свидетелей, прикрывшись несуществующей мигренью, но сейчас – то, я надеюсь, она прошла? Мы можем поговорить?

Мари откинулась в кресле и скрестила руки на груди.

– Попробуем. Что вас интересует? Как я докатилась до жизни такой? Или где и как я приобрела пистолет? Кстати, намекаю: было бы неплохо, если бы вы вернули его мне.

– Можете не намекать. Оружие я вам не верну – и не надейтесь. Этот пистолет чуть не стал орудием преступления.

– Чуть – чуть не считается.

– У меня считается. Итак, мисс Гибер, я хотел бы услышать вашу историю с того самого момента, как ваш брат оказался прикован к инвалидной коляске. Полагаю, до этого ваша жизнь не была столь насыщенной, верно?

– Вы меня оскорбляете, инспектор?

– Право, я даже не думаю. Сама мысль об этом никогда не пришла бы мне в голову.

– Вы надо мной издеваетесь? – спросила Мари со внезапно зародившимся подозрением. – Вы надо мной издеваетесь, инспектор? О да, вы точно надо мной издеваетесь!..

– Никогда бы не стал издеваться над вами, мисс Гибер. Кто угодно, только не вы.

Мари очень сомневалась, однако не стала озвучивать свои сомнения и поинтересовалась, что конкретно хочет услышать уважаемый инспектор Скотланд – Ярда.

– Всё.

– Кажется, вы говорили, что желаете услышать мою историю после того дня, когда Эдмон стал… – Мари запнулась. – … когда Эдмон попал в автокатастрофу.

– Кстати, я хотел бы услышать, как всё произошло на самом деле.

– Разве вы не знаете?

– Дело не вышло за закрытые двери суда, и вам это известно не меньше меня.

– Шондер был пьян как свинья, когда совершил наезд на моего брата. Он нажрался как самый последний грузчик и сел за руль, понимаете? Он вообразил, что ему всё дозволено, и выехал на дорогу, вместо того чтобы мирно храпеть в кресле. Из – за его неоправданного самодовольства и ощущения вседозволенности Эдмон оказался в инвалидной коляске, – Мари сжала руки так, что побелели костяшки пальцев. – Эдмон потерял возможность ходить, понимаете?

Наступила тишина, которую нарушил тихий голос инспектора:

– Вы обращались к врачам?

– Что толку? Все они твердят как заигранная пластинка: ничего нельзя сделать, это навсегда, ваш брат никогда не встанет на ноги. А ещё говорят, что современная медицина творит чудеса! Все светила медицины как один отказываются от Эдмона. Боятся ответственности. Проклятые трусы! – сквозь зубы процедила француженка. – Трусы!..

– Что было потом?

– Когда я поняла, что Шондеру всё сошло с рук, я взбесилась. Я была в ярости и решила сама наказать его. Два года прошли в погоне за ним, но Шондер постоянно ускользал, пока я не узнала, что он будет в замке Видер.

– Сохранившиеся связи?

– Вам покажется это странным, но есть люди, которые на всё пойдут ради меня.

– Почему же покажется странным? Вовсе нет, – улыбнулся Бейкер и посмотрел долгим взглядом. – Я их прекрасно понимаю.

– Оставьте ваши комплименты при себе, инспектор. У меня нет никакого желания выслушивать их. И вот теперь, когда Шондер исчез, я не знаю, что мне делать. Я столько времени потратила, столько сил, чтобы найти его – а он удрал, удрал как последний трус!..

– Знаете, когда тебе тычут пистолетом в лицо…

– Так вы вернёте мне пистолет? – перебила Мари.

– Я сказал нет. И забудьте об этом.

– Проклятый полицейский!.. Я вас ненавижу.

– Спасибо, – невозмутимо сказал Бейкер. – Но мы отвлеклись, вам не кажется?

– А что вы ещё думаете услышать? Это всё. Я выследила его, но вы помешали мне свершить месть. Вместе с этим бароном вы следили за мной… вы же следили за мной, верно?

– Верно, ведь как я уже сказал раньше, сюда я прибыл исключительно из – за вас. Ведь нужно было вас остановить.

– И как я сразу не догадалась, что вы не случайно оказались здесь?..

– Да, в замке я оказался не случайно, и это верно. И я снова повторю, что только вы виноваты в том, что меня выдернули из Лондона.

– Ничего с вашим Лондоном не случится. Без вас реки крови вряд ли будут течь по улицам старого города.

– Будем надеяться, мисс Гибер. И что было дальше?

– Что дальше? – Мари пожала плечами. – А ничего. Я рассказала всё, что нужно. Что вы от меня хотите? Раскаяния? Так я искренне раскаялась и теперь горько сожалею, что приехала сюда. Лучше бы я послушалась Эдмона и осталась во Франции – и не имела бы чести познакомиться с вами, инспектор.

Последние слова Мари произнесла с неимоверным ядом, но Бейкер продолжал улыбаться.

– Ах, Мари, Мари, вы всё никак не угомонитесь. Вы сами знаете, что проиграли. И признаюсь честно, я очень рад, что у вас ничего не вышло.

Мари презрительно взглянула на него и поднялась.

– Я могу быть свободна? Из – за вас я опоздаю к обеду.

– Да, конечно. Вы можете идти, мисс Гибер.

– Мерси, инспектор, – ядовито сказала Мари и вышла, не оглядываясь.

Бейкер остался один. Мирно потрескивал огонь в камине, тикали часы, а инспектор всё стоял у камина и улыбался чему – то своему, когда дверь резко распахнулась.

Бейкер оглянулся.

– Так вы точно не вернёте мне пистолет, инспектор? – с вызовом спросила Мари, держась за ручку двери.

– У меня для вас только два слова: не надейтесь.

– Кажется, я говорила, что я вас ненавижу?

– А я уже говорил вам, что безумно рад нашей встрече?

Мари криво улыбнулась и закрыла дверь.

Глава двадцать первая. Бейкера настигает страшная болезнь

Пожалуй, лишь одно хорошее качество было у великой певицы: она выглядела великолепно в любой ситуации. Нарядов у Бинди Би было не меньше, чем драгоценностей, и если бы находящиеся в замке призадумались, то поняли бы, что ни разу не видели великую Бинди Би в одном и том же.

И на этот обед Бинди Би надела своё очередное шикарное платье, и Потсдорф, когда она вышла из – за ширмы и повертелась перед ним, требуя порцию восхищения и комплиментов, ухмыльнулся:

– Ты что, на вручение наград собралась?

– Бинди Би должна блистать, пусть даже и в таком поганом месте, – ответила Бинди Би и повертелась перед зеркалом, поправила причёску, оскалила зубы, проверяя, всё ли в порядке, подправила помаду и обернулась на актёра:

– Разве это так плохо: быть красивой?

– Очень даже хорошо. Уж я – то, как обладатель потрясающей внешности, прекрасно это знаю.

Бинди Би хмыкнула:

– Бинди Би не уверена, что ты был бы так популярен, если бы выглядел как Квазимодо.

Потсдорф был оскорблён до глубины души.

– Что?! Какой ещё Квазимодо? А как же мой талант?

– Талант? – Бинди Би гомерически расхохоталась. – Кто тут говорит о таланте? Только у одного из присуствующих в этой комнате есть талант, и это явно не ты. Бинди Би – настоящий талант, а тебе Бинди Би говорит, что ты обычная смазливая мордашка – не более. А с этой повязкой на голове ты просто смешон. Бинди Би интересуется, почему ты не избавишься от бинта?

– Потому что меня довольно – таки сильно шандарахнули, дорогая моя, – сердито ответил Потсдорф. – И это не шутки. Здесь убийство произошло, если ты забыла.

Актёр был недоволен: Бинди Би вздумала обвинять его в отсуствии таланта – она, у которой этого таланта ни на грош!.. Да у него уши вянут, как только по радио начинают передавать её так называемые песни.

– Бинди Би уверена, зря ты так сильно переживаешь за свою голову: кроме пустоты, там всё равно ничего нет, так что не особо она и пострадала, – сказала Бинди Би, продолжая вертеться перед зеркалом.

– Знаешь что, давай не будем ругаться, хорошо? – сказал Потсдорф, стараясь не вскипеть. – И так в последнее время мы что – то слишком часто ругаемся, так что давай пока оставим это.

– Бинди Би не против, – легко согласилась Бинди Би.

– Ну вот и умница. Пошли, а то опоздаем.

– Шеф, вы уже собрались?

Габи постучала в дверь и вошла, не дождавшись приглашения. И сразу увидела, что повелитель моды и не думает никуда идти. Сидя в кресле, он почёсывал Ди – Ди за ушком.

Собачонка, развалившись на его коленях, довольно ворчала.

– Вы ещё не собрались? – недовольно спросила Габи.

– А куда? – рассеянно поинтересовался Руппрехт, не отрываясь от собачки.

– Обед, шеф! Все уже собрались, а мы что, решили тут остаться?

В голосе Габи звучало сильное недовольство, и повелитель моды принялся оправдываться:

– Понимаете, Габи, Ди – Ди так пригрелась на моих коленях, что никуда… Ди – Ди, не кусайся, мне больно!.. никуда не хочет идти. Лежит и лежит себе, и я подумал… Ди – Ди, я кому говорю, не кусайся!.. и я подумал, что попрошу дворецкого принести обед сюда… я же имею право обедать у себя в комнате, верно? Я же заслужил, правда?… Ди – Ди, прекрати кусаться! – внезапно взвыл повелитель моды и затряс укушенной рукой. – Хватит, прекрати! Я тебе что, бревно?

Скрестив руки на груди, Габи снисходительно, как на ребёнка, смотрела на своего шефа.

– Габи, почему она кусается? Я же ничего ей не сделал, – жалобно сказал Руппрехт.

– Животные укусом выражают свою любовь. Это то же самое, что и кошка, которая из – за уважения к тебе к тебе же поворачивается задом. Но всё же советую вам поторопиться: обед не за горами. Покажите, – приказала она, видя, что Руппрехт по – прежнему трясёт рукой. – Ну, покажите, что там у вас. Давайте – давайте.

– Болит, – жалобно сказал повелитель моды, протягивая руку.

– А вы что хотели?

Габи осмотрела укушенный палец шефа, затем вытащила из чемодана аптечку, достала бинт, мазь и йод, увидев который, повелитель моды передумал лечиться и не захотел давать укушенную руку.

– Не шалите, шеф, – сурово приказала Габи, завладев рукой. – Вы хотите, чтобы пошло заражение? Слюна вашей Ди – Ди кишит всякими микробами.

– Не кишит! – завозмущался повелитель моды, оскорблённый до глубины души. – Ди – Ди – самая чистая собачка в мире. Я за ней слежу.

– Следите, следите… А теперь не дёргайтесь и дайте мне обработать рану.

– Но будет жечь!

– Не будьте ребёнком. Вы же взрослый человек со сложившимся характером, с именем – и боитесь йода. Как вам не стыдно, ай – яй – яй, – приговаривала Габи, крепко держа руку и не давая вырваться. – Ну пощиплет немного – и всё. Потерпите.

Руппрехт не давался.

– Нет, я не могу, не могу!.. Габи, пожалуйста, не надо!

– Прекратите визжать, как поросёнок!.. Что подумают остальные, если услышат?

– Мне всё равно. Пусть слышат, – строптиво сказал Руппрехт, продолжая дёргаться и выдирать руку. – Я с детства боюсь боли. Габи, может, не надо, а? Ди – Ди, не дёргайся!..

– Она вас укусила, а вы с ней цацкаетесь!.

– Но я же её люблю больше всех на свете… правда, Ди – Ди? Габи, Габи, что вы делаете?..

Габи зло спихнула собачонку с колен патрона, и Ди – Ди с ненавистью гавкнула и побежала куда – то в угол.

– Ди – Ди, ты куда? – заволновался Руппрехт, прыгая в кресле и пытаясь уследить за передвижением своей любимицы. – Ди – Ди, пожалуйста, не надо устраивать там туалет! Габи, где её лоток?

– О чём вы говорите? Какой лоток? Вы же сами знаете – ради подобных целей Ди – Ди прогуливается на улицу… а вы сидите на месте и не двигайтесь, я вам сказала! – повысила голос Габи, и повелитель моды сразу притих, как ребёнок, которого наказали, и терпеливо вынес всю операцию по дезинфекции раны, пискнув только раз, когда Габи йодом обрабатывала укус.

Убрав обратно в аптечку мазь, бинт и йод, Габи отправилась к Ди – Ди, которая чем – то занималась в углу, и пока повелитель моды дул на забинтованный палец, вытащила собачку, как та ни упиралась.

– Габи, что вы делаете с Ди – Ди? – заволновался Руппрехт, вскакивая с места. – Ди – Ди вместе со мной пойдёт на обед, и это не обсуждается, ясно? Она никому не мешает, кроме этого господина Шондера, но гонщик каким – то волшебным образом покинул замок, так что моя красавица никого не стеснит. Да, Ди – Ди? – засюсюкал повелитель моды с собачонкой, которую Габи передала ему. – Да, моё сокровище?

– Господи, и когда вы наконец повзрослеете? – сердито сказала Габи. – Идёмте. Я не хочу из – за вашей собаки опоздать.

– Да – да, мы уже идём, – заторопился Руппрехт и вслед за девушкой поспешил из комнаты.

Ангелика и Райне столкнулись в коридоре, и Райне любезно предложил проводить девушку в зал. Модель покраснела и смущённо согласилась.

По дороге Райне удалось разговорить слишком застенчивую девушку. Оказалось, что Ангелика очень переживает по поводу убийства Фреджа и от всей души желает тридцать три несчастья тому, кто это сделал.

– Вы ведь читали его книги?

– Читал.

– Знаете, какое гениальное открытие он совершил?

– Все знают. Даже те, кто далёк от физики.

– Но ведь это же просто гениально – то, что он открыл! Это… это же перевернёт весь научный мир, понимаете? Только гениальный человек мог сделать такое открытие, а теперь… что будет делать физика без Франца Фреджа? Это просто ужасно, просто ужасно!.. Как вы думаете, кто его убил?

– Пока неизвестно. А Фредж ничего такого странного не говорил?

– Говорил. Я упомянула об этом в своём разговоре с инспектором.

– Точно повторить не сможете?

Ангелика задумчиво покусала нижнюю губу.

– Мммм… дайте вспомнить… Нет, точно я не скажу, но он говорил о человеке из прошлого: думаешь, его уже давно нет, а он, оказывается, здравствует и живёт себе спокойно после всего того, что натворил. А вам он ничего подобного не говорил?

– От прошлого не убежать: рано или поздно оно всё равно тебя настигнет. Мне он сказал именно это.

– Всё упирается в прошлое… – задумчиво сказала Ангелика. – А знаете, герр Райне, у меня возникла одна мысль…

– … что Фредж кого – то встретил здесь в замке – кого – то из своего прошлого, – закончил Райне. – Да, именно эта мысль пришла мне в голову. Конечно, можно продумать и другие версии, но думаю, это самая верная.

Возле дверей зала они столкнулись с Мари. Ангелика радостно поприветствовала её, и девушки прошли в зал, двери которого перед ними раскрыл Райне. Сам барон задержался, завидев подходящего инспектора.

– Как успехи, Скотланд – Ярд? – поинтересовался Райне, когда Бейкер подошёл.

– А ваши, барон?

Райне кратко передал разговор с Ангеликой.

– Да, то же самое она показала на опросе свидетелей, – кивнул инспектор. – Думаю, предположение мисс Ангелики – самое верное. Если Фредж обмолвился о прошлом и о его неизбежном наказании, думаю, ответ нужно искать в его биографии.

– Если только он не хотел отправить полицию по ложному пути.

– Вы полагаете?

– Всё может быть, но я более чем уверен – Фредж опасался человека из своего прошлого, и думаю, не без оснований.

– Он здравствует после всего, что натворил, – процитировал Бейкер и произнёс задумчиво: – Думаю, мы движемся в правильном направлении.

– Извините, что задаю данный вопрос… я не жду ответа, но всё же… как бокал с ядом попал к Фреджу?

– Тайны следствия, уважаемый барон, но…простая именная карточка. На каждом подносе лежала карточка с именем гостя, и это значительно облегчило задачу отравителю.

– Значит, любой мог подсыпать яд…

– Именно, барон. Я выяснил, что Ангелика передала бокал с ядом. Ей же бокал попал от баронессы.

– Господа, вы так и будете стоять на пороге? – холодно поинтересовалась Марта, проходя мимо, и мужчины молча проследовали за ней в зал.

Баронесса опасалась, что обед будет полон склок и скандалов, но на удивление всё обошлось миром. Даже Бинди Би не устраивала истерик и довольно мирно вкушала блюда обеда. Это было странно, но это было так, и Вилма, которая приготовилась к выяснению отношений, почувствовала облегчение.

Хельмут был, как обычно, немногословен и прислуживал, лишь изредка перебрасываясь репликами с собравшимися. Никто не знал, что в уме дворецкий лихорадочно перебирает различные варианты побега.

После обеда все собрались в уютной библиотеке. Мари не хотела идти, но потом подумала, что присуствие в библиотеке позже может засчитаться, если случится новое преступление. Этот длинный худой англичанин инспектор сразу же решит, что это она его совершила, не смотря на то, что у неё больше нет оружия. Решив не испытывать судьбу, Мари вслед за остальными прошла в библиотеку, где выбрала самое дальнее кресло, в которое и уселась, захватив книгу, и на протяжении всего разговора не поднимала головы от страниц.

Не было в библиотеке и Бейкера с Райне. После обеда они вместе куда – то ушли, а куда – у Мари не было никакого желания узнавать.

Вилма также отсуствовала. Извинившись, она отправилась в свой кабинет, чтобы заняться документацией и бухгалтерий.

Хельмут принёс напитки и тихо удалился. Мари проводила его внимательным взглядом и вернулась к книге.

– Итак, сегодня обед прошёл на удивление спокойно, – подытожил Потсдорф, откинувшись на спинку кресла. – Что ж, я очень рад, что сегодня никто не бузил и не скандалил, дорогая, – добавил он, оглянувшись на Бинди Би, которая уже заняла свою излюбленную тахту и теперь листала модный журнал.

– Бинди Би на седьмом небе от счастья, что она угодила вашему высочеству, – отпарировала Бинди Би, не поднимая головы.

– Что ж, а я очень рад, что ты на седьмом небе, – ответствовал актёр. – Кстати, ещё во время обеда хотел спросить: а что у вас с рукой, милейший? – обратился он к повелителю моды. – Поранились, когда резали грубияна на кусочки?

– А? – встрепенулся Руппрехт, который как обычно возился с собачонкой.

– Я говорю, поранились во время устранения грубияна?

Ди – Ди посчитала это шуткой весьма дурного тона, о чём оповестила громким сердитым лаем. Она стояла на коленях хозяина и что есть сил лаяла в сторону актёра.

– Какая прелесть! Она ещё и лает? – умилился Потсдорф. – Утю – тю!

– Ди – Ди, сокровище моё, перестань, тебе вредно, – увещевал разбушеваюшуюся собачонку Руппрехт. – Тебе вредно, Ди – Ди, ты застудишь своё горлышко, а тебе нельзя, нельзя! Фу, Ди – Ди, фу!

Ди – Ди не слушала и продолжала лаять, и не прошло и минуты, как Бинди Би стала выражать неудовольствие и требовать, чтобы Руппрехт утихомирил свою бешеную шавку.

– У Бинди Би в ушах звон стоит от этого лая. Бинди Би требует, чтобы это лохматое недоразумение природы немедленно замолчало!

– К сожалению, от меня это не зависит, – сокрушённо признался повелитель моды. – Ди – Ди сама знает, когда ей остановится. Когда она решит, тогда и замолчит.

– А вы поищите у неё выключатель – может, и найдёте, – пошутил Потсдорф.

– Попридержите ваш язык, – холодно посоветовала Габи. – Ваш юмор явно оставляет желать лучшего.

– Ну извините, шучу как могу.

– Мой вам совет: тогда молчите.

– Вы такая милая, когда злитесь!.. – снова умилился Потсдорф, и Габи, с ненавистью посмотрев на него, отвернулась.

– Смотрите, метель стихает, – вдруг сказала Ангелика, и все сразу повернулись к окну.

Юная модель была права: метель стихала. Ветер уже не был таким сильным, и ветки деревьев не так яростно стучали в окна.

– Слава Богу, скоро мы выберемся отсюда, – с облегчением выдохнула Габи.

– Чур, вы первая на очереди расчищать снег, – быстро среагировал Потсдорф.

– Да пожалуйста, лишь бы ваши остроты не слышать, – не осталась в долгу Петри. – А вы не боитесь, что я вас в снегу придушу?

– Кинематограф никогда не простит вам этого. А вы, милое дитя, не испугаетесь, составите мне компанию во время уборки снега? – обратился Потсдорф к Ангелике. – Вы же не такая злючка, да?

Ангелика смутилась и растерянно оглянулась на Мари, потом взглянула на Габи, на Бинди Би…

– Ну давайте, соглашайтесь, – науськивал Потсдорф. – Я же не страшилище какое – нибудь и совсем не кусаюсь. А в снегу я вообще выгляжу шикарно. Ну так что, соглашаетесь?

Ангелика молчала, продолжая растерянно оглядываться.

– Вам заняться больше нечем? – поинтересовалась Мари, не поднимая глаз.

Для Потсдорфа это послужило сигналом к активным действиям. Он тут же сорвался с кресла и не успела Мари понять, чем ей всё это грозит, как актёр оказался рядом. Хуже всего было то, что он упал перед ней на колени и, преданно глядя в глаза, попытался взять её руки в свои.

У Ангелики стали круглые глаза, Габи подняла правую бровь, а повелитель моды открыл рот от удивления. И даже Ди – Ди перестала гавкать и встревоженно смотрела на актёра: мол, ты что, с ума сошёл? Так быстро?!

– Милая моя писательница, как я рад, что вы не обделяете меня своим вниманием! Как же я рад вас встретить! Для меня это самые лучшие минуты в моей жизни! Когда я увидел ваши глаза цвета южной ночи, я сразу понял: вот она, моя судьба! – напыщенно говорил Потсдорф и пытался поймать руки девушки, чтобы картинно прижать их к своей груди.

– Очередную роль репетируете? – брезгливо спросила Мари.

– Вам не нравится?

– Очень сильно отдаёт бульварщиной. Как называется?

– На улицах Парижа.

– Никогда не пойду. И перестаньте паясничать. Хватит.

Потсдорф не слушал и продолжал стоять на коленях, глядя преданным взглядом. Глаза у него были волшебные – синие, глубокие, но в этой глубокой волшебной синеве не было ни одной мысли, и Мари, отведя взгляд, повторила раздражённо:

– Перестаньте паясничать.

– Вы видите, что творит ваш друг? – громко окликнула Габи Бинди Би, которую совсем не заинтересовала разыгравшаяся сцена. – Вы что, совсем не ревнуете?

– Бинди Би уже говорила, что этот человек ухаживает за всеми красивыми девушками, – спокойно ответила певица и перелистнула очередную страницу журнала.

– Но это же… это же просто ужасно!.. И вас не коробит?

– Не переживайте, – успокоила Бинди Би. – Он и за вами ухаживал, насколько Бинди Би помнит. Зря вы отказались от виллы на Ривьере – потрясающий особняк. Настоящий белоснежный шедевр архитектуры. Бинди Би там была и осталась очень довольна.

– Боже мой, когда всё это кончится?!

Потсдорф тем временем пытался завладеть руками Мари, чтобы, прижав их к своей груди, разразиться очередной напыщенной фразой из сценария, но ему помешали инспектор и Райне. Они зашли в библиотеку как раз в тот момент, когда Мари пыталась освободиться – Потсдорфу наконец удалось схватить её руки.

– Чудесная картина, – тихо сказал Райне, а Бейкер как ни старался избавиться от яда в голосе, но всё же не смог: