Текст книги "Ключевой момент"

Автор книги: Лидия Лукьяненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Спасибо, – еще раз повторила она. – Очень красивое кольцо…

– Наверное, дорогое, – вставила Настя. – Ну-ка колись, Константин, сколько отдал?

– Какая разница, – отмахнулся тот, радуясь реакции Тани. – На свои, честно заработанные.

Они продолжили свою новогоднюю прогулку, а золотое колечко непривычно и приятно холодило палец…

Костя уехал второго января. Ему надо было на работу. Таня оставалась у мамы на неделю, потом начиналась сессия. Сначала она собиралась сразу после праздника вернуться в общежитие, но атмосфера родного дома не отпускала ее. Оказалось, она очень соскучилась. По своей комнате, по своей кровати, по маминым блинам, по старым книгам и Новогодним фильмам по телевизору. Столько хороших фильмов, как в новогодние каникулы, не показывали никогда. Танька устраивалась на мамином диване с книжкой в руках или, завернувшись в плед, часами смотрела все подряд: «Приключения Буратино», «Чародеи», «Москва слезам не верит», «Ирония судьбы…». Так она отдыхала. Иногда приходила Настя и вытаскивала ее на улицу. Они гуляли под летящим снежком, под ногами поскрипывало, искрило. Подруги болтали обо всем на свете. Настя поверяла ей свои сердечные тайны. Таня рассказывала о Косте. И только о Косте. Своими секретами она ни с кем делиться не собиралась.

– Все-таки он тебя любит, – убежденно говорила Настя. – Какое кольцо подарил! А мой Колька до такого не додумался.

– Ну, теперь тоже додумается.

– Может быть. Но если бы он сам… А ты его любишь?

– Не знаю.

– Значит, нет. А зря. Парень он хороший. И родители не бедные.

– Какое мне дело до его родителей? Вот уж это волнует меня меньше всего.

– И напрасно. Поженитесь – и то надо, и другое. Без помощи родителей – очень трудно.

– Ты рассуждаешь, как умудренная опытом женщина.

– Правильно рассуждаю. Мои-то мне помогут. Знаешь, сколько на книжке у моего бати? А у твоей матери что? То-то…

Настя смешила ее своими домостроевскими рассуждениями. У Тани же голова была занята совсем другими мыслями. Костя уехал до Рождества. Федьку она видела всего два раза, мельком. И снова сделала вид, что не заметила. Напряжение между ними нарастало, она это кожей чувствовала, на расстоянии, но решила: если сам придет, тогда – судьба. А нет, то просто выкинет его из головы. Она сможет. Она уже не та глупая четырнадцатилетняя девочка, которая провожала его взглядом, полным немого обожания.

Он пришел. Это случилось, когда мама уехала в районный центр по каким-то своим учительским делам. За окном бушевала вьюга. Таня уговаривала маму остаться дома, но для той долг, как всегда, был превыше всего.

– Что такое снег? Метель скоро уляжется. Да и не одна я еду. Варвара Константиновна со мной и Валентина Федоровна. К вечеру должны вернуться. На последнем автобусе.

Мама закуталась потеплее и пошла на остановку. Таня убралась в доме, перегладила белье, приготовила жаркое, и, как только заняла свое любимое место у телевизора, в дверь постучали.

Федька был без шапки. Снег таял на длинных волосах и густых бровях, и весь он был похож на Деда Мороза.

– Привет, – сказала Таня.

Она старалась не выдать своего волнения, но сердце бухнулось куда-то в коленки и застучало часто-часто.

– Здравствуй, – ответил он.

– Проходи. – Чуть поежившись, Таня закрыла за ним дверь на задвижку.

Наступила напряженная пауза. Они смотрели друг другу в глаза. А затем он сбросил куртку и, даже не стряхнув с волос снег, подхватил ее на руки. С минуту постоял, не сводя с нее взгляда, а затем понес в комнату. Внезапно Таня испугалась. Она думала об этом и даже хотела этого. Но испугалась.

– Пусти. Мама сейчас придет, – не своим голосом сказала она.

– Не ври. Она уехала. Я видел.

Федор опустил ее на диван и стал целовать своими жесткими поцелуями. Танька, притихшая, отрешенная, замерла в его объятиях. По телевизору снова шел фильм «Ирония судьбы…», вторая серия. Герои смеялись и плакали, пели знакомые до боли песни, а Таня лежала на мамином диване обнаженная в объятиях своего любимого мужчины. «Значит, судьба, – подумала она, – или ирония судьбы». Первый сексуальный опыт не был приятным. Но она находилась словно под наркозом. От одного его присутствия можно было сойти с ума. Вероятно, и она действовала на него так же, потому что Федор сказал:

– Танька, ты ведьма. Ты сводишь меня с ума. У меня так еще не было. Меня словно какая-то сила тянет к тебе. Не хочу идти, а не могу. Что это?

– Не знаю, – ответила она, пристраивая голову у него на плече. – Меня тоже тянет. Хотя я тебя совсем не знаю. Мы с тобой двух слов еще не сказали друг другу, а я уже почувствовала это.

– Наваждение, – выдохнул он и снова припал к ее губам.

Таня выставила его только ближе к вечеру. За окном так же мело, и она стала всерьез опасаться, сможет ли мама вернуться домой сегодня. Она лежала перед телевизором и пыталась понять собственные ощущения. Зачем она это сделала? Стоило ли так поступать? И что дальше? Следуя заранее обдуманному плану, теперь нужно было отбросить его, как старую тряпку. Это только мужчины по своей глупой самонадеянности считают, что так они привязывают к себе женщин. Еще кто кого привязывает! Именно они теряют головы от этого. А она не станет спешить повторять пройденное. Ей это было важно как факт.

Одно дело – любить на расстоянии, романтично, возвышенно и красиво. И совсем другое – после того как он при тебе надевал трусы и носки, а до этого трясся, словно паралитик или наркоман в предвкушении дозы. Танька сразу поняла, что этим их можно держать в вечном повиновении и извлекать пользу из своего могущества. Странно, что девчонки ведут себя так глупо. Он, конечно же, не Костя. Тот ее раб и без вольностей. Какое кольцо подарил! А этот – с порога и сразу в постель. Тоже не промах. Но и Таньку он еще не знает. Она была женственной и покорной, но только один раз. Теперь – все. Пусть женится на ее единокровной сестрице. А ей он не пара… Она незаметно уснула, а проснулась, когда вернулась уставшая и продрогшая мама.

На следующий день все изменилось. Вчерашнее событие стало пугать ее. Наваждение, сказал он. Точно – наваждение. Да она с ума сошла! Вон уже одна ходит с пузом. А если и она тоже?.. Мысль о возможной беременности привела Таню в шок. Зачем ей сейчас ребенок? Она же только на первом курсе!

Таня думала об этом целый день и не на шутку перепугалась. Какая она дура! Сама испортила себе жизнь. Ребенок – это конец всему: учебе, мечтам, планам, свободной жизни. В лучшем случае она выйдет замуж за Федьку и обречет себя на жизнь в этой дыре. А в худшем… О нет, о худшем лучше не думать… К Федьке она теперь относилась совсем иначе. Вместо томной страсти ощущала одну лишь глухую злобу. Сволочь. Скотина. Думал только о себе. Ему ведь уже двадцать три. Не мальчик. Знает, откуда дети берутся. «Ведьма», «наваждение» – оправдание нашел! С Ленкой тоже наваждение было? Впервые она своеобразно посочувствовала своей родственнице: та еще дура. Неужели Ленке так замуж хочется? Оставалось одно – считать дни до положенного срока. Может, пронесет? А если нет? Что тогда? Калечить себя в восемнадцать лет, рискуя никогда не иметь детей? Страшно. Но что делать?

После долгих размышлений выход нашелся неожиданно легко. Костя! Он так ее любит, что согласится взять и с ребенком… Да. Возьмет. Но всю жизнь корить будет. Или ребенка не любить… Значит, надо сделать так, чтобы он думал, что это его ребенок. Как все просто! Что же, еще раз проходить через все это? Бр-р-р. Но ничего теперь не поделаешь. Лучше выйти за Костю. Жить в городе. Быть хотя бы относительно свободной. Она отлично понимала, что управлять преданным, покладистым Костей ей будет легче, чем непонятным угрюмым Федькой. Тот на роль ее мужа никак не годится.

С Костей она провела ночь на Рождество. Его бабка ушла встречать праздник к соседям. Там пили водку и горланили песни. Таня сама спровоцировала его. Он даже не понял сначала. Близость с Костей не была такой сумбурносумасшедшей, но гораздо приятнее по ощущениям. Костя был мягок, нежен и очень боялся сделать ей больно. Таня вовремя вспомнила, что это ее «первый раз», натянулась, как струна, и правдоподобно сыграла свою роль. Теперь она была спокойна. Он сделал это. В случае чего она сама не будет знать, кто отец.

Новогодние события изменили Таню. Она словно повзрослела за несколько дней. Федьку она больше не видела, в клуб не ходила. Костя тоже переменился. Стал более спокойным, сдержанным. Таня поняла: он уверен в своей власти над ней. Наверняка думает, что теперь она никуда от него не денется.

Таня уехала в город. Началась сессия.

Она сдавала экзамены, волновалась, сидела над учебниками ночи напролет. Занятая учебой голова не вмещала других мыслей. Это была первая сессия Тани, и она хотела сдать ее на «отлично». В положенный срок начались обычные женские недомогания. Танька перекрестилась, облегченно вздохнула и дала себе слово обходить парней десятой дорогой. От радости она еще больше воспрянула духом и сдала сессию на одни пятерки. О своих кавалерах ей даже думать не хотелось. Она чувствовала себя совершенно свободной. От всего: от былой любви и от любых обязательств. Если бы больше никогда их не видеть – ни Костю, ни Федьку. Один ей надоел, а другого она слишком любит. Слишком. Такая зависимость от мужчины не позволит ей добиться ни положения в обществе, ни личной свободы. При Федьке она не ощущает себя сильной и самостоятельной, и в голове бродят черт знает какие мысли.

Она даже не поехала домой на короткие каникулы, а пожила недельку у Людмилы Борисовны. Нянчила Аленку, наслаждалась семейным уютом. В благодарность Катя купила билеты в театр и сводила ее пару раз на спектакли. Таня подружилась с этой черненькой худенькой девушкой. Теперь она знала, кто отец ее ребенка и почему Катя воспитывает его одна. Таня не видела в этом ничего плохого. Раз Катя разочаровалась в своем парне, то и правильно сделала, что не вышла замуж из-за дочки. Лучше жить одной, чем с каким-нибудь… Неожиданно для себя она рассказала Кате о Федьке и Косте. По ее рассказу Костя Кате понравился. Она даже спросила:

– Почему же ты хочешь с ним расстаться?

– Потому что не люблю. Это я из страха. А раз ребенка нет, то и он мне не нужен. Дура я была, когда его жалела. Они нас не жалеют.

– Ты же сама начала…

– Он мог отказаться.

– Кто ж от такого отказывается?

– То-то и оно.

– А тот, второй? Того же ты любишь?

– Уже нет.

– Как нет? Тогда зачем?..

– Не знаю зачем, – упрямо тряхнула головой Танька. – Так надо было. Я не могла избавиться от мыслей о нем. Теперь – могу.

– Обычно так поступают мужчины. Бросают женщину, как только добьются своего.

– А в этом случае так поступила я.

– Ой, не верю я… Вот увидишь – снова все вернется.

– Нет. Никогда! Он мне не нужен. Он грубый, тупой, мужлан неотесанный…

– Ругаешь – значит, любишь.

Танька только усмехнулась.

Мама приехала внезапно, без предупреждения. Остановиться решила у Людмилы Борисовны, а потом съездить к Тане. Но дверь ей открыла дочь с малышкой на руках. Хозяева отсутствовали.

– Таня, доченька, а я к тебе, – сразу с порога сказала мама, не раздеваясь.

– Что такое? Ты не заболела?

– Я не заболела. – Мама быстро сняла верхнюю одежду и, подхватив сумки с гостинцами, прошла в кухню. – Что, Люды нет?

– Нет. И Катя на занятиях…

– Вот и хорошо… Я ведь к тебе приехала. – Мама обессиленно опустилась на стул. – Тань, что ты снова натворила? Ответь мне честно.

У Таньки сжалось сердце. Сейчас скажет, что Костя убил Федьку. Но она держала себя в руках, и выражение ее лица не изменилось. Присев к столу, она внимательно посмотрела маме в глаза. Надо сохранять спокойствие.

– Мама, я тебя не понимаю. Говори толком, что произошло?

– Хорошо. – Вера Анатольевна набрала воздуха в легкие и начала: – Ты же знаешь, что Федя Романов собирался жениться на Ленке Давыдовой. Это было решено давно. Но после того как он подрался из-за тебя, они вроде бы рассорились. А как прибил его твой Костя во второй раз, они и помирились. Снова стали готовиться к свадьбе. Уже и день свадьбы назначили, на апрель. И вот три дня назад Федька ей заявляет, что не женится, так как любит тебя!

Танька только хмыкнула и пожала плечами.

– А она на пятом месяце, – продолжала мама. – Вчера прибежала ко мне утром, все в слезах, трясется. Я, говорит, знаю, что вас муж из-за меня и моей матери бросил. Но ведь я не виновата. Дети за родителей не ответчики. Танька, говорит, это мне назло сделала, мстит.

– Что я сделала? – с замиранием в сердце спросила Танька. Неужели он все ей рассказал?

– Она сказала, что ты, дескать, приворожила ее Федю, потому что он заявил ей, что не может без тебя. Мол, какая-то сила его тянет.

– Что? Чушь несусветная!

– Может, и чушь. Но мне каково слышать, что мою дочь ведьмой называют?

– Мама, ты же образованная женщина. Ты прекрасно знаешь, что я не ведьма. И привораживать не умею. Вот и сказала бы ей это.

– Погоди. Еще не все. Она кричала, грозилась, что руки на себя наложит, и я решила поговорить с Федором.

– Мама!

– А что мне оставалось делать? Пошла в магазин, а тут как раз он. На ловца и зверь бежит. Отвела его в сторонку. Говорю: «Федор, будь мужчиной. У тебя невеста. Ждет от тебя ребенка. А дочь моя – сама еще ребенок, не морочь ей голову. Оставь Таню в покое. И женись…» – Мама сделала паузу и выразительно посмотрела на Таньку.

Таня тоже молчала.

– И знаешь, что он мне ответил? «Вера Анатольевна, – говорит, – вы не знаете, о чем просите. Я должен на вашей дочери жениться, а не на Ленке. А ребенку алименты платить буду». Я спрашиваю: «Почему это должен?», а он мне: «Должен, как порядочный человек». Что это, объясни мне! Что у вас было?

– Да ничего у нас не было! Я и разговаривала-то с ним всего несколько раз.

– Тогда почему он так сказал? Не верю я, что из-за одних разговоров…

– Ну, не только разговоры… – Танька заерзала. – Обнимались, целовались… Мам, тебе так приятно меня допрашивать?

– Доченька, я понимаю, ты уже выросла. Но я боюсь, чтобы ты не наделала глупостей, которые отразятся на твоей судьбе. Одним необдуманным поступком можно сломать всю свою жизнь. Посмотри на Катю – хорошо ли одной без мужа растить дочь? Так у нее хоть квартира в городе, мама хорошо зарабатывает, доцент все-таки, не сельская учительница. Мне скоро шестьдесят стукнет или помру в одночасье… Как ты одна будешь-то?

Танька впервые прекрасно понимала маму. Все это она уже себе говорила.

– Мама, ты совершенно права. Но и я не дура. Замуж за Федьку я не собираюсь. Что там он надумал себе – не знаю. Хочет он на мне жениться или не хочет, но я за него не пойду. Я хочу выучиться, жить в городе и иметь умного мужа, а не Федьку с заочным образованием. Я, между прочим, на красный диплом могу претендовать. Мне сам декан об этом сказал. Ты бы лучше поинтересовалась, как я сессию сдала, а не поселковыми сплетнями меня донимала. На одни пятерки! Вот так! Стипендия повышенная будет.

Мама слабо улыбнулась:

– Молодец. Умница. Но с Федькой-то было что-то?

– Опять ты о своем. Не было! Того, что ты боишься, не было! Могло быть, – потупилась она, – но не дошло…

– Это правда? – с надеждой спросила мама.

– Конечно! – Таня засмеялась и прижала ее к себе. – Мамочка, успокойся. У меня все хорошо!

Мама обняла ее в ответ и вытерла повлажневшие глаза.

– Танечка, тогда сделай так, как я прошу.

– Что еще?

– Давай позвоним.

– Куда?

– Романовым.

– Зачем?

– Скажешь Феде то, что сказала мне.

– Мама! Ты что?

– А что?

– Как я буду выглядеть?

– Нормально. Нормально будешь выглядеть. Ведь у них свадьба расстраивается. Из-за тебя, между прочим. Пусть все знают, что ты не хочешь этого.

– Не хочу! Но и звонить не буду!

Танька упрямо сдвинула брови и наклонилась, чтобы подтянуть колготки Аленке. Вера Анатольевна замолчала. Потом сказала уверенно:

– Значит, было.

Танька метнулась в коридор, принесла телефон:

– Набирай!

Мама трясущимися пальцами стала тыкать в кнопки.

– Что сказать? – спросила Таня.

– «Федя, женись. У вас будет ребенок. Я замуж за тебя не собираюсь», – быстро проговорила мама, прислушиваясь к длинным гудкам.

– Хорошо, – мрачно согласилась Таня.

Мамино лицо напряглось.

– Алло! Здравствуйте. Это Вера Анатольевна беспокоит. Можно Федю? Это Федя? Извини, не узнала… Федя, я сейчас в городе, у Танечки. Ты меня так озадачил, что я поехала к ней, чтобы все выяснить. Погоди, сейчас она подойдет к телефону. – И она протянула трубку дочери.

– Алло. Здравствуй, Федя. – Татьяна вмиг вспотела. – Ко мне приехала мама. Ты ее испугал до смерти.

– Таня… – произнес он, и от его голоса ее снова бросило в жар, потом в холод. – Таня…

– Я звоню, чтобы сказать тебе, что не понимаю, почему ты хочешь отменить свадьбу. У вас же будет ребенок? И я не собираюсь замуж ни сейчас, ни в ближайшие пять лет.

– Таня, это не ты говоришь… Это Вера Анатольевна… – Голос Федора был грустным и каким-то потерянным.

– Да, мама рядом. Но я говорю то, что сама считаю правильным. У нас не было ничего такого, что дало бы тебе право бросать Лену и жениться на мне. Надеюсь, ты понимаешь меня?

Федька молчал. Она глубоко вздохнула, чувствуя, как повлажнела спина, и напряглась, пытаясь сдержать дрожь.

– Федя?

– Ты хочешь, чтобы я женился? – глухим голосом, как из преисподней, спросил он.

– Это твой выбор. За свои действия нужно отвечать.

– Я и хотел…

– Федя, женись! – повысила она голос, чувствуя, что теряет мужество. – Ты меня понял?

– Хорошо, – после паузы зло произнес он. – Я женюсь. Только ты потом пожалеешь.

Таня положила трубку и повернулась к маме:

– Все?

Мама в смятении смотрела на нее. Ситуацию спасли пришедшие вместе Катя и Людмила Борисовна. Пока они накрывали к ужину, Таня ушла в детскую укладывать Аленку. Девочка засыпала только рядом с кем-то, а потом ее спящую перекладывали в кроватку.

Она тихо лежала в темноте, вдыхая молочный запах Аленки, а слезы беззвучно текли по щекам, скатываясь в уголки рта. На минуту она пожалела, что у нее не будет ребенка от Федьки. Все можно преодолеть. Во всяком случае она точно знает, что преодолела бы. Сейчас она сделала самое трудное, так что наверняка выдержит что угодно…

С Костей рассталась быстро и резко. Он почему-то решил, что Таня теперь принадлежит ему безраздельно. Тон его переменился, стал более снисходительным, даже небрежным. Сначала Таня не обратила на это внимания. Она вообще не думала о нем. Ну, приехал. Погуляли и забыли. Но во вторую встречу и потом она с возмущенным удивлением отметила его мужское самодовольство. А после того как он стал недвусмысленно приставать к ней, просто выгнала вон. Что он возомнил о себе? Теперь, когда ей не было его жаль, все оказалось довольно просто.

Костя еще приезжал, извинялся, клялся, но былая жалость не возвращалась, а другого чувства к нему Таня никогда и не испытывала.

После первого курса Таня поехала в экспедицию. У них на факультете был археологический клуб, члены которого каждое лето ездили на раскопки. Таня в клубе не числилась, но на раскопки поехала. Это приветствовалось и считалось практикой по специальности. Остальные могли отработать практику в детских лагерях вожатыми. Таня вожатой быть не хотела. Она вообще не собиралась быть учителем. Ей нравилось заниматься чистой теорией, наукой как таковой. И конечно же, археологические раскопки были ей гораздо интереснее.

Лагерь разбили на мысе, вблизи южного города. Вниз вели извилистые тропинки. По ним они бегали к морю. Маленькая бухточка, куда можно было спуститься только с горы или подплыть с моря, была их пляжем. Его покрывала крупная галька. Ходить по такому дну сначала было трудно, непривычно ступням, привыкшим к обуви; потом ничего, приловчились. Зато вода была чистая-чистая, прозрачная и чуть голубоватая. Работали с шести утра до двенадцати. После раскопок разбредались по палаткам и в тень редких деревьев, чтобы переждать жару. Обедали, спали, после пяти шли к морю, плескались до заката. А когда темнело, начиналось самое интересное: поздний ужин у костра, песни под гитару, споры на научные темы, исторические анекдоты, ночные купания, прогулки парами, любовь под звездами. На Таню заглядывались многие, приглашали на вечерние прогулки. Таня с легкостью соглашалась, но не выделяла никого. Все ребята казались ей умными и интересными, но не волновали сердце. Тогда, зимой, какая-то часть ее души остановилась, замерла, словно замерзла и не могла оттаять. После неудачных попыток парни переключились на других девушек, благо здесь их было больше, чем ребят. Но Таню при этом зауважали. Помочь ей или просто поговорить, пройти рядом уже почитали за честь.

Старшим группы поехал их молодой преподаватель, тот самый, который произвел на нее сильное впечатление в первом семестре. Звали его Виталий Леонидович Грабский. Грабскому было всего тридцать четыре года, и дух студенчества был ему близок. Он ездил на раскопки каждое лето. Заранее подбирал место стоянки, определял научную задачу. Это был высокий породистый смуглолицый мужчина с черной густой шевелюрой и пронзительным взглядом. Таню он давно выделял как вдумчивую студентку и красивую девушку. Но ухаживать на глазах у своих студентов он, конечно, не собирался. Они подолгу беседовали, сидя возле угасающего костра под тихие звуки гитары Сережи Зосимова. Сережа знал так много песен, что никогда не повторялся, если только его не просили спеть на бис. Он отметил, что у Тани красивый голос. Теперь многие песни они исполняли только вдвоем, а все остальные слушали. Таня обожала их ночное пение у тлеющего костра, разговоры, научные споры с Грабским. Это была ее настоящая жизнь. Будущее казалось таким же радостным, наполненным и многообещающим…

Через месяц команда экспедиции сменилась. Оставались только Грабский, Зосимов и художник Ирочка, обязанности которой заключались в том, чтобы зарисовывать каждую находку, описывать ее и заносить в специальный журнал. Осталась и Таня. Ей не хотелось уезжать. Но новая смена экспедиции не понравилась ей. Первый состав был действительно братством, содружеством единомышленников, фанатов истории. А теперь в лагере жили разобщенные и не всегда приятные люди. Несколько ребят чуть ли не каждый вечер устраивали пьянки. Толстая Мила с четвертого курса интересовалась археологией не больше, чем Таня – астрономией. Она приехала сюда с одной целью – весело провести время с молодыми раскрепощенными мачо. Девушка перебиралась из палатки в палатку, развращая своей доступностью все мужское население. В лагере творилось бог знает что. Даже Грабский со своим авторитетом ничего не мог поделать. Зосимов не выдержал, плюнул и уехал через две недели. Таня работала теперь помощницей Виталия Леонидовича и старалась держаться рядом с ним и Ириной. А после того как ночью к ним в палатку влезли два пьяных любвеобильных третьекурсника, они с Ирой стали ночевать в палатке Грабского.

Теперь Таня не могла дождаться конца раскопок. Она не хотела оставлять Иру и Виталия Леонидовича в таком положении одних. Пока их было трое, им удавалось поддерживать хотя бы какую-то видимость порядка. И потом, надо же было завершить начатые исследования, закончить то, что было намечено.

В свой поселок Таня приехала всего на неделю. Спала до обеда, приходя в себя, и настраивалась на предстоящую учебу. На деньги, полученные за раскопки, немного приоделась: джинсы, курточка, кроссовки. В клуб не ходила, никого не видела. Что ей там делать? Настя отдыхала на море. Ленка родила Федьке сына. Костя женился. Ей не хотелось появляться на танцах. Начнут судачить, что вот, мол, дрались из-за нее, а теперь все бросили. Никому ведь не станешь доказывать, что все совсем не так.

На втором курсе учиться было легче, но не менее интересно. Курсовую она писала у Грабского. Они снова спорили до хрипоты. Таня сидела в читалке, работала с редкими изданиями. Это было лучшее время в ее жизни. Училась она по-прежнему на «отлично».

– Таня, если и дальше так пойдет, из вас выйдет прекрасный ученый, – говорил Грабский.

Таня поняла: ей нужен такой муж, как он, – умный, эрудированный, успешный и перспективный. Но Грабский был занят, у него уже была жена, научная дама, и подрастающая дочь. Таня не торопилась. Ее теперешняя жизнь нравилась ей. Не хотелось ничего менять.

Экзамены за второй курс были успешно сданы, и Таня, как всегда, поехала к маме. Мама старела, болела, но школу не бросала. Летом в поселке куча работы, приходится возиться и в огороде, и в саду. Таня пропалывала картошку, собирала смородину и крыжовник, варила варенье, консервировала огурцы. Предстояло торжественное событие: ее подруга Настя выходила замуж. Разумеется, за Кольку. Таню она пригласила быть свидетельницей. Мама достала обрез голубого шелка и отвела дочку к их поселковой портнихе Рае, хромой старой деве. Раю все жалели за некрасивость и увечье. Женщины жалели со своей стороны и заказывали у нее платье или костюм, мужчины – со своей и ходили к ней по ночам. Рая вместе с Танькой мудрили несколько дней с фасоном так и эдак, пока результат не удовлетворил обеих.

И вот на свадьбе подруги Таня стояла в новом небесно-голубом платье без рукавов, напоминающем греческий хитон. Изящные складки ниспадали легкой волной, одно плечо было открыто, а на другом переливалась серебристыми стразами крупная пряжка. Свои длинные золотистые волосы Таня завила крупными локонами, а украшение на голову сделала сама из остатков ткани. Тонкая голубая полоска чуть выше бровей придавала ей сходство с ее любимыми героинями Эллады. Свои изумрудные глаза она подкрасила голубыми тенями, да так, что их цвет теперь казался почти синим. На ноги надела простые босоножки без каблука, но тоже серебристые и с высокой шнуровкой. Ни дать ни взять – греческая богиня.

– Ах, Танька! – Мама восхищенно качала головой. – Прямо Афродита! Смотри только, чтобы из-за тебя на свадьбе парни снова драку не устроили.

Свидетелем был Васька. Он шел страшно гордый рядом со своей прекрасной спутницей, которую вел под руку. Невеста была в красивом кружевном платье, длинных, до локтей, перчатках и в белой шляпке по последней моде. Рядом с ее вычурным нарядом Таня казалась изысканно-простой, а потому необычайно красивой. Восторженный гул пронесся в толпе, когда она со свидетелем заняла свое место позади невесты. Настя даже слегка нахмурилась от досады. Она никак не ожидала, что Танька затмит ее. Таня не реагировала ни на восхищение парней, ни на зависть девчонок. Держалась ровно, с достоинством. Чинно шла в свадебной процессии до клуба, расписывалась в книге актов гражданского состояния, сопровождала молодоженов к обелиску с вечным огнем, к школе – в общем, в те места, которые было принято посещать в их поселке после торжественной регистрации.

Один случай позабавил всех. Когда молодожены с гостями возвращались по улице к дому невесты, навстречу свадебной процессии вышел Костя с женой. Жена его, молодая симпатичная блондинка, была беременна и, придерживая руками выступающий живот, тяжело дышала от жары. Костя шел нагруженный объемистыми сумками. Увидев свадьбу, он остановился. А затем, разглядев за Настей Таню, и вовсе смешался. От неожиданности он уронил одну сумку. Из нее на дорогу вывалились огурцы, а Костя стоял, открыв рот, и не сводил с нее зачарованного взгляда. Все увидели его замешательство и стали подтрунивать над бедным Костей.

– Эй, мужик, очнись!

– Что рот открыл?

– Смотри, огурцы гуси утащат.

Жена Кости, не понимая, что происходит, вертела головой, глядя то на Костю, то на проходящую свадьбу. Таня с трудом сдержала улыбку и сделала вид, что ее это не касается.

– Вы что, Костю не пригласили? – позже спросила она подругу.

– Пригласили, – ответила та, – но он сказал, что не сможет. Думаю, это из-за тебя.

Потом была свадьба. Столы накрыли прямо в саду, под навесом. Под липой установили свою аппаратуру музыканты. Молодых встречали родители с караваем в руках. В общем, все как положено. Обильный стол, много шума, крики «Горько!», танцы до заката. К вечеру свадьба переместилась во двор жениха. Снова застолье, водка – рекой, молодые пляшут, пожилые поют. Таня держалась Васьки, и тот старался не отходить от нее даже на минутку. Они дружно выполняли свои утомительные обязанности свидетелей: участвовали в похищении и выкупе невесты, во всех остальных деревенских обрядах, оставшихся от далекого прошлого. Как историку, Тане это было даже интересно. Но она сильно устала.

Федьку с женой заметила давно. На свадьбе в поселке гуляли все. Федька держался неплохо. Лена была нарядной и веселой. Тане пришло в голову, что, пожалуй, они – подходящая пара. Оба высокие, стройные. Таня находилась все время рядом с невестой, которая, пребывая в праздничном настроении, простила подруге ее красоту и держалась, как всегда, приветливо, делясь своими женскими секретами. После полуночи молодых отправили отдыхать, а свадьба зашумела с новой силой. Теперь на месте молодых сидели свидетели и целовались под крики «Горько!». Гости не хотели расходиться, требовали хлеба и зрелищ до утра.

Таню проводил Вася, который всю свадьбу заботливо охранял ее от чересчур назойливых ухажеров. Конечно, он позволил некоторым из них потанцевать со свидетельницей, но все время держался рядом со стойкостью королевского пажа. Таня была ему благодарна. А он, окрыленный многочисленными поцелуями, просто воспарил. Проводив ее, Васька тут же признался ей в любви и выказал готовность жениться на ней хоть завтра. Таня что-то пробормотала в ответ, едва не засыпая на ходу.

Мама ждала ее. Она ушла со свадьбы давно, но не могла уснуть, не дождавшись дочери. Таня пожелала ей спокойной ночи и вошла в свою комнату, не зажигая света. Окно было распахнуто настежь, и она боялась привлечь комаров. Сменив платье на ночную сорочку, она долго, сидя в темноте, расчесывала слипшиеся от лака волосы, потом закрыла окно и с наслаждением вытянулась на постели. Как же она устала!

Таня еще не успела уснуть, как в оконное стекло что-то заскреблось. Она подумала, что ей показалось, но звук повторился. В одной ночной сорочке, как привидение, она подошла к окну, но ничего не увидела. За окном была тьма кромешная. Ночь стояла темная, беззвездная и безлунная. Такие ночи бывают накануне дождливого дня. Приглядевшись, она с трудом увидела силуэт и распахнула окно, уже догадавшись, кто это.

Федька быстро влез через окно, беззвучно прикрыл створки и повернулся к ней. Так они стояли и молчали в полумраке, а потом качнулись навстречу друг другу. Он прерывисто дышал, сдерживая дрожь, но был нежен. Поцелуи его были крепкими, но не жесткими, объятия – бережными. Женитьба пошла ему на пользу, цинично отметила Таня. Наверное, жена ему объяснила, что нельзя на женщину накидываться, как голодный волк. Не говоря друг другу ни слова, они опустились на постель. Он ласкал ее, но не торопился. Положил ладонь ей на живот. Таня удержала его руку.