Текст книги "Львиное Око"
Автор книги: Лейла Вертенбейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
– Эту сумму вы получили как агент германской секретной службы!
– О нет.
– Вы под присягой, Мата Хари. Вы отрицаете, что были известны немцам как Х-21?
– Нет. – Она задумчиво теребила запонку на рукаве платья. Морнэ удивленно спросил:
– Так вы отрицаете или нет?
– Нет, не отрицаю. Я была известна как Х-21.
– Следовательно, вы признаете, что были агентом германской секретной службы под номером…
– Конечно, нет. Номер был присвоен мне для удобства. Я должна была иметь такой номер, чтобы меня можно было внести в платежную ведомость, разве не ясно? Потом он и мне самой пригодился. Я иногда подписывала таким образом письма дочери и друзьям. Посылала свои письма я по официальным каналам из Германии. Они были весьма предупредительны, мои немецкие друзья.
– Позвольте разобраться, – раздельно проговорил Морнэ. – X – это значит, что вы работаете в Голландии. Двадцать один – число небольшое, оно означает, что вы находились на германской службе еще до войны. А теперь хотите убедить меня, будто этот номер вам дали для того, чтобы облегчить вам частную переписку?
– Вовсе нет! До войны почта работала поразительно надежно. Я вам уже говорила: это было сделано для того, чтобы платить мне, поскольку я была любовницей герра фон Ягова. Потом, когда начались перебои с доставкой корреспонденции, я иногда использовала его для писем. Вот и все.
Клюнэ улыбнулся Герши, как улыбается любящий отец своей умной дочери. Не знакомый с военной юриспруденцией и международным правом, он, влюбленный в Мата-Хари-танцовщицу, тем не менее решил выступить в роли адвоката Мата Хари-шпионки.
– Мы вернемся к этому позднее, – произнес Сомпру.
Морнэ кивнул головой и сел.
– Зачем в 1914 году вы поехали в Берлин? – спросил подполковник.
– На гастроли.
– Это накануне войны-то?
– У меня был контракт. Откуда мне было знать, что начнется война?
– Все в Европе ожидали ее.
– Неужели? – рассеянно улыбнулась она.
– Но гастроли не состоялись, – поднялся Морнэ.
– Нет. Было не до искусства. Театр закрыли. Но у меня были друзья.
– Помимо герра фон Ягова?
– Ну, что вы, – проговорила Мата Хари, чуть сморщив лоб. – Это был милый, маленький человечек, очень преданный мне. Но что тут особенного. Иногда мы с ним встречались, оказывая друг другу знаки внимания. Но потом я нашла кое-что гораздо интереснее.
– Ах вот так?
– Это все, что я могу сказать.
– Возможно, в ваших же интересах довериться нам, Мата Хари, – произнес, почти не разжимая губ, Морнэ.
– Господа, господа! – Она воздела руки. – Вы расследуете мою частную жизнь или же пытаетесь предъявить мне абсурдное обвинение в шпионаже? Если первое, то я отказываюсь отвечать на любые вопросы. Уважаемый господин обвинитель ведет себя совсем неблагородно!
– Когда речь зашла о фон Ягове, вы отвечали довольно охотно, – съязвил Морнэ.
– Вы и так все знаете о нем. Почему бы мне было и не ответить. Но одно дело – признаться, что я любила какого-то мужчину, и совсем другое дело – доложитьоб этом.
Когда Бушардон рассказал об этом Францу ван Веелю, тот облегченно вздохнул. Если она будет продолжать в том же духе, он в безопасности. Люди же, которым известно о том, что он был ее любовником, будут заботиться о собственных шкурах. Как ни парадоксально, но барон был возмущен поведением Мата Хари. Этот драматический спектакль, устроенный в разгар войны, был делом его рук. Неужели он останется в тени и будет обязан своей безопасностью благородству этой шлюхи?
В этот момент, вспоминал Бушардон, сам он, Амаваль и бретонец потупили глаза. Каждый из них подумал, что мог бы стать ее любовником. А возможно, и был.
– Рекомендую отвечать обвинителю с должным почтением, Мата Хари, – одернул ее Сомпру.
– Monsieur le President [121]121
Господин председатель (фр.).
[Закрыть], – проговорила она, покорно склонив голову, – мэтр Морнэ, я почтительно заявляю, что отказываюсь назвать имя господина, не имеющего ни малейшего отношения к данному делу, кроме того, что он был вхож в мою спальню.
Подняв ладонь, вперед подался Шатерен, сын адвоката, воспитанный на принципах чести и справедливости. Он вовсе не был жалким, слабовольным человеком, каким казался на первый взгляд, хотя в его характере присутствовала известная нерешительность.
– Неужели вы не понимаете, что речь идет о вашей жизни?
Мата Хари кивнула головой, не допуская и мысли, что ей могут вынести смертный приговор.
– Итак, когда вы сбежали в Голландию… – продолжал Морнэ, сердито смотря на подсудимую.
– Сбежала? Должна сообщить вам, сударь, что я голландка. И моя единственная дочь живет в Голландии.
– У вас и там были… друзья?
– Естественно. Я настоящая космополитка. У меня повсюду друзья, даже на родине!
Бушардон с трудом удержался от смеха.
– И в их числе офицеры немецкой разведки.
– Возможно. Я не выведываю у мужчины его тайны. Не задаю вопрос, кого он больше любит – жену ли меня, и не спрашиваю, не прячет ли он под плащом кинжал. Национальность его меня тоже не интересует, сударь. Мне не важно, кто он – голландец, испанец, немец, француз или даже ирландец. Для женщины мужчины разных национальностей похожи друг на друга.
– Благодарю вас за столь ценную информацию, – саркастически заметил Морнэ. – Нас не интересует ваш альков как таковой. К чему похваляться своими подвигами. Но не было ли в числе ваших друзейвражеского агента по фамилии фон Штейер или герр Кремер?
– Друзей, а не любовников? Что ж, эти фамилии мне знакомы. Вполне возможно. – Мата Хари сделала вид, что припоминает. – Вокруг меня всегда крутились немцы. Но неужели речь идет о картофельном магнате Кремере? Неужели он торговал не только картошкой, но и секретами?
– Боши используют в своих целях не только женщин легкого поведения, но и коммерсантов.
Тут вмешался Сомпру. Пожирая подсудимую ледяным пронзительным взглядом, он пролаял:
– Вы посещали немецкую шпионскую школу в Антверпене, Мата Хари?
После того как Бушардон повторил приятелю заданный ей вопрос, голландец замолчал, раскуривая трубку. По коже пробежала ледяная дрожь, и мошонка съежилась.
– И что же она ответила? – полюбопытствовал барон. Этот опасный, неожиданный вопрос, должно быть, застал Мата Хари врасплох, как и его самого.
– Школу я перестала посещать в 1894 году, – с легкой улыбкой ответила подсудимая. – Меня с позором выгнали из нее, когда мне исполнилось шестнадцать лет.
Предупредительно нагнувшись к ней, Шатерен поинтересовался:
– И почему же вас выгнали с позором?
– Потому, что в меня влюбился директор школы, – объяснила Мата Хари.
– Отвечайте на мой вопрос, мадам, – скомандовал Сомпру, искоса бросив на Шатерена испепеляющий взгляд.
– Отвечаю, сударь, отрицательно. Я не училась в школе для шпионов.
– Вам незачем было готовиться, не так ли? – нетерпеливо произнес Морнэ, начавший терять самообладание.
– Именно, – кивнула головой Мата Хари.
– Возможно, вам нужны были деньги?
– О нет. Деньги у меня имелись. Я не так богата, как до войны, но такиеденьги мне были не нужны. Насколько мне известно, больше трехсот франков в месяц шпионам не удается заработать.
– Почему вы покинули Голландию? Зачем в 1915 году приехали в Париж? Нам известно, что за квартиру по адресу улица Ниеве Уйтлег дом 16 в Гааге было уплачено вперед. Однако, не сдав своей квартиры в поднаем, вы уехали, хотя вполне могли остаться у себя на родине. Почему вы променяли безбедное существование на жизнь, полную опасностей? Почему?
Пожав плечами, Мата Хари взглянула на потолок. Казалось, она утратила интерес к происходящему.
– Голландия – скучная страна, – заметила она. – Какой мне был интерес, ведя безбедное существование, чистить медные кастрюли и гнить заживо? Я не трусиха, да и домоседкой себя не считаю.
– Но почему вы поехали именно во Францию? Почему не в Германию, где жили ваши щедрые друзья?
– У меня здесь остался особняк, чудная вилла, – произнесла Мата Хари, стискивая руки. – И любимая верховая лошадь, Вишна…
– Вот как! – раздраженно воскликнул Морнэ. – И вы поселились в отеле «Атеней» в Париже военного времени ради того, чтобы вновь завладеть своей виллой и лошадью!
– Война уничтожает многое, в том числе, насколько я заметила, обыкновенную учтивость, – холодно проговорила Мата Хари. – Увы, оказалось, что вилла без моего ведома сдана в аренду, а лошадь реквизирована мясником! Но я спасла плоть благородного животного, господа. Я прокралась ночью в конюшню и убила его ударом стилета в сердце, после чего тайно увезла его и похоронила на зеленом поле возле ручья. Это обошлось мне в огромную сумму. В Вишне было гораздо больше достоинств и благородства, чем во многих людях, и конь мой был вправе окончить свои дни как подобает.
Старик Клюнэ протянул ей платок. Мата Хари взяла его, но даже не стала притворяться, что плачет.
– Браво, —иронически воскликнул один из членов трибунала, капитан Тибо. Потом мелодраматически прибавил: – И это в то самое время, когда наши дети голодают.
– Мяса в Париже достаточно, – возразила Мата Хари. – Кроме того, конина детям вредна. Она слишком жилиста и сладковата на вкус. Если хотите подкрепиться, нажимайте на крольчатину…
– Мадам! – сердито махнул рукой Морнэ, не желая слушать спор о преимуществах крольчатины перед кониной. – Эту виллу подарил вам немецкий вельможа, не так ли?
– Да нет же, – рассмеялась Мата Хари. – Ее подарил мне один из ваших союзников, месье. Однако своей коллекцией дрезденского фарфора я действительно обязана щедрости одного германского аристократа, очень богатого господина. Я хотела сохранить и ее. Место такой коллекции в одном из ваших музеев. Мне уже сделали выгодное предложение…
– Вы думаете о своих чашках, – произнес капитан жандармерии Тибо. Уроженец Оверни, этот мужлан служил наглядной иллюстрацией того, насколько ошибочно мнение, будто офицер в силу одного лишь чина становится благородным человеком. – Думали о каких-то черепках, когда на Францию налетели германские аэропланы, когда «фоккеры» бомбили наши соборы. Вас же интересовал только фарфор! – Сам бы он поступил точно таким же образом. Недаром у экономных французов есть поговорка: «Спасай, что можно спасти». Оттого капитан и неистовствовал.
– Вилла Реми была моим жилищем, – с теплым чувством проговорила Мата Хари. – А вещи означают для женщины многое. Мне не хотелось продавать свои сокровища, но я нуждалась в деньгах.
– Это произошло за много месяцев до того, как вы начали продавать свои пресловутые сокровища, – прервал ее Морнэ.
– А раньше деньги мне и не были нужны, – объяснила ему Мата Хари.
– Они вам понадобились, когда вас начали осаждать кредиторы?
– У меня была служанка…
– Это имеет отношение к делу? – спросил Сомпру.
– Если имеет отношение к делу моих финансов.
– Продолжайте.
– Селестина оказалась предательницей.А я была так добра к ней! Она попросила выдать ей жалованье за три месяца вперед – за целых три месяца! – а когда я ей отказала, она повсюду раззвонила, что у меня нет покровителя, и посоветовала всем прижать меня. Поставщики и кредиторы пришли одновременно. Но ведь никтоне в состоянии уплатить по счетам сразу.
– Итак, не уладив свои финансовые дела, продав лишь несколько пустяковых предметов, вы отправились в прифронтовой район, туда, где лечатся раненые французские офицеры. И во время вашего пребывания там противник получал информацию о том, где и когда забрасываются через линию фронта французские разведчики. Отсюда я заключаю, – грохотал Морнэ, – что источником, этой информации являлись вы.
– Чтобы делать такое заключение, нужно иметь доказательства, – осадила обвинителя Мата Хари. – Такой информацией я не располагала.
– Почему вы оказались в Виттеле?
– Один мой друг…
– Безымянный друг?
– Да, безымянный! Мой друг был тяжело ранен. Видели бы вы его. Одно ухо оторвано, а лицо – это был какой-то кошмар. И еще, бедняга, он получил пулю в желудок. Конечно, я поехала к нему. И конечно же, осталась с ним. Я не могла покинуть раненого.
– Возможно, он будет счастлив выступить в качестве свидетеля защиты?
– Он убит, – проговорила она со слезами на глазах.
– Вы закололи его своим стилетом?
В ответ на неуместную шутку Морнэ Сомпру ударил по столу. Затем посмотрел на часы. Приближалось время перерыва.
– Вас видели в обществе многих офицеров, в том числе пилотов, сбрасывавших наших парашютистов, – сурово произнес подполковник.
– А также в обществе артиллерийских, кавалерийских и пехотных офицеров. По ошибке среди них затесался даже моряк, mon colonel [122]122
Господин полковник (фр.).
[Закрыть], – съязвила Мата Хари. – Я обожаю офицеров. По-моему, каждый мужчина должен защищать свое отечество. Мой муж служил офицером в Ост-Индии, и я этим гордилась, В офицере есть нечто особенное!
– Итак, вы предпочитаете офицеров, – холодно произнес Сомпру. – Причем каждую ночь нового, чтобы выведать побольше секретов…
– Секретов? – переспросила Мата. – Да, все они рассказывали о войне, если вы это имеете в виду. Но такие же разговоры ведут в ресторане Максима, на острове Сен-Луи, да где угодно. Если бы мне нужна была информация такого рода, я могла бы никуда не уезжать или же пойти на Северный вокзал и слушать там рассказы солдат.
Вконец разошедшийся Морнэ не давал ей покоя:
– Вы уводили их к себе, поили и, обладая достаточным опытом, развязывали языки этим несмышленышам!
– Да, – сказала Мата Хари. – Они говорили со мною, месье. Рассказывали вещи, о которых я не хотела знать. Каково находиться в грязи траншей, среди ужаса, вдали отсюда.И многие из них действительно были совсем юными, месье, и снова возвращались на фронт, чтобы отдать свои молодые жизни…
– Жизни, которые вы помогали бошам погубить! – гремел Морнэ. – Сообщали немцам сведения, которые эти парни шептали вам на ухо, положив голову на предательскую подушку!
Не обращая внимания на зачарованно слушавших ее жандармов, пытавшихся удержать ее, Мата Хари поднялась со своего места. Откинув назад голову, она воскликнула:
– Я их любила! Любила их всех! Я отдавала им все, что имела, прежде чем они уходили от меня – туда. Предать их? Никогда! Я не шпионка и никогда ею не была!
XXVII
1917 год
Согласно французскому судопроизводству, к свидетельским показаниям относятся и сведения, попавшие к вам из вторых, третьих и двадцатых рук. Если показания правдоподобны, их принимают и учитывают. Французы готовы поверить почти всему, что говорится о красивой женщине.
Вряд ли Мата Хари понимала, что красота способна ее погубить. Не осознала она, по-видимому, и того, что речь идет о ее жизни. После великолепного своего выступления во время первого заседания она почувствовала усталость. Однажды она даже мило уснула в суде. Но, увидев ее открытый рот, Клюнэ, который обладал тонким эстетическим вкусом, хотя адвокат был никудышный, подтолкнул и разбудил спящую. Взяв у него из рук листок бумаги, Мата Хари сложила его веером и начала лениво обмахиваться.
Во всяком случае, первые свидетели, вызванные обвинителем, оправдали равнодушное отношение Мата Хари к происходящему.
Их высокопарно назвали «агентами контрразведки». Безнадежные болваны принадлежали к числу тех, кто служил ходячими рекламными тумбами или выслеживает подозреваемых. Болван А. рассказал, что он видел даму – да, именно эту – в павильоне Арменонвиля в Булонском лесу и заметил, как она входила в ресторан Максима вместе с британским офицером с бронзовым драконом на петлице. Такие знаки различия, объяснил Морнэ, как выяснилось позднее, носили офицеры танкового корпуса; в 1916 году его существование считалось самой большой военной тайной.
Болван Б. подтвердил показания болвана А.
Фамилия обормота, который выступил следом, не была названа «в национальных интересах». Он был охарактеризован как «служащий определенного отеля в определенном порту». «В определенное время» он видел, как этаженщина – да, именно она! – вышла ночью одна и направилась к докам. В вышеупомянутый порт прибывали транспорты с первыми танками на борту.
– Вы отрицаете это, Мата Хари? – поднял указательный палец Морнэ.
– Если я и направилась в «определенный отель в определенном порту в определенное время», – растягивая слоги, произнесла дама, – то для того лишь, чтобы поправить свои нервы на морском побережье. Всякий раз, как я приезжаю на море, я отправляюсь в порт. Я обожаю запах моря. – Она вздохнула. Воздух в зале заседаний был спертым и влажным. – Обожаю его шум. И всегда гуляю по вечерам. Я непривычна к жизни в провинции. И страшно не люблю вставать рано утром. – С этими слотами она равнодушно зевнула, прикрыв рукой рот.
– Просим прощения за беспокойство, сударыня, – с деланной учтивостью произнес Морнэ.
– Благодарю вас, – ответила Мата Хари, опустив тяжелые ресницы.
– Сообщите суду вашу фамилию и характер вашего заведения, – сказал Морнэ, обращаясь к грузной женщине, занявшей место для свидетелей.
В выпученных глазах сверкнуло удовлетворение оттого, что их владелица хотя бы на сей раз находилась на стороне закона.
– Я руковожу очень приличным заведением, – объяснила бандерша, сообщив, что ее публичный дом находится в Нейи, куда она перебралась с началом войны. – Очень чистое, постоянно под наблюдением врачей. Можете спросить flics [123]123
Полицейских (фр.).
[Закрыть]. У меня почтенное заведение, посещаемое весьма уважаемыми клиентами.
– Вы знакомы с подсудимой на профессиональной основе?
– Да, ваша честь, – ответила женщина, поигрывая меховым боа. – Я всегда стремлюсь подыскать что-нибудь новенькое, так сказать. Поэтому, когда у меня она появилась для работы по вызову, я подумала: это то, что надо. Непохожая на других. Сказала, что она индийская танцовщица, что у нее временные затруднения, что к такой работе непривычна. «Классные штучки» всегда найдут себе оправдание. Ну, я и взяла ее к себе. Но она была особенной! Подавай ей политиков или военных в чинах. Ни возраст, ни внешность для нее не имели значения. Главное, что ее интересовало, – это военная информация или какие-нибудь там сведения о международной политике. Ишь ты, чего ей надобно, думаю. Будто на чай к себе гостей приглашает. Все это показалось странным, только мне-то что, я свой куш получала.
Посмотрев на сводницу, Клюнэ вскинул руки вверх.
– Ну не удивительное ли дело – признаться, что ее интересует информация? – спросил адвокат. – Какая же вы патриотка, если не доложили о своих подозрениях относительно ее порочных намерений?
– Порочных? – Слово было найдено неудачно. – Чего ж тут порочного, если девушка спит с мужчинами. Так уж природой заведено. Просто с этой дамочкой было больше хлопот. Только и всего. Может, она и была порочной. Как-никак, индуска. Как бы то ни было, мужчины без ума были от нее. Триста франков за вызов платили. Ну, я ей и разрешала выбирать себе, кто ей нравится.
– Что она и делала, – с удовлетворением отметил Морнэ. – Выбирала известных политических деятелей и крупных военных. Так вы говорите, она получала триста франков за свои… услуги? Триста, а не тридцать тысяч?
– Вы что, смеетесь? Тридцать тысяч мне никто бы не дал и за царицу Савскую, когда она еще целой была. Иначе я давно бы на пенсию себе сколотила!
Когда Клюнэ начал было протестовать, Мата Хари положила на его руку свою ладонь. Было ясно, что мерзкая сводница мать родную продала бы за pour-boire [124]124
Чаевые (фр.).
[Закрыть].
Доктор Бризар, назвавшийся полицейским врачом, был такой же отвратительный на вид, как и его ремесло. Если какая-то шлюха схватила дурную болезнь, объяснял он, он лишал ее лицензии. Такая уж у него работа. Подсудимая работала в публичном доме в квартале Этуаль а точнее, в доме тринадцать по улице Труайон. Это было за несколько месяцев до начала войны. Она отказалась подвергнуться осмотру, и он не выдал ей разрешения на «работу».
– Вы совершенно уверены в идентичности ее личности? – спросил де Форсье д'Амаваль. Человек дотошный и рассудительный, он нашел много противоречивого в показаниях свидетелей обвинения. С одной стороны, роковая соблазнительница, с другой – обыкновенная потаскушка…
– Индийской танцовщицы? Конечно. Воплощенная дьяволица, все об этом говорили. Она нарушила закон, но не позволила мне даже приблизиться к ней. Я ее хорошо запомнил. Называла себя Мими, Муму или что-то вроде того. И волосы у нее были рыжие. Выкрасила, ясное дело. Крашеные не разрешают себя осматривать, потому что внизу-то у них волосы другого цвета, и я всегда их поддразниваю из-за этого. Такие девицы очень капризны, сами понимаете…
Морнэ поспешил отозвать своего лекаря.
Мата Хари наклонила голову, словно не в силах удержать тяжелый узел волос, и подперла щеку ладонью.
– Я попросил комиссара Ляду, начальника разведки и контрразведки Второго отдела с четвертого августа 1914 года, уделить нам свое драгоценное время в связи со значимостью деятельности, которой занималась подсудимая, – сказал обвинитель.
Избегая изумленного взгляда Мата Хари, вышел низенький, невзрачный господин.
– Почему он принял мое предложение работать на благо Франции? Почему он разрешил мне уехать в Испанию? Почему, если он подозревал меня? – шептала на ухо адвокату Мата Хари. Но тот лишь растерянно качал головой.
Показания Ляду прозвучали убедительно благодаря их прозаичности. Он государственный служащий. Ни при каких обстоятельствах не преступал полномочий, которыми наделил его закон, даже в те дни, когда над родиной нависла смертельная угроза. Пока капитан не получил убедительных доказательств, он не решался арестовать подсудимую на основе одних лишь слухов и подозрений. Сокрытие источников информации, с военной точки зрения, пожалуй, важнее, чем арест вражеского агента. Однако у него есть веские причины полагать, что Мата Хари, Х-21, которая передавала противнику важные сведения, получала за них вознаграждение. Сведения эти она передавала посредством личных контактов или в почтовых сообщениях, якобы личного характера, отправлявшихся дипломатическим каналом.
Переменив позу, капитан Ляду взял лист бумаги, поправил на носу очки и, прокашлявшись, заявил, что женщина, находящаяся на скамье подсудимых, как он предполагает, несет ответственность за следующее:
За передачу противнику информации, приведшей к потоплению четырнадцати транспортов в Средиземном море.
За сообщение противнику об отплытии торговых и пассажирских судов, направлявшихся в Алжир.
За передачу противнику информации о бронированной машине – танке. Это новое британское оружие создавалось в условиях полнейшей секретности. Тем не менее наступление союзных войск было в кратчайший срок остановлено неприятелем, применившим противотанковые орудия, созданные на заводах Круппа.
Таковы были главныепреступления Мата Хари против Франции.
Сообщение произвело на подсудимую не меньшее впечатление, чем на семерых членов трибунала. Отчаявшийся Клюнэ с трудом скрывал свое состояние. Он впервые выслушал все обвинения, выдвинутые против его подзащитной. Он не мог поверить, чтобы она была способна на столь тяжкие преступления.
– Агент под псевдонимом Х-21, – сняв пенсне, продолжал Ляду, – как стало известно, располагал этими сведениями и передал их в Берлин. Х-21 ответственна за трагические последствия, к которым это привело. Как только стало известно, что Мата Хари и Х-21 – это одно и то же лицо, она была немедленно арестована. До этого момента она лишь находилась под подозрением.
– С какого времени? – спросил Морнэ.
– С мая 1915 года, когда мы получили донесение от одного офицера, находившегося на борту пассажирского судна, о том, что известная индийская танцовщица, пропагандировавшая обнаженную натуру как вид искусства, отреклась от своего индийского происхождения и стала жительницей Берлина. По словам нашего информатора, она превосходно говорила по-немецки с восточным акцентом.
– Но является ли она уроженкой Индии? – поинтересовался Массар.
– Наши иммиграционные чиновники допрашивали ее, и мадам Мак-Леод, урожденная Зелле, заявила, что она родилась в Бельгии. В ее старом паспорте было отмечено, что она родилась в Голландии. Мы не отнеслись к ней достаточно серьезно, но на ее досье поставили штамп: «НАХОДИТСЯ ПОД НАБЛЮДЕНИЕМ».
– И вы действительно наблюдали за ней?
– Мы, так сказать, не упускали ее из виду.
Мата Хари нахмурилась.
По словам Ляду, вскоре поступило донесение о том, что в день объявления войны ее видели в Берлине в обществе герра фон Ягова. Стало также известно, что она находилась в интимных отношениях с кронпринцем.
Мата Хари весело кивнула.
Ляду отметил, что в 1915 и 1916 годах подсудимая содержала салон в парижском отеле «Атеней» и систематически принимала у себя лиц, располагавших информацией, полезной для врагов Франции. Выдавая себя за содержанку одного голландского дипломата, она лгала. Упомянутый дипломат, хотя и знатного рода, не располагал такими средствами, которые позволили бы ей жить на широкую ногу. Кроме того, его преданность принципам нейтралитета была окрашена личной симпатией к Франции и ее союзникам. Это было проверено французской агентурой, к удовлетворению капитана Ляду. С любезного разрешения трибунала капитан воздержится от упоминания имени дипломата, исходя из служебных интересов последнего. Однако знакомство подсудимой с этим лицом и другими лицами, в том числе голландским премьер-министром, давало ей возможность сообщать, поставлять информацию с помощью дипломатической почты под видом частных писем, в том числе и к своей дочери.
Вместе с донесениями от Х-21 они, несомненно, передавались ее немецкому руководству.
Как уже указывалось, подсудимая находилась в определенном порту в определенное время, когда туда прибыли первые танки. Перед этим ее видели в обществе офицера британского танкового корпуса. Этот офицер был в числе тех немногих лиц, которые могли сообщить ей сведения о танках. Цех, в котором собирались бронированные машины, находился в условиях полной секретности. Рабочие не покидали территории цеха, корреспонденция просматривалась. Никто, кроме офицера такого чина, не вправе был выйти из сборочного цеха. И все-таки есть основания полагать, что противник располагал интересующей его информацией.
В 1916 году ее видели в Виттеле в обществе офицеров из эскадрилий, занимавшихся выброской союзных агентов за линией фронта. Переданные ею точные сведения привели впоследствии к их аресту.
В конце 1916 года с ней встретился капитан Ляду. Подсудимая тотчас согласилась выполнять задания французской разведки. Ляду принял, или сделал вид, что принял, ее предложение. Он поручил ей выполнить задание в Брюсселе. Под тем предлогом, что намерена встретиться со слепым любовником, она едет не в Бельгию, а в Мадрид.
– Я вовсе не собиралась ехать в Испанию, – вполголоса проговорила Мата Хари.
– Что вы сказали? – разом и с удивлением в голосе спросили Морнэ, Клюнэ и Сомпру.
– Вы не собирались ехать в Испанию, мадам? – переспросил Сомпру, подчеркивая свою решающую роль на процессе.
– Я не собиралась ехать в Испанию, – повторила Мата Хари, удовлетворенная тем, что ей удалось произвести сенсацию. По лицу Клюнэ было видно, что заявление это сделано экспромтом.
– Тогда куда же вы намеревались ехать?
– В Брюссель, mon colonel, в соответствии с пожеланиями вашего капитана Ляду, – с серьезным видом проговорила она. – Видите ли, я долго думала и решила, что, если он удостоил меня такой чести, я должна послужить Франции и подчиняться приказам. Хотя мой русский друг в Испании с каждым днем терял зрение, он первым бы настоял на том, чтобы я выполнила свой долг. Поэтому я села на пароход, рассчитывая попасть из Фальмута в Амстердам, а оттуда в Брюссель. Вы понимаете?
– А как вы узнали, что пароход должен прибыть в Фальмут? – полюбопытствовал Ляду.
– Всем пассажирам это было известно, – произнесла Мата Хари. – Вы любите наводить тень на плетень, хотя всем все ясно. Каждому извозчику известно, когда отплывает тот или иной корабль. По-моему, самое лучшее – это вести честную игру. Когда простые вещи окружают таинственностью, к ним начинают проявлять повышенный интерес. Во всяком случае, мы знали, что в Ла-Манше проводится траление мин и что нас доставят в Англию, а оттуда каждого направят на свой рейс. И я решила поступить по-своему. Но англичане повезли меня в Лондон.
– Мы знали, что вас увезли в Лондон, – сказал Морнэ.
– Разумеется. Это был произвол с их стороны, разве не так? Они увезли все мои чемоданы. Везде были развешаны запрещающие знаки, повсюду люди, несущие свой багаж, словно ишаки. И все равно меня со всемимоими чемоданами увезли в Лондон.
– У вас было восемнадцать мест, насколько мне известно, – сказал Морнэ, подняв полоску бровей и неодобрительно пожав плечами.
– Неужели их было больше восьми или девяти? Но я должна возить с собой костюмы, месье. Я же артистка. Они перерыли все. На это ушло несколько часов. Осматривали даже самые интимные предметы туалета. Что-то искали. Даже нижние юбки проверяли – нет ли на них записей невидимыми чернилами?
– А вы пользовались невидимыми чернилами? – спросил, выпячивая из-под золотистых усов нижнюю губу, судебный шут Тибо.
– Это так интересно, – призналась Мата Хари. – Ничего не видно, а потом раз – и все появилось. Только ради любопытства, сударь.
– Продолжайте, – приказал Сомпру.
– Пришлось целых два дня провести у них там в Скотленд-Ярде. Потом я встретилась с чрезвычайно обаятельным человеком, мистером Бэзилем Томпсоном. Вы с ним знакомы, полковник? Он такой добрый и милый, настоящий джентльмен. Я сообщила ему по секрету, что намерена сотрудничать с разведкой их союзницы, Франции. И знаете, что он мне ответил? Он совершенно серьезнопосоветовал мне выбросить это из головы! Он буквально сказал следующее: «Послушайтесь совета человека, который годится вам в отцы, оставьте то, чем вы занимаетесь». Притом очень серьезно. Я обещала подумать. Меня посадили на судно, я решила, что оно направляется в Амстердам. Ведь я хотела попасть именно в Амстердам. Но англичане отправили меня в Виго. Это грязный испанский порт, где приличной даме делать нечего. Я, естественно, поехала в Мадрид. Что мне еще оставалось?
– Где вы поселились в «Отель де ля Пас», а в соседнем номере – капитан первого ранга фон Крон, германский военно-морской атташе, – заявил Морнэ.
– Совершенно верно, – согласилась Мата Хари. – Это так удобно. Он такой милый человек, вы сами бы согласились со мной в другое время. Такой душка. Он просто обожает все французское.
При этих ее словах Шатерен закусил губу и закрыл нижнюю часть лица ладонью.
– Вне всякого сомнения, – отозвался Морнэ. – В 1870 году многие прусские грабители обожали все французское. Часто ли вы с ним встречались?
– Очень часто. Как вы уже догадались, он был моим любовником.
– И вы обошлись ему в пятнадцать тысяч песет?
– Гораздо дороже, – сказала Мата Хари. – Если вас это интересует. Эту сумму я израсходовала на поездку по личным делам в Париж. После этого намеревалась вернуться к нему в Испанию. Он такой чудный.
