Текст книги "Мариэль. Замок в ипотеку (СИ)"

Автор книги: Лея Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 13. Полукровка

В этот раз Мари не наряжалась для членов Совета, а Луисцар не брал с собой бластер. За те недолгие мгновенья, что они телепортировались в Междумирье, он с мольбой в глазах просил Мари следить за речью и покориться Ордену. Но внутри нее все протестовало.

– Луис, они хотят разлучить нас.

– Мы что-нибудь придумаем, – он сказал это с присущей ему сухостью, больше похожей на отговорку.

– Мы могли бы сбежать. Например, на Землю. Я знаю тамошний уклад жизни…

Они переместились в приемную Ордена, и Мари умолкла под самодовольными взглядами Тальины и Нэима, прибывших сюда в другой капсуле.

– Мне очень жаль, – с притворной грустью сказала несостоявшаяся свекровь. – Уверена, это какая-то ошибка.

– Мама, – одернул ее Луисцар. – Тебе не жаль. Хватит кривляться.

Тальина сжала губы и пронзила Мари колючим взором.

Крокодилообразные громилы осмотрели их на наличие оружия и пропустили в зал заседаний. Идя к злосчастному ромбу, Мари смотрела на членов Совета со злостью и желанием послать их в пешее эротическое путешествие. А когда они заговорили, она демонстративно скрестила руки на груди и сжала губы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь грубость.

Нэим и Тальина остановились где-то позади, а Луисцар занял соседний ромб в нескольких метрах от Мари. И она чувствовала, что он не сводит с нее обеспокоенного взгляда.

Члены Совета дали всем прослушать записанные обвинения Мари в их адрес, а потом выдвинули обвинение:

– Итак, основываясь на предоставленных информационным отделом фактах измены, мы обязаны задать вам, Мариэль из Палалии, несколько вопросов. Признаете ли вы, что данные обвинения имели место?

– Признаю, – буркнула она, исподлобья косясь на допрашивающего.

– Вы считаете, что Совет подошел к принятию решения некомпетентно?

– Да.

– Обоснуйте.

– Вы не имеете права обвинять наших будущих детей в потенциальной измене против рас!

– Мари, – шепнул Луисцар, но она проигнорировала его.

– Вы считаете, что Совет поступил с вами несправедливо? – задали ей следующий вопрос.

Мари чуть не задохнулась от негодования.

– Конечно! Мы с Луисом запечатлены и любим друг друга! Что это за справедливость такая, из-за которой мы должны быть обречены на одиночество?!

– Тогда мы обязаны задать вам последний вопрос. Принимаете ли вы решение Совета о запрете на ваш брак с Луисцаром из Опретауна?

– Нет, не принимаю! – заявила Мари.

Члены Совета пошушукались и переключились на Луисцара, плечи которого отчаянно опустились.

– Луисцар, принимаете ли вы решение Совета о запрете на ваш брак с Мариэль из Палалии?

Мари замерла в предвкушении вопля Тальины, когда ее единственный сын ответит, что не бросит свою невесту, и они вместе будут сосланы в Трейс. Но Луисцар медлил, приковывая к себе всеобщее внимание. А потом и вовсе ответил:

– Да, принимаю.

– Что? – сипло выдохнула Мари, ощутив боль предательства, от которой у нее вмиг закружилась голова.

Луисцар не смотрел на нее, когда громче и внятнее повторял:

– Да, я принимаю решение справедливого Совета!

– Луис, – произнесла Мари, чувствуя, как от наступающих слез щиплет ее глаза.

– Мариэль, – снова обратились к ней, – ваш жених отрекся от вас. Вы по-прежнему настаиваете на своем мнении относительно нашего бесстрастного решения?

В ее голове все смешалось, мысли сбились в ком. Последняя неделя была самой счастливой в ее жизни. Она была любимой и желанной. Или ей казалось, что была, а на самом деле это лишь зыбкая иллюзия. Луисцар не был похож на подонка, пользующегося женщинами. Поэтому Мари никак не могла поверить в услышанное. Он только что отказался от нее!

– Мариэль!

Она оторвала взгляд от Луисцара и взглянула на обратившегося члена Совета.

– Да, – горько ответила она. – Я не возьму свои слова обратно.

– Мы вынуждены признать вас виновной в разжигании ненависти к Совету, в связи с чем вы представляете угрозу для всего общества развитых рас. Вам назначено наказание в виде ссылки в Трейс на пожизненный срок! Вы будете взяты под стражу в зале заседания и немедленно телепортированы в Трейс.

Двери распахнулись, и к Мари направились двое крокодилообразных приставов. Она сглотнула застрявший в горле ком и посмотрела на Луисцара. Он наконец поднял лицо. В его глазах блестела влага, а губы беззвучно шептали: «Я вытащу тебя, Мари. Я люблю тебя. Люблю».

Не дав волю чувствам, чтобы лишний раз не радовать Тальину и Нэима, все-таки сдержавшего слово и избавившего подругу от мозоли в облике Мари, она позволила отвести себя в соседнее помещение с установленным телепортационным каналом в центре. Ей даже не позволили попрощаться, не дали право на последнее слово. И эти садисты смеют называть себя развитыми!

Мари вручили небольшую коробку и приказали встать на подъемник.

– Эй, – дрогнувшим голосом вымолвила она, обратив на себя внимание приставов, механически выполняющих работу, – есть совет напоследок?

Те переглянулись.

– Выживай, – ответил один из них и, проведя манипуляции на сенсорной панели, опустил прозрачные стенки.

Мари оказалась в подобии стеклянной трубы, а услышав над головой металлический вой, напоминающий шум огромного вентилятора, прижала коробку к груди и зажмурилась. Она надеялась, что вот-вот в комнату ворвется Луисцар, ткнет в нос приставам бумажкой и скажет, что Мари свободна, или хотя бы просто перестреляет их и поможет ей сбежать. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого все вокруг растворилось в перламутровой дымке, и спустя полминуты Мари оказалась в тесной, затхлой комнате, где ее встретила троица незнакомцев. Они тоже были разных рас и имели свои отличительные физические особенности.

– Ха, мужики, вы мне проспорили! – хохотнул один. – Я же сказал, первой сегодня будет баба!

Не успела Мари оглядеться, как другой схватил ее за руку и грубо выволок из местной капсулы. Выставив перед ней пластину, он приказал:

– Приложи ладонь!

Мари догадалась, что им нужна ладонь с ее генным знаком, и, переложив коробку под мышку, повиновалась. Сканер снял отпечаток ее руки, и троица дежурных столпилась перед экраном.

– О-о-о! Палал! Разве вы не вымерли?

Мари не ответила, ежась и озираясь по сторонам. В углах комнаты колыхалась старая паутина, стены были покрыты грибком, по прогнившему полу ползали насекомые.

– Осуждена за измену, – зачитали парни. – Что натворила?

– Назвала членов Совета идиотами, – ответила Мари.

– Да ты не бойся нас. Разбойников и дезертиров мы держим в клетках. А тебе здесь дарована свобода. Мы все изменники.

Для Мари выбили жетон.

– Держи. В конце улицы найдешь пансион Вейца. Он даст тебе приют и работу. Если, конечно, не собираешься примкнуть к своим.

– К своим? – недопоняла Мари.

– Ну, к палал.

– Здесь есть палал?

– Один. Полукровка. Живет в замке у западного склона горы Жопы.

– Гора Жопа, – Мари повела бровями. – Звучит бесперспективно. Послала туда Лейсандру, а посыл вернулся бумерангом.

– Аэробус отходит туда через десять минут. Ты успеваешь. Только жетон всегда держи при себе. Он доказывает твою невиновность.

Мари вспомнила о том, что Тальина и флиомы говорили о Трейсе. Здесь своя система власти и вполне можно жить. Парни, встретившие Мари, конечно, выглядели неважно – грязные, дурно пахнущие, какие-то потрепанные, зато дружелюбные.

– Погодите, мне тут что-то дали, – Мари вскрыла коробку и заглянула внутрь. Сухой паек, полотенце, кусок мыла и несколько монет – все, чем снабдили ее в ссылке. С такой поддержкой здесь действительно можно только выживать. – Обнадеживающе, – проворчала она и, вытащив деньги, отдала коробку парням. – Надеюсь, мой брат-палал не даст мне умереть с голоду.

– Остановка на другой стороне улицы, – оповестили ее и, проводив до двери, напомнили: – Замок у западного склона Жопы. Скажешь водителю, он высадит тебя, где надо.

– Поняла, – кивнула Мари и вышла на улицу.

По глазам резко ударило яркое солнце. Кожу охватило огнем от духоты, в нос заполз песчаный жар. Переполненная разноцветная улица гудела голосами снующих туда-сюда трейсовцев. Здесь были мужчины, женщины, дети, старики – разного возраста и расы. Слева Мари увидела вибрирующий рынок, справа детскую площадку. В окнах многоэтажных домов колыхались занавески, под ногами путались мелкие зверьки. Мари разглядела остановку со знаком, изображающим летающий автобус, и успела подбежать туда как раз к приземлению ржавого аэробуса. Она вошла четвертой и последней. В салоне уже сидело не меньше десятка разморенных солнцепеком пассажиров, но для Мари сыскалось свободное место. Она заплатила водителю по тарифу, оставшиеся монеты сжала в кулаке и, попросив его высадить ее у того самого западного склона горы с нелепым названием, села.

Полет длился довольно долго. Частые остановки впускали и выпускали новых пассажиров, которые постоянно пялились на Мари. Она отличалась от остальных трейсовцев тем, что была одета в чистое дорогое платье, сверкала серьгами, кулоном на цепочке, кольцом и браслетом, болтала ногой в изящной туфельке и все еще была растеряна. Ее сердце болело от мысли о непростительном поступке Луисцара, но она не теряла надежду, что он сделал так ради нее. Оттуда ему будет легче помочь ей.

– Твоя остановка, палал! – окликнул ее водитель, когда от полета у Мари уже затекли руки и ноги.

– Спасибо, – поблагодарила она и вышла.

Аэробус поднялся в небо и полетел дальше, а Мари осталась посреди пустыря в полном одиночестве. День клонился к вечеру. Последние солнечные лучи терялись среди крыш домов далекого поселка. А по другую сторону, шпилями вонзаясь в небо, возвышался жуткий замок. Мари поморщилась, представив, сколько летучих мышей там живет, и вспомнив, как сияет дворец Луисцара по сравнению с этим мрачным убожеством из темно-серого камня.

Обнаружив протоптанную тропу, Мари поглубже вздохнула и зашагала к замку. Покореженные ворота были распахнуты, поэтому она не стала дожидаться позволения войти. Тем более никакой кнопки звонка Мари не нашла. Поднявшись на захламленное крыльцо, она постучала по дубовой двери и затаила дыхание. Но ни после первого, ни после пятого раза ей никто не открыл. Поселок был слишком далеко. До ночи Мари могла туда не успеть, значит ей, так или иначе, придется заночевать тут. Набравшись смелости и наглости, она толкнула дверь, и та поддалась. Мари робко вошла в темный сырой холл и осмотрелась. Сплошная грязь, пыль, паутина и мусор. Она даже решила, что над ней подшутили. Тут явно никто не живет!

– Эй, тут есть кто?

«Тут есть кто?»

«Есть кто?»

«Кто?»

«О?»

Ей ответило лишь эхо. Мари не стала закрывать дверь и, прищуриваясь в полумраке, двинулась дальше. Дойдя до широкой изогнутой лестницы, она еще раз осмотрелась. На пыльном полу виднелись следы от мужских ботинок. Это взбодрило Мари, и она снова окликнула хозяина. Прислушавшись, она различила едва уловимую музыку и пошла на звук, доносящийся из переплетений коридоров первого этажа. Чем ближе к источнику звука Мари подходила, тем отчетливее его слышала, а потом увидела и полоску желтого света, падающую на пол.

Она приблизилась к приоткрытой двери и толкнула ее. В комнате, залитой светом тусклых лампочек, работающих с перебоями, Мари увидела крепкого мужчину, стоявшего к ней спиной. Это была мастерская. На стеллажах вдоль стен лежали железные инструменты и запчасти. Столы ломились от станков и приборов. Над рукомойником, заполненным грязной посудой, кружили мухи. Мари сразу пожалела о решении приехать сюда, но вспомнила о том, что здесь живет палал. Она опять посмотрела на не отвлекающегося от работы мужчину и увидела у него короткостриженые мерцающие волосы. Он был по пояс обнажен, и Мари обратила внимание на его смуглую кожу. Палал по своей природе были бледными, так что это лишь доказывало его смешанную кровь.

– Извините! – как можно громче сказала Мари, перекрикивая бьющую по ушам музыку – что-то типа тяжелого рока.

Не оборачиваясь, хозяин дотянулся до кнопки на старом проигрывателе, подключенном к огромным динамикам, щелкнул и медленно развернулся в образовавшейся тишине. Взгляд его ярко-зеленых глаз пронзил Мари, и со всех сторон донесся шелест: «Запечатлена… Запечатлена… Запечатлена…» Ее будто подняло в воздух и закружило. Тело перестало иметь вес, а вся тяжесть выместилась из груди. Это длилось от силы минуту, после чего Мари недоуменно уставилась на незнакомца, вдруг ставшего ей близким на каком-то ментальном уровне.

– Трейсовские аглы! – выругался он вместо приветствия. – Вселенная издевается надо мной! Ты же совсем не в моем вкусе!

– Чт-то, п-простите? – с запинкой переспросила Мари. – Я Мари. Мариэль. Я палал…

– Да я понял, кто ты! – Он взглянул на нее с некоторым сочувствием. – Вот только ждал немного другого. Тебя что, не кормили? Ты на солнце никогда не бывала? А сиськи где? Ты как рожать собираешься с такими узкими бедрами, селедка?

– Вы… Вы что себе позволяете? – наконец опомнилась Мари.

– Мы же с тобой теперь запечатлены, между нами не должно быть барьеров.

– Мы что? – обомлела она. – Вы что-то путаете. Я запечатлена со своим женихом из Опретауна… С Луисцаром…

– Лу, – осклабился Полукровка. – Мой братец Луисцар.

– Да! Луисцар!.. Что? Ваш б… б… брат?

– Ага, – лукаво кивнул тот. – Я Шеймас. Старший брат Луисцара.

Глава 14. Шеймас

Мари сжала такой крепкий кулак, что монеты впились в ее ладонь. Покалывание привело ее в чувство, и она вымолвила:

– Неудачная шутка.

– Я так понимаю, Лу ничего обо мне не рассказывал, – вздохнул Шеймас и, взяв тряпку, принялся оттирать запачканные машинным маслом руки. – Конечно. Он же боялся нашего с тобой запечатления. Пытался оградить тебя от меня. Сберечь для себя.

Жажда, промучившая Мари последние несколько часов, утроилась. В горле запершило. Она кашлянула. Разглядывая Шеймаса в полумраке мастерской, Мари отметила для себя его хорошо натренированное тело, преимущественно темные переливы «ежиком» топорщившихся волос и здоровые, чистые зубы, сияющие белизной и говорящие о чистоплотности их обладателя куда больше, чем запущенный замок. Она кашлянула еще раз.

– Твоя мама палал? – тихо спросила Мари.

Шеймас улыбнулся, негласно переспросив: «А что, не видно?»

– В Трейсе есть еще представители нашей расы?

– Нет, – спокойно ответил Шеймас и, отложив тряпку, подошел к рукомойнику.

Отмахнув рой мух, он открыл кран, набрал в стакан мутной воды и сделал несколько глотков. Остатки воды он вылил себе на голову. Смахнув ее ладонями, Шеймас бодро рыкнул. Ему было хорошо, чего было нельзя сказать о совершенно оторопевшей Мари. Запечатление не потянуло ее к Шеймасу, не влюбило ее в него и не вышибло Луисцара из ее памяти. Мари по-прежнему любила своего Луиса и не представляла, как вообще можно полюбить его братца!

– Ты предал его, – как можно смелее произнесла она.

– Что? – Шеймас вновь обратил свой взор на гостью и медленно двинулся вперед.

– Ты предал Луиса.

– Это он тебе сказал?

– Нет, он избегал со мной разговоров о тебе.

– Опасался, что ты поскачешь на мои поиски, – усмехнулся Шеймас, остановившись в метре от Мари.

– С чего бы мне искать изменника? – проворчала она.

– Изменник, предатель… А ты кто? Что-то подсказывает мне, что ничуть не лучше, раз оказалась здесь.

Мари замолчала. Шеймас был прав. Тальина с радостью распространит о ней не самые благие слухи, и вскоре весь Опретаун будет сочувствовать их императорским величествам, называя Мари пригретой на их груди змеей.

– Лу знал, что как только мы с тобой встретимся, Вселенная может нас запечатлеть. Он боялся потерять тебя.

И это тоже было правдой. Луисцар неоднократно повторял свои опасения, вот только Мари не до конца понимала их смысл.

– Почему мы запечатлелись? – наконец спросила она.

– Потому что мы последние из палал. Вселенной виднее, как возродить вымершую расу. Пусть я полукровка, но во мне течет кровь палал. Я молод, здоров, красив и силен. Ты тоже… молода.

«Чертов самовлюбленный павлин!» – подумала Мари, вспомнив, как Луисцар называл Шеймаса грубияном.

– Кто тебя подставил? Нэим? – сменил он тему.

– Это так очевидно? – удивилась Мари.

– Ты что, совсем-совсем ничего обо мне не знаешь? – Брови Шеймаса поползли вверх. – Ладно. Нам предстоит долгий разговор. Ты располагайся, а я пока…

Мари понадеялась, что он предложит ужин или хотя бы чай, но у хозяина замка были другие планы.

– …пойду посру, – договорил он и, положив ладонь на живот, вышел из мастерской.

Закатив глаза в потолок и цокнув языком, Мари в который раз пожалела, что не отправилась в пансион Вейца. Человек, готовый прилюдно поковыряться в пупке, когда-то был претендентом на престол целого мира! Мари ненавидела Тальину, но не отрицала тот факт, что эта женщина внесла полезный вклад в политику Опретауна, посадив на трон именно Луисцара.

В ожидании возвращения Шеймаса, Мари прошлась по мастерской, и обстановка ответила ей содержательнее любых слов. Шеймас здесь жил – готовил на старой электрической плитке, подсоединенной к топливному генератору, ел из металлических мисок, горой сваленных в рукомойник, спал в натянутом в углу гамаке. Он словно облюбовал для себя это место, и никакое другое ему не было нужно, пусть хоть весь остальной замок развалится, камня на камне не оставив.

Мари осторожно села на край дубового сундука, прикрытого тканым одеялом, и замерла в ожидании, прислушиваясь к позвякиванию капающей на посуду воды из подтекающего крана.

Вернувшийся Шеймас окинул ее хмурым взглядом и взял курс к покрытому «рыжиками» низкому холодильнику. Вынув оттуда что-то напоминающее палку колбасы, он взял нож и принялся нарезать это кусками. Мари молча наблюдала за тем, как Шеймас ссыпает неизвестный ей полуфабрикат в раскаленную сковороду, солит и поливает маслом. Помешивая заурчавшее блюдо, он заговорил:

– Наши отцы дружили. Мой часто гостил в Палалии, где и познакомился с моей мамой. Она была из придворных. Короче, никем. А он в то время уже был женат на Тальине, всяко пытающейся забеременеть. Конечно, когда он принес в дом новорожденного ребенка и заявил, что это его сын, она взбесилась. Наверное, Тальина возненавидела палал уже тогда. И хотя в ее жизни появилась радость – родной сын, вскоре судьба нанесла ей еще один удар. Она отправилась в Палалию, чтобы поздравить друзей мужа с рождением дочери, а Вселенная запечатлела эту самую дочь с ее любимым Лу.

– И что в этом плохого? – недопонимала Мари.

– Как что? Одна палал увела у нее мужа, другая – сына.

– Твоя мама умерла при родах. И твой отец не бросал Тальину ради нее.

– Зато всегда напоминал о том, как горячи женщины палал и холодны опретки, – пояснил Шеймас. – Не знаю, виновна ли Тальина в ненависти, на которую имела право, но это завело ее слишком далеко. – Он снова помешал дымящееся блюдо. – Мы с Тальиной терпеть друг друга не могли, часто ссорились, она подставляла меня, я надсмехался над ней. Это была открытая война, а десять лет назад я узнал о ее скрытой стороне. Уже находясь на смертном одре, отец передал мне одну очень важную вещицу. Накопитель электронной памяти.

– Флешку? – уточнила Мари.

– Можно сказать и так. Разница между известными тебе флешками и нашими накопителями в том, что последние нельзя отформатировать и уничтожить. Они не просто долговечны, они вечны. Пластины изготовляются из особого сплава древнейших пород, собранных в разных уголках Вселенной. Ученые Междумирья – лучшие изобретатели. – Шеймас отключил плиту и разложил еду по двум тарелкам. В одну он положил вилку и протянул Мари.

– Спасибо, – любезно поблагодарила она, не впечатленная ни обстановкой комнаты, ни готовкой Шеймаса, ни запахом ужина. Но голод брал верх над брезгливостью, и Мари решила поесть. Медленно жуя резиновый кусок мяса с довольно дурным вкусом, она смотрела, с каким аппетитом уплетает еду Шеймас, и надеялась, что она не превратится в такую же дикарку. – Что это? – спросила Мари, кое-как проглотив пережеванный кусок.

– Бычий член, – ответил Шеймас, закидывая в рот еще.

Мари затошнило. Она сдержала рвотный позыв, отставила тарелку и дотянулась до стакана с водой. Та тоже имела болотистый привкус, поэтому Мари не смогла утолить жажду, лишь смочила горло.

– Что было на том накопителе? – спросила она, вернувшись к прерванному разговору.

– Почему было? Информация до сих пор на нем.

– Не тяни.

Шеймас доел, вытер губы тыльной стороной ладони и вздохнул.

– Запись разговора виновников уничтожения Палалии. Неоспоримое доказательство. Отец раздобыл накопитель почти сразу после беды, но не дал ему ход, потому что пожалел Тальину. Это сделал Нэим. По ее просьбе.

– Ты лжешь, – охрипшим от потрясения голосом ответила Мари.

– Она ненавидела палал. А Нэим до беспамятства любил ее. Имея доступ ко всему имуществу Ордена, он без помех выкрал и применил бомбу. Я, в отличие от отца, молчать не собирался. Я прижал Тальину к стенке, и она во всем призналась. Она умоляла меня не сдавать ее Совету, клялась, что жалеет о содеянном, заверяла, что ты в полном порядке…

– Я?

– Не догоняешь? Нэим и Тальина всегда знали, где ты. Спасая тебя, твоя мама отправилась не в дружеский Опретаун, а на какую-то далекую Землю. Почему? Нэим перенаправил ее туда. Может, он убил бы тебя. Уверен, ему много раз хотелось это сделать. Тальина запрещала. Из-за Лу. Он жил надеждой и верой в ваше воссоединение. Пусть Тальина презирает палал, но она любит Лу.

– Так вот почему Нэим казался мне знакомым, – прошептала Мари. – Он бывал в Палалии.

– Естественно. Он прощупывал почву, прежде чем уничтожить мир. Ты будешь доедать? – Шеймас указал на ее тарелку.

– Нет, спасибо. Не хочется.

Он взял тарелку и снова зажевал.

– Пока ты была далеко от них и Лу, они ни о чем не беспокоились. А потом Стон и Блин приволокли тебя в Опретаун.

– Откуда ты?..

– Мы же не совсем отрезаны от Вселенной. До нас доходят громкие новости. Я знал, что рано или поздно ты окажешься в Трейсе. Тальина не даст Нэиму убить тебя. По крайней мере, пока Лу не возненавидит тебя. Не знаю, оборвется ли теперь нить вашего запечатления…

– Нет! – запротестовала Мари. – Мы любим друг друга. И он вытащит меня отсюда.

– Он и мне то же самое обещал, – ухмыльнулся Шеймас. – Десять лет жду. Не будь наивной, Мариэль. Лу – игрушка в руках Тальины. Он слабохарактерный и безнадежный. Будь у него яйца, он отправился бы в Трейс с тобой.

– Он император! Он должен думать о народе!

– Вот и наш отец думал о народе, двадцать лет храня страшную тайну о гибели Палалии. В этом вся суть опретов. Они безжалостны. И это часть меня. – Улыбка сошла с лица Шеймаса.

– Почему Совет не принял во внимание запись с накопителя? – спросила Мари.

– Потому что малолетняя сучка Лейсандра украла его у меня накануне слушания. С самого детства лизала Тальине промеж булок. В итоге мои обвинения остались без доказательств и были расценены как предательство ее величества императрицы Тальины. Якобы я хотел свергнуть ее с престола, чтобы править в одно рыло. Честно, вертел я членов Совета на своем агрегате. Обиднее, что Лу поверил не мне, а ей.

– Она его мать.

– Я тоже не кузнечик с кукурузного поля.

Мари стало так горько, что съеденный кусок бычьего члена показался ей слаще меда по сравнению с тем, что она узнала о Тальине и ее соратниках.

– Подозреваю, накопитель у Нэима, – добавил Шеймас. – И он прячет его так же, как еще совсем недавно прятал тебя.