Текст книги "Мариэль. Замок в ипотеку (СИ)"

Автор книги: Лея Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 3. Память

На лифте они перемещались дольше, чем телепортировались.

– В Междумирье может попасть каждый желающий? – спросила Маша после недолгого, но утомившего ее молчания.

– Нет. Только хранители памяти рас и агенты с высшим допуском, – пояснила Тальина.

– Как эти? – Маша кивнула на зеленые затылки.

– Именно.

– А вы – хранители памяти?

– Да, мы оба, – улыбнулась Тальина, переглянувшись с Луисцаром.

– А как передается эта самая память? – не унималась Маша. Смятение от попадания в параллельный мир исчезло. На смену ему пришло нездоровое любопытство.

– Представители развитых рас связаны друг с другом на ментальном уровне. Когда умирает хранитель памяти, она переходит к другому. Чаще к ребенку. Особенно распространена передача памяти младенцам или новорожденным.

Двери открылись. Маша попала в широкий коридор с красной ковровой дорожкой и настенными канделябрами между многочисленными закрытыми дверями. Справа от лифта было что-то вроде ресепшена, за которым стояла высокая девушка с фиолетовой кожей и огромными глазами в пол-лица.

– Добро пожаловать в Орден! – поприветствовала она гостей. – Представьтесь, пожалуйста.

Тальина и Луисцар подняли вверх правые ладони, где сверкали иероглифы, а Стон и Блин указали на свои значки. Девушка что-то внесла в таблицу на полупрозрачной пластине и взглянула на Машу.

– Покажи правую ладонь, – попросила ее Тальина.

Поведя бровями, она приподняла руку и увидела на своей ладони такой же светящийся иероглиф. Девушка ей любезно улыбнулась и дополнила таблицу. Из автомата слева от стойки на специальную подставку выпало пять жетонов с номерами.

– Что это такое? – Маша глядела на свою руку так, будто та была чужой. – Раньше этого не было.

Луисцар положил в нее один жетон и сказал:

– Сила расы палал – их волосы. Твои излечились, и твое тело и разум начали возвращать тебе то, что ты утратила и забыла. Например, этот генный знак. – Он перевел взгляд на фиолетовую девушку: – Назначьте нам слушание по вопросу находки Мариэль, хранительницы расы палал.

– Хорошо, – улыбнулась та.

Отойдя от ресепшена, все направились вглубь коридора. Флиомы, приложив свои жетоны к сенсорам на стенах, скрылись за дверями выделенных им комнат, а Луисцар и Тальина остановились перед номером Маши.

– Я буду в соседних апартаментах, – оповестил ее император. – Если понадоблюсь, только позови, – и снова не улыбнувшись, ушел.

Тальина глазами указала на сенсор, и Маша приложила к нему свой жетон. Дверь задвинулась в стену, и они вошли в просторную комнату с широкой кроватью под балдахином, мягкими коврами, зеркалами, диванами и семисвечниками.

– Тут не так просторно и удобно, как в нашем дворце, но поверь, это ненадолго. Слушание назначат на ближайшие часы. Потом мы вернемся домой. Если, конечно, ты согласишься отправиться к нам. – Тальина приблизилась к смежной двери. – Здесь ты можешь помыться, а здесь, – она пальцем провела по зеркальной дверце шкафа-купе, и на поверхности появились электронные строчки, – выбрать одежду по своему вкусу и размеру. К сожалению, пока Совет не решит, что делать с тобой, нам всем – и нашедшим тебя агентам, и правителям Опретауна, – нужно быть в Ордене.

– Вы императрица Опретауна? – поинтересовалась Маша, отведя взгляд от своей ладони.

– Пока мой сын не женится. Надеюсь, скоро это изменится, – Тальина улыбнулась. И от этой улыбки у Маши снова пробежал холодок по спине.

– Вы такие важные персоны, а администраторша отеля вас не узнала? Не обратилась на «ваше величество», или как у вас там принято?

– Для Ордена мы – подчиненные. Нас тысячи, невозможно запомнить всех. Так что здесь нам приходится снимать корону и следовать условиям руководства.

Маша задумчиво поджала губы, пытаясь поймать следующий вопрос из тех, что вертелись в ее голове.

– А зачем Луисцар взял с собой оружие?

– Междумирье – самое надежное и безопасное место во Вселенной. Но Луисцар всегда начеку. Аглы, – добавила Тальина, очередной раз сказав это то ли с отвращением, то ли с лютой ненавистью. – Пока достаточно. Отдохни. До встречи, Мариэль.

– До встречи, – Маша натянуто улыбнулась в ответ, проводила Тальину почти дружелюбным взглядом и, подойдя к зеркалу, вздрогнула.

В отражении она увидела взлохмаченные волосы, грязную и помятую одежду, размазанную под глазами тушь.

«Твою мать!» – в ужасе подумала она, теперь поняв, почему Луисцар так таращился на нее. Если они – жених и невеста, как он сказал, то Маша побоялась представить себе, что творилось в его голове. Тридцать лет Орден искал принцессу, а нашел чучело!

Сдергивая с себя пиджак, юбку, блузку, разодранные чулки и липкое от пота белье, Маша мысленно ругала себя, вспоминая обнаженного Луисцара: «Предстали друг перед другом во всей красе! Хорошо, что в номере нет окон, а то пролетающие мимо птицы, увидев меня, поумирали бы от сердечного приступа!»

Открыв дверь в ванную комнату, Маша обвела ее изучающим взглядом. В самом центре в углублении располагалась круглая ванна с золотым ободом, а на стенах – зеркала с электронными таблицами. Под зеркалами – узорчатая плитка. Маша дошла до одного из зеркал, поводила по нему пальцем, выбрала «Рукомойник», и тот выдвинулся из стены. Хмыкнув, она по достоинству оценила местный сервис и повернулась к ванне. Возле той тоже имелась встроенная панель, где Маша выбрала джакузи, настроила температуру желаемой воды и запах пены для купания. Меньше, чем через минуту, емкость наполнилась, вода забурлила. Маша опустилась в нее и от нахлынувшего расслабления издала протяжный стон. Для полного счастья не хватало только снять надоевшие браслеты и Луисцара, желательно в том виде, в котором он встретил ее в своем замке. Закрыв глаза, она улыбнулась и растворилась в мечтах. Нелегкая судьба научила ее не паниковать и вести себя достойно в любой ситуации. Пусть в грязном костюме, с растекшимся мейкапом и взъерошенными волосами она смотрелась комично, зато не растеряла достоинство. Истерика лишь усугубила бы ее незавидное положение. Хотя почему незавидное? Стать невестой настоящего императора круче, чем потискать кубики на животе стриптизера с девичника.

Вспомнив намеченный девичник, подругу, работу, шефа, ипотеку, Маша будто окунулась в ледяную прорубь. Открыв глаза, она помотала головой и спросила себя, какого черта она тут делает? Сказки для девочек. А Маше уже тридцать! Находясь где-то между сном и явью, она вымылась и вышла из ванны. Ни полотенца, ни халата не обнаружилось, зато у самого порога ее обдуло невидимым теплым потоком, и тело и волосы моментально обсохли.

Маша вышла из ванной. Ее грязные вещи исчезли. Похоже, персонал постарался. Подумав, что она все равно больше это бы не надела, Маша подошла к зеркальной дверце шкафа. Теперь отражение ее радовало. Даже очень! Чистое лицо, изящные, пусть и разноцветные локоны, вьющиеся за спиной. У Маши были большие темно-зеленые глаза в окружении длинных пушистых ресниц, аккуратный носик, высокие скулы, пухлые губки, часто называемые бантиком. Да и фигурой Вселенная ее не обделила. Длинная шея, прямая осанка, ровные ноги, тонкая талия при сочных бедрах и идеального для ее комплекции второго размера груди. Иногда Маша в шутку говорила, что если на ней никто не женится, то она женится на себе сама. Хихикнув от этих мыслей, она потянулась к панели, чтобы выбрать одежду, но в этот момент в ее глазах потемнело от мощного хлопка, похожего на выстрел у самого уха. Острая боль пронзила ее голову, и, зажмурившись, Маша согнулась пополам. Заскулив от боли, она перестала чувствовать опору под ногами и начала падать. Миг. Минута. Час. День. Год. Бесконечность. Время словно остановилось. Остановился даже воздух. Но в какой-то момент Маша оказалась в крепких объятиях.

– Тише-тише, – зашептал ласковый голос Луисцара откуда-то издалека. – Я здесь. С тобой.

Маша открыла глаза, сфокусировала зрение на нависшем над ней лице Луисцара и, хрипло кашлянув, огляделась. Он сидел на полу посреди ее комнаты и, прижимая ее к своей груди, гладил по голове. Естественно, Маша была в чем мать родила. Сглотнув, она пошарила ослабшей рукой возле себя, ища, чем бы прикрыться, потом плюнула на бесполезные поиски и хлопнула ресницами:

– Что случилось?

– Это все браслеты.

Луисцар с беспокойством заглянул Маше в глаза, а потом дотянулся до одного ее запястья, нажал на черный камень, и браслет со щелчком раскрылся. Луисцар проделал тоже самое со вторым, и когда оба браслета оказались на полу, а Маша свободна, он подхватил ее на руки и переложил на кровать. Маша заметила, как он всеми силами старается не смотреть на ее обнаженное тело, но у него плохо получалось. Глаза то и дело блуждали по ее груди, животу и самому интимному месту.

Заботливо накрыв Машу тонким одеялом, Луисцар сел на край кровати и свесил голову. Он не был похож на неуверенного мальчишку. Маша чувствовала его внутреннюю силу и решимость. Однако что-то в ней обезоруживало его.

– Это память расы, – заговорил Луисцар, вновь посмотрев на Машу. – Сейчас, когда ты излечилась, твои чувства обострились. Браслеты стимулировали восстановление памяти, поэтому первая вспышка воспоминаний оказалась для тебя болезненной. Что ты вспомнила?

Маша напряглась, подтянула одеяло к самой шее и произнесла:

– Ничего. Меня как будто по голове чем-то огрели.

– Нахлынуло много и сразу, поэтому ты не разобралась. Если хочешь, мы можем снова надеть браслеты. С ними твоя память восстановится быстрее.

– Но болезненнее. Ты сам сказал, – напомнила Маша. – Нет. Не надо. Мне кажется, в мою память врезалось что-то страшное, что-то, что я не хочу вспоминать.

– Возможно, гибель вашего мира. Ты, как единственная хранительница памяти расы, пропустишь через себя всю их боль.

Маша приподнялась и, прижав подушку к изголовью кровати, села. Ей стало легче, и она уже могла трезво соображать.

– Мои родители погибли при пожаре. Отец сразу, а мама несколько суток мучилась в больнице, медленно умирая от ожогов. Мне об этом воспитательница детского дома рассказывала. – Маша потупила взгляд на розовые следы от браслетов на своих запястьях. – При ней не было документов. Никто не знал, кто она и откуда. В бреду она повторяла одно имя. Мари. Вот меня и назвали Мари. Мария. Маша. В детстве меня мучили странные сны. Иногда красивые, иногда кошмары. Сейчас я их даже не помню. Осталось лишь послевкусие. Горькое и сладкое.

– Живя в окружении слабой расы, ты тоже ослабла. Поэтому утратила свою индивидуальность, за исключением волос.

– Меня коротко стригли. Как мальчишек. Заставляли ходить в платке. Удочерять меня не хотели. Люди боятся необъяснимого. После выпуска из детского дома я пошла работать и поступила учиться заочно. Я толком ничему не научилась. Работа отнимала все время. Надо было платить за жилье, учебу, кушать и одеваться. Но диплом я все же получила. А потом сумела устроиться в хорошую фирму. Шеф помог оформить мне ипотеку и не обижал зарплатой. Я даже получила второе высшее, – Маша грустно улыбнулась, подумав о том, как еще полдня назад успех, признание и деньги были для нее превыше всего. – Я не глупая. Знаю, что сказки для дурочек. Но иногда на меня накатывала такая ожесточенная тоска, что мне казалось, будто рядом со мной все не настоящее, не мое, чужое. Будто я живу не своей жизнью, а где-то вдали меня что-то или кто-то ждет.

– Импринтинг, – вдруг произнес Луисцар.

– Что?

– Это запечатление. Оно крайне редко и является символом особенной пары. Последняя запечатленная пара стала родителями первого изменника.

– Первого агла?

– Да. Но запечатление не всегда несет вред. Например, основатели Междумирья тоже были запечатленными. – Луисцар взглянул на Машу с безмолвной мольбой приготовиться к новому откровению. – Ты хоть раз задавалась вопросом, почему до сих пор не нашла себе пару? Мы с тобой запечатлены. Твоя боль – моя боль. Почувствовав ее, я оказался здесь. Чем дальше мы друг от друга, тем слабее связь, но не чувства. Мы никогда не полюбим кого-то другого.

Для кого-то нечто подобное прозвучало бы как приговор. Маша же восприняла это как вызов. Она признала, что она та самая Мариэль. Слишком много совпадений. Признала, что ее участь неизбежна. Но ни за что не признает ущемления своих сердечных прав! Луисцар ей не просто нравился. Ее действительно неистово тянуло к нему. Он стал чуть ли не ее кислородом. Но ей хотелось узнать его получше. Да и потенциальная свекровь не особо симпатизировала.

– Вероятно, – прервал Луисцар нависшее молчание, – твоя мама спаслась с тобой, используя телепортационную капсулу. Ваш мир был выжжен дотла. Там она и получила ожоги. Странно, почему она не отправилась в Опретаун, а задала курс на Землю? Палал и опреты всегда дружили.

Позвонившая в дверь девушка с ресепшена вошла с позволения Луисцара и оповестила, что Совет готов встретить их через полчаса. Когда она снова ушла, Маша рассеянно спросила:

– Что будет на Совете?

Луисцар встал с кровати и, подойдя к зеркальной дверце шкафа, стал подбирать для Маши наряд.

– Члены Совета рассмотрят твое дело и предложат тебе приют в мирах, готовых принять тебя. Хотя, кажется, этот вопрос решен. Ты моя невеста. Твое место в Опретауне.

Дверца шкафа отъехала в сторону, и Луисцар достал из его недр искрящееся платье изумрудного цвета на бретелях и с прозрачным шлейфом.

– Мило, – улыбнулась Маша.

Он положил платье на кровать и скрестил руки на широкой груди.

– Я знаю, ты хочешь домой. Вот только Земля – не твой дом. Она была временным убежищем. Ты Мариэль. Совет это подтвердит, но задаст тебе один прямой вопрос: признаешь ли ты себя хранительницей памяти расы палал? Если ты ответишь «нет», тебя признают изменницей и отправят в Трейс. К аглам. Мари, я… не хочу снова тебя потерять.

Это признание прозвучало из уст Луисцара с такой нежностью, что у Маши защемило сердце. Он был искренен. От него исходила невероятная забота, теплом окутывающая Машу.

Луисцар переступил с ноги на ногу, борясь с желанием кинуться к кровати. Но все же сдержал порыв и, кивнув, сказал:

– Одевайся. Я подожду у лифта.

Он незамедлительно вышел, и Маша судорожно выдохнула. У нее мурашки бежали по телу от того, какой эффект оказывал на нее Луисцар. От него исходила не энергия, а необъяснимая маниакальность, бросающая Машу в жар.

Пару раз глубоко вздохнув, она четко для себя решила, что ни к каким аглам она не хочет и вряд ли захочет когда-либо. А раз так, значит, у нее остается только один выход: отказаться от прошлой жизни и провозгласить себя единственной выжившей из расы палал.

Глава 4. Совет

Платье, выбранное Луисцаром, идеально обвило фигуру Маши, подчеркнув ее стройность. Легкое, почти воздушное, но вовсе не кокетливое и игривое, а нежно-загадочное, превратившее ее в королеву-хищницу. Императору виднее, чем поразить членов Совета. Наверняка он руководствовался не только своим вкусом, но и познаниями темперамента Ордена. В Маше должны увидеть уверенную в себе наследницу целой расы, а не растерянного мышонка, попавшего в ловушку из-за кусочка лазаньи.

Маша подобрала к платью подходящие туфли на каблуке-шпильке, а волосы собрала в небрежную «ракушку» на затылке и заколола золотой шпилькой. Убедившись в отсутствии огрехов в своем внешнем виде, она вышла из комнаты. У лифта ее ждали все сопровождающие. Стон и Блин над чем-то смеялись, Тальина очередной раз одарила Машу показной улыбкой, а Луисцар, вертевший в руке бластер, на миг замер. Маша медленно плыла по коридору, оставляя за собой развевающийся от грациозной походки шелковый шлейф.

– Надеюсь, мы не опоздали, – улыбнулась она, подойдя ко всем.

– Я тоже надеюсь, – не преминула возможностью добавить ложку дегтя Тальина. Не зря Маша чувствовала в ней фальшь. Корыстную фальшь.

Флиомы первыми запрыгнули в лифт, за ними вошла Тальина, а Луисцар, все такой же молчаливый, проследил за тем, как входит Маша. Она заметила, что без матери он более сговорчив, и планировала позже выведать у кого-нибудь, что представляет собой Тальина.

Когда лифт доставил их в нужное место, они встретились с двумя крокодилообразными громилами в костюмах из жесткой ткани. Разевая зубастые пасти, они велели сдать оружие и указали на бластер Луисцара. Тот не желал расставаться с оружием и ответил:

– Я намерен использовать его исключительно во здравие.

Маша заулыбалась и прикусила губу, чтобы не засмеяться. У Луисцара было чувство юмора. Своеобразное, но было. Может, он и сам об этом не догадывался. Спорить с охраной было бесполезно. Бластер пришлось сдать, иначе Луисцара не пустили бы на слушание.

Зал заседаний за массивной дверью имел круглую форму. В центре на полу, похожем на лоскутное одеяло, пестрое, как ткань-шотландка, ромбами были обозначены места для виновников слушаний и разбирательств, а вдоль стен на высоте в человеческий рост круговая трибуна, заполненная двумя десятками представителей разных рас. Маша сочла невежественным разглядывать их, поэтому старалась вести себя непринужденно. Она, подобно остальным, встала в один из ромбов и дождалась, пока пчелиный рой Совета перестанет шушукаться и объявит начало рассмотрения дела о нашедшейся хранительнице памяти погибшей расы палал.

Члены Совета оказались пренеприятнейшими личностями, возомнившими себя вершителями судеб. И у них были причины надменно себя вести. Все-таки в их руках власть над всей Вселенной. Они допросили флиомов, и когда те подробно рассказали, как нашли Мариэль, члены Совета начали задавать провокационные вопросы, почему агенты разведывательной службы своевольничали, привезя ее в Опретаун? Почему не отправили ее в больницу землян? Почему не допустили мысли, что она может оказаться аглом? В общем, Стон и Блин пострадали за то, что нашли ту, которую Орден искал тридцать лет. Маше даже стало их жаль. Она периодически переглядывалась с Луисцаром, а он одним только взглядом давал ей понять, что все нормально. Маша вдруг поняла, что привычная ей бюрократия не столь плоха, как кажется на первый взгляд.

Как только флиомы получили выговор за злоупотребление должностными полномочиями и услышали, что в отношении этого инцидента будет назначен суд, где рассмотрят вопрос о снятии с них высшего допуска, Совет перешел к допросу Тальины.

– Вы – императрица Опретауна, стоявшая у власти во времена гибели расы палал. Согласно отчетам, палал и опреты состояли в тесных дружеских отношениях на протяжении семи столетий. Признаете ли вы, что это Мариэль?

Тальина взглянула на Машу с некой снисходительностью, больше похожей на жалость, и улыбнулась:

– У нее типичные для палал волосы и глаза. Восстановился генный знак на ладони. Я не исключаю вероятность его подделки. Но, да будет вам известно, принцесса Мариэль и единственный наследник престола Опретауна, мой сын Луисцар, – почему-то Тальина сделала акцент на «единственном наследнике», – запечатленная пара. Думаю, он почувствовал бы, если бы перед ним предстала самозванка.

Она не заикалась и не выбирала слова покрасивше, чтобы угодить Совету, как это делали флиомы. И больше ей не задали ни единого вопроса.

– Вы – нынешний император Опретауна, – обратились к Луисцару, – и да будет вам известно, – говоривший уколол Тальину взглядом, – единственный наследник трона не от рождения, а по стечению обстоятельств, признаете ли, что эта женщина – Мариэль, принцесса расы палал, ваша запечатленная Вселенной невеста?

Луисцар гордо поднял подбородок и отрезал:

– Признаю!

– У вас имеются сомнения?

– Нет!

– Обоснуйте свою уверенность, – потребовали от него.

Маша едва не хлопнула себя по лбу. Она была уверена, что от злости на Совет у нее покраснели волосы.

– Я считаю членов Совета самыми мудрыми и справедливыми судьями во всей Вселенной и не вижу причин подробно рассказывать, что значит быть с кем-то запечатленным. Многоуважаемый Орден знает это лучше меня. Можно обмануть зрение, слух, обоняние, но не сердце. Эта женщина прописана мне Вселенной, и наша связь – нить, объединившая души. Запечатленный никогда не признает самозванку своей парой.

«Вау!» – пронеслось в голове Маши, и она приковала к Луисцару обалделый взгляд. Ей по-разному признавались в любви. Конечно, все это было игрой. Особенно в постели. Мужчины нашептывали признания, чтобы приободрить ее, раскрыть и получить максимум удовольствия. С Луисцаром все было иначе. Он будто действительно ждал ее, искал, изнывал от тоски, а теперь не мог поверить в свое счастье, боялся оказаться обманутым и вновь потерять ее.

Члены Совета опять зажужжали роем. Посовещавшись, они обратились к Маше:

– Признаете ли вы себя Мариэль – спасенной принцессой Палалии, хранительницей памяти расы палал?

Она уставилась на выжидающие лица и сглотнула. Понесла шефу лазанью и попала на суд Междумирья, призывающий ее признать себя чуть ли не ответственной за целую вымершую расу. Вспомнив наказ Луисцара, она поглубже вдохнула и хрипло ответила:

– Ну да.

Ее ответ не удовлетворил Совет, поэтому откашлявшись, она заявила как можно четче:

– Да! Я Мариэль, принцесса Палалии, хранительница памяти расы палал.

– Как ваше тридцатилетнее пребывание среди недоразвитой расы отразилось на памяти расы? – спросили у нее.

– Я ничего не помню, – призналась Маша, – если вы об этом.

– Орден назначит вам уполномоченного сотрудника, который поможет восстановить память расы. На данный момент вам готовы дать приют шесть ближайших миров. У вас есть особые пожелания к выбору нового дома?

Маша взглянула на Луисцара.

– Я хотела бы отправиться в Опретаун.

Совет снова зашушукался. Прошло несколько долгих минут, прежде чем ей ответили:

– Мы согласны удовлетворить вашу просьбу. Вопрос о вашем брачном союзе с Луисцаром будет решен в ближайшее время. Вы получите письменное уведомление о принятом Советом решении. Надеемся, вы потрудитесь восстановить память как можно скорее и поставить точку в деле о расе палал.

Это было довольно жестоко. Создалось впечатление, что Ордену наплевать, сколько рас погибает во Вселенной и почему. Маше стало обидно за палал, и она не сдержалась:

– Извините меня, многоуважаемые вы! Речь идет о вымирании целого мира, а вам важно поскорее поставить штамп на последней странице книжки по истории?

– Мариэль, – услышала она шепот Луисцара.

– И почему вы должны принимать решение о нашей свадьбе? – не унималась она. – Может, я не хочу за него замуж! А может, выйду прямо сегодня!

Один из членов Совета встал и, рыкнув, громогласно заговорил:

– Мы не в силах воскресить палал! Но мы должны точно знать, что уничтожило Палалию, чтобы в дальнейшем предотвращать подобные трагедии в других мирах. Прошло тридцать лет. Палал давно оплаканы. Что касается вашего второго вопроса, то вам следовало задуматься о том, что запечатленные пары оказывают влияние на всю Вселенную, и мы не хотим допустить ошибку. Тем более рождением полукровок, склонных к измене! Уж об этом императрица Тальина и император Луисцар должны были вас осведомить! Будьте любезны, отрекитесь от навыков, привитых вам недоразвитой расой, если не желаете быть сосланной в Трейс! Заседание объявляется закрытым!

Не единственный наследник Опретауна…

Полукровки, склонные к измене…

Маша могла с уверенностью сказать, что все это связано со странным поведением Тальины и Луисцара. Они чего-то боялись, в чем-то сомневались. Но они единственные, кого Маша знала в этой неизведанной ею части Вселенной. Она понятия не имела, чем обернется завтрашний день, но этот хотела провести среди более-менее знакомых лиц. В любом случае, есть еще пять миров, готовых принять ее – хранительницу памяти целой расы, которая еще утром была секретаршей, окованной кандалами ипотеки.

Выйдя из зала, Маша возмущенно зашипела:

– Нет, вы слышали этих уродов!

Стон толкнул ее локтем в бедро и приложил палец к своим лягушачьи губам. Другого намека заткнуться ей не понадобилось.

– О чем они говорили? – спросила она, посмотрев на Луисцара, забирающего бластер у охраны. – Что такого важного вы скрыли от меня?

– Давай поговорим позже, – сказал он. – К тебе это не имеет никакого отношения.

– Если забыть, что она палал, – вмешалась Тальина.

– Мама! Она не предательница! Она моя невеста! Будь добра, смирись!

Дружелюбность Тальины будто рукой сняло. Теперь она жалила Машу взглядом и негласным посылом необъяснимой враждебности.

Флиомы активировали телепортационные капсулы, и Маша вновь вошла в одну с Луисцаром.

– Я не нравлюсь твоей матери, – произнесла она, посмотрев в лицо императора.

– Она тебе тоже, – Луисцар улыбнулся. Впервые!

Засмеявшись, Маша покивала.

– У тебя красивая улыбка.

– Ты вернулась. Есть повод, – ответил он. – Как ты смотришь на небольшой пир? Праздник, в честь твоего возвращения? Музыка, вино, развлечения?

– Хм… Как много гадских людишек ты пригласишь поглазеть на меня? – с игривой задумчивостью спросила Маша.

– Больше, чем хотелось бы. Но они не должны тебя волновать. Главное, что мы вместе.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что я пока не разделяю твоих чувств, – напомнила она как можно мягче, чтобы не обидеть Луисцара. – Мне нужно время, Луис. Можно я буду звать тебя Луис?

– Можно, – он снова улыбнулся. – Тебе все можно, Мари. Конечно, я дам тебе время. Нам придется познакомиться поближе.

«Мари, – с волшебным пленительным чувством мысленно повторила она. – Не Маша. Отныне – Мари. Мариэль! Хранительница памяти расы палал!»