Текст книги "Мариэль. Замок в ипотеку (СИ)"

Автор книги: Лея Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Глава 38. Расплата

Постепенно жизнь налаживалась. Орден пересматривал одно дело за другим. Кого-то оправдывали, других возвращали в Трейс, а третьи сами искали причину, чтобы вернуться.

Нэима, Тальину и Лейсандру осудили спустя две недели. Что делать с ними, решал Совет области зроу, куда их направили. Решения принимались под чутким контролем Вейца и Мари.

Нэим получил семнадцать лет ссылки с последующей смертной казнью. Совет отправил его на полевые работы в кандалах. Тальина получила пожизненную ссылку. Ее отправили в тюрьму, где она проведет остаток своей жизни в одиночной камере без права общения. Лейсандра получила четыре года ссылки. Ее направили на работу в качестве недостающей горничной в панисоне Вейца, где она так любила развлекаться с Нэимом.

На следующий день после ссылки Тальины Мари навестила ее. Тюрьма, где содержались злостные преступники, находилась далеко от населенных пунктов и была окружена глубоким рвом. Держа в руках рулончиком свернутые бумаги, которые Мари планировала использовать лишь в крайнем случае, она поцеловала Вейца, оставшегося в коридоре, и сказала:

– Я быстро.

– Может, мне пойти с тобой? – заволновался он.

– Нет, это лишнее.

Тюремщик отворил тяжелую металлическую дверь, и Мари вошла в тесную, сырую, темную камеру, пропахшую плесенью и мочой. В камере было одно узкое окошко под потолком, деревянная скамейка, застеленная двумя старыми шерстяными одеялами, и ведро для справления нужды. Тальина – лохматая, в мешковатом платье-балахоне и босиком, – подняла на Мари зареванное лицо с покрасневшими глазами и вспухшим носом.

– Позлорадствовать пришла? – рявкнула она.

– Узнать, как вы тут, – ответила Мари, не приближаясь.

– Чудесно!

– Могло быть хуже. Благодарите Шеймаса. Это он попросил отправить вас в тюрьму, а не на непосильный труд в поле на трейсовском пекле. Тот самый Шеймас, которого вы ненавидите.

Шеймас стал главной причиной визита Мари. Ей хотелось, чтобы Тальина знала, что тот самый мальчик, которого она презирала с самого его рождения, замолвил за нее словечко. Хотела увидеть раскаяние в ее глазах. То самое раскаяние, способное смягчить ее наказание. Несмотря на пережитое горе, Мари была готова позволить Тальине хотя бы ее редкие встречи с сыном. А так как зроу к ней прислушивались, они запросто пошли бы навстречу.

– Вы уничтожили нашу расу, а мы не испытываем к вам ничего, кроме жалости. Закончить жизнь в одиночестве в грязной камере, где вас ни разу не навестит даже родной сын… Врагу не пожелаешь.

– Главное – он не женился на тебе!

– Да, вы своего добились. Поздравляю! Теперь ваш сын тоже обречен на одиночество и пожизненные муки совести. Вы потрясающая мать!

Тальина скривилась и отвернулась.

– Я последняя, кого вы увидите в своей жизни, за исключением тюремщиков, – добавила Мари. – Может, вы желаете что-то сказать?

– Будь ты проклята!

Мари поняла, что сердце этой падшей женщины черно до предела. В нем не осталось ничего светлого. Мари не ждала от Тальины прощения в уничтожении Палалии, но надеялась хотя бы на ее сожаление о том, как несправедлива она была к Шеймасу. Но ждать было бесполезно.

– Что ж, тогда не буду вам докучать. – Мари швырнула ей бумаги. – Вы всегда считали, что власть в ваших руках. Это подтверждение того, что вы были лишь пешкой в чужой игре.

– Что это? – Тальина с отвращением покосилась на рассыпавшиеся листы у своих ног.

– Отчет с регистраторов телепортационных капсул Нэима и Лейсандры. Наслаждайтесь.

Мари постучала в дверь, и тюремщик отворил ее.

– Ну как все прошло? – кинулся к ней Вейц.

– Она не раскаялась, – ответила Мари.

– Ты дала ей шанс. Она сама его упустила.

– Я только что убила ее, Вейц. Мысль о том, что она была посмешищем в глазах тех, кому она доверяла, сведет ее с ума.

Едва Мари это сказала, как из камеры донесся протяжный вопль боли.

– Лишь бы ты не сошла с ума, – он поцеловал ее в лоб и, взяв за руку, повел вон из злосчастной тюрьмы.

На следующий день Мари в сопровождении Шеймаса прибыла на поле, где в кандалах трудился Нэим. На нем было такое же мешковатое платье-балахон, как у Тальины, ноги босые и голова побрита наголо. Мари попросила Шеймаса подождать ее на дороге, слезла с мотоцикла и, поцеловав мужа, поправила сумку за спиной. Вейц изначально был против идеи навестить Нэима. Он давно простил его и призывал к этому Мари. Ей удалось убедить мужа, что это будет их единственная и последняя встреча. Мари не собиралась тратить свою жизнь на Нэима. Но не могла отпустить его, не увидев еще раз. Ей хотелось посмотреть в глаза своему врагу, воочию увидеть, что он наказан за все свои злодеяния.

Приветствуя других рабочих, обрабатывающих тянущиеся стебли, Мари подошла к Нэиму на предельно безопасное расстояние. Он был на цепи, словно на поводке, а эта цепь присоединялась к тросу, протянутому через все поле. Его полные губы потрескались и покрылись корочкой. Поры лица забились полевой пылью. Под ногтями скопилась грязь. Перестав работать мотыгой, он выпрямился и исподлобья посмотрел на Мари.

– Что тебе надо? – процедил он сквозь зубы.

– Поверьте, не соскучилась. Пришла узнать, как вы тут.

– Замечательно! Зря я раньше избегал судимости.

– Перед нами стоял нелегкий выбор: отправить вас на поле или рубить лес. А там кавры. Они хоть и не едят гниль, но мало ли что им в голову взбредет. Сжалившись над вами, мы выбрали первое. Рада, что вас все устраивает. Я очень переживала.

– Надо было убить тебя в младенчестве, – прошипел Нэим.

– Надо было. Но вы этого не сделали, и я вам сердечно благодарна. Кстати, я вам тут обед принесла. Говорят, кормят вас неважно. – Мари вытащила из сумки судок и открыла крышку.

– Что это за смердящая дрянь?! – поморщился Нэим.

– Бычий член в собственном соку. Фирменное блюдо.

– Ешь сама. Я лучше буду есть землю.

Мари прикрыла судок и поставила его на землю.

– Сейчас вы это есть не будете. Но пройдет день, два, три, и вы проголодаетесь. К тому времени эта чашка будет кишеть червями, а другого вам не дадут. И вы будете жрать их, причмокивая и рыдая. Только представьте, как вы тут повеселитесь за эти семнадцать лет. Прощайте, Нэим. Счастливо оставаться.

Мари шагнула назад, развернулась и оставила Нэима думать над ее словами. Подойдя к мотоциклу, она села позади Шеймаса.

– Ему понравился шедевр моей кулинарии? – усмехнулся он, заводя мотоцикл.

– Когда-нибудь он начнет просить добавки, – засмеялась Мари и, обняв мужа, положила голову ему на спину. – Они получили по заслугам. Теперь я спокойна.

– Больше нет желания навещать их?

– Нет. Отныне им нет места в моей жизни.

В этот же вечер она прибыла в пансион Вейца, где планировала провести романтическую ночь с мужьями. Уточнив у администратора, заменили ли кровать в номере сорок два, Мари распорядилась, чтобы туда отправили новенькую горничную.

В комнате все было в точности так, как когда здесь встречались Нэим и Лейсандра. Только другая кровать. Мари провела ладонью по шелковому покрывалу и села. В дверь робко постучались.

– Входи, убогая! – ответила Мари.

В номер неуверенно вошла Лейсандра, в таком же мешковатом платье, как у Тальины и Нэима. Зло глядя на Мари, она заламывала пальцы и ждала приказа.

– Как тебе кровать?

– Нормальная, – буркнула она.

– Сегодня я буду на ней шалить. Ты же в курсе, что я замужем?

– Да. За Шеймасом и господином Вейцом.

– Как коварна жизнь, да, Лейс? Ты хотела научить меня заниматься горячим сексом, провести курс развитой опретки по поиску эрогенных зон на мужском теле. А на деле вышло, что у меня – неопытной лохушки – два мужа, а у тебя ни жениха, ни мужа, ни любовника.

– Чего желаете, госпожа? – кое-как вымолвила Лейсандра, стараясь не нарушать правила пребывания в Трейсе.

– Сначала я хотела, чтобы ты постояла над нами с опахалом, пока мы будем заниматься любовью. В целях экономии электроэнергии. Но потом мне стало так противно от мысли, что ты, – Мари передернула плечами, – будешь присутствовать в моей интимной жизни, пусть даже в качестве зрителя, что я передумала. Задерни шторы, включи кондиционер, наполни ванну с пеной и принеси вино и фрукты.

Пока Лейсандра молча выполняла распоряжения, Мари примеряла перед зеркалом белье, размышляя, какое бы выбрать. В конце концов, она решила, что белье ей совсем не нужно, и полностью разделась. Накинув на голое тело шелковый халатик, Мари приказала Лейсандре зажечь свечи. Пока та ходила по комнате, не пропуская ни одного фитиля, пришли Шеймас и Вейц.

– А вот и мои шалунишки, – заулыбалась Мари, встречая их объятиями и жаркими поцелуями.

Соскучившиеся по ней за день мужья были готовы искусать ее. Наслаждаясь их поцелуями и ласками, Мари медленно вела их к постели и косилась на Лейсандру, всеми силами сдерживающую свое любопытство.

– Ты долго еще? – спросила у нее Мари, когда мужья повалили ее на кровать и принялись снимать с себя рубашки.

– Я закончила, госпожа, – промямлила Лейсандра и поплелась к выходу.

– Эй, Лейс, – окликнул ее Шеймас, и она ненадолго замерла. – Чудное платьице. Тебе идет.

Захныкав, она выскочила из комнаты и захлопнула дверь.

– Что? – развел руками Шеймас, встретившись с хмурыми взглядами Мари и Вейца. – Это был комплимент.

Мари засмеялась и, потянув Шеймаса на себя, поцеловала его.

– Как же я вас люблю, – шептала она, вновь и вновь отдаваясь мужьям. – Больше жизни.

Глава 39. Вселенная

Мари обрела заслуженный покой. Впереди было много работы, но Орден не препятствовал процветанию Трейса. Уже началось строительство горного санатория. Флиомы разработали план открытия завода по производству собственной техники, и Шеймас получил предложение стать главным инженером. В поселке строили винодельню Тамани. А Вейц начал превращать свой пансион в отель.

Мари нечасто покидала стены замка. Она выезжала в город, если ее вызывали зроу или сопровождала Вейца по его просьбе. Иногда она объезжала поля с Шеймасом или ездила с ним в лес. Она училась отпускать обиды, чтобы они не выедали ее, не отнимали ни единого мгновенья ее жизни. Она любила всем сердцем и была любима в ответ.

Однажды проснувшись раньше мужей, Мари оделась и вышла в сад. Взяв ножницы, она занялась обрезкой разрастающихся кустов. Радуясь новому дню и улыбаясь первым солнечным лучам, мягко пригревающим ее кожу, она не заметила, как к ней подошла Гилья. В руках служанка держала поднос с двумя стаканами холодного сока.

– Не составите мне компанию, госпожа? – спросила она.

– Конечно, Гилья, – улыбнулась Мари.

Отложив ножницы, она ополоснула руки в небольшой бочке и вошла в куполообразную беседку. Сев напротив Гильи, Мари сделала глоток.

– М-м-м… Вкусно.

Гилья молча смотрела на нее, будто не решаясь начать разговор.

– Тебя что-то мучает? – поинтересовалась Мари.

– Прости меня, Мариэль, – вдруг произнесла та. – Я не знала, что будет так.

Мари слегка смутило, что Гилья обратилась к ней на «ты», и не понимала, о чем она говорит. А у той тем временем заслезились глаза.

– Мне пришла пора уйти. Я могла сделать это, не попрощавшись. Но мне очень хочется поговорить с тобой. Объясниться.

Мари напряглась. От нехорошего предчувствия ей даже дышать стало трудно.

– Покажись! – требовательно попросила она.

Гилья встала и, глубоко вздохнув, вмиг преобразилась. Перед Мари стояла высокая, стройная девушка с сияющими золотом волосами, в белоснежном платье в пол. Ее светлая кожа светилась в лучах солнца, а в ярко-синих глазах все еще стояли слезинки.

– Я та, кого ты ненавидишь, – произнесла она певчим голосом с далеким звоном сотен колокольчиков. – Я Вселенная.

Мари сделала еще глоток и сказала:

– Тогда могла бы прихватить что-нибудь покрепче сока.

– У тебя есть основания злиться на меня. Но я знаю тебя, ты хочешь поговорить.

– Садись, – Мари кивнула на скамейку. – Говори.

– Я любила палал. Они были одной из моих любимых рас. Я верила в их будущее, видя их безграничный потенциал. А потом появилась она. Тальина. Ее ненависть пугала меня. Я чувствовала ее злобу. С ней нужно было что-то решать.

– А ты не могла просто столкнуть ее со скалы? – проворчала Мари.

– Это негуманно. Создатели так не поступают. К тому же она одна из восьми хранителей памяти расы опретов. Я нашла выход в вашем с Луисцаром запечатлении.

– Называй вещи своими именами. Ты нашла не выход, а тупик. Потому что сделала только хуже.

– Да. Ненависть Тальины увеличилась. И произошло большое горе. На протяжении двадцати лет я предпринимала разные попытки разоблачить их.

– Заметно. Сидела в сторонке, горевала и наблюдала. Если это называется попытками, то я помазанница!

– Я не имею права вмешиваться в судьбы. Хватает того, что иногда я нарушаю их запечатлениями во спасение. Я подталкивала к этому императора Опретауна. Но он не решился лишить сыновей матери и мачехи в лице Тальины. Осмелился признаться Шеймасу, когда умирал. Я воодушевилась. Напрасно решила, что теперь все прояснится. А у Шеймаса не получилось. Снова провал.

– Ты говорила, что он напоминает тебе сына, – уточнила Мари.

– Так и есть. Мужчины палал. Каждый из них – мой сын, – ответила Вселенная. – Шеймас – единственный оставшийся в живых, пусть даже полукровка. Я чувствовала его боль и не могла ее терпеть. Тогда я спасла его и, приняв образ смертной, представилась Гильей. Зная, что доказательства вины Нэима важны не только ему, но и Вейцу, я свела их. И как только они подружились, я взялась за тебя. Свела тебя с человеком, который хранил накопители Нэима. Все шло в параллель. Шеймас и Вейц искали накопители, а они были у тебя. Ты же хотела посмотреть их, изучить! Много раз!

– Да, меня смущала информация на дискетах в двадцать первом веке. Но времени не было заниматься этим.

– А если бы ты взялась за них, то обнаружила бы, что среди дискет есть накопители. Если бы ты активировала хоть один из них, память расы к тебе сразу бы вернулась, и Орден засек бы тебя.

– Все вышло иначе. С Земли меня вытащила не ты, а Стон и Блин. Мы столько раз подвергались смертельной опасности…

– Тогда почему вы остались живы? – риторически спросила Вселенная, тем самым дав неозвученный ответ на этот вопрос.

Мари глотнула еще сока.

– Потому что Шеймас стреляет, а Вейца вылечил браслет. Тоже мне Вселенная, не могла вылечить!

– Гибрид – это не мое творение, а ваше. Я не знаю, как они устроены. Я не лгала. Но как ты думаешь, кто помог Вейцу продержаться? Кто питал его силами?

– Тебе лечиться надо, – фыркнула Мари. – Совсем крыша поехала.

Вселенная легко рассмеялась – так воздушно, беззаботно, будто прочитала веселый анекдот.

– Ты оказалась сильнее меня, Мариэль. Ты победила чары запечатления. Я горжусь тобой! Не зря я верила в палал.

– А Шеймас? Он запечатлен?

– Такой же настырный, как ты. Тоже победил. Искренне полюбил тебя.

– Ему, безусловно, ты о себе не скажешь! – усмехнулась Мари.

– Ты расскажешь, когда я уйду. Мариэль, я виновата перед тобой. Перед всей твоей расой. Ты вправе просить у меня все, что пожелаешь.

– Серьезно?

Вселенная утвердительно кивнула, и Мари задумалась. Покрутив пальцами наполовину опустошенный стакан, она заявила:

– Пообещай, что больше никогда никого не будешь запечатлять!

– Просишь за других? – На глазах Вселенной снова заблестели слезы. – Ты неисправима. Я обещаю. Больше никаких запечатлений, Мариэль.

Та засмеялась и перевела взгляда на сад.

– А ведь ты намекала. Между нами было столько задушевных разговоров. Я прислушивалась к тебе. Чувствовала что-то материнское. Это ты помогла мне разобраться в себе. Без тебя я могла упустить свое счастье. Ну почему ты такая? Я тебя люблю и ненавижу!

– Мне пора, Мариэль, – улыбнулась она, поднимаясь. – Шеймас и Вейц проснулись и идут сюда.

– Мы когда-нибудь увидимся?

– Я всегда рядом. Только позови.

– Всенепременно!

Вселенная стала медленно исчезать, становясь прозрачной.

– И Мариэль! Скажи Вейцу о ребенке!

– О каком ребенке? – удивилась та.

– Что меня особенно забавляет в тебе, так это то, что ты до сих пор не научилась отслеживать свой менструальный цикл! Будь счастлива, Мариэль! Это дитя унаследует память твоей расы…

Вселенная исчезла, и Мари уставилась в одну точку. Инстинктивно положив руку на свой живот, она выдохнула:

– Да ну нафиг!

До ее слуха донеслись голоса вышедших на улицу мужей.

– Говорю тебе, нормальная вода! – утверждал Шеймас.

– Она остыла за ночь, – спорил Вейц.

– Сейчас теплые ночи! – Шеймас помахал Мари и свернул в сторону бассейна.

Она натянуто улыбнулась ему и проследила за подошедшим к ней Вейцом. Он вошел в беседку и, наклонившись к Мари, поцеловал ее.

– Доброе утро, милая! Не спится?

– Угу, – промычала она, не убирая руку с живота.

– Чем занималась?

– Подстригала кусты, пила сок, разговаривала со Вселенной, узнала, что беременна.

– А это чей сок? – Вейц взял второй стакан и отхлебнул глоток. Вдруг замерев, он вернул стакан на стол и вытаращился на Мари. – Что ты сказала?

– У меня задержка. Причем давно, – вспомнила она.

Секунду Вейц не шевелился, а потом бросился к Мари и, подхватив ее на руки, закружил в вихре. Она засмеялась, обвивая его шею руками.

– Это точно?! – не веря, переспросил он, поставив ее на ноги.

– Думаю, да, – улыбнулась Мари, глядя, как искрятся его глаза.

– Саймус! – Вейц взял Мари за руку и повел к бассейну, где уже купался Шеймас.

– Не холодная она! – оповестил тот, вынырнув из воды. – Можете прыгать ко мне!

– У нас будет ребенок! – сказал Вейц.

От шока Шеймас едва не ушел на дно. Барахтаясь, он подплыл к поручням и, встав на ступеньку, тряхнул головой.

– А это как-то отразится на интимной стороне нашего брака? – поинтересовался он о самом главном для себя.

Мари хихикнула и двумя пальцами показала:

– Если только вот на столечко.

– Тогда все отлично! – улыбнулся он и снова прыгнул в бассейн, обрызгав Мари и Вейца.

Ахнув, Мари развела руки и задержала дыхание.

– Она холодная! – завопила она.

– Так накажите меня! – усмехнулся Шеймас, медленно проплывая мимо. – Кто смелый?

Мари и Вейц переглянулись. Не раздеваясь, они лишь разулись и дружно прыгнули в бассейн. Пока они выплывали на поверхность, Шеймас выбрался из воды и, собрав свои вещи, зашагал к замку.

– Ну держись, Саймус! – пригрозил ему Вейц, а Мари рассмеялась и, улегшись на спину, посмотрела в чистое, бездонное и безмятежное небо, в котором ей улыбалась сама Вселенная.

«Я прощаю тебя», – мысленно ответила ей Мари.

Эпилог

5 лет спустя

Сезон дождей выдался теплым, но ночи были прохладными. В камине тихонько потрескивали объятые жаром дрова. Из динамика приглушенно лилась плавная, убаюкивающая мелодия. Огоньки горящих свечей танцевали, создавая на стенах немое театральное представление теней. В ярко-голубых глазах Магоула – сына Мари и Вейца – искрилась бьющая толчками жизнь. Он был точной копией отца, за исключением волос, доставшихся ему от мамы.

– И что было дальше? – завороженно спросил он, с изумлением слушая сказку и даже затаивая дыхание на особо волнительных моментах.

Шеймас, сидя перед ним на ворсистом ковре, расстеленном у камина, глянул на Мари и Вейца. Те сидели на диване и умилялись таланту Шеймаса выразительно рассказывать сказки. Рядом с диваном стояла люлька, в которой Вейц тихонько покачивал мирно посапывающую Меланию – годовалую дочку Мари и Шеймаса.

– Потом, – продолжил Шеймас, взяв в руки выструганную из дерева игрушечную фигурку кавра, – вожак стаи напал на Полукровку.

– Ах! – глазки Магоула округлились. Он снова затаил дыхание.

– Но не успел непобедимый и свирепый кавр сделать прыжок, как из ниоткуда появился Гибрид, друг Полукровки! – Шеймас взял еще одну фигурку и сымитировал нападение. – Его словно послала сама Вселенная. Вдвоем Полукровка и Гибрид одолели вожака стаи, и с тех пор кавры стали их верными друзьями.

– А принцесса? – заинтересованно спросил Магоул. – Там была принцесса?

Шеймас опять взглянул на Мари и улыбнулся уголком губ.

– Да, позже в этой истории появится самая настоящая принцесса – красивая, сильная и смелая. Но об этом я расскажу тебе в следующий раз. Потому что пора спать. – Шеймас дотянулся до мальчика и чмокнул его в лобик.

– Ну, папа, – запросил тот. – Пожалуйста, еще немножечко.

Поднявшись с дивана, Мари дошла до камина и подняла сына на руки.

– Не капризничай, – улыбнулась она. – Ты же мужчина. Прояви терпение. Папа устал после работы. Уже поздно. А завтра ты узнаешь продолжение истории.

– А я узнаю завтра продолжение истории палал? – спросил он, ручками обвив шею Мари. – Сегодня я видел, как на их планете расцветали необычные цветы. В честь этого цветения палал устраивали народные гуляния. Они пели, танцевали, играли. Было так весело!

– Да, сыночек, – Мари погладила его по спинке, – когда-нибудь ты узнаешь всю историю палал. Всему свое время. – Мари уложила его в кроватку и, накрыв одеялом, поцеловала в щечку. – Спокойной ночи, мой герой.

Мари получила от Вселенной жизнь, о которой не могла даже мечтать. У нее было два замечательных любящих мужа, подрастающий сын, красавица дочь, собственный замок, друзья и всеобщее уважение. Она отпустила все обиды и стала абсолютно равнодушна к врагам.

Вскоре после рождения Магоула она написала прошение о разрешении Тальины на встречи хотя бы с родным сыном. Зроу отговаривали ее, но она настаивала. Материнство оказало на нее сильное влияние. Орден одобрил прошение, и Луисцару было позволено раз в месяц навещать мать.

Два года назад сильно заболел Нэим, и в качестве работника он уже не рассматривался. За то, что он опорочил честь своей расы, зроу хотели бросить его умирать на поле. Но снова вмешалась Мари. Она настояла на том, чтобы Нэима отправили в тюрьму, где теперь он дожидался окончания своей ссылки и смертной казни.

А полгода назад Трейс облетела новость, что император Опретауна Луисцар женился на своей давней подруге сердца Лейсандре. Как им удалось это провернуть, ведь Лейсандра имела за плечами судимость, Мари было неинтересно. Она вообще восприняла эту новость легче, чем рост цен на луковичные цветы.

Она научилась выбрасывать из жизни ненужное и посвящать себя только тем, кто этого достоин – мужьям, детям и друзьям.

Когда Магоул уснул, Мари села на диван между Шеймасом и Вейцом и заострила завороженный взгляд на пляшущих в камине языках. Шеймас, одной рукой поправляя балдахин над люлькой, а другой обняв Мари, произнес:

– Жизнь удивительно прекрасна.

Вейц, взяв Мари за руку и поднеся ее к губам, мягко поцеловал ее пальчики, и тихо засмеялся:

– А мы давно говорили, что пора бросать курить.

Мари хихикнула и, посмотрев сначала на Вейца, а потом на Шеймаса, сказала:

– Мальчики, только пообещайте не кричать. Детей разбудите. – Заметив на себе их заинтригованные взгляды, она набрала в грудь побольше воздуха и призналась: – Я беременна!

Конец.