Текст книги "Течению наперекор"

Автор книги: Лев Остерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)

Глава 16.«Хотели как лучше...»

Уважаемый читатель,

До сих пор я описывал ситуации и эпизоды только своей жизни, ограничиваясь короткими комментариями к ним. В этой последней главе я хочу высказать некоторые замечания и мысли, относящиеся к нашей общественной жизни.

Работа над рукописью «Римской истории в лицах», опубликованной в 98-м году, была фактически закончена в середине 94-го года. Естественно было не отрываться от нее вплоть до завершения. Между тем, политическая ситуация в стране, начиная с марта 85-го года, то есть с избрания Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС, начала изменяться с такой быстротой, полниться такими необыкновенными событиями, что у меня возникло неодолимое желание записать их «для потомства». Должен немедленно пояснить этот не слишком скромный тезис.

В начале 80-х годов мой друг Натан Эйдельман сказал мне: «Старик, ты должен вести дневник. И не просто личный, но описывающий жизнь нашего общества, как ты ее видишь и понимаешь. Для этого вовсе не надо быть политологом или экономистом. Подумай о трудностях будущего историка. В его распоряжении будут книги, газеты, документы нашего времени, исследования специалистов. Но не будет одного важного элемента истории – восприятия рядовым гражданином, хотя бы московским интеллигентом, современных ему событий. Ведь теперь никто не пишет подробных писем. Всем некогда – звонят по телефону! И очень мало кто ведет дневник».

Я послушался совета и начиная с 83-го года по сей день веду довольно подробный дневник «эпизодов» нашей политической жизни (а заодно и мытарств своего «литературного творчества»). Покончив с римлянами, я засел за этот дневник. Отобрал из него то, что показалось мне наиболее интересным. Кроме того, на случай, если что-нибудь важное было в свое время пропущено, внимательно просмотрел в Исторической библиотеке подписки газеты «Известия» (наша подписка) за десять лет и сделал выписки из нескольких, как мне показалось, умных и честных статей. По этим материалам написал небольшую книгу, которую назвал «Интеллигенция и Власть в России 1985-1996 гг.)». Она была издана в 2000-м году. Выбранный период соответствует времени некоего сотрудничества или хотя бы взаимопонимания между властью (Горбачев, Ельцин) и московской интеллигенцией. Взаимопонимание и сотрудничество оборвались в 96-м году, с началом чеченской войны.

Хотя во многих событиях этого бурного десятилетия: многотысячных митингах, избирательных кампаниях, ночных бдениях у Белого дома в дни ГКЧП я принимал непосредственное участие, повторять эту книгу здесь не имеет смысла. С другой стороны, за последние десять лет в моей личной жизни заслуживающих внимания эпизодов не случалось. Политикой я интересоваться перестал. В отличие от предыдущего, острого и потому в значительной степени открытого периода, политические баталии и интриги после 96-го года приняли закрытый характер. Гадать о том, что происходит «под ковром», мне неинтересно. Но весьма интересует сегодняшнее материальное и особенно моральное состояние нашего общества. Скажу сразу: это состояние мне не нравится. Далее станет ясно, почему. Был ли такой результат неизбежен? Было ли ошибочным все направление реформ в предшествующий период времени, или допущены отдельные, с моей точки зрения, серьезные просчеты? Ведь «хотели как лучше».

Попробую, как сумею, проанализировать события того «революционного» десятилетия, пользуясь материалами своей книги.

Первый Президент СССР

Итак, 11 марта 1985 года Михаил Сергеевич Горбачев стал Генеральным секретарем ЦК. Я буду писать только о делах внутренних. В истории международных отношений имя Горбачева навсегда связано с прекращением «холодной войны», разрядкой напряженности, снижением уровня ракетно-ядерного противостояния СССР и США, освобождением человечества от постоянного страха ожидания ядерной войны.

Гласность и свобода печати были в числе первых программных заявлений Горбачева. Практически с середины февраля 86-го года цензура перестала существовать. Боже мой! Какой поток хлынул на страницы журналов и газет! А какие книги появились в книжных магазинах! Ахматова, Гумилев, Мандельштам, Волошин, Набоков, Ремизов, Зайцев, Алданов... Новые книги недавних вынужденных эмигрантов: Солженицына, Аксенова, Бродского, Войновича, Максимова, Некрасова... Какое наслаждение было глотать все это!

Но куда важнее по своим последствиям была лавина разоблачительной литературы, относящейся к недавнему прошлому страны. Конечно, первое слово было сказано Хрущевым еще в 56-м году на XX съезде партии. Впрочем, даже в Москве его доклад опубликован не был. Читали на партийных собраниях. Одно время читки были прекращены, потом возобновились. Я убежден, что в сотнях тысяч небольших парторганизаций по всей стране доклад не читали. В лучшем случае выслушали короткое сообщение об ошибках, допущенных в борьбе с «врагами народа» то ли самим Сталиным, то ли НКВД. Что же касается всего населения СССР, то оно в массе своей сохраняло представление о «Великом вожде», «Мудром учителе» и Победителе фашистской Германии. В брежневские времена о злодеяниях Сталина писать и говорить было не принято.

А тут полилось такое!.. Воспоминания уцелевших политзаключенных о каторжном режиме содержания и работы в лагерях. Воспоминания бывших сотрудников НКВД, арестованных в свою очередь; о прямых указаниях «товарища Сталина» по расширению кампании борьбы с «изменниками Родины». О том, что перед войной Сталин ликвидировал три четверти высшего комсостава Красной Армии. До последней минуты, несмотря на сообщения наших зарубежных агентов, верил Гитлеру, с которым через Молотова и Риббентропа договорился о разделе Европы. Оказалось, что и все соратники Сталина – члены Политбюро, секретари ЦК, весь руководящий состав партии вплоть до секретарей райкомов – участвовали в отвратительной охоте на людей. Что органам НКВД из ЦК партии спускались нормы ежемесячного разоблачения «врагов народа».

Потом стало выясняться, что не только в оправдании репрессий и не только в сводках с фронтов Отечественной войны руководство страны обманывало свой народ. Обман царил и в промышленном, и в сельскохозяйственном производстве. Сталинские «пятилетки», выполнявшиеся в четыре года, на самом деле недовыполнялись и за пять лет. Повсюду царили приписки и манипуляции с дутыми цифрами отчетов. Эта всеохватывающая «липа» продолжалась при Хрущеве и Брежневе. Страна катастрофически отставала в общем техническом развитии. Успехи в освоении космоса, купленные колоссальной мобилизацией сил и средств, прикрывали это отставание. То же относилось к развитию ракетно-ядерных технологий. Хотя трудно было представить, какая из западных держав рискнула бы напасть на СССР и, в случае победы, взять на свое иждивение его бедствующее в массе своей население. Что же касается Китая, то он в ту пору был еще более отсталым технически, чем Советский Союз.

Нам, москвичам, все это было уже давно известно. Благодаря «самиздату» и радиопередачам западных радиостанций на русском языке. Мы были счастливы, что наконец правда о нашей жизни и недавней истории таким мощным потоком выходит наружу. Нам казалось, что начинается совершенно новая, честная и ясная эпоха. Наше техническое отставание и прочие трудности народ преодолеет благодаря единению с партией, доверию к ее руководству, которое нашло в себе мужество открыть людям глаза на преступления прошлого и «грехи» настоящего.

Мы жестоко ошиблись, не предугадав естественную реакцию подавляющего большинства своих сограждан. Материалы «самиздата» не выходили за пределы Москвы и Ленинграда. Западные радиостанции были недостаточно мощны, чтобы их можно было слушать вдалеке от западных границ Союза. Провинциалам приходилось довольствоваться радиотрансляциями из Москвы. Практически почти все население огромной страны ничего не знало о многолетнем обмане народа руководством партии и государства.

Теперь же, когда все эти разоблачения печатались в центральных газетах и журналах с многомиллионной подпиской, когда их перепечатывали местные газеты, добавляя и свои факты обмана граждан, словно гром с ясного неба обрушился на неподготовленных читателей и слушателей в городах и деревнях всего многонационального Союза.

Представьте себе ветерана Отечественной войны. Сколько раз он поднимался в атаку по призыву: «За Родину, за Сталина!». Или рабочего, который много лет честно трудился на своем заводе, а теперь узнает о том, что его продукция безнадежно устарела, а может быть, и вовсе не нужна – пылится где-то на складе. Что премия, полученная им за перевыполнение плана, возникла благодаря «умелым маневрам» директора и главного бухгалтера. А каково колхознику узнать о том, что унесший тысячи жизней голод на Украине в 33-м году был создан искусственно путем конфискации всего посевного материала! Только для того, чтобы обуздать «слишком самостоятельных» украинских крестьян.

Такого рода ситуаций можно представить себе великое множество. Результат их для людей, к тому неподготовленных мог быть только один: обида, горькое разочарование и утрата доверия к любому начальству – от председателя колхоза до генерального секретаря партии. «Нас дурачили столько лет! Будут дурачить и дальше!..»

Даже самое лучшее лекарство, если дозировка его слишком велика, может нанести вред больному. Разоблачение практики массовых обманов и преступлений руководителей всех рангов следовало вести постепенно, не допуская психологического шока. Недаром Сахаров еще в 70-м году писал в письме руководителям государства: «Демократия должна быть постепенной, чтобы избежать возможных осложнений и взрывов».

Я думаю, Горбачеву следовало бы собрать руководителей всех СМИ и просить их разумно сочетать разоблачительную информацию с примерами деятельности, заслуживающей уважения. Была ведь и такая. Он этого не сделал. Как партийный руководитель большого масштаба, он давно привык мыслить другими категориями. А жаль! Недоверие к властям сохраняется в умах массы его сограждан до сих пор. Передается молодежи. Между тем, в открытой печати стали появляться весьма критические замечания и о текущем состоянии дел в партии. 13 февраля 86-го года в «Правде» под заголовком «Очищение» была опубликована подборка из двух десятков острокритическим писем, подписанных рабочими. Для иллюстрации приведу отрывки из двух писем:

«У меня сложилось мнение, – продолжает мысль рабочий щекинского комбината «Азот» В. Иванов, – что между ЦК и рабочим классом все еще колышется малоподвижный, инертный и вязкий «партийно-административный слой», которому не очень-то хочется радикальных перемен. Иные только партбилеты носят, а коммунистами давно перестали быть. От партии они ждут лишь привилегий...»

Другое письмо, Н. Николаева из Казани:

«...Рассуждая о социальной справедливости, нельзя закрывать глаза на то, что партийные, советские, профсоюзные, хозяйственные и даже комсомольские руководители подчас объективно углубляют социальное неравенство, пользуясь всякого рода спецбуфетами, спецмагазинами, спецбольницами и т. п. Да, у нас социализм и каждый должен получать по труду. Пусть будет так, без уравниловки: руководитель имеет более высокую зарплату в деньгах. Но в остальном привилегий быть не должно. Пусть начальник пойдет вместе со всеми в обыкновенный магазин и на общих основаниях постоит в очереди – может, тогда и очереди скорее ликвидируют. Только вряд ли пользователи особых благ откажутся от своих привилегий. Тут нужен закон и основательная чистка аппарата».

Члену Политбюро товарищу Лигачеву эти письма очень не понравились. В своем выступлении на XXVII съезде партии в марте того же года, он назвал эту публикацию «срывом» в редакции «Правды».

В кампании текущих разоблачений, на мой взгляд, была сделана еще одна очень серьезная ошибка. Она на совести журналистов и редакторов СМИ. Не знаю уж, с чьей «легкой руки», но с прискорбным постоянством во всех статьях, критикующих работу управленческих аппаратов министерств, ведомств и предприятий (главным образом в связи с коррупцией), сотрудников этих аппаратов стали называть не иначе как «чиновниками» и «бюрократами». Слово «чиновник» до революции имело нормальный, прямой смысл, поскольку всем государственным служащим присваивался определенный «чин» в соответствии с квалификацией и опытом работы или за особые заслуги. В советское время, несмотря на отмену чинов, слово «чиновник» из языка не исчезло, но приобрело иной, определенно бранный смысл. Слово «бюрократ» было бранным и в царское время. Таким и осталось. В результате огромное число людей, от занимающих весьма ответственные посты начальников главков и управлений в министерствах до рядовых делопроизводителей жилуправлений, независимо от их заслуг или провинностей, были постоянно оскорбляемы наименованием «чиновники», а нередко без всяких на то оснований, ругательством – «бюрократы». Однако в наш технический век работники сферы управления (назову их «управленцами») играют очень важную, нередко решающую роль в обеспечении эффективной работы не только каждого предприятия, но и всего государства. Причем эта роль требует не только высокой квалификации, но главное – инициативы, желания наилучшим образом выполнять свою работу. И это на всех уровнях иерархической по самому своему смыслу системы управления.

Теперь представьте себе обиженного «чиновника и бюрократа». Будет он проявлять инициативу? Будет у него желание наилучшим образом выполнять свою работу? Наверное, нет! Хорошо еще, если он «с обиды» не притормозит эту работу. Так просто «затерять» какую-нибудь бумажку, не положить другую в папку начальнику на подпись, «ошибиться» адресом и т. д.

По большому счету дело обстоит еще уже. Сотрудники, названные бюрократами в эпоху кардинальных реформ, чувствуют себя весьма неуверенно. В любой момент может случиться сокращение штата, какое-нибудь слияние или даже ликвидация управляющего учреждения. В связи с этим – увольнение. Естественно искать защиту в объединении. Возникает круговая порука. Сознательно и согласованно (особенно в среднем звене управления) дела запутываются и усложняются так, чтобы «высокое» начальство пришло к убеждению в незаменимости имеющегося штата или даже необходимости его расширения. Разобраться по существу начальству лень. Да и оно обижено наименованием «чиновник», пусть даже «высокопоставленный чиновник». Проще направить «очень высокому начальству» докладную записку с предложением отложить намеченные изменения до того момента, когда прояснится сложившаяся обстановка (а она не прояснится никогда). Так или сотней других способов тормозится, увязает, словно в болоте, одобренная на «наивысшем уровне» реформа...

Нельзя ли ликвидировать всю эту лестницу управления, раз она не управляет, а только тормозит необходимые усовершенствования производства? Быть может, после года тщетных призывов к ускорению и модернизации производства Горбачеву пришла в голову эта идея и подтолкнула к проведению первой серьезной экономической реформы. Суть ее заключалась в создании своего рода капиталистической системы, где отсутствует государственное планирование в промышленности (избавимся от чиновников Госплана), государственное обеспечение производства (ликвидируем Госснаб). Все это будет обеспечивать и регулировать свободный рынок (которого пока нет!). Ликвидируем и промышленные министерства. Конечно, у каждого производства должен быть хороший «хозяин» – директор. Специалист и дельный администратор. Его выберут сами рабочие из числа инженеров своего завода (как в революцию: «Земля – крестьянам, фабрики – рабочим!»).

Уже на первом совещании политработников в июне 85-го года Горбачев высказывает эту свою идею. Предприятия должны перейти на полный хозрасчет. Сами зарабатывать средства для повышения технического уровня производства и качества продукции. Вплоть до организации рынка эту продукцию будет покупать и продавать потребителям государство. Но вся прибыль пусть остается у предприятия, и оно само ею распоряжается. А директора пусть выбирают рабочие или их представители.

То же самое Горбачев повторил в докладе на открывшемся 26 февраля 86-го года XXVII съезде КПСС. Эти идеи были заложены в «Закон СССР о государственном предприятии», принятый Верховным Советом СССР 30 июня 87-го года. Документ занимает 36 страниц в «Ведомостях ВС СССР». Приведу (с сокращением) лишь два параграфа из него.

§ 3 статья 6-я – Управление предприятием.

«Руководитель предприятия избирается общим собранием (конференцией) трудового коллектива тайным или открытым (по усмотрению собрания) голосованием сроком на 5 лет и утверждается вышестоящим органом. Если кандидатура, избранная трудовым коллективом, не утверждена вышестоящим органом, проводятся новые выборы. При этом вышестоящий орган обязан объяснить трудовому коллективу причины отказа в утверждении результатов выборов.

Руководитель предприятия может досрочно освобождаться от должности вышестоящим органом на основании решения собрания (конференции) трудового коллектива или по его уполномочию – совета трудового коллектива».

§ 5 статья 14-я – Труд и заработная плата.

«Предприятие обязано использовать оплату труда как важнейшее средство стимулирования роста его производительности... Оно обеспечивает введение новых тарифных ставок и должностных окладов за счет средств, заработанных трудовым коллективом.

Предприятие имеет право определять формы и системы оплаты труда работников, не допуская уравнительности, определять рабочие места, на которых оплата производится по повышенным тарифным ставка... вводить доплаты за совмещение профессий... без ограничения размеров этих доплат. Устанавливать должностные оклады руководителям подразделений, специалистам и служащим без соблюдения средних окладов по штатному расписанию и без учета их численности. Определять направления использования фонда материального поощрения».

По-видимому, Горбачев плохо представлял себе интересы и психологию современного рабочего класса СССР. Выходец из сельскохозяйственного Ставрополья, он о промышленных рабочих, наверное, имел «классическое» представление как о передовом, сознательном, революционном классе. Потому и полагал, что сами рабочие будут заботиться о производительности труда, модернизации своего предприятия и качестве продукции. Это было заблуждением! Подавляющее большинство «работяг» интересовалось только заработком. Бывали в прошлом моменты и ситуации трудового энтузиазма. К примеру, на строительстве московского метрополитена. Но во времена брежневского застоя рабочий класс стал политически индифферентным. Его интересовала только возможность получить побольше денег за свой труд, не меняя его интенсивности и качества. Стала популярной поговорка: «Как нам платят, так мы и работаем».

Поэтому реализация закона пошла не так, как ожидал его автор. Директором избирали не специалиста, намеренного модернизировать производство, а того, кто обещал повысить зарплату. «Вышестоящий орган» утверждал такой выбор, иначе его представителю пришлось бы объяснять рабочим, почему он возражает против повышения зарплаты.

Конечно, не все рабочие в любом коллективе были так «по-жлобски» настроены. Но их было большинство, а вопрос решался голосованием. Новоизбранный директор, памятуя о возможности досрочного освобождения от должности, свои обещания выполнял. Тарифные ставки и оклады резко повышались. (Зарплата директора нередко назначалась очень высокой. Никто не возражал. Ведь теперь сама возможность работы зависела от его личных связей с поставщиками исходных материалов, комплектующих деталей и прочего. Никто «наверху» об этом больше не заботился.) На все эти увеличения окладов, тарифов и премии расходовалась вся чистая прибыль от продажи продукции государству или партнеру по хоздоговору. Вся прибыль поначалу оказывалась на банковском счете предприятия, то есть в «безналичной форме». Теперь, когда всевозможные доплаты устанавливались «без ограничения размеров», как это сказано в Законе, банк, очевидно, обязан был по требованию дирекции выплачивать наличными все, что имелось на текущем счету предприятия. Особенно премиальные! Один мой знакомый в ту пору говорил, что он и многие другие на его заводе в течение года получили десять раз премию в размере месячного оклада.

Вообще, с превращением безналичных денег в наличные происходили странные вещи. Помню часто публиковавшиеся в «Известиях» объявления с предложением «обналичить» любую сумму безналичных денег. Вскоре после выхода Закона о предприятии у населения появилось очень много денег. Началось «бегство от денег». Скупали все, что возможно. В ювелирные магазины стояли очереди на улице. Продукты длительного хранения закупались в таких количествах, что Жванецкий в одной из своих сатир говорил: «Вся проблема в том, выдержат ли балконы». Пустели полки магазинов, и взлетали ввысь цены. Произошел резкий скачок инфляции, а роста производительности труда и качества продукции не произошло. Казалось бы, должны были увеличиться вклады граждан в сбербанках. Этого не случилось по причине недоверия к властям, о котором я писал в начале этой главы.

Стало ясно, что трудовой коллектив не может быть рачительным хозяином. Надо было создавать такую систему, при которой предприятие стало бы собственностью одного человека или небольшой группы людей, заинтересованных в его успехе и доходности. Появилось понятие «собственник предприятия», зазвучало слово «приватизация».

В начале июня 90-го года ВС СССР за подписью Горбачева (он только что был избран Президентом) опубликовал новый закон, названный просто «Закон СССР о предприятиях в СССР». Слово «государственный» исчезло. В нем сказано: «Предприятие может быть основано на собственности граждан (индивидуальное или семейное предприятие), на коллективной собственности: производственный кооператив, предприятие, созданное в форме акционерного и иного хозяйственного общества или товарищества, а также на государственной собственности – государственное предприятие... Могут быть и иностранные юридические лица и граждане».

Далее записано, что хозяином-распорядителем предприятия является не его собственник и не трудовой коллектив, а оба они на равных основаниях, в виде совета или правления. В этом переходный характер нового закона. Для сравнения процитирую из него только две статьи:

Статья 19 – Руководитель предприятия.

«При найме руководителя предприятия с ним заключается контракт, в котором определены права, обязанности и ответственность руководителя, условия его материального обеспечения и освобождения от должности».

Статья 21 – Прибыль предприятия.

«Прибыль, остающаяся после уплаты налогов и других платежей в бюджет (чистая прибыль), поступает в распоряжение предприятия. Оно самостоятельно определяет направление использования чистой прибыли. Государственное воздействие на выбор направления использования чистой прибыли осуществляется через налоги, налоговые льготы, а также экономические санкции. Часть чистой прибыли передается в собственность трудового коллектива. Размер этой прибыли и порядок ее распределения определяется Советом (правлением) предприятия...»

Здесь еще не фигурируют акции. Но все-таки будущий единоличный или коллективный собственник предприятия должен выкупить его у государства. Значит, должны появиться очень богатые граждане. Оставим в стороне «теневиков» и прочих подпольных миллионеров – им опасно засвечиваться. Должны появиться легальные капиталисты. Они скоро появятся благодаря созданной в апреле того же 90-го года первой товарно-сырьевой бирже. Но пока надо найти другой способ отыскания хотя бы временного собственника предприятия. (До ваучерной приватизации остается еще два года.) Значит – аренда!

В ноябре 89-го года ВС СССР утвердил «Основы законодательства Союза ССР и союзных республик об аренде». Вот четыре интересные для нас его статьи:

Ст. 3. Сфера и объект аренды.

«Земля, природные ресурсы, предприятия, здания, оборудование и прочее».

Ст. 5. Арендаторы.

«Советские юридические лица и граждане СССР, а также иностранные арендаторы. Они могут образовывать союзы, концерны и другие объединения».

Ст. 7. Договор аренды.

«§ 4. Стоимость арендованного имущества определяется в договоре с учетом фактического износа этого имущества на момент сдачи в аренду».

Ст. 10. Выкуп арендованного имущества.

«Арендатор может полностью или частично выкупить арендованное имущество. Условия и сроки выкупа определяются договором об аренде».

Вот эти-то «Основы» и открыли широкие возможности того, что в народе потом окрестили метким словечком «прихватизация».

Дело обычно происходило следующим образом. Какой-нибудь замминистра или начальник главка промышленного министерства вступает в сговор с неким, не то что богатым, но состоятельным человеком, который будет поначалу вносить арендную плату. Небольшую, поскольку договор об аренде заключается на много лет. Он же, этот состоятельный компаньон, оплатит будущий выкуп предприятия. Роль высокопоставленного начальника состоит в том, чтобы цена выкупа была весьма мала. Такую возможность открывает «учет фактического износа». Его оспорить может только директор предприятия, визирующий договор аренды. Но он понимает, что имеет дело с человеком из номенклатуры высшего уровня. Даже если министерство будет ликвидировано, ему предложат другую руководящую должность, скорее всего в этой же отрасли промышленности. С ним ссориться опасно. Поэтому предложенную, явно заниженную оценку имущества директор оспаривать не станет. Кроме того, он надеется остаться директором и при новых хозяевах. Его содействие не будет забыто.

От имени государства договор об аренде подпишет другой замминистра или начальник хозуправления. Они, конечно, знают, кто стоит за договором, даже если в качестве арендатора выступает рядовой гражданин. Вспомним круговую поруку обиженных «чиновников-бюрократов»...

Если задешево купленное предприятие перспективно, то до тех пор, пока существует министерство, а потом с другого руководящего поста ему будут оказывать всевозможную поддержку. Прибыль новые собственники будут делить согласно уговору. Если же предприятие неперспективно, они могут его продать целиком – по реальной цене, которую прикроют «коммерческой тайной». Либо распродать по частям: станки, оборудование, здание, запасы исходных материалов – все отдельно.

Рабочие останутся «на улице».