Текст книги "Течению наперекор"

Автор книги: Лев Остерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)

14 декабря 1984 года (из дневника)

«Полагаю, что, прочитав более трех тысяч страниц из сочинений и свидетельств древних авторов, сделав из них подробные выписки, я располагаю материалом, в котором главное из греческой истории уже содержится. И этого главного не знают миллионы людей, вскользь коснувшихся античной истории в школе. А ей-богу, им было бы интересно и полезно (как мне) это узнать. А можно ли осмыслить исторические факты, не будучи профессиональным историком?.. Но ведь в этом есть и свое преимущество. Эти миллионы людей не историки, а инженеры, служащие, рабочие, учащаяся молодежь. Историк не может увидеть Историю их непрофессиональными глазами. А я могу! И могу пересказать, отобрав то, что нам, простым смертным, важно увидеть и по-своему понять.

Разве не полезно было бы рядовому интеллигенту из книжки в 250-300 страниц, живо и интересно написанной (предположим, что это удалось) узнать то, что сейчас знаю я о Перикле, Фемистокле, Аристиде, Алкивиаде? О Фидии, Сократе и Платоне? О переменчивом нраве Народного собрания? О демагогах? О сицилийской катастрофе? О казни стратегов после сражения у Аргинусских островов? О резне демократов и олигархов на Керкире? Заодно об обычаях, одежде, быте, верованиях греков той поры? О мистериях, театре, суде, сикофантах? О тирании 30-ти и падении Афин? Услышать живую речь Лисия и Демосфена?

Мне было очень интересно. Но для этого пришлось продираться через бесчисленные описания военных действий у древних историков, через философские воспарения Платона и многое другое...

Очистить идеалы красоты, справедливости и достоинства раннего периода греческой истории. Показать их трагическое ниспровержение под напором эгоизма, стяжательства и паразитической психологии позднего периода. Подумать о причинах. Получить пищу для размышлений. А какие фигуры, какие мерки, какие аналогии! Недаром же столько образованных людей в еще недавнем прошлом воспитывались на этих примерах, мерили свои поступки этими мерками.

И вот с ростом всеобщей образованности (полуобразованности!) все это утрачивается, становится достоянием только историков, углубленных порой в уточнение какой-то даты или малозначащего события.

Главное в наследии древних греков, как мне кажется, доступно нам, гражданам XXI века. Люди тянутся к Истории, к тому, чтобы узнать как все было раньше. Но по правде! Недаром таким успехом пользовались лекции и книги Эйдельмана. Нам надо знать историческую правду для того, чтобы понять, осмыслить, как мы живем теперь. Что нас ждет, на что можно надеяться, во что верить? Это злая неправда, будто бы «История ничему не учит». Очень многому может научить того, кто вдумается, всмотрится в прошлое, даже давно прошедшее. Беда в том, что «Историю никто всерьез не учит!» Вот верная фраза. А ведь История – это зеркало, в которое смотрится современность».

29 января 1985 года (из дневника)

«На прошлой неделе был у Натана Эйдельмана. Представил на его суд мои планы по Греции. Чтобы не выглядеть «чайником», захватил с собой книжки по «Методам исследования», рассказал, как собирал и обрабатывал материал для них. Потом показал свои конспекты по Греции (уже более 600 страниц). Он их внимательно просматривал и похвалил. Наконец, рассказал ему свой замысел: изложить взгляд на эпоху древних Афин глазами советского интеллигента 80-х годов. На их опыт общественного устройства с позиции осмысления нашего времени. В сочетании с описанием самой эпохи в плане чисто познавательном. Натан высказал опасение – не утону ли я в исторических подробностях. Но в целом одобрил и благословил, как мне кажется, вполне искренне, не из вежливости. Это меня очень ободрило».

С середины февраля 85-го года начал набрасывать первый черновой вариант книги. Сначала реформы Солона и становление демократии. Затем ее развитие в реформах Клисфена. Потом греко-персидские войны. В первой из них, в сентябре 480 года до н. э., афиняне в одиночку, несмотря на огромное численное преимущество противника, разгромили персов в знаменитом Марафонском сражении. Это была победа демократии! Афинский стратег Мильтиад принял очень рискованный план сражения. Он разбил свое войско на три части. Ослабив центр, Мильтиад приказал сильным отрядам на обоих флангах, скрытно за линией холмов двинуться вперед. В это же время центр афинян, упорно обороняясь, стал отступать, завлекая противника прочь от берега, где стояли корабли персов. В назначенный момент оба фланговых отряда одновременно вышли в тыл наступавшим и таким образом взяли их в кольцо. Никакой «мобильной» связи между тремя отрядами греков не было. Успех дела целиком зависел от дисциплины и согласованности их действий по времени. Эта согласованность опиралась на уверенность воинов каждого из отрядов, что два других точно в срок выполнят приказ командующего. Так оно и было. В этом проявились патриотизм и взаимное доверие афинян, сплоченных новым демократическим устройством своего города.

Спустя десять лет персидский царь Ксеркс с огромной армией, на этот раз посуху, но в сопровождении сильного флота, вновь выступил против объединившихся на этот раз греков из разных городов, включая Спарту. И снова персы потерпели поражение. В нем решающую роль сыграло морское сражение в узком проливе между Аттикой и островом Саламин. Пролив изобиловал подводными камнями и мелями, чего персы не знали. Эту благоприятную для греков ситуацию (они победили) создал командующий афинским флотом стратег Фемистокл. При этом он использовал «двойной обман».

Соединенный флот греков под командованием спартанца Еврибиада собирался покинуть узкий пролив и отойти к перешейку Истм. Ночью собрание командиров всех греческих флотов уже обсуждало детали этого отступления. Тогда Фемистокл тайно послал своего человека к Ксерксу сообщить ему, что греческий флот в панике и в раздорах собирается бежать. Он заверил персидского царя, что если тот своими кораблями окружит греков, то одержит легкую победу. А после того как царь последовал его совету и отрезал греческому флоту путь к отступлению, Фемистокл сообщил об этом Еврибиаду и таким образом принудил его принять бой в проливе. Использовав знание его подводного профиля, греки по частям разгромили втрое превосходящий их по численности персидский флот – прямо на глазах у Ксеркса, наблюдавшего весь ход сражения с высокого аттического берега пролива.

Хотя было очевидно, что победой в Саламинском проливе греки обязаны Фемистоклу, он в следующем, 479-м году, не был переизбран в стратеги. Так что в решающей битве при Платеях (на суше) афинскими воинами командовал соперник Фемистокла Аристид. В 471-м году Фемистокл был изгнан из Афин остракизмом. Затем его вызвали в суд, на который он не явился, бежав в Персию, где и умер.

Эта странная «неблагодарность» афинского народа к герою сражения в проливе объясняется тем, что, как постепенно стало выясняться, хитрости Фемистокла во многих случаях служили совсем иным целям.

...Еще до подхода персов к Афинам, когда соединенный флот греков находился близ острова Евбея, Фемистокл, получив крупную взятку от евбейцев (те боялись высадки персов на их остров), уговорил Еврибиада и других греческих флотоводцев дать сражение в открытом море намного более многочисленному флоту персов. Сражение состоялось, и греческий флот был обращен в бегство.

...Тайные сношения Фемистокла с Ксерксом продолжались и после битвы в проливе. Но теперь они преследовали интересы самого Фемистокла.

...После победы в проливе и отхода персидской армии до весны на север, в плодородную долину Беотии, Фемистокл втайне от других афинских военачальников собирал в свою пользу дань с греческих островов, поддержавших персов.

...Он обманул спартанцев (встречавших его с великим почетом) в том, что окружил Афины стеной, после того как Спарта призвала все греческие города не строить стены в знак сохранения их союза. Имея в виду, что новые нападения на Грецию они будут отражать совместно в открытом поле. Фемистокл лично еще раз поехал в Спарту и заявил там, что Афины не строят стену, убедил спартанцев послать в Афины знатных юношей, которые смогли бы подтвердить его слова. А сам через гонца приказал арестовать этих юношей, чтобы потом обменять их на него.

...Наконец, он предлагал сжечь находившийся на зимней стоянке флот союзников Афин в войне с персами – с тем, чтобы обеспечить афинскому флоту господство в Эгейском море.

Очевидно, что открывшаяся безнравственность поведения Фемистокла настолько возмутила афинских граждан, что, несмотря на былые заслуги, они намеревались его судить и сурово покарать.

В истории с Фемистоклом впервые на первый план выдвинулся нравственный критерий поведения лидера демократии, каким во время подготовки к войне с персами был Фемистокл.

Другим лидером в то же время был аристократ по происхождению Аристид. Первоначально посредством навета Фемистоклу удалось добиться его изгнания остракизмом. Во время войны Аристид был возвращен, доблестно сражался и командовал, как я уже упомянул, афинской пехотой в битве при Платеях. После победы он весьма достойно проявил себя во время преследования уходивших из Греции персов. Совершенно не воспользовался этой ситуацией для личного обогащения (хотя был беден). После создания Делосского союза прибрежных городов Аристид провел распределение денежного взноса участников союза («фороса») в общую казну с таким вниманием к возможностям каждого города, что заслужил прозвание «Аристид справедливый». Когда он умер, его похоронили за счет государства.

Различие в отношении афинского народа к двум соперничавшим между собой лидерам явным образом основано было на оценке нравственности их поведения. Это обстоятельство позволяет мне на материале греческой истории обосновать важный тезис о том, что подлинная демократия может строиться только на высоконравственной основе.

19 октября 1985 года (из дневника)

«Нравственность. Прежде всего надо условиться о смысле этого понятия. В моем понимании это – понятие общественное. Оно характеризует отношение человека или сообщества людей к другим людям или сообществам. Нравственное отношение – доброжелательное, уважительное, честное и ненасильственное, признающее интересы других людей. Нравственность предполагает определенный круг лиц, на который она распространяется. Круг этот может быть как широким, так и очень узким. Например. поведение человека может быть нравственным по отношению к членам своей семьи, близким друзьям или даже к гражданам того города, в котором он живет. И безразличным, а иногда и безнравственным, по отношению ко всем, кто не входит в этот круг.

Безнравственное, то есть недоброжелательное, презрительное, бесчестное и насильственное отношение к посторонним развращает душу человека и постепенно, но неизбежно переносится на отношение к людям своего круга. И наоборот, укрепление и совершенствование нравственных отношений внутри некоторого круга людей порой приводит к изменениям в лучшую сторону и отношения к тем, кто находится вне этого круга. По какому пути пойдет процесс нравственного влияния, зависит от конкретной исторической и социальной ситуации».

История Древней Греции начинается с изолированных друг от друга, традиционно нравственных крестьянских общин (родов). Нравственность отношений в них поддерживалась авторитетом старейшин рода и отсутствием частной собственности на землю. Земля принадлежала роду, и ее регулярные переделы поддерживали приблизительное равенство условий жизни всех его членов. Примерно такие же нравственные отношения сохранялись при объединении родов в племена. Военные столкновения между племенами не основывались на безнравственности их взаимоотношений. С противником сражались, но его уважали. Например, прерывали битву для того, чтобы каждая сторона могла похоронить своих убитых. Причиной столкновения являлось не стремление к грабежу, а вынуждающие обстоятельства. Например, необходимость миграции под давлением соседей-кочевников. Иногда – стремление восстановить справедливость, отомстить за обиду, нанесенную племени (Троянская война). При этом захватывались и трофеи – в основном скот и оружие, – которые разделяли по заслугам воинов. Но это входило в «норму» военных действий и не противоречило нравственности.

Определенный уровень демократии существовал уже тогда. Именно в связи с военными действиями: принятие решения о войне на собрании воинов, раздел трофеев. Во всеобщей демократии (народоправстве) еще не было нужды, поскольку все социальное устройство рода или племени было традиционным и приемлемым для всех соплеменников. Включая сюда и признание права на определенные преимущества при дележе трофеев и лидерство главы рода или племени (царя). Эти преимущества, как правило, были оправданы большим опытом и военными заслугами. Можно сказать, что Греция архаического периода (VII–VI века до н. э.) была совокупностью обществ (племен) нравственных. Об этом свидетельствует и живший в VIII веке поэт Гесиод.

Нарушение внутреннего равновесия (и нравственности) началось с установлением торговых отношений между племенами и развитием ремесел, обслуживающих эти отношения. Появилась возможность повышения личного «уровня жизни» по отношению к другим членам племени. Возникло стремление к обогащению. В связи с естественным для земледельческого труда успехом или неуспехом, зависящим, в частности, от качества участка и количества находящегося в частном владении скота, появилось расслоение на состоятельных и неимущих землевладельцев. Спасительные в случае неудачи долговые отношения принуждали крестьянина отдавать большую часть урожая кредитору или продавать землю (эпоха земельных переделов кончилась). Затем возникло и долговое рабство. Раба можно было продавать – даже за пределы племени.

Нравственная основа общественных отношений разрушалась. Возникло опасное напряжение в отношениях между бедными и богатыми, рабами и их владельцами. Последние принадлежали в основном к числу потомков военной аристократии, в свое время получивших большую долю военных трофеев, главным образом скота.

Это напряжение удалось снять Солону, проведшему ряд реформ, уравнивающих положение граждан (в том числе отмену долгового рабства). В своем государственном устройстве Солон сочетал элементы демократии и аристократии. Будучи вместе с тем и поэтом, он сам об этом написал так:

«Власть даровал я народу в той мере, в какой он нуждался,

Чести его не лишил, но не дал и лишних прав.

Также о тех позаботился я, кто богатством и силой

Всех превзошел, – чтобы их не опозорил никто.

Встал я меж тех и других, простерев мощный щит свой над ними,

И запретил побеждать несправедливо других».

Суверенные права народа гарантировались полномочиями регулярно собиравшегося Народного собрания и Народным судом – «гелиеей». Руководство повседневной общественной жизнью и государственной деятельностью осталось в руках представителей тех семейств, которые и ранее выполняли эти функции, то есть у родовой аристократии. При этом для занятия должности одного из девяти высших управителей – «архонтов», кроме принадлежности к одному из таких семейств, необходимо было завоевать авторитет и уважение сограждан. Ведь это они в Народном собрании осуществляли свое право свободного выбора на эти должности. В государстве Солона главный демократический принцип народоправства (но не народовластия) сосуществовал с нравственностью, сохранявшейся от патриархально-родового строя.

О необходимости сочетания в общественном устройстве демократии и нравственности следует сказать особо. Я полагаю, что смысл и достоинство демократического государственного устройства состоит вовсе не в правлении народа. Это вообще бессмыслица и обман. Управлять, то есть решать конкретные проблемы руководства государственной и общественной жизнью, народ не может. Бессмысленно пытаться разрешать задачи, выдвигаемые повседневной жизнью общества, путем их обсуждения в собрании некомпетентных людей и голосования. Это может приводить к принятию решений необоснованных, продиктованных сиюминутными впечатлениями и настроениями толпы. Которые могут складываться под влиянием безответственных и своекорыстных демагогов. (Как и случилось в Афинах в конце V века.) Функции управления должны быть целиком переданы в руки отдельных компетентных и достойных людей. Прерогатива народа при демократии – выбор таких людей и оценка их отчета о результатах своей деятельности. С правом замены в случае признания этой деятельности неудовлетворительной.

Кроме того, демократия предполагает наличие законов, охраняющих жизненный статус каждого гражданина, право всех граждан в обсуждении, принятии или изменении этих законов. А также в принятии особо важных решений, от которых зависит судьба всего общества и каждого гражданина в отдельности.

При выполнении этих условий все граждане сознают себя находящимися под защитой государства и питают личную заинтересованность в его сохранении и укреплении. Они готовы идти ради этого на определенные жертвы. Добровольно, а подчас и самоотверженно, ради своих детей и близких, а на более высоком нравственном уровне – для защиты отечества, участвовать в отражении посягательств на государство извне или изнутри.

Нравственность является предпосылкой демократии. Она же является одним из важнейших качеств, определяющих выбор ее лидера.

Нравственные основы общественной жизни могут сложиться как на почве исторически традиционной (на ранних стадиях общественного развития), так и на почве религиозной или в результате гуманистического просвещения и воспитания граждан – путем формирования общественного мнения. Только при достижении достаточно высокого нравственного уровня общественного сознания может осуществиться выбор государственных функционеров по их достоинствам. А также становится невозможным злоупотребление ими своим руководящим положением. В противном случае, при падении нравственности, демократическое государственное устройство широко распахивает двери для своекорыстного карьеризма, злоупотребления властью, коррупции и преступности. Такое «демократическое» общество эволюционирует в сторону собственного разрушения. Оно неизбежно перерождается в диктатуру наиболее циничных, жестоких и безнравственных граждан (нередко, впрочем, стремящихся сохранить вывеску демократии для обмана своего народа).

Нравственное, то есть доброжелательное, уважительное, честное и ненасильственное отношение людей друг к другу в афинском государстве после Солона охватывало только круг афинских граждан. Отношение к внешнему миру, начинавшемуся за пределами крошечной Аттики, было настороженно-безразличным. Внешние контакты – незначительными. Внешняя торговля – в зачатке.

Иностранцы, главным образом ремесленники, поселявшиеся в Афинах, не становились их гражданами, но включались в систему нравственных отношений афинян. Несмотря на ограничение некоторых политических и гражданских прав, закон предоставлял им свое покровительство и защиту. Они могли обращаться в Народный суд через своих попечителей из числа афинских граждан. Что же касается рабов, бывших в услужении у некоторых аристократов, то они в то время были еще слишком малочисленны, чтобы создавать этическую проблему.

Первый серьезный удар по сложившейся во времена Солона пропорции демократических и традиционно-аристократических элементов нанесли реформы Клисфена (510 год до н. э.). Он уничтожил прежнее административное деление Аттики на исторически сложившиеся роды. Вместо них учредил новое деление – на «демы» и «филы», где все прежние территориальные объединения были смешаны. Поскольку новое административное деление легло в основу выборов руководящего Совета пятисот, Народного суда и архонтов, влияние родовой аристократии и ее нравственных традиций было подорвано. Кроме того, начала вводиться система выборов по жребию. При всей своей внешней демократичности эта система отменила требование личного достоинства, общественных заслуг и уважения граждан для выбора на государственные должности. Введение Клисфеном должностей открыто избираемых «стратегов» и механизма остракизма не компенсировали указанных минусов его реформы.

Второй удар был нанесен в 462 году, когда усилиями Эфиальта (человека лично достойного и народоборца) постоянная коллегия бывших архонтов – «ареопаг» была лишена своего влияния на общественную жизнь Афин. Ареопаг утратил право вето по отношению к решениям Народного собрания, право контроля над исполнением законов, а также свою роль хранителя нравственных традиций. За ним осталась только функция верховного суда по делам об убийствах и святотатствах.

Демократия усиливалась за счет нравственности! Эту последнюю разрушали и внешние обстоятельства. Вскоре после победы над персами Афины из главы добровольного Делосского союза, созданного во время войны (его казна хранилась на острове Делос) превратились в метрополию морской империи. Денежные взносы бывших союзников («форос») теперь расходовались на оплату афинской администрации, постоянного афинского флота и даже на строительство в Афинах. Казна союза была в 454 году перенесена из Делоса в Афины. Фактически подчиненным государствам своей империи афиняне навязали свою судебную систему: все серьезные процессы местного значения проходили в афинской гелиее. Под предлогом защиты союза Афины вмешивались в политическую жизнь городов, входящих в состав империи, навязывали им свое государственное устройство. Попытки выйти из империи подавлялись силой. Таким образом, по отношению к лежащему за пределами Аттики миру поведение Афин перестало быть безразличным. Оно стало безнравственным. А безнравственность вовне, как уже было отмечено, приводит к падению нравственности внутри государства. Вторая причина такого падения была связана с владычеством Афин на морях. Бурно развивались торговля и ремесла, ориентированные на внешний рынок. Афины быстро богатели. Богатство принесло вкус и стремление к роскоши, к наживе. Общество снова расслаивалось на богатых и бедных при том, что богатство зачастую не было наследием прежних героических времен, а приобреталось на глазах сограждан путем успешных спекуляций. Сама трудовая основа жизни общества подрывалась.

Со времен Перикла (вторая половина V века) участие в работе Совета пятисот, в гелиее и работа на прочих государственных должностях (кроме стратегов) стала оплачиваться государством. Введение такой оплаты, с одной стороны, укрепило и расширило базу демократии. Теперь и неимущие граждане могли подвизаться на поприще государственного управления. С другой стороны, открылась возможность существования вне сферы производительного труда для очень большого числа афинян, поскольку административный аппарат империи чрезвычайно разросся. Избираемые в суд или на государственные должности по жребию случайные люди стремились использовать свое временное положение в личных целях. Появилась коррупция.

Оплата контролировавшей всю империю администрации производилась не только за счет фороса, но и торговых пошлин. Афины взимали их как со своих купцов, так и иноземных, навязывая им обязательное ведение торговли с Грецией через морской порт Афин, Пирей.

Сюда следует добавить, что религия афинян не содержала в себе никаких нравственных требований. Поклонение и жертвы богам-олимпийцам и обожествленным героям носили характер сделки заинтересованных сторон. Мифы и легенды о богах были полны примеров божественного коварства, интриг, зависти, обмана и насилия. Забота о могилах предков и приобщение к мистериям в честь Деметры и Диониса диктовались лишь беспокойством о собственной загробной жизни.

Мы видели, что в результате падения нравственности афинская демократия постепенно превращалась в поле своекорыстной деятельности безответственных элементов общества. В кормушку для проходимцев, арену борьбы личных интересов. Наряду с этими новыми веяниями в течение некоторого времени еще сохранялось традиционное уважение к представителям прославленных аристократических родов. Это проявлялось, например, при выборе стратегов.

Но сами аристократы в большинстве своем уже питали враждебные чувства к демократическим порядкам, приводившим к всевластию торговцев и толпы. Эта враждебность в середине века послужила почвой для их объединения (в форме товариществ – «сисситий») против демократии. От участия в демократических институтах они уклонялись. В Афинах стали формироваться две враждебные друг другу силы: демократов и олигархов.

Столкновение между ними и неизбежный крах лишенной нравственной основы демократии были задержаны на три десятилетия влиянием исключительной личности Перикла. Аристократ по происхождению, но человек абсолютно бескорыстный и высоконравственный, Перикл сумел силой своего авторитета, примера и ораторского таланта предотвратить катастрофу. Великими стройками он занял работой множество граждан. (Рабы к участию в священном строительстве храмов не допускались.) Регулярными продолжительными маневрами флота он давал средства к существованию моряками, которых набирали из бедняков. Введением оплаты государственных должностей поддерживал малоимущие слои населения. Совсем разорившимся крестьянам Перикл открыл возможность реабилитации посредством учреждения «клерухий» – колоний афинских граждан вне Аттики на свободных или конфискованных у противников землях. Клерухии сохраняли афинское гражданство своих членов. В них из Афин переселилось до 10 тысяч человек.

Однако все это не могло помешать медленному, но неуклонному падению нравственности. В частности, самому Периклу из чисто экономических соображений пришлось не только принять, но и закрепить эксплуатацию Афинами своей империи. Хотя он и считал эту эксплуатацию неблагородной тиранией. В этом была его личная трагедия. (Восстания в империи Перикл подавлял силой, но очень умеренно – без расправы над побежденными.)

И все-таки четырнадцать лет (444-430 годы) фактически единоличного правления Перикла (его каждый год переизбирали на должность «стратега-автократора» – главы коллегии стратегов) были эпохой наивысшего расцвета афинской демократии. Этот расцвет обеспечило счастливое сочетание всенародной демократии с умелым руководством ею подлинным, во всех отношениях достойным лидером. («Власть первого гражданина», как писал Фукидид). Именно в эту эпоху были созданы бессмертные шедевры архитектуры и скульптуры. Наивысшего расцвета достигли театральное искусство и музыка, особенно хоровое пение.

Поощряя развитие искусств, Перикл надеялся поднять нравственный уровень своих сограждан. Но этого оказалось недостаточно. Нравственная основа общественной жизни Афин была подорвана. После смерти Перикла все вырвалось наружу, и Афины покатились по наклонной плоскости вниз. Мощным толчком в этом направлении послужила эпидемия чумы (унесшая и Перикла).

Дальнейшую историю Афин вплоть до их окончательного падения можно коротко охарактеризовать как историю безнравственного, некомпетентного и своекорыстного правления демагогов. Оно происходило на фоне перманентной гражданской войны (с переменным успехом) между, так сказать, «демократами» и олигархами. Эта кровавая война была смертным приговором для афинской демократии. С ее бесславной кончиной было навсегда утрачено могущество и процветание самих Афин.

7 ноября 1985 года (из дневника)

«...Задача – показать, что счастливая жизнь граждан определяется именно состоянием нравственности, а не государственным устройством. Хотя они, разумеется, тесно связаны друг с другом.

Зачем и для кого все это писать – неясно. Будь это уже написано, о печатании сейчас нечего было бы и думать. Но времена могут измениться. Во всяком случае для ограниченного круга читателей, особенно молодых, написанное может быть доступно в рукописи. Дело это мне представляется нужным. Сейчас всем мыслящим людям ясно, что наша общественная жизнь (да и западная тоже) зашла в тупик. Чтобы ее постепенно перестраивать, надо нащупать почву для перестройки. Ею, по моему убеждению, может быть только утверждение нравственности, то есть доброжелательного отношения людей друг к другу. Добиться этого нельзя никакими реформами, а тем более переворотами. Только терпеливой работой воспитания молодых поколений. Эту работу должны взять на себя люди мыслящие и интеллигентные. Для них я и хочу примером из античной истории подтвердить свое видение перспектив развития современного общества... Античность нам в определенном смысле ближе, чем средние века и даже чем относительно новое время, потому что у древних, как и у нас теперь, не существовало религиозного нравственного начала. Христианская религия (исключая самое раннее христианство) и церковная практика перемешали нравственность с фанатизмом и нетерпимостью. Потом пустили с торгов то и другое. В результате нравственность в значительной степени была заменена ханжеством, а корысть и ненависть расцвели пышным цветом...»

29 декабря 1985 года (из дневника)

«...Работа над греками идет неплохо. Закончил драматургию, перечитал снова всего Аристофана. Сейчас повторно читаю Фукидида и выписываю довольно много дополнительного. При первом чтении неясен был общий замысел книги и потому порядочно пропустил того, что нужно было «заприходовать».

Читаю по 100 страниц в день. Режим сейчас (зимой) таков. Встаю в 7. Зарядка, завтрак и к 9-15 в Ленинку. Работаю до 2. Потом – на наш летний теннисный корт. Расчищаю снег у тренировочной стенки и в течение часа на свежем воздухе «отрабатываю технику» ударов. Потом домой: душ, обед и 30 минут – отдых. Обратно в Ленинку к 6 часам вечера. Еще 3 часа работы с источниками и к 9-30 домой. Художественная литература – в метро. Прочел с удовольствием «Наш общий друг» Диккенса. Сейчас читаю «Новеллы» японского писателя Акутагавы. Посмотрел два хороших фильма: «Проверка на дорогах» Алексея Германа и «Пацаны» Динары Аслановой...

Ближайшие планы: так же как Фукидида, перечитать и дополнить конспекты Геродота и Ксенофонта (~2 недели) и начинать обдумывать план изложения, а потом писать. Срок – 1 год».

7 января 1986 года (из дневника)

«Перечитал и дополнил выписки из Геродота и Ксенофонта. Принялся за Плутарха. Тут выяснилась досадная «накладка». При первом чтении я не очень заботился о выборе издания. Воспользовался «Избранными биографиями в переводе Лурье издания 1941 года и «Жизнеописаниями» в переводе Герье издания 1862 года. А оказалось, что в 1961 году вышли «Сравнительные жизнеописания» – научное издание в новых переводах. Если когда-нибудь (а вдруг!) моя не написанная еще книга будет издаваться, то ее редактор, естественно, потребует цитирования по последнему изданию. Черт с ним! Сделаю лучше сейчас. Так что, перечитывая и дополняя, еще и переписываю наново то, что было выписано раньше. Как со всяким досадным трудом, хочется разделаться с этим поскорее. Поэтому работаю плотно. Вчера, например, «отработал» биографии Солона и Фемистокла. Сегодня собираюсь разделаться с Аристидом и Кимоном. Потом день на Перикла и полдня на Алкивиада. К концу недели надо со всем этим закончить. Начать перечитывать конспекты и думать...»