Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 71. Письма 1898 г."
Автор книги: Лев Толстой
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)
68. С. А. Стахович.
1898 г. Марта 11? Москва.
Дорогая Софья Александровна.
Не могу теперь вспомнить, где я читал подробности о казни. Есть, кажется, описание у Трубецкого (его записки).1 Лучшие описания не у самих Декабр[истов], а у современников их, записках разных генералов. Стасов должен много знать. Об отношениях Бестужева2 к Мурав[ьеву]3 я знаю из рассказов Матв. Ив. Мурав[ьева]-Ап[остола].4 О личности же, внешнем виде Бестужева надо обратиться к его племянникам – один Вас[илий] Ник[олаевич] в Петерб[урге] начальник ружейн[ых] заводов.5
Таня только схоронила одного друга – Олс[уфьеву], попала к другому другу Вере Толстой, у к[оторой], кажется, начинается чахотка. Смертей так много и так обыкновенно и естественно – смерть, что пора бы к ней привыкнуть и думать только о смерти, чтобы она застала нас за доброй жизнью. До свиданья.
Л. Толстой.
На конверте: Петербург. Гагаринская набережная, 19. Софье Александровне Стахович.
Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 2, стр. 87. Датируется на основании почтовых штемпелей.
Софья Александровна Стахович (1862—1942) – дочь старинных знакомых Толстого А. А. и О. П. Стаховичей. См. о ней в т. 65.
Ответ на письмо Стахович от 8 марта, написанное по просьбе И. Е. Репина. 7 января Репин, будучи у Толстого, просил его дать сюжет для картины. См. об этом ДСАТ, 1897—1909, стр. 16. Т. Л. Толстая в своих воспоминаниях под датой 4 февраля 1898 г. писала о своем пребывании в январе 1898 г. в Петербурге, где она видела Репина: «Репин всё просит папа дать ему сюжет. Он приезжал с этим в Москву, потом писал мне об этом и еще несколько раз напоминал мне об этом, пока я была в Петербурге. Вчера папа говорил, что ему пришел в голову один сюжет, который, впрочем, его не вполне удовлетворяет. Это момент, когда ведут декабристов на виселицу. Молодой Бестужев-Рюмин увлекся Муравьевым-Апостолом скорее личностью его, чем идеями и всё время шел с ним за одно и только перед казнью ослабел, заплакал, и Муравьев обнял его, и они пошли так вдвоем к виселице» («Из дневника Т. Л. Сухотиной-Толстой» – «Толстой. Памятники творчества и жизни», 3, М. 1923, стр. 66—67). По словам С. А. Стахович, Толстой просил ее лично передать И. Е. Репину сюжет картины, который его очень волновал. Центром должны были быть фигуры М. П. Бестужева-Рюмина и С. И. Муравьева-Апостола. Стахович вспоминает, что передала Репину поручение Толстого, но он не очень охотно отозвался на это предложение, говоря, что трудно писать по чужому замыслу; однако он просил узнать у Толстого, к кому следует обратиться за нужными ему для этой картины историческими подробностями, что С. А. Стахович и исполнила в письме к Толстому от 8 марта.
1 Сергей Петрович Трубецкой (1790—1860), декабрист, полковник, один из главных руководителей Северного общества; автор «Записок», изданных впервые в 1863 г. Был приговорен к пожизненной каторге (срок сокращен до 20 лет), в 1857 г. амнистирован; умер в Москве.
2 Михаил Павлович Бестужев-Рюмин (1803—1826), декабрист, подпоручик Полтавского пехотного полка; один из активных деятелей Южного общества. Казнен через повешение в Петербурге 13 июля 1826 г.
3 Сергей Иванович Муравьев-Апостол (1796—1826), декабрист, полковник Черниговского полка; один из основателей «Союза спасения» и «Союза благоденствия» и один из руководителей Южного общества. Казнен через повешение в Петербурге 13 июля 1826 г.
4 Матвей Иванович Муравьев-Апостол (1793—1886), отставной полковник; член Южного общества. Был приговорен к смертной казни, но смертная казнь была заменена каторжными работами, сроком на 20 лет. По амнистии 1856 г. восстановлен в прежних правах. Умер в Москве. Толстой знал его лично.
5 Василий Николаевич Бестужев-Рюмин (1835—1910), генерал-лейтенант, в 1876—1889 гг. был начальником оружейного завода в Туле. Бывал в Ясной Поляне.
* 69. Эльмеру Мооду (Aylmer Maude).
1898 г. Марта 12—13? Москва.
Посылаю вам, надеюсь, что последний раз, корректуры Искусства]. Я отчеркнул красным карандашом поправки, кот[орых] не было у вас, чтобы вам не трудиться читать всё.1 Поправки на полях сами собой обратят ваше внимание. Поправки, сделанные Гротом ввиду цензуры, вы, разумеется, оставите без внимания.2
Ваш
Л. Т.
Есть у вас приложения (appendix)? И сколько?3
Печатается по фотокопии. Отрывок письма впервые опубликован в книге: «Aylmer Maude. The Life of Tolstoy», II, London 1910, стр. 540. Датируется на основании ответного письма Моода от 29 марта нов. ст. 1898 г.
1 Толстой послал Мооду сверстанную корректуру пятнадцатой части Собрания сочинений Толстого в изд. С. А. Толстой, стр. 81—237. Корректура эта сохранилась в АТ. См. т. 30, стр. 535.
2 Николай Яковлевич Грот (1852—1899), профессор Московского университета, с 1889 г. редактор журнала «Вопросы философии и психологии», в котором печатался трактат Толстого об искусстве. См. т. 70. О цензурных препятствиях в печатании трактата об искусстве и об участии Грота в этом деле см. в т. 30, стр. 533—553.
3 Моод ответил письмом от 29 марта нов. ст. См. т. 30, стр. 553.
В АТ имеется фотокопия второго письма от того же числа, как и публикуемое, с аналогичным содержанием. Толстой, сомневаясь в отправке первого письма, написал взамен его другое. Ввиду того, что текст почти целиком совпадает с публикуемым, оно не печатается.
70. Альберту Шкарвану (Albert Škarwan).
1898 г. Марта 15. Москва.
Милый друг Шкарван,
Спасибо вам за ваше письмо. Я предполагал то самое, что вы пишете о Шмитте. Страшный соблазн этот славы людской. Он тем ужасен, что претворяет добрые чувства в дурные, как будто не изменяя их. Мы все знаем это чувство, и, вероятно, каждому из нас приходилось бороться с ним. Для борьбы с этим чувством драгоценна мысль о смерти. Я, по крайней мере, всегда для этой цели вызываю ее в себе, и мне это легко по моему возрасту. Ваша болезнь1 тоже и вам должна помогать в этом. Хотя мне кажется, что, несмотря на вашу молодость, у вас было мало этого греха. Я теперь, с тех пор как узнал о вашей болезни, часто думаю о вас и вспоминаю и ценю больше, чем прежде. Сколько я знаю, болезнь может не помешать вам жить еще долго, особенно если вы будете жить в хорошем климате. А то, что она может унести вас всякий день, то это общий удел всех людей. Ваше положение только вызывает более серьезное и, как я слышу, кроткое настроение в вас и большую любовь в окружающих вас и всех нас, удаленных от вас друзьях. Мы недавно так хорошо говорили про вас с Дунаевым, кот[орый] горячо любит вас. —
Два вопроса о вас, нет три, на кот[орые] я желал бы знать ответы: 1) Страдаете ли вы? и как? 2) Что ваша мать? что она знает и как смотрит, и какое общение ваше с ней теперь, и какое предвидится? 3) Какое ваше душевное состояние большую часть времени, или скорее, в лучшие самые светлые минуты? На все эти вопросы мне, вероятно, ответит Галя.2
Прощайте, милый друг. Всегда чувствовал, а теперь особенно чувствую полное единение с вами, единение, кот[орое] меня радует и ничем не может быть нарушено.
Целую вас.
Лев Толстой.
15/27 марта.
Письма, кот[орые] хочу прислать Черткову, не переписаны еще, но не хочу задерживать это письмо. Пришлю тотчас, когда будут готовы.3
Л. Т.
Печатается по фотокопии. Впервые опубликовано со многими ошибками в книге: «Письма Л. И. Толстого», собранные и редактированные И. А. Сергеенко, к-во «Книга», М. 1911, т. II, стр. 184. Год в дате определяется по содержанию письма.
Альберт Шкарван (Albert Šcarwan, 1870—1926) – словак, бывший военный врач; с 1897 г. жил в Англии, помогая Черткову по издательству. См. т. 70.
Ответ на письмо Шкарвана без даты, вложенное в письмо А. К. и В. Г. Чертковых от 16 марта нов. ст., в котором Шкарван писал о Е. Шмите и его деятельности. Сообщал, что Шмит «потерпел фиаско», и друзья оставили его. Причину этого Шкарван видел в том, что люди перестали преклоняться перед ним.
1 Шкарван был болен туберкулезом.
2 А. К. Черткова.
3 Толстой имеет в виду свои письма: к Гибсону (см. № 67), в редакцию «С.-Петербургских ведомостей»(см.№ 71) и в иностранные газеты (см. № 81). Об этом Толстой писал Черткову 17 марта (см. т. 88).
* 71. В редакцию газеты «С.-Петербургские ведомости».
Черновое.
1898 г. Марта 17. Москва.
Кавказские духоборы большой партии или так называемые постники, население более 10 000 душ, находятся в настоящее время в очень затруднительном положении.
Вот что они пишут мне:
«Извещаем вас, что мы подавали прошение на имя ее императорского величества государыни Марии Федоровны. Она его передала в сенат. Сенат решил и передал на распоряжение князя Голицына. Справку при сем предлагаю вам».
Справка эта следующая:
«По поводу ходатайства, принесенного на августейшее ее императорского величества государыни императрицы Марии Феодоровны имя духоборами[-постниками, выселенными в 1895 г. из Ахалкалакского в другие уезды Тифлисской губернии, о сгруппировании означенных духоборов-постников на жительстве в одном поселении с освобождением от воинской повинности или же о разрешении всем им выселиться за границу, последовало распоряжение:
1) Освобождение их от воинской повинности не удовлетворено и 2) духоборы-постники, за исключением, конечно, находящихся в призывном возрасте и не исполнивших воинской повинности, могут быть увольняемы за границу при условии: а) получения заграничного паспорта в установленном порядке, б) выезда из пределов России на собственный счет и в) выдачи при выезде подписки о невозвращении впредь в пределы «империи»,]1 имея в виду, что в случае неисполнения сего последнего пункта, виновный подвергается высылке в отдаленные местности.
Ходатайство же их о сгруппировании на жительство в одном селении не уважено.
Настоящая справка по приказанию г. тифлисского губернатора выдается одному из подавших упомянутое ходатайство духоборов-постников, Василию Потапову, вследствие личной о том просьбы, заявленной губернатору.
Февраля 21 дня 1898 года, город Тифлис.
Подлинную подписали: Правитель канцелярии тифлисского губернатора, и. д. старшего помощника его Михайлов».
Далее тот самый Потапов, которому выдана справка, пишет:
«Я 10-го февраля ездил в город Тифлис и виделся там [с братом Синджоном, но свидание наше было очень краткое, – сейчас же арестовали меня и его. Меня посадили в тюрьму, а его сейчас же отправили обратно в Англию.
Я заявил полицмейстеру, что я приехал по делу к губернатору. Он сказал: «Пока посадим в тюрьму, а потом доложим губернатору». 12-го заключили меня в тюрьму, а 18-го меня водили под конвоем из двух солдат к губернатору.
Правитель канцелярии спросил меня:
– За что тебя арестовали?
Я сказал: «Не могу знать».
– Ты ведь на днях был в Сигнахе?
– Да, был.
– А сюда зачем приехал?
– Намерен видеть губернатора. Мы летом подавали прошение на имя императрицы Марии Феодоровны в Абастумане; я получил через сигнахского уездного начальника ответ на прошение, я просил копию, а он мне отказал, говоря, что без губернатора не может, – поэтому я и приехал.
Он доложил губернатору, губернатор позвал меня; я разъяснил ему всё, как было дело. Он сказал: «Ты вместо меня скорее свиделся с англичанином». Я сказал: «Англичанин тоже наш брат».
Губернатор со мною хорошо разговаривал и советовал нам переходить в самом коротком времени за границу и сказал: «Все можете переходить, только те не могут, которые прина]длежат2 к нынешнему призыву, т. е. лобовые». —
А меня приказал освободить от ареста и отправить обратно в Сигнах».
Присутствие духоборов в России нежелательно для русского правительства, и им разрешено выселиться за границу. Сами духоборы желают этого.
Духоборы, как все единогласно утверждают, составляют общество людей такое нравственное, трудолюбивое и дружное, что где бы и в каких условиях они ни поселились, они будут жить хорошо, как они показали это при всех своих переселениях; но им надо, во-первых, знать, куда переселиться, выбрать место, составить план переселения и приобрести средства на переезд и первое обзаведение. И то и другое, в том положении, в котором они находятся теперь, для них не только трудно, но почти невозможно. Их не выпускают из их мест жительства и за неисполнение этого заключают в тюрьмы; людей, общающихся с ними и желающих помочь им, тотчас же высылают из пределов Кавказа, как это видно из приводимого письма и как это неизменно повторяется со всеми духоборами, выезжающими из своих мест жительства и со всеми людьми, приезжающими к ним. И потому-то самим выбрать место поселения, обдумать и приготовить план переезда такого большого количества людей в том положении, в котором они находятся, немыслимо. И еще более немыслимо им самим, без помощи извне, собрать ту большую сумму денег, которая понадобится для переезда такого большого количества людей и их первого обзаведения. Суммы эти были у них и в гораздо больших размерах, но отчасти отняты малой партией, отчасти израсходованы на поддержание в продолжение 3-х лет существования высланных из своих жилищ 400 семей духоборов, живущих без возможности заработка на квартирах в грузинских и татарских деревнях.
Чем дальше продолжается их теперешнее положение, тем труднее им собрать средства для такого переселения. И потому я думаю, что люди русского общества сделают доброе дело, придя на помощь духоборам в их теперешнем затруднительном положении.
Как бы кто ни смотрел на верования духоборов, помощь им в их теперешнем положении есть несомненно доброе дело:
С точки зрения общественной это доброе дело потому, что выселение духоборов прекращает тот соблазнительный разлад, который существует между ними и правительством; с точки же зрения личной, человеческой, христианской это несомненно доброе дело, потому что оно облегчает страдания женщин, детей, вообще слабых людей, руководимых другими, целого 10 000-го населения, виновных только в том, что они родились и воспитались среди своих единоверцев.
Помощь духоборам нужна двоякая: помощь указанием тех наилучших мест, в которые может быть направлено переселение, и тех мер, какие должны быть приняты для совершения переселения, и, во-вторых, собиранием денежных средств для осуществления самого переселения. Цель этого моего письма состоит в том, чтобы вызвать эту помощь. Потому очень прошу вас напечатать это письмо в вашей газете.
С соверш[енным] ув[ажением]
Печатается по черновику. Кроме этого черновика, в АТ сохранился первый набросок этого письма и копия рукой С. А. Толстой второго варианта письма. Датируется на основании записи в дневнике С. А. Толстой 17 марта (см. ДСАТ, 1897—1909, стр. 41).
«С.-Петербургские ведомости» – одна из старейших русских газет; с 1896 г. редактором ее был Э. Э. Ухтомский (см. письмо № 72). По поводу публикации данного письма Толстого см. еще письма №№ 72 и 73.
1 и 2 Текст, взятый в квадратные скобки, в черновике отсутствует. Листы 3, 5 и б черновика, включающие этот текст, повидимому, были переложены в окончательную редакцию этого письма. Печатается частью по копии из AЧ, частью по соответствующим местам из письма Толстого в иностранные газеты. См. № 81.
* 72. Э. Э. Ухтомскому.
1898 г. Марта 17. Москва.
Уважаемый князь
Эспер Эсперович,
Кн. И. П. Накашидзе1 передаст вам это письмо и письмо о положении духоборов. Я старался составить его так, чтобы оно не было неприятно, или было как можно менее неприятно правительству. Обращение к обществу в этом деле мне кажется настоятельно необходимо. Сделать же это в России можно надеяться только через Пет[ербургские] Вед[омости]2 Если вы найдете нужным выкинуть что-либо или даже изменить, даю вам на это carte blanche,3 зная, что вы сочувствуете этому делу так же, как и я, и сделаете всё, что нужно для его успеха.
Уважающий вас и любящий
Лев Толстой.
Накашидзе – человек, заслуживающий полного доверия и знающий все подробности о жизни духоборов.
Датируется по содержанию (см. письмо № 73).
Эспер Эсперович Ухтомский (1861—1921) – поэт и журналист, с 1896 г. редактор «С.-Петербургских ведомостей».
1 См. письмо № 73.
2 Письмо Толстого в газету «С.-Петербургские ведомости» (см. № 71) опубликовано не было.
3 [Свободу действий (буквально: чистый бланк),]
* 73. И. П. Накашидзе.
1898 г. Марта 17. Москва.
Дорогой Илья Петрович,
Посылаю вам письмо в Петерб[ургские] Вед[омости]1 с письмом к Ухтомскому,2 передайте его и известите меня об его решении. Он может вымарать то, что ему покажется, лишним.
Я был нынче у Трубецкого3 и просил его написать Оболенскому,4 что он обещал сделать через своего брата,5 едущего завтра, 18, в Пет[ербург], так что вы сходите к Об[оленскому], он будет предупрежден. Желаю успеха и поскорее увидеть вас освобожденны[м] от остракизма.
До свидания.
Любящий вас
Л. Толстой.
В случае ненапечатания пришлите мне назад рукопись.
Датируется по содержанию и на основании записей в дневнике С. А. Толстой 17 марта и Толстого 19 марта (см. ДСАТ, 1897—1909, стр. 41, и т. 53).
Илья Петрович Накашидзе (1866—1923) – грузинский публицист и критик. См. т. 70.
1 См. письмо № 71.
2 См. письмо № 72.
3 Сергей Николаевич Трубецкой (1862—1905) – приват-доцент, а с 1900 г. профессор Московского университета по кафедре истории философии; один из редакторов журнала «Вопросы философии и психологии». Толстой был знаком с Трубецким и встречался с ним весной 1898 г. в связи с печатанием в журнале «Вопросы философии и психологии» трактата «Что такое искусство?».
4 Алексей Дмитриевич Оболенский (р. 1856), в то время товарищ министра внутренних дел. См. о нем в т. 72.
5 Вероятно, Петр Николаевич Трубецкой (1858—1911), бывший в 1893—1906 гг. московским губернским предводителем дворянства.
Накашидзе ответил 21 марта 1898 г.: «Сейчас только я от Ухтомского.... Мы разговаривали в продолжение часа. Письмо ваше он набрал (один оттиск дал мне), но пустить его в газету не решается: «Ничего, говорит, из этого не выйдет, пожертвований поступит немного, да и те заберет администрация: официально собирать в пользу гонимых нельзя». Далее он сообщал проект помощи духоборам, предложенный Ухтомским.
* 74. М. О. Меньшикову.
1898 г. Марта 17. Москва.
Дорогой Мих[аил] Осипович. Письмецо это вам передаст к[нязь] И. П. Накашидзе, наш друг и бывший большой помощник в общении с духоб[орами], за что его и гонят. Помогите ему своей дружбой.
Л. Толстой.
На конверте: Петербург. Редакция Недели. Михаилу Осиповичу Меньшикову.
Печатается по копии из AЧ. Датируется по содержанию.
Михаил Осипович Меньшиков (1859—1919) – реакционный публицист. Подробнее о нем см. в т. 70, прим. к письму № 185.
В письме от 21 марта И. П. Накашидзе сообщил Толстому свой разговор с Меньшиковым о духоборах и о намерении Меньшикова написать проект помощи духоборам, который он думал представить царю.
75—77. В. Г. Черткову от 17, 17? и 18 марта 1898 г.
* 78. Л. Ф. Анненковой.
1898 г. Марта 18? Москва.
Получил ваше письмо и переслал Ч[ертковым].1 Посылаю вам письмо Гали.2
Духоборам разрешено переселиться в Америку или Англию, и они просят помочь им. Я весь поглощен этим. Они пишут мне письма, прося о помощи. Письмо ваше выражает мысли и чувства, к[оторые] я всей душой разделяю.3 Дружески целую вас.
Л. Толстой.
На обороте: Курской губ. Льгов. Леониле Фоминичне Анненковой.
Печатается по машинописной копии из AЧ. Датируется предположительно, на основании письма Толстого к В. Г. Черткову от 18 марта 1898 г., написанного одновременно. См. т. 88.
1 Письмо Л. Ф. Анненковой от 17 марта (почт. шт.).
2 Это письмо А. К. Чертковой к Анненковой неизвестно.
3 Пересылая через Толстого свое письмо к Чертковым, Анненкова просила Толстого прочитать его и, если он в чем несогласен с ней, высказать ей это.
79. В. Г. Черткову от 19 марта 1898 г.
* 80. Д. А. Литошенко.
1898 г. Марта 19. Москва.
Я получил ваше письмо от 8 марта и, насколько вспоминаю, получил и ваше первое письмо, которое так же, как и теперешнее, и тронуло меня и вызвало недоумение. Кто вы? Чем вы больны? Чем именно я могу служить вам? Насколько вы знаете мои взгляды и близки с ними? И зачем я приеду к вам? Не думайте, чтобы эти вопросы означали мое нежелание служить вам. Напротив – единственное мое благо служить людям, а в особенности единоверцам (хотя этого и не должно бы быть). Но у меня ведь свои сложные отношения с людьми, и я связан ими. Сейчас всего меня поглощает дело духоборов, которые целыми семьями 10 000 человек вымирают на Кавказе от гонений правительства и получили разрешение выселиться за границу и не могут этого сделать без посторонней помощи. Хотя я и не думаю, чтобы я многим людям был нужен, но если хоть два человека скажут так, как вы говорите: вы не можете, не должны отказать мне, а должны, оставив всё, сейчас прежде всего другого приехать ко мне, то ясно, что я не могу удовлетворить обоих, и ясно, что такая постановка вопроса неправильна. Я сейчас перечел еще ваше письмо. Вы пишете, что были у меня. Не могу ясно вспомнить. Тот ли вы высокий, черный, волосатый, с которым мы ходили и присаживались на большой дороге и разговаривали? Если да, то помню и очень интересуюсь вашей судьбой. Тогда, кажется, вы не были женаты.
Приехать я к вам не скажу, что не могу, но считаю недосужным для себя, но служить вам, чем могу, очень желаю и был бы очень рад, если бы мог это сделать.
Вспоминая наш разговор и присоединяя к нему характер вашего письма, думаю, что главная причина ваших нравственных страданий и особенной чувствительности к физическим страданиям (чем вы больны?) в том, что вы не выходите из себя и заняты собою страстно, восторженно. Наше отдельное существо так, не только ничтожно, жалко, но и отвратительно, что стоит только заняться им (а нас всегда тянет увлечься этим занятием), чтобы почувствовать каждому (как бы он ни был счастлив в мирском смысле) себя глубоко несчастным, в отчаянном положении. Спасение только одно: выйти из себя, в бога если можно, если нет, то в те существа, в которых он живет: служить богу или людям или обоим и забыть себя, смотреть на себя, как на орудие, а не на цель.
Помоги вам бог в этом. Молитесь: приди и вселися в ны, или пробудись во мне. Как только пробудится в душе бог, так нет страданий, нет страха, нет упреков, нет желаний неисполненных. Прощайте, простите.
Любящий вас
Л. Толстой.
Очень рад буду получить от вас известие и более подробное описание вашего душевного и телесного состояния.
19 марта.
Печатается по листу копировальной книги. Год в дате определяется по содержанию письма,
Дмитрий Абрамович Литошенко – помещик Харьковской губ.; жил в имении своей матери близ станции Ливенки, Балашовской ж. д. Первое письмо к Толстому он написал в. 1892 г., и, очевидно, вскоре состоялось его свидание с Толстым; затем, после долгого перерыва, в письме от 18 мая 1897 г., он написал о своей тяжелой нервной болезни. Толстой не ответил ему.
В письме от 8 марта 1898 г., ответом на которое является настоящее письмо, Литошенко напоминал о себе и своем свидании с Толстым и просил Толстого в свою очередь приехать к нему в Ливенки.
