Текст книги "Хабаров. Амурский землепроходец"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

   – Деспот, ирод, а не человек! Знал бы, каков он, никакая сила не заставила бы отправиться под его началом, – сказал один из его спутников.

   – Чуть что не по нему – рукам волю даёт. На зуботычины щедр. А кулак у Васьки увесистый. И мне от него доставалось, – сказал другой.

Ерофей Павлович даже засомневался – стоит ли встречаться с Василием Поярковым, о котором услышал столько недобрых слов, но, поразмыслив, всё же решил преодолеть заведомую неприязнь и отправиться к нему, чтобы обстоятельно обо всём расспросить.

Вопреки ожиданиям, Поярков встретил Хабарова приветливо, даже приказал прислуживавшему ему казаку подать жбан какого-то хмельного напитка.

   – Значит, интересуешься моими впечатлениями? – спросил Поярков.

   – Интересуюсь, – сдержанно ответил Хабаров.

   – А я наслышан о тебе. Петька Головин заставил тебя в тюрьме держать. И хозяйства тебя лишил.

   – Было такое дело.

   – А люди говорят, земледельствовал ты неплохо.

   – Со стороны виднее.

   – Пошёл бы ты, мужик, по моим стопам. Отправился бы на Амур. Река великая, всякой рыбой зело богата. Берега для пахоты пригодны. Туземцы этим успешно пользуются. Это тебе не Лена. Снаряди достойную ватагу и шагай на Амур. Неужели не понятно? Хочу, чтоб надёжный человек продолжил моё дело. Ты мне кажешься таким человеком.

   – Спасибо за доброе слово, Василий Данилович.

   – Не раздумывай долго, а собирайся в путь.

   – Хотел бы, да есть одна загвоздка, она и держит.

   – Какая ещё загвоздка?

   – Для такого похода снаряжение, деньги надобны и немалые. А я был дважды ограблен Петром Головиным. У меня нужных для похода денег нет.

   – Слыхал, едет к нам новый воевода, Францбеков Митька.

   – Прозвание-то какое басурманское.

   – А он и в самом деле из басурман. Из немчуры. Крестился, принял православие и стал называться на русский лад. Приедет, поговори с ним. Заинтересуй его.

   – Рассказал бы, Василий Данилович, о походе своём на Амур, – попросил Хабаров. – Что это за край? Кто его населяет? Чем он богат?

   – Рассказывать можно без конца, но хватит ли у тебя терпения выслушать?

   – Хватит. Рассказывай, прошу тебя.

Рассказывал Поярков сумбурно, отрывочно. Часто перескакивал с одного события на другое. Из повествования Хабаров выяснил, что сначала участвовало 130 человек, казаков и промысловиков. Перед отрядом ставилась задача убедиться в справедливости слухов о месторождении серебряной руды на реке Урке и привести под царскую руку новых людей, обложив их ясачной повинностью. Отряд поднялся вверх по одному из правых притоков Лены, преодолел Камень, как назывался в те времена Становой хребет. Спустившись с частью отряда с хребта, Поярков и его спутники оказались на реке Зее, амурском притоке. Здесь отряд обложил ясаком местных жителей и зазимовал. Отсюда Василий Данилович решил возвращаться в Якутск морем. Достигнув устья Амура, отряд пустился в долгое и опасное плавание по Охотскому морю, всегда бурному и неспокойному. Плавание завершилось в устье реки Улье. Поднявшись вверх по Улье, преодолели труднодоступный горный перевал. Далее спустились к реке Мае, притоку Алдана. Плавание по Алдану привело скитальцев на Лену и к стенам Якутска. Вернулись сюда остатки экспедиции только в 1646 году с богатой добычей. Она составила двенадцать сороков соболей.

   – Что собираешься делать дальше? – спросил Пояркова Хабаров, когда тот закончил рассказ.

   – Собираюсь в Москву возвращаться, к семье. Набродяжничался. Хватит. Попрошу для себя какую-нибудь работёнку в Сибирском приказе. Смотрю на тебя, Хабаров... Выглядишь крепким мужиком, несмотря на все выпавшие на тебя невзгоды. Петруха Головин тебя не сломил. Продолжай моё дело. Набери надёжных сообщников и отправляйся на Амур-реку. И Бог тебе в помощь.

9. Якутский воевода Францбеков и его взаимоотношения с Хабаровым

В 1648 году на смену Пушкину и Супоневу направили Дмитрия Андреевича Францбекова. Вместо дьяка Стеншина назначили дьяка Осипа Степанова.

Происходил новый воевода из прибалтийских немцев, и его исконная фамилия была Фаренсбах. Поступив на русскую службу, он принял православие, изменив и фамилию. Прежде чем стать якутским воеводой, он около двух десятков лет провёл на российской чиновной службе. Не имея влиятельных родственников или покровителей, Францбеков не сумел ни подняться высоко по служебной лестнице, ни нажить состояния. Вместе с тем он отличался непомерным честолюбием, поэтому весьма рад был представившемуся случаю отправиться в Восточную Сибирь, видя в этом возможность нажить состояние. Францбеков был готов идти к этой цели любыми путями, в том числе заниматься безудержным казнокрадством, становиться алчным ростовщиком, искать компаньонов среди местных служилых и промышленных людей.

Нельзя было отнять у Францбекова природного ума, трудолюбия, проницательности, умения распознать в своих сослуживцах способностей и деловых качеств. Он тщательно знакомился с документами Сибирского приказа, сведениями, собранными о том крае, которым ему придётся управлять.

В нескольких бумагах Францбеков наткнулся на имя Хабарова, в том числе и на его челобитные с жалобами на воеводу Головина. Бумаги убеждали, что Ерофей Хабаров – человек деятельный, способный к хозяйствованию. Видимо, встал он поперёк дороги этому Петрушке Головину. Такого, как Ерофей Хабаров, лучше приручить и использовать для своей пользы. Так думал новый воевода, перебирая бумаги Сибирского приказа. Руководители приказа, наставляя Францбекова, знакомили его с воеводскими обязанностями. Одной из главных его задач было исследование и освоение ещё неизвестных земель на востоке.

Высшие чиновники Сибирского приказа, наставляя Францбекова, говорили ему:

– От вас ждём открытия новых земель. Но денег от казны на эту цель не ждите. Оскудела казна. А ещё назревает война с Речью Посполитой, а значит, увеличатся расходы, и положение государственной казны станет ещё более затруднительным. И тем не менее вам надо организовывать поисковые походы, открывать и заселять новые земли. Привлекайте для этого состоятельных купцов и промысловиков. Новые земли – новые доходы, пополнение казны за счёт ясачного сбора.

Францбеков принял к сведению наставления, в них была своя убедительная логика. С этими наставлениями Дмитрий Андреевич отъезжал в качестве якутского воеводы в Восточную Сибирь. Уже третий год в России царствовал Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим.

Добравшись до Илимска, укреплённого пункта на ангарском притоке, Дмитрий Андреевич Францбеков задержался здесь на некоторое время. Это произошло весной 1649 года. Остановка имела несколько причин. Новый воевода был уже немолод. Трудная дорога, особенно её ангарский участок с преодолением порогов, утомила его. И другая причина задержки в Илимске заключалась в стремлении Францбекова, опрашивая сведущих людей, ознакомиться с обстановкой в воеводстве ещё до прибытия в Якутск, а прибыв на место, произвести впечатление на казачью верхушку своей осведомлённостью.

Пребывание Францбекова в Илимске оказалось заполненным встречами с разными людьми. Лена уже очистилась ото льда и открылась для судоходства, и из Якутска приплывали в Илимск встречать нового воеводу военачальники якутского отряда, чиновники из воеводской канцелярии, а также возвращавшиеся на запад торговые и промышленные люди. Францбеков казался человеком общительным и любознательным, охотно беседовал с каждым.

Среди людей, прибывших в Илимск для встречи с новым воеводой, был и Ерофей Павлович Хабаров, сопровождаемый братом Никифором. Целью его встречи и знакомства с воеводой было стремление прощупать его и узнать, что он за человек, как он будет править в Якутском крае. Если окажется, что воевода не крикливый деспот, напоминающий Петра Головина, а человек дельный и заинтересованный в развитии и расширении воеводства, то стоит выяснить, как Францбеков отнесётся к организации похода на Амур. Одобрит ли его, будет ли в нём заинтересован, поддержит ли материально.

Дмитрий Андреевич говорил с заметным нерусским акцентом, но речь свою строил правильно – сказывалось многолетнее пребывание в России, – повёл себя с посетителем приветливо. Визит Ерофея Павловича явно вызвал у воеводы повышенный интерес. Их беседа оказалась длительной и оживлённой.

   – Наслышан, наслышан о тебе, Хабаров, – так начал воевода свой разговор. – Люди отзываются о тебе добрым словом. Говорят – положил начало хлебопашеству в крае. Уважают тебя. Никак не пойму, чем ты не угодил Петру Головину.

   – Стало быть не угодил.

   – Можешь не рассказывать. Я твои челобитные в Сибирском приказе читал. Пётр рубил тот самый сук, на котором следовало бы ему крепко сидеть. Сук подрубил и не усидел. Учти, Ерофей, и всем людям скажи – я Петрушкиных безобразий не потерплю. Будем все вместе трудиться для нашего общего блага.

Начало беседы с воеводой и общий его доброжелательный тон понравились Хабарову, который вдруг проникся доверием к Францбекову. Когда воевода стал расспрашивать его, Ерофей Павлович стал охотно рассказывать о своём хозяйстве на Киренге, создании там слободы, привлечении земледельцев, готовых с ним сотрудничать.

Францбеков не перебивал Хабарова и, когда тот кончил, сказал поощрительно:

   – Вижу, хозяйствовал на земле умело, старательно. И каковы же твои дальнейшие планы?

   – Наслышан я о Амуре-реке, что протекает к югу от Лены, о народах, кои там обитают. Говорили мне, что берега Амура гуще заселены, чем берега Ленские. И богатств всяких там много.

   – Откуда ты всё это знаешь?

   – Поярков и другие рассказывали.

   – Василий Поярков не сделал всё возможное, чтоб закрепить Амурский край за Русью. К походу подготовился плохо. Надо было от него большего ожидать.

   – Наверное, ты прав, воевода. Не разведывал Василий, как следовало, дорогу на Амур. Устремился через Витим и Алдан. А надо было идти Олёкмой. От её верховьев перевалишь через Камень и кажешься на Амуре или другой реке, коя в него впадает.

   – А это откуда ты знаешь?

   – Поразмыслил над тем, что рассказал мне Поярков. Распознал, в чём он ошибался. Сравнивал его слова с рассказами других людей. Расспрашивал туземцев. Вот и пришёл к такому разумению.

   – Молодец, Хабаров. Не появилось ли у тебя желания повторить дело Пояркова, только не повторять его ошибок?

   – Появилось, воевода. И хотелось бы поступить разумнее и успешнее Пояркова. А заодно и исследовать край, узреть его воочию.

   – По государственному мыслишь, Хабаров. Прямо повторяешь мои мысли. Надо готовить твой поход на Амур.

   – Бог в помощь, воевода. Дал бы только денег на поход.

   – А вот тут имеется великая загвоздка. Намерение твоё отправиться со сподвижниками на Амур похвально. Зело похвально. Но снабдить тебя средствами, собрать отряд и отправить его в поход за казённый счёт не представляется возможным. В казне якутской таких огромных денег, кои потребны на поход, нет и в ближайшее время не будет. И на Москву пока надежды нет, она не скоро сможет увеличить нашу воеводскую казну. Ты небось и сам слышал, что затруднение немалое у казны воеводства?

   – Слышал.

   – Стало быть, известно тебе, что служилые люди Якутска не получают сполна жалованья и поэтому ропщут. В приказную избу без конца поступают жалобы на постоянную неуплату жалований в срок и сполна. Кругом людское недовольство. Знаешь ли ты, как велик долг воеводства на сегодняшний день?

   – Догадываюсь, что велик.

   – Тысячи рублей и тысячи четвертей хлеба. Вот каков долг! Так что на помощь казны не надейся.

   – А можно хотя бы надеяться, что будут даны для участия в походе на Амур служилые казаки? Причём без всяких денежных расходов на их снаряжение и содержание. Кормились бы эти люди за счёт богатств Амура...

   – Должен огорчить тебя, что и такое не осуществимо. Нехватка средств не позволила увеличить число служилых казаков, хотя я на этом и настаивал. Мне сообщили, что все казачьи отряды в Якутии насчитывают всего лишь 360 человек. Это мало, зело мало для такого обширного края. И эти люди рассеяны по крепостям, по острожкам на огромном пространстве, на дальних реках, впадающих в Студёное море, на Ленских притоках Вилюе, Алдане, Витиме... Для охраны Якутска остаётся самая малая малость. Однако, думаю, найдём, Хабаров, выход и примем разумное решение. Только пусть это будет поход не за счёт казны. Ты, говорят, человек состоятельный, с деньгами.

   – Преувеличивают. Поднакопил кое-что на чёрный день. Но даже на все свои деньги амурского похода не потяну... Для него нужны иные средства.

   – Пиши челобитную и приезжай ко мне в Якутск. В челобитной укажи, что готов отправиться на Амур во главе отряда «без государева жалованья». Подбери себе казаков, промышленных и торговых людей.

   – Как же я смогу снарядить отряд и отправиться в далёкий путь без государева жалованья?

   – Это уж наша забота. Пиши челобитную и приезжай. А мы поразмыслим, как помочь тебе.

   – Пристало ли простому мужику, а не служилому казаку стоять во главе похода?

   – Пристало. Ещё как пристало. Вижу, что прибедняешься, Хабаров. Не бедняк же ты горемычный. Хозяин с достатком. И с опытом человек. Хваткий и умелый слободчик. Так что дерзай!

В отписке московским властям воевода Францбеков сообщал, что Хабаров организует поход на Амур только за свой счёт. «В Дауры пошли промышленные охочие люди... с деньгами и хлебными запасами, с судами, с ружьями, с зельем со свинцом. Ссужал и давал он, Ерофей».

В документе находим свидетельства, что Ерофей Павлович снарядил без государственного жалованья команду служилых, торговых, промышленных и охочих людей в составе 150 человек. Он снабдил их своими хлебными запасами, средствами передвижения, порохом, свинцом и оружием. С самого начала экспедиция носила характер частного предприятия. Её содержание, согласно официальным документам, брал на себя Хабаров, человек, безусловно, опытный, обладавший хорошими организаторскими способностями и располагавший деньгами.

Этот факт нуждается в пояснении. Составленную Ерофеем Павловичем Хабаровым челобитную можно было воспринимать с оговорками. Для долговременного финансирования экспедиции средств, которыми он располагал, было явно недостаточно. Она поглощала огромные суммы. Фактически же лицом, финансирующим экспедицию, стал Францбеков, предпочитавший не слишком распространяться об этом. По существу, воевода стал кредитором Хабарова, рассматривая экспедицию как средство своего обогащения.

Воевода не сразу стал одалживать Ерофею Павловичу под проценты крупные денежные суммы. Понадобилось время, чтобы воевода, занимаясь ростовщичеством и казнокрадством, смог разбогатеть и скопить немалый капитал. Время это оказалось не слишком продолжительным. Кредиты воеводы Хабарову возрастали по мере того, как Дмитрий Андреевич обогащался и увеличивал личные накопления. Часть необходимого снаряжения, средств транспорта (речные дощаники), боеприпасы и оружие, составлявшие до этого государственную собственность, были куплены Хабаровым у воеводы. Другая часть была взята заимообразно под расписку (кабальную запись) с обязательством оплаты всего заимствованного имущества по возвращении из похода. Оплата не вносилась в государственную казну, её воевода собирался положить в свой карман. На снаряжение экспедиции Хабаров потратил и значительную сумму из своих личных денежных накоплений.

Францбеков видел в финансировании Хабарова средство личного обогащения. Заёмщиками воеводы помимо Ерофея Павловича становились многие другие промышленники, купцы, но на их фоне Хабаров представлял собой наиболее значительный источник обогащения Дмитрия Андреевича.

Воевода выступал как хищный ростовщик. Вынужденный пользоваться его кабальными займами, Хабаров попадал в долговую зависимость. Долг Ерофея Павловича рос непрерывно: если в 1650 году он составлял 2500 рублей, то уже через год он вырос до 7000 рублей. По тем временам это была огромная сумма.

Нужда в деньгах заставляла Хабарова передать деревню, двор и всё хозяйство с пашнями на Киренге во временное пользование Панфилу Яковлеву. Позже под давлением воеводы Ерофей Павлович, объявив до этого наследником своего брата Никифора, переписал своё завещание в пользу воеводы. Францбеков в случае смерти Хабарова становился владельцем всего его недвижимого имущества и земельных владений. Никифор, потерявший право наследования, был повёрстан в казачье войско как рядовой. Он принимал участие в амурском походе.

Францбеков подметил деловые качества и организаторские способности Ерофея Хабарова и поручил ему собственную миссию – руководить амурской экспедицией.

Перед Хабаровым ставилась почётная задача закрепить российское влияние в Амурском крае и сделать его составной частью России. Но вместе с тем воевода смотрел на Хабарова и как на средство наживы. Такова была двойственная политика воеводы. Ерофей Павлович становился орудием и жертвой корыстного лихоимца и попадал от него в долговую кабалу. Петля кабальной зависимости всё более и более затягивалась.

Обладая, по существу, неограниченной властью, воевода сравнительно быстро смог обогатиться и стал располагать немалыми деньгами, которые пускал в оборот с выгодой для себя. Средства обогащения были разного рода – подарки и подношения воеводе, по сути, представлявшие собой взятки, скрытое производство вина и пива, а также прямой грабёж местного населения. Воевода брал взятки с каждого ясачного сборщика, и размер этих взяток колебался в пределах от сорока до трёхсот рублей. Всё это и позволило воеводе обогатиться за короткий срок.

Создавал первоначальное ядро своей экспедиции Ерофей Хабаров в Илимске. Почему был выбран Илимск за пределами Лены? Через этот пункт направлялись все люди, желавшие осесть в Восточной Сибири. Подбирая людей для похода, Хабаров надеялся привлечь и новичков. Францбеков, живо интересуясь формированием его отряда, отдал распоряжение ближайшим казачьим военачальникам и приказчикам «кликать нужных, промышленных и охочих людей, желающих пойти с Ярофейкой на государевых непослушников на Олёкме и Тугирю, и по Шилке рекам. Без государева жалованья...» На этот призыв откликнулись многие, пожелавшие отправиться в поход на Амур. Ерофей Павлович Хабаров пользовался среди русского населения в крае доброй репутацией, и многие стремились попасть в его отряд и служить под его началом. Среди этих людей оказалось немало опытных, не один год служивших или промышлявших на Лене и её притоках, были и искусные корабелы, плотники, кузнецы.

Принимая к себе людей на службу, Хабаров стремился выявить умельцев, людей с опытом и отдавал предпочтение людям молодым и физически крепким. Он выступил как предприниматель-промысловик, а люди его отряда считались его покручениками. Наём на службу закреплялся покрутной записью. Это была форма договора между хозяином-нанимателем и наёмным покручеником. Такой договор заключался обычно на три года, срок этот в нём указывался.

Покрутная запись определяла в качестве одной из первейших задач покрученика добычу пушного зверя. Обычно торговые и промышленные люди, располагавшие достатком, нанимали ватажников, снабжали их некоторой суммой для приобретения снаряжения в дорогу, припасов и дорожной одежды. Либо всё это приобретал сам хозяин и обеспечивал ватагу. Ерофей Павлович остановился на втором варианте. Хозяин должен был обеспечить всех покручеников необходимой одеждой, в том числе и пригодной для ношения в условиях суровой холодной зимы. Приходилось считаться и с тем, что на ночлег часто приходилось располагаться не в тёплой избе, а в сугробе у костра. Для такого ночлега приходилось запасаться спальными мешками. Каждый из таких мешков был рассчитан на двух человек. После завершения трёхлетнего срока, определяемого покрутной записью, покрученик всю одежду оставлял у себя, только спальный мешок возвращал хозяину.

Заботился Хабаров и об обеспечении людей орудиями охоты и рыбной ловли, поэтому участники экспедиции снабжались сетями, ловушками. Брали с собой и необходимое количество топоров и другого плотничьего инструмента, котлы для варки пищи и кухонную утварь. Отряд вооружался пищалями с запасом пороха и снарядов, нужными на тот случай, если произойдёт встреча с немирными туземцами и дело дойдёт до вооружённого столкновения.

Если отряд не дробился на мелкие группы охотников и располагался общим лагерем, то питались все вместе у костра. Когда же покрученики уходили в тайгу в одиночку или мелкими группами промышлять соболя или другого пушного зверя, каждый получал индивидуальный запас продуктов, своего рода сухой паек. Он включал муку, крупу, сухари и соль.

Покрученики обычно были людьми предприимчивыми, напрактиковавшимися готовить пищу из сухого пайка в любых условиях. Если удавалось подстрелить зверя или птицу, поймать рыбу, то добыча поступала в общий котёл отряда.

На снаряжение одного покрученика Хабаров тратил от двадцати до сорока рублей, сюда не входили траты на средства транспорта и оружие. Средства на эти цели выделялись из казны. Это была немалая долговая сумма, которую Хабаров обязывался возместить воеводе.

По мере формирования отряда к Хабарову присоединялись и некоторые промышленники, снаряжавшиеся за свой счёт. Таких людей называли своеуженниками. Некоторые из них в свою очередь привлекали своих покручеников. Хабаров, заинтересованный в увеличении численности отряда, охотно принимал их в отряд.

Своеуженники, как и сам Хабаров, обращались за кредитом к воеводе Францбекову. Таким образом, не один только Хабаров оказался в долговой кабале. Однако наиболее тяжкие, обременительные долговые обязательства пали на голову Ерофея Павловича.

В Московском государстве существовали суровые законы, запрещающие сибирским воеводам личное участие в промыслах, торговле, ростовщичестве. Воевода мало считался с этими запретами, хотя и старался не выставлять напоказ свои обширные нарушения закона, но тем не менее продолжал вкладывать деньги в предприятие Хабарова, представляя и ему, и другим лицам кабальные займы.

В Сибири сложилась практика, что промышленники часто действовали совместно со служилыми людьми, казачеством. А бывало и так, что казачий отряд ещё не появлялся в той или иной отдалённой земле, а промышленники уже обосновались там и начинали свои деловые сношения с местными жителями. Порой государевы люди, казаки и промышленники действовали совместно, возводили крепость-острог и приступали к освоению земли. Тогда трудно было отделить казака от промышленника, государева служаку от частного предпринимателя. В экспедиции Хабарова эти два начала сливались воедино. Ерофей Павлович, с одной стороны, оставался частным предпринимателем, с другой – стремился выглядеть как официальное лицо, связанное с воеводской администрацией. Экспедиция получила официальный характер правительственного отряда, контролируемого воеводой. Хабарову была вручена наказная память, какие обычно вручались руководителям правительственных отрядов. Руководитель такого отряда рассматривался как представитель власти, приказной человек, хотя никакой государственной казны или чинов Ерофей Хабаров не имел.

Наказная память излагала задачи экспедиции. По существу, это была инструкция, как осуществить «проведывание новых землиц неясачных людей и приведение их под высокую государеву руку». Сначала Ерофею Павловичу для этой цели предписывалось использовать мирные методы, говорить с приамурскими народами «ласково и смирно, чтобы они были под государевой высокой рукою в вечном ясачном холопстве, навеки неотступны и ясак бы они... с себя давали». И только в том случае, если мирные отношения с местными народами не сложатся, те окажутся платить ясак и поведут себя враждебно, Хабаров получал предписание силой нажать на них и прибегнуть к военным мерам.

Перед выступлением отряда на Амур Францбеков напутствовал Хабарова:

   – Скажи тамошним народам, пусть живут в прежних своих кочевьях без боязни. Коли у них есть враги – скажи им, чтоб полагались на нашу защиту. Защитим, не дадим в обиду. А за это порешим с каждого племени, каждого селения брать ясак в пользу белого царя, покровителя и защитника. Навеки им быть под государевой высокой рукой. Уразумел, Хабаров, каков ясак ты должен собирать с амурских народов?

   – Уразумел.

   – Тогда повтори.

   – Меха соболиные, лисицы чёрные, чернобурые, красные, меха горностаевые, бобра, выдры, серебро, золото, драгоценные камни... Из пушного зверя главное – соболь.

   – Хорошо усвоил. А ежели возникнет необходимость принять меры, способствующие беспрепятственному поступлению ясака, что станешь делать?

   – Возьму в аманаты нескольких знатных мужиков, чтоб под таких исправно приносили ясак.

   – Вот так и действуй.

Ещё Францбеков наказывал Ерофею Павловичу создавать на Амуре надёжные опорные пункты, крепосцы или острожки, окружённые стенами, откуда могли отправляться на промысел сборщики ясака. Острожки надо было надёжно укрепить, снабдить их стены бойницами, чтобы в случае крайней нужды вести огненный бой по нападавшим.

   – И ещё, Ерофей, присмотрись – что за край тянется вдоль Амура-реки, – продолжал наставлять воевода. – Присмотрись также, что за народ там живёт, какому богу молится, возделывает ли землю, выращивает ли хлеб. Много ли всех людишек обитает по Амуру и на впадающих в него реках. Един ли это народ или разные, говорящие на разных языках. Попытайся составить чертёж реки Амур.

Хабаров выслушал напутствия Францбекова и задумался. Горькие мысли внушал Дмитрий Андреевич. И противоречивые. Ведь неглупый человек этот воевода и напутствия давал толковые, но, кажется, вызваны они не заботами о будущем крае, о людях, о местном населении. Печётся он об исполнителе его воеводской воли, Ерофее Павловиче Хабарове, который, по сути, лишь его постоянное орудие, средство обогащения. А может быть, опустился воевода Францбеков до уровня обыкновенного жулика и казнокрада, и тогда все его дельные напутствия не имеют никакой цены.