Текст книги "Дороги на Ларедо"

Автор книги: Лэрри Джефф Макмуртри (Макмертри)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)

Тащить столько денег в свою пещеру у него не хватало ни времени, ни желания, да деньги не очень-то и интересовали Джо. Его пещера предназначалась для красивых вещей. В одной из лавок Педрас-Неграса он стянул две сотни джутовых мешков. Владелец лавки был поражен: зачем кому-то понадобилось воровать мешки, когда в лавке было и оружие, и топоры, и другие ценные вещи.

Джо взял мешки для того, чтобы заворачивать в них свои сокровища. Для этой же цели он забрал дорогие простыни у богатого владельца мехового пальто. Он не собирался спать на них, они были нужны ему, чтобы заворачивать свои серебряные вещи, которые могли запылиться в пещере. В другой лавке в Сан-Антонио он нашел отличные деревянные бочонки и нанял старика Хосе Рамоса, чтобы тот на своем осле помог ему отвезти их в горы. Там Джо оставил бочонки в одной из пустующих пещер, чтобы обмануть Рамоса, а затем вернулся и постепенно перетаскал их в свою пещеру, которая находилась в трех днях пути от той.

Там он уложил свои хорошо упакованные сокровища в бочонки, где им не угрожали крысы и другие вредители. У него уже скопилось больше сотни часов и почти столько же колец. Жаль только, что в поездах ему редко попадались женщины, у которых всегда находились более изящные вещицы, чем у мужчин. У них были расчески из слоновой кости, колье, браслеты, а в ушах болтались даже драгоценные камни. Забираясь в пещеру, он целыми днями разворачивал свои сокровища, держал их в руках и смотрел, как они играют на свету. Это было гораздо интереснее, чем деньги.

Сознание того, что у него есть драгоценности и что он может в любой момент пойти и полюбоваться ими, приносило Джо большое удовольствие. Позднее он стал красть даже малоценные вещи: дамские гребни или ножи для бумаг и только потому, что ему нравилось прикасаться к слоновой кости или перламутру, из которых; они были сделаны.

Однако он не собирался обсуждать ценность своих сокровищ с таким мокрушником, как Уэсли Хардин. Он решил, что ему не нравится этот любопытный замшелый гринго, которого интересовали те же вопросы, что задавала ему мать. Убийца был всего лишь человеком, с которого нельзя спускать глаз, вот и все.

– Ты, похоже, сегодня неразговорчивый, да, парень? – спросил Уэсли Хардин. Он, конечно, не рассчитывал, что güeroвот так возьмет и расскажет ему, сколько денег награбил в поездах. Но все равно молчание юнца его задевало.

– Ты бы помолчал, Уэс, – пробурчал Патрик О’Брайен. – Мои уши уже устали тебя слушать.

– Радуйся, что можешь слышать меня, – это значит, что я еще не пристрелил тебя, Пат, – усмехнулся Хардин. – Теперь я могу поносить старого Лорди сколько угодно, но он уже не услышит ни звука.

Джо подхватил винтовку и двинулся к выходу. Лучше смотреть на молодую красивую проститутку Габриелу, чем лицезреть этого шелудивого старого головореза, решил он.

– Эй, подожди. Я хочу дать тебе маленький бесплатный совет, – бросил вдогонку ему Уэсли Хардин. – Говорят, ты склонен к воровству, а воровать в этих краях опасней, чем убивать. Запомни одну вещь: когда воруешь, держись подальше от Роя Бина. Он не может пройти мимо вора. Если поймает тебя с деньгами, то тут же вздернет, а деньги приберет. Насколько я знаю, он повесил пятерых только за то, что они имели деньги, которые были нужны ему самому.

– Меня он не повесит, а вот я сам могу вздернуть его, – бросил в ответ Джо. Он сказал это только для того, чтобы не оставлять задиристые слова Хардина без ответа. Но когда он задумался над тем, что сказал, идея ему понравилась. Рой Бин слыл судьей-вешателем. Закон не заботил Роя Бина, во всяком случае, так говорил ему Билли Уильямс. Самого Джо закон заботил еще меньше. Он не мог винить судью за это. Ему было плевать также и на то, что судья был несправедлив.

– Думаю, я-таки повешу его, – повторил Джо. – Это может оказаться приятным.

Джон Уэсли Хардин был поражен, а поразить его было трудно. Этому желторотому щенку только что пришла в голову мысль, которую он давно уже должен был реализовать сам. Этот старый хрыч уже многие годы просто напрашивается, чтобы его повесили.

– Ну что ж, это оригинально, – заметил Уэсли Хардин. – Думаю, такой случай попадет в газеты, а старому Каллу могут дать пинка под зад за то, что позволил этому случиться.

– Ты знаешь Знаменитого Ботинка? – спросил Джо. Старик был прославленным охотником, выслеживавшим диких зверей. Никто не знал, где он живет. Предполагали только, что где-то в Сьерра-Мадре. Билли Уильямс знал Знаменитого Ботинка многие годы и считал его лучшим следопытом из всех когда-либо существовавших на свете. Знаменитый Ботинок мог, если нужно, выследить пролетевшую птицу. Его уважали даже апачи, а они мало кому уступали по этой части. Они считали себя непревзойденными ищейками, но признавали, что если и есть кто-нибудь лучше их, то это только Знаменитый Ботинок. Некоторые из апачей думали, что причиной феноменальных способностей Знаменитого Ботинка было его родство с орлами. Кто-то из них видел, как Знаменитый Ботинок приносил в свой бивак орлиные яйца и поедал их. Именно орлиные яйца, считали апачи, были причиной того, что он обладал таким сильным зрением. Никто на Западе не мог видеть так далеко и так четко, как Знаменитый Ботинок. И белые, и мексиканцы, и даже индейцы со всех концов границы прибегали к его помощи в прошлые времена, чтобы отыскать своих украденных или проданных в рабство детей. Не было случая, чтобы Знаменитый Ботинок не смог отыскать ребенка, даже если выходил на след много месяцев спустя после пропажи. Вернуть ребенка он мог не всегда, ибо для этого требовались уже другие способности, но находил всегда. Человеку, который мог проследить путь птицы и даже добраться вслед за орлами до их гнезда, ничего не стоило выследить партию налетчиков, пришедшую за рабами.

– Я встречал Знаменитого Ботинка несколько раз, – произнес Уэсли Хардин. – Если встречу опять, убью обязательно. А если бы знал, что он где-то поблизости, то уже вчера отправился бы на охоту за ним.

– Зачем? – спросил Джо. – Он уже старый и бояться его нет необходимости.

– Старый-то он старый, да зрение еще не подводит его, – ответил Хардин. – Представить, что я по ошибке пришил какую-нибудь шишку, и закон опять сидит у меня на хвосте. Если они наймут Знаменитого Ботинка, он обязательно выследит меня, а если их окажется больше, чем я смогу перестрелять, то опять окажусь за решеткой. И тут уж они забьют меня до смерти.

Он вдруг повернулся к Джо спиной и задрал рубашку. Вся спина его была исполосована шрамами.

– В тот раз, когда я попытался свернуть шею надзирателю, они назначили мне пятьсот ударов плетью. Правда, запомнил только двести из них.

– Со мной у них это не пройдет, – проговорил Джо.

Уэсли Хардин засунул подол рубахи в штаны, повернулся к Джо и усмехнулся.

– Если тебя засунут в тюрьму, то смогут делать с тобой все, что захотят, – зло бросил он. – Если захотят отстегать тебя плеткой, то отстегают.

– Меня не засунут в тюрьму, – возразил Джо. Покрытая шрамами спина произвела на него впечатление.

– Тогда тебе лучше убить Знаменитого Ботинка, и как можно скорее, – сказал Уэсли Хардин. – Вот тебе мой совет.

– Почему именно его? Мы с ним даже не знакомы.

– Он наемник и работает на любого, кто платит, – пояснил Уэсли Хардин. – Вудроу Калл может заплатить ему, чтобы он нашел тебя. Если он пойдет по следу, тебе не скрыться. Знаменитый Ботинок не ошибается.

Джо Гарза усмехнулся.

– Я тоже, – произнес он, взял винтовку и вышел.

16

Когда Знаменитый Ботинок решал предпринять прогулку, то обычно это бывало надолго. Он не любил гулять там, где паслись федералы, потому что федералы убивали индейцев. Присутствие федералов отвлекало его и делало прогулку не такой приятной. Поэтому и на сей раз, чтобы избежать встречи с ними, он пошел по прерии на север, пока не выбрался из Мексики, а потом повернул на восток, намереваясь добраться до Рио-Рохо и пожить несколько недель там, где некогда обитал его народ. Надвигалась старость, и он знал, что вскоре наступит день, когда его дух отправится к предкам. Поэтому его тянуло в места, считавшиеся родными для его племени. Он был убежден, что люди кикапу продолжали бы жить вдоль реки Бразос и на Рио-Рохо, не будь команчи и кайова такими неуживчивыми.

Но команчи и кайова не любили народ кикапу, как и любые другие народы, и с ними было нелегко жить рядом, когда они не жаловали тебя. Они убили так много людей кикапу, что старейшины решили: племени лучше убраться из этих мест, иначе вскоре из него совсем никого не останется.

Теперь, когда сгинули и команчи и кайова, Знаменитый Ботинок мог посетить землю своих отцов без каких-либо неприятностей. Он шел на восток к северному перевалу, за которым лежала Великая равнина. Ему хотелось пройтись вдоль нескольких рукавов Бразоса – Соленого, Прозрачного, рукава Двугорбой Горы, Собачьего – и посмотреть, далеко ли сместилась река по сравнению с тем временем, когда он был ребенком. В детстве ему нравилось смотреть, как Бразос проделывает себе новые русла.

Двигаясь на восток возле Агуа-Приста, Знаменитый Ботинок пересек след, который так напугал его, что ему захотелось забиться в какую-нибудь нору. Этот след не встречался ему уже многие годы и принадлежал сжигателю людей Мокс-Моксу. Апачи называли его Невидимая Змея за его привычку сжигать застигнутых врасплох людей. Особенно ему нравилось сжигать маленьких детей, но сжечь он мог любого из пойманных, когда на него находило желание сжигать.

Мокс-Мокс, по кличке Невидимая Змея, останавливался помочиться на тропе, по которой шел Знаменитый Ботинок. Знаменитый Ботинок тут же решил, что ему лучше поспешить, пока Мокс-Мокс не обнаружил его, и шел двое суток без передышки.

Добравшись до Рио-Рохо, он еще две недели шел на восток вдоль ее широких песчаных берегов. На старой реке ему стало лучше. Невидимая Змея не ужалила его, и теперь ему хотелось установить контакт со своим дедом, который жил и умер на низких песчаных берегах Рио-Рохо.

Но проходили дни, а дух деда не встречался Знаменитому Ботинку. Старик не любил команчей, и Знаменитый Ботинок решил, что духу деда надоело в страхе ждать, когда они схватят его, и он покинул свой дом, чтобы поселиться где-нибудь в другом месте. Скорее всего, он установит контакт с духом своего деда по пути на юг, среди рукавов Бразоса. А может быть, этого не случится, ведь дед его был непредсказуемым человеком. На его нетерпение и непредсказуемость жаловались все его жены. Дед уходил, когда ему хотелось, и никому не сообщал, куда направляется или когда вернется назад. Отправившись на юг, он мог передумать и повернуть на север. Для него не существовало границ и пределов. Эта привычка перешла к Знаменитому Ботинку, который тоже ходил туда, куда хотелось и когда хотелось. В какое-нибудь утро он мог проснуться и уйти на три месяца бродить по прерии.

Однажды в молодости он решил пойти на север и посмотреть места, откуда прилетают и куда возвращаются утки и гуси. Он знал, что птицы могут передвигаться гораздо быстрее, чем он, и что ему придется спешно проделать огромный путь, если он хочет застать их на севере в гнездах. Он отправился ранней весной, надеясь оказаться на севере к тому времени, когда туда возвратятся птицы. Ему говорили, что гнездятся они на краю света. Об этом рассказывал ему старый апач, который тоже интересовался птицами. Старый апач полагал, что утки, и гуси, и даже журавли улетают на край света каждую осень, чтобы вить там свои гнезда и высиживать птенцов.

Знаменитому Ботинку очень хотелось посмотреть на это. В своих снах он видел место, куда слетались гнездиться все утки и гуси. Там, конечно, будет много шума, ведь слетается столько птиц. Но все равно туда стоит сходить.

Планы Знаменитого Ботинка разрушила его нелюбовь к холодам. В прерии было довольно холодно и еще холоднее на равнинах севернее Рио-Рохо. Но эти холода не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось в конце осени на дальнем севере. Он дошел до конца равнины и попал в царство лесов. По мере того как дни становились короче, над головой все чаще стали появляться вереницы гусей, и он подумал, что, должно быть, приближается к великому гнездилищу на краю света.

Но затем ему показалось, что он уже на краю света, хотя до гнездилища так и не добрался. Он прошел дремучие леса и оказался там, где деревья были не выше его, а сам он большим ростом не отличался. Впереди на горизонте деревьев не было вообще, лишь изредка торчали какие-то одинокие растения. Впереди, похоже, был только снег. Если питаться еще можно было жирными птицами и медлительными кроликами, то идти по снегу становилось все труднее. Беспокоило также то, что растительность исчезает на глазах. А без дров для костра его ждала смерть от холода. К тому же была еще только осень. Настоящие холода его ждали впереди.

Добравшись до последнего деревца, Знаменитый Ботинок нехотя остановился и с тоской посмотрел на север. Может быть, до края света осталось дня два пути, думал он. На такой риск он еще мог пойти, но идти дальше по голым местам, когда наступали великие холода, глупо. А небо над головой было темным от уток и гусей, которые летели туда, куда так тянуло Знаменитого Ботинка. Всю ночь он слышал, как они перекликаются, приближаясь к родным местам. Он сетовал на гусей, считая, что они могли бы оценить, как далеко он забрел, движимый интересом к ним, и что какой-нибудь из самых больших гусей мог бы спуститься и помочь ему добраться туда. Старый апач утверждал, что видел однажды белого гуся, достаточно большого, чтобы нести человека. Знаменитый Ботинок не знал, как относиться к его рассказу, так как старый апач был немного чокнутым и к тому же увлекался крепкими напитками, которые вполне могли из обычного гуся сделать в его глазах такого, на котором можно летать. Но даже если такой гусь существовал, он тоже должен был лететь на свою родину. Страдая от холода, Знаменитый Ботинок провел целый день у последнего дерева в надежде, что большой гусь увидит его и, признав в нем большого почитателя птиц, подхватит и унесет в свое гнездо. И там он увидит, что такое край света.

Но большой гусь не прилетел, и Знаменитому Ботинку пришлось уносить ноги, пока они не превратились в ледышки. Через несколько дней ему крупно повезло и он убил небольшого медведя. Сделав из медвежьей шкуры мокасины, он поспешил на юг в надежде добраться до леса, пока не поднялись вьюги. Через три дня после того, как он оказался в густых лесах, поднялся сильный буран, но у Знаменитого Ботинка было с собой достаточно мяса медвежонка, которым он питался, пока бушевала буря.

Спустя месяц, находясь все еще далеко от дома, Знаменитый Ботинок увидел в небе над прерией все тех же гусей и уток, которые опять возвращались на юг. В их голосах ему послышалась насмешка, когда они пролетали у него над головой. На какое-то время ему стало горько, и он решил, что больше не любит никаких птиц вообще. Их не трогало, что он шел целый год, чтобы только взглянуть на их гнездовья. И он решил не проявлять больше интереса к этим неблагодарным созданиям, оказавшимися неспособными оценить его порыв.

Но вернувшись на Сьерра-Мадре и наблюдая за орлами, что гнездились недалеко от его дома, Знаменитый Ботинок постепенно перестал обижаться на птиц. В присутствии великих орлов он даже немного устыдился сам себя. Два-три орла знали его и позволяли ему сидеть рядом – не слишком близко, но и не так далеко, чтобы он мог видеть их глаза, когда они наблюдали за долинами далеко внизу. Их достоинство заставило его почувствовать, каким он был глупым, рассчитывая заинтересовать уток и гусей или каких-либо других птиц своими передвижениями. Он считал себя великим ходоком – ведь не зря же его звали Знаменитым Ботинком, но что это значило для любой из птиц? Гуси и огромные аисты за час пролетали расстояния, которые он покрывал за день. Орлы с ястребами могли видеть гораздо дальше, чем он, и даже такие мелкие птахи, как воробьи, могли делать то, чего не мог он: они могли летать. В этом было их величие, и его передвижения не могли произвести на них впечатления.

Знаменитый Ботинок был благодарен орлам за то, что они позволяли ему сидеть поблизости и приходить в себя после долгого путешествия. Ему нужно было избавиться от тщеславной мысли о том, что он такой же, как птицы. Он не заслуживал того, чтобы увидеть великие места гнездования и взглянуть на край света. Он был всего лишь человеком и принадлежал земле, а не небу, и не умел делать того, что делали птицы.

Возвращаясь с Рио-Рохо через Квантаки, он напал на след лошади, которая везла его старого приятеля Пи Ая по руслу небольшого засохшего ручья. Знаменитый Ботинок знал Пи Ая еще с тех времен, когда границу охраняли рейнджеры. Он где угодно мог различить след Пи Ая, который любил налегать на левое стремя, и левый след лошади поэтому отпечатывался сильнее, особенно от заднего копыта. Ему было странно видеть, что Пи Ай направляется на юг, ведь у него была женщина и несколько детей, да еще и ферма. И тем не менее он уезжал от всего этого. Знаменитый Ботинок знал, что женщина Пи Ая была учительницей, и хотел, чтобы она когда-нибудь научила его читать странные следы в книгах. Это были единственные следы, которые он так и не научился разбирать. Долгие годы он носил с собой маленькую Библию. Ее дал ему старый человек, который возил много таких книжек в своем фургоне и раздавал их индейцам. Старого человека звали Маршалл, и он оказался среди апачей, когда там находился Знаменитый Ботинок, пытавшийся уговорить старого шамана по имени Черепаха вернуть маленькую белую девочку, которую тот захватил во время налета. Черепаха не отдавал девочку. Его собственная жена усохла до такой степени, что не проявляла к нему никакого интереса, и ему нужна была молодая. Деньги, которые предлагал Знаменитый Ботинок – те, что дала семья маленькой девочки, – не были так важны для Черепахи, как сама девочка. Черепаха терпеливо объяснял это Знаменитому Ботинку, который и так все понимал без объяснений. Его собственная жена когда-то тоже потеряла к нему интерес, вынуждая его тратить время на поиски девушек, тогда как он лучше бы употребил это время на то, чтобы сосредоточиться на других вещах. Но тогда он был моложе, и отсутствие женщины часто мешало ему сосредоточиться.

Так что он принял объяснения Черепахи и не пытался вызволить девочку, хотя ее семья очень страдала и хорошо заплатила ему, чтобы он разыскал их дочь.

А вот мистер Маршалл, белый человек с Библиями, не принял объяснения Черепахи, хоть они, по мнению Знаменитого Ботинка, были вполне резонными. Маршалл пытался выкупить девочку у Черепахи, хотя тот прямо сказал ему, что не продаст ее.

Когда Маршаллу стало ясно, что ему не удастся выкупить девочку, он разозлился и стал говорить плохие слова, которые плохо отражались на самочувствии апачей. И тогда молодой апач, которого звали Длинный Шип, оправдал свое имя, выхватив штык, подобранный им после боя, и пронзил им насквозь мистера Маршалла, который вскоре скончался. Все согласились, что Длинный Шип поступил правильно. Белый человек проявил неуважение к ним и заслужил, чтобы его проткнули штыком. Лошадей, что таскали фургон белого человека, апачи могли съесть, а вот на что употребить груз книжек с бессмысленными следами в них, они не знали. Маршалл успел рассказать им, что книжки пришли от Бога, который создал всех белых. Белых было много, и они были богатыми. Значит, Бог у них могущественный, если создал все это. Он может разгневаться, если плохо обращаться с книгой, в которой он оставил свои следы. Но апачи не имели представления, что им надо делать, чтобы обращаться с книгой хорошо. По случайному стечению обстоятельств кто-то вырвал из книги несколько страниц и бросил их в костер. Бумага горела так хорошо, что апачи решили использовать книги для разведения костров. Если Бог, создавший белых, обидится, им придется терпеть его гнев. Но через несколько дней после того, как они стали разводить костры книгами, апачи решили, что Бог слишком занят созданием белых, чтобы обращать внимание на то, что делали апачи. После этого они расслабились и вскоре забыли о Боге вообще. Они забыли даже о Маршалле, хотя ели его лошадей и находили их вкусными.

Вместо маленькой белой девочки Знаменитый Ботинок получил Библию. Он предпочел бы получить девочку, но взял Библию и корпел над ней долгие годы, когда у него выдавалось свободное время. Таких странных следов, как в Библии, он не встречал никогда. После долгого изучения он мог видеть, что маленькие отпечатки были не похожи друг на друга, как не были похожими следы разных зверей. Даже гусеницы и змеи оставляли отпечатки, не похожие на следы других тварей.

Но несмотря на все старания, Знаменитому Ботинку так и не удалось разобрать следы, которые, как он предполагал, должны были вести белых в мир духов. Знаменитому Ботинку хотелось увидеть Бога белых людей на картинке, но такой картинки в книге не оказалось, и он так и не смог представить себе этого Бога. Если он был таким же ругателем, как его проповедник Маршалл, тогда он зря проявлял к нему такой интерес.

Однажды Знаменитый Ботинок показал Библию старому судье Рою Бину – белому человеку, которому нравилось вешать людей. Закон Знаменитый Ботинок соблюдал всегда и страха перед Роем Бином не испытывал. Он никогда не крал, а Рой Бин, как известно, больше всего не любил воров, предпочитая им даже убийц. Знаменитый Ботинок убивал редко, а точнее, всего один или два раза, когда был молодым и не всегда мог держать свои страсти под контролем. Теперь он стал старым и держал свои страсти под таким контролем, что их уже нельзя было назвать страстями. Если к чему-то он еще был неравнодушен, так это к полету орла. К счастью, на его родине в горах Сьерра-Мадре было много орлов, за полетами которых он мог наблюдать бесконечно.

– Как же, да это Библия. В ней говорится о Боге и его ангелах, – сказал Рой Бин, когда Знаменитый Ботинок показал ему книжку. Рой Бин был, как водится, пьян и не жаждал ввязываться в беседу с разговорчивым индейцем.

– Что такое ангел? Я никогда не видел ничего подобного, – удивился Знаменитый Ботинок.

– Это не дано никому из живущих на этом свете, – брюзгливо проинформировал его Рой Бин. – Пока они не попадут в рай, – добавил он.

– А что такое рай? – поинтересовался Знаменитый Ботинок.

– Это место, куда попадаешь после смерти, если ты хороший, конечно, – сказал Рой Бин. – Ты не очень хороший, да и я тоже, так что сомневаюсь, что кому-то из нас удастся увидеть когда-нибудь ангела.

Еще после нескольких наводящих вопросов Рой Бин проговорился о том, что ангелы – это мужчины с крыльями. Знаменитый Ботинок всегда подозревал, что где-то должны были существовать люди с крыльями. Если бы он не побоялся замерзнуть до смерти, когда был возле края земли, то, наверное, увидел бы, как летают там эти мужчины с крыльями. Может быть, они помогли бы ему даже отрастить свои собственные крылья, чтобы он смог слететь с края земли, как это делают великие орлы с утесов Мадре.

Потом Рой Бин напился так, что лишился дара речи. Но прежде, чем язык у него перестал ворочаться, Рой Бин успел возмутиться тем, что Знаменитый Ботинок называл слова Библии следами. А Знаменитому Ботинку, действительно, казалось, что они напоминают некоторые следы, такие, как у сороконожки или у некоторых мелких птичек, добывающих себе корм у края воды.

– Это слова, а не следы, ты, чертов индеец! – настаивал Рой Бин. – Это такие же слова, какими я говорю с тобой.

– Но слова сделаны из дыхания. Как они могут жить в такой штуке, как эта книжка? – не поверил Знаменитый Ботинок.

Он с таким же успехом мог задать свой вопрос орлу или луне, ибо Рой Бин в эту минуту потерял не только интерес к разговору, но и сознание тоже.

Знаменитый Ботинок хранил книгу еще несколько лет, но так и не научился разбирать ее мелкие следы. В конце концов он оставил книгу лежать на земле, куда прилетел золотистый орел, повырывал из нее страницы и устлал ими свое гнездо. Знаменитый Ботинок не жалел, что отдал книгу золотистому орлу. Орел нашел для нее лучшее применение, чем он сам.

При виде следов Пи Ая он вспомнил о том, что женщина его старого приятеля была учительницей, которая хорошо понимала слова в книгах. В голове Знаменитого Ботинка возникла идея. Он мог бы отправиться на несколько недель к Пи Аю домой и попросить его женщину рассказать ему о том, как слова попадают в книжки, и научить его отличать одно слово от другого по одним только их следам. Ведь это, наверное, то же самое, что отличать по следам одно животное от другого. Может быть, женщина Пи Ая не только сможет объяснить слова, но и рассказать, что представляет собою Бог белых людей. Среди его народности кикапу уважение к богам заставляло людей вести себя достойно, во всяком случае, большую часть времени. А вот сказать то же самое о белых было нельзя. Большинство из них вели себя так, как будто они не знали Бога и подчинялись только своим собственным страстям, когда решали, как поступить.

Обнаружив след Пи Ая в высохшем ручье у Квантаки, Знаменитый Ботинок увидел, что Пи Ай опережает его всего на день пути. Он знал, что как путешественник Пи Ай был довольно ленив. Он побаивался змей и не любил двигаться в темноте, без чего не обойтись, если хочешь покрыть большое расстояние. К тому же, ложась спать, он не скоро вставал. Поэтому, несмотря на то, что Пи Ай ехал верхом и имел день в запасе, Знаменитый Ботинок решил, что нагонит его где-то возле Прозрачного рукава Бразоса. Так оно и вышло.

Он тихо пришел на стоянку Пи Ая ранним утром, когда в небе все еще мерцали звезды, а луна только собиралась отправиться на покой. Знаменитый Ботинок не любил никого беспокоить, поэтому сидел тихо, пока Пи Ай не начал ворочаться. Как все белые, он развел слишком большой костер, больший, чем было нужно. Несколько углей еще тлели. Знаменитый Ботинок подложил сучьев и небольших веток, и вскоре огонь занялся сам собой, и костер запылал вновь.

Услышав потрескивание огня, Пи Ай с трудом продрал глаза. Рядом с костром сидел Знаменитый Ботинок и смотрел на него. Это был все тот же тщедушный старичок, с тем же самым пестрым платком на голове, что был повязан на нем, когда Пи Ай видел его в последний раз несколько лет назад.

– Твоя женщина поможет мне научиться читать? – спросил Знаменитый Ботинок, чтобы начать разговор.

– Ну, это уж наверняка, – ответил Пи Ай. – Она собиралась научить меня, но у меня столько дел на ферме, что я так и не сподобился, хотя знаю, как писать свое имя.

– Тогда я пойду с тобой, – решил Знаменитый Ботинок. – Мы можем учиться вместе.

– Ты подкрался совсем неслышно, не так ли? – сказал Пи Ай. – Если бы это были старые времена, а ты бы был команчем, то я бы уже лишился скальпа. Там есть кофе, если хочешь, можешь приготовить, – добавил Пи Ай. Знаменитый Ботинок не был команчем, и Пи Аю не грозило оказаться со снятым скальпом. Эта мысль явилась для него столь расслабляющей, что он решил подремать еще пару минут, пока Знаменитый Ботинок готовит кофе. И он действительно задремал, а, когда, наконец, проснулся, солнце светило ему прямо в лицо, и у него возникло ощущение, что он проспал больше, чем тару минут. На костре поджаривался кролик, а он точно помнил, что не добывал никаких кроликов. Значит, это Знаменитый Ботинок поймал его, освежевал и теперь готовил на костре, что должно было занять у него больше, чем пару минут, хотя старик всегда отличался мастерством по части приготовления пищи в походе.

– Если ты преследуешь кого-то, то так тебе никогда не догнать их, если, конечно, они не калеки, – заметил Знаменитый Ботинок. – Съешь этого кролика и поехали.

– Ладно, ты можешь идти со мной, – согласился Пи Ай, поспешно встряхивая сапогами на случай, если за ночь в них заползли какие-нибудь жуки или скорпионы. Было бы безопаснее не снимать сапоги на ночь, но, когда он делал это, сапоги начинали жать ему ноги, да так, что приходилось, вставая, долго топать ими, чтобы они прекратили свою пытку.

– Дело в том, что уроки чтения нам придется пока отложить. Я еду не домой, – продолжал Пи Ай. – Я еду искать капитана. Я выехал поздно и не имею понятия, где он находится. Ты был бы идеальным спутником, потому что можешь засечь его, если нам случится напасть на его след.

– Он не любит расставаться со своими денежками, – изрек Знаменитый Ботинок, памятуя о том, что капитан Калл не слишком щедро платил своим следопытам. – Я не уверен, что он заплатит мне, если я помогу тебе разыскать его. Ему может показаться, что я слишком старый, чтобы нуждаться в деньгах.

– Это будут не его деньги, однако. Сейчас он работает на железную дорогу, – неуверенно проговорил Пи Ай. – С ним едет янки, который и заплатит тебе.

Пи Ай хорошо помнил, что капитан, хотя и ценил Знаменитого Ботинка как великого следопыта, всегда считал, что тот заламывает слишком высокую цену за свои услуги. Из-за денег у них не раз возникали споры, и в конце концов Знаменитый Ботинок перестал работать на рейнджеров.

Пи Аю стало не по себе. И надо же было вспомнить об этом конфликте, когда он только что стал успокаиваться после расставания с Лори и детьми. Было бы совсем неплохо продолжить путешествие со Знаменитым Ботинком. Ведь старик совсем не против того, чтобы заниматься приготовлением пищи, и оказал бы неоценимую помощь в поисках капитана.

И тем не менее, судя по прошлому, здесь была проблема. Капитан мог не прийти в восторг при его появлении вместе со Знаменитым Ботинком.

– Где, ты считаешь, может находиться капитан? – спросил Знаменитый Ботинок.

– Где-то на границе, – ответил Пи Ай. – Он должен поймать бандита по имени Джо Гарза.

– О-о, – проговорил Знаменитый Ботинок. – Сын Марии.

– Чей сын? – переспросил Пи Ай.

– Есть такая женщина в Охинаге, – сказал Знаменитый Ботинок. – Джо ее сын. Думаю, он пошел по плохой дороге.

– Полагаю, что да, – отозвался Пи Ай. – Чарли Гуднайт говорит, что он убил больше тридцати человек. А если Чарли Гуднайт так говорит, значит, это правда.

– Я был в Охинаге, когда федералы убили первого мужа Марии, – сообщил Знаменитый Ботинок. – Она хорошая женщина, но ей не везет в жизни. Боюсь, что крутой шериф убьет ее когда-нибудь.

– Какой шериф? – спросил Пи Ай. – Эта женщина живет в Техасе или в Мексике?

– В Мексике, но крутому шерифу плевать на это, – сказал Знаменитый Ботинок. – Он убивает многих из тех, кто живет в Мексике. Однажды он хотел повесить меня за то, что я украл лошадь, хотя я не езжу на лошадях.