Текст книги "Дороги на Ларедо"

Автор книги: Лэрри Джефф Макмуртри (Макмертри)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)

Мария повернулась и пошла к двери. Убийца обжег ее взглядом, но догонять не стал. Он тасовал карты.

Она обошла убитую свинью и направилась к дому Джо. Протиснувшись внутрь лачуги, она почувствовала, что руки и ноги у нее задеревенели от холода, хотя ходить ей пришлось недолго. Немолодая женщина плакала, девицы тоже всхлипывали. Дверь в комнату Джо была распахнута. Самого его не было, как не было и его винтовки. Мария выскочила из дома, надеясь, что он еще не успел скрыться из виду. Может быть, он позволит ей хотя бы выбраться вместе с ним из этого проклятого города?

Но Джо нигде не было видно, как не было видно и ее Кузнечика. Джо уехал и украл ее лошадь. Мария решила, что она, наверное, самая глупая мать в мире, если бросилась посреди зимы в самое логово техасцев ради такого мальчишки. Теперь она была без лошади и без сил в городе, полном лихих людей, куда скоро заявится Калл и где поблизости бродит Мокс-Мокс.

Собственная глупость заставила ее расплакаться. Она знала своего сына и не должна была давать ему возможности украсть ее лошадь. Теперь ей не миновать беды. Она помнила злобный взгляд убийцы. Ей опять придется переплавляться через реку и возвращаться назад, но на этот раз уже без лошади, которая согревала бы ее по ночам.

– Он сказал что-нибудь, когда уходил? – спросила она у белой женщины, когда слезы у обеих подошли к концу. – Может быть, он просто пошел подстрелить антилопу, – добавила она.

– Он не сказал ничего. Он вообще ничего не говорит по утрам, – ответила Бела. – Я не хочу, чтобы он выходил из себя, поэтому никогда ни о чем не спрашиваю. Он начинает беситься, если его спросишь о чем-то.

– Да, он думает, что кто-то короновал его на царствование, – произнесла Мария. – У вас есть чем подкрепиться?

Вид у белой женщины стал совсем беспомощным.

– У нас совсем нечего есть, – сказала она. Все лицо у нее было в разводах от слез. Она тоже совершила ошибку, оказавшись в этом городе, подумала Мария. Наверное, белая женщина совершила много ошибок в своей жизни. Теперь она немолода, от нее дурно пахнет и находится она в дурном месте, где, к тому же, сидит голодная. Ей, должно быть, совсем нелегко здесь, да и толстушкам тоже.

– Я иду в Мексику. Хотите вернуться со мной домой? – спросила Мария у девушек. Возвращаться втроем было бы легче. Затем она вспомнила о свинье, которую пристрелила, и решила пустить ее в пищу.

Девушки были еще совсем молоды и всего боялись.

– У нас никого нет в Мексике, – пояснила Габриела. Ее сестра не раскрывала рта и сидела, словно немая. – Здесь у нас тоже нет никого. У нас вообще никого нет.

– Вы не знаете, у кого можно одолжить лошадь? – спросила Мария. – Я убила свинью, но она слишком большая, чтобы ее можно было дотащить сюда. Я могу разделать ее, но не могу дотащить. Мне нужна лошадь.

Дома она всегда сама разделывала свиней и коз. Ни один из ее мужей не годился для этого. Бенито даже не пытался заниматься разделкой туш. Он не любил вида крови, от которой ему становилось дурно. И в конце концов сам оказался разделанным и брошенным истекать кровью.

– Я возьму лошадь Красной Ноги, – сказала Бела. – Правда, он морит ее голодом, и я не знаю, сможет ли она дотащить свинью.

Тут до нее дошел смысл того, о чем говорила Мария. Она убила свинью! Она убила дьявола!

– Она убила свинью! – обратилась Бела к своим сожительницам. – Она убила свинью!

Вид у девушек был совершенно изумленный. Они обе испытывали ужас перед этой свиньей, особенно когда ходили в кусты. Свинья наблюдала за ними и любила то, что оставалось в кустах после них. У Мариеты это не укладывалось в голове. Только ведьма могла убить такую свинью.

Мария пошла с Белой за лошадью. Привязав веревку к ногам свиньи и погоняя тощую клячу, медленно потащила тушу к дому Джо. Лошадь боялась убитой свиньи и все время шарахалась из стороны в сторону. Если бы не веревка, привязывавшая ее к свинье, она непременно сбежала бы.

Во дворе не было дерева, чтобы подвесить тушу, но это не смущало Марию. Ей нужно было выпустить кровь, это удавалось легче сделать из подвешенной туши, но подвесить ее было не на чем. Тогда Мария нашла в доме нож, наточила его об камень и стала спускать кровь в ржавое ведро. Справиться с таким количеством крови было нелегко. В конечном итоге ею оказались заполненными три ведра, обнаруженные в доме. Она вырезала печень и «сладкое мясо» и стала разделывать тушу на части. Кровь все еще была теплой, и вскоре Мария оказалась залитой ею с ног до головы. Белая женщина и девушки разволновались при виде такого количества мяса. Об убитой свинье прослышали другие женщины и пришли посмотреть, как ее разделывают. Среди них были две старые мексиканки, чьи мужья работали на железной дороге, пока не отдали Богу душу. Женщины жили в Кроу-Тауне, потому что были слишком старыми и немощными, чтобы уехать. Но они знали, как делается вяленое мясо, да и ножи у них были получше, чем тот, что смогла отыскать Мария. Она сказала, что они могут взять мяса, так как его было гораздо больше, чем ей требовалось в дорогу.

Ветер стал холоднее, но женщины были так возбуждены, что не замечали этого. Их главный враг – свинья – мертва. Все они были в крови. В какой-то момент к месту разделки подошел Уэсли Хардин и стоял несколько минут, наблюдая за возбужденными и перемазанными кровью женщинами. Он стоял молча и смотрел. Черные от крови руки женщин все глубже и глубже врезались в огромную тушу свиньи. Женщины были такими голодными, что отрезали кусочки печени и ели их сырыми. Мария не обращала на них внимания. Ей хотелось лишь запастись необходимым количеством мяса и отправиться назад в Охинагу, где ее ждали Рафаэль с Терезой, по которым она сильно скучала. Мясо будет наполовину сырым, потому что она не сможет прокоптить его как следует, но оно не даст ей умереть с голоду, пока она будет идти домой.

К полудню все женское население города собралось за домом Джо и помогало Марии разделывать гигантскую свинью. Каждая из женщин уносила свою долю мяса, а затем возвращалась и помогала Марии вялить на маленьком костре ее часть. Женщины были побиты жизнью и далеко не молоды. У большинства из них впереди была только смерть. Мужья их либо сбежали, либо поумирали, бросив их в этом проклятом месте, слишком беспомощных, чтобы выбраться отсюда. Все они, даже самые древние, продавали себя, или пытались продаваться мужчинам, проходившим через Кроу-Таун.

Сейчас они были оживлены, и не только из-за перепавшего им мяса. Свинья держала их всех в постоянном страхе. Она превращала их сны в кошмары и заставляла испытывать ужас, когда им приходилось сидеть на корточках в кустах. Они видели, как она ела мертвецов на кладбище, и знали, что их после смерти постигнет та же участь. Никто не побеспокоится закопать их поглубже, хотя свинья разрывала даже самые глубокие могилы.

Теперь этого больше не будет – и все благодаря Марии. Она явилась сквозь пургу и прикончила их врага – огромную свинью. Они полоскались в ее крови, даже ели сырой ее печень и шарили в ее кишках, которые выплеснулись на землю, стоило только Марии полоснуть по ее брюху. Старая индейская женщина, мужа которой много лет назад убил Синий Селезень, умела чистить кишки. Она резала длинные белые свиные кишки на куски длиной в фут и опорожняла их в ведро.

– Не ешь это, там могут быть люди, части людей, – сказала Бела. Она не любила эту старую индейскую женщину из племени команчей, которую звали Найче.

Старая Найче была крошечной усохшей женщиной. Довольная, она стояла по колено в свиных потрохах, вытягивала кишку за кишкой, резала их на части и чистила обрезки над ведром.

Бела знала, что в утробе свиньи могли находиться останки людей. При мысли о том, что они попадут в ведро Найче, ей становилось дурно.

Пока женщины были заняты работой, по одному или парами стали подходить мужчины, чтобы понаблюдать за спектаклем. Никто не произносил ни слова. Они стояли на ветру и молча смотрели как окровавленные женщины режут мясо.

Продолжая работать, Мария краем глаза видела, что все они поглядывают на нее и отнюдь не ласковыми глазами. Она понимала, что ей надо уходить из города этим же вечером, как только у нее наберется достаточно вяленого мяса на дорогу. Она была здесь новой женщиной. Следившим за ней мужчинам давно надоели их женщины, если они у них были вообще. За исключением двоих мексиканских девушек, все они были изношены и сердца в них давно поумирали. Они были сломлены и больше не обращали внимания на то, что с ними делали мужчины, которые пользовались ими до тех пор, пока не заездили окончательно. Женщины радовались, что свинья была мертва, но их радость будет недолгой. Через день или два, или через неделю они опять станут теми же сломленными, безразличными ко всему существами.

Мария знала, что скоро мужчины Кроу-Тауна начнут преследовать ее. Она расшевелила их женщин, и они не простят ей этого. Большинство мужчин не любили, когда женщины оживлялись, будь то из-за убитой свиньи или из-за чего-то другого. Мужчинам жилось гораздо легче, когда женщины были сломлены, когда не осмеливались выражать свои чувства, будь то радость или печаль. Удивляться этому не приходилось, такими уж были мужчины.

К середине серого и холодного дня работа была закончена. От огромной дикой свиньи не осталось ничего, кроме шкуры, копыт и костей. Старая Найче унесла даже свиные глаза. Она бросила их в ведро с содержимым кишок и заковыляла к своей маленькой лачуге. Затем вернулась и захватила горсть очищенных обрезков. Изобилие потрохов делало ее счастливой. Оно напоминало ей о временах массовой охоты на бизонов, когда она ходила среди гор потрохов.

В конце дня, когда зимнее солнце начало опускаться за горизонт, а сыпавшая с неба крупа превратилась в обильный снегопад, Мария почувствовала, как в ней нарастает горькая обида на своего сына. Он посмеялся над ее усилиями, которые она затратила, чтобы предупредить его, да еще и украл у нее коня. Она не ждала от него благодарности, когда ехала в Кроу-Таун. Джо никогда не был благодарным людям, что бы они ни делали для него. Но она не предполагала, что он украдет ее лошадь и оставит пешей посреди зимы в окружении лихих техасцев. Это было жестоко и заставляло задуматься, уж не желает ли он ее смерти. Обратный путь в Охинагу был неблизким и полным опасностей. С Кузнечиком у нее было больше шансов вернуться домой целой и невредимой. Без лошади ей придется туго. Она может замерзнуть или попасть в руки жестоких людей.

Лошади в Кроу-Тауне были. Она видела их своими глазами. Некоторые из мужчин приезжали посмотреть на разделку верхом на лошадях. Но у Марии не было денег, чтобы купить лошадь. Если же она украдет одну из них и будет схвачена, ей не миновать виселицы. Она не сомневалась, что они повесят ее, когда схватят. Если не найдется дерева, они будут растягивать ее между двумя лошадьми, пока у нее не оторвется голова. Она видела, как это делали федералы. Так они поступили с Раулем, братом Бенито. Привязав его между двумя лошадьми, они тянули их в разные стороны до тех пор, пока у Рауля не оторвалась голова. Мексиканское повешение, так называли это техасцы, хотя сами тоже делали так, если рядом не было деревьев.

Мария решила отправиться пешком. Так она сможет хоть спрятаться в полыни. Она осмотрела комнату Джо, пытаясь найти что-нибудь полезное. Может быть, он оставил какие-нибудь деньги, думала она, но денег в комнате не было. Габриела с Мариетой пытались остановить ее, ибо боялись Джо.

– Он не любит, когда кто-то заходит в его комнату, – говорила Мариета. – Он побьет тебя, когда вернется.

– Я тоже могу побить его, – возразила Мария.

Из того, что могло пригодиться в пути, она нашла лишь одеяло и неплохой нож. Мясо, которое можно было унести, она уложила в мешок. Пока шли сборы, в доме стали собираться женщины Кроу-Тауна. Они надели всю свою одежонку и держали в руках свертки с мясом. Не пришла только старая Найче. Бела тоже надела свое пальто. Мариета с Габриелой были без пальто и выглядели испуганными.

Бела сказала за всех:

– Мы хотим пойти с тобой. Мы не хотим оставаться здесь. Мы все умрем, если останемся здесь.

– Может случиться, что, если вы пойдете со мной, умирать придется более мучительной смертью, – предупредила Мария. Ей не хотелось тащить за собой женщин через проклятые земли между Кроу-Тауном и Мексикой. Мяса надолго не хватит. В пистолете у нее осталось всего три патрона. Женщины не пышут здоровьем. Если не потонут в реке, то будут умирать от холода или голода, или просто от отчаяния. Мария говорила правду: умирать в Кроу-Тауне не сладко, но еще хуже умирать зимой в приграничье. В Кроу-Тауне у них хоть будет кров над головой.

И тут она вспомнила о железной дороге. До нее всего два дня пути или чуть больше. Женщины могли бы осилить это. И тогда их мог бы подобрать какой-нибудь поезд. Как заставить поезд остановиться, она не знала, но думала, что, если они будут махать мужчинам, которые ведут его, он, может быть, остановится.

По крайней мере, это была надежда. Мария могла понять женщин, которые не хотели умирать в Кроу-Тауне. Место для этого здесь было неподходящее. Вороны тучами носились в воздухе вместе с хлопьями снега и разгуливали по улице. Несколько штук сидели на голых ребрах гигантского скелета свиньи. По мере усиления мороза их карканье становилось еще громче. Марию тряс озноб. Ей следовало бы отлежаться ночь в постели Джо, но она боялась мужчин, которые не посмотрят на то, что у нее жар. Они могут схватить ее и держать до тех пор, пока она не станет такой же, как все женщины в этом городе. Ее сердце тоже может окаменеть, как окаменели их сердца.

Мария не могла позволить такому случиться. Она нужна своим детям. Даже сейчас ее беспокоило, что Билли Уильямс не сможет как следует позаботиться о них. Рафаэль, наверное, похудел. Он иногда забывает поесть. Тереза порою бывала неосторожной и обжигалась о плиту. Что, если она сильно обожглась? Кто будет ее успокаивать по ночам и помогать справляться с болью?

– Я отведу вас к железной дороге, если вы найдете в себе силы, – предложила Мария. – Это все, что я могу сделать для вас. Дальше мне придется оставить вас и идти домой к детям.

Когда подошло время отправляться, Мариета с Габриелой расплакались. У них не было теплой одежды, без которой они боялись идти.

– Мои ноги коченеют, даже когда я в доме, – проговорила Мариета. – Я не хочу идти по снегу.

– Я буду дожидаться Джо, – сказала Габриела. – О нем больше некому позаботиться.

– Джо считает ее красивой, – пояснила Мариета. Ей было обидно, что предпочли ее сестру. Джо ей больше не нравился. Но ноги у нее мерзли даже сейчас, когда она сидела в доме. Кто-то говорил ей, что когда ноги отмерзают, их надо отрезать, и она боялась, что лишится их, если пойдет с женщинами. Об этом ей рассказывал Красная Нога, который изредка посещал ее. Он платил ей всего дайм, но и это были деньги. Красная Нога любил располагаться сзади нее, и она могла слышать, как он пыхтел ей на ухо. Он рассказывал, что отмороженные ноги отпиливают пилой.

– Мы с Габриелой лучше останемся, – подтвердила Мариета.

– Не будь размазней, – попыталась образумить ее Мария. Они были совсем еще девочками, ненамного старше ее собственной дочери, и ей не хотелось оставлять их на растерзание грубым мужчинам. Если уж забирать с собой женщин, то надо забирать и девушек тоже.

– Эти мужики будут ездить на вас, пока вас не вырвет, – предупредила Мария. – Я замотаю ваши ноги так, что они не замерзнут.

Пока девушки сидели с испуганным видом, она разрезала несколько мешков на полосы и обмотала ими ноги девушек. Затем нашла старые кожаные ковбойские штаны, заношенные до дыр, и, нарезав из них ремней, закрепила ими обмотки из мешковины. Она не думала, что девушки обморозятся, ибо со снегом приходили не самые сильные морозы.

Когда Мария была готова, страх охватил и остальных. На дворе было темно и бушевала вьюга. Некоторые предлагали дождаться утра, но Мария даже слышать об этом не хотела.

– Вы что, хотите устроить парад? – зло спросила она. У нее хватало забот и без этих заартачившихся баб. – Вы знаете, что мы такое для этих мужиков, – продолжала она. – Посмотрите себе между ног – вот что мы такое для них. Вот из-за чего они даже согласны оставить нас в живых. И вы думаете, они дадут нам спокойно уйти?

Тут она вспомнила о старой Найче. Она была из индейцев команчей и могла бы помочь им в пути. Наверное, женщины не позвали ее с собой. Когда Мария спросила об этом, несколько женщин ответили, что не знают, где та живет. Наконец, Бела объяснила Марии, как найти Найче.

Увязая в снегу, Мария добралась до маленькой лачуги из глины и веток, где жила Найче. Лачуга была сооружена из хилых веток мескита, стянутых сверху в пучок. Между ветками зияли дыры, но Найче позакрывала их гнилыми бизоньими шкурами. Сооружение было крайне ветхим и таким низким, что забираться в него приходилось на четвереньках. Внутри было полно дыма, несмотря на гулявший здесь ветер, но Найче, похоже, не обращала на это никакого внимания. Она сидела возле ведра с требухой и время от времени проворно шарила в нем рукой.

– Я уже не вижу так хорошо, как раньше, – объяснила Найче, когда к ней подошла согнутая в три погибели Мария. – Здесь слишком много дыма.

– Мы уходим. Ты должна пойти с нами, – сказала Мария. – Я доведу вас до железной дороги. Это не так уж далеко. Здесь неподходящее место для женщины.

Старая Найче покачала головой.

– Поезду некуда везти меня, – проговорила она. – Весь мой народ мертв.

– Он не весь мертв, – возразила Мария. – Билли Уильямс говорит, что в резервации много ваших людей. Поезд может отвезти тебя к ним, если ты поднимешься и пойдешь со мной.

– Нет, в мире теперь одни белые, – убежденно произнесла старая Найче. – У меня в доме так много пищи. Ты добыла ее для меня. Я хочу остаться здесь и есть ее.

– Возьмешь еду с собой, я помогу тебе нести. – Мария понимала, как трудно спасти такую старую женщину, как Найче, но хотела попытаться. Женщины Кроу-Тауна были слишком отчаявшимися. В глазах же этой старой женщины из племени команчей, даже наполовину выеденных дымом, было больше жизни, чем в любой из них. Ее, похоже, не приводила в отчаяние жизнь в ветхой лачуге из веток мескита, покрытой гнилыми шкурами бизонов, которые с трудом защищали ее от холодного дыхания северного ветра.

– Давай пойдем, – уговаривала Мария. – Я не знаю, что с тобой станет, если я оставлю тебя здесь с этими мужиками.

– Меня не беспокоят мужики, – ответила Найче. – Посмотри. Я покажу, что у меня есть.

Она наклонилась и стала рыть руками землю возле небольшого костра.

– Этот огонь не уходит, – говорила она, разрывая землю. – Я позволяю ему уходить только летом, когда жарко. А когда приходит северный ветер, я позволяю огню гореть, чтобы не замерзли мои скорпионы.

Возле самого костра открылось углубление, освещаемое сиянием тлеющих углей. Мария заглянула в него и увидела, что все оно заполнено скорпионами. Она не любила скорпионов и считать не стала, но их было много в гнезде у Найче; были здесь еще и какие-то длинные твари с красными лапами. Чтобы скорпионы не разбегались, над их гнездом старая Найче соорудила крышу из небольших палок и барсучьей кожи.

– Когда они кусают меня, мне не больно, – объяснила Найче. – Если мужчины плохие, я иду и кладу скорпионов в их одежду. Я сделала так старому Томми, потому что он украл мой табак. Когда он был пьяный, я подложила ему в штаны трех скорпионов, и они ужалили его туда, где он был мужчиной.

Старая Найче усмехнулась. Зубов у нее оставалось всего ничего. Марию тоже забавляла месть старухи и ее находчивое решение держать под рукой скорпионов. Билли однажды говорил ей, что апачи держат скорпионов, потому что им нужен их яд.

– Ты из апачей? – Мария вдруг усомнилась в ее происхождении.

– Нет, но я была выдана за апача. – сказала Найче. – Я жила в Боске-Редондо, но мне не понравилось там, и я сбежала.

– Убегай опять, – настаивала Мария. – Я возьму тебя к себе домой. У меня двое убогих детей. Девочка слепая, а у мальчика не в порядке с головой. Пошли ко мне, я буду заботиться о тебе. Мы оставим остальных на железной дороге, а тебя я возьму с собой в Мексику.

Но Найче опять покачала головой.

– Проходит мое время, – ответила она. – Оно придет, когда закончится пища, которую ты дала мне. Я не хочу уйти и пропустить его. Когда пропускаешь свое время, потом не находишь покоя. Кроме того, я люблю ворон, – добавила Найче. – У меня есть такая, что приходит ко мне и рассказывает всякие тайны. Вот почему я знаю, что мне надо оставаться здесь и ждать своего времени. Она сейчас здесь, моя ворона.

Мария больше не могла ждать. Она поняла, что не уговорит старуху, а до рассвета ей нужно было как можно дальше уйти от города вместе с другими женщинами. Если по-прежнему будет валить снег, то мужчины, возможно, поленятся пуститься за ними в погоню. Она могла надеяться только на это. Женщины, которых она уводила, были уродливыми, грязными и затасканными, но между ног у них все же было то, что положено женщинам, и мужчинам не захочется лишаться этого. Может быть, они бросятся в погоню, а может, нет. Но Мария должна идти, и идти немедленно.

– Хочу дать тебе совет, – сказала она Найче. – Не напускай своих скорпионов на убийцу со струпьями на голове. Ему наплевать на то, что ты женщина. Он ужалит тебя посильнее, чем твои скорпионы.

Старая Найче ничего не ответила. Она неотрывно смотрела на дым, который погубил ее глаза, а потом опять запустила руку в ведро с требухой.

Мария выползла наружу. Снег прекратился, и это напугало ее. Ей надо спешить и побыстрей расшевелить женщин. На крыше лачуги Найче сидели несколько ворон. Интересно, какая из них та, что рассказывает старухе тайны, подумала она. Но выяснять это было некогда. Снег прекратился. Ей надо забрать женщин и двух перепуганных девушек и уходить.