Текст книги "Дороги на Ларедо"

Автор книги: Лэрри Джефф Макмуртри (Макмертри)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

Лорена накинула плащ Пи Ая и вышла из дома. На дворе стояла холодная ночь. Мужчины расположились на некотором удалении от дома. Они развели небольшой костер и сидели, уставясь на огонь. Из рук в руки переходила бутылка виски. Лорена направилась к костру.

Мужчины увидели ее и почувствовали себя неловко. Она была любезна с ними, а Билли Уильямса навсегда сделала своим союзником, проявив необыкновенную доброту к Марии. Марии было бы гораздо тяжелее умирать, если бы она не знала, что Лорена позаботится о ее детях.

Билли с Олином провели на границе большую часть своей жизни и помнили Лорену еще с тех времен, когда она была молодой и красивой проституткой в Лоунсам Дав. Оба они навещали ее. Олин Рой вспомнил француза Ксавье Ванза, который был так влюблен в нее, что с горя сжег свой салун и себя вместе с ним, когда узнал, что Лорена уехала на север с компанией «Хэт крик». Никто из них не предполагал встретить ее спустя столько лет, да еще в качестве жены долговязого Пи Ая. В ней поубавилось изящества и свежести, но она оставалась все такой же видной и умелой. Иначе как бы она смогла ампутировать ногу Вудроу Каллу и благополучно доставить его, преодолев сотню миль по пустыне. Не каждому мужчине такая задача оказалась бы по плечу. И вот теперь она направлялась к их костру, набросив на себя большой плащ своего мужа. В лихорадке последних дней никто из них не вспоминал о своих прежних встречах с Лореной. Но теперь в голове у каждого мелькнула одна и та же мысль, а помнит ли она, что они были когда-то в числе ее посетителей?

– Не могли бы вы дать мне немного выпить, джентльмены? – спросила Лорена. – Я продрогла.

– Вот, мэм, мы только что открыли новую бутылку, – с готовностью откликнулся Билли, протягивая ей бутылку. – К ней еще никто не прикладывался.

Лорена взяла бутылку и сделала глоток. Виски обожгло горло, но она присела у костра, поплотнее запахнула плащ и сделала еще несколько глотков. Затем накинула на голову капюшон и отпила еще. Мужчины замолчали при ее появлении, чем вызвали у нее легкую досаду. Ее раздражало, что мужчины чаще всего чувствовали себя неловко в ее компании. С этими она была любезна – почему они немедленно прекратили разговор, стоило ей только появиться? Даже Пи Ай иногда чувствовал себя скованно в ее обществе. Сейчас она делала то же самое, что и мужчины: сидела у костра и пила виски. Почему они молчат?

– Я не собираюсь вмешиваться в вашу беседу, – сказала им Лорена. – У вас нет нужды прекращать разговор только из-за того, что здесь я.

– Мы не говорили ни о чем особенном, – отозвался Билли. – Просто вспоминали Марию.

– Расскажите мне о ней, – попросила Лорена. – У меня не было времени, чтобы узнать ее как следует.

– Она была замужем четыре раза, – сообщил Билли. – Трое ее мужей были убиты, а четвертый сбежал. Я никогда не был высокого мнения ни об одном из них, но это было ее дело, а не мое. А потом свихнулся Джо, – добавил он.

– Она была счастлива когда-нибудь? – спросила Лорена.

– Мэри? Да, мы много танцевали, – ответил Билли.

– Мне кажется, вы оба были неравнодушны к ней, – заметила Лорена. – Похоже, что так, иначе бы вас не было здесь. Кто-нибудь из вас предлагал ей руку и сердце?

– О, да. Я предлагал, – отозвался Билли. – Она не захотела, но мы все равно ладили с ней.

Олин Рой хранил молчание. Его разочарования, связанные с Марией, были слишком глубокими, чтобы их можно было выразить словами.

– Кто-нибудь из мужей относился к ней хорошо? – поинтересовалась Лорена.

Теперь молчали оба. Им было известно немногое из того, что происходило в семейной жизни Марии. Когда она жила с Роберто Санчесом, ее лицо часто украшали синяки. По всей видимости, он бил ее, хотя она никогда не говорила об этом. Карлос Гарза был пастухом и постоянно пропадал на пастбищах с другими пастухами. Хуан Кастро был скрягой. Кроме своего акушерства Мария, пока была замужем за ним, постоянно подрабатывала уборкой у белых людей за рекой. Бенито был просто лентяем, хотя и беззлобный.

Но была ли Мария счастливой когда-нибудь? Оба могли припомнить ее улыбку и смех, и выражение ее лица, когда она была довольна, а также когда была недовольна. Но вот была ли она когда-нибудь счастлива? Этого они сказать не могли.

– У нее были ее дети, – ответил Билли. – Она отдавала им всю себя.

Лорена больше не задавала вопросов. Она чувствовала, что глупо расспрашивать об этом. Эти двое, очевидно, были приличными людьми. И были преданы Марии, а иначе зачем бы они стали торчать здесь, не желая уходить от ее могилы? Но что чувствовала женщина по ночам, когда за ней закрывались двери дома, и она оставалась со своим мужем и детьми, этого они, естественно, знать не могли. Это ушло вместе с ней. Кто может знать, что она пережила, потеряв четверых мужей и одна воспитывая детей? Как могут мужчины знать, какими бы приличными они ни были, что делает женщину счастливой или несчастливой? Сама она знала немного счастья, пока не уговорила Пи Ая взять ее в жены. Почему она чувствовала, что будет счастлива именно с Пи Аем, а не с любым другим, кто годами добивался ее руки после смерти Гаса Маккрае, тоже не поддавалось объяснению. Одно время она вроде бы знала, что привлекло ее в Пи Ае, но сейчас у костра, в Мексике, ей никак не удавалось восстановить свои собственные соображения на этот счет. Однако она оказалась права в том, что благодаря Пи Аю узнала настоящее счастье. Вероятно, ни на один из этих вопросов просто не существовало ответа. Наверное, главную роль здесь играла удача.

Ночь становилась холоднее, звезды еще ярче засияли на темно-фиолетовом небе. Лорена выпила почти всю бутылку виски. Она знала, что утром будет трещать голова, но не придавала этому значения. Гораздо важнее подавить засевшее внутри беспокойство и притупить глубокую внутреннюю тревогу. А для этого нужно было оглушить себя виски, и, в конце концов, она добилась своего.

Но даже несмотря на выпитое виски, Мария не шла у нее из головы. Лорена жалела, что, вынужденные заниматься раненым, они не смогли даже поговорить друг с другом как женщины. Затем Мария сама оказалась пострадавшей и должна была беречь силы для последней борьбы.

В конце концов глаза Марии стали просто-таки преследовать Лорену. Ей хотелось забыть предсмертный взгляд мексиканки, но не давало покоя пережитое этой женщиной. Если бы у них состоялся хоть один небольшой разговор о жизни! Лорене очень хотелось этого, но теперь такое желание было неосуществимо.

Вскоре на востоке, за рекой, белой полосой стал проступать рассвет, и Лорена поняла, что ей надо возвращаться в дом и, какой бы пьяной и невыспавшейся она ни была, начинать заниматься ранеными и детьми. Она никогда уже не узнает того, что так интересовало ее в судьбе Марии. Столь важный для нее шанс разобраться в жизни и в самой себе утрачен навсегда.

Белая полоска на востоке расширилась, и висевшие над ней звезды стали бледнеть. Там, всего в нескольких шагах за местом, где спали козы, на берегу Рио-Гранде, в тесной могиле была похоронена Мария Санчес.

ЭПИЛОГ

1

Калла больше всего смущало то, что он не может встать и выйти из дома, чтобы справить нужду. Костылей у него пока еще не было, да и воспользоваться ими он все равно бы не смог, ибо был слишком слаб. Мочиться приходилось в кувшин, но даже это не всегда удавалось сделать как надо. В его распоряжении находилась только левая рука, суставы пальцев на которой все еще до такой степени были распухшими от артрита, что не позволяли справляться с собственными пуговицами. Чаще всего ему помогал Пи Ай. Но если Пи Ай спал или играл во дворе с детьми Марии, на помощь Каллу приходила Лорена и делала это как нечто обыденное, не обращая никакого внимания на его смущение.

– У нас нет лишней постели, капитан, – сказала она однажды. И это было ее единственным замечанием на сей счет.

В такие моменты Каллу хотелось достать из кармана свой складной нож и перерезать себе горло. Но кто-то предусмотрительно забрал его нож, хотя даже если бы он у него был, вряд ли капитану удалось бы чисто сработать одной левой рукой.

2

Разговаривал Калл только с маленькой слепой девочкой Терезой. Она настояла на уходе за ним, и он принял ее помощь, хотя иногда уставал от ее детской болтовни. Девочка много помогала ему, к тому же она была еще совсем ребенком и ничего не видела. Она не могла видеть его обрубки или черный синяк во всю грудь, где сидела пуля, которую не осмелился вытащить доктор. Калл жалел, что тот не сделал попытки, может быть, тогда бы он умер.

Тереза, по крайней мере, не видела его и не знала, каким он был раньше. Она подсаживалась рядом, кормила его и рассказывала свои маленькие истории про пауков и кроликов, пока он ел. Ее речь была быстрой и легкой, как щебетание птицы. Это было единственное, что доставляло ему удовольствие. Он никогда не сетовал на Терезу и не отсылал ее прочь, даже когда уставал или заходился от боли. По утрам он терпеливо ждал ее. Едва проснувшись, Тереза подходила и клала свою прохладную ладонь на лоб Калла, чтобы проверить, есть ли у него жар.

3

С того момента, как в него вонзились три пули Джо Гарзы, единственным спасением от боли для Калла стало беспамятство. Он цеплялся за него всеми силами, но забытье становилось все короче и короче. В день ранения ему хотелось остаться жить, чтобы закончить работу, на которую его подрядили. Он никогда еще не бросал дело незаконченным. Оставаться самим собой, оставаться тем, кем он был, значило закончить работу, за которую взялся.

Но первое, что появлялось в его сознании каждый раз, когда он выплывал из тьмы, было ощущение необратимого поражения – поражения, которое никогда нельзя будет исправить. Он не смог закончить работу, никогда уже не закончит и никогда уже не сможет взяться за подобное дело. Он потерпел непоправимое поражение и глубоко сожалел, что не сделал так, как в свое время Гас Маккрае, который дал своим ранам прикончить его. Раны прикончили его таким, каким он был. А он, Калл, предпочел жизнь в том виде, в котором она оказалась бесполезной. Ему было неловко и неприятно, когда его обслуживали другие. Он всегда сам седлал свою лошадь и расседлывал тоже.

А теперь люди ухаживали за ним весь день. Тереза приносила еду и кормила его с ложечки. Лорена меняла повязки на его ранах. А Пи Ай – хоть и сам покалеченный, но с двумя руками, – помогал ему, когда подходило время переодеваться в чистое.

Голова у Калла прояснилась еще не до конца, и он не мог восстановить события в их логической последовательности или хотя бы удержать их в памяти. Он спросил про Брукшира и услышал в ответ, что его тело было передано станционному смотрителю в Пресидио еще тогда, когда Лорена с Билли ходили туда за гробами для Марии Санчес и ее сына. Оно все еще находится там в ожидании распоряжений сверху. Ни у кого не нашлось времени, чтобы доложить полковнику Терри о том, что произошло.

Бывали дни, когда Калл сознавал, что это он убил Мокс-Мокса, все остальное время ему казалось, что это сделал Чарлз Гуднайт. Во всяком случае, Гуднайт упоминался в связи с его гибелью. Не укладывалась в его голове и кончина помощника шерифа Планкерта. Не совсем ясно было также, как погиб Брукшир. Эта неразбериха лишь усугубляла его чувство собственной вины. Два человека, которым не следовало быть с ним и которые оказались втянутыми в экспедицию из-за его неумения разбираться в людях, теперь мертвы. Здесь было о чем сожалеть.

Единственным утешением служило то, что Пи Ай все же подстрелил Джо Гарзу и довел до конца дело, порученное ему, Каллу. Непонятно было также про Марию и мясника – какое отношение ко всему этому имел мясник? Ясно было лишь то, что Джо убил свою мать и что слабоумный мальчик со слепой девочкой поедут с ними в Панхандл, когда он сможет выдержать дорогу. Но никто, похоже, не знал, когда это будет. Калл все еще был слишком слаб, а путь до железной дороги неблизкий, и проделать его предстоит в фургоне. Доктор считает, что Калл еще не готов к путешествию, и Лорена думает так же.

– Я привезла капитана сюда живым, – заявила она, – и хочу, чтобы он пережил обратную дорогу. Нам придется подождать, пока он окрепнет.

4

Как-то раз Лорена побывала в Пресидио и вернулась с тремя костылями. Один предназначался для Пи Ая, а два других – для Калла.

Капитан мог только смотреть на костыли. Пока он был способен лишь сидеть, не рискуя свалиться в обморок. Когда он сидел, Терезе было легче кормить его. Так что воспользоваться костылями он еще не мог. Другое дело Пи Ай. Тот тут же оперся о свой костыль и заковылял по комнате.

Пи Ай, похоже, чувствовал себя отлично. По всей границе было известно, что именно Пи Ай произвел те выстрелы, которые остановили Джо Гарзу. Доктор однозначно дал понять, что картечь, выпущенная из дробовика, со временем убила бы Джо. Прикончить убийцу довелось мяснику, но он смог сделать это благодаря Пи Аю. Пи Ай стал героем на обоих берегах реки.

Лорена видела, как грустно капитан смотрит на костыли. За весь день старик не проронил ни слова. Лорена больше не была уверена в том, что поступила правильно, когда спасла ему жизнь. Похоже, что она сделала это лишь для того, чтобы его загрызла печаль. Капитан был стар, и впереди его ждало лишь одиночество. Ясно, что он предпочел бы умереть. Сейчас он просто не представлял, что ему делать со своей жизнью.

– Вы окрепнете, капитан, – сказала Лорена. – И будете ходить на костылях не хуже Пи Ая.

– Сомневаюсь, – ответил Калл. Ему не были нужны костыли. Разве человек на костылях сможет сесть в седло?

Однако позднее Калл понял, что ему незачем садиться на лошадь и некуда ехать, даже если удастся сесть на нее. Эта мысль стукнула в голову, когда Тереза рассказывала ему одну из своих историй про пауков.

Иногда на одну-две минуты Тереза увлекала его какой-нибудь из своих историй, и он начинал проявлять интерес к пауку, или ящерице, или кролику, о которых рассказывала девочка. Но то была лишь короткая передышка между думами о поражении, хотя даже короткая передышка приносила облегчение. Он жил или, по крайней мере, дышал – и все же совершенно не представлял, что с ним будет дальше. И тем не менее слушать рассказы Терезы было лучше, чем думать о позорном провале его попытки поймать Джо Гарзу, или о двух бессмысленных смертях, или о своем бесславном будущем. Пи Ай сказал, что он может поселиться на их ферме и жить вместе с ним, Лореной и их детьми.

Калл не хотел этого, но жить все равно где-то надо.

– Сомневаюсь, что от меня будет какая-нибудь польза, – заметил он в ответ на предложение Пи Ая.

Пи Ай тоже сомневался в этом, но вслух ничего не сказал.

– От вас ничего не потребуется, капитан. Пока, во всяком случае, – проговорил он.

5

Знаменитый Ботинок торчал в Охинаге уже неделю. Ему хотелось иметь волшебный глаз, который все еще был привязан к седлу Джо Гарзы. Седло лежало в маленьком сарае за домом Марии. Билли Уильямс приглядывал за сараем, ибо знал, что люди попытаются стянуть все, что только смогут найти из вещей Джо. Джо был известным бандитом, и они будут искать сувениры.

Знаменитому Ботинку очень хотелось заполучить волшебный глаз. Он знал, что такой прибор, который позволяет разглядывать равнину даже при лунном свете, должно быть, дорого стоит. Но ведь он немало поработал на бледнолицых, а пока получил только пять долларов, которые дал ему Пи Ай и которые проходят у него по другой статье. Пи Ай дал их ему за то, что он показал, где лежал большой дробовик. Зарплата же, которая причиталась ему как проводнику, все еще была не выплачена. Капитан Калл тяжело ранен, ему не до того, чтобы думать о долге. Ни у кого не болит о долге голова, кроме его собственной. Билли Уильямс горевал по Марии и пил слишком много виски. Олин Рой уехал. Зрение у Билли Уильямса было ни к черту, и вполне возможно, что ему захочется оставить волшебный глаз себе, если обратить его внимание на эту штуку.

Старик-индеец ждал несколько дней, пытаясь решить, к кому лучше подкатиться с просьбой о волшебном глазе. Его подмывало стащить глаз, но бледнолицые иногда начинали сходить с ума, когда у них крали ненужные вещи. Они могут выследить его и пристрелить. Седло принадлежало Джо, сыну Марии. Оба они мертвы. Волшебный глаз теперь не принадлежит никому, насколько мог судить Знаменитый Ботинок. Взять его не было бы кражей. И все же ему не хотелось делать ничего такого, что привело бы бледнолицых в бешенство.

Капитан Калл не хотел разговаривать ни с кем, кроме маленькой слепой девочки. К тому же он всегда недолюбливал Знаменитого Ботинка и найдет причину, чтобы отказать ему в просьбе о волшебном глазе. Он скажет, что это слишком дорогая вещь или что Знаменитый Ботинок столько не заработал.

После долгих сомнений Знаменитый Ботинок решил подъехать со своей просьбой к Пи Аю, который как раз чинил во дворе сбрую.

– Я хочу пойти в Мадре и навестить орлов, – поведал ему Знаменитый Ботинок. – Если вы не хотите заплатить мне за работу деньгами, я возьму волшебный глаз вместо них.

– Волшебный… что? – не понял Пи Ай.

– Волшебный глаз, которым пользовался Джо, – повторил Знаменитый Ботинок. – Он привязан к седлу.

– А-а, тот старый прицел, – сообразил Пи Ай. – Им никто не пользуется. Я бы точно не захотел таскать его за собой. Думаю, ты можешь взять его, если он тебе нужен.

Знаменитый Ботинок едва смог поверить, что ему так повезло. Билли Уильямс был в кантине. Лорена пошла с Рафаэлем и Терезой на реку стирать белье. Старый индеец тут же отправился в сарай и взял волшебный глаз.

Капитан Калл лежал с закрытыми глазами и дышал, как больной ребенок. Бледнолицые имели привычку оставаться живыми слишком долго, по мнению Знаменитого Ботинка. Капитану Каллу следовало бы испустить дух прямо сейчас. Ему пора посетить иной мир. Он мог бы найти там свою ногу и руку, если бы отправился туда.

Не задерживаясь, Знаменитый Ботинок пошел в Мадре, унося с собой волшебный глаз. Теперь он будет видеть не хуже орлов и сможет следить за их полетом в небе.

6

Пи Ай уже забросил костыль, а капитан еще даже не пытался встать на свои. Вид у него был такой несчастный, что у всех, кто оказывался рядом, начинало щемить сердце. В конце концов Лорена освободила маленькую комнату, которую занимала Мария, и уложила в ней Калла. В большой комнате приходилось делать слишком много дел. Она должна была готовить еду и мыть посуду, заниматься детьми и кормить Билли, Пи Ая и капитана, когда тот мог есть. Необходимость ходить вокруг молчащего и страдающего старика каждый раз, когда ей надо было что-то сделать, начинала действовать Лорене на нервы. Когда они привезут его домой на ферму, Пи Аю придется соорудить что-то вроде пристройки к дому. С появлением еще двоих детей дом все равно придется расширять. Лорена смирилась с мыслью, что им придется ухаживать за стариком – у того ведь никого больше не было, – но она не хотела, чтобы он весь день сидел у нее на кухне и смотрел так, словно жизнь ему опостылела. Это плохо отразится на детях, да и ее собственные нервы могут не выдержать. У нее был счастливый дом, и она не хотела, чтобы капитан Калл омрачал его своим несчастьем.

После того как она переселила капитана в спальню Марии, дела пошли лучше. Тереза стала единственной посетительницей капитана. Лорена не одобряла, когда туда заходил еще кто-то, кроме нее самой, да и Калла тоже не радовали другие визитеры. Время от времени к нему заходил Пи Ай и пытался завести разговор, но капитан редко когда отвечал. События прошлых недель перепутались в его голове как неправильно собранная гирлянда. Ему хотелось восстановить их и проследить весь ход погони за Джо Гарзой, чтобы обнаружить, в какой момент он совершил ошибку. Но это занятие не давало никаких результатов. Осуществляя преследование, капитан использовал все имеющиеся у него знания и опыт и старался поступать так, как ему казалось разумным. Возможно, ему не следовало отвлекаться на Мокс-Мокса. Хотя не сделай он этого, двое детей Джаспера Фанта были бы мертвы и, скорее всего, не они одни. По всем признакам Мокс-Мокс был еще хуже Джо Гарзы.

Все сводилось, по заключению Калла, к тому, что в то утро, когда он был ранен, его подвело зрение. Он даже не заподозрил, что вороная лошадь была стреножена. Ему следовало бы отнестись к этому настороженно, но он увидел только двух пасущихся лошадей. Его просто подвели глаза. Лошади движутся иначе, когда они стреножены. Раньше его глаза обязательно уловили бы эту разницу. Но они оказались не в состоянии это сделать. Надо было иметь очки, но ему даже в голову не приходило, что его зрение стало настолько плохим. Он привык доверять своим органам чувств и не ожидал, что какой-то из них подведет. Горько сознавать, что всего лишь пара дешевых очков могла бы предотвратить потерю руки и ноги. Эта мысль не шла у него из головы. Именно глаза явились причиной его нынешнего состояния – так он стал понимать случившееся. Из-за предательских глаз он низведен до положения калеки с двумя костылями, который не может даже сесть на лошадь.

Целыми днями капитан только и делал, что ждал Терезу. Когда она была с ним, он иногда переставал думать о своих ошибках. Тереза играла во дворе с козами и курами, а когда возвращалась, рассказывала Каллу о своих подопечных. Старая наседка со сломанным клювом поймала большую ящерицу. Один из козлят попал ногой в нору, и его укусила змея. Теперь они ждали, сдохнет козленок или останется жить, Рафаэль был в большом расстройстве, и через маленькое окошко в комнату Калла доносилось его тоскливое мычание.

– Как ты думаешь, козленок умрет? – спросила Тереза. Она принесла капитану кофе.

– Наверное, умрет, если он маленький, – ответил Калл.

– Если умрет, я надеюсь, он увидит мою маму, – проговорила Тереза. – Она среди мертвых. Моя мама позаботится о козленке Рафаэля.

– Конечно, позаботится, – согласился Калл.