Текст книги "Дороги на Ларедо"

Автор книги: Лэрри Джефф Макмуртри (Макмертри)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

12

Джо доехал почти до самой Охинаги, прежде чем решил остановиться и спрятаться. Раны начали болеть, и он знал, что будет еще хуже, если он не сможет найти кого-нибудь, чтобы извлечь из них картечь. Сам он не мог сделать этого, поскольку все они находились сзади. Картечь плотно сидела в нем, начиная от шеи и кончая икрами ног. Он тщательно обчистил лагерь помощников капитана. Среди их припасов наверняка были медикаменты. Но все пришлось бросить, когда старый помощник Калла рванул к нему с огромным дробовиком.

Джо ненавидел этого помощника. Это был какой-то абсурд, что такой старик набросился на него. Ему надо было пристрелить его вместе с другим напарником Калла еще тогда, когда они ехали по равнине. Он мог сделать это без всякого труда и должен был это сделать. Убивая их животных, пытаясь напугать их и выгнать в пустыню на голодную смерть, он действовал глупо. Ему следовало просто убить их. Но ему и в голову не приходило, что один из них окажется настолько сумасшедшим, чтобы броситься на него. Даже сам великий капитан Калл не набросился на него. Не предполагал он также, что сам окажется настолько глупым, что упустит из виду заряженное ружье. Во время всех своих грабежей он всегда был внимателен и никогда не делал ошибок. Отсутствие у него ошибок укрепляло его репутацию и приводило людей в ужас. Они считали его бандитам, который никогда не промахивается.

А тут он взял и сделал ошибку, и очень серьезную. Старый помощник с виду казался глупым и неумелым. Но это только с виду. Дробовик был у него единственным шансом, и он воспользовался им. Картечь, отравлявшая Джо кровь, стала расплатой за глупость. Он недооценил старика. Апачи редко недооценивали кого-либо. Им было известно, что любой живой человек может стать опасным, если окажется в отчаянном положении.

Джо был в ярости и на помощника Калла и на себя тоже. Еще три-четыре шага, и помощник уложил бы его на месте. Если раны не очистить и не залечить, он может умереть.

Но он жив, и если ничего не случится, то вернется и убьет старого помощника, да и Знаменитого Ботинка тоже. В памяти у него отчетливо отложилось, как Знаменитый Ботинок остановился возле самого тела, где лежало ружье. Тем самым он показал помощнику, куда надо бежать. Не сделай он этого, Джо хватило бы времени, чтобы взять винтовку и убить старого дурака. Помощник, наверное, хорошо заплатил ему, ведь Знаменитый Ботинок очень любит деньги.

Но прежде чем вернуться и разделаться со старым помощником, Джо надо было избавиться от картечи в ранах. Он хотел, чтобы этим занялась его мать. Когда она сделает это, он накажет ее тем, что украдет брата с сестрой. У него не будет времени, чтобы тащить их к пещере и сбрасывать с утеса. Они умрут более быстрой смертью. Он может утопить их или забить камнями. Затем он вернется и прикончит старого помощника, а заодно и Знаменитого Ботинка.

Джо следил за домом матери, когда Билли Уильямс с блондинкой уезжали из него. Его удивило, что блондинка приехала в дом его матери и все еще находилась там. Она, наверное, привезла к матери старого рейнджера.

Джо видел, как Билли повел блондинку с двумя запасными лошадями вверх по реке, откуда он только что приехал. Они, несомненно, отправились за старым помощником. Знаменитый Ботинок говорил ему, что блондинка принадлежит помощнику. Однако зачем им еще одна лошадь? Старого помощника, возможно, уже нет в живых. Джо знал, что попал в него, по меньшей мере, дважды, но если он был жив, то ехать мог только на одной лошади.

Джо следил за ними в оптический прицел. Он мог бы поехать вслед за Билли Уильямсом и блондинкой и убить их, но ему было не до того, раны болели слишком сильно. Казалось, что со спины и с ног содрали кожу. Матери придется разрезать на нем одежду, потому что она присохла к ранам.

Джо видел, как его мать вышла из дома, чтобы проводить Билли и блондинку. Он наблюдал за происходящим через прицел, находясь в миле от дома, и вскоре увидел, что Знаменитый Ботинок тоже находится там. Он появился из дома с одеялом, которое Джо бросил в лагере. При виде одеяла Джо разозлился еще больше. Ему не нравилось, когда люди брали его вещи, а дарить одеяло Знаменитому Ботинку он никогда не собирался. Старый индеец просто взял его, наверное, рассчитывая, что Джо скоро умрет от ран. Джо знал старика всю свою жизнь и никогда не питал к нему никакой привязанности. Старый индеец был ненормальным. Он приходил и уходил, слоняясь по стране без всякой цели и часто исчезая в Мадре. Когда Джо был в плену у апачей, он иногда появлялся в их стане. Апачи тоже считали его ненормальным, иначе ему бы не жить. Они не любили племя кикапу.

Знаменитый Ботинок, наконец, решил отправиться на свою родину в Мадре. Он рассказал Билли Уильямсу, как найти раненого помощника, и делать ему в Охинаге больше было нечего, как, впрочем, и в любом другом поселении. Его тянуло в высокие горы, где он мог следить глазами за полетами великих орлов. Однажды в молодости он убил и съел глаз птицы, надеясь, что орлиное зрение перейдет к нему. Читая следы, ему нужно было видеть такие мелкие детали, какие человеческий глаз не различал. Он думал, что орлиные глаза помогут, но все его старания пропали даром. Глаза у него не стали видеть лучше и, более того, его вырвало от такой еды. Но он не обиделся на орлов. Они были не виноваты, что он оказался таким тупым и пожелал видеть их глазами. Ему нравилось сидеть на скалах и наблюдать, как орлы пикируют в тень глубоких расщелин, добывая себе пропитание.

Знаменитый Ботинок вышел из Охинаги быстрым шагом, ибо торопился на родину в Мадре. Но не успел он отойти от деревни, как увидел знакомый след перед собой. Это был след лошади Джо Гарзы. Знаменитый Ботинок немедленно повернул на север. Встречаться с Джо ему совсем не хотелось. Джо мог передумать и на сей раз убить его.

Он прошел всего несколько миль на север, когда след лошади Джо появился опять. Джо тоже ехал на север. Знаменитый Ботинок подумал, что совершил ошибку, покинув Охинагу так рано. Он немедленно повернул назад и пошел в деревню. Джо, наверное, был ранен не так сильно, как ему показалось. Лучше побыть несколько дней в деревне, пока тот не уедет или не умрет.

Но он прошел всего милю в сторону деревни и опять перед ним возник след Джо. Знаменитый Ботинок не думал, что лошадь бродит сама по себе и просто так появляется впереди каждый раз, когда он поворачивает в другую сторону. Однажды Джо позволил ему взглянуть в свой знаменитый глаз, который он носит с собой и называет прицелом. Этот глаз оказался даже сильнее, чем орлиный. В него Знаменитый Ботинок смог увидеть все то, что надеялся разглядеть, когда ел глаза орла. Но Джо позволил ему заглянуть в него всего на секунду, а затем опять привязал знаменитый глаз к седлу. Если бы Пи Аю удалось убить Джо, старый индеец обязательно попросил бы у него этот чудесный глаз. Он бы помог ему в его работе.

Этого не случилось, однако теперь Джо был зол и охотился на него. Идти дальше не имело смысла. Если его собираются убить, то лучше остановиться и отдохнуть. Он очень много прошел с тех пор, как покинул Рио-Рохо. Поворачивать в другую сторону тоже не имело смысла, поскольку Джо повернет тоже и окажется впереди него. Напрасно он взял его одеяло. Джо это могло не понравится. Но Знаменитый Ботинок собственными глазами видел, как выстрел из дробовика сбил Джо с ног, и он видел, как второй заряд тоже попал в него, когда он прыгал на коня. Знаменитый Ботинок не думал, что человек может так долго жить с таким количеством свинца в теле. Свинец вреден для крови. Молодой и крепкий Джо еще может умереть, но пока все еще тянет.

Знаменитый Ботинок сидел на одеяле Джо и пел песню смерти кикапу, когда Джо появился на своем коне. Впереди у него было все в порядке, но сзади он походил на сырую отбивную. Большая часть его рубашки была вмята картечью в тело. Пи Ай подстрелил его довольно основательно, как и предполагал Знаменитый Ботинок. Свинец скоро отравит ему кровь, если Джо не повытаскивает его или если уже не поздно.

Но у Джо в руках был пистолет, и Знаменитый Ботинок продолжал петь. Ему не повезло, что картечь еще не сделала свое дело. А это означало, что теперь ему придется умереть самому. Смысла затевать разговор с молодым мексиканцем он не видел и продолжал петь, надеясь, что его песню услышат орлы и унесут ее в Мадре.

Джо подошел ближе и приставил пистолет к голове старого индейца.

– Убирайся с моего одеяла, – процедил он. – И верни мне мой нож.

Знаменитый Ботинок слез с одеяла, не переставая петь. Он достал из-за пояса нож Джо и отдал его, затем посмотрел на небо в надежде увидеть орлов, но их там не было. А не попросить ли Джо еще раз дать ему заглянуть в знаменитый глаз, мелькнуло у него в голове. Ему казалось, что если он посмотрит в него, то сможет увидеть, куда отправится его дух, когда Джо застрелит его.

Но Джо не любит давать свои вещи и находится не в том настроении, чтобы разрешить ему это.

Знаменитый Ботинок громко пел свою песню смерти. Ему хотелось, чтобы дух его улетел на звуке. Однажды в стране индейцев юта он побывал в Долине Эха и знал, что звук может улетать далеко и продолжать жить в виде эха даже после того, как человека или животного, которые произвели его, уже не было в живых. Как-то раз он был свидетелем, как Бен Лили подстрелил медведя. Выстрел оказался не из самых удачных, и рыки медведя еще долго разносились по сторонам, пока тот умирал. Знаменитый Ботинок хотел, чтобы его дух взмыл ввысь, где орлы могли подхватить его и унести в Мадре.

Пока Знаменитый Ботинок громко пел в ожидании пули, Джо повернулся и пошел к своей лошади. Когда он появился, на его лице было ледяное выражение того, кто убивает не задумываясь. Но как только одеяло с ножом вновь вернулись к Джо, его лицо изменилось. Он привязал одеяло к седлу и, сев на коня, направил его в Охинагу, не сказав больше ни слова.

Знаменитый Ботинок был так поражен, что не мог остановиться и пел до тех пор, пока Джо не скрылся из виду. Остановиться было трудно, ведь он уже выпустил свой дух на волю и послал его вдаль. Вернуть его и продолжать жить было делом нелегким. Его дух витал в облаках и не хотел возвращаться. Джо уже собирался нажать на курок, но передумал. Это не укладывалось в голове, ведь он убивал так же легко, как Знаменитый Ботинок путешествовал по стране. И все же Джо передумал и уехал. Знаменитый Ботинок перестал наконец петь, но продолжал сидеть, дожидаясь, когда в него опять вселится отосланный дух. Дух возвращался медленно, опускаясь с высот, как подбитая птица.

Когда дух вновь оказался при нем, Знаменитый Ботинок встал, но не обратился лицом к Мадре, а пошел по следу Джо, который вел в Охинагу. Он знал, что это небезопасно. Джо мог передумать еще раз. К нему может вернуться хладнокровие убийцы, когда он вспомнит, что Знаменитый Ботинок показал Пи Аю, где лежал тот огромный дробовик, вогнавший в него картечь, которая теперь отравляла его кровь.

Но Знаменитый Ботинок был любопытным и хотел знать, что замышляет Джо. А больше всего ему хотелось еще раз заглянуть в волшебный глаз. Если набраться терпения, он может еще раз получить такую возможность.

13

Джо направлялся к матери в Охинагу, потому что хотел, чтобы она избавила его от картечи. Ему было так плохо, что не захотелось даже убивать старого индейца. Убийство утратило свою привлекательность и больше не возвышало его в собственных глазах. Джо не ожидал, что будет ранен и уж, тем более, стариком, едва державшим в руках винтовку. Слабость была такая, что он едва мог взобраться в седло и не хотел расходовать силы на убийство ненормальных индейцев. Как только мать очистит его раны, и силы вновь вернутся к нему, он тут же разделается с Рафаэлем и Терезой. И тогда он вновь возвысится в собственных глазах. Никогда больше он не просмотрит заряженное ружье и больше не допустит ни одной ошибки. Потом можно будет отправиться поближе к Мехико-Сити и ограбить там несколько поездов. Было бы неплохо пополнить свои запасы серебра и драгоценных украшений.

Вскоре после того, как Лорена с Билли Уильямсом уехали из деревни, к Марии пришел сапожник. У Джорджа, как звали его, была очень молодая жена, даже слишком молодая, по мнению Марии. Ее звали Негра, и выдана замуж она была в двенадцатилетнем возрасте. Теперь, когда ей едва исполнилось тринадцать, она собиралась стать матерью.

Джордж торопил Марию. У Негры уже больше суток продолжались схватки. Мария, привыкшая заботиться о роженицах, уже раз шесть бывала в доме сапожника. Она не любила сюрпризов, хотя получала их довольно часто. Никогда не знаешь, как пройдут роды, пока они не начались. Роды и смерть ничем не отличаются друг от друга в этом отношении.

Но в этот день Марии не хотелось оставлять собственных детей. Если повезет, Билли Уильямс вернется с раненым этой ночью или следующим утром, и Марии хотелось оставаться рядом с Рафаэлем и Терезой на случай, если появится Джо. Дом сапожника недалеко, но все же это другой дом, а Джо очень скор на расправу. Теперь, когда Билли уехал, в деревне больше не на кого положиться. Капитан Калл был в бреду и бормотал что-то нечленораздельное. Иногда сознание возвращалось к нему, но он был так слаб, что не мог поднять головы. Когда ему надо было облегчиться, Мария с Лореной по очереди помогали ему. Он пытался отбиваться от них одной рукой, но они, не обращая на это внимания, направляли его жидкость в кувшин. Теперь, когда Лорена уехала, делать это придется одной Марии. Всякое другое внимание к себе он принимал только от Терезы.

Слишком слабый и страдающий, Калл не мог помочь ей отвести угрозу со стороны Джо. Если Джо заявится, пока она занимается Негрой, он, скорее всего, прикончит капитана – ножом ли, прикладом винтовки или чем-то другим, что окажется под рукой.

– Мария, она кричит так, что мне страшно, – просил Джордж.

Мария собралась идти. Негра лишь на год старше Терезы. У нее узкие бедра, и роды предстоят нелегкие. Если вовремя не прийти на помощь, мать с ребенком могут погибнуть. Мария не могла не помочь родить ребенка только из-за того, что опасалась Джо. Ведь ребенок у Негры вот-вот появится, а Джо пока нет и, несмотря на всю свою тревогу, она должна идти. Отправляясь в дом сапожника, Мария взяла свой острый нож и велела Рафаэлю с Терезой идти вместе с ней. Рафаэль тут же погнал своих коз к маленькому домику, а вот Тереза никак не хотела отходить от Калла.

– Я хочу остаться с ним. – У нее возникла огромная симпатия к капитану, как и у него к ней. Только Терезе удавалось заставить Калла поесть в те редкие моменты, когда он приходил в сознание. Девочка часами не отходила от его постели, нашептывая ему на ухо разные истории и протирая его пылающее лицо влажной тряпицей.

– Тебе нельзя оставаться здесь, по крайней мере, сейчас, – настаивала Мария. – Ты должна быть возле меня. Я надеюсь вернуться после обеда, и тогда ты опять сможешь сидеть со стариком.

– Но он может умереть, если меня не будет рядом, – заявила Тереза. – Я его сиделка.

– А я сиделка Негры, и сейчас нам надо идти, – велела Мария. – Бери своих цыплят и не беспокойся о старике. Он никуда не денется до нашего возвращения.

Уходя, Мария прихватила коровий колокольчик. Корова у них сдохла, и она не могла себе позволить завести другую. Возле дома сапожника Мария повесила колокольчик на шею Рафаэля. Это было нелепо, но она не знала, что еще можно сделать.

– Играйте поблизости, чтобы я могла слышать колокольчик, – приказала она обоим. – Если появится ваш братец Джо, позвоните в колокольчик и бегите ко мне. Смотрите, чтобы он не поймал вас.

Рафаэль шагнул к своим козам, колокольчик звякнул и мальчик замычал. Все необычное пугало его. Колокольчик на шее вызывал у него беспокойство.

– Не задерживайся слишком долго, – сказала Тереза матери. – Я хочу побыстрее вернуться к сеньору Каллу. Он мой друг.

– А вот деду твоему он не был другом, – вырвалось у Марии, но она тут же пожалела об этом. Тереза ничего не знала о перипетиях прошлых лет и, кроме того, ведь Мария сама решила взять Калла в свой дом. Правда, она не ожидала, что Тереза или кто-то другой подружится с ним, но Тереза часто выкидывала неожиданные номера. Однажды она нашла у Джо книжку с рассказами и прикинулась читающей, придумывая на ходу свои собственные рассказы.

– Мне нравится сеньор Калл – не говори о нем плохо. – В голосе Терезы прозвучало осуждение.

– Я говорю не о нем, я говорю о тебе. – Мария притянула к себе лицо Терезы. Часто это был единственный способ привлечь внимание девочки, когда она стояла на своем. Только почувствовав на своих щеках дыхание матери, Тереза начинала прислушиваться к ее словам.

– Я должна помочь Негре родить ребенка, – объяснила Мария. – Будь внимательной и, если придет Джо, убегай. Твой братец не шутит. Я боюсь, что он замышляет нехорошее.

– Я убегу от него, если он придет, – беззаботно бросила Тереза, словно бы даже не представляя себе, что такое может случиться.

– Убегай, но обязательно заставь Рафаэля погреметь колокольчиком, – наказала Мария. – Пусть он позвонит погромче, и я приду. Смотри, не забудь.

Но уверенности, что Тереза не забудет, у нее не было. Тереза не боялась своего старшего брата. Рафаэль опасался, что он может не вспомнить про колокольчик, если испугается. Бывали дни, когда Рафаэль вообще ничего не помнил.

Пока Мария говорила с Терезой, из маленького домика сапожника доносились крики Негры. Мясник Гордо тоже слышал их. Он только что забил свинью и вздергивал ее на крюк, чтобы разделать. Свинья тоже визжала, когда он ударил ее по голове, чтобы забить. Прошлым вечером мясник, потерявший жену, напился от одиночества, и этим утром работа у него не ладилась. Удар сказался неточным, и свинья визжала, пока он не перерезал ей горло. Раньше он не замечал, что предсмертный визг свиньи так похож на крики роженицы.

– Мария, не могла бы ты поторопиться? – умолял Джордж. – Негра умирает. – Он стоял на пороге дома трясущийся и с перекошенным от страха лицом. Марии часто приходилось видеть мужей в таком состоянии. Они не знали, что жены их, как правило, в таких случаях не умирали. Хотя иногда мужья оказывались правы – жены действительно умирали, и их дети тоже.

Мария понимала, что тянуть дальше нельзя. Она должна заняться своей работой, несмотря на не отпускавшее ее беспокойство.

Прошло шесть часов, прежде чем ребенок появился на свет. Схватки у Негры продолжались очень долго, и Мария боялась, что молодая мать обессилит к тому времени, когда пойдет младенец, и не сможет помочь ему. Неподготовленному девичьему организму придется выталкивать ребенка без помощи материнской воли. Воля у Негры была уже на исходе. Мария терпеливо успокаивала ее и уговаривала набраться сил между схватками. Боль приводила Негру в ужас. Ей казалось, что она умирает. Мария успокаивала ее и объясняла, что без этого роды не обходятся.

– Скоро у тебя будет прелестное дитя, – говорила она ей. Наконец отошли воды, и дело двинулось к благополучному концу. Ребенок был повернут правильно и казался не слишком большим. Мария выпроводила Джорджа из дома и осталась с двумя престарелыми сестрами, жившими под одной крышей. Это были сноровистые старухи, но жадные. Каждая из них хотела пережить другую, чтобы завладеть ее пожитками. Они приняли немало родов на своем веку и относились к мучениям Негры с полным безразличием, время от времени потягивая маленькие сигаретки, которые скручивали сами. Весь пол в доме был усеян их окурками. Но дело свое они знали и умело помогали, когда наступали схватки. Звали их Хуана и Хосиа. Из-за внешней схожести многие считали их близняшками. Но каждая из них отрицала это, заявляя, что является младшей.

– Ей было два года, когда я родилась, – утверждала Хуана.

– Она обманщица, каких свет не видывал, – возражала Хосиа. – Ей было уже три, когда родилась я.

Престарелые сестры не вызывали у Марии особой симпатии. Они были грубы друг с другом и часто затевали громкие споры как раз тогда, когда молодым матерям требовался покой. Но они были единственными, кто знал, что надо делать при трудных родах. На жизнь они смотрели довольно скептически, чем часто выводили из себя Марию, которая считала, что кроме горя в жизни всегда есть моменты надежды. Одним из таких моментов является рождение ребенка.

Принимая роды, она всегда загоралась надеждой, как только видела младенца. Может быть, он-то как раз будет расти счастливым и здоровым, найдет себе хорошую жену, выбьется из нищеты, избежит болезней и утрат. Хотя избегали этого лишь редкие. Но каждый раз, когда малыш оказывался у нее в руках, Мария давала волю надежде. Она улыбалась крохе, обмывала его теплой водой и благословляла на долгую жизнь, надеясь, что у него она будет счастливой.

Так было и в этот раз, когда у Негры, наконец, родился ребенок. Он оказался мальчиком. Мария очень устала, но маленькое существо мужского пола ей понравилось. Оно кричало с воодушевлением, в котором была сама жизнь. Мария улыбнулась ему и прошептала несколько ласковых слов. Его тоже назовут Джорджем – в честь отца. Это был славный мальчик, и Мария не могла сдержать улыбки, когда смотрела на него. Мать, обессиленная, спала. Мария подхватила извивающегося в крике малыша и понесла показать отцу. Страдальческое выражение исчезло с лица Джорджа, и он посмотрел на своего сына с удивлением, которое неизменно появляется у мужчин, когда они видят существо, появившееся в результате любовных утех, которым они предавались задолго до этого и о которых почти забыли.

– Славный мальчик. Мне нравится, как он извивается. У вас будет много хлопот, когда он подрастет и начнет ходить, – сказала Мария.

Затем, уже собираясь отнести ребенка назад в дом, чтобы старухи искупали его, Мария поискала глазами своих детей. Несколько раз в минуты затишья между схватками она выходила, чтобы переброситься с ними парой слов. Они сидели вместе с козами между домом сапожника и сараем мясника. Пока мясник разделывал свиную тушу, они были здесь.

– Здесь холодно. Я хочу вернуться к сеньору Каллу, – каждый раз говорила Тереза. Вид у нее был надутый, как всегда, когда мать не позволяла ей поступать по-своему.

– Ты можешь зайти со мной в дом, только сиди на кухне, – предлагала Мария.

– Нет, я не хочу сидеть в той кухне. Я лучше буду мерзнуть, – отвечала Тереза.

Потом начались роды, и Мария забыла о детях. Однажды сквозь крики Негры ей показалось, что она услышала колокольчик. Но роженица требовала полного внимания, и она не могла прислушиваться каждую секунду к колокольчику, когда маленькая комнатка была переполнена криками рожавшей.

Теперь же, когда маленький Джордж благополучно появился на свет, она обернулась, чтобы посмотреть на Терезу с Рафаэлем, и не увидела их. Козы все еще находились на прежнем месте, а детей не было. Она подбежала туда, где они сидели, и увидела в грязи колокольчик. Джо снял его с Рафаэля. Как она могла не догадаться об этом раньше?

От страха младенец чуть не выпал у нее из рук. Она подскочила к Джорджу и сунула ему сына.

– Отнеси его к сестрам, – быстро проговорила она. – Ты видел Джо?

– Нет… а как мне держать его? – спросил Джордж.

Инструктировать новоявленного отца было некогда.

Он как-нибудь сам сообразит, как держать своего сына. Она бросилась к мяснику, который складывал в мешок свиные копыта и уши. Большая часть туши была разделана. Куски ее громоздились на залитом кровью столе, другие лежали на лоскутах мешковины.

– Ты видел Джо? – задала Мария ему тот же самый вопрос.

– На тебе больше крови, чем на мне, а я разделывал свинью, – сказал Гордо с отвращением глядя на ее залитые кровью руки. Но она все еще в теле, да и живет под боком. Когда она отмоется, к ней можно наведаться, прихватив с собой немного колбасы. Можно попросить ее приготовить ему менудо или какой-нибудь другой деликатес.

– Нет, Джо здесь не было, – ответил он.

Но Мария знала, что Джо побывал здесь. Ей срочно требовалась помощь, но рядом был только мясник Гордо.

– Он был здесь и забрал моих детей, – закричала Мария. – Срочно возьми ружье и приходи!

Цепляясь за последнюю надежду, что Тереза ослушалась ее и увела Рафаэля домой, Мария бросилась к своей лачуге с ножом в руке. Калл лежал снаружи, перед задней дверью. Он выбрался из дома с помощью стула, который использовал как костыль. Рядом валялся его пистолет. Но стул был слишком коротким для костыля, и Калл не устоял. Он лежал на спине с открытыми глазами. Из ноги шла кровь.

– Он приходил? – спросила Мария.

– Приходил, и я ничего не смог сделать, – проговорил Калл. – Я ничего не могу, – повторил он таким слабым шепотом, что она удивилась, как он смог сделать эти несколько шагов.

Мария почувствовала, что ее затрясло от страха, какого она еще никогда не испытывала в своей жизни. Перемещать Калла на место было некогда. Она схватила его пистолет.

– Что он сказал, сеньор? – спросила Мария. – Он говорил что-нибудь?

– Нет, – ответил Калл. – Он пришел, посмотрел на меня и ушел. Он ранен.

– Не так, как следовало бы. Мне придется взять ваш пистолет, – бросила Мария.

Калл был совершенно беспомощен. Он хотел застрелить мальчишку, но у него не было сил. Мальчишка просто посмотрел на него наглым взглядом и ушел. Он был довольно мелким, но во взгляде у него сквозил стойкий холод. Калл скатился с кровати, поднялся, опираясь на стул, и нашел свой пистолет. Но все оказалась напрасным. Он был слишком слаб и вскоре упал. Голова шла кругом, в глазах все расплывалось. Подняться он больше не мог, и, даже если бы смог, это ничего бы не дало. Джо Гарза уже ушел. Калл опять потерпел поражение.

Мария тоже чувствовала себя беспомощной, потому что совершенно не представляла, где ей искать своих детей. Джо не мог уйти далеко. С тех пор, как она в последний раз видела Рафаэля сидящим среди коз, прошло не так уж много времени. Но куда он отправился? Если он посадил детей на коня, ей не догнать его. Она не умеет читать следы лошадей, и никто другой в деревне тоже не способен делать это. Джо может увезти их туда, куда она никогда не сможет добраться. Она прибежала в кантину, где сидели два пастуха. Может быть, один из них видел что-нибудь.

Но они были пьяны и взглянули на нее с таким же отвращением, как мясник Гордо.

– Пойди помойся, вонючка, – сказал один из них.

Мария направила на него пистолет. Мужчина выбрал неподходящий момент, чтобы говорить ей о том, что она недостаточно чиста. Когда они хотели ее, она всегда была достаточно чистой для них, даже во время месячных.

Но она не выстрелила в пастуха. Она просто наставила на него пистолет и смотрела, как у того расширились зрачки от ужаса при мысли, что он может умереть от руки грязной женщины. Затем она бросилась на улицу и на бегу услышала, как от реки донеслось тонкое блеяние, похожее на то, как кричит овца, когда ее убивают. Она не раз слышала это, когда мясник забивал овец. Но на этот раз кричала не овца – это был Рафаэль, который жил с овцами и научился кричать, как они. Деревенские мальчишки часто насмехались над ним из-за этого. Они называли его овечьим сыном и говорили, что его отцом был баран. Когда он был сильно напуган, его мычание превращалось в овечье блеяние, оно-то доносилось сейчас до Марии.

Мария побежала на звук. Она вспомнила, что раньше Джо иногда звал Рафаэля на речку поиграть и во время игры топил его. Он говорил, что в реке много рыбы, и предлагал Рафаэлю опустить голову в воду. Как только его голова оказывалась под водой, Джо прыгал на него и пытался утопить. Рафаэля спасало только то, что он был физически сильнее Джо. Может быть, именно это он пытается сделать сейчас – утопить брата с сестрой. Джо наверное, слишком слаб, чтобы отвезти их к далекому утесу, где, по его словам, он собирался убить их.

Мария выстрелила в воздух, намереваясь создать впечатление, что к берегу приближаются мужчины. Она была готова сделать все, что угодно, только чтобы успеть туда раньше, чем он утопит Рафаэля. Вновь послышалось блеяние, и ее стал охватывать ужас. С Терезой, которая была слабее, он мог уже расправиться. Рафаэля ему не утопить, и он может всадить в него нож или пулю прежде, чем она успеет добежать до них.

Мария боялась, что не успеет спасти детей, и одновременно содрогалась при мысли, что окаянная судьба заставит ее убить своего порочного сына. В своих самых приятных и соблазнительных снах она видела Джо исправившимся и вновь ставшим таким, каким он был в раннем детстве. Но затем наступало пробуждение, и сердце заходилось от боли и отчаяния, поскольку Джо уже не был тем маленьким и ласковым мальчиком. Но даже в самом горьком отчаянии она не допускала мысли, что может оказаться той, кому придется лишить его жизни.

Теперь она бежала, испытывая оба этих страха одновременно. Если бы появился хоть кто-нибудь еще: мясник, Джордж, пьяные пастухи, хоть кто-нибудь. Но позади нее никого не было.

Ориентируясь на тонкое блеяние Рафаэля, Мария пробежала сквозь редкие кусты мескита и выскочила к реке, там, где сидела старая Эстела и слушала голоса своих умерших детей. Джо затащил Рафаэля с Терезой в самое глубокое место реки. Рафаэль был мокрым, но живым. Когда Мария подбежала к реке, Джо держал голову Терезы под водой. Ноги у нее были связаны веревкой, но она колотила ими по воде. С головы Рафаэля текла кровь. Джо бил его, пытаясь повалить и утолить, но Рафаэль был слишком силен.

Мария опять выстрелила, дважды. Она не целилась в Джо, а лишь хотела остановить его. Он стоял к ней спиной, и она видела, какие ужасные у него раны. Когда он повернулся, лицо его стало белым. Но он не отпустил сестру, продолжая держать ее в воде, как большую извивающуюся рыбину. Мария увидела, как Тереза приподняла голову и сделала судорожный вдох. Джо вновь погрузил ее в воду, но она забилась еще сильнее. С другого берега на них смотрела Эстела. Она слушала голоса собственных детей и никак не реагировала на то, что на ее глазах топили детей Марии.

Мария влетела в воду и выстрелила еще раз. Пуля ударилась о камень и со свистом отскочила в сторону.

– Отпусти ее! – закричала Мария. – Что ты за зверь, если убиваешь свою собственную сестру?

Джо повернул на секунду голову и посмотрел на нее так, как будто ее здесь не было. Мария терпеть не могла этот взгляд. Она его мать и она здесь, но Джо уже не видел ее, целиком занятый тем, чтобы получше ухватить извивающуюся девочку. Его совершенно не заботило то, что мать угрожает ему пистолетом. Ему важно было утопить сестру.

Джо был рад, что мать пришла. Он хотел, чтобы она видела, что он делает. Поймать Рафаэля с Терезой было нетрудно. Он связал их и забросил на коня, пока кричала жена сапожника. Жаль только, что череп у Рафаэля оказался таким непрошибаемым, что даже после трех ударов камнем Джо не может утопить его. Ну ничего, ноги у братца связаны, и он прикончит его позднее. Сестричка тоже вызывала раздражение. Он не подозревал, что она окажется такой цепкой и будет так отчаянно отбиваться. Несмотря на все его усилия, она все время высовывала голову из воды и хватала воздух. Из-за ран у него не хватало сил, чтобы удержать ее под водой.