Текст книги "Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5

Габриэль обедал у мадам Мод.

Он занял самый маленький стол, стоящий в углу, и сидел спиной к двери. Войдя, я бросила на него быстрый взгляд и поняла, что пришла вовремя, – доктор уже заканчивал, и у нас была превосходная возможность столкнуться у прилавка, когда он подойдёт поблагодарить хозяйку.

– Доброго дня, графиня! – увидев меня, вдова расплылась в искренней приветливой улыбке. – Рада, что вы понравились!

– Да, благодарю, – я улыбнулась ей в ответ.

Едва заметные следы синяков на лице должны были быть заметны ей через лёгкий макияж, на который я убила уйму времени.

– Кажется, я начинаю понимать, почему наш дом называют проклятым. С моей стороны было ужасно неловко так оступиться.

– Ах, оставьте! – она быстро, но поморщилась. – Главное, вы живы и здоровы. Неловкость может случиться с каждым. А проклятым люди называют всё, что не могут понять.

Интонация, с которой она это сказала, была очень правильной.

Настолько, что я впервые взглянула на неё пристальнее.

Мадам Мод перевалило за сорок, но ещё не было пятидесяти.

Четверть века назад она, в отличие от Самуэля, была достаточно взрослым человеком.

Если узнала Маргарет, почему не могла узнать она?

И все же слухи по городу не ползли.

– И все-таки мне интересно, почему этот дом называют так? Я не суеверна, но, знаете…

Я не стала продолжать, да это и не требовалось, потому что вдова улыбнулась немного грустно, качая головой.

– Этот дом построили люди из столицы. Богатые люди. Тогда во Фьельдене были другие настроения. Можно было проклинать королевство и мечтать о независимости, и к таким относились с осторожностью. Те люди не желали ничего особенного, но знаете, как это бывает? Ты смотришь, и становится не по себе. Особенно на одного из их сыновей. Самое странное, – она замолчала на секунду задумавшись. – Я не могу вспомнить, как звали того мальчика. Хотя сейчас он не мальчик вовсе, столько лет прошло! Но их предпочитали обходить стороной.

Улыбаться в ответ на такое не следовало, и я постаралась удержать серьёзное и сосредоточенное выражение лица.

– И что же, они построили такой красивый дом, но не стали жить в нём?

– Почему? Какое-то время жили, – вдова вздохнула. – Сначала приезжали на лето, потом хозяйка с младшими детьми осталась на целый год. Но они больше двадцати лет здесь не появляются. Не знаю уж, как они договорились с мэром, да и не моего это ума дела, но за домом присматривают. Но вы первые, кого поселили там. Должно быть, потому что во Фьельдене давно не было таких важных для города гостей.

Она махнула рукой, как будто опомнившись.

– Простите меня. Я всё болтаю, да болтаю. Позволите выбрать для вас на свой вкус?

Прищур трактирщицы стал хитрым и добродушным, и я, наконец, улыбнулась ей в ответ:

– Полностью на вас полагаюсь.

Готовила она и правда великолепно, а у меня не было в запасе достаточно времени, чтобы тратить его на меню.

– Леди Нильсон, рад вас видеть! – заметивший меня Габриэль не подвёл.

Он остановился рядом, отвесил мне короткий учтивый поклон недавнего, но приятного знакомого.

– Доброго дня, доктор Беккет, – проводов скрывшуюся в кухне мадам Мод взглядом, я повернулась к нему. – Я собиралась домой.

– Надеюсь, вы позволите мне проводить вас. После нескольких дней, проведённых дома, и таких потрясений на улице может закружиться голова.

– Если вы располагаете временем.

Его ответная улыбка осталась всё-такой же вежливой, но в глазах зажглись искорки веселья.

Нам обоим доставляла определённое удовольствие эта игра в почти незнакомых людей, но при этом Габриэль стал верным и надёжным помощником.

И наверняка стал бы прекрасным мужем.

Когда вдова принесла для меня два свёртка, он подхватил их, не спрашивая моего согласия, и уже на улице спросил тихо-тихо:

– У вас всё в порядке?

Прежде чем ответить, я вдохнула прозрачный и чистый осенний воздух полной грудью.

– Да. Хотя мы оба и скучаем немного по господину дознавателю. Кажется, он потерял к нам всякий интерес.

Габриэль хмыкнул и посмотрел вдаль.

– Рискну предположить, что это как-то связано с его острым интересом к господину Самуэлю. Бюль ездил к ним, чтобы опросить подробно, и разговор вышел очень долгим. Насколько мне известно, он занял почти три часа.

– В самом деле? – я бросила на Габриэля быстрый взгляд, тем самым требуя подробностей.

Он быстро улыбнулся мне в ответ и ещё немного понизил голос:

– Я не знаю. Я даже не помощник дознавателя, чтобы быть посвящение в такие подробности. Но мне известно, что после этого разговора наш лучший дознаватель во второй раз оглох и ослеп. К тому же, резко поглупел. Он безоговорочно верит и в моей заключение о времени гибели Гэвина, и в то, что тот просто решил начать вольную жизнь, напоследок ограбив сына самого мэра.

Я вскинула бровь, удивившись вполне искренне.

Лучший дознаватель во Фьельдене, приближённый к полиции врач и сын мэра. Старший, а теперь и единственный.

Один Нечистый знает, кто ещё.

Какова получалась вероятность того, что в скором времени Самуэль хитро, красиво, но безвозвратно спровоцирует перевыборы, отстранив Райана от власти?

– Что говорит сам мэр?

– Разумеется, он не интересовался, чем занимается его помощник в свободное от службы время.

– Как тактично с его стороны.

Некоторое время мы шли молча – Габриэль не мешал мне думать, но я чувствовала его взгляд виском.

Тёплый и полный нежности взгляд.

– Расскажи мне о Матильде Готтингс.

Казалось, он изумился вполне искренне, но глупых вопросов задавать не стал.

– Я не знаком с ней близко. Но говорят, когда Самуэль женился, она прикладывала все силы, чтобы избавиться от невестки. И средства, если ты понимаешь, о чем я.

Я понимала очень хорошо.

Извести Женевьеву было для Матильды чем-то вроде дела чести.

И тем не менее Женни жила и здравствовала, а Самуэль предпочитал её всем остальным.

– А старуха Мюррей?

Габриэль качнул головой и перехватил один из моих свертков удобнее.

– Поверь, леди Матильде не потребовалась бы ее помощь. Но я был у нее однажды, вскоре после приезда по Фьельден. Это было бы дурным тоном – не наведаться к местной ведьме, чтобы узнать, какие радости и горести ждут меня на новом месте.

– Вне всякого сомнения, – я серьезно кивнула, хотя хотелось в очередной раз улыбнуться.

Даже в те времена, когда мы познакомились, Габриэль прекрасно гадал на картах и точно не нуждался в чьих бы то ни было советах по этому поводу.

– И как ты ее нашел?

Мы посмотрели друг на друга, и теперь он был предельно серьезен.

– Странно. Не могу сказать. Она не шарлатанка, это точно. И правда хорошо гадает на костях. Но доверяться ей я бы не стал. Почти уверен, что она нечиста на руку.

Вот это было уже интересно.

Я видела достаточно ведьм, просивших у пришедших к ним в отчаянии людей их кровь или волосы якобы для того, чтобы с их помощью отомстить обидчикам. На деле же эти щедрые подарки оборачивались бедами для самих страждущих.

– Кстати, – Габриэль остановился, и мне пришлось остановиться вместе с ним. – вот мой дом.

Отчего-то я была уверена, что доктор Беккет снимает квартиру, но он и правда указывал кивком на дом. Небольшой и низкий, но тот, в котором он мог бы оставаться в полном одиночестве, когда того требовали его дела.

– Значит, ты и правда планируешь остаться во Фьельдене надолго.

– Я готов изменить эти планы в любой момент.

Его готовность уехать со мной, если я отвечу ему согласием, была очевидна и трогательна, но вести подобные разговоры посреди улицы определенно не стоило.

– Приятно видеть доктора, который легок на подъем.

Остаток пути до нашего дома Габриэль развлекал меня рассказами о пустяках, но от моего приглашения зайти на чашку чая отказался.

Сделав своё предложение, он как будто провёл для себя же незримую черту, превратившую его из доброго знакомого и компаньона в соперника, и даже самое невинное пребывание в этом доме стало для него чем-то непристойным.

Подобным можно было бы полюбоваться, если бы прямо сейчас я не спешила.

В моём распоряжении оставалась ещё половина дня. Выждав четверть часа, чтобы доктор Беккет успел уйти и мы не столкнулись снова, я накинула плащ и пошла по направлению к центру.

Найти старую ведьму в небольшом городе не было проблемой. Особенно теперь, когда Самуэль прикрывал нас обоих и можно было пользоваться собственной силой свободнее.

Старуха Мюррей жила в маленьком доме с низкой соломенной крышей. Она как будто нарочно не заботилась о нём, хотя с помощью колдовства могла бы исправить и улучшить многое.

Габриэль сказал, что она не шарлатанка, и причины сомневаться в его выводах у меня не было.

Навстречу мне никто не вышел, но поставленная на дом защита пошла при моем приближении легкой рябью.

Значит, и вежливым стуком можно было себя не утруждать.

Я толкнула дверь, но на всякий случай задержалась на пороге, прощупывая пространство.

Никаких ловушек.

Ни малейшей опасности.

Комната, в которой я очутилась, была полутемной. В доме пахло тыквенным пирогом и травами, в котелке закипала вода.

– Ну и? Зачем пожаловала? – скрипучий и недовольный старческий голос раздался из окутанного тенями угла. – Моя помощь тебе точно без надобности.

Раздалось шарканье, а потом старуха Мюррей сама появилась в центре комнаты.

Она и правда была глубокой сгорбленной старухой с морщинистым лицом и полузакрытым левым глазом.

И всё же я не сомневалась в том, что видит она превосходно. Просто другим способом.

Угрозой в воздухе по-прежнему не веяло, и здесь точно можно было не скрываться и её изображать из себя любезную графиню.

Пройти мне никто не предлагал, и я сложила руки на груди, прислонясь к дверному косяку и разглядывая её без стеснения.

– Мне – да. А вот у Фьельдене возникли затруднения. И у Йозефа Мерца в особенности.

Старуха издала звук, похожий на карканье, – то или закашлялась, то ли рассмеялась, и встала напротив меня.

– Ему уже нельзя помочь.

Непонятно было, кого конкретно она имела в виду, – покойника или город, – но я решила до поры не уточнять.

Старая ведьма не пыталась приблизиться ко мне, но буквально ощупывала взглядом.

Проверяла надёжность моей защиты, быть может.

Я её не торопила, давая время полюбоваться и принять как факт: на этот раз к ней явился не травник со скромными способностями, но неистовой жаждой к знаниям.

Управляться с местечковыми ведьмами я умела, а конкретно от этой стоило ждать чего угодно.

Однако старуха Мэрией всё ещё не нападала. Даже словесно.

Насмотревшись вдоволь и что-то решив для себя, она тяжело опустилась на широкий крепкий стул с высокой спинкой.

– Так чего тебе? Привораживать не буду, даже не проси. Человека могла бы, но на этого не ляжет.

Образ мужчину, с которым я сплю, она сняла изумительно точно и падать в обморок от этого знания не собиралась, и это меня радовало.

И всё же воображение услужливо подсунуло картину того, как всё это могло бы происходить и какие последствия иметь, и губы сами собой сложились в кривую, но весёлую ухмылку.

– Я не желаю тебе смерти. Так что даже не собиралась.

Старуха опять закаркала, а потом повелительно кивнула мне на жаровню:

– Раз пришла, чай завари.

Трюк был дешёвый и совершенно точно неэффективный со мной, так что я не увидела причин, чтобы ей отказать.

В конце концов, лет ей и правда было много, ноги явно болели, а заглянуть в мои мысли, привязаться ко мне или что-то у меня украсть она таким образом точно не сможет.

Не снимая плаща я залила кипятком травы, а потом снова повернулась к ведьме.

Она продолжала смотреть на меня, оценивая.

– Нашей мне. И выкладывай.

Мне чай не предлагали, и это можно было расценивать как своеобразный знак расположения.

Не спрашивая, я взяла со стола глиняную кружку и наполнила её отваром.

Над ним тот же поднялся жидкий розоватый дымок.

Не просто чай, а её лекарство.

Если бы пар оказался чёрным, для хозяйки это стало бы сигналом о том, что я пришла с дурными намерениями.

Поставив кружку перед старухой, я без приглашения села на второй стул и задала свой первый вопрос прямо:

– Что здесь происходит?

Она не стала спешить с ответом. Для начала отпила глоток слишком слабого и чересчур горячего отвара.

– Почему меня спрашиваешь? Сама должна знать.

– То, что я знаю, мне не нравится. А ты здесь живёшь. Почему не защищаешь свой город?

Старуха скривилась не то из-за напитка, не то от моего вопроса.

– Мой город… Да что ты знаешь об этом городе? Он уже давно ничей. Чувствуешь, какие силы его делят? И тот, кем от тебя пахнет, не исключение. Они разорвали бы его в клочья, если бы он, город у подножья гор, не был так могуч.

О силах, правящих Фьельденом и чинящих в нём свои порядки я и правда была осведомлена.

Одна такая осталась лежать в кабинете у меня дома.

Так странно было даже думать это «у меня».

– Как давно это началось?

В то, что Эмери проявила себя лишь прошлым летом, мне верилось слабо. Кайлу, по всей видимости, тоже.

После двух десятилетий слабости и забвения она жаждала действий и контактов с миром. Пусть и в собственной манере.

Ведьма поморщилась, вздохнула и отпила ещё отвара.

На первый взгляд могло показаться, что она намеренно тянет время и ждёт, что я предложу оплатить её ответы.

Такие, как она, нередко требовали плату, и отнюдь не деньгами. В ход традиционно шли молодость и красота.

Однако, почувствовав Кайла настолько безошибочно, она не могла не понимать, что ничего от меня не получит. Скорее ЦБ потеряет сама.

– Давно… Очень давно. Двух лет не прошло, как построили тот дом. Твой дом, – она исправила саму себя, и только после посмотрела на меня прямо. – Знаешь, что потом случилось? То, что потрясло этот город. Такая сила всегда приходит громко.

Единственным подходящим под это описание событием, пришедшим мне на ум, было рождение Самуэля Готтингса, но от таких предположений я предпочла воздух ржаться.

Старуха усмехнулась, прекрасно поняв, почему моё лицо осталось непроницаемым.

– Да-а-а… Меня звали к нему. Райан никогда не был милым мальчиком. Но если бы я сказала, что ребёнок особенный, он бы не задумываясь утопил его в реке.

В это я верила безоговорочно.

Мадам Мюррей снова поднесла ко рту кружку.

Она знала, что её будут слушать, и, как многие старики, наслаждалась этим вниманием.

– Выходит, он обязан вам жизнью.

Ведьма коротко каркнула, но на этот раз это точно был смех.

– Поверь, он это ценит. Он умеет быть благодарным. Мне тогда было меньше лет, и я думала, что жизнь положу, чтобы его вырастить. Но он справился сам. Оставаясь среди них. Внутри их дома. Он оказался сильнее.

Я прикусила губу, потому что картина получалась не самая приятная.

– Значит, ты сказала Райану, что у него самый обычный ребёнок.

Она взглянула на меня прямо.

Вблизи было видно, что её больной левый глаз вдобавок ко всему ещё и затянут бельмом, но видела она и правда превосходно.

– Я сказала ему, что это его плата. За всё, что творили Готтингсы. Откупное дитя. Что если он хотя бы подумает о том, чтобы навредить ему, будет хуже. Их род прервётся. Он до сих пор верит, что этот мальчик – его проклятье. Наказание, которое он должен понести, чтобы иметь возможность продолжать в том же духе. Когда мальчик вырос, я не стала рассказывать ему об этом, но он сам понял. В отличие от Райана, у него есть достоинство.

В этом я тоже не могла с ней не согласиться. Самуэль не был человеком в полной мере. Как, впрочем, и его брат, но находиться рядом с ним было хорошо. Он ощущался как источник чистой силы.

Как Кайл.

– Что не так с Женевьевой?

Это был мой последний, но, возможно, самый главный вопрос к старухе Мюррей.

Если она, как выяснилось, знала правду про Сэма, логично было бы принять и его жену.

Она хмыкнула, дёрнула плечом, словно ей стало неприятно или мышцы свело судорогой. А потом вдруг хрипло расхохоталась, затрясла головой.

– Ах, Женевьева!..

Это сильно походило на зарождающуюся истерику, и мне пришлось слегка нажать, чтобы вернуть старуху к реальности:

– Почему ты не пускаешь ее на порог?

Смех оборвался, и в комнате наступила плотная оглушительная тишина.

– Потому что ей нечего здесь делать, – голос мадам Мюррей упал до злого и опасного шипения. – Она хочет получить ответы, которые уже знает. Не моя беда, что она перехитрила саму себя.

Такая формулировка возвращала меня к мысли об идеальном заговоре, именем и источником вдохновения которого была Женевьева.

Если Самуэль всю жизнь только и делал, что искал компромиссы, хотя и не нуждался в этом, что-то или кто-то должно было подтолкнуть его к мысли о том, что Фьельден может принадлежать ему без всяких оговорок.

Вряд ли напрямую.

Даже едва слышного усталого шепота в тишине спальни, скорее всего, не было.

Просто она появилась в его жизни, – вошла в его дом, – и он захотел большего.

Выйдя на улицу, я первым делом вдохнула полной грудью. После духоты ведьминого дома воздух показался пьяняще свежим и прохладным, а легкий холодный ветерок пощипывал кожу на щеках.

Октябрь еще не закончился, а Север уже начинал дышать подступающей зимой.

Если Кайл планировал закончить наши дела за две недели, значит, он чем-то руководствовался. Мы успеем убраться отсюда до того, как дороги заметет и город окажется фактически отрезан от мира до весны.

Не спеша идя по узкой улочке, я неожиданно поймала себя на крамольной мысли о том, что мне было бы любопытно провести во Фьельдене зиму. Она здесь наверняка не менее красива, чем осень, хотя и сурова.

Закрытое пространство, выжить в котором повезет не всем.

Если, конечно, Хозяин не позаботится.

Никто из тех, с кем мне довелось разговаривать, не вспоминал о естественных для такого сурового края бедствиях. Зимы не приносили массовых смертей, город не страдал от недостатка провизии, дров и угля, в нем не свирепствовали болезни.

Объективно такое благополучие было заслугой ответственного и любящего Фьельден мэра.

Мэра, который заботился обо всем заранее.

Знал многих жителей по именам и помнил об их нуждах и чаяниях.

Проведя много лет в дороге, я точно знала, что даже такой подход помогал не всегда.

Многие старались, чтобы сделать свои деревни, села и города благополучными, но это никоим образом не мешало им вымирать за пару месяцев.

Да и Райан Готтингс не был похож на того, кто станет не спать ночами, размышляя о том, как обеспечить сытость и благополучие.

Если и да, то лишь в тех пределах, которых позволят ему сохранить власть и ни с кем не делиться своими секретами.

Процветание Фьельдена было заботой и заслугой Самуэля, и что-то мне подсказывало, что в последние пару лет, – с тех пор, как он связался с бездарной дочерью лесной ведьмы, – зимы стали особенно спокойными и сытыми.

Повернув за угол, я оказалась на улице шире. Здесь уже ехали повозки, торопились по своим делам просто одетые женщины с полными корзинами.

Неподалеку был базар, и туда тоже не помешает наведаться.

Оглядываясь по сторонам, как если бы видела все это впервые, я зацепилась взглядом за большую и со вкусом оформленную вывеску: “Банк”.

У входа никого не была, и на улицу из окон никто не смотрел.

Искушение войти стало настолько сильным, что пришлось остановиться.

С одной стороны, ничего особенного в этом не было бы.

С другой, внезапное появление жены владельца могло быть истолковано превратно и стать поводом для сплетен о том, что у графа Нильсона есть проблемы, решение которых не требует отлагательств и не могло подождать до вечера.

Посмотреть на Кайла за делом было любопытно до дурацкой глумливой улыбки – в какие бы авантюры мы ни ввязывались раньше, честной работы конторских служащих никогда не было в их числе.

Ветер начинал усиливаться, но я не спешила прятаться от него.

Одержимость, в отличие от досадной накладки в деревне, можно было и стоило считать настоящим провалом для специалиста Совета. Однако именно после случившегося я чувствовала себя так, словно все чувства, до того притупленные, заработали на полную мощность. Цвета, которые я видела, стали ярче, а запахи острее, и даже северный ветер казался чем-то чудесным.

Чем-то, что жаль было бы пропустить.

В противоположном конце улицы и по другую ее сторону обнаружилась еще одна интересная вывеска.

Я почти пять минут простояла перед ней, прежде чем сделать глубокий вздох.

В это время я отчаянно тосковала по Гаспару, которому на правах наставницы могла бы поручить самую нудную и удручающую работу.

К сожалению или к счастью, мальчишки здесь не было, и это значило, что делать ее придется самой.

В последний раз взвесив все “за” и “против” и соотнеся возможную пользу со временем, которое придется потратить, я все-таки потянула на себя тяжелую дверь, ведущую в здание, где располагался городской архив.