Текст книги "Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21

Разбудил меня тоже ветер. Он настойчиво выл над ухом, требуя подняться, и я открыта глаза.

Перед лицом оказалась резная ножка журнального столика, а под щекой – жёсткий ворс ковра.

Камин погас, но холода я не ощутила. Разве что раскроенная голова отозвалась ослепительно острой болью при попытке сесть.

В другом месте и в другое время я всерьёз рисковала бы умереть после такого удара. Подтверждением тому служил тяжёлый канделябр на пять свечей, лежащий рядом.

Выпрямившись, я первым делом положила ладонь себе на затылок. Она тут же сделалась липкой от крови, но спустя пару минут рана затянулась, покрылась коркой, а потом и вовсе исчезла без следа.

Ещё один неоспоримый плюс того, что моя кровь смешалась с кровью Кайла – в его ночь я могла выздороветь так же быстро, как он. До нереальности скоро.

Мне пришлось задержаться ещё на бесконечно долгую минуту, чтобы убрать следы своей крови с канделябра.

Труп Райана Готтингса сидел в той же позе на софе, а в воздухе искрили остатки ярости Кайла.

Это была короткая вспышка, которой он не успел дать воли, но она запечатлелась в пространстве, осела короткой шальной улыбкой на моих губах.

Вне всякого сомнения, он знал, что я жива, и ушёл отсюда добровольно. Не потому что не хотел оставлять бесчувственную заложницу, а для того, чтобы закончить всё самостоятельно, пока я прохлаждаюсь здесь.

Кинжал тоже предсказуемо пропал.

Когда я вышла на улицу, Фьельден оставался всё таким же тёмным, зато ветер усилился. Теперь он гнул нижние ветки деревьев, и, хотя не мог ещё дотянуться до вершин, это было вопросом времени.

Тот самый идеальный шторм был вопросом времени – буря, которая перемелет людей и их нехитрое имущество в муку.

Никто из них так и не рискнул высунуться наружу или прильнуть к окнам, и я даже не стала трудиться накидывать морок. Просто встала в центре перекрёстка и прислушалась.

Ветер выл, и город ему вторил.

Где-то за пролеском Сэм Готтингс использовал самого себя как живой щит для него от разъярённых мертвецов.

Сейчас мне не было до него большого дела, потому что в его успехе сомневаться не приходилось.

Меня интересовал Кайл.

Его след терялся в горах.

Он точно был жив и здоров, выжидал подходящего момента, но ощущение постепенно таяло, и я не могла определить точное место.

Быть может, камни, к которым он возил меня.

Быть может, поляна, на которой я сломала шею Альфреду.

Бегать по лесу, взывая к нему о помощи, можно было до утра, – при условии, конечно, что оно вообще наступит, – но у меня был способ получше.

Наш дом встретил меня темнотой и тишиной, а оставленная незапертой дверь легко открылась, стоило мне толкнуть ее.

Свеча уже не горела, и Женевьевы здесь не было.

Ушла ли она сама или ее увели силой, – разбираться было некогда, да это ничего бы мне и не дало.

Нужно было просто устранить первопричину.

Эмери по-прежнему лежала в гостиной, в центре начерченного мною для нее круга, – вот уж на кого всегда можно было положиться.

Недобро усмехнувшись самой этой мысли, я встала на колени рядом с ней и положила руку на обложку.

Кожа оказалась теплой.

Сидящую внутри тварь буквально разрывало от возмущения и злости – опасное состояние, которое могло выйти мне боком.

Я надавила рукой сильнее, вынуждая ее сосредоточиться на мне.

Так же, как она копалась в моих мыслях, я могла почувствовать ее.

Она прекрасно знала, что у меня достаточно власти, чтобы избавить ее от печати Кайла. Созданная на крови связь давала мне такое право, и отменить его решение держать ее немой и в заточении не стоило бы мне дорого.

Разве что гарантий того, что она не сорвется с цепи, у меня не было ни малейших.

Оставалось только рискнуть.

Я начала медленно обводить круг пальцами. Так же не торопясь и чутко прислушиваясь, вывела в его центре первый символ.

Ответная дрожь оказалась мелкой и яростной.

– Заткнись.

Она меня не сбивала, но ей следовало усвоить расстановку сил.

Как ни странно, Эмери послушалась.

Я начертила второй символ, и переплет начал остывать.

Она чувствовала близкую свободу и готовилась воспользоваться ею, а мне важно было не упустить момент.

После третьего символа наложенная Кайлом печать распалась рябью в воздухе, но прежде чем сущность успела сорваться, я снова придавила книгу ладонью, не давая ей хода.

– Сука, пусти!..

Раздавшееся в ответ шипение оказалось таким знакомым.

– Заткнись, – я оборвала ее, будучи не в настроении слушать, что там дальше. – Закрой свой поганый рот и ищи Кайла. Ошибешься или попробуешь обмануть, и у него появится хороший шанс не дожить до утра. В таком случае я превращу твою вечность в Пекло. Ты поняла?

Эмери не ответила.

Она пыталась прощупать, лгу я или нет, и находила, что я сказала ей полуправду.

В то, что Кайл может погибнуть от рук одуревших от самоуверенности доморощенных колдунов я не верила, но все же риск в таких делах всегда был. Он слишком не любил, – не умел, – делать наполовину. Слишком легко подчас рисковал собой.

– Шевелись, – Эмери приказала зло и тихо.

Сунув книгу подмышку, я выбежала из дома, и дальше она повела меня сама.

Мы пересекли пустырь и углубились в самую чащу.

Не зная, что здесь есть тропа, я потратила бы время на ее поиски, но сейчас перед нами открывались все потаенные дороги.

Мне было легко бежать. Воздух не кончался и ноги не подкашивались от напряжения.

Я не потеряла сунутый за пояс пистолет.

Даже более того, – в какой-то момент мне почудилась слева дрожащая светлая тень, бегущая рядом.

Эмери тоже была частью этой ночи. Обретя форму и плотность, она покинула свою книгу ради того, чтобы привести меня к Кайлу как можно скорее, и я перехватила переплет удобнее, чтобы не уронить ненароком.

Лес становился гуще, а ветер сильнее, начинало отчетливо пахнуть сыростью.

Мы еще не поднимались в горы, но приближались к самому их подножью, и там, впереди, – уже совсем рядом, – прямо сейчас творилось что-то очень нехорошее.

– Не высовывайся, – я приказала едва слышно, но для Эми оказалось достаточно.

Будучи бешеной злобной сукой, дурой она точно не являлась.

Она воспринимала происходящее не хуже меня, и так же хорошо понимала, что ее могут узнать раньше времени.

Мы преодолели еще несколько ярдов, а потом книга под моим локтем как будто стала тяжелее, почувствовалась иначе – сущность вернулась в нее и затаилась.

Как-то раз, очень давно, мы с Кайлом наблюдали за змеей, которая закапываалась в песок, чтобы потом напасть, поднявшись и него неожиданно. Единственный, заведомо смертоносный удар.

Хмыкнув, я прижала Эмери локтем и остановилась, чтобы оглядеться.

Прямо передо мной была еще одна узкая, но отчетливая тропа, уводящая в густые заросли жимолости.

А дальше были горы.

Темная отвесная скала нависала, но не пугала, казалась то ли нереальной из-за ночи и своей высоты, то ли потому что, благодаря Самуэлю, бояться в этих краях мне было нечего.

Оставлять книгу здесь было рискованно, демонстративно нести с собой – глупо.

Подумав немного, я разорвала подкладку куртки с правой стороны, где был внутренний карман, и она поместилась туда идеально.

Так, что, не зная, будет сложно заметить в темноте.

Узнают Эмери или нет, было не столь важно, возможности уничтожить ее физическую оболочку не у кого не окажется.

А вот Кайл наверняка счел забавным.

Он должен был почувствовать наше приближение заранее и располагал временем, чтобы скорректировать план с учетом этого.

Если, конечно, не собирался, как и я, действовать по обстоятельствам.

Стараясь не шуметь, я двинулась вперед, хотя смысла скрываться уже не было.

За раскидистым кустарником горел большой костер, искры улетали в безоблачное и лишенное звезд небо.

Хорошая выдалась ночь, чтобы кому-то умереть.

Оттолкнув ветки со своего пути, я выбралась на поляну и попыталась оценить масштаб проблемы.

Костер оказался и правда огромным. На таких еще лет тридцать назад сжигали ведьм, колдунов и всех, кого церковники только могли заподозрить в ворожбе. Вот только пламя было необычным – широким и ярким, с зелеными прожилками.

Неестественный, возможный только в таком месте и в такую ночь огонь.

Рядом с ним стоял облаченный в черную мантию, – по всем законам кустарной показухи, – Гарри Миголь. Трусоватый и вороватый казначей мэрии – неприметный и ничем не примечательный человек, сумевший, однако, соблазнить, мастерски подставить и сделать виноватым во всем глупого Райана Готтингса.

– Леди Элисон, вы все же нас почтили.

Я не сочла нужным отвечать ему, потому что ко вросшему в землю камню в опасной близости от огня была привязана Женевьева.

– Вот же дура.

– Да. Я сказал то же самое, – Кайл дернул плечом, подтверждая очевидное.

Он стоял в тени, спокойно прислонившись к широкому и старому дереву, и наблюдал.

В его лице не читалось ни удивления, ни недовольства, ни страха. Разве что чисто исследовательский интерес.

Он никоим образом не продемонстрировал, что рад меня видеть, и казалось, вовсе не собирался никому и ни в чем мешать.

Если бы Миголь не доставил мне столько хлопот, я, возможно, ему даже посочувствовала бы.

Слишком хорошо я знала эту манеру держаться – Кайл был настроен убивать.

Не просто прикончить того, кто был слишком опасен живым, а напоить эту ночь его кровью, преподнести обреченную душу ей в дар от нас обоих – в благодарность за то, что мы наконец договорились.

Его или их.

Небрежно помахивая найденным мной кинжалом, Джеральдина обошла Миголя и остановилась между Женни и Кайлом.

– А я-то так надеялась, что ты сдохнешь прямо там. У Райана под боком, – теперь в ее голосе не было ни прежней писклявости, ни раздражающей растерянности. – Это ведь была бы очень красивая история. Очень трагическая. Обезумевший от горя бывший мэр прикончил убийцу своего сына, но его сердце не выдержало, и свершив возмездие, он умер сам.

– Сейчас разрыдаюсь, – я скользнула по ее рукам взглядом, а после снова посмотрела в лицо. – Выходит, не зря мне с самого начала хотелось тебя прикончить.

Джеральдина засмеялась тихо, но очень весело:

– Как Альфреда? Это было неожиданно.

Я улыбнулась ей в ответ так же искренне:

– Но, согласись, стоило того. Ты так искренне о нем печалилась.

Очередной порыв стихшего было ветра едва не сбил меня с ног.

Ударив наугад, я попала в точку, – пусть от бедной глупой Джеральдины и осталась давно одна оболочка, твари, поселившейся в ней, Альфред был дорог.

– Ты… – она двинулась на меня, выставив вперед руку с кинжалом. – Ты понятия не имеешь о том, черезо что мне пришлось пройти. Я так старалась быть ему хорошей женой! Так мечтала зачать от него! Глотала все эти тошнотворные коренья и травы, ходила голой в лес, пытаясь напитаться его силой. Мое предназначение было в том, чтобы подарить ему наследника, произвести кого-то похожего на это чудо, на свет.

Миголь нахмурился, и, не выпуская ее из виду, я ненадолго переключилась на него:

– Ты правда сделал это со своей дочерью? Или она сразу была такая?

Это оказалась нашей с Кайлом общей ошибкой. Увлекшись новыми знакомствами и личными делами, мы оба упустили из виду то, что нельзя было упускать – раздражающую всех и каждого беззлобную и безвредную дуру. Никому из нас не пришло в голову просто узнать, как ее девичья фамилия.

Да, Нечистый бы побрал все на свете, успев заметить, что ударила меня женщина, я была почти уверена, что это Камилла!

Но это оказалась не она.

Джеральдина издала странный, несвойственный человеку звук, нечто среднее между шипением и рычанием.

– Замолчи! Тебе никогда не понять! Он наказывал меня. Всегда. Бил до тех пор, пока я не изменилась. Пока не попыталась хоть немного приблизиться к нему!

Ее голос почти сорвался на хрип, а по лезвию кинжала побежали такие же зеленые языки пламени как те, что резвились в костре.

– Джеральдина, – Миголь предостерег дочь.

Он окликнул ее совсем тихо, но это стало хорошим признаком. Что-то у них уже шло не так.

Та лишь зашипела на него в ответ:

– Не лезь! Я хочу, чтобы она знала, за что сдохнет. За что все они сдохнут здесь.

– Дай угадаю. Ты позавидовала бриллиантовым серьгам леди Женевьевы? – пожав плечами я сделала два маленьких шага вперед, ближе к Кайлу.

Миголь напрягся, а Джеральдина даже не обратила внимания, заходясь жутким потусторонним хохотом.

– Как бы не так!

В этом смехе не было ни веселья, ни истерики, только холод. Люди не умели смеяться так, даже когда смеялись картинно. А вот пытавшиеся копировать их сущности – вполне.

– Ты знаешь, – успокоившись так же резко, как расхохоталась, она замерла, и я тоже предпочла остановиться. – Это повторялось каждый раз. Каждый проклятый раз, когда я чувствовала под сердцем его дитя. Эта мразь вмешивалась.

Она задышала тяжело и натужно, как будто из-за ветра ей не хватало воздуха, и, не давая ей прийти в себя, я кивнула на молча наблюдавшую на нами Женевьеву:

– Эта?

Лицо Джеральдины исказилось в дикой гримасе. Она и правда была в такой ярости, что даже Миголь не осмеливался вмешаться снова.

– Ублюдочный Самуэль. Он истребил весь мой приплод, все потомство Альфреда. Каждого, ты слышишь, каждого из них он прикончил прямо в моей утробе! А эта мерзкая тварь еще смела утешать меня после!

Развернувшись, она со всей силы пнула Женни ногой в бок.

Та дернулась от удара, и одновременно прижатая к моему боку книга начала нагреваться.

Она чувствовала, что время пришло, откликалась на то, что исходило от Кайла и вовлекала его в свою задумку.

Абсолютно дурацкую, но безумие и дерзость ее плана мне нравились.

Тем временем Женевьева сумела поднять голову и прямо посмотрела на существо, которое еще сегодня утром называла своей невесткой.

– Ты не понимаешь, Дина. Так было лучше. Лучше, чем если бы тебе пришлось похоронить младенца, которого ты уже держала на руках. У тебя все равно бы не получилось.

– Замолчи! – Джеральдина перешла на визг.

Продолжая сжимать кинжал в левой руке, она в отчаянии подпрыгнула на месте, и правой вцепилась себе в волосы.

– Замолчи, замолчи, замолчи!

– Джеральдина! – не вынеся этого зрелища, Миголь бросился к ней.

Едва ли ему было жалко дочь. Наскоро прощупав его, я убедилась, что единственную.

Он уже без секундного сожалению пожертвовал ею на своем пути к власти.

В каком-то смысле все содеянное им было даже красиво. Мечтая об этой власти, он затаился и ждал десятилетиями.

Стал верным и доверенным казначеем при очередном Готтингсе. Сыграл на его тщеславии и обольстил, предложив такое простое решение – попросить помощи у потусторонней силы в рождении достойного наследника. Подсунул безутешной Матильде найденную в столице Эмери, как только тот покалечился. Объяснил, как той следует с ней обращаться. После, когда Альфред стал достаточно взрослым, отдал ему в жены свою дочь, а в качестве приданого за ней – живущую в кинжале нечисть, которую нужно было чем-то кормить.

Создать для Фьельдена множество бед, а потом самому же от них его избавить, свалив вину на Района, – почти идеальный план, который мог бы сработать.

Всего-то и оставалось – закончить все сегодня. Переломить в разгар праздника хребет строптивому городу, принеся в жертву Женевьеву. Избавиться ото всех Готтингсов до одного, раз уж дело с моей помощью пошло так гладко.

Сдержанный и любящий, раздавленный исчезновением жены Самуэль не мог и не должен был стать проблемой. Прикончить его в его собственном флигеле было бы проще простого.

Ни Миголь, ни Джеральдина не знали правды о нем.

Если бы им было известно, с Женни следовало бы начать, а еще лучше – при первом же удобном случае пристрелить самого Сэма. Ну или хотя бы попробовать это сделать.

Они обы были уверены, что Фьельден предан Готтигсам, их роду и фамилии, а этот город скрывал своего истинного Хозяина достаточно надежно.

– Перестань! – Миголь тем временем дернул согнувшуюся пополам в припадке отчаяния Джеральдину за руку, заставил выпрямиться. – Нам нужно закончить дело!

– Да. Кстати, я обещал им не мешать, – Кайл повернул голову, чтобы посмотреть на меня. – Господин казначей обещал мне интересное представление. Хотя, соврал, конечно. Все равно собирался убить.

– Но ведь на то он и казначей, чтобы врать, – я улыбнулась ему в ответ и переступила на месте, чтобы удобнее стало опустить руку под куртку.

– А ну замри, – от Миголя мое движение не ускользнуло. – Думаешь, оружие поможет?

В его глазах плыл туман, но он совершенно точно оставался человеком. Обезумевшим от желания править, жестоким и хитрым, но абсолютным человеком.

Самой отвратительной мерзостью из всех, попавшихся мне на Севере.

Следуя примеру своей дочери, он, кажется, хотел сказать что-то еще. Похвастаться своими успехами хоть перед кем-то, прежде чем этого кого-то убьет.

Миголь даже открыл рот, но землю под нами тряхнуло.

Я не знала, в какой именно момент прекратилась эта дрожь, – когда я выбегала из дома Готтингсов, ее уже не было, – но сейчас она вернулась, и оказалась не в пример сильнее той, что была раньше.

Земля не подрагивала, а содрогалась, откуда-то сверху, с недосягаемой и невидимой вершины посыпались камни. Пока что крошечные, но горы были в ярости.

В одно мгновение ставший ураганным ветер разбрасывал их по сторонам, а дерево, под которым стоял Кайл, согнулось, едва не зацепив его, вынудив отскочить.

Вот только другие деревья, те, что остались за кустами жимолости в отдалении, стояли нетронутыми.

– Это еще что?.. – Миголь поднял полный суеверного ужаса взгляд, как будто надеялся, что ответ спуститься к нему с горы, под которой мы стояли.

Кайл засмеялся.

– Кажется, Самуэль наконец разозлился.

Его смех, искренний, хотя и негромкий, заглушал ветер, отодвигал на второй план даже тот маленький факт, что земля в буквальном смысле уходила у нас из-под ног.

Женевьева инстинктивно сжалась, подтянув колени к груди, но не пытаясь встать, и Джеральдина вскинула руку с кинжалом, кидаясь к ней с каким-то особенно обреченным, почти животным воплем.

– Дина!

Я окликнула ее домашним именем, тем, которым ее, судя по всему, называл Альфред.

Она развернулась, и я бросила книгу прямо ей в лицо.

После такого резкого движения можно было потерять равновесие, но я, как ни странно, его не потеряла. Лес и горы продолжали дрожать, но я отчетливо видела, что после того, как Эмери прикоснулась к ней, два события произошли одновременно. Вены на лице Джеральдины вздулись и почернели, а ее глаза полезли из орбит от боли и ужаса, и мгновение спустя опустевшее и мертвое тело повалилось на землю.

В этот же момент кинжал, который она так и не выпустила из рук, полетел в Миголя.

Кайл сделал только одно короткой, тщательно выверенное движение, но казначея потянуло назад. Он еще успел глухо вскрикнуть, ударившись всем телом о древние камни, но потом лезвие, живущее теперь, казалось, само по себе, – а на деле, по воле Кайла, – опустилось на его горло.

Ветер, ликуя, понес прочь отделившуюся от туловища голову, а обещанная кровь пролилась под гору.

Упавший на землю кинжал завертелся вокруг своей оси с бешеной скоростью.

Сущность, живущая в нем, сопротивлялась так яростно и готова была сражаться до конца – за последние тридцать лет она слишком привыкла командовать и подчинять. То, как стремительно Кайл взял власть над ней, та легкость, с которой он заставил ее прикончить своего самого преданного и услужливого человеческого питомца, возмущала ее настолько, насколько могла быть возмущена древняя и кровожадная нечисть.

Единственным и самым страстным ее желанием было вцепиться теперь и в его горло, но ветер мешал, не давал прицелиться – умница Сэм, наконец разобравшийся в полной мере со своей силой, все видел. Усмирив кладбище, он взглянул на свой лес и свои горы глазами спрятавшегося в ветвях филина или испуганно юркнувшей в нору мыши, прочувствовал и пропустил через себя, и позволил себе стать полноправным Хозяином этих мест и всех их секретов.

Кайл отдал очередной приказ очень тихо, все на том же незнакомом мне языке.

Продолжавший вращаться на месте кинжал полетел вперед, угодил в самый центр костра, и тот взвился еще выше ядовитым зеленым пламенем.

Женни так и не закричала, только смотрела на него, приоткрыв рот.

Мы одновременно бросились к ней, чтобы развязать, но тварь все-таки отомстила.

Огромное зеленое и обжигающее пламя ринулось на нас стеной, вынуждая отпрянуть назад и сбивая с ног. Отрезая от Женевьевы.

Оно ослепило, и когда я смогла сфокусироваться, первые языки уже облизывали подол ее платье и ступни.

Они сожгли веревку, и кожа на ее руках плавилась.

Она по-прежнему не кричала, не металась и не пыталась убежать. Так и осталась сидеть, заведя назад руки, намертво вцепившись в камень, и только морщилась от чудовищной боли.

Я хотела попытаться еще раз, но Кайл не позволил. Крепко обхватив меня поперек груди, прижал к себе.

Сноп искр полетел в сторону, в кусты.

Та тварь, которую Кайл медленно убивал, запечатав в костре, продолжала свирепствовать, хотела уничтожить и забрать с собой как можно больше.

– Женевьева!

Кайл не закричал, а просто окликнул, и она повернулась, посмотрела на него чистыми и ясными глазами.

Это точно не было взглядом человека, сгорающего заживо.

– Не беспокойся. Иногда приходится чем-то жертвовать, ты же знаешь.

Улыбка, которую она послала Кайлу вслед за этим взглядом, стала утешительной и нежной.

Инстинктивно вцепившись в его руку и почти не чувствуя, что он точно так же вцепился в меня, я наблюдала за тем, как Женни поднималась на ноги.

Окончательно позеленевший огонь охватил её платье полностью, заплясал в волосах, перекинулся на лицо.

Она по-прежнему не издавала ни звука, и продолжала стоять, даже когда пламя поглотило её тело полностью.

Оно сверкало и переливалось, отливало чернотой и синевой, и было намного сильнее того, что манило меня летом в поле.

А потом процесс вдруг стал обратным.

Огонь продолжал извиваться вокруг Женни, но теперь он не уничтожал, а ласкал её кожу, зализывал и лечил её раны, игриво сверкал в волосах, как дорогая лента в праздничном венке.

Опускаясь ниже, он приводил в порядок и её одежду. Прошёлся по ногам, тронул запястья, стирая глубокие кровоподтёки – следы от верёвки.

Из центра костра раздался рёв.

Предсмертную победу, которую тварь уже успела отпраздновать, вырвали у неё из зубов.

Вернее, она вырвалась сама.

Не открывая глаз, Женевьева начала оседать на землю, и Кайл почти оттолкнул меня, чтобы успеть подхватить её вовремя и оттащить в сторону.

Я положила руку ей на шею просто чтобы удостовериться в том, что мне ничего не мерещится, – Женни была жива. Она просто спала у Кайла на руках, дышала во сне глубоко и ровно, а на щеках остался лишь лёгкий здоровый румянец.

Зато пламя притихло.

Со всей своей яростью оно бросилось не на лес, а обратно, принялось остервенело пожирать самое себя и то, что корчились в нём.

Мы с Кайлом посмотрели друг на друга, молчаливо сходясь на том, что наша работа закончена.

Фьельден получил своё, а здесь всё само закончится.

Его глаза были восхитительно чёрными, а мои губы пересохли от жара.

Я почувствовала это только когда мы убрались подальше, остановились под колышущейся на ветру жимолостью, чтобы он мог перехватить Женевьеву удобнее.

– Где Эмери? – на попытку заговорить потрескавшаяся кожа отозвалась болью.

Или это просто давали себя знать его вечерние укусы.

Кайл застыл, а потом огляделся по сторонам так, словно только теперь сообразил.

С того момента, как я облегчила нам задачу, позволив книге прикончить Джеральдину, ни один из нас ее не слушал.

Мы оба были уверены, что она выберется.

Она сама сказала это, предлагая поступить именно так:

«Заткнитесь и не лезьте, разберусь без вас».

И всё же я её не чувствовала.

Зелёное пламя продолжало бушевать, пламя плавило одержимый кинжал, чтобы земля могла впитать и надёжно запечатать ставший жидким метал.

Даже на некотором расстоянии от него было так жарко, что пот ручьями стекал по шее, и свет начинал становиться ослепительным, но Эмери мы увидели одновременно.

Раскрытая книга лежала на земле страницами вниз, под завернувщейся юбкой мёртвой Джеральдина.

Она была там, в своей физической оболочке, но молчала, хотя не могла не понимать, что от огня её отделяет в лучшем случае минута.

Та минута, за которую её не станет.

Это не был обычный костёр, разведённый мальчишками, тот, который она, пусть и с трудом, но смогла пережить. Это пламя действительно уничтожало, и за ним для неё не было ни небытия, ни вечности, ни надежды однажды вернуться. Только конец.

И она не пыталась спастись.

Не хотела вынуждать Кайла делать это.

Не хотела остаться без него и брошенной им.

Я скинула куртку, чтобы не зацепиться порванной подкладкой, и бросилась вперёд.

Контролировать огонь мне было некогда, пришлось оставить это Кайлу, хотя я и знала, что ему придётся непросто.

Костёр уже жил своей жизнью, ревел и стенал, метался на ветру.

Я упала на одно колено, не решаясь опускаться на землю полностью, и всё равно обожглась. Огонь не успел в меня вцепиться, но опалил жаром, и я выругалась сквозь зубы, хватаясь за уголок кожаного переплёта.

Эмери зашипела досадливо и зло. Она успела приготовиться к единственно возможному исходу, а я так бесцеремонно вторглась её планы.

– Заткнись, сука бешеная, – воспользовавшись прекрасным поводом, я сорвала раздражение на ней.

Жар и рокот пламени продолжали нарастать. Кайл не давал ему прикоснуться к нам, но даже его власть была не безгранична.

Пригнувшись и прижав книгу к животу, я побежала обратно, а тварь, которая осталась погибать, издала за моей спиной последний мучительный рёв.