Текст книги "Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Глава 19

На центральной площади Фьельдена было множество магазинов.

Свечная лавка, мастерская ювелира, ткани, меха, кухонная утварь, – на то, чтобы обойти их все, внимательно изучая витрины, требовались часы.

К счастью, мне не пришлось делать в одиночку.

Стоя рано утром рядом с Кайлом у стен мэрии, я смотрела в низкое серое небо и думала, что хорошо бы сегодня устроить настоящий праздник. Духи Ночи Осенних костров не терпели пренебрежения, да и тыква стараниями Габриэля у нас теперь была. Всего-то и нужно будет – зажечь камин и свечи, поблагодарить дом за то, как он нас принял.

Еще дождаться Кайла, если ему потребуется отлучиться в лес по своим делам.

По привычке перестраховываясь, мы пришли раньше оговоренного срока и могли беспрепятственно наблюдать, как постепенно просыпается город и люди появляются на улицах. Чуть-чуть растерянные, самую каплю испуганные.

Не веря и не зная, они не могли не чувствовать грядущие перемены.

Подступающую зиму, которую Самуэль перед самим собой обязался сделать безболезненной для них.

Сам Готтингс появился вовремя, пришел сразу с обоими дознавателями и Женни.

Последняя лишь коротко кивнула в знак приветствия, но намертво вцепилась в мой локоть.

Ей было страшно.

Не помня о том, что делала на кладбище по ночам, сейчас она делала над собой титанические усилия просто для того, чтобы не дрожать.

Уж слишком благодушным казался Бюль, едва ли не мурлыкал песенку себе под нос.

Слишком собран и бледен был решительный Мод.

Самуэль делал вид, что не замечает, в каком состоянии находится его жена, и именно этого следовало опасаться всем тем, кто попробует встать у него на дороге – такая выдержка, показное равнодушие к ее тревоге были за гранью добра и зла.

Вопреки всем правилам приличия и моим ожиданиям, Кайл наклонился и поцеловал меня в висок, а потом поднялся по ступенькам вслед за Самуэлем.

Папку, принесенную мной из дома Сесиль Мерц, он держал в руках почти небрежно, но после вежливого приветствия никто из нас не обмолвился ни словом.

Когда они вчетвером скрылись за тяжелыми дверями, я так же молча, одним лишь красноречивым взглядом напомнила Женевьеве, что нас ждут магазины.

Так много самых разнообразных лавок с радушными хозяевами, через витрины которых нам удобно будет наблюдать за происходящем на площади.

И вмешаться вовремя, если потребуется.

Мой пистолет лежал в висящей на локте сумке, и единственным, что смущало меня в связи с этим, был крошечный факт – это было не мой пистолет.

Кайл сдержал слово и демонстративно забрал себе тот, с которым мы забавлялись в постели. Я же, потянувшись к оставшемуся на тумбе немногим позже, с некоторой оторопью обнаружила, что на рукояти нет ни единой царапины.

Еще летом присмотрев себе именно мое оружие, он нашел идеальный способ получить именно его, и знание об этом отзывалось иссущающим жаром в горле и легкой дрожью на кончиках пальцев.

– Элисон, взгляни.

Женни протянула мне широкую накидку из густого и длинного меха.

Я не любила такие вещи и всеми правдами и неправдами избегала их, даже в самые суровые холода предпочитая обходиться шерстью – слишком тошнотворно-острым было ощущение боли и ужаса, которое испытывало животное в момент смерти. Какая обработка не могла до конца стереть его.

Однако именно эта накидка была другой. Тело, на котором выросла эта идеальная шерсть, не страдало в момент расставания с ней. Напротив, именно для этого оно изначально и было предназначено, послужило всего лишь оболочкой.

Было очередным подарком от этого леса и гор людям, которые замерзали так легко.

– Очень красивая.

Оттенок и правда был изумительным, идеально подходящим в моим глазам и волосам.

– Хорошо, – обрадовавшись так, словно я сообщила ей самую лучшую новость, Женевьева вытащила кошелек и расплатилась быстрее, чем я успела опомниться.

Пока моложавый и улыбчивый хозяин заворачивал накидку, я потянулась к сумке, но Жени накрыла мою руку своей:

– Не надо, пожалуйста. Пусть это будет мой подарок. То, что ты заберешь с собой из Фьельдена лично от меня.

Ее глаза влажно блестели, как будто она готова была засмеяться и расплакаться одновременно, но, вглядываясь в них, я поняла, что ее страх отступил. Да, осталась известная нервозность, неизбежное следствие слишком сильного напряжения, но то, чего она опасалась, уже закончилось и больше не грозило ни ей, ни…

Двери мэрии распахнулись.

Райан Готтингс сбежал по ступенькам в расстегнутом плаще, и только потом развернулся.

Не спеша выходить, мы обе прильнули к окну, и хозяин лавки сделал то же самое, хотя никто из нас троих не решился вымолвить ни слова.

Мэр Фьельдена был вне себя. Дыша тяжело и загнанно, он метался по площади и выкрикивал проклятья, заходился бранью, какую можно было услышать не от каждого в замке Совета, не говоря уже о сапожных мастерских.

Самуэль остался стоять на лестнице, застыл на самой верхней ступеньке. На его обычно невозмутимом лице читалась непередаваемая смесь отвращения с жалостью и даже виной. Что бы ни было, он не хотел и не намеревался унижать этого человека. Сама суть продуманного вчера плана заключалась в том, чтобы позволить Райану Готтингсу оставить свой пост тихо, уйти добровольно, без скандала, следствия и тюремной кареты.

В тени, за оставшейся полуприкрытой дверью, я заметила Кайла, но ни одного из дознавателей видно не было. Придя к старшему Готтингсу, чтобы засвидетельствовать самим своим присутствием серьезность ситуации, они не спешили показываться начавшим собираться вокруг зевакам.

Ничего, что могло бы скомпрометировать будущего мэра и породить кривотолки о нем.

– Будь ты проклят! Нечистая тварь! Я знал, что ты принес беду, когда родился!

Райан ревел, как бешеный, но уже смертельно раненый зверь.

Хозяин лавки попытался наскоро осенить себя спасительным знамением, но доведя его лишь до середины, обреченно махнул рукой:

– Хвала Фэрэй и мудрости Ее! Она нас не оставляет! Простите, леди Готтингс…

Он смутился после своего порыва. Слишком поздно, как ему показалось, опомнился.

Женни бросила на него быстрый взгляд и вдруг улыбнулась – дрожащими губами, и от того особенно искренне и красиво.

– Вам не за что извиняться, Кристоф.

От того понимания, что было между ними, едва не улыбнулась я сама.

Так мало времени прошло с тех пор, как ведьмовское отродье из леса стала леди Готтингс.

Так хорошо этот человек, много старше нас обеих, помнил ее просто Женевьевой.

И так отчетливо они оба понимали: Сэм Готтингс, наконец, собрался с силами, чтобы сделать то, на что у всех прочих не хватало смелости.

Люди не собирались на площади, негодуя и потрясая пылающими факелами. Не пытались навести на зарвавшегося Райана порчу, пребывая в суеверном страхе перед ним. Они просто молчали и ждали, когда Самуэлю все это надоест.

Райан продолжал хрипеть и кричать, а он – стоять, не отвечая и не двигаясь.

Прямо сейчас все те, кто тихо восхищался им и втайне хотел видеть именно его своим мэром, проникались к нему настоящим уважением. Такому человеку можно было без колебаний доверить судьбу города, и я позволила себе короткую крамольную мысль о том, что хотела бы вернуться во Фьельден. Скажем, через год. Вернуться и посмотреть, каким он станет, очутившись в тех руках, в которых давно уже должен был оказаться.

Уток на пруду наверняка заметно прибавится.

– Ради этого ты живешь как живешь, да? – Женни задала свой вопрос тихо-тихо, чтобы обмерший от восторга и ужаса Кристоф не услышал.

Формулировка была обтекаемой, но сейчас она не могла подобрать лучшей, а я прекрасно понимала, о чем она говорит.

О щекочущем в груди чувстве свершившейся справедливости. Пусть крошечной, пусть той, о которой скоро все забудут, но имеющей место быть.

Я никогда не смотрела на свою службу Совету так, но сейчас кивнула, потому что в определённом смысле она попала в точку.

Тем временем Самуэль начал уставать от представления, а Райан – выдыхаться.

Я видела, как губы Сэма двинулись – он что-то сказал спокойно и негромко, но Готтингс застыл, как будто получил пулю.

Он медленно, как если бы всё ещё не решил, хочет ли на кого-нибудь броситься, повернулся и пошёл прочь, а Самуэль окинул взглядом площадь.

В его осанке и глазах не было ни торжества, ни снисходительности. Лишь естественная неловкость человека, оказавшегося против воли вовлечённым в безобразный скандал.

– Расходитесь, пожалуйста.

Это было не приказом, но вежливой просьбой.

Люди послушались. Нехотя, возможно, не до конца веря в то, чему стали свидетелями, собравшиеся стали разбредаться по своим делам, но очевидно было – как только они уйдут с площади, по городу понесется молва.

Сэм снова посмотрел вокруг, и я на всякий случай сжала рукав плаща Женевьевы, удерживая её от желания выбежать наружу. Сколько бы сильно им ни хотелось быть вместе с эту минуту, её время называться Хозяйкой ещё не пришло, и эти правила приходилось соблюдать.

Не выходя из тени, Кайл надавил ладонью на дверь, открывая её шире для направившегося обратно Самуэля. Войдя в мэрию, тот коротко, – только своей Женни, – улыбнулся, а потом плотно закрыл её за собой.

Повернув голову, я успела заметить, что Женевьева улыбнулась ему в ответ.

Ближайшие несколько часов у нас обеих были свободны просто потому, что работы в кабинете мэра сегодня будет немало. Сэму еще предстояло подготовиться ко встрече с городским правлением и всеми теми, кто захочет получить от него объяснения.

Кому-то из них хватит полунамека, на кого-то придется надавить. Третьи не поймут без прямой угрозы.

Все это будет не сегодня, но еще до вечера это место должно стать для него надежным тылом.

Благо, на его стороне был граф Нильсон, и выставлять многослойную и безупречную защиту Самуэлю самостоятельно не придется.

Еще раз поблагодарив Кристофа и пожелав ему отличного дня, Женни потянула меня прочь из лавки и с площади. Мы в молчании прошли пару улиц до магазинчика со специями.

– Здесь самые лучшие, – она пояснила свой выбор коротко, но с плохо сдерживаемой радостью.

Кто бы во что ни верил, люди готовились встречать Ночь Осенних костров, и в магазине оказалось людно. Поймав на себе откровенно любопытных взглядов, я отвернулась к витрине, и попутно приятно удивилась тем, как хорошо держалась Женни.

Не зная, правда ли то, о чем они успели услышать только вскользь, люди опасались проявлять какие бы то ни было чувства и еще не понимали, как следует реагировать на нее. Она не могла не чувствовать, но не замечала с поистине королевским достоинством – с равнодушием человека, привыкшего получать то восхищенные взгляды, то камни в спину.

Еще одним интересным сюрпризом стало то, что мы выбирали практически одно и то же. Сладковатый или горьковатый привкус уже не играли роли – не сговариваясь и не советуясь, мы обе спешили домой, чтобы заняться одним и тем же.

Приготовить вино. Украсить алтарь, который станет центром праздника, как аль на Новолетие.

К предстоящему Новолетию у Фьельдена точно будет новый мэр.

Попрощавшись с Женевьевой на перекрестке, я первым делом направилась в свою конюшню. Лошади, – все трое, – посмотрели удивленно и настороженно, как если бы хотели спросить о происходящем снаружи, и я не меньше часа провела с ними, чтобы приласкать каждого.

Искра чувствовала себя великолепно, Норд не проявлял ни капли агрессии, а Ветер держался так, словно всю жизнь провел с ними в одном стойле.

Идеальное сочетание, сложившееся так легко.

Настоящее дело должно было начаться для нас если не сегодня, то завтра – лишенный власти посрамленный Райан Готтингс не останется собой, если не употребит все свои возможности ради мести и исправления ситуации. Сущность, поселенная им в собственном доме, будет отпущена с цепи, и может статься, нам с Кайлом обоим придется несладко в процессе ее изгнания.

Но все это будет потом.

Даже полный безумец или доведенный до крайней степени отчаяния человек не рискнет сотворить подобное в Осенний праздник, – если, конечно, сам хочет пережить содеянное.

Бывший мэр Готтингс точно хотел, и это значило, что у нас была еще целая спокойная ночь.

Обустраивать собственный алтарь в доме Нильсонов я не рискнула – как бы он сам ни был благосклонен ко мне, от хозяев за такую вольность могло последовать наказание, а этого я точно не хотела.

Несколько пусков трав над камином, свечи и круг, в котором Эмери не могла бы обрести свободу, но получала возможность чувствовать и греться, – не самые хитрые приготовления.

Вкусная еда у нас действительно была, но я немного подержала над ней ладонь, возвращая сыру, овощам и мясу первозданную свежесть.

Время уже перевалило за полдень, и ранний осенний вечер приближался, – Ночь наступала, и даже это несложное колдовство давалось восхитительно легко.

Чем старше и опытнее я становилась, тем лучше чувствовала этот праздник.

Когда мы были вместе, эти сутки всегда принадлежали Кайлу.

Как мне принадлежал Летний Пик.

Мы были в зените силы в разное время, и одно только это прямо свидетельствовало о том, что нам нечего делать вместе.

И тем не менее, приведя себя в порядок, я снова надела подаренные им серьги, до смешного точно зная, что ему приятно будет это увидеть.

Точно так же, как мне приятно было ждать его.

Прежде мы оба не придавали значения таким мелочам, – кто ушел, а кто вернулся первым, – и ему никогда не пришло бы в голову требовать, чтобы я подстраивалась и жертвовала своими делами, сидя дома.

Однако теперь что-то в этом находилось. Что-то особенное.

Не уступка, не необходимость наступить на горло самой себе.

Точно такое же твердое знание о том, что он тоже ждал бы меня, случись мне задержаться – пожалуй.

Пройдясь по гостиной, я сделала то, что хотела, но откладывала уже несколько дней, – развернула тяжелый канделябр, стоящий на каминной полке и с легкостью нашла на две тайник. Клинок, которым он резал мою руку, когда телом владела Эмери, был на месте, во всех смыслах отчищенный до блеска. ни капли моей крови, ни следа того, что Кайл нашел с его помощью.

Огонь в камине вспыхнул сам собой и начал разгораться, языки пламени ласково скользнули по поленьям. Это значило, что прямо сейчас Кайл шел домой.

Я усмехнулась то ли собственным мыслям, то ли просто очевидности этого.

Как будто не было пяти лет порознь.

Как будто прошли не пять лет, а пятнадцать как минимум.

Напрашивалось так много противоречий, что разумнее всего было отправить к Нечистому их все.

Дверь открылась и закрылась очень тихо. Не выходя из комнаты и не видя, я знала и еще кое-что – он повернул оба замка. Как обычно заперся на все засовы, чтобы побыть наедине со мной и с Праздником.

Даже когда нас случалось оказываться в компании в эту ночь, ее середину мы предпочитали встречать вдвоем.

– Как все прошло? – я все-таки пошла навстречу, стоило Кайла показаться на пороге.

Мне до зуда не терпелось узнать, а у него явно не было настроения меня мучить.

– Идеально.

Плащ, сапоги и даже сюртук он оставил на вешалке, и теперь, обняв его, я почувствовала тепло тела через тонкий батист рубашки.

– Хочешь сказать, в городском правлении нашлись честные люди?

– Немного. Но есть ещё хитрые. Те и другие радуются тихо.

– Неужели никто не возразил?

– Несколько особенно недальновидных господ. Самое интересное начнётся ближе к Новолетию, когда Сэм перекроет всем доступ к корыту.

Я сняла с него жилет, и Кайл привлёк меня ближе, провёл ладонями по моей спине от плеч до бёдер и обратно.

– Мне нужно в ванную.

– Вода тёплая, – я отступила на шаг назад, чтобы не задерживать ни его, ни себя.

Чем скорее он вернётся, тем быстрее начнётся эта ночь.

Не улыбнувшись мне, но посмотрев очень внимательно, он поднялся наверх, перешагивая через ступеньку, а я бросила его жилет на спинку кресла и сделала еще один круг по комнате.

У меня было достаточно времени, чтобы принести из кухни оба блюда с едой и устроить для нас очередной пикник на ковре, но прежде чем заняться этим, я сняла и положила на каминную полку кольцо с янтарём.

Вне всякого сомнения, Кайл выбрал лучшее из предложенного. В качестве изящного, выполненного с безупречным вкусом и ненавязчивого украшения оно было идеально.

И все-таки оно не было обручальным.

Вернее, оно было обручальным для Элисон, графини Нильсон. Женщины, которой никогда не существовало.

Но никак не для бесстрашной авантюристки, которой ничего не стоило нарушать любые общественные устои.

Кольцо, которое что-то значило для нас обоих, кануло в лету на окраине столицы в забегаловке пройдохи-ростовщика. Сначала его обманула моя внешность, но пистолет он счёл достаточным аргументом, чтобы заплатить за кольцо положенную треть, а не десятую долю настоящей цены.

Оплакивать его утрату было так же глупо, как сожалеть о расторжении брачных уз.

И в том, и в другом случае мы оба не могли поступить иначе.

Я не исключала, что, возможно, впоследствии, если мы оба сочтем это уместным, появится новое кольцо. Сделанное для меня.

Однако здесь и сейчас мне не хотелось ничего загадывать. Сегодня хотелось побыть самой собой.

Кайл вернулся очень быстро – я едва успела достать бокалы для пряного вина, и его рука опустилась мне на талию как раз в тот момент, когда я окидывала дело рук своих критическим взглядом.

– Ещё немного, и я подумаю, что ты решила стать образцовой женой.

– Ещё немного, и я напомню тебе, что жениться на Иветте Лагард по-прежнему непоздно.

Я подняла голову, чтобы махнуть губами по его подбородку, и заметила, как на дне его зрачков зажглись озорные искорки.

По мнению графини Нильсон, леди Иветта Лагард могла бы составить идеальную партию её сыну. Она идеально подходила Кайлу по происхождению и образу мыслей, к тому же, породниться с Лагардами при любом раскладе было неплохо. До определённого момента.

– Вы с ней знакомы?

– Встречались как-то у Лагардов, – я пожала плечами и зачем-то расправила воротник его рубашки. – Когда нас представили, она спросила, я ли та безумица, что связалась с тобой, и как ты в постели.

– И что ты ей ответила? – Кайл склонился ближе, и мне стоило определённого труда не рассмеяться, настолько вкрадчиво прозвучал его голос.

– Я не успела. Даниэль вовремя сообщил нам обеим, что ничего не хочет об этом знать.

Он засмеялся тихо и так довольно, что я все-таки не утерпела, потянулась за поцелуем первой.

Кайл подтолкнул меня в сторону, и, не глядя, куда, я провела ладонью по его предплечью к шее, обнимая, крепче.

Он перехватил мою руку спустя секунду после того, как я уперлась бедром в стол.

– Все-таки не тот размер? – он растер основание безымянного пальца, и мое обоснованное разве что Праздником веселье смещалось с волной тепла в животе.

– Идеальный. Просто захотелось.

Его взгляд потемнел.

Я не могла, да и не собиралась объяснять ход своих мыслей, но под этим взглядом настроение начало стремительно портиться. Как будто я сделала что-то испортившее момент.

Так ничего и не сказав, Кайл прижался ко мне теснее, подтянул мое колено к своему бедру и провел губами по шее.

В таком положении мне оставалось только откинуться назад, опереться о стол ладонями.

Отличный дубовый стол, широкий и прочный. Идеально подходящий не только для семейного обеда.

Никуда не торопясь, Кайл с нажимом погладил мою грудь и живот, легонько прихватил кожу под подбородком зубами.

В последние дни и даже недели мы решали все проблемы и недомолвки только так. Я не могла не признать способ действенным и даже безотказным, но почему-то именно сейчас возникло чувство натянутость.

Как будто мы оба пытались игнорировать что-то важное.

Что-то решающее, быть может.

Даже ощущение его ладони под платьем не отвлекало и не разжигало кровь, как это бывало обычно. Скорее, рождало глухое и непонятное мне самой раздражение.

– Скажи мне одну вещь, – я перебрала волосы на его затылке привычно ласково.

Не хотелось ругаться.

Тем более не следовало делать этого в такую ночь. Особенно когда всё вроде бы складывалось так чудесно.

Но ещё больше не хотелось думать, что мне самым верным способом затыкают рот просто потому, что всё сказанное или сделанное мной неважно.

После пяти лет в разлуке такая ошибка для нас обоих была допустима.

После недель во Фьельдене ошибкой и неверным расчётом подобное считаться не могло.

– М?

Кайл поднял голову, и мы встретились глазами.

Ему тоже было некомфортно. Ощущения редко меня подводили, и сейчас я кожей чувствовала, что он отчаянно сдерживал такую же внезапно родившуюся злость.

– Ты правда думаешь, что можешь иметь меня когда и как тебе вздумается?

Это был не тот вопрос и не та интонация, но один раз, когда мы оба молчали, уже был.

Он усмехнулся криво, холодно и неприятно:

– Пока что ты моя жена. Так что, да. Иметь тебя я буду так, как посчитаю нужным.

– Хватит, – я попыталась отстранить его от себя и встать, потому что именно сейчас это было лишним.

Таким же лишним, как моя дурацкая вспышка, но прикрытие с четой Нильсонов начинало заходить слишком далеко.

Я никогда не применяла к случившемуся слово “боль”, потому что оно, – точно так же, как и слово “любовь”, – ничего, по сути, не значило и было родом из лексикона нежных и ранимых дев, в коим я никогда себя не причисляла.

И все же потерять его со собственной же глупости тогда было больно.

Еще больнее – понять, что он об этом расставании не жалеет.

Воображаемый брак вызывал у меня лишь саркастичную и невеселую усмешку, и на то, чтобы всласть посмеяться над этим, чувства юмора пока не хватало. Хотя, все боги свидетели, оно того стоило.

Кайл не только не отстранился, а сделал полшага вперед, вжимая меня в стол крепче, и стремление освободиться стало откровенно инстинктивным.

Я попыталась уже не оттолкнуть его, а просто вывернуться, чтобы на свободе перевести дух и ненавязчивой, хотя и несмешной шуткой предложить перемирие.

Ни кольцо, ни статус не были нужны, чтобы превосходно проводить время вместе. Опыт показал, что они ничего не решали.

И не было нужды снова самой все портить.

– Кайл.

В моем голосе прозвучало уже неприкрытое предупреждение, но он даже не удостоил меня ответом, только дернул на себя так сильно, что колени сами собой разъехались шире.

Теперь мы были прижаты друг к другу вплотную, и чтобы не потерять равновесие, мне приходилось хвататься за его плечи.

– Отпусти.

– Видимо, с этого нам и нужно было начинать… – в его тоне прозвучала непонятная мне задумчивость, а слова пришлись как будто невпопад, хотя смысл я понимала прекрасно.

Под «этим» подразумевалось применение силы сразу же, как только я начинала выражать малейшее недовольство. Решение любого спорного вопроса в спальне, на столе или прямо на полу, но не прямой ответ и не такая же прямая претензия.

Мне было бы непросто справиться с ним без колдовства и готовности к тому, что придется это делать, да и всерьез драться с ним я не собиралась. Нужно было всего лишь перекинуть ногу на другую сторону и встать, но пространства, достаточного для того, чтобы сделать это, у меня не было.

– Пусти меня. Да катись ты к Нечистому, Кайл!..

Он подался вперед так резко, что я моментально заткнулась, едва не упав на спину, и лишь в последний момент успела завести руки назад, чтобы опереться о столешницу.

Глаза Кайла были абсолютно черными, и ни намека на игривость или желание отшутиться в его лице больше не было.

– Еще раз ты меня туда пошлешь, и тем самым Нечистым клянусь, мы с тобой правда разведемся.

Поперхнуться на вдохе было бы глупо, поэтому, вдохнув, я забыла выдохнуть.

Сердце колотилось, как после долгого и быстрого бега, а ни одной связной мысли, как назло, не возникало.

Разве что отстраненное и какое-то отупелое понимание: речь шла не о задании Совета. Не о том, чтобы по старой памяти изобразить из себя супругов перед посторонними людьми.

Он говорил о нашей настоящей клятве, но это было…

Удостоверившись, что я все-таки лишилась дар речи от удивления, Кайл взял меня за затылок и притянул к себе, поцеловал глубоко и больно, попутно прокусывая губу в кровь.

В этом не было ни намёка на нежность, только чистая и искрящаяся злость, и я до треска ткани дёрнула его за воротник, притягивая ближе.