Текст книги "Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 22

Проводить бывшего мэра Готтингса в последний путь, казалось, пришёл весь город. Огромная толпа, которой на старом кладбище не хватило места, собралась на дороге.

Кто-то шептался, кто-то тихо плакал, но слезы эти скорее были следствием испуга и простого человеческого сочувствия к Самуэлю.

Все жители Фьельдена так или иначе знали о том, что Райан не слишком любил старшего сына, но потерять в одночасье всю семью любому было бы тяжело.

Сам Сэм стоял над раскрытой могилой и смотрели только в неё, прямой и молчаливый.

Бледная Женевьева стояла рядом с ним.

Она ничего не помнила о позапрошлой ночи. Её память обрывалась в тот момент, когда я бросила в Джеральдину книгой, и на вопрос Самуэля о том, стоил ли помочь ей вспомнить, Кайл ответил коротким отрицательным кивком.

Присутствовать на этих похоронах нам всё же пришлось. В какой-то мере, потому что не явиться было бы неприлично. В гораздо большей степени, – потому что Сэм об этом попросил.

Он видел всё, что случилось на той поляне, и минуты, в которые сгорела его жена, отпечатались не только в его душе, но и на лице.

Нет, он не поседел от ужаса и не стал жёстче от пережитого отчаяния, но что-то в нём переменилось.

Как могло измениться лишь в том, кто окончательно понял и осознал, какая власть ему дарована.

Ответственность, сила, обязательства.

Постепенно познавая себя, он с момента своего рождения всей душой любил Фьельден, был частью его.

Но теперь что-то стало между ними по-другому.

Город доверился ему настолько, что пропустили в святая святых, показал свою оборотную сторону.

Обгоревшие останки казначея и его вдовой дочери закопали так же, как в той далёкой деревне похоронили Агнис – суетливо, с суеверным страхом зарыли где пришлось.

Люди не знали, что случилось, но чувствовали кожей – ничего хорошего, ведь ни голову Миголя, ни её остатков так и не нашли.

Лес принял от Кайла кровавую жертву, пусть и обещанную не им. Взял её и переродился, умывшись этой кровью.

Даже теперь, когда Тёмное время наступило и зима стояла у порога, он не казался страшным.

Словно та ласковая улыбка, с которой Женевьева пожертвовала собой, спасая его от огня, до сих пор блуждала между деревьями.

Как будто он запомнил её и пытался воспроизвести на свой лад.

И всё же застывшая над кладбищем тишина, почти противоестественная для такой церемонии, не была его работой.

Чтобы скоротать время я прощупывала толпу и находила, что в действительности о Райане Готтингсе и его безвременно почивших родственниках скорбели не многие.

Кто-то пришёл поглазеть на историческое для города событие.

Другие хотели лично удостовериться в том, что всё закончилось. Не будет больше ни грабительских поборов, ни взяток, которые нужно было давать за всё то, что власти обязаны делать и так.

Сам Фьельден остался для них прежним. Погасшие фонари и свечи люди с готовностью списали на непогоду, а изуродованные трупы в горах – на несчастный случай, разведённый по глупости и разбросанный ветром костёр.

Они не знали о том, что Райан попытался стереть их город с лица земли.

Не имели представления о планах, которые строил на этим руины Гарри Миголь. Восстановить то, что можно, накормить тех, кого удастся спасти, – и он стал бы новым отцом-основателем, его потомки, рождённые Джеральдиной от кого угодно, стали бы править этими землями.

Инстинктивно растирая обожженное в ту ночь, но зажившее ещё до наступления рассвета предплечье, я думала о том, что они оба были смехотворны. И Готтингс, и его казначей.

А впрочем, настоящее зло никогда и не выглядит устрашающим.

Когда всё закончилось, мы с Кайлом вместе заглянули к мадам Мод, чтобы выпить кофе.

Наш корабль отплывал на рассвете, каюта и места для трёх лошадей были оплачены, а основную часть вещей мы отправили в порт еще вчера. При нас оставались только кони и седельные сумки, и ни я, ни Кайл не хотели ни с кем прощаться.

Слишком бессмысленными были такие сцены, слишком много времени забирали.

– Как насчёт пива? Или вина? За упокой заблудшей души, – вдова быстро и озорно подмигнула нам.

Так бы мимолетно и понимающе улыбнувшись ей в ответ, Кайл согласился на вино.

Первое потрясение ещё не прошло, и будущее не стало очевидным, но город уже начинал праздновать. Напуганные и смущенные своей радостью, которая неизменно порицалась Церковью и обществом, люди соединяли свои кружки и бокалы украдкой. Кое-кому хватало приличия и изобретательности делать вид, что пьют они за здоровье Сэма Готтингса.

Как и полагалось хорошему Хозяину, он остался ни при чем, никоим образом не был связан с событиями той долгой и мрачной ночи. И тем не менее, все от мала до велика знали, что без него не обошлось.

Фьельден праздновал своё освобождение, конец незримой войны, которая велась за него.

На обратном пути к дому на глаза мне попалась старуха Мюррей. Она стояла на пороге своего дома, тяжело оперевшись о дверной косяк и смотрела перед собой отсутствующими взглядом.

Кайл глубоко и учтиво поклонился ей. В ответ старая ведьма презрительно фыркнула и скрылась внутри.

Она всё ещё не терпела возможных конкурентов.

Последнее оставшееся у нас дело было намечено на вечер. На тот час, когда люди устанут и начнут успокаиваться, мирно съедят свой ужин, и после всех переживаний их непреодолимо поклонит в сон.

Даже после всего случившегося Сэм и Женни остались в своём флигеле, хотя и отпустили прислугу.

Собираясь к ним, я всё же накинула на нас обоих морок, хотя такая предосторожность и была излишней – на нас некому было обращать внимания.

Ветер улёгся, а дождь лишь едва накрапывал, и для защиты от него хватало капюшона, но местные всё равно предпочитали сидеть по домам и держаться подальше от окон.

– Спасибо, что пришли, – Сэм пропустил нас в дом, и вдруг быстро улыбнулся мне.

Как будто с благодарностью.

Он помог мне снять плащ, и, разворачиваясь, я наткнулась взглядом на три чемодана, стоящие в углу.

– Вы всё-таки переезжаете?

– Да, – замершая в дверном проходе, ведущем в гостиную, Женни пожала плечами. – Дом Маргарет Мерц пустует с тех пор, как после смерти Йозефа она перебралась к Сесиль и детям. Она предложила нам расположиться в нем, пока мы не обзаведемся собственным.

– Я бы оставил тебе ключи…

Кайл заговорил, глядя только на Сэма, но тот качнул головой, прерывая его:

– Не можешь, я знаю. Я теперь много что знаю.

Он снова рассеянно улыбнулся, и лишь теперь я поняла, что адресована эта улыбка была не людям, а ситуации.

Сегодня был важный для него вечер.

Ещё более важный, чем оставшийся позади день.

– Что будешь делать с этим? – Кайл обвёл флигель выразительным взглядом, имея в виду не только его.

Вряд ли во Фьельдене нашлись бы желающие жить в доме, принадлежавшем умершим один за другим Готтингсам.

– Снесу, – сделав приглашающий жест рукой, Самуэль позвал нас в гостиную. – Построю на этом месте что-нибудь полезное. Школу, например. Денег у города на это хватит. И когда-нибудь мы начнём славиться самыми образованными детьми в стране.

– Кое-кто уже полон планов, – Женни кивнула на чайный столик, где были приготовлены четыре чашки и печенье. – Может быть, хотите поужинать?

Она волновалась не меньше своего Сэма и трусливо оттягивала момент.

Разговоры о переезде были приятны.

Перспективы, которые открывались перед городом – ослепительны.

Самуэль принял Фьельден таким, каков тот есть, и взамен лес хотел преподнести ему настоящие сокровища. Деньги, которых хватит и на школу, в которой дети смогут учиться, независимо от своего происхождения, и на новые дороги, и дома для тех, кто нуждается в жильё.

И всё же мы пришли сюда не за этим.

Кайл дал обещание и собирался выполнить его перед отъездом, хотя мне эта идея не нравилась.

Она могла считаться жизнеспособной до того, как мы трое увидели то, что увидели в лесу.

Сама Женевьева выглядела лишь немного хмурой и раздосадованной тем, что лишилась таких важных воспоминаний, но ни я, ни Кайл, ни Сэм даже при всём желании не смогли бы обмануться на этот счёт.

Всё, что она говорила и делала, позволяя огню пожирать себя вместо леса, было сказано и сделает в здравом уме и твёрдой памяти.

Это была та самая вторая Женни, что привиделась мне в начале нашего знакомства, и какая бы сила ни дремала в ней…

С одной стороны, о ней, конечно же, следовало знать. Ради её же собственной безопасности.

С другой, – я очень сильно сомневалась в том, что она ещё когда-нибудь себя проявит.

Эта вторая личность являлась на свет только в моменты серьёзной опасности, а для Самуэля и его города наступала совсем иная эра.

Ужинать никто не хотел, и Сэм мягко коснулся её локтя, успокаивая и напоминая о своём присутствии.

– Ты уверена, что хочешь этого?

Будучи единственным, кто имел на это право, он предлагал ей отступить. Просто взять и в последний момент рассудить иначе, провести обычный приятный вечер вчетвером.

Женни посмотрел на него испытующе, а потом перевела взгляд на Кайла.

– Да, хочу. Вы ничего мне не рассказываете, а значит, там произошло что-то, о чем мне нужно знать. Даже если мне это не понравится.

Я была уверена, что случится прямо наоборот, но предпочла оставить это мнение при себе.

Зная наверняка, что всё может выйти из-под контроля, я была готова прикрыть Кайла, а для этого следовало отвлечься ото всех посторонних мыслей.

Он же взял Женни за плечи, склоняясь к ней ближе.

– Прежде чем мы начнём, расскажи мне ещё раз, как ты оказалась в лесу. Вспомни, не торопись.

Когда хотел, он умел успокаивать даже не словом, а одним только тембром голоса, и сейчас с ней это сработало безотказно.

Женевьева нахмурилась, припоминая, а потом заговорила медленно, тщательно взвешивая каждое слово:

– Я не могу объяснить. Элисон велела мне ждать у вас дома, и я ждала. А потом… Не знаю. Я просто что-то почувствовала. Что должна быть в другом месте. Следующее, что я помню, это как Миголь привязывал меня к тому камню.

Очень некстати я вспомнила о Габриэле.

Его карты тоже сказали, что он должен быть где-то ещё, и на нашу с ним общую удачу, в самый острый момент он был в море и не смог свернуть себе шею, сунувшись в самое пекло.

– Этого мало, да? – Женни посмотрела на Кайла виновата, едва ли не пристыженно.

– Достаточно. Это всё, что мне нужно было знать, – он сжал её плечо крепче и отступил на шаг назад. – Теперь дыши глубже и ничего не бойся.

– А если что-то пойдёт не так?

Она не знала, но чувствовала, и Кайлу пришлось ей улыбнуться:

– Я постараюсь, чтобы этого не случилось.

Его слова ей было достаточно.

Бледно, но решительно улыбнувшись, Женни кивнула и сделала глубокий вдох. Потом ещё один.

На третьем она закрыла глаза, хоть и осталась стоять.

Кайл ещё почти минуту всматривался в её лицо, прежде чем провести перед ним ладонью.

Мы с Сэмом остались стоять в дверях, – не сговариваясь, но одновременно решив, что так сможем быстрее вмешаться в случае необходимости.

Женевьева застыла.

Кровь отлила от её лица, и оно сделалось очень бледным, а дыхание стало поверхностным и частым, как будто ей снился кошмар.

Кайл ничего не делал, просто продолжал её разглядывать, немного склонив голову набок.

Он пытался прочитать что-то в её сознании, но, судя по всему, раз за разом натыкался на глухую стену.

Так никуда продвинуться было невозможно, и он все-таки решился на грубое вторжение, потянулся, чтобы положить ладонь Женни на лоб.

Она перехватила его руку с ловкостью опытного бойца, но никак не бездарной дочери лесной ведьмы.

– Не надо, – открыв глаза, она посмотрела на Кайла так же светло и спокойно, как смотрела на той поляне.

Он застыл, но справился с первым порывом брезгливо выдернуть руку из ее пальцев.

Не одна и не две сущности прикидывались ласковыми, пытались договориться с ним и уговорить.

Этот случай не стал бы исключением, но все-таки здесь было что-то другое. Подавшись вперёд, Кайл внимательно и не стесняясь заглянул в глубину её глаз.

– Кто ты?

Женни, – вернее, то, что было теперь вместо неё, – прищурилась, спокойно глядя на него в ответ, а потом вдруг озорно и коротко улыбнулось.

– Элисон знает. Я сказала ей однажды. В тот вечер, когда вы впервые пригласили меня в дом.

Ни Кайл, ни Самуэль ко мне не развернулись, но я прикусила губу, пытаясь восстановить в памяти детали того разговора.

Таинственные смерти во Фьельдене.

Страх, который так отчаянно презирала Женевьева Готтингс.

Путешествия, к которым она не питала страсти.

И Фэрэй.

Почти запретная, всячески гонимая официальной религией, но продолжающая властвовать в сердцах и умах местных жителей богиня Фэрэй.

«Она любит жить среди людей. Принимать облик обычной женщины и ходить среди нас, наблюдая за нами и незаметно воздавая нам по заслугам», – так она сказала тогда.

Я содрогнулась, давая самой себе секунду, чтобы удостовериться в том, что не сошла с ума, а потом всё-таки посмотрела на Сэма.

Он почувствовал мой взгляд, но не дрогнул под ним. Только стиснул зубы крепче, не отводя глаз от жены.

Кайл нахмурился.

Мы не читали мысли друг друга, но некоторые вещи он мог уловить.

Сколь бы диким это ни казалось, именно теперь картина в целом начинала складываться.

Стоя рядом с Женни у окна в лавке Кристофа, я подумала, что для нее еще не пришло время назваться Хозяйкой Фьельдена.

Теперь она ею стала.

Такая же неотъемлемая часть этого города, как Самуэль, она могла принять на себя пламя, способное убить нас и лес. Принять и не сгинуть в нём, как Огненная птица из легенд.

Кайл нахмурился, продолжая изучать её.

– Это не должно быть так.

Он не спорил и не спрашивал, лишь говорил о том, что знал.

Она не рассердилась и не окатила его презрением.

Только улыбнулась снова:

– Да. Ведь в этом и заключается смысла. В том, чтобы отказаться от памяти и силы и просто прожить жизнь. Ты не такой, как я, но ты знаешь, каково это – устать от того, что на тебя смотрят, как на бога.

По моей спине пробежал холодок, а Кайл послал ей в ответ кривую и бледную полуулыбку.

Та, кого мы называли Женни, поспешно облизнула губы и продолжила таким тоном, как будто говорила о совершенно очевидных вещах:

– Это все из-за Сэма. Потому что он оказался таким. Особенным.

Она умолкла, закусив губу, будто сбилась, а потом вдруг накрыла руку Кайла и второй ладонью.

– Ради него я научилась делать вещи, о которых вообще не должна была знать. Ведьма Мюррей не просто так говорит, что я перехитрила саму себя. Они сильная, она чувствует. Элис тоже почувствовала.

– Он особенный, но не такой как ты, – он снова не попытался отстраниться, напоминая ей об этом.

И это было неслыханной дерзостью. Ни один человек не смел и не должен был брать на себя так много и перечить ей. Даже не из страха, и не потому что смущался знанием о том, кто перед ним стоял.

Просто так было не принято, и никто не поручился бы за то, как она отреагирует.

Женевьева засмеялась.– Я знаю! Еще так много времени пройдет, прежде чем он сможет хотя бы приблизиться. Этой душе еще так много предстоит. Он проживет еще столько жизней: мужчиной, женщиной, быть может, даже собакой. А я буду рядом. Потому что кем бы мы ни стали друг другу, друзьями, супругами или даже врагами, он никогда от меня не откажется.

Кайл мог бы сказать ей, что так не бывает, что люди не могут гарантировать подобного, но промолчал.

А она все равно поняла и опустила взгляд, погладила его ладонь большим пальцем.

– Я уверена, потому что вижу и чувствую иначе. Я же всех вас вижу насквозь. Если отбросить тонкости, он был старшим сыном мэра. Молод, хорош собой, умен, благороден, влиятелен… Во Фьельдене для него нашлось бы много блистательных и знатных юных невест. Но им всем он предпочел безродную и нищую Женевьеву.

Она снова посмотрела Кайлу в глаза, чтобы убедиться в том, что он понимает.

И он в самом деле понимал.

Самуэлю Готтингсу и ведьминскому отродью нечего было делать вместе.

И все же их потянуло друг к другу так сильно, а он не смог, да и не захотел этому сопротивляться.

– Ты знаешь, – она облизнула губы снова, а потом вдруг погладила Кайла по руке от плеча до локтя и обратно. – Я ведь многому научилась у вас, и это так забавно. Люди такие глупые и слабые. Я никогда не верила в истории о добровольно низложивших себя богах, полагала, что это всего лишь блажь – отказаться от силы, спокойно наблюдать за тем, как твои храмы разрушают, а тебя предают забвению… Ради чего? Ради любви смертного? Но каждый раз, когда я прикасалась к Элисон, я узнавала вашу историю. Постепенно, понемногу. И в какой-то момент я поняла. Неважно, что вы оба сделали. Сколько ночей провели с кем-то другим. Все ошибки, все глупости, они ведь и правда ничего не стоят. Просто потому что вы по-настоящему дорожите друг другом. И вы готовы прощать. Даже если не хотите, даже если это кажется вам обоим глупостью и чем-то ненужным. Даже если вы не называете это так. Но ты убрался бы дороги доктора Габриэля, если бы она была хоть на каплю по-настоящему заинтересована в нем. И ты знаешь, что Эмери сказала тебе правду: она никогда не позволила бы себе стать для тебя обузой. И когда я поняла это… Я задумалась: а почему так? Почему люди сумели сделать то, что оказалось не под силу богу?

Её речь сделалась сбивчивой, но это не лишало её смысла.

Она как будто думала вслух, делилась теми выводами, которыми ей не с кем больше было поделиться.

Быть может, потому что знала и о том, что именно Кайл рассказал мне её легенду.

Оставленная мужем за измену богиня, плачущая золотом и янтарём.

Он потянулся и вдруг коснулся ее лица, легко провел костяшками пальцев от ее виска ниже, к щеке.

– Мы просто устроены по-другому. Нелогично.

– Но разве это хуже? Разве не для этого мы выбираем себе кого-то?

Теперь она просила объяснений.

Тонкое и теплое взаимопонимание, возникшее между ними, как будто осветило комнату, заставило тени от свечей стелиться по стенам мягче.

Самуэль тихо и медленно выдохнул, и я решилась посмотреть на него снова.

Он был бледен, растерян и напряжен, но в нем не было страха.

Скорее… восхищение?

Кайл тем временем опустил руку и накрыл ладонью пальцы Женевьевы.

– Я не знаю. Иногда так просто получается, и не приходится выбирать. Ты ведь не искала Сэма Готтингса намеренно. И не пыталась забыть.

– Нет, – она пожала плечами, а потом умолкла ненадолго, обдумываяы его слова. – Ничего такого я не хотела. Мне нужно было просто скоротать время в ожидании. Но теперь я перестала ждать. Это такое удивительное чувство. Как раньше. Как знание о том, что можешь почти все.

– Тогда наслаждайся им, – на этот раз он улыбнулся ей первым.

Она повторила эту улыбку за ним, а потом сжала его руки крепче:

– Поэтому, пожалуйста, давай оставим все как есть. Пусть будет просто Женни. А Сэм, он… Он потом мне что-нибудь соврет. Скажет, что я лишилась чувств. Или что все оказалось иллюзией, и все мои сны и предчувствия – не более чем отголоски угасшей материнской силы. Может быть, вы даже сойдетесь на том, что даже твоих талантов не хватило.

Только теперь я поняла, что в разыгравшейся перед нами сцене казалось мне самым странным. Она говорила только с Кайлом и смотрела только на него, как будто ни меня, ни Самуэля здесь не было.

Должно быть, она и правда не видела нас. Заточенная в человеческом теле, ограниченная в возможностях, она могла удержать в фокусе лишь того, кто тем или иным способом сумел ее вызвать.

И она оставляла за ним право решать, вспомнит Сэм о том, что видел и слышал, или же останется в блаженном неведении.

– Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? – Кайл стал предельно серьезен.

Колдовской огонь не убил ее в лесу, но сейчас она была здесь и говорила, владела этим телом так же, как могла бы владеть и дальше. Продолжать жить с Самуэлем, оставаясь той, кто она на самом деле есть.

– Да, – она кивнула быстро и уверенно. – Наша с ним жизнь. Дети, которые у нас родятся. Этот город. И кот. Большой серый кот. Лесной. Лес обещал мне, но потом, когда опасность в лице Альфреда минует, и некому будет убить его ради развлечения. Теперь можно. Это то, чего хочу я. А еще хочу приехать к вам в гости весной или летом, когда у Сэма все наладится, а дороги высохнут. Элисон любит путешествовать, значит что-то интересное в этом для человека есть. Сэм, конечно, может не захотеть, он не стремится иметь дело с Советом, но я его уговорю.

– В Совете будут вам рады, – он кивнул ей в ответ так же серьезно.

Они как будто знакомились и прощались одновременно. Оба знали, что это первый и последний такой разговор.

– И вы приезжайте тоже, – она не торопилась отпускать его руки. – У меня никогда не было настоящей подруги. Конечно, есть еще Сесиль, но это другое. Она еще не научилась быть храброй. Да и ваш дом всегда будет вас ждать.

Кайл все-таки собрался возразить, напомнить ей о том, насколько все непросто, но она тряхнула головой, не позволяя ему:

– Не спорь. Я не имею права рассказывать много, но это могу сказать. Этот дом станет вашим. Позже, не сейчас. Но теперь он вас точно дождется. Вы показали ему столько удивительного.

Подавшись вперед, она обняла Кайла коротко, но крепко, сухо коснулась губами его лба, имитируя жест, которым благословляют матери, а потом отступила на шаг и улыбнулась снова, медленно закрыла глаза.

Им пора была заканчивать, чтобы последствия этой встречи не стали непоправимыми.

Он всматривался ее безмятежное лицо совсем недолго, а потом снова провел ладонью перед ним.

Секунда, две, три.

Женни моргнула. Открыла глаза и тихо охнула, хватаясь за лоб, как будто у нее кружилась голова или поднималась температура.

– Что случилось?

Кайл склонился к ней, быстро поцеловал в щеку, возвращая прикосновение, о котором она уже не помнила, а потом быстрым шагом направился к двери.

– Будьте благополучны, – все, что он сказал на прощание Самуэлю, всего лишь на секунду задержав руку на его плече.

Этого было недостаточно, чтобы подправить ему память, а значит, он оставался с правдой о своей жене один на один.

К счастью, не приходилось сомневаться в том, что он с этим справится. Сможет жить, зная, кто смотрит на него влюбленными глазами Женевьевы. Не возгордится этим и не начнет бояться ее.

Скорее уж гораздо легче свыкнется со своей и ее исключительной природой.

На улице снова накрапывал дождь.

Я остановилась сразу за воротами Готтингсов, ловя его губами и пытаясь отдышаться.

Случившееся внутри напоминало морок, сон, и даже мне казалось невозможным.

– Что это было?

После всего, что я испытала и видела, с чем сама имела дело, истории об отказавшихся от могущества богах казались мне милой нелепицей.

Живые и здравствующие, либо мертвые и обратившиеся в прах, они могли говорить с нами, если хотели, но я никогда не предположила бы…

Запоздало осознав, что меня постыдно трясет, я поежилась, но не подумала накинуть капюшон, позволяя тяжелым ледяным каплям промочить волосы.

Кайл обнял меня за плечи и на секунду прижал к себе слишком сильно, прежде чем посмотреть в лицо.

– Пойдем отсюда.

Нам в самом деле было куда торопиться. За несколько оставшихся до отъезда часов нужно было успеть как следует почистить дом.