Текст книги "Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14

Доказательства оказались безупречны.

Едва вернувшись домой, мы разложили их на столе в кабинете, чтобы изучить детально, и содержимое папки превзошло даже те мои ожидания, что возникли в доме Мерцев.

Настоящей жемчужиной среди банковских выписок, номеров счётов и отметок стало признание самого Йозефа. Исписав убористым почерком два листа с обеих сторон, он подробно рассказал обо всем: о том, как платил дань городским властям, открыв банк, как поборы начали расти. Как его принудили нарушать закон, а после угрожали последствиями, которые могут наступить для его семьи, если он надумает отказаться.

Увидев бумагу, озаглавленную «Чистосердечное признание», я не стала показывать ее Сесиль, но ничего болезненного для нее в изложенном, к счастью, не содержалось.

Написанное Мерцем скорее походило на очень деловую исповедь человека, понимающего, что ему уже не придется отвечать за свои преступления, но не желающего, чтобы эта ответственность легла на непричастных.

Мы прочитали ее одновременно, склонившись над столом и почти соприкасаясь висками, а после Кайл выпрямился и еще раз поднес бумаги к глазам.

– В совокупности этого хватит, чтобы остаток своих дней господин Готтингс провел на каторге.

– А мне-то казалось, что твоя бешеная сука решила отправить туда меня, – щёлкнув пальцами по корешку обложки лежащей тут же Эмери, я присела на край стола, наблюдая за ним.

Кайл опустил бумаги, как если бы услышал что-то очень интересное.

– Зато тебе будет, что почитать после интересного дня на рудниках.

В банке я была готова к тому, что ему придётся применить силу. Более того, непрочь была применить её сама. Однако мэр проявил невиданную покладистость и в самом деле убрался восвояси.

Быть может, он пришёл в себя и понял, что ведёт себя безобразно.

Быть может, подчинился прямому взгляду Кайла.

Как бы там ни было, до полноценной и совершенно неприличной драки так и не дошло, но мыслил Райан в изумительно верном направлении.

Как только Кайл дал своей Эми немного свободы, Матильды не стало, и смерть ее была во всех смыслах страшной.

Скорость, с которой это событие последовало за моим визитом в дом мэра, должна была бы вызвать вопросы у дознавателя, но опыт и интуиция подсказывали, что господин Бюль снова окажется не заинтересован.

Едва ли Кайл спустил свою подругу именно на леди Готтингс. Скорее, он просто позволил ей расквитаться с тем, кто посмел плохо с ней обойтись.

Сделав своё дело, Эмери подтвердила мои выводы, и от этого было парадоксально легко на душе.

– Ты правда хочешь это сделать? Не то чтобы я была сильно против или жалела каторжников, которым придется жить с ним бок о бок, но Самуэлю это вряд ли понравится.

– Скорее уж не понравится совсем, – отложив документы, Кайл опустил руки в карманы и отошел к окну.

На улице сгущались прозрачные и тяжелые осенние сумерки.

Мы не обсуждали случившееся в банке, я даже не успела рассказать ему о своем визите в мертвецкую, увлекшись чтением, и сейчас снова становилось не до того.

– Он может в самом деле добавить тебе проблем?

– Сомневаюсь.

Его голос прозвучал отстраненно, задумчиво, как будто он был занять чем-то другим, более важным.

Я знала, чем.

Знала, за кем он наблюдал, точно так же стоя у окна в тот день, когда Самуэль пришел к нам впервые.

По дорогам Фьельдена уже ходили мертвые, которых он, в отличие от всех нас видел.

Возможно, они приносили ему вести.

Или справлялись о новостях.

Я не хотела спрашивать, потому что это было только его делом. Слишком интимным, чтобы из любопытства в него вторгаться.

– Габриэль показал мне тело Матильды, – я проговорила это так же негромко, оставляя Кайлу возможность не расслышать на случай, если ему и правда сделалось не до того.

Он хмыкнул, адресуя этот смешок то ли мне, то ли кому-то другому, и только потом обернулся.

– Тебе хотелось увидеть поверженную леди Готтингс?

– Мне хотелось знать, от чего она умерла, – я устроилась удобнее и посмотрела на Эмери. – И, знаешь, что? Она ужасна? Если Райан ее нашел, ему было отчего прийти в бешенство. О каких бы бреднях он ни говорил…

– Он не верит, что я действительно Нильсон, – как будто отмерев, Кайл подошел ближе и тоже прислонился к столу бедром. – Красноречивого внешнего сходства господин мэр не заметил, и теперь полагает, что я просто наслушался местных сплетен. И умело использую их, создавая себе репутацию.

Он умолк, но я вскинула бровь, ожидая продолжения.

Кайл помедлил, и только потом качнул головой, признавая мое право на это:

– Мое имя никогда не фигурировало в столичных банковских делах. Сколько мне лет, он не знает. Если его жена действительно выглядит после смерти не лучшим образом, он, быть может, и начал предполагать…

На этот раз я перебила его сама:

– Ей не смогли разогнуть пальцы и с трудом закрыли глаза. Не говоря уже о том, что мадам стала полностью седой.

Тень, прошедшая по его лицу, оказалась более чем красноречивой.

– Вот даже как.

Движение, которым он коснулся обложки книги, стало быстрым, но мне померещилось в нем нечто, подозрительно похожее на уважение и… ласку?

– Габриеэль сказал, что у нее было здоровое сердце. Он не может ручаться полностью, потому что слышал это от их семейного врача, но пока он не дал повода к тому, чтобы в нем сомневаться.

– Да, это я заметил.

интонация, с которой он сказал это, – то, чего мог бы вообще не говорить, – показалась мне странной, но я решила не обращать на нее внимания.

– Меня смущает другое. Почему только она? Когда Уортен влез в петлю, ты сказал, что нас приветствует новый Хозяин Фьельдена. Это логично, оно отреагировало на тебя. Если план состоял в том, чтобы выдавить из этих мест Сэма и ту силу, что его породила, ты пришелся весьма некстати. Логично, что твари, с которой работает Райан, ты очень сильно не понравился. Я даже готова допустить, что за этим им нужна была Эмери – создать баланс и противовес. Но почему в таком случае оно не шепнуло Райану о тебе? Если бы он вовремя узнал, что ты тот, за кого себя выдаешь, это многое бы для него упростило.

– Но Матильду бы точно не уберегло, – Кайл прошелся по кабинету, очевидно задумавшись.

Я не любила и не хотела задавать ему неудобные вопросы, вытягивать информацию о том, что он предпочитал даже от меня держать в тайне, но это противоречие стало слишком серьезным. Как единственное звено, которого мне недоставало.

– Есть еще что-то, о чем мне следует знать?

В таком месте, как Фьельден, он мог вести дела с кем и с чем угодно. Умножить это на тот факт, что в ту пору он был еще моложе, чем на момент знакомства с Эмери…

Кайл остановился, повернулся ко мне и окинул долгим задумчивым взглядом.

– Нет. Я его не знаю. Но Райан дурак, если связал себя с сущностью такого уровня. Я знакомился с ними после Эми. Мне не понравилось.

– Почему?

Здраво рассчитывая свои силы, я никогда не приближалась к настолько кровожадным и неуправляемым тварям.

Может статься, зря.

– Потому что оно все равно обманет, – дернув плечом, как будто я спрашивала глупости, Кайл бросил еще один взгляд за окно. – Он никто и ничто для этого существа. Оно возьмет с него столько, сколько сможет взять, а потом выбросит, как отслужившую вещь. Судя по тому, что это существо сделало с бедолагой Джоном и его служанкой, оно признает и понимает только настоящую силу. У Готтингса ее нет.

– Поэтому оно не стало защищать Матильду, – я продолжила за него, уверенная в том, что права. – Эмери признает его превосходство. Но она вырвет глотку любому, кто попробует причинить тебе вред. Даже без договора.

– Это ее личный выбор, – он ответил коротко и жестко, как если бы я собиралась обвинить его в этом, и мы встретились глазами.

Разумеется, я сама дала повод.

Глупая ревность к Жизель.

Даже к несчастной дуре Инес…

Почему бы не живущая в книге сущность, в конце концов?

Объясняться в таких вещах не было смысла, и я просто продолжила – так же негромко и спокойно:

– Именно. Она делает это даже без договора. И даже после того, как ты едва ее не сжег. Что бы ни было после, ты вывел ее в мир, и она помнит об этом. Готтингсы притащили сюда эту тварь, привязали ее к себе и сделали частью своего дома, но она не вступилась за Матильду. Просто позволила Эми прийти и убить ее.

– Эми?

Я осеклась, поняв, что именно сказала.

Это был первый раз, когда я назвала эту бешеную тварь так же, как называл он, и это оказалось уже чересчур.

– Забудь. Я просто подумала, что если она не одна? Габриэль говорил, что здесь колдуют многие. Чуть ли не все. Мы оба видели по дороге на кладбище. При такой концентрации силы может произойти что угодно.

– Вижу, доктор хорошо снабжает тебя информацией.

На этот раз злая, хотя и подчеркнуто сдержанная ирония в его голосе оказалась настолько очевидной, что проигнорировать ее у меня не вышло.

– Это плохо?

– Нет, почему же? – Кайл пожал плечами снова. – Вы чудесно проводите время вместе, он о тебе заботится. Проявляет внимание. При этом он еще и молод, хорош собой, в меру талантлив. Стоит того, чтобы выйти замуж. Если надоест, просто пошлешь его к Нечистому. Ты же умеешь решать такие вопросы.

От наступившей в комнате тишины заложило уши.

Я медленно встала со стола и подошла к нему, ожидая, добавит ли он еще что-то, но Кайл успел сказать все, что хотел.

– Благодарю. Это очень ценный совет от человека, бросившего свою жену в придорожном трактире, как случайную шлюху.

Сердце забилось лишь немного быстрее, а во рту пересохло, но глаза я не отвела.

Кайл тоже дал мне время и возможность продолжить, а потом усмехнулся коротко, криво и так понимающе, что меня охватила злость.

Нам оказалось больше нечего сказать друг другу, это был выпад ради выпада, удар в заведомо уязвимое место.

Очень несвоевременный удар.

Развернувшись обратно к столу, я постаралась успокоиться, собирая бумаги.

Признание Йозефа все еще лежало отдельно и, подумав, я положила его не в папку, а в книгу.

Причин не доверять Сэму Готтингсу, – так же, как и Габриэлю, – не было, но если Кайл решит отдать документы ему, кое-что весомое я предпочла бы оставить у себя. На всякий случай.

Это была здравая и полезная для дела мысль, но восстановить равновесие она не помогла.

До сих пор мне казалось, что мы по молчаливой договоренности оставили прошлое в прошлом, оба пришли к выводу о том, что не стоит ворошить

Я не была готова и не стремилась затрагивать эту тему, потому что разговоры давно не имели смысла.

Или потому что мне было нечего ответить даже самой себе.

Так или иначе услышанное здесь и сейчас выводило из себя особенно сильно, воспринималось как удар под дых – особенно унизительный, нанесенный аккурат после того, как сумела выпрямиться, отдышаться и увериться в том, что все обошлось.

– Пойду пройдусь.

Злиться на Кайла было глупо.

Хотел ли он услышать от меня что–то конкретное или просто к слову пришлось…

Я не должна была посвящать его в тонкости своих личных взаимоотношений с доктором Беккетом – подобная информация по определению не предназначалась для Старшего специалиста.

Тем более я не имела права забываться и забывать о том, что жизнь за пределами Фьельдена существенно отличается от жизни в нем.

Когда мы вернемся в замок, он перестанет изображать из себя добродетельного и благовоспитанного графа Нильсона точно так же, как я перестану носить подобающие графине платья, и каждое лишнее слово, сказанное сейчас почти наверняка аукнется сторицей.

Перепутать прикрытие с реальностью под влиянием момента – фатальная ошибка, за которую пришлось платить многим.

Кайл так ничего и не сказал, как будто вообще не обратил внимание на то, что я ушла.

Вдыхая чистый и прохладный осенний воздух полной грудью, я ненадолго задержалась во дворе, решая, в каком направлении двигаться.

Оставаться наедине с местным лесом мне сейчас не хотелось, значит, дорога для меня лежала в город.

Едва ли безутешный мэр Готтингс мог заставить закрыться все местные трактиры и кафе.

Прогуляться по округе, провести максимально приличное время в одном из них – такой способ скоротать вечер казался мне самым верным.

Случись между нами подобный разговор пару месяцев назад, мы могли бы ругаться до хрипоты.

Точнее, я могла бы, пока Кайл оставался до отвращения спокоен.

Это не меняло сути, потому что он, Нечистый бы его побрал, был в очередной раз прав.

О том, что наш брак развалился из-за меня, я думала и прежде.

Даже имела неосторожность поделиться этой мыслью со святым братом Матиасом.

Вдобавок ко всему я действительно задела его самолюбие, велев убираться куда подальше.

За время показавшегося мне бесконечным плавания, – за время обратной дороги в Совет из той деревни, – я все же осмелилась примерить это на себя.

Если бы так обошлись со мной, я бы тоже предпочла уехать как можно быстрее и дальше и не вспоминать.

Извиняться за то, что было пять лет назад, представлялось бессмысленным и глупым, да я и не была уверена в том, что сумею сделать это искренне.

Как, впрочем, и в том, что Кайл захочет это слушать.

Слишком много времени прошло.

Мы оба слишком сильно изменились.

Миновав фонарь, за которым не так давно прятался подосланный Гэвин с пистолетом, я ускорила шаг.

– Леди Элисон!

Интонация, с которой меня окликнули, вышла исключительной. Мольба в ней смешалась с упреком и требовательностью, а голос Камиллы прозвучал так, будто она порядком замерзла, стоя на улице.

Обернувшись, я увидела, что она спешит ко мне со стороны елей.

В самом деле пряталась за ними в ожидании… чего?

Чего вообще можно ожидать, стоя напротив чужого дома?

Если бы она стала той единственной из Готингсов, кто все-таки осмелился меня ударить, я бы не удивилась.

Возможно, даже обрадовалась, потому что и сама получила бы прекрасную возможность сорвать зло.

Однако Камилла, остановившись передо мной, дышала часто и поверхностно.

Как будто боялась, что я в последний момент сбегу, и она не успеет.

– Леди Камилла?

Я позволила себе лишь немного сдержанного удивления в голосе, и она моргнула, а потом отступила на шаг.

– Я надеялась встретить вас.

Если она и правда надеялась увидеться с кем-то в этом месте с такой час, это точно была не я, но указывать на это юной леди я не стала.

– У вас ко мне дело?

Вряд ли ее семья одобрила бы, узнай они, где она сейчас.

Камилла прикусила нижнюю губу и кивнула, посмотрела себе под ноги, пытаясь подобрать слова.

Теперь и мне ветер показался чересчур холодным для того, чтобы стоять на улице, но я ее не торопила. В конце концов, не просто так она решила не входить в дом.

Закутанная в темный плащ племянница мэра казалась сейчас особенно юной и трогательной.

Если такая девушка отправляет донос на мужчину…

– Отпустите его, – собравшись, наконец, с мыслями, Камилла взглянула на меня прямо, и больше ее голос не дрожал.

– Отпустить?

Прием был дешевый, но мне нужна была пара секунд, чтобы забыть о собственных эмоциях и начать соображать.

Ей неоткуда было знать о том, что мэр Готтингс целиком и полностью в руках человека, которому сегодня угрожал при свидетелях. Даже Сесиль не знала о бумагах, и видеть их никто не мог.

Так откуда же тогда…

Камилла нахмурилась, морща хорошенький носик решительно и зло.

– Хотите, чтобы я вас умоляла?

Попытавшись представить себе что-то подобное, я собралась со всей горячностью заверить ее, что нет, но она и не ждала от меня ответа.

Вместо этого Камилла сделала еще один шаг ко мне, и теперь мы стояли практически вплотную.

– Вы холодная и черствая. Вы никогда не сможете дать мужчине то, что ему нужно. Но он связан вами, и он благородный человек. Он прямо сказал мне об этом.

Она вскинула руку, демонстрируя мне тыльную сторону ладони и явно копируя жест, которым Кайл в определённый момент указал ей на своё обручальное кольцо.

Прося отпустить, она имела в виду не мэра Готтингса, и на долю секунды мне захотелось рассмеяться. Пусть и совсем невесело.

Привыкнув жить так, как жила, я давно не обращала внимания на такие условности, как связь между мужчиной и женщиной вне брака. Такое порицалось обществом, Церковь усиленно насаждала необходимость «соблюдать себя в чистоте» до супружеского ложа.

Совет упрощал и это тоже. Осознавая все риски и тот банальный факт, что завтра может для кого-то не наступить, мы делали то, что нам хотелось, с единственным ограничением – не причинять вреда друг другу.

А вот для такой девицы, как леди Камилла, этот разговор был срочно прыжку в омут.

Равно как и открыться женатому мужчине во время чужого поминального обеда.

В том, что она мёрзла на улице, подкарауливая Кайла, а может, и в самом деле меня, не было ни второго, ни третьего смысла. Девочка самым банальным образом изнемогает от страсти, а брак, обозначенный графом Нильсоном как очевидное и непреодолимое препятствие, лишал ее покоя и сна.

Даже когда в её собственной семье одни похороны следовали за другими.

– Он никогда не оставит вас сам, но вы можете проявить немного благородства. Если он хоть немного дорог вам, я прошу вас, уйдите сами. Если вам нужны деньги, скажите, сколько. Но позвольте ему быть счастливым.

Она смотрела на меня с ненавистью и мольбой одновременно, и это было так странно и дико.

И правда, до смеха.

Никогда, прежде, – до Жизель, – я не смотрела на Кайла и нашу бытность вместе с этого угла. На всё имеющая своё мнение, самостоятельная жена, которая, к тому же, отвратительно готовит, точно не была пределом мечтаний для большинства мужчин.

Он никогда не имел с «большинством» ничего общего.

И всё же дело дошло до того, что ему пришлось буквально сунуть юной леди под нос своё кольцо.

Моё кольцо, которое он, оказывается, сохранил.

Ревность, от которой сгорела я сама с августа, – ослепительная, неоправданная, несвойственная мне, но подконтрольная, – сейчас должна была бы затопить разум.

Она всегда служила для нас умеренной остроты приправой, была игрой, в которой мы оба участвовали с удовольствием, но то, с какой силой это чувство всерьёз охватило меня в последнее время, начинало пугать.

Однако сейчас я чувствовала только опустошение и усталость.

Кто-то всегда будет смотреть.

На него, на меня.

И в этот раз мы ничего не обещали друг другу, хотя и блестяще отыгрывали роль, находя в этом процессе определённое удовольствие.

Точно так же, как и я, Кайл был волен делать, что ему угодно и с кем угодно, а намерения леди Камиллы были однозначны.

Даже если бы это случилось всего один раз, она никогда не пожалела бы об этом.

И если она верила, что между ними стою только я…

– А знаешь, – я медленно выдохнула и посмотрела на дом, а потом снова перевела взгляд на неё. – Дерзай. Он сейчас дома. Раньше полуночи я не вернусь.

Она моргнула и снова прищурилась, справедливо ожидая подвоха.

Замёрзшая, униженная, отчаянная и злая…

Мне следовало посочувствовать ей, как сопереживают людям, которые ощущают себя загнанным.

Такими же загнанными, как пару недель назад чувствовала себя я.

И всё же Камилла вызывала во мне брезгливость.

То, с каким недоверием она смотрела на меня, – как если бы я обманула её надежды.

Её очевидная готовность склонить голову и согласиться на что угодно – на унизительный разговор с его женой, на роль любовницы, о положении которой всем известно. Даже на то, что он с лёгкостью разобьёт ей сердце.

Я не могла примерить это на себя.

Не могла представить, как осталась бы в той деревне, – наплевав на старого дурака Эмерика, пересуды и Совет, но осталась бы. В качестве женщины, с которой он проводит ночи, пока Жизель ждёт дома.

Точно так же я не имела права посоветовать ей не быть дурой.

Некоторые уроки можно выучить только самостоятельно, и лучшее, что я могла сделать теперь, – это развернуться и пойти прочь, оставив растерянную дрожащую Камилу стоять на ветру.

Глава 15

О том, что во Фьельдене было место, где меня всегда ждали, я вспомнила лишь добравшись до центральной площади.

Эта мысль оказалось такой же горьковато-забавной, как претензии леди Камиллы ко мне, но вместе с тем не лишённой определённой иронии.

Сказал ли Габриэль это всерьёз или преувеличил, как преувеличивал всякий влюблённый мужчина?

Был только один способ проверить.

Не дойдя до кафе, в котором собиралась провести время, я свернула вправо и, не торопясь, пошла по улице вниз, хотя и прекрасно помнила дорогу.

Ветер усиливался, и оставалось только надеяться, что племянница мэра не простудится насмерть, стоя у обочины дороги.

Я не сомневалась в том, что Кайл не давал ей реального повода. Точно так же, как я не давала такового доктору Беккету.

И тем не менее, они оба были готовы на откровенные безумства.

Когда Габриэль, сходя с ума от неловкости и собственной непорядочности, делал свое предложение, я почти не восприняла его всерьез. Тогда, у моря, да и теперь я была очарована им не больше, чем можно быть очарованной умным, легким и тонким компаньоном. Отчаянным авантюристом, к тому же – Габриэль бросился помогать нам со всем желанием и рвением человека, успевшего как следует стосковаться по опасным приключениям.

Я не испытывала к нему однозначного влечения, хотя и не сомневалась в том, что он примется собирать чемоданы, если сейчас я постучу в его дверь и без всяких объяснений попрошу об этом.

И все же, ловя холодный северный ветер губами, я не могла не признать, что Кайл прав: он обладал всеми достоинствами, необходимыми мужчине для того, чтобы за него хотели выйти замуж.

Даже более того, объективно и, с точки зрения всё того же большинства, Габриэль Беккет был идеален и выигрывал по всем статьям. Уживчивый, спокойный, заботливый и добрый, он был заранее готов на любые компромиссы. В его прошлом не было кровавых и страшных тайн, и, путешествуя с ним, его спутница не рисковала столкнуться с его живыми или мёртвыми врагами. Он не умел отравлять душу одним взглядом, но на него можно было положиться всегда и во всем.

Вдобавок ко всему этому действительно шли молодость, почти непростительная для мужчины с таким характером красота и…

Его чувства ко мне.

Я тяжело вздохнула, потому что не умела и не любила мыслить такими категориями, однако вещи следовало назвать своими именами: Габриэль любил меня отчаянно и нежно, трогательно, по-рыцарски, и столь очевидно, что, живя в общем с ним доме, я никогда не обнаружила бы у забора готовую зарыдать юную дуру.

Будучи моложе, я не задумывалась о том, что мужчину можно выбрать, исходя из этих нехитрых параметров.

В те пять лет, что провела одна, я не чувствовала себя одинокой и не нуждалась в паре.

Пожалуй, можно было сказать, что я не нуждалась в этом в принципе, и даже Кайл стал лишь случайностью.

Наш брак никогда не основывался на долге и не был освещен перед людьми. Доверяя друг другу и крови больше, чем всем вымышленным богам разом, мы венчались кровью, и были обязаны друг другу не дольше, чем хотели быть вместе.

Всё закончилось в тот момент, когда мы друг от друга отказались. Не было ни условностей, ни необходимости делить что-либо и объясняться в очевидном.

Ни вопросов, ни обид, ни поиска виноватых.

Этим объяснялась даже глупость, с которой я продолжала считать его до определённой степени своим – человек, с которым я смогла и захотела дойти до такой близости, не мог стать посторонним по определению.

Ни разу не сказав друг другу «люблю», оставаясь вместе, мы были уверены друг в друге во всех смыслах безоговорочно.

Из этого и родилась моя абсурдная ревность – увидев его с Жизель, я впервые ощутила его чужим и далёким.

Ещё более чужим, чем в момент, когда впервые подошла к нему на улице в своей родной деревне и сказала: «Добрый день».

Рано или поздно это должно было решиться и закончиться.

Так или иначе, тем или иным способом.

Постучав костяшками пальцев о толстое дерево, я решила, что посчитаю до десяти, и если Габриэль не откроет…

Дверь распахнулась на счёт «четыре».

– Элисон, – он выдохнул моё имя удивлённым полушепотом.

Как будто получил подарок, на который не смел надеяться.

Как будто и правда, Нечистый бы его побрал, ждал.

Переступая порог, я задержала дыхание, потому что воздух вокруг сгустился. Мы оба чувствовали, что сегодня что-то изменится, хотя оба и не знал, что.

– Ты как раз вовремя. К ужину.

Габриэль не стал помогать мне снять плащ, но сделал приглашающий жест рукой и первым метнулся в комнату.

Его дом оказался таким же маленьким, как у старухи Мюррей, но обжитым и очень уютным. В центре большой комнаты, которая служила гостиной, стоял добротный стол, у одной стены был диван, а у противоположной – камин.

Ожидая увидеть скорее обычную печь, я засмотрелась на то, как языки огня облизывают дрова, а доктор Беккет в это время занялся едой.

Он был в свободных брюках, домашних туфлях и рубашке навыпуск – в таком виде не ожидают гостей и не готовятся к их появлению.

На широком подоконнике я заметила большую рыжую тыкву – Габриэль собирался отпраздновать Ночь Осенних костров по всем правилам, в то время как я о подобном не позаботилась.

– Садись, пожалуйста, – заметив, что я продолжаю стоять, он кивнул мне на диван, в очередной раз проходя мимо.

В столь небольшом пространстве не натыкаться друг на друга было бы сложно, если бы он не ориентировался в нём настолько блестяще.

Устроившись на диване, я с известным удовольствием наблюдала за тем, как на столе появляется запеченная с картофелем и овощами курица, хлеб, свежее пиво.

– Я рад, что ты пришла, – Габриэль сказал самое банальное из всего, что мог, но ему явно хотелось сказать хоть что-то.

– Я не была уверена, что не отвлеку тебя.

– Ты не можешь меня отвлечь.

Он все еще стоял возле стола, но мы посмотрели друг на друга.

Я вдруг почувствовала, что замерзла и повела плечами, положила ногу на ногу, сползая на диване чуть ниже.

– Мне приятно это слышать.

При нем можно было сидеть так, как мне удобно, и говорить что захочется.

Можно было расслабиться и не думать ни о чем. Просто наслаждаться вечером.

Габриэль это чувствовал.

Быстро, устало и нежно улыбнувшись, он снова вышел в кухню, а, вернувшись, протянул мне большую кружку, от которой поднимался травяной аромат.

– Это настойка. Мне кажется, ты устала. Она должна помочь.

До этого момента я не ощущала себя уставшей, но после того, как он сказал это, навалилась тяжесть.

– Всё в порядке.

– В любом случае не повредит, – он улыбнулся мне ещё раз и отошёл, чтобы не давить, нависая сверху.

Тех, от кого я приняла бы такое питьё, можно было пересчитать по пальцам, но Габриэлю я верила. Он не попытался коснуться моей руки, не суетился, стесняясь своего непринуждённого домашнего вида.

Последнее было более чем логично, ведь если ты собираешься жить с человеком, ему доведётся видеть тебя разным. Далеко не всегда при параде.

Габриэль отошел, чтобы пошевелить дрова и дать мне пространство и время.

Он не настаивал, не расспрашивал, не вторгался со своим участием и не пытался использовать момент. Просто принял ситуацию как есть. Как будто так и должно было быть.

– Сегодня у всех был непростой день. Знаешь, люди в этом смысле для меня загадка. Иногда они так равнодушны к чужому горю. Особенно когда речь идёт о тех, кому действительно требуется помощь. А сейчас принимают всё так близко к сердцу.

Не дожидаясь от меня ответа, он снова прошёл по комнате, торопясь устроить всё так, чтобы остаток вечера нам не пришлось ни о чем беспокоиться, и я едва заметно улыбнулась.

А потом мне стало любопытно.

Несмотря на всё своё спокойствие и добродушие, Габриэль был умным человеком. Он не мог не понимать, откуда я пришла.

Делая мне предложение, он прекрасно помнил, что я продолжаю жить с Кайлом, и не мог не знать, что живём мы не как соседи.

При этом он продолжал ждать от меня ответа и делать всё доступное, чтобы он оказался положительным.

Оскорблённым или опечаленным он при этом не выглядел, хотя, кто, Нечистый подери, не был бы?

Однако доктор Беккет терпеливо ждал, лишь всеми силами помогал нам раскрыть дело.

Не мне, а именно нам.

Если бы в мертвецкую и правда явился Кайл, он сумел бы держаться нейтрально, соблюсти баланс между деловыми и приятельскими отношениями.

В самом деле не воспринимал это как соперничество?

Или был искренне убеждён, что одно другому не помеха?

Теперь Габриэль остановился у окна, чтобы выглянуть наружу и поправить штору.

Он совершенно точно не видел того и тех, кого мог видеть Кайл, но знал о их присутствии. Знал о том, что является для них лакомым куском. И мастерски охранял свои границы.

Хорошая защита служила одной из причин, по которым в его доме было так спокойно. И ставить её он научился не без помощи Кайла.

– Габриэль.

Он, казалось, задумался, глядя в сгустившуюся снаружи темноту, но, стоило мне окликнуть, обернулся.

– Да?

Вот теперь ему стало немного не по себе, но в первую очередь от того, что отвлёкся от меня.

Всё это до безобразия походило на одну из ночей у побережья. Тогда мы проводили время втроём и теряли ему счёт, потому что было непринуждённо и весело. Общие темы, схожие шутки и близкие взгляды находились всегда.

Спрашивать о таких вещах напрямую, вероятно, не следовало, но, помня о прошлом, я могла себе позволить.

– Тебя ничего не смущает?

Ему не нужно было объяснять. Пусть его таланты и были скромнее, чем, скажем, таланты Гаспара, он совершенно точно чувствовал, как мы с Кайлом проводили ночи.

Вопрос был только в том, захочет ли доктор понять.

И каков будет его ответ.

В том, что он скажет правду, сомнений у меня не было.

Габриэль тем временем немного нахмурился, подбирая слова.

Поленья продолжали потрескивать, ветер на улице начал завывать громче.

Точно так же он стенал в тот вечер, когда я догнала Кайла на лестнице, и если сегодня начнётся буря, я в любом случае застряну здесь до утра.

Всё творящееся вокруг и без того начинало напоминать идеальный шторм. Пять лет ходивший по морям, прежде чем пробиться к Совету, Винсент как-то вечером у костра за бутылкой отличного виски рассказывал, как ему едва не пришлось попасть в такой.

– Когда стихия надвигается на тебя со всех четырёх сторон, а море под тобой качается, и кажется, что что-то в нём хочется утащить тебя в бездну, – говорил он.

Дуглас тогда стал единственным, кто хрипло засмеялся и сказал, что Винс со своими байками сам пострашнее иной нечисти.

– Я, возможно, не так умён как Нильсон, но всё же не дурак, Элисон, – Габриэль, наконец, заговорил, негромко и спокойно. – Есть вещи, которые я не могу изменить.

Он смотрел на меня, точно так же проверяя, выдержу ли я этот прямой взгляд.

Я выдержала, потому что это было правдой.

По всей видимости, Габриэль тоже остался этой безмолвной откровенностью доволен. Подумав еще секунду, он двинулся ко мне. Неспешно, оставляя возможность себя остановить.