Текст книги "Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 10

С ног до головы закутанная в траур горничная Готтингсов, не поднимая глаз, проводила меня в гостиную и попросила подождать, пока она сообщит о моем приходе леди Матильде.

Будучи готовой к тому, что принять меня леди не сможет или не пожелает, я не стала садиться, но выглянула в окно.

Начавшийся, когда я засыпала рядом с Кайлом, дождь и правда не останавливался. Он не был отчаянно злым и колючим, просто монотонным, а ветер, как ни странно, улегся.

Я приятно прогулялась до дома мэра под найденным в доме широким зонтом, но в полной мере оценила, почему не стоило откладывать поход за водой вчера.

Находящиеся в ведении Самуэля дороги были в порядке, пешеходам не приходилось тонуть в глубоких холодных и грязных лужах, но сад мэра порядком размыло.

Октябрь близился к концу, и скоро должна была начаться самая грязь – унылое и безысходное время, в которое хотелось либо застыть, либо мчаться куда-то без остановки, погрузившись в работу так, чтобы не замечать, как летят дни.

Мы уже не успевали вернуться в замок до Ночи Осенних костров, и я сама не знала, где предпочла бы ее встретить: во Фьельдене или в море.

На Севере праздник должен был быть удивительным, и обещал стать таким личным.

После вчерашнего разговора и ощущения близкой грани, переступить которую было бы и хорошо, и жутко, как шагнуть в неизвестность, я опасалась, что он станет последней каплей.

Мы оба, – и я, и Кайл, – еще до конца не определились, что теперь делать друг с другом.

Пять лет не просто большой срок.

Достаточный, чтобы измениться до неузнаваемости.

До того, чтобы, зная подчас даже слишком много, приходилось фактически знакомиться заново.

Как он и сказал, когда мы вернулись с той фермы, куда должен был ехать Люк.

– У тебя ещё хватило наглости явиться… – злобное и придушенное шипение прилетело в спину, и я обернулась.

На пороге гостиной стояла Джеральдина.

На ней было глухое чёрное платье, а волосы покрывал чёрный же кружевной платок. На этом фоне заострившееся от бессонницы и слез лицо казалось особенно бледным, а глаза безумно горели.

– Пришла поглумиться, тварь? Любуешься тем, что сделала?

Она двинулась на меня, подавшись вперёд всем корпусом, и я собралась, готовясь заломить ей руку и успокоить силой, если она всё-таки на меня набросится.

– Гореть тебе и твоему мужу в Пекле, я молюсь, чтобы он сдох в муках! – нас разделяли всего несколько шагов, но Джеральдина не собиралась останавливаться.

Она вскинула руки, метя мне в волосы, и я предпочла оставить при себе замечание о том, что мой названный муж не мразь и не насильник, чтобы отправиться в Пекло, если оно есть.

Даже при условии, что он сам немного оттуда родом.

– Джеральдина.

Это был даже не окрик.

Вошедшая Матильда просто позвала её по имени, и та остановилась.

Она просто замерла как вкопанная, натужно дыша и полыхая на меня взглядом, но продолжать не посмела.

Старшая леди Готтингс прошла в комнату спокойно и, на первый взгляд, даже царственно, держа спину безупречно прямо, но это был обманчивый эффект. Она с трудом держалась на ногах, а травы, которые и она принимала, судя по всему, в огромных количествах, провоцировали сильное головокружение.

– Выйди, нам с леди Нильсон нужно побеседовать.

– Вы намерены её слушать?! – Джеральдина резко развернулась к ней, но кивнула на меня ещё раз, словно уточняя, о ком идёт речь. – Думаете, она станет валяться у вас в ногах?

Матильда лишь скользнула при ней равнодушным взглядом, предпочтя задержать его на мне.

– Завари чай. Он нам скоро понадобится.

У неё был холодный тон и отрешенное выражение лица, и перед этим терялась даже обезумевшая от своего непонятного мне горя Джеральдина.

Ещё раз покосившись на меня, она стремительно покинула гостиную, а Матильда медленно опустилась на софу.

– Прошу её простить, она не ведает, что творит от горя. Что вас привело, леди Элисон? Садитесь.

Она говорила спокойно и негромко, держалась невозмутимо, но от её ненависти начинало покалывать кожу.

Едва ли старшая леди Готтиннс понимала, что подобным можно разве что раззадорить.

А вот о том, как сильно мой муж нужен мэру, она точно помнила.

Удостоверившись в том, что её горе не такое уж и безоглядное, я все же отдала предпочтение креслу.

– Мне жаль, что пришлось потревожить вас. Я сомневалась, стоит ли это делать. Но между нами есть недоразумение, которое необходимо разрешить.

Матильда хмыкнула, уставив пустой взгляд в сторону окна:

– Недоразумение? Значит, так вы называете убийство моего сына?

– Вашего сына я не убивала, – я ответила ей спокойно и твердо, и даже не солгала.

Существо, чью оболочку я прикончила в лесу, действительно было ребёнком Эмери.

Пусть Матильда и произвела это тело на свет когда-то, в тот момент, когда оно оказалось фактически уничтожено, а Эмери привела его в порядок, Альфред стал её ребёнком.

Леди Готтингс скривилась то ли от невыносимых душевных страданий, то ли от презрения ко мне.

– В полиции уверены, что вы физически не смогли бы сотворить такое. И я не жду от вас сочувствия. У вас ведь нет детей? Фьельден маленький город, здесь уже начинают шептаться о том, что вы попросту не можете иметь их. Вам не понять, что чувствует мать.

Эта скупая тирада должна была стать оскорблением, ведь в конце концов, у кого, как ни у графини-пустоцвета должны быть поводы для беспокойства? Особенно когда рядом есть юные красавицы вроде леди Камиллы.

Я кивнула без очевидного выражения и пересела удобнее.

– И все же позвольте поинтересоваться, как себя чувствует ваш старший сын? Пулевое ранение это серьезно.

Теперь Матильда дернулась по-настоящему. Ее лицо как будто свела судорога, и пусть это произошло за мгновение, заметить я успела.

Она предпочла бы обойти Самуэля вниманием, как будто его и не было вовсе.

Дом мэра ощущался странным. Воздух в нем был плотным и холодным, и что-то здесь однозначно было, но где и что определить так сразу было невозможно.

Готтингсы тщательно оберегали свои секреты.

И все же оставшаяся лежать на моих коленях сумка стала как будто тяжелее.

– Благодарю вас, все хорошо. Он уже идет на поправку.

Пусть Матильда и не знала правды о человеке, которого я назвала ее старшим сыном, она явно чувствовала исходящую от него силу.

А может статься, и угрозу.

То, что они прятали в своем доме, было очень старым и очень злым.

Много старше и злее Эмери.

Оно не хотело соприкасаться с Хозяином этих мест и ненавидело его всем своим существом. Будь у него возможность, оно бы его уничтожило.

Пока ему удавалось хорошо скрываться, – потому что у Сэма было много проблем, потому что, помимо исполнения своего долга Хозяина, он должен был заботиться о том, как сберечь собственную жизнь и жизнь своей жены.

Теперь, когда проблемы с Альфредом перестали давить на него многотонной каменной глыбой, многое могло измениться.

Я буквально только что убедилась в этом на себе – когда необходимость сражаться на два, а то и на три фронта одновременно отпала, у меня как будто открылись глаза.

И горе тому, кого Самуэль назовет виновным.

– Я, вероятно, должна предложить вам чай, – некрасиво оперевшись о спинку, Матильда начала подниматься.

Я встала вместе с ней.

– Благодарю, не стоит.

Она вежливо, но предлагала мне отправиться к Нечистому, и в этом я была с ней согласна – его компания однозначно была бы мне приятнее. Тем более, что я уже узнала все, что хотела узнать.

Супруга мэра развернулась ко мне.

Ее взгляд действительно был затуманен, но вблизи стало заметно, с какой ненавистью она смотрит на меня.

Будь ее воля, она кинулась бы на меня вместе с Джеральдиной просто потому, что их обожаемый Альфред погиб из–за меня. Даже если я убила его не своими руками, я была рядом, но позволила этому случиться, не предугадала, не помешала.

Выйдя из дома Готтигсов, я чувствовала этот обжигающий взгляд в спину до тех пор, пока не свернула за угол.

За то короткое время, что я провела у них, дождь неожиданно кончился.

Без зонта можно было идти быстрее, и я перехватила его свободной рукой, чтобы сумка могла висеть на локте.

В отличие от взгляда, ощущение гадливости никуда не девалось.

То, что они называли Альфредом, было мерзостью.

Даже имея личные счёты к Эмери, я бы так её не назвала. Она просто была собой и действовала в рамках собственных представлений о мире и людях.

То, что приручили, – вернее, наивно полагали, что сумели приручить, – старшие Готтингсы, было из другого теста. Древнее, яростное и кровожадное, оно любило убивать и наслаждалось властью.

Это многое говорило о них самих, потому что между человеком и сущностью, с которой он живёт бок о бок и имеет дело, всегда много общего. Так же, как двум людям ещё нужно сойтись, увидеть друг в друге кого-то подходящего, с ней необходимо достичь взаимопонимания.

Я могла понять, как именно к нему пришли Кайл и его Эми.

И теперь начинала в полной мере понимать, что такое Готтингсы.

Войдя в дом, я первым делом прошла в кабинет, чтобы выложить книгу из сумки.

Печать работала отлично, она не могла выразить ни недовольства, ни презрения, но всё же я чувствовала, что она как будто ощерилась.

То ли на меня за то, что использовала её, чтобы облегчить себе задачу.

То ли на Матильду, и это было уже интересно.

Дом был спокоен, хотя в нём и остался легкий след пребывания чужих людей.

Значит, пока я наносила визит супруге мэра, Кайлу всё же пришлось привести сюда дознавателя Мода и пару свидетелей, чтобы предъявить ровно ту сумму, в хищении которой его обвинил анонимный доносчик.

Я усмехнулась, отчасти сожалея о том, что пропустила такое событие, но долго горевать о нём мне не пришлось, потому что в дверь постучали.

Будучи уверенной, что обнаружу на пороге Габриэля, я едва не улыбнулась снова, но уже от удивления, увидев Женни и вдову Мерц.

Сесиль была бледна и заметно волновалась, но Женевьева выглядела довольной и спокойной.

– Доброго дня, графиня. Знаю, мы не договаривались…

– Я всегда рада вас видеть, – отступив на шаг, я с некоторым любопытством ждала, решится вдова войти в этот дом или нет.

Та подняла на меня неожиданно живой и влажный взгляд:

– Вообще-то это моя вина. Я так и не навестила вас во время болезни, но не была уверена, что прилично явиться просто так. Поэтому попросила Женевьева составить мне компанию.

– Более чем прилично, – заверив её в этом совершенно искренне, я продолжала ждать

А дамы – стоять на пороге.

Неужели же Сесиль и правда боялась проклятого дома?

Если бы сам дом не впускал их, я бы уже знала.

Женни переглянулась со своей спутницей, а потом уголки её губ дрогнули.

– Ну, показывай! Про твою новую лошадь уже половина Фьельдена судачит!

Сесиль мастерски подавила собственный смешок, но, кажется, именно теперь начала успокаиваться по-настоящему:

– Да, но вторая половина уверена, что люди врут.

Я сама едва не рассмеялась, потому что это был самый простой вариант, о котором я даже не подумала.

Ветер, конечно же.

Ветер, на котором я проехала пусть не через весь Фьельден, но по нескольким улицам.

Редкий, чудесный конь. Местное волшебство.

– Пойдёмте.

Увидев, что мы явились втроём, Норд всхрапнул и вскинул голову. Считая себя главным, он чуть снисходительно, но очень уверенно оборонял своих лошадей и свою территорию, и мне пришлось первым делом потрепать его по гриве, давая понять, что ничего страшного, пришли свои.

– Какие они красивые, – Сесиль застыла посреди конюшни, восхищённо разглядывая всех троих.

Прошла всего секунда, но она преобразилась. Как будто её глубокое и абсолютно искреннее горе вдруг отступило, оказалось бессильно перед тем восторгом, который она испытала, глядя на лошадей.

Я бросила взгляд на Женни, поняв, что она так же, как и я, старается почти не дышать, чтобы не испортить вдове этот момент.

Не будучи уверенной в том, что имеет право это сделать, та всё же подняла руку и погладила Норда почти так же, как это сделала я.

Он насторожился.

Я почувствовала на себе его полувопросительный взгляд, а потом всё стало как обычно.

Если я позволила, значит, ни ему, ни его семье ничто не угрожало.

Отстранённо удивившись, я решила просто принять это как факт, а Сесиль тем временем развернулась к Ветру. Он стоял спокойный и гордый, готовый при необходимости затоптать тех, кого даже Норд с его характером всего лишь укусит.

Сесиль провела ладонью по его гриве, запустила в неё пальцы.

– Удивительно. Я выросла здесь, но видела таких коней лишь однажды. Когда была ребёнком. Стырый Джек держал пару, но никому не разрешал подходить к ним.

– Может статься, что это их потомок. Человек, у которого мы его купили, не был стариком, но конь был один, – я сдержанно улыбнулась ей, но ответила как можно тише.

Женни легко задела пальцами мой подол, привлекая внимание, и когда я повернула голову, склонилась к самому уху.

– Кажется, отношения начинают налаживаться?

Она тоже улыбалась и была искренне довольна всем увиденным.

Её лицо казалось лишь чуть бледнее обычного, но, бросив взгляд на узкий рукав её платья, я не обнаружила под ним ничего, даже отдалённо напоминающего повязку, наложенную на порез.

Значит, он затянулся так же быстро, как в своё время мой.

С той лишь разницей, что я делала это лишь однажды, а Женевьева, судя по всему, обновляла защиту Самуэля время от времени.

И, вероятно, в самом деле об этом не помнила.

Сесиль тем временем начала гладить Ветра смелее. Норд наблюдал за ними, продолжая оценивать её и степень, в которой она этого достойна.

– Леди, надеюсь, вы извините меня, – на этот раз Женни заговорила громче. – Меня ждет дома раненый муж.

Вдова Мерц обернулась к ней и выглядела при этом такой удивленной, как будто и правда забыла о нашем присутствии.

– О, тогда я…

– Не стоит, – напомнив себе, что в ее присутствии мне следует продолжать быть хорошей, пусть и не слишком умной графиней, я шагнула вперед и коснулась ее руки. – Леди Готтингс и правда нужно спешить, но я могу познакомить вас с лошадьми. Если вы располагаете временем.

Пожелав нам хорошо провести время, Женни буквально выпорхнула из конюшни, а я, не давая Сесиль струсить и последовать за ней, подвела её к Искре.

– Она в положении. Так что новый конь стал скорее необходимостью.

Я была уверена, что беременность лошади её тронет, и оказалась права.

Вдова прикусила губу, а потом погладила мою девочку с какой-то особенной нежностью.

– Я очень за вас рада. Ребёнок, пусть даже и лошадиный, это большая радость.

О смерти Альфреда Готтингса она, вероятно, узнала одной из первых, и узнала от Женни.

Какой бы разговор ни состоялся между ним на самом деле, сейчас она решилась прийти сюда.

После того, как тайком передавала мне записку.

– Знаете, – Сесиль сделала быстрый, почти судорожный вдох, решаясь, а потом провела ладонью по переносице Искры. – Со мной сегодня утром произошло кое-что странное. Не знаю почему, но мне кажется, что вы к этому причастны.

В этом не было недовольства, лишь смущенная задумчивость, но я все равно сделала маленький шаг к ней, поощряя продолжать.

– И что же это было?

Сесиль не убрала руку от лошади, но посмотрела на меня:

– Один молодой господин навестил меня рано утром. Преподнес мне букет цветов и заверил в том, что в случае необходимости я всегда могу рассчитывать на его участие.

Сдержать смех стоило мне огромного труда.

Дознавателя Мода я видела только в профиль, да еще и в полутьме, но все равно могла вообразить себе, как неловко он топтался на пороге ее дома.

А Сесиль тем временем продолжила:

– Мне показалось, что он сам не понял, что его привело. Это было так странно.

Ее вызванная визитом сюда неловкость постепенно начинала превращаться в смущение совсем иного порядка.

У Кайла было изумительное чутье на такие вещи – люди, которых он так или иначе знакомил походя, часто находили друг в друге нечто большее, чем просто приятного собеседника.

Но то, как быстро и беспрекословно Мод его послушался…

И то, сколь безошибочно он понял, о ком ему говорили…

– Вам было это неприятно?

– Скорее удивительно.

Искра всхрапнула, давая понять, что половина человеческого внимания ее не устраивает, и Сесиль, наконец, полностью развернулась ко мне.

– Я совсем недавно похоронила мужа. Кто бы что ни думал, я любила Йозефа. Он оказался…

Она запнулась, словно поняв, что наговорила лишнего, а мне вдруг стало спокойно.

Рассказать ей об Искре было действительно хорошей идеей, потому что теперь я начинала по-настоящему понимать, как нужно разговаривать с этой женщиной.

Честной, Нечистый бы ее побрал, до глупости.

– Вы вините себя за то, что полюбили его не сразу?

Вдова моргнула и уставилась на меня почти что с оторопью.

Ее изумляло не то, как быстро я догадалась, а то, что я не осуждала ее за это.

– Я не уверена, что смею говорить о таком.

– Тогда давайте скажу я, – пожав плечами, я прислонилась к деннику Норда и он тут же склонил голову ближе к моим волосам. – Когда Йозеф Мерц начал ухаживать за вами, вы не приняли его чувства за чистую монету. Скорее всего, сочли, что он рассматривает вас как удобный вариант и легкую добычу, ведь молодая женщина с незаконнорожденным ребенком для общества всегда второй сорт. Но со временем он убедил вас в своей искренности. А вы посчитали его достаточно хорошей партией, чтобы раз и навсегда заткнуть рты всем, кто смел поливать грязью вас и вашего сына.

Взгляд Сесиль сделался влажным. Казалось, что она уже почти готова разрыдаться, и я вдруг заподозрила, что это впервые. Впервые с того момента, как она нашла своего Йозефа мёртвым.

– Он… – она запнулась, но всё-таки нашла в себе силы продолжить. – Он признал Людвига. Мой сын носит фамилию Мерц. А Маргарет успела поссориться со всеми, кто напоминал ей о том, что он не её родной внук. Однажды мы были вдвоём в кабинете. Я тогда уже ждала ребёнка. Людвиг явился к нам. Ему было девять, но он потребовал от Йозефа объяснений, как маленький мужчина. Хотел, чтобы тот объяснил ему, почему оставил нас, если является его настоящим отцом. Йозеф пообещал рассказать ему всю правду, когда он станет старше и начнет думать как взрослый. «А пока», – сказал он, – «Все, что ты должен помнить: я твой отец, и так всегда будет». Он и правда рассказал ему потом. Меньше года назад. Я не знаю, что. Он просто сказал, что Людвиг уже достаточно взрослый, чтобы понять, и заперся с ним в кабинете. После этого он обнял меня и пообещал, что всегда будет защищать.

– Вы сказали Йозефу правду?

Сесиль моргнула, и на ее лице начало проступать загнанное выражение.

То самое, что бывает у всех женщин, которые не сумели защитить себя, даже годы спустя.

Я качнула головой, избавляя ее от попыток догадаться, откуда известно мне.

– Бросьте, это очевидно. Если помните, я успела познакомиться с этим человеком.

Она медленно и как будто с трудом выдохнула, опуская взгляд.

– Я ему поверила. Когда он начал ухаживать за мной, я была еще достаточно наивна, чтобы верить. И самое мерзкое, самое гадкое… Многие мужчины обманывают женщин, чтобы получить желаемое добром. Ему ведь ничего не стоило. Но это было так больно. Так отвратительно, – она прижала ладонь к своему горлу, вспоминая, и умолкла.

Я видела, что ее пальцы побелели, а губы дрожат, и уже почти собралась коснуться ее плеча, чтобы успокоить, но Сесиль тряхнула головой, приходя в себя.

– Я думала, что больше не вынесу ничьих прикосновений, – когда она подняла глаза, они были неожиданно ясными. – Конечно, Йозеф знал об этом. Он был умен и видел, что я боюсь, когда он меня касается. Я уговорила себя, что буду терпеть, потому что долг жены – ложиться в постель с мужем, а мне нужно было выйти за него замуж. Но он не оставил это так. Знаете, он был таким внимательным. Таким ласковым. Даже в нашу брачную ночь он ни на чем не настаивал, но полугода не прошло, как я сама пришла к нему. Не потому что должна была, а потому что мне захотелось испытать это с ним. Я знаю, что вы причастны к тому, что случилось. Если не вы, то ваш муж, которому вы пожаловались на эту тварь. Маргарет рассказала мне о нем. Если такой человек женат на вас, значит, и вы не так просты, как хотите показаться. Я не прошу у вас правды, но пришла сюда, чтобы сказать вам в лицо, что до конца жизни буду молиться за вас обоих. Вам это наверняка кажется глупым, но я впервые за тринадцать лет смогла спокойно выйти на улицу.

Ее начинала сотрясать дрожь, и я все-таки сжала ее локоть, а другой рукой коснулась виска, заставляя смотреть себе в лицо, как она сама и предложила.

– Позвольте сказать вам кое-что другое, вдова Мерц. Вы напрасно считаете себя слабой. Знаете, что женщины делают с такими детьми, как ваш Людвиг?

Она знала, потому что теперь ее обуял ужас.

А мгновение спустя он отступил, и она пришла в себя.

– Вы напрасно причисляете к моим достоинствам тот факт, что я этого не сделала. Как бы ни обошлись со мной, ребенок не виноват.

– Не все так считают, – убедившись, что она пришла в себя, я убрала руки и снова отступила ближе к Норду. – Вы полюбили этого ребенка. Смирились с тем, что он только ваш. Более того, вы нашли в себе силы начать новую жизнь с Йозефом, а после – сделать все, что в ваших силах, чтобы его убийство не осталось безнаказанным.

Сесиль пространно и почти безумно улыбнулась, а потом покачала головой:

– Именно поэтому. Сколько бы достоинств ни было у Филиппа Мода, для меня эта страница закрыта. Пожалуйста, найдите способ объяснить ему это. Исправьте то, что сделали.

Мне не было большого дела до чужих страстей и никогда не хотелось принимать их как собственные, но после услышанного на душе вдруг стало хорошо.

– И не подумаю. Равно как и Кайл, если вам придет в голову просить его об этом.

Она моргнула, в очередной раз удивляясь, а потом снова прикусила губу:

– Вы просто не понимаете. Йозеф умер, а он был для меня всем. Пусть не сразу, не с первой минуты, но был. У нас двое детей. Я буду заботиться о них, а не…

– А что на это скажет Маргарет?

Я спросила чуть слышно и почти не пряча улыбку в голосе. Пусть и сдержанную, но вполне искреннюю.

Сесиль сбилась, потом нахмурилась.

– Полагаю, она меня поддержит. У нас хорошие отношения.

– Именно поэтому я полагаю, что она назовёт вас дурой, если вы хотя бы попробуете сказать ей нечто подобное, – обойдя замершую от удивления и моей весёлой резкости вдову, я погладила Искру. – Вы были замужем за героем, так гордитесь этим. Я никогда не видела вашего Йозефа, но знаю о нем достаточно, чтобы быть уверенной этом. Выбрав вас, он не побоялся ни вашей репутации, ни людей, которые станут плевать вам в спины. Узнав правду об отце Людвига, он не побоялся Готтингсов. Напротив, еще больше сблизился с Самуэлем, чтобы у того была возможность общаться с племянником. Или братом, уж вам виднее, кем он считает вашего сына. Поняв, во что его втянули, он нашел в себе смелость сказать об этом и выразить свое недовольство. Он до последнего сражался за то, чтобы не замарать в этом преступлении вас и ваших детей. Горюйте пока можете, никто вас не торопит. Оплачьте его, как никто другой, но будьте его достойны. Стать затворницей и похоронить себя заживо – трусость. Ваш Йозефа умер за то, чтобы вы жили и радовались жизни. Не Мод, так кто угодно другой, но ваш покойный супруг вашей глупой жертвы бы точно не одобрил.

На мой взгляд, получилось неплохо.

Губы Сесиль приоткрылись, а взгляд сделался удивлённым, как если бы я её ударила.

– Вы…

Я кивнула больше себе, чем ей, прекрасно зная, что последует дальше.

От «проклятой ведьмы» до «черствой, и бесчувственной, как будто не женщина вовсе».

– Почему вы это делаете? – когда она схватила меня за руку, её голос дрогнул. – Ведь вы меня даже не знаете, а делаете одно доброе дело за другим?

Это разговор и правда мог закончиться слезами, а утешать её мне не хотелось.

– Потому что мне не нравится, когда люди принижают себя. И когда на одного бросаются всей толпой. Пошлите всех, включая свои страхи, к Нечистому, и вам станет намного проще.

Я всё-таки накрыла её руку своей, чтобы звучало убедительнее, а Сесиль вдруг улыбнулась.

– Мне кажется, вы знаете, о чем говорите. Если я когда-нибудь смогу отплатить вам…

Ей действительно стало лучше, и это было приятно.

– Вообще-то уже сейчас можете.

Вдова Мерц вскинула на меня блестящий, но уже вполне живой взгляд.

– Вот как? Что я могу?

– Проводите меня до приличной рыбной лавки.