Текст книги "Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 18

Матильду Готтингс похоронили на следующий день.

Мэр Райан шёл за повозкой с гробом, держа спину идеально прямой, и на фоне чёрной траурной одежды его лицо казалось желтовато-бледным. Глядя в пространство перед собой, он чутко прислушивался к сопровождающей процессию тишине.

Никто из тех, кто пожелал проводить в последний путь его супругу, не плакал, но многие были напуганы – её смерть стала слишком внезапной, слишком походящей на злой рок после гибели Альфреда.

Нам нечего было делать на этих похоронах, но мы оба взглянули на них через штору, а немногим позже, когда церемония должна была быть в разгаре, в заднюю дверь постучал Сэм.

Он вошёл, не здороваясь, обошёлся лишь лёгким приветственным кивком, и я ответила ему тем же.

Судя по слегка сбитому дыханию, ему пришлось идти очень быстро и потратить немало сил на то, чтобы накинуть плотный морок. Если позже кого-то из присутствовавших на кладбище спросят, они в один голос подтвердят, что господин Самуэль никуда не отлучался. Подобное требовало большого мастерства, регулярной практики и немалых вложений.

Вышедший из кабинета Кайл протянул ему руку, и Сэм пожал её так же вскользь, а потом прислонился к двери спиной.

Вокруг его глаз залегли глубокие тени, а губы побледнели. Он мало спал в последние дни, и это было как раз неудивительно.

Скорее уж меня приятно поразило то доверие, которое он испытывал к нам обоим, если не смущался вот так открыто демонстрировать усталость.

– С этим надо заканчивать. Он обезумел. Я не знаю, как долго смогу держать его в узде.

Относительно мэра Готтингса он точно не питал иллюзий, и ни секунды не считал его своим отцом, но всё же Сэм был до безобразия человеком. Ему тяжело было видеть происходящее и наблюдать его таким.

– Он опасен для себя или для окружающих? – Кайл спросил сухо, очень по-деловому, но он не хуже меня понимал.

Самуэль криво усмехнулся:

– Я опасаюсь, как бы он не попытался сжечь город за то, что у него забирают власть.

Его слова можно было принять за неудачную шутку или преувеличение, но это казалось похожим на Райана. Матильда была ему не просто женой и единомышленницей. В определённом смысле она символизировала его власть, его состоятельность.

– Что ты предлагаешь? – я постаралась удержать его взгляд, но ему было нелегко смотреть прямо.

Всё потому же – из-за чудовищного переутомления.

Быть может, из желания скрыть своё нетерпение – ему в самом деле хотелось закончить и просто продолжить жить. Человека, который всю жизнь ходил по струнке, трудно было упрекнуть в подобном, и всё же Сэм не хотел выставлять напоказ.

– В зависимости от того, что есть у вас, – он ответил просто, но с глубоко затаенной надеждой.

Тягостное сосущее чувство безысходности, с которым он, вопреки собственной воле и жизнелюбию, всё-таки до определённой степени сроднился, мешало ему поверить в возможность и близость перемен. И всё же доверие к Кайлу оказалось сильно настолько, чтобы просить помощи и рассчитывать на неё.

– Кое-что есть, – тот кивком позвал его за собой в кабинет. – Элис нанесла визит вдове Мерц.

Услышав фамилию, которая значила для него много, Самуэль оттолкнулся от двери и пошёл следом, галантно пропустив меня вперёд.

Эмери лежала на столе, и на неё Готтингс покосился откровенно недобро, но ничего говорить не стал.

Кайл отдал ему папку, но между страницами книги по-прежнему были заметны уголки положенных мною в неё листов.

Нам обоим хотелось бы верить Самуэлю взаимно, но опыт учил не верить так скоро никому.

Собрался Сэм мгновенно. Бегло, но очень внимательно просматривая бумаги, он аккуратно откладывал их в сторону одну на другую.

Манера того, кто привык тайком читать чужие документы.

– Это ведь не все? – закончив, он поднял на Кайла абсолютно ясный взгляд.

Тот выдержал его спокойно, но Сэм и не ждал ответа. Избегая неловкости, он развернулся ко мне:

– Всё правильно, я бы тоже подстраховался. Но мой вам добрый совет, леди Элисон: стерегитесь, когда мы пустим это в ход. У вас обоих уже есть определенная репутация, и не нужно блистать умом, чтобы предположить, кому граф Нильсон отдал бумаги.

– Леди Эдисон сумеет себя защитить, уж поверь, – Кайл хмыкнул тихо, но так выразительно, что Самуэль вдруг улыбнулся.

– Я не сомневаюсь. Но мне не хочется, чтобы стреляли в тебя.

– Могут попробовать, – я хлопнула его по плечу, как хлопнула бы любого из мужчин в замке Совета.

Любого из тех, с кем мне доводилось делить еду, пыл боя и похмелье.

Лицо Самуэля дрогнуло. Теперь на нём отразилась не деланная вежливость почти что друга, который опасается показаться грубым, а искренний интерес и даже удовлетворение.

– Я не стану им сочувствовать. Мы придём вечером, если позволите. Когда стемнеет. Вместе решим, как лучше с этим поступить.

Предполагая, что нам потребуется плотный ужин на четверых, днём я успела навестить вдову Мод, но, вопреки моим ожиданиям, Самуэль пришёл не с женой.

Когда на Фьельден опустился пасмурный вечер, а небо сделалось тяжёлым и тёмным, он явился в компании двух дознавателей. Бюль поздоровался приветливо и очень учтиво, как будто это он был приглашён на чай, а молодой Мод оказался заметно напряжён. По всему выходило, что его впервые посвятили в серьёзные и секретные дела.

Чтобы не смущать его и не нарушать для него же атмосферу стихийно образовавшегося Клуба Отчаянных Заговорщиков, я прихватила Эмери и, бросив на Кайла выразительный взгляд, вышла из кабинета.

Сущность тревожилась. Ей по определению не нравились все, с кем Кайл оставался наедине, и все те два часа, что мы провели вдвоём в спальне, воздух над столом, на котором она лежала, шёл мелкой рябью.

Оценивая ситуацию беспристрастно, из-за этого стоило бы насторожиться.

Ещё лучше было бы развести камин и незамедлительно отправить книгу прямиком туда.

Запечатанная, связанная, лишенная не только свободы действия, но и права голоса, она всё равно оставалась достаточно сильна для того, чтобы выражать своё недовольство.

Такую силу безответственно было оставлять… Даже не без контроля, нет. Оставлять в принципе.

Её нужно было отправить в небытие, из которого её вытащил Серджио, лишить власти, которой она привыкла обладать, и забыть о ней.

Понимая всё это, я ловила себя на странной мысли о том, что начала воспринимать эту тварь как живое существо. Не что-то, а кого-то с собственными принципами и кодексом чести.

Мы обе знали, что я ничего не сделаю без прямого разрешения, полученного от Кайла, но, как ни странно, вслед за этим пониманием от неё не исходило ничего даже отдалённо похожего на злорадство.

Скорее уж она была не меньше меня насторожена и точно так же не могла решить, как следует относиться к такому положению вещей.

Когда дверь за Самуэлем и его сторонниками закрылась, я всё же оставила её в спальне, предпочтя спуститься на первый этаж в одиночестве.

Кайл нашёлся всё там же, в кабинете. Он полулежал на диване, сцепив пальцы на животе, и я почти улыбнулась, потому что он выглядел… свободным. Как выглядит человек у себя дома.

Услышав мои шаги, он медленно сел, и, недолго думая, я устроилась не рядом, а у него на коленях.

– До чего вы договорились?

Хотелось поцеловать, и я чувствовала, что это взаимно, но оттянуть момент было особенно приятно.

– До подлейшего из заговоров, разумеется, – он не улыбнулся, но взгляд соскользнул по моей шее ниже, а руки на бёдрах сжались крепче.

– Дознаватель Мод, должно быть, счастлив.

– О да. Мальчик наконец стал взрослым.

Мы улыбнулись одновременно, и я все-таки мазнула губами по его подбородку.

Чувствительное и уязвимое место, к которому особенно приятно прикасаться.

В памяти так некстати всплыло все, что он говорил мне вчера. Мимолетная фраза, смысл которой не дошел до меня в ту минуту: «Непростительно для специалиста Совета. Тем более для женщины одного из командиров».

Это могло быть злой иронией над Бергом. Или отсылкой к слухам обо мне и Йонасе.

Или означать, что он все-таки решил остаться в замке на зиму.

Что угодно.

Мне не хотелось придавать этому значение теперь, пытаться отгадать правильный ответ или спрашивать напрямую.

Было просто хорошо здесь и сейчас.

Настолько, что я запустила пальцы ему в волосы, вытащила ленту, которой они были собраны, погладила по всей длине.

– Значит, это будет шантаж?

Кайл кивнул и откинулся на спинку дивана, чтобы лучше видеть мое лицо:

– Грязный и неприкрытый. Молодой мэр Готтингс не может стать тем человеком, что отправил собственного отца на каторгу.

Факт того, что у штурвала после Райана встанет Сэм, даже не обсуждался, настолько он был очевиден. Фьельдену было не привыкать, что им правят Готтингсы, среди людей найдется мало недовольных.

Памятуя о том, как Мод говорил о нем и утках, возможно, что и вовсе никого не окажется.

Просто в первый год люди будут насторожены. Станут особенно внимательно присматриваться, страшась увидеть перемены. После, когда окажется, что власть не испортила Самуэля, прошлое и вовсе начнет забываться.

– Когда?

– Завтра.

Заставив меня немного приподняться, Кайл придержал за спину крепче, и я прикусила губу, давя улыбку.

Так быстро вернулась ловкость, с которой я расправлялись с пуговицами на ком-то другом. На нём.

– Это может быть опасно. Если бедняга Райан решит пойти вразнос…

– Я что-нибудь придумаю.

Мы встретились глазами, и показалось, что это длилось вечность, прежде чем я с тихим довольным стоном опустилась на него.

Нескольких часов оказалось достаточно, чтобы соскучиться.

Сейчас он не сжимал слишком сильно, не старался оставить новые отметины поверх старых, которые тянули вполне естественной болью так сладко. Позволял двигаться медленно, почти лениво, без спешки наслаждаясь процессом.

– Знаешь, я подумала…

Он тихо и выразительно хрипло засмеялся, подался вперёд, чтобы прикусить мочку моего уха, и вошёл глубже, заставляя охнуть и хвататься за его плечи.

– Ты нашла идеальный момент. Чтобы думать.

Я засмеялась и сжала волосы на его затылке крепче.

– Мы оставляем много следов.

Сколько бы усилий я ни приложила, вычищая дом за собой, он всё равно останется пропитан нами. Первому же, кто войдёт сюда после нашего отъезда, это будет очевидно.

Не считая таких мелочей, как вмятина в заборе и след от ножа в наличнике кухонной двери.

Кайл притянул меня ближе, и я окончательно перенесла вес на руки, приподнимаясь.

Обивка дивана была идеальной для того, чтобы колени не разъезжались, и с надёжной опорой можно стало двигаться быстрее и резче.

Мы давно не жили так. Не чувствовали себя одуревшими от невозможности оторваться друг от друга, но сейчас в глазах Кайла я видела именно это.

В абсолютно человеческих глазах.

Он не давил, не пытался сбить меня с ритма или поторопить, просто смотрел, не отрываясь.

Ему всегда нравилось смотреть.

А ещё – расстегивать на мне платье так же неторопливо, прямо в процессе, упиваясь возможность делать что угодно.

– Кай…

Его имя сорвалось с губ само собой – видимо, я слишком отвыкла произносить его.

Он не ответил, но перехватил за шею сзади, привлекая ближе, и поцеловал неожиданно глубоко и всерьёз.

Сердце в очередной раз пропустило удар, и я увереннее оперлась ладонями о его плечи, чтобы двигаться свободнее.

Волны жара прокатывались по спине одна за другой, а в голове сверкали молнии, и за пределами этих ощущений и этой комнаты совсем ничего не осталось.

Возможность сбросить все защиты и просто быть собой казалась невиданной роскошью с тех пор, как мы расстались. Это чувство полной свободы не могло сравниться ни с чем другим, и на его фоне все проблемы и затруднения казались такими неважными.

Предоставив мне держать равновесие самостоятельно, Кайл с нажимом провёл ладонями вверх по моим ногам, перекинул подол так, чтобы он мешал чуть меньше, а потом резко дернул на себя, вырывая еще один короткий, но громкий стон.

Перед глазами потемнело, и дышать стало нечем. Сбиваясь и дыша через раз, я продолжила двигаться так, пока все не полетело в бездну для нас обоих.

Даже после воздух в полутемном кабинете остался тяжелым и влажным. Проникая в легкие, он стелился густым туманом, и поднимать веки не хотелось.

Лишь немного сместившись, я осталась полулежать у Кайла на плече, а он словно забыл руку на моей спине между лопаток.

Чувствуя, как густая липкая влага застывает на бедрах, я рассеянно улыбнулась, не думая, в сущности, ни о чем.

– Эли, – он позвал негромко, но без намека на издевку или попытку подразнить.

Обычное обращение для такого момента.

– М? – я не стала поднимать голову, потому что и так прекрасно услышала бы все, что он мне скажет.

– Ты ведь сегодня ходила к мадам Мод?

– Да, – погладив его предплечье, я устроилась удобнее и виском почувствовала его улыбку.

В том, чтобы возиться вот так на диване, было что-то особенно интимное. Что-то, что не захочется позволять себе со случайным или заведомо временным любовником.

Кайл провел ладонью по моим волосам, пропустил между пальцами кончики.

– Значит, у нас есть еда.

– Да, – я все-таки улыбнулась. – Это не может не радовать.

– Напротив, даже жаль. Я надеялся, что ты что-нибудь приготовишь.

Нападение было подлым и таким неожиданным, что мне все-таки пришлось приподняться, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Ты еще долго будешь издеваться?

– Очень.

В его улыбке не было ни следа раскаяния, и я первой потянулась, чтобы поймать ее губами, но в дверь постучали.

Мы оба застыли, прислушиваясь к дому, потому что стук этот, хоть и был достаточно громким, чтобы оказаться услышанным даже со второго этажа, остался изумительно деликатным.

На пороге стоял Габриэль, и что-то у меня внутри гаденько сжалось.

– Выпроводишь его?

– Это твой гость, – вот теперь в голосе Кайла послышалось пусть сдержанное, но ехидство.

Я не могла и не хотела выходить к доктору так – с покрасневшими от укусов губами, растрепанной, и зная, что от меня за версту несет тем, что я делала с Кайлом только что.

Как минимум он этого не заслуживал.

Как максимум – мне следовало попрощаться с ним так, чтобы он не чувствовал себя использованным. Быть может, даже понял до определенной степени, как много сделал для меня, не выставив за дверь позавчера.

Ничто из этого не было возможно прямо сейчас, и от вполне справедливого недовольства собой ребра пережало сильнее.

– Отделайся от него, и так будет каждый вечер.

Кайл хмыкнул с непонятным выражением, но все же пересадил меня на диван.

С поразительной скоростью приведя себя в порядок и даже застегнув жилет, он вышел из кабинета, а я принялась спешно застегивать платье.

Никто, кроме самого дома, не мог увидеть, да и излишней стеснительностью я не страдала, но все же в этом было что-то мерзкое.

Несправедливое и особенно унизительное для Габриэля – после всего, что он сказал мне.

После всего, что он готов был принять как данность.

Хуже всего оказалось то, что прямо сейчас я не смогла бы подобрать правильных слов, чтобы извиниться перед ним. И за то, что он непременно уловит в воздухе, когда Кайл откроет дверь, и за ложную надежду, и за то, как ушла от него в последний раз.

Сделать, не подумав, было моей ошибкой.

Ошибкой, совершенной без учета того, что в мои споры с самой собой будет вовлечен другой человек.

Худшее, что можно сказать такому, как доктор Беккет, это: «Тебе следует выбрать кого-то лучше».

И я, и он, и Кайл понимали, что с кем-то лучше, – с женщиной, которая будет любить его и следовать за ним, – он заскучает оскорбительно быстро.

Ни его природное спокойствие, ни мягкий характер, ни удивительный дар к терпению и пониманию ничего не значили в сравнении с тем огнем, что пылал внутри.

Даже здесь, на Севере, он начал через год скучать.

Подобный человек был бы для Совета на вес золота, и Габриэль с его усидчивостью мог бы с легкостью обучиться тому, чего еще не знал, а после стать незаменимым для определенного толка работы, но подобное предложение в любой формулировке прозвучало бы плохо.

Еще глупее, чем «Давай останемся друзьями».

Минуты утекали. Я успела полностью привести себя в порядок и даже кое-как снова собрать волосы, а Кайл все еще не возвращался.

Дверь не хлопнула, значит, он не выходил, равно как и не впускал Габриэля в дом, и я застыла посреди кабинета, не зная, как поступить.

Им было нечего делить и нечем делиться.

Разве что доктор пришел не по собственной инициативе, а потому что ему было, что передать графу Нильсону от Самуэля Готтингса.

Как раз это было на Габриэля похоже. Ни разу не вывалявшись ни в какой грязи и не таща за собой мутный шлейф сомнительных приключений, он с легкостью мог бы сговориться с дознавателем Бюлем. Тот поверил бы ему. Во-первых, потому что не верить ему было невозможно. Во-вторых, потому что настоящее Пекло начинается в тот момент, когда у таких, как Габриэль Беккет, лопает терпение.

– Элис, выйди, пожалуйста, – Кайл позвал негромко, но очень отчетливо.

В его тоне было что-то очень непривычное. Не напряжение, не скрытая издевка в адрес собеседника, и точно не тревога. Он остался все так же спокоен, но посерьезнел, как будто дело было куда важнее, чем обычное дело жизни и смерти.

Сделав глубокий вдох, я надавила на ручку, напомнив себе первое правило – держать лицо.

Делать вид, что ничего особенного не происходит, – на сей раз не для того, чтобы сбить другого с толку, а потому что ни мне, ни Габриэлю не нужно было допускать ни одной лишней мысли.

Он в самом деле стоял на пороге. Сегодня к темному плащу прилагалась шляпа, которую доктор не снял, потому что держал в руках тыкву.

В стороне, у забора, топтался его конь – не привязанный, но смирно ожидающий хозяина.

Не было больше милого и добродушного малого Габриэля.

Был доктор, у которого хватило бы решимости в одиночку бороться с чумой, вздумайся ей вернуться.

Кайл кивком позвал меня ближе, а сам отступил на шаг, не скрываясь в темноте холла полностью, но будто оставляя нас наедине.

– Привет, – губы Габриэля дрогнули в быстрой улыбке.

Он не пытался изображать светскую учтивость, а скользнувший по мне взгляд оказался цепким и обжигающим.

– Здравствуй.

Я предпочла просто отвечать, все еще не понимая, что могу сказать ему, чтобы это было хотя бы не отвратительно.

А он, Нечистый бы его побрал, прекрасно это понимал.

Считывая с меня, да и с Кайла отголоски страсти, которая пылала несколькими минутами ранее, он… Не злился.

Прислушиваясь и прощупывая его так же внимательно, я с удивлением убеждалась в том, что даже обиды не было. Тем более – ненависти и желания вернуть ту боль, что я неизбежно причинила ему.

Разве что капля горечи, но это было неизбежно для любого, кто, несмотря на все усилия и искренность, не сумел добиться взаимности.

– Я зашел попрощаться, – Габриэль качнул тыквой, а потом вдруг улыбнулся снова, так же скупо, устало, но искренне. – Мои карты настаивают на том, чтобы я немедленно покинул Фьельден. Сел на первый же корабль. Он будет завтра утром.

Новость оказалась не просто неожиданной, а ошеломительной.

Если что доктор Беккет и не любил, так это многоточия.

Не любил настолько сильно, что в свое время набрался дерзости объясниться в любви чужой жене.

И теперь он собирался уехать, не дождавшись развязки.

– Габриэль…

Он тряхнул головой, – аккуратно, чтобы не уронить шляпу, но достаточно резко, чтобы пресечь никому из нас не нужные объяснения.

– Дело не в тебе. Будь все иначе, я пришел бы, чтобы уговаривать тебя ехать со мной, а это было бы невозможно. Я не знаю, в чем причина, Элис, но они говорят, что я должен быть где-то еще. Не знаю, где, но никогда раньше они меня не подводили.

Из-за поспешного отъезда ему предстояло встретить Ночь Осенних костров в море. Такие, как мы, старались по возможности избегать подобного, – слишком тонкой в это время становилась граница между мирами, чересчур велики были неоправданные риски.

Если что-то так настойчиво гнало его прочь, на то и правда были веские причины.

Такие, что даже ему знать и понимать заранее было необязательно.

– Ты напишешь мне?

Большинство людей приняли бы такой вопрос за жестокое и изощренное издевательство, но Габриэль истолковал его правильно, и теперь улыбнулся гораздо шире.

– Вам. Я обязательно напишу вам.

После всего произошедшего мне стало неожиданно важно знать, что с ним все в порядке, хотя десять лет назад я попрощалась с ним легко и не печалясь долго.

Должно быть, все мы действительно стали старше.

И ничего исключительного не усматривали в том, что Кайлу тоже было не наплевать, – так много в его случае.

– Ты станешь первым, кому я подарю почтовую ворону, – он подошел ближе, как если бы услышал мои мысли, почти прижался к моей спине.

Габриэль едва слышно, но рассмеялся:

– Только не учи ее говорить. По слухам, они это умеют.

– Я проверю.

Много чего висело в воздухе между нами, делая его плотнее, но ничто из этого не могло, да и не должно было быть произнесено вслух.

Габриэль так и не переступил порог, но протянул тыкву, и Кайл взял ее, перехватил удобнее, чтобы не уронить.

– Удачи тебе, – я пожелала это искренне, от всей души, потому что он больше, чем кто бы то ни было из известных мне людей заслуживал своего собственного счастья.

Габриэль все же взял меня за руку, коротко, невесомо, но очень галантно коснулся губами костяшек пальцев.

– И вам того же. Нечистый даст, еще свидимся.

Это “вы” не стало возвратом в рамки приличия, но было подчеркнутым обращением к нам обоим. Как будто он перестал стараться представить нас по отдельности.

– Будьте счастливы, – улыбнувшись напоследок еще раз, он кивнул на прощание, а потом повернулся и быстро пошел прочь, торопясь к своему заждавшемуся коню.

Только когда они скрылись за поворотом, я поняла, что мы с Кайлом так и стояли на пороге, провожая их.