Текст книги "Аксель и Кри в Потустороннем замке"

Автор книги: Леонид Саксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА VII. СКАНДАЛЬНО ИЗВЕСТНЫЙ И ПЕЧАЛЬНО ЗНАМЕНИТЫЙ ПРОФЕССОР ФИБАХ

Голос шёл со стороны ущелья – оттуда, откуда только что пришли дети. Аксель и Кри резко обернулись, успев краем глаза заметить, как пёс задрожал и попятился. Сначала они не поняли, кто говорит: перед ними была лишь каменная стена стометровой высоты. Затем Аксель толкнул сестру локтем и указал вверх. На краю головокружительного обрыва виднелся тёмный силуэт птерострауса с каким-то непонятным выступом на спине. Но вот птица взмахнула безобразными крыльями и, легко преодолевая ветер, ринулась вниз. Когда она снизилась, стало видно, что на ней уздечка и седло, а в седле сидит человек.

Птеростраус хрипло и угрожающе закричал, описал круг над головой съёжившегося в комок Шворка и рухнул, как подстреленный, на землю, спружинив огромными лапами. Человек – вернее, человечек ростом ненамного выше Акселя – спрыгнул в неглубокий снег и быстро подошёл к псу, даже не взглянув на детей. В руке он сжимал огромный зонт, почти не уступавший размерами своему хозяину и похожий на копьё.

– Шворк! – снова крикнул он властно и гневно. Пудель заскулил.

«Значит, он и вправду Шворк? Вот здорово…» – успел подумать Аксель, но тут его ударил по ушам истошный вопль Кри:

– Не смейте!

Человечек размахнулся и изо всех сил ударил пса зонтом по морде – раз, другой, а в третий у него на руке повисла Кри.

– Не смейте его бить! – кричала она. – Нельзя бить животных! Мы вас оштрафуем!

– А он не животное, – чуть гнусавым голосом возразил человечек, локтем отбрасывая Кри в сугроб, словно муху. – Он биоробот. Или биораб, как вам будет угодно. И если вы не хотите отведать моего зонта, юная принцесса, лучше не суйте между нами свой предприимчивый нос… Ясно?

– Нам не угодно! – твёрдо заявил Аксель, загораживая спиной сразу и Кри, и Шворка. – Кто дал вам право бить и обзывать мою сестру? Ещё раз попробуете – не оставлю мокрого места и от вас, и от вашего зонтика!

И Аксель вызывающе уставился на обидчика, стараясь получше разглядеть его в преждевременных сумерках непогоды. Но не схватился за меч. Если придётся обороняться – он это сделает, а иначе получится уже не самозащита. И потом, незачем врагу пока знать, что у Акселя есть оружие.

Перед ним стоял господин довольно неприятной наружности. Лет ему было, наверное, за пятьдесят, и в его смуглом лице сквозило что-то волчье. Это лицо словно состояло из трёх навесов: выдающийся раздвоенный подбородок, чуть более короткий мясистый нос с широкими хищными ноздрями и покатый, но очень высокий лоб. Лоб переходил в жёсткую тёмную щетину волос, из которой нелепо торчали крохотные, как у младенца, уши. Из глубоких глазниц сверкал холодный, немигающий взгляд, словно две крыжовины горели мертвенно-зелёным огнём. На нос господина сползали тонкие очки в золотистой оправе с очень мощными цилиндрическими стёклами. Одет он был в клетчатый пиджак горчичного цвета, безупречно белую рубашку с тёмным галстуком, тёмные брюки и остроносые сапоги на высоких каблуках. Приглядевшись, Аксель заметил, что к этим сапогам привинчены шпоры с очень крупными колёсиками и очень длинными шипами, так что надо было обладать изрядной ловкостью, чтобы ходить или бегать в них, не запинаясь. Словом, какая-то странная смесь банковского служащего и ковбоя…

Господин, в свою очередь, внимательно разглядывал Акселя и Кри, изволив наконец их заметить. Осмотр длился недолго.

– Ну и что же вы здесь делаете? – осведомился господин таким тоном, словно перед этим дети долго и навязчиво рассказывали ему о себе.

– А вы? – ответил Аксель, стиснув зубы. Его всегда приучали уважать старших и быть вежливым, но этому человеку он решил не уступать ни в чём. Он уже знал: произошло то, чего он боялся, и дорога домой, скорее всего, никогда ещё не была под такой угрозой, как сейчас.

Он ожидал взрыва бешенства, а возможно, и удара зонтом (и даже потянулся к поясу), но господин с пронзительными зелёными глазами лишь звякнул шпорами и улыбнулся крупнозубой улыбкой:

– О, да мы с характером! Это неплохо… Терпеть не могу варёной говядины и варёных молодых людей… Шутка, шутка, друзья мои! – взревел он (это, видно, означало смех), так что его осёдланная и взнузданная птерокурица шарахнулась в сторону. – Ещё примете меня, чего доброго, за людоеда… А я, между прочим, пока не людоед! – игриво закончил он, подмигивая Кри, которую так и затрясло от испуга и отвращения. Тем более, что слово «пока» незнакомец особо выделил своим низким, слегка гнусавым голосом.

– Кто же вы? – уже не так задиристо, но всё же достаточно вызывающе спросил Аксель. (Кри тем временем потихоньку зашла ему за спину.)

Человечек поклонился, плавно отведя зонт в сторону.

– Да всего-навсего Этвас Безондерес Георг Обадия Вильгельм Фибах, доктор биологии, профессор Стокгольмского и Чикагского университетов, почётный член Берлинской, Лондонской и Копенгагенской академий наук, также скандально известный в Страсбурге и печально знаменитый в Мадриде… ну и, можно сказать, почти изгнанный из всех вышеперечисленных мест, – добавил он со сдавленным смешком и сунул зонтик под мышку. – Ясно?

Аксель только широко раскрыл глаза, услышав весь этот каскад званий и титулов. «А он не пьян?» – пронеслось у мальчика в голове. Менее сдержанная и более любопытная Кри поняла главное – что её не съедят, – и высунула нос у брата из-под локтя.

– Этвас? – переспросила она. – Безондерес? Извините, но… вы, наверное, опять шутите. Таких имён в нашем языке не бывает. Ведь они означают… «Нечто Особенное»!

– Бывает, моя принцесса, ещё и не то бывает! Доживи только до моих лет, и ты ТАКОГО насмотришься в иных симпатичных местах, что поседеешь раньше времени, – пообещал человечек, ласково улыбаясь. – Возьмите хоть семью Фибахов: симпатичное было общество! Да, такое первое и второе имя подошло бы не каждому. Отец дал мне его в полной уверенности, что в мир явилось Нечто Особенное и даже Единственное в своём роде. И я оправдал ожидания… вас что-то беспокоит?

Этот вопрос, заданный самым предупредительным и вкрадчивым тоном, относился теперь уже к Акселю. Ветер усиливался, и мальчик невольно ёжился в своём не особенно тёплом свитере, переминаясь с ноги на ногу. К тому же его мучил страх окончательно застудить Кри.

– Мы… Нам надо домой, – пробормотал Аксель. – До свидания! Идём, Кри…

– Домой? – поднял брови профессор Фибах. – Вы что, живёте в пещерах, как белые гномы? Здесь на много-много миль кругом нет никакого жилья. Я и сам, если бы не мои цыпочки, – и он кивнул на птерокур, которых к этому моменту стало уже почему-то три, – заплутал бы здесь один. Как вы сюда попали?

– Нас украли, – вылезла вперёд Кри, прежде чем Аксель успел открыть рот для осторожного и уклончивого ответа. – В Мюнхене! Вот он… – И она кивнула на пса, который, понурясь, стоял неподвижно и не пытался бежать.

– У-кра-ли?! – немного театрально воскликнул Фибах, потрясая зонтом. – Чудовищно! О, я с ней разберусь, с этой тварью… А нельзя ли чуть подробнее?

Акселю пришлось вкратце изложить то, о чём он предпочёл бы промолчать – по крайней мере, промолчать перед хозяином Шворка и в безлюдном месте.

– Что ж, – заметил профессор, внимательно выслушав его, – раз это мой пёс, я и несу всю моральную ответственность за вашу доставку домой. Надеюсь, тогда полиция проявит ко мне хоть немного снисходительности. А? Как вы думаете? Проявит?

Аксель и Кри обрадованно закивали и принялись поправлять рюкзаки у себя за плечами.

– Правда, сейчас нам до Мюнхена не добраться, – озабоченно продолжал Фибах. – Мы заглянем ко мне и там переночуем. А рано поутру вкусно позавтракаем – и в путь! Ясно?

– К вам? Куда это? – насторожился Аксель.

– Господи, да тут рядом! Видите дымок за лесом? То есть, я хотел сказать: рядом, если задействовать моих цыпочек. Что мы сейчас и сделаем…

– Но вы же… вы же говорили, что тут кругом на много миль нет никакого жилья… – пробормотал Аксель, разрываясь между подозрениями и страстным желанием поверить.

– А это и не жильё… – добродушно засмеялся Фибах, делаясь с каждой секундой всё ласковей (словно не он только что грозил Кри зонтом). – Так, охотничий домик. Но очаг, постель и ужин для всех найдутся!

– А там есть телефон? – пискнула Кри. – Я хочу сразу позвонить маме!

– Нет проблем! – сиял профессор. – Как же без телефона? Горы, знаете ли, есть горы… А если обвал, или преступники нападут, или вдруг крыша рухнет? Звони хоть всю ночь, дитя моё! – И добавил: – У меня и телевизор есть.

Вот это он сделал зря! Аксель, уже шагнувший было вперёд, сразу попятился.

– Телевизор? – подозрительно сказал он. – А… а что он показывает?

– Как что?! – завопил профессор, трясясь от смеха. – Нет, вы только послушайте этого юмориста! Новости! Фильмы! Футбол! Любишь футбол? Я – обожаю… Нынче вечером Германия играет с турками! Впрочем, – посерьезнел он, спохватившись, – вы слишком устали сегодня. Не надо телевизора. Да?

– Да, – успокоенно кивнул Аксель. И, оглядевшись, с неприятным чувством заметил, что «цыпочки», вытянув синюшные шеи и хищно сверкая глазками-угольями, оцепили их с Кри плотным кольцом, как бы пресекая пути к бегству.

– Не бойтесь, – поймал его взгляд профессор. – Если не отнимать у них добычу, это самые милые создания на свете. Вы же не будете их обижать?

– Пусть они уйдут… – сказала Кри, прижимаясь к Акселю.

– Невозможно, – с горечью сказал Фибах. – Невозможно, чтобы такое милое дитя, как ты, росло с ненавистью к животным в сердце! А главное, без них нам отсюда не выбраться… Ясно? Вот, прошу вас! – Он щёлкнул пальцами, и на обеих неосёдланных птерокурах из воздуха возникли сёдла, стремена и уздечки.

– Как вы это делаете? – с невольным восхищением спросил Аксель. – Вы – волшебник?

– Не обижай серьёзного учёного вопросами о волшебстве, – осклабился Фибах. – Волшебства не бывает, запомни это, мой мальчик, если не хочешь погубить свою будущую карьеру… Чего мы с вами никогда не видели, того нет и быть не может! Словом, перед тобой – чудеса науки… Ну-с, ветер крепчает, поторопитесь!

– Мы же свалимся… – пробормотал Аксель. – Мы не умеем ездить верхом, профессор! А Кри совсем окоченела…

– Не говори о своей сестре, как о трупе. Свалиться я вам не дам, меры уже приняты, – заверил Фибах. – И ещё включим подогрев. Сейчас согреетесь!

– Спасибо… – вздохнула Кри, переступив с ноги на ногу. – Но… нельзя ли нам ехать там? – И она указала пальцем на пса. – Мы уже привыкли…

– В Шворке? О, прошу вас, моя принцесса, располагайтесь! Можете в дороге закусить… Вы уже пользовались линией доставки? – бросил он как бы между прочим, но Аксель видел, с каким напряжением он ждёт ответа.

– Э-э… да, – созналась Кри. – Мы с Акси, – добавила она, словно это уменьшало вину.

– Замечательно! – без всякой театральщины сказал Фибах. – Сами? Без подсказки? О, да вам обоим просто цены нет! Ну ладно, всё потом… В путь!

– А я полечу верхом! – заявил Аксель. «Если и от этого типа придётся бежать – лучше всё уметь», – сказал он себе. К тому же было так заманчиво почувствовать себя не запертым в чьём-то брюхе пленником, а настоящим всадником-рыцарем, да ещё воздушным! Будет что порассказать друзьям в школе… При мысли, что скоро он окажется дома, Аксель ощутил прилив сил.

Кри подбежала к Шворку и безбоязненно похлопала его по носу. Аксель заметил, что брови Фибаха при этом удивлённо и тревожно поползли вверх. Но ничего не произошло. Пёс дружелюбно заворчал, окутал девочку дрожащей голубой сетью, и она исчезла.

– Час от часу интереснее… – непонятно сказал Фибах. – Итак, выбирайте, юноша, – широким жестом указал он Акселю на выстроившихся в ряд уродин. – Это Амалия (птерокурица сделала книксен), это Элоиза (ещё книксен), а это – Беттина фон Краймбах-Каульбах (то же самое). Выносливы, наблюдательны, скромны!

Аксель выбрал Амалию – она стояла ближе всех, и это было как-то вежливее по отношению к Фибаху, который прилетел на Элоизе. Однако и Элоиза, и Беттина фон Краймбах-Каульбах тут же злобно зашипели и попытались выщипать у товарки перья из хвоста. Но Амалия, судя по всему, этого ждала, да вдобавок была мастером кикбоксинга. Отогнав соперниц мощными ударами чудовищных лап, она опустилась на колени, словно верблюд, и подставила мальчику седло. Сам профессор вскочил на Элоизу и щёлкнул пальцами. Он взлетел первым, за ним – Аксель верхом на Амалии, затем Беттина и наконец Шворк. Но в воздухе эскадрилья перестроилась: сделав круг, две птицы окружили пса с боков, а третья, с Фибахом на спине, мчалась впереди него.

Профессор не солгал: полёт начался плавно и приятно, и главное – от седла исходило сильное тепло, окутав продрогшего Акселя спасительным облаком. Внизу мигом промелькнули верхушки елей; не прошло двух минут, как глазам мальчика открылась большая снежная поляна, окружённая лесом. Но высился на ней не охотничий домик, а целый двухэтажный дом с ярко освещёнными окнами и вовсю дымящей трубой. Акселю на миг показалось, что он слышит звуки рояля. Вдруг дверь отворилась, и с крыльца спустился бородатый человек в свитере, похожий на лесника, за ним – большая овчарка. Озабоченно поглядев на тёмно-свинцовое небо сквозь летящего Фибаха и его свиту, человек зашагал через поляну к поленнице. Собака не двигалась, насторожённо принюхиваясь, а затем, подняв тругольную морду к небу, яростно залаяла.

– Профессор! – крикнул Аксель. – Вы пролетели! Пора садиться!

Но Фибах словно оглох и не повернул головы. Аксель рванулся в седле и тут же обнаружил, что его зад и ноги словно примёрзли к туловищу Амалии. «Свалиться я вам не дам… меры уже приняты…» – всплыли в его памяти такие заботливые слова! Мальчик попытался натянуть поводья и затормозить, прекрасно зная, что всё равно не бросит Кри, но поводья словно окаменели. Воздушная армада с каждой секундой на большой скорости удалялась от обещанного очага и ночлега куда-то во тьму и бурю над горами.

– Помоги-и-и-те! – закричал Аксель, слабо надеясь, что человек с овчаркой – настоящий хозяин лесного дома – хотя бы услышит его. – Спаси-и-и-те!

Фибах оглянулся, оскалил зубы, весело подмигнул дрожащему от стыда и гнева мальчику и спокойно повернулся к нему спиной в мелкую клеточку. Аксель бессильно откинулся в седле и закрыл глаза. Слёзы отчаяния медленно ползли по его щекам. Поверить хоть на секунду такому мерзавцу! Так легко дать себя провести! Лишь одна мысль немного облегчала его терзания (хотя вряд ли это можно было назвать оправданием): если бы даже он не поверил профессору, Фибах всё равно нашёл бы средства его принудить. Если уж такая махина, как Шворк, которая может прихлопнуть этого замухрышку одним ударом лапы, терпит от него побои… Шворк… да, это теперь единственная надежда. У него с детьми общий враг, а значит, они друзья! Надо разгадать тайну этой собачьей покорности, сделать так, чтобы пёс ещё раз восстал против своего мучителя! Аксель покосился на пуделя, который летел словно во сне, полуприкрыв глаза и распластав по воздуху хвост и лапы. Может, его загипнотизировали? В окошке на его боку горел свет. Кри, наверно, сейчас уже умылась, переоделась в сухое и одиноко ужинает, не беспокоясь, что они летят так долго. Даже ни разу не выглянет в окно, глупая! Какая же она ещё маленькая… «Я всё равно её спасу», – в который раз сказал себе Аксель, стиснув зубы.

Они летели уже почти час. Кругом окончательно стемнело, выл ветер, и где-то на горизонте вспыхивали молнии. Но летучие слуги профессора Фибаха, видно, были защищены от непогоды чем-то посерьёзнее седла-грелки: Аксель не чувствовал кругом ни малейшего дуновения. Потом они попали в сильную грозу, но ни одна капля дождя не задела летящих. Между ослепительными вспышками молний силуэты Шворка и «цыпочек» казались мальчику вырезанными из чёрной бумаги, и ему всё чаще чудилось, что он видит затянувшийся кошмарный сон. А внизу, насколько он успевал разглядеть при тех же вспышках, тянулись вершины диких, скалистых гор – ни огонька, ни дыма, ни крыши…

Наконец Элоиза с ненавистной горбатой тенью на спине медленно начала снижаться. Кругом посветлело: буря осталась позади. Аксель напрягал глаза, силясь различить какую-нибудь поляну или дом, но под ними было лишь тёмное узкое ущелье, да ещё, кажется, без прохода впереди. Так и оказалось, когда все приземлились на берегу горной речки, в которую с огромной высоты низвергался небольшой водопад. Стена, по которой он сбегал, была каменным тупиком, изрезанным морщинами и ложбинами, и напоминала гигантскую лестницу из утёсов.

Как только лапы Амалии коснулись земли, Аксель почувствовал, что седло больше не приковывает его к себе. Спрыгнув на землю, он подбежал к Фибаху и, размахивая кулаками перед его приплюснутым носом, закричал:

– Лгун!!!

– Никакой лжи, – спокойно ответил профессор, мило улыбаясь. – Всё, что я обещал, вы получите… и даже больше.

– Вы снова украли нас! Сперва ваш пёс, теперь вы! И вы ответите за это!

– Мой дорогой мальчик, – лицо Фибаха не изменилось, только над левым глазом задёргалась какая-то жилка, – я уже объяснил твоей не по возрасту прыткой сестричке, что мой зонт – очень неприятная штука. И она это сразу поняла. А ведь она младше тебя! На первый раз я тебе прощу, но впредь хорошенько подумай, прежде чем оскорбить профессора Фибаха. Тем более, что сейчас ты находишься в мире, где нет ни законов, ни полиции… Ясно?

– Закон есть везде! – твёрдо заявил Аксель. – И он вас накажет!

– Интересно, за что? – оскалился Фибах. – Да, я передумал и решил поместить вас обоих в более комфортабельные условия. Ты что же, вообразил, что в небольшом охотничьем домике найдётся место для такой псины, как Шворк? А здесь мы в гостях у моего друга, и у нас будет сколько угодно места и времени для бесед…

– Не о чем нам беседовать! – крикнул Аксель. – Верните нас домой!

– Беседовать есть о чём, – холодно ответил профессор. – У меня к вам обоим серьёзное деловое предложение. С родителями вашими мы свяжемся сегодня же, и ты сам сможешь им сказать всё, что хочешь. Вплоть до своего нового адреса и телефона! Но они, я уверен, люди куда более разумные, чем ты, и не станут спугивать твою удачу и сию минуту требовать тебя назад. К тому же, повторяю, я здесь не у себя, и способ твоего возвращения домой будет теперь решать мой старый друг. Ну, доволен?

– Здесь? Где – здесь? Тут же ничего нет! Эти скалы, что ли, – мой теперешний адрес? – Аксель решил тянуть время и утаить, что не верит больше ни одному слову Фибаха.

– Вот именно, – подмигнул тот. – Смотри внимательно…

Он вытянул вперёд правую руку и быстро щёлкнул короткими жилистыми пальцами:

– ДЕНОТРЕФФ!

Не успел он договорить, как огромный, наполовину вросший в каменную стену утёс дрогнул и со слабым гулом, похожим на гудение органа, начал поворачиваться вокруг своей оси. Аксель зачарованно смотрел на ожившие горы. Утёс повернулся, и мальчик увидел перед собой фасад небольшого, спрятанного в скале замка. В бугристой толще необработанного камня были прорезаны стрельчатые окна, освещённые изнутри тусклым зеленоватым мерцанием. Зазубренную вершину замка-скалы венчали две остроконечные башенки.

– Добро пожаловать в Потусторонний замок! – торжественно провозгласил Фибах.

ГЛАВА VIII. ОБЩЕСТВЕННЫЕ КОЛОДЦЫ И ЛИЧНЫЕ ДУХИ

Нижняя часть скалы распахнулась, и к ногам гостей выдвинулась гранитная лестница с низкими пузатыми перилами. Взглянув на эти перила, Аксель судорожно сглотнул: каждая балясина была маленькой каменной статуей чудища из телевизора.

– Спасибо! – раздался за спинами профессора и Акселя спокойный голосок Кри. – Всё это очень вовремя. Если честно, то я устала и хочу спать…

Девочка стояла перед Шворком, умытая и переодетая в незнакомый брату лыжный костюм (видно, свежий заказ), но явно не отдохнувшая и не посвежевшая. Вид у неё был, напротив, какой-то отрешённый и вконец замученный, под глазами – тёмные круги. Словно она вдобавок к огромной усталости решала сейчас серьёзную проблему, не имеющую отношения к таким мелочам, как Потусторонний замок.

– И поужинать я бы тоже не отказалась, – хладнокровно продолжала Кри, щурясь на скалы. – Как тут у вас с этим делом?

– Не жалуемся! – загоготал Фибах. – Голодной не уснёшь…

– Предупреждаю вас, – заявила Кри, – у меня очень хороший аппетит. Ем за двоих!

– Когда это ты вечером… – начал было Аксель, но под свирепым взглядом сестры закрыл рот.

– Осилим! – успокоил её профессор. – Справимся! – Он, похоже, соглашался на любые просьбы и предложения, лишь бы к нему не приставали с отправкой домой.

– И ещё я хочу знать, где вы поместите на ночь мою собачку. Мы привыкли прощаться перед сном, – закончила Кри, вызывающе глядя Фибаху в глаза. Но тот опять не принял боя.

– ТВОЮ собачку… – протянул было он с непонятным выражением, и тут же довольно блеснул совиными зрачками. – Ах, да. Ну конечно, твою. Не бойся, моя принцесса, никто не отнимет вас друг у друга. Шворк ночует в подземелье на соломе. Перед сном тебе покажут, где это.

– А там нет крыс или жаб? Или пауков?

– Замок новый, – извинился Фибах, – ему и трёх тысяч лет не будет. Ещё не обзавелись мелкой живностью, но, если хочешь, я тебе за секунду всё организую… Будут кишмя кишеть!

– Не трудитесь, – величественно изрекла Кри, явно входя в роль владелицы горного замка. – И последний пункт: я не принцесса. О’кей?

– Как прикажете вас именовать? – угодливо поклонился профессор.

– Кристине Реннер. Если у меня хорошее настроение, можете называть просто Кри.

– А оно сейчас хорошее? – расцвёл Фибах.

– Неплохое…

Аксель растерянно глядел на новые развязные повадки, прежней Кри абсолютно не свойственные. Она могла иной раз слегка покапризничать с матерью или, чуть посильнее, с ним, но чтобы так… И с чужим человеком… Разве она не понимает, что он сперва чуть не избил её, а потом украл? И сейчас издевается над ней? Что он на всё способен? Наверное, у неё слегка помутилось в голове после такого ужасного дня… Завтра она придёт в себя, и всё как-то прояснится, попытался успокоить себя мальчик. Он и сам был вконец измучен и вдобавок понимал, что настоящие испытания начинаются лишь теперь…

– Уважаемая Кри, вас сейчас проводят в ваши покои. Лучшая комната замка! Покои вашего брата располагаются по соседству, – тем временем с придыханием заверял профессор.

– Не нужны мне никакие покои, – с ненавистью отрезал Аксель. – У меня только один пункт в программе. Зато обязательный! Я хочу говорить с родителями. И немедленно!

Профессор кивнул и сделал знак «цыпочкам». Те пулей взлетели по лестнице и исчезли в холле. Шворк поднимался медленно и нехотя; его опущенный нос почти касался ступеней. Ни на кого не взглянув, он ступил в сумрак за дверями и слился с ним. Такой же беспросветный сырой мрак ожидал Акселя, Кри и Фибаха, шедших следом. У детей невольно перехватило дыхание, когда тяжёлые дверные створки начали смыкаться за ними. Аксель сразу же почувствовал, как Кри просунула свои пальчики ему в ладонь и встревоженно задышала у самого уха. Мальчика вдруг охватила такая тоска, словно ему уже больше никогда не увидеть солнца…

– Хёллехелле! – гаркнул в темноте Фибах. И вспыхнули настенные факелы. Но ничего любопытного, кроме них самих да огромного тёмного колодца в центре холла, не обнаружилось. Всё было просто до грубости: стены из нетёсаного камня, несколько зеркал – и никаких дверей или лестниц в другие помещения.

– А… куда дальше? – робко спросила Кри, с ужасом косясь на колодец.

– В твою комнатку, конечно!

– Но ведь Акси уже сказал: сперва позвонить маме и папе! – твёрдо заявила девочка.

– Значит, в мой кабинет, – с чуть заметной гримасой решил Фибах. И щёлкнул пальцами. Пол под ногами у всех троих дрогнул, и холл начал плавно поворачиваться вокруг своей оси точно так же, как ещё недавно открывшая замок скала: против часовой стрелки. Как только вращение закончилось, в стене между двумя ближними зеркалами возникли тяжёлые дубовые двери с медными ручками.

– В вашем замке нет лестниц и коридоров? Всё только вертится? – спросил Аксель. – Этак и голова кругом пойдёт…

– В замке моего друга, – поправил Фибах. – Не забывайте. А насчёт кружения… это немножко дороговато, но ладно… вызову для вас Выпрямителя, впредь только щёлкните пальцами и скажите: «Шнурштракс!» Возникнет дверь в коридор или соседнюю комнату. Ничего не поделаешь, коли уж вы попали в Свёрнутый Мир.

– Свёрнутое что? – хором спросили дети.

– Завтра, завтра все объяснения… У нас тут свой язык!

– У кого это «у нас»? – хмуро уточнил Аксель.

– Позже узнаете… А пока поймите, что одновременно в замке существуют лишь те комнаты, где кто-то находится. Прислуга не в счёт, она вызывается отдельно… Сейчас, к примеру, нас здесь семеро: мы трое, мои цыпочки и негодник Шворк. Стало быть, этой ночью будут три комнаты и подвал, потому что место животных – в подвале. Но и это не всё: предположим, Элоиза решит покинуть своё стойло и навестить Амалию или Беттину фон Краймбах-Каульбах, чтобы помочь им убрать помёт. Та часть подвала, где проживает Элоиза, тут же свернётся, и до её возвращения подвал станет меньше. Это опять-таки не всё: внутри одного и того же помещения – достаточно большого, разумеется, – надо произнести специальное закля… хм… подать специальную команду, чтобы оно сворачивалось вслед за вами по мере вашего передвижения. Но и это ещё не конец! Если я загляну в подвал, чтобы пожелать моим цыпочкам спокойной ночи, и увижу, что Элоиза забыла дать такую команду, я ей выщиплю все перья из хвоста, а новые отрастить не позволю… И она это знает. Ясно?

– В… вроде да, – кивнул Аксель. – Но к чему всё это?

– О, это же колоссальная экономия волшебной энергии! – ляпнул профессор. И прикусил язык. Спохватившись, он явно хотел поправиться с помощью очередного вранья, но под пристальными взглядами детей махнул рукой. – Ну, вы сами видите, что если не я, то хотя бы мой друг и впрямь немножко волшебник…

– Злой? – округлив глаза, в ужасе прошептала Кри.

– Оставьте это для нянюшкиных сказок – «злой», «добрый»! – скривился её очкастый экскурсовод. – Настоящий волшебник должен быть не злым и не добрым, а деловым. Ясно?

– Яснее некуда, – мрачно ответил Аксель. – Продолжайте, пожалуйста. Нам очень интересно. А родители могут и подождать. Верно, Кри?

Судя по физиономии Кри, это было не совсем верно и даже возмутительно. А со стороны Акселя просто неслыханно! Но прежде чем она успела открыть рот, Аксель ей подмигнул. Он теперь и впрямь не спешил. Раз уж этот павлин-профессор с его чванливым «ясно?» такой болтун, что сперва распускает хвост, а потом думает – надо выведать у него побольше. И уж потом звонить! Иначе Фибах обведёт маму и папу вокруг пальца, а Аксель даже не будет знать, в чём именно он им наврал.

– Давно бы так! – довольно закивал Фибах. – Прежде всего дело, молодые люди. Научно задуманное и без шума выполненное… Прошу сюда!

Он толкнул тяжёлые тёмные створки и вступил в следующее помещение – спиной, торжественно кланяясь и разводя руками, как дирижёр, наконец-то дождавшийся заслуженных аплодисментов. Аксель и Кри шли вслед за ним – разумеется, глядя вперёд и взявшись за руки. Но, миновав порог, они развели руками не хуже Фибаха. И открыли рты.

Перед ними была приёмная, куда выходили большущие двери двух кабинетов – одна против другой. Посредине стоял секретарский стол с папками, бумагами, компьютером и двумя пузатыми факсами, похожими на приготовившихся к прыжку жаб. Всё это выглядело обычно, и, конечно, дети оторопели не поэтому. Во-первых, на секретарском месте восседала Элоиза в громадных тёмных очках, сдвинутых на кончик клюва. Причём даже не думала заниматься делами. Вместо этого, задрав по-американски грязные мозолистые лапы на стол, она делала себе чёрным лаком не то маникюр, не то педикюр. Во-вторых, над её столом висел большой фотопортрет в траурной рамке, увитой свежими эдельвейсами. С портрета глядела такая же плешивая птичья голова, как у самой Элоизы, только с хищно разинутым клювом. Подпись огромными буквами гласила:

РОЗАМУНДА КРЮГЕР

РАСТЕРЗАНА ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ

ПОЖЕЛАЙ НАМ ТАКОЙ ЖЕ СМЕРТИ, РОЗИ!

ОН ОТВЕТИТ ЗА ЭТО!

Но и это были ещё цветочки! По-настоящему у Акселя и Кри глаза на лоб полезли, когда они прочитали таблички на дверях кабинетов:

ПРОФЕССОР ФИБАХ

И напротив:

ДУХ ПРОФЕССОРА ФИБАХА

Кри так растерялась при виде всех этих страстей, что чуть не ухнула в тёмный круглый зев колодца перед столом Элоизы – такого же, как в холле. (Аксель вовремя схватил её за рукав.)

– Срочных звонков и писем нет, Лиззи? – спросил профессор.

– Две телеграммы, – каркнула жуткая секретарша голосом простуженной вороны. – Обе за подписью Главного Диспетчера. Первая: «Поймали или нет?» Вторая: «Если вы не поймаете, то мы поймаем». Ответить?

– Ответь, – устало вздохнул Фибах, – и первым делом предложи им не наглеть… Не наглей, кстати говоря, и сама. Я тебе сто раз говорил: ухаживай за своими когтями глубокой ночью. Это тоже обязанность, согласен, но есть более срочные дела. Ясно?

– Ночью они не успеют пропитаться, – глухо возразила Элоиза. – Их будет видно.

– Твои проблемы… Если что – я у своего духа. Силь ву пле, мои юные друзья! – И профессор взялся за дверную ручку соответствующего кабинета.

– Акси… – дрожа, прошептала Кри. – Я не пойду… Там наверняка привидение!

– О, не бойся, дитя! Мой дух не более опасен, чем я сам, – игриво подмигнул Фибах. Кри затряслась ещё сильнее. Заметив это, профессор довольно хмыкнул и щёлкнул пальцами. Приёмная медленно начала вращаться. Но вот пол замер, и дверь отворилась.

Дух профессора явно предпочитал современному стилю старинный. Полутёмный кабинет был задрапирован пыльными занавесями, и в нём царил зеленоватый полумрак. В дальней части комнаты находилось нечто вроде алтаря, убранного чёрным бархатом. На алтаре, отражая огоньки свечей, горящих в канделябрах, стояло высокое тусклое зеркало. Почти всё остальное пространство занимал дубовый стол с гнутыми ножками, окружённый такими же стульями. Не было стульев лишь у его торцевой, обращённой к двери стороне, где с пола на стол вела мраморная лестничка с перильцами-чудовищами.

– Сюда… – шепнул профессор и, высоко поднимая тощие ноги с большими ступнями, начал торжественно подниматься на стол. – Поприветствуем ЕГО…

Девочке явно хотелось не поприветствовать ЕГО, а забиться ПОД СТОЛ, но профессор, пропустив вперёд её и Акселя, безжалостно гнал их гуськом к алтарю. Подойдя к зеркалу так, чтобы отразиться в нём по пояс, Фибах простёр руки над головами детей к своему отражению и воскликнул:

– О Этвас Безондерес! Что ты делаешь в этот угрюмый час?