Текст книги "Аксель и Кри в Потустороннем замке"

Автор книги: Леонид Саксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Безусловно! – весело ответил Штрой. – Сколько хотите!

– И… видите ли, я – человек ответственный, и тяжело переживаю последние события…

– Это вы к чему? – осведомился звёздный дух, наблюдая за очнувшимся Акселем.

– Мне было бы очень неприятно убедиться, что Шворк одинаково охотно слушается меня и этих детей. Но лучше горькая правда, чем сладкая ложь! – провозгласил Фибах, подняв палец. (На Штроя эта мудрость произвела, казалось, глубокое впечатление.) – А псу, наверное, было бы полезно увидеть, что я с детьми заодно… Словом, я хотел бы взять их с собой.

– Неплохая идея! – одобрил Штрой. – И знаете что? Если не выяснится ничего плохого, я думаю, вы сможете их отпустить.

– Домой? – не веря своим ушам, вымолвил Аксель.

– Домой. Пусть хоть часок побудут с родителями напоследок…

«Какой хороший волшебник!» – пронеслось в голове у мальчика. И лишь затем он осознал весь ужас последней фразы.

– Гуманно! – осклабился Фибах. – И благородно! Я всегда знал, что вы…

– Лжёте, – холодно сказал Штрой. – Ничего вы не знали. Все приказы, которые я когда-либо отдавал вам, были исключительно беспощадны. Это называется «доброта на час», дорогой профессор. Вы что, в самом деле решили, что я отпущу этих детей к мамаше просто из сочувствия?

– Я… э… э… – растерянно забормотал Фибах.

– Я выше таких вещей, о чём уже сто раз вам говорил! Я бы захохотал над ними… Прежде всего меня интересует, как поведёт себя наш впечатлительный пуделёк, видя, что маленькие хозяева бросают его навеки. И берегитесь, если в этот душещипательный момент он хоть на секунду перестанет вас слушаться! Я пошлю с вами парочку старших духов, чтобы они лично проконтролировали эксперимент. А то вы ещё устроите детишкам несчастный случай потихоньку от Шворка… Ну ладно, идите за девочкой!

«Какой змей! – подумал Аксель. – И всё-таки лучше он, чем Фибах… Хотя нет! Оба хуже. Но что же делать? Я задержал их так ненадолго! А… надо ли теперь? Надо! Штрой может передумать».

– Нет, подождите, – капризно сказал он и грубо ткнул пальцем в Фибаха. – Вот он… профессор, значит… обманул нас! Обещал денег и не дал. Я хочу сейчас же получить чек!

– В самом деле? – поразился Штрой. – Да, у него это бывает. Рассеянность от занятий наукой – вот как я объясняю такие вещи! А насчёт денег… пожалуй, у меня нашлось бы немножко. Я сам выпишу тебе чек…

– Лучше наличными! – подумав, сказал Аксель. И, набрав в грудь воздуха, добавил: – Триста тысяч евро!

– Триста?! – созвездия в глазах Штроя на секунду замерли. (Кажется, сейчас как раз проплывали Большая и Малая Медведицы. А затем, как поток золотых монет, хлынул сметающий всё Млечный Путь.) – Да это же гроши! Семьсот… нет, миллион! Прямо сейчас! Только сперва объясни, за что.

– Деньги на бочку! – заявил Аксель, входя в роль и гоня из головы мысли типа: «Да подавись ты своим проклятым миллионом!» – Меня тут уже раз обманули…

Что-то блеснуло, и перед опешившим мальчиком выскочила из пола огромная дубовая бочка, судя по запаху, взятая второпях со склада несвежей сельди. На бочке стояла небольшая, но вместительная стальная касса с буквенно-цифровым диском.

– Набери своё имя, фамилию и дату рождения, – предложил Штрой. – А потом посмотрим внутри – нет ли там чего-нибудь.

И мальчик как можно медленнее набрал:

«АКСЕЛЬ РЕННЕР 12 ИЮЛЯ 1992»

Что-то щёлкнуло, и касса открылась. Перед глазами Акселя оказалось то, чего он и ожидал: толстые пачки пятисотевровых купюр, перехваченных бумажными лентами. На каждой ленте стояла печать и подпись кассира. Но, притворившись, что он всё ещё настороже, будущий актёр начал вертеть каждую пачку перед глазами, выборочно просматривая купюры на свет. Поэтому он не заметил, с какой бешеной скоростью понеслись созвездия в глазах Штроя, прикованных к набранному шифру. Затем эти глаза погасли и стали так же темны и пусты, как глаза страшного мальчика, дремлющего в соседнем кресле. Поражённый Фибах сделал несколько мелких шажков, вглядываясь в Многоликого, словно видел его таким впервые.

– Ты – внук Гуго Реннера? – медленно произнёс Штрой, подходя к Акселю вплотную и кладя руку ему на плечо. Рука была обычная, мягкая и даже тёплая, но Аксель от ужаса уронил пачку банкнот на пол. – Умершего 2 августа 1990 года в Мюнхене?

– Да… – шёпотом признался мальчик.

– Профессор, – ещё медленнее сказал Великий Звёздный, поворачиваясь к Фибаху, – подумайте хорошенько… Вы меня слышите? ХОРОШЕНЬКО! И скажите, не происходило ли в замке с момента появления этих детей чего-нибудь странного? Необъяснимого колдовства, например?

– В-вроде бы нет, – с запинкой произнёс Фибах. О, Аксель знал, о чём он думает!

– Вы уверены в своих словах? Пусть даже ерунда, мелочь… Ошибка обойдётся нам не менее дорого, чем история с псом. Если не дороже…

Фибах колебался. Аксель устремил на него ненавидящий взгляд в упор. Но что был взгляд детских глаз в сравнении с привычным ужасом перед Штроем, который тоже смотрел на предателя не отрываясь?

– С-стенка между комнатами детей стала п-прозрачной. Невидимой…, – выдавил наконец Фибах. – И никто не знает, почему. Никто ничего не делал…

– Твоя работа? – повернулся Штрой к Акселю.

– Нет! – искренне сказал тот, глядя в чёрные провалы его глаз. – Я же не умею колдовать…

– Можешь припомнить, что ты делал перед тем, как впервые заметил это? Я сумею заглянуть в твою память, если ты будешь помогать мне. Сосредоточься – и я удвою содержимое твоей кассы!

– Пожалуйста, – пожал плечами Аксель, добросовестно напрягая память. – Можете не удваивать… – он спохватился, – а утраивать! – И он стал думать о ночных неясных воспоминаниях, точнее, о том, как ему хотелось что-то вспомнить, но напрасно… Поймал мелькание созвездий в глазах Штроя – и опять уснул наяву.

Великий Звёздный поднёс морщинистую ладонь к лицу Акселя, и из медленно раскрывшихся губ мальчика вылетели слова – монотонно и очень тихо:

– Что ж, надо начинать день, и когда упадёт вечерняя тень, тогда-то, может, и вспомню я, в чём же была тревога моя. Посмотрим, что делается у Кри. Которая там, за стеной. Внутри.

– Ясно, – так же тихо сказал Великий Зёздный, отступив на шаг. – Рад, что не ошибся в тебе… – Он отвёл глаза, и Аксель тут же проснулся.

– Мне опять приходится извиняться перед вами, – бросил Штрой Фибаху, – однако я вынужден пересмотреть все свои планы. Теперь мы сможем обойтись без очень многого… если всё получится. Но вам я буду благодарен за этого мальчика (и, вероятно, за его сестру) – ещё больше, чем за Шворка, – прибавил он, заметив торопливое движение профессора.

– Что здесь происходит? – выдавил тот. – Я сейчас сойду с ума…

– А я, пожалуй, составлю вам компанию в этом деле… Вечером, уважаемый, мы разберёмся в наших проблемах вечером! – И Штрой многозначительно кивнул на жадно слушающего Акселя. – За девочкой можете не ходить, мне уже всё ясно. Вы приведёте ко мне обоих детей в восемь часов. А сейчас наш Аксель свободен. Что же ты оставил свои три миллиона, друг? – окликнул он мальчика, который поспешно двинулся было к лестнице. – Где твоя прежняя… хозяйственность?

Аксель покраснел и, смешавшись под проницательным взглядом Штроя, схватил изрядно потяжелевшую, увеличившуюся в размерах кассу. И был таков.

– Может быть, вы мне всё-таки скажете… – не без раздражения начал Фибах.

– А что тут говорить? – пожал плечами Штрой. – Перед нами – внук Гуго Реннера… Реннера Упрямца, – многозначительно добавил он, подчеркнув последнее слово.

– Чем же он так упрям? – криво улыбнулся профессор.

– Был упрям! – вздохнул Штрой, садясь.

– Был?

– Был… А мог бы здравствовать и сейчас. Налейте-ка мне ещё чего-нибудь… Благодарю! Память о Гуго Реннере изгладится из наших умов не скоро… теперь же, когда у него появился наследник, – может, и никогда. Если бы он захотел, то стал бы самым великим духом Лотортона. И не только его! А нашёл его один из моих подчинённых – совсем случайно. Он пролетал над пустынным побережьем Нордзее поздней осенью, там, где редко встретишь и духа, и человека. Макушки прибрежной рощи казались сверху чёрными когтями, на них не было ни одного листа. И вдруг мой посыльный увидел, что роща сорвалась с места и понеслась за ним следом. Курьер даже сперва решил, что попал в засаду! Он замедлил полёт и увидел, как деревья спешат к берегу моря и погружают ветви в воду, будто ловя рыбу. Подлетел к воде – прибой весь позеленел: к берегу подошли огромные стаи изумрудных рыб. Но, когда дух пригляделся, оказалось, что это листья. Деревья подгребали их к себе, и листья тут же прирастали к их ветвям, словно наступила весна. Потом в дюнах показался человек в поношенном пальто с записной книжкой: он строчил какие-то стихи и ухмылялся. Наконец перечеркнул всё – деревья потеряли листву и исчезли. Это и был Гуго Реннер.

Мой курьер приземлился и заговорил с ним. Он не усомнился, что перед ним – звёздный дух высочайшего ранга. Каково же было его изумление, когда оказалось, что Реннер понятия не имел о реальности происходящего! Он считал, что всё это – его поэтические галлюцинации. Попросту говоря, сны! Более того, он считал, что вся наша жизнь – сплошной затянувшийся сон…

– А это так? – осторожно вставил Фибах.

– Нашли кого спрашивать! Короче, мой порученец объяснил ему истинное положение вещей, которое сам Гуго, разумеется, счёл очередным бредом, и наконец за дело взялся я. Ох, и намучились же с ним мы все! С огромным трудом нам удалось убедить старину Гуго не зарывать такие волшебные таланты в землю и заказать свою смерть. Может, мы бы даже и отступились, но выяснилось потрясающее обстоятельство: стихотворные заклятия, наложенные им, не мог снять никто, кроме него самого! Для него не существовало неудач, промашек, слабого поля… Он сам его создавал! Представляете, что это значило?

– О да! Что будь Гуго Реннер жив, я был бы вам не нужен!

– Узнаю человека! – фыркнул Штрой. – Первая мысль, конечно, о соперниках. Вот это вас всех и погубило…

– Что вы хотите сказать?

– Что если бы люди не соперничали, они бы уже давно обогнали нас, и тогда я служил бы вам, а не вы мне… Я ведь тоже мог бы закопать Гуго в прибрежный песок и забыть о нём, понимая, что, став духом, он поднимется выше меня. Но я думал о другом. С ним Лотортон раздавил бы любых врагов! Кого угодно… Разумеется, нельзя было начинать с этого – сразу, в лоб. Гуго был пропитан моралью, как старая одежда – нафталином… Ну, пришлось объяснять ему, сколько добра он мог бы… и так далее. Тогда он согласился. И вот тут мы допустили очень большую ошибку…

– А я думал, вы никогда не ошибаетесь!

– Не следует считать меня таким идиотом, дорогой друг… Мы воскресили Реннера почти сразу же после его добровольной смерти, не дождавшись, пока всё человеческое в нём истлеет! Хотя, может, и это не помогло бы с таким особым материалом… Тем не менее, хочется думать, что лет через триста он проснулся бы настоящим духом – без жалости и предрассудков. А так он взбунтовался на первом же совещании, уяснив себе наши планы. И, если бы он захотел, то ушёл бы от нас живым: он ведь был неуязвим, стоило ему только оградить себя нужным заклятием. К счастью, он не напал на нас и не вернулся к людям… Просто не стал сопротивляться и умер, заставив нас сожалеть об упущенных безграничных возможностях!

– Откуда же, по-вашему, они у него взялись?

– Хороший вопрос! В принципе, мы давно знали, что среди поэтов бывают очень сильные волшебники. Но этот вдобавок никогда не растрачивал своих сил. Он считал, что целый мир не стоит одной его строчки. Я как-то спросил его, почему он, с его-то убеждениями, не отдал свои стихи людям, чтобы сделать им добро. Гуго ответил: «Где добро, там и зависть. Я не хочу, чтобы мне завидовали». Ну что ж, он сделал свой выбор. Лично я думаю, что в одном он всё-таки был неправ. Если не для себя, то хотя бы ради своих внуков ему, безусловно, следовало нас уничтожить! Посмотрим, что выберут они…

– Так вы хотите…

– Ну безусловно, профессор! Зачем нам рисковать, если мы можем исключить малейшую возможность неудачи? Пусть Заклятие Семи Смертей произнесут сами люди – и вы увидите, оно будет надёжнее и крепче нашего. Просто ребёнок сочинил стишок на заданную тему…

– А если внуки не унаследовали волшебной силы деда?

– Скорее всего, они её унаследовали. Но не полностью! Иначе мальчик давно уже знал бы, что, стоит ему произнести желание в стихах, и оно сбудется. Какой-нибудь поэтический школьный спектакль… да мало ли случайностей! Он бы уже давно был предметом зависти и восхищения всего мира или, скорее всего, сидел за решёткой и работал на своих тюремщиков. Но у нас-то, не забывайте, всюду усилители! И в нашем мире он сможет колдовать… О, теперь мне многое понятно! Например, почему Шворк выбрал именно эту пару. А из них – именно девочку. Столь чуткое существо, к тому же имеющее у себя на борту наши лучшие усилители, сразу учуяло дремлющую во внуках Реннера волшебную силу…

– Да-да, разумеется… как не понять! – льстиво заверил Фибах. – Вот только насчёт девочки… вы не могли бы выразиться яснее?

– Ну, видите ли, я, конечно, не доктор биологии, но ведь у животных, кроме рефлекса на мясо, есть ещё какие-то чувства… Он же летел искать хозяйку. Женщину. А девочка – это как бы маленькая женщина. Мы таки сделали с вами Шворка, профессор, поздравляю! Волшебное начало в нём чрезвычайно сильно! И потому, найдя маленькую волшебницу, он решил: «Довольно!» – и прекратил поиски. Да и в детях это дремлющее начало было настолько мощным, что они сразу, без предварительного обучения, могли видеть пса… Итак, наш юный друг, у которого мы стащили два евро, практически всемогущ. Думаю, это и пытался объяснить ему старик Реннер прошлой ночью – оттуда, из мира мёртвых духов! И объяснил бы, если бы вы не накачали Акселя какой-то снотворной дрянью… К утру он всё забыл.

– Я же не знал, Ваша Вечность!

– Нет-нет, всё великолепно, дорогой… Вы нас спасли! Зачем Спросившему Смерть знать, что он может стереть эту Смерть в порошок одним заклинанием? Правда, опасность не исчезла.

– Как так?

– Да думайте же хоть немножко! Что сказал наш юный друг перед тем, как нечаянно сделал стенку прозрачной? Что когда упадёт вечерняя тень, он всё вспомнит. Может быть. «Тогда-то, может, и вспомню я…»

– Это «может быть» имеет значение?

– Мы так давно научили вас колдовать, и вы ещё спрашиваете! Любая неуверенность страшно ослабляет силу даже самого мощного заклятия… Вы для чего, к примеру, щёлкаете пальцами? Чтобы дух волшебного поля получил мощный звуковой удар в ухо, которое составляет большую часть его крошечного тельца. И понял, что вы – такой же полноправный его повелитель, как, допустим, я. Хотя я добьюсь того же удара, просто подумав о заклятии… В общем, скорее всего, часам к семи Аксель и впрямь что-то вспомнит. Но смутно! И тут я должен направить его мысли в нужное нам русло, не рассказывая ему ничего лишнего… Кроме того, я наложу на наш замок ряд опережающих контрзаклятий. Тогда мальчишка вряд ли сможет причинить нам какой-либо вред, даже если узнает больше, чем нужно!

– В таком случае, с ним вообще не будет проблем, – заметил Фибах.

– Да, но я не могу держать этих детей в замке вечно! Тут нужна другая узда… Он и с вами жадничал?

– Как вам сказать… по-моему, нет. Вообще, мне кажется, в этом плане куда легче иметь дело с девчонкой! Вдобавок она глупее и трусливее.

– Что ж, посмотрим. Надеюсь, в людях вы разбираетесь лучше, чем в животных. А пока – никаких обманов! Выполнять любые желания детей, кроме тех, которые могут привести к побегу! Подробный доклад о поведении и просьбах обоих представить мне к 7.30 в письменном виде. Да, и вот что: попробуйте вдвоём с вашим ненаглядным Пралине сделать ту самую стенку опять непрозрачной. Хотя я уверен, что у вас ничего не выйдет… Вопросы есть?

ГЛАВА XIV. Т-РЕННЕР-ОВКИ

Аксель спешил изо всех сил, с ненавистью волоча за собой тяжёлую кассу. Где Кри? В безопасности ли она? Скорее туда, к Шворку! Ско…

– Честно говоря, я проголодался, – сказал ему в ухо знакомый голос перед самой дверью в его комнату.

– Ох! Это вы… ты, Отто, – пробормотал мальчик, плюхнув кассу на пол и сев на неё сверху. – Я только переведу дух и…

– И наделаю глупостей? Не стоит… Куда ты так спешишь?

– Как куда? Проверить, что с Кри!

– Никто здесь её не тронет. Сперва расскажи, чем там у вас кончилось. Да поподробней, ничего не упуская! Едва Штрой спросил, не подслушивал ли ты, я на всякий случай сразу же улетучился…

– Правильно сделал! – ответил Аксель, приступая к рассказу. Кончив, он нагнулся за кассой, чтобы втащить её в комнату и бежать дальше. Но Хоф удержал его:

– Нет, погоди! Твою сестру проведаю я. Тихо и незаметно… А ты должен спокойно оставаться у себя и ждать Фибаха. Но сперва закажи мне поесть!

– Ждать Фибаха? А зачем он мне сдался?! – раздражённо фыркнул Аксель. – Чего ещё прикажешь ждать в этой мышеловке?

– Восьми вечера.

Аксель хмуро упёрся взглядом в стену.

– Я тебя что-то не пойму, Отто. То ты стараешься всё выведать до прилёта этого Штроя, а то сам лезешь волку в пасть! Раз им сейчас не до нас, раз у нас появилась отсрочка…

– То надо ею воспользоваться и бежать. Да?

– Да! – с вызовом сказал Аксель.

– Хорошо. Допустим, мы сбежали, – спокойно ответил Хоф и, судя по звукам, сел на кассу сам. – Ох, продуло меня на этом балконе… Я говорю «допустим» из чистой вежливости. Я уверен, что пёс – даже если он решится на второй побег – не сможет этого сделать. Не так Фибах прост, чтобы после случившегося оставить двери настежь…

– Так зачем же ты тогда?.. – задохнулся от возмущения Аксель.

– Мой мальчик, если ты когда-нибудь вздумаешь стать полицейским…

– Никогда!

– Не перебивай меня, пожалуйста. Итак, если ты когда-нибудь вздумаешь стать полицейским, никогда не брезгуй даже самым слабым шансом на успех. Но и не переоценивай его. И потом, сидя одна, без дела, в такой вот обстановочке наша Кри просто с ума сошла бы…

– Да, – сказал Аксель. – Прости…

– Но предположим самое лучшее, – продолжал комиссар, словно читая лекцию слушателям полицейской академии. (И те пообещали себе никогда больше его не прерывать.) – Предположим, что Шворк бежит и путь свободен. Что дальше?

– То есть как это «что»?.. – пробормотал мальчик. – Мы летим к родителям…

– А я – ловить преступников. Чудесно! Но что ждёт всех нас ещё через несколько часов? Вариант «Зевс»? Вот о чём я всё больше думаю с тех пор, как убедился, что Фибах сказал правду!

Молчание.

– Я не принуждаю тебя, Аксель, – очень серьёзно сказал Хоф. – Если вы так решили – бегите. Ещё недавно я сам хотел этого. Но я останусь в любом случае, потому что дальше Земли не убежишь. И надо её спасти! Твоих родителей… всех… Останься вы здесь, у меня были бы хоть какие-то помощники… хоть крошечный шанс!

– Я тоже останусь! – твёрдо пообещал Аксель. – Думаю, что и Кри…

– Правильно сделаете! – подытожил Хоф, копируя недавнюю интонацию Акселя. – Мы должны сорвать планы этих негодяев. Сейчас тот космический дедушка – а, надо сказать, он мне ох как не понравился! – явно возлагает основные надежды на тебя. И необходимо понять, почему! В восемь часов вы всё узнаете. Так вот, что бы это ни было – не спеши отказываться. Выиграй время для разговора со мной. А до тех пор я к тебе на пушечный выстрел не подойду. Ты напрасно решил, что им стало «не до вас». Им очень даже до вас, просто они ещё не готовы… Сидите смирно, не делайте ничего недозволенного, притворяйтесь глупыми и безобидными. И ждите!

– К Шворку-то хоть можно сходить? – пробормотал мальчик.

– После меня. Когда мы с Кри вернёмся… Главное, не давай ей падать духом. Она – наше слабое место, ей только восемь лет…

– Кри выдержит! – уверенно заявил Аксель. – Вы её не знаете! Она – наше сильное место. И всем им покажет…

– Буду рад. И всё это каким-то чертовским образом связано с твоим дедом! Если получится, сегодняшнюю ночь я посвящу его тетради. Дай-ка мне её прямо сейчас! Попав мне в руки, она тоже станет невидимой…

– Как лёд?

– Какой лёд? А… Да, он мне пригодился. Надо же было хоть чем-то походить на духа… Пришлось заказать его самому.

– Ты здорово его допрашивал! – восхищённо сказал Аксель. – Я так не сумел бы…

– Не завидуй подобным умениям… Ну, я иду к Кри за ширму, а ты принеси мне туда еды побольше. И сам там же побудь – словно бы себе принёс.

– А может, ко мне? Сядешь за стол…

– А Элоиза нам спляшет? Ещё чего!

Четверть часа спустя, накормив комиссара и вручив ему тетрадь дедушки Гуго, Аксель остался один. Сначала он нервно ходил по комнате, затем лёг и закинул руки за голову. Где-то там, наверху, за каменными стенами сейчас решалась его судьба, судьба Кри и всего человечества. Он понимал это, но сосредоточиться на этой мысли по-настоящему уже не мог. Ломило в висках, голова болела всё сильнее, на фоне опущенных век извивались какие-то оранжевые змеи. Потом из них выплыло суровое, сосредоточенное лицо дедушки Гуго и начало что-то шептать. И Аксель слушал и чувствовал, что уже не забудет услышанное…

– Вставай! Я-то думала, он меня ждёт, а он…

Маленькая рука негодующе трясла его за плечо. Мальчик привстал и открыл глаза. Лицо дедушки исчезло.

– Зачем ты мне помешала?! – раздражённо воскликнул Аксель. – Я же работал!

– Видела я, как ты работал! Это я работаю, пока вы все спите…

– Не спеши с выводами, Кри, – прошептал ей в ухо голос Хофа. – Может быть, твой брат и впрямь не просто спал.

– Что всё это значит? – возбуждённо сказала Кри. Она стояла перед ними, раскрасневшаяся и взъерошенная, сверкая голубыми глазами. Явно опьянённая успехом своего поручения.

– Ну, ты поговорила? – вяло спросил Аксель.

Кри сделала страшные глаза и указала на коридор. Пришлось выйти.

– Я с ним говорила! – набрав в грудь воздуху, затараторила девочка. – Он такой умный, и толковый, и несчастный! Сказал, что ему никого не надо, кроме нас, а Фибаха он загрызёт, как только поправится, потому что тот его пытал электротоком и…

– Постой, постой! Я так ничего не понимаю… Как это – пытал? Профессор ничего не говорил об этом.

– Так он тебе и скажет, вампир очкастый! Дракула! Ненавижу… Думаешь, он его просто так лупил по морде зонтиком? Он отключал ЗОНЫ! И при этом бил бедняжку током!

– Какие ещё ЗОНЫ?

– Мориц не знает! Знаю я… догадалась. Наш пёсик не слушался этого негодяя давно. И чем умнее становился, тем чаще не слушался! А тот на него визжать… «Ты, – говорит, – неблагодарная скотина! Я тебя сделал лучшим псом в мире, но, если будешь упорствовать и скалить зубы, превращу тебя в беркширского борова, и будешь рыться в отрубях вечно!» А Мориц, бедняжка, даже не знает, что такое отруби. «Дай, – говорит, – попробовать!» А тот его лупить… Когда он бьёт Шворка по морде и бормочет про какие-то центральные зоны, Мориц сразу начинает плохо себя чувствовать, ничего не хочет, ничего не может…

– А бежать-то с нами он хочет? – спросил Аксель, сонно мигая.

– Хочет! Ещё как хочет! Но не может.

– Почему?

– Говорит, что здешние стены, окна и двери ничем не прошибёшь, и что всё это почти никогда не открывается. В прошлый раз он сделал из подвала подкоп, но сейчас полы заколдованы тоже! В общем, мы сами должны найти возможность, а уж он…

– Ну что ж, это кое-что, – сказал Аксель, подумав. – Ты молодец, Кри.

– Я-то да, а вот ты чего как в воду опущенный? Тебе словно бы всё это и не интересно, – надув губы, сказала Кри. – Я так пряталась, так старалась…

– Так боялась, – закончил за неё Аксель. – Я за тебя тоже боялся, не беспокойся! Но знаешь, с кем я сейчас разговаривал во сне?

– ?

– С дедушкой Гуго.

– Он же умер, – изумлённо пробормотала Кри. – Ещё до нашего рождения!

– Это неважно. Оказывается, он тоже был звёздным духом.

– Неправда! Он был страховым агентом.

– Ну, при жизни – да, а после смерти – духом. И ещё он сказал, что мы с тобой тоже можем колдовать…

– Э-гхм!

Брат и сестра резко обернулись. Перед ними стоял их старый друг Этвас Безондерес Георг Обадия Вильгельм Фибах. Но куда делись его ирония, его ненавидящий взгляд? Каждая черта смуглого лица с покатым лбом и широкими хищными ноздрями источала услужливость и веселье. Крупные зубы сверкали в льстивой улыбке, а на носу не менее ярко сверкали возрождённые из пепла очки в золотой оправе.

– Гуляем, молодые люди? – с энтузиазмом возгласил профессор. – Обмениваемся сновидениями? Замечательно! А ещё замечательнее, что я могу наконец поздравить господина Реннера с давно заслуженным вознаграждением…

– Каким ещё вознаграждением? – неприязненно осведомилась Кри. Но её тон, казалось, не смутил, а осчастливил Фибаха.

– Я забыл тебе сказать, – торопливо вставил Аксель. – Мне дали три миллиона.

– ТРИ МИЛЛИОНА? – выдохнула Кри. – Три миллиона чего?

– Подзатыльников! – буркнул мальчик.

– Евро, евро, юная леди! – проворковал Фибах, грозя ему пальцем. – О, эта забывчивость в столь нежном возрасте… Шутка, шутка, уважаемый коллега! – поспешно добавил он, встретив взгляд Акселя. – Ну покажите же их ей…

Дальнейшее слилось для Акселя в совсем уже полный бред. Сперва пришлось «ну показать же их ей» и выносить восторженное девчачье уханье – вместо того, чтобы поговорить о том пугающе-странном, что сказал дедушка. Потом надо было успокаивать Кри по поводу восьмичасового приёма у господина Штроя. Потом оказалось, что у неё такая мятая блузка и надо срочно гладить! Потом – что гладить не надо, поскольку милый доктор специальным заклятием отутюжил и надушил эту дурацкую блузку прямо на Кри. И наконец – что почему бы не навестить старину Шворка, а заодно – не заполнить парочку идиотских вопросников для блага науки?

– Шворка? – протянул Аксель. Это совпадало с его планами. К тому же было ясно, что настырный докторюга всё равно не оставит их одних ни на минуту. – Что ж, ладно… Вы идите, а мы вас догоним. – попытал он счастья ещё разок.

Не тут-то было! Фибах сладко улыбнулся и взял его под локоть.

– А я бы предложил прогуляться впереди вдвоём… О, вы не пожалеете! – с придыханием шепнул он в ухо отпрянувшему Акселю. – Вы не питаете ко мне симпатии, дорогой господин Реннер. Я это вижу. Что ж, не могу роптать: я причинил вам немало беспокойства. Но что, если бы я попытался загладить вину?

«Очередное предательство, – понял Аксель. – Кого же он хочет предать на этот раз? Штроя – больше некого. Или Тратануза?»

– Обоих, милый господин Реннер, – сказал Фибах, видимо, прочитав эти мысли на довольно бесхитростном лице Акселя. – Обоих. Ваши интересы для меня сейчас превыше всего! И ещё – себе в ущерб говорю – вам надо научиться следить за своим лицом. За мимикой, так сказать.

– Попробую, – кивнул Аксель. – Неужели вам никогда не хотелось стать лучше?

– Если бы мне этого хотелось, – вздохнул профессор, – обо мне никто никогда ничего не услышал бы, поверьте. И людям было бы уже всё равно, какой я… Я ведь вам рассказывал, мой мальчик, как меня били во взрослом мире, даже когда мне НЕ хотелось стать лучше моих конкурентов. Погодите, вы с этим тоже столкнётесь, какое бы скромное место в жизни ни облюбовали… Но – к делу, время не ждёт! Я мог бы устроить вам побег. Сегодня же. Сейчас же!

– А смысл? – пожал плечами Аксель. – Через сутки мы всё равно погибнем!

– Мудр не по годам, – тихо произнёс Фибах, обращаясь, видимо, к самому себе. – Но дело в том, что я готов открыть вам глаза на ваши истинные возможности. Чтобы вы и ваши близкие могли уцелеть несмотря на… известное нам лицо.

– У которого много лиц, да? Кри, дай поговорить спокойно, тебя же просили идти чуть сзади… А насчёт возможностей – спасибо, но я их, кажется, уже знаю.

– Что именно вы знаете? – уточнил Фибах. – Что сказал вам сегодня во сне ваш дед?

Оба остановились и с минуту в упор глядели друг на друга.

– Это не ловушка, – заверил наконец профессор. – Чтобы сделка состоялась, вы тоже должны проявить доверие.

– Сперва скажите, что вам нужно от меня!

– Не так уж много. Во-первых, ничего не делайте, не посоветовавшись со мной. Я теперь понимаю, почему Вселенная Хас избрала приманкой для моего Шворка именно вас. Хотя и не знаю, как они вас нашли. Но это неважно. Важно – буду откровенен, – чтобы на меня не посыпались неприятности с двух сторон. Одна из сторон, как вы догадываетесь, – лицо со многими лицами. Мне необходимо, чтобы все его надежды были связаны с вариантом «Бионика». А не с вами! Ясно?

– Для «Бионики»-то какая разница – здесь мы или нет? – пожал плечами Аксель. – От нас ведь не зависит, выберет это лицо Шворка или Зевса!

– Ещё как зависит! Вы будете постоянно напоминать ему о побеге моего пса. Что может сыграть решающую роль при окончательном выборе. Заклятие Семи Смертей – это же страшная вещь… Ничтожная оплошность капризного животного – и весь план рухнет. Но Этвас Безондерес Фибах найдёт выход! Он добьётся того, что в результате вашего побега из замка доверие к Шворку вновь окрепнет, вот увидите…

– И как же вы этого, интересно, добьётесь?

– О, я обставлю дело так, будто вы предлагали псу бежать вместе с вами, но он отказался. А сам потихоньку отправлю вас с моими цыпочками – их, в отличие от Шворка, никто не хватится. После чего сотру у них из памяти то, что касается вашего побега, чтоб не проболтались. Вот и всё…

В действительности это было далеко не всё. Этвас Безондерес Фибах не договаривал многого. Если можно сравнить человеческие страхи со звёздным небом, то на профессорском небосводе прямо-таки пылали две огромных звезды, затмевающих более мелкие! И эти две звезды были связаны не столько со Штроем или Тратанузом, сколько с двумя проклятыми сопляками. Первая: немедленно убрать подальше от Штроя свидетелей его, Фибаха, допроса и предательства. И вторая: профессор не случайно умолчал о намерении Штроя использовать Акселя и Кри для Заклятия Семи Смертей. Ведь если они будут знать, что им сохранят жизнь и надеются на их дальнейшую помощь – то почему бы им не остаться в замке добровольно и не потребовать себе любых наград? Сам-то он на их месте так бы и поступил! Более мелкие страхи сверкали вокруг главных звёздной пылью, но её тоже стоило учесть. Два новых любимца рядом с повелителем. Которые его, Фибаха, ненавидят. И один из которых уже осрамил его в истории с деньгами. Люди, которые оттеснят его на задний план. И, чего доброго, сделают ненужными всех его будущих животных. А значит, и его самого!

Взвесив всё это ещё раз, он добродушно улыбнулся Акселю, который тем временем спрашивал:

– Но… вы говорили о неприятностях с двух сторон. Вторая сторона – это, конечно, Тратануз?

– Тс-с! – зашипел Фибах, озираясь. – Не так громко, прошу вас! Ну да, конечно… Чтобы он не гневался, что я не помог вам бежать.

– Ладно, ладно… Но ещё до этого, в самом начале, вы сказали… дали понять… что предаёте и его. Чем же именно? Ведь вы делаете как раз то, чего он хочет?