Текст книги "Аксель и Кри в Потустороннем замке"

Автор книги: Леонид Саксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Да… вот поэтому с ним ничего и не вышло! И я не хочу опять тратить время даром. Тебе придётся доказать мне, что ты действительно способна со временем стать звёздным духом. Доказать прямо сейчас!

ГЛАВА XV. ИСПЫТАНИЕ

– Только не заставляйте меня никого мучить или убивать. Пожалуйста… – тихо попросила Кри.

– О нет, – скупо улыбнулся Штрой. – Не всё сразу… Для начала ты даже совершишь благородный поступок.

– ?

– Спасёшь герра Циппозе от серьёзной неприятности. Он ведь ещё даже не выплатил за дом…

Дух повернулся и старческой шаркающей походкой направился под балкон, сделав слабый знак рукой: «Следуйте за мной». Кри и Хоф медленно и осторожно приблизились и заметили в тёмном углу металлическую ржавую дверь, которой прежде здесь, кажется, не было. Штрой пошарил в брючном кармане и выудил оттуда не менее ржавую связку ключей.

– Прежде чем мы войдём, – обратился он к Кри, – я хотел бы задать тебе вопрос. Обдумай его как следует, это очень важно.

Кри молча кивнула. Хоф с болью смотрел на неё. Но не мог позволить себе сейчас даже лёгкого шёпота! Девочка посмотрела на него и попыталась успокаивающе улыбнуться.

– Скажи мне, кого или чего ты больше всего боишься? Я имею в виду не только реальных, но и вымышленных существ.

– Я… не знаю… – солгала Кри. Хотя больше всего она боялась Дракулу и прекрасно об этом знала.

– Хорошо… Тогда скажи, какой фильм ты ни в коем случае не стала бы смотреть на ночь.

– «Мумия возвращается!» – выпалила Кри, стараясь отвлечь Многоликого от опасной темы и полная ужаса перед призраком Дракулы.

– Ага… Ну, тут у меня как раз неплохие возможности и даже знакомства, – непонятно сказал Штрой и уставился на дверь. Её поверхность тут же вспыхнула, и на ней, как на экране, замелькали конусы залитых жарким солнцем египетских пирамид. Одна пирамида, другая, пятая…

– Нашёл! – кашлянул Штрой, и пирамида, видная с птичьего полёта, выросла во весь экран. Вокруг неё простиралось мёртвое море песка – ни людей, ни животных, только две или три чахлые пальмы над небольшим прудом в отдалении. Затем наружная стена пирамиды стала прозрачной, и зрителям навстречу понеслись бесконечные сплетения ходов и лабиринтов, словно втягивая их в центр паутины… Кри прикрыла глаза рукой и, отступив, прижалась к Хофу. Но экран неожиданно погас.

– Входите, герр Циппозе. За этот дом выплачено… – бросил Штрой и со скрежетом отпер дверь. Комиссар, чуть помедлив, двинулся вперёд, и Кри, держась за его руку – следом. Она ожидала увидеть угрюмый, сырой каземат, но вместо этого попала под высокий колокол из матового стекла. Основанием его был деревянный круг диаметром метров в пятнадцать, на котором сейчас стояли все трое.

– Начнём, пожалуй… – поднял Штрой костлявую руку. Из отверстия в самой верхней части колокола с тихим шуршанием побежала струйка белого песка. Песок успел образовать небольшую горку в центре круглой площадки, а затем, повинуясь взгляду Штроя, струйка иссякла. Словно змея юркнула назад в своё логово.

– Мы находимся сейчас в нижней части песочных часов, – медленно сказал Штрой. – Чтобы заполнить её всю, песку необходим ровно час…

– А зачем это надо – заполнить её всю? – нервно спросила Кри.

– Чтобы человек, находящийся здесь, задохнулся.

Кри в ужасе молчала.

– Но он задохнётся раньше, чем через час, так как не сможет подниматься вместе с песком, – невозмутимо продолжал Штрой. – Учитывая рост, – он смерил взглядом Хофа, – понадобится, я думаю, минут сорок.

Ни один мускул не дрогнул на лице комиссара. Зато Кри закричала во всё горло:

– Вы чудовище! Злодей! Я вас…

Штрой поморщился, и у Кри пропал голос.

– Вот и предотврати его гибель, вместо того чтобы кричать на меня. Для этого достаточно лишь открыть дверь в колокол, пока сорок минут не истекли…

– Но ведь это нетрудно – открыть дверь… – пробормотала Кри, чувствуя, что к ней вернулся голос.

– Тебе будут мешать.

– Кто?

Штрой не ответил и медленно вышел из часов, поманив за собой Кри.

– Вы остаётесь, – бросил он комиссару. Тот скрестил руки на груди и сказал:

– Не бойся, Кри… Я в тебя верю!

– А вы, оказывается, не такой уж трус, – заметил Штрой, со скрежетом затворяя дверь. – Ну вот, Кри, вернись к чайному столику и думай. Песок потечёт через десять минут. За это время нужно составить план сражения.

– С кем? – задыхаясь, прошептала Кри. – Кто будет мне мешать?

– Она… – сказал Великий Звёздный, указывая за спину девочки. Та резко обернулась и увидела рядом с чайным столиком большой саркофаг, испещрённый древнеегипетскими иероглифами. Дух подошёл к нему и прикоснулся к крышке, сделанной в форме лежащего человека. Та бесшумно поднялась. Бледная от ужаса Кри увидела длинную человеческую фигуру, спелёнатую тёмными бинтами. Голова, напоминающая цветом и формой печёное яблоко, была свободна от бинтов. Волос на черепе почти не было – только что-то тёмное и спёкшееся на макушке. В провалах глазниц поблёскивали изюминки мёртвых век. Нос выкрошился, и впадина на его месте переходила в полусгнившую верхнюю губу. Сквозь неё виднелись тёмно-жёлтые, длинные и кривые зубы. Нижняя губа-ниточка была ещё цела, и почти прямо под ней виднелся бугорок подбородка, уходящий в бинты. Кри вдохнула горько-сладковатый, пыльный запах, ударивший из саркофага, и перевела глаза на Штроя, не веря, что всё это – наяву.

– Прекрасно сохранилась, – сказал тот. – Ещё бы… Ведь это жрица Анубиса – бога мумифицирования. Вот он, – и Штрой указал на большой рисунок в центре саркофага. Рисунок изображал человеческую фигуру с вытянутой звериной головой – не то собаки, не то волка – на плечах. На макушке торчали длинные остроконечные уши. – Этот бог играл важную роль в потустороннем суде над душами умерших, когда решался вопрос, заслужила ли душа вечную жизнь, или её должно пожрать чудовище. У нас с Анубисом в своё время сложились неплохие отношения. Мне разрешалось использовать его жрецов для разных нужд, и в том числе – для изготовления мумий. Она и сама знала в этом толк при жизни, – кивнул он на покойницу. – А жила она, если тебе любопытно, во времена фараона Тутмоса Третьего, больше чем за тысячу лет до нашей эры… Но по ИХ понятиям, – постучал он пальцем по саркофагу, – эта мумия ещё молода. Совсем девочка! Для наших с тобой дел старая развалина не подойдёт, Кри, тут нужна прыть…

– Каких ещё дел? – желая поскорее проснуться у себя дома, в Недерлинге, с тоской прошептала Кри. – Зачем она здесь?

– Как зачем? Это твой заказ…

Великий Звёздный нагнулся над саркофагом к лицу умершей и шепнул:

– Встань, Мехнеб!

Мумия, словно подброшенная пружиной, резко вскочила, не шевельнув при этом ни одним членом. И встала в саркофаге неподвижно. Но в её крошечных глазках не было ни искры жизни.

– Сейчас я распеленаю её, и она проснётся, – негромко сказал Штрой. – Она будет стеречь нужную тебе дверь… А твоя задача – пройти мимо неё и эту дверь открыть. Заколдуй её, обмани – словом, делай что хочешь. И помни – она не нападёт на тебя, пока ты не подойдёшь к двери вплотную. Но если нападёт – ты в её власти, и я уже ничем не смогу тебе помочь. При жизни Мехнеб была довольно кровожадной особой…

Кри задрожала.

– Может, не стоит? – глядя на неё в упор, спросил Штрой. – Я отпущу твоего герра Циппозе – даже если он и не совсем тот, за кого себя выдаёт. И спасу твоих родителей – слово духа! – Он поднял руку в знак клятвы. – Но завтра ты полетишь, куда я скажу, и произнесёшь то, что мне нужно. Не жалей тех, кто при случае никогда не пожалеет тебя, забудь о них и будь счастлива с нами…

– Нет! – твёрдо сказала Кри. – Будите мумию!

– Сейчас… Последнее к тебе слово: учитывая твой возраст и твою храбрость, я готов для первого раза немного помочь тебе. Можешь попросить у меня что-нибудь… кроме оружия.

Кри показалось, что последние слова Штрой произнёс как-то странно, словно подсказывая ей что-то. Она вся дрожала от напряжения, вспоминая разные хитрости и ловушки из криминальных фильмов, а также всё, что когда-нибудь слышала о Древнем Египте. Но что она в самом-то деле могла о нём знать?! Тем более, что Великий Звёздный тут же прибавил:

– Твои заклятия способны поразить мумию – я не дал ей защиты. Но я убрал телевизор и принял меры, чтобы ни твой брат, ни твой дед ничего не могли подсказать тебе… Эту работу должна сделать ты сама. Что-нибудь нужно?

– Кота! Побольше и посвирепее… Но чтобы он меня слушался и молчал, пока не пойдёт песок! – торопливо добавила Кри.

Что-то блеснуло в воздухе, и голубая искра лопнула над плечом Штроя, превратившись в зелёную. Но она не погасла, а продолжала гореть в полуметре над его плечом.

– Какого цвета должен быть кот? – деловито спросил Штрой. – Природного?

– Ну… да! И заверните его, пожалуйста, во что-нибудь.

Угольно-чёрный зверь с единственным зелёным глазом, горящим, как у маленькой пантеры, спрыгнул с плеча волшебника и хищно заскрёб пол когтями. Судя по движениям его челюстей, он тошнотворно мяукал, но из пасти не доносилось ни звука. Штрой протянул к нему руку, и кот исчез. Вместо него на полу извивалась большая брезентовая сумка с дырочками для воздуха, застёгнутая на молнию. Вот она неуклюже, но быстро поползла вперёд и скрылась под чайным столиком, который тут же задребезжал и задёргался.

– Он родом из Порто-Веккьо на острове Корсика, из семьи Бальди. Ещё его отец наводил ужас на рыбацкие деревни. А сам Чёрный Джузеппе в борьбе за власть над бродячими кошачьими бандами уничтожил четверых своих братьев – Пьетро, Чезаре, Дженнаро и Гаэтано. Когда-то у меня тоже был кот-людоед, – сообщил Штрой. – Сложная, надо сказать, была личность, и непростой судьбы. Но тот был всё-таки поспокойнее. Твой же, учти, хотя и будет тебе временно подчиняться – серийный убийца-маньяк… Ну, а теперь… ПРОСНИСЬ, МЕХНЕБ!

Послышался треск лопающихся бинтов, и чёрные когтистые лапы, похожие на птичьи, вылезли из-под них. Изюминки в провалах глаз дрогнули и заморгали. Под ними вспыхнули жестокие, мрачные огоньки, словно пляшущие в тёмной болотной воде. Мехнеб уронила нижнюю челюсть на нагрудные бинты и несколько секунд явно пыталась что-то сказать. Наконец из её глотки вылетели скрипучие, унылые звуки, напоминающие вой ветра в зимнюю ночь:

– Разве не было других? – проскрежетала она.

– Такую старую гиену, как ты, трудно найти даже среди мёртвых, – объяснил Штрой. – Ты гнила без дела не одно столетие, и не тебе гневить Анубиса…

При имени своего бога мумия выпрыгнула из саркофага, склонилась перед Штроем и с быстротой молнии скользнула к ржавой двери. Затем, прислонившись к ней спиной, она застыла, устремив в пространство тусклый взгляд.

– Песок пошёл, – негромко сказал дух. – Желаю удачи, Кри!

И растаял в воздухе.

Кри замерла в кресле у чайного столика, боясь шелохнуться. Мумия не двигалась, превратившись в обмотанный бинтами столб. Наконец Кри, глубоко вздохнув, решилась, хотя каждая клеточка её тела дрожала от ужаса. Ведь там, за дверью, скоро начнёт задыхаться Отто! Коротко, но сильно она пнула брезентовую сумку ногой – она, больше всего на свете ненавидящая тех, кто мучает животных. Раздался злобный, почти тигриный рёв, и в эту самую секунду Кри, повернувшись лицом к мумии, открыла рот.

Мехнеб не шелохнулась. Казалось, это всего лишь музейный истукан, хотя и наводящий ужас своим видом. Кри повторила манёвр, вложив в следующий пинок побольше сил и мысленно умоляя кота о прощении. Теперь от неё, казалось, исходили такие звуки, которые проняли бы даже мёртвого. Мумия повернула незрячие глаза к Кри, и остатки её верхней губы, лопнув, поползли вверх, обнажив кривые, страшные зубы.

– Кто это? – глухо выдохнула она.

– Это я, – скромно сказала Кри. – Вам нравится? Я могу ещё громче…

– Не мешай мне тлеть, – с ненавистью прорычала Мехнеб и опустила веки. Но громкий, душераздирающий вопль заставил её поднять их.

– Ты замолчишь? – зловеще спросила она, делая шаг вперёд.

– Не думаю, – собрав всё своё мужество ответила Кри, хотя у неё зубы стучали от страха. И так как кот выл теперь без передышки, хотя его никто не трогал, девочка открыла рот пошире, борясь с желанием завопить тоже.

– Мне не велено трогать тебя, – сказала Мехнеб, дождавшись, пока вопли ненадолго стихнут, – но если ты не прекратишь, то сама Изида, покровительница детей, не поможет тебе! Я унесу тебя в загробный мир, набальзамирую, и ты будешь стеречь мой сон вечно… Ты слышишь?

– Чья эта морда? – вместо ответа спросила Кри, указывая на знакомую фигуру на саркофаге.

– Это шакалоглавый Анубис, бог живых и судья мёртвых! Как смеешь ты говорить о нём без почтения?

– А почему вас назвали старой гиеной?

Мумия испустила вопль, не уступающий котовьему, и кинулась на Кри. В ту же секунду та рухнула на коленки, юркнула под стол, схватила сумку за ходящие ходуном бока и, распустив молнию, вытряхнула кота в лицо Мехнеб. На сей раз не раздалось ни звука, слышался только треск рвущихся бинтов. Чёрный Джузеппе дрался с холодной, расчётливой яростью, целясь в глазные впадины или в горло, но не забывая и о возможностях своих задних лап. Мумии приходилось туго, тем более что по какой-то непонятной для Кри причине она не нанесла коту ни одного удара. Хотя силой была явно не обижена – тяжёлое кресло Штроя, которое она случайно зацепила, отлетело в сторону, как пушинка. Но вскоре мумия поняла, что с таким противником нельзя мешкать и церемониться. Половина её полуистлевших бинтов уже висела клочьями, и из-под них шлёпались на пол какие-то тёмные, маслянистые жуки, личинки и ещё более мерзкие и непонятные твари, разбегаясь в разные стороны. Наконец, получив страшный удар верхней левой, оторвавший ей пол-щеки, Мехнеб опрокинулась на спину и рывком послала кота головой вперёд, по-прежнему не ударив его в ответ.

Это опрокинуло заодно и все замыслы Кри. Девочка уже была всего в двух метрах от ржавой двери, когда верный союзник шлёпнулся ей на ноги и заставил упасть. Издав вопль торжества и мести, Мехнеб ринулась на беззащитную жертву. Последнее, что успела сделать Кри, – это схватить кота за загривок и выставить перед собой как живой заслон. Мумия теперь легко могла бы расправиться сперва с прежним врагом, потерявшим свою маневренность, а затем вонзить когти в девочку. Но она почему-то по-прежнему избегала тронуть кота хоть пальцем и только пыталась подобраться к Кри то с одной, то с другой стороны.

– Это… не поможет… тебе! – прорычала она, отогнав Кри подальше от двери, назад к чайному столику. – Клянусь скипетром Анубиса, через час…

Но что произошло бы через час, осталось неизвестным. Кри опять швырнула кота в лицо Мехнеб. И хотя та, имея печальный опыт, тут же избавилась от зверя прежним приёмом, девочке хватило этих нескольких мгновений, чтобы нырнуть под стол. Там она и затихла, видимо, в предсмертной тоске. Мумия рвалась к столику, а кот, урча, тащил её назад и драл когтями. Выиграв последние миллиметры, Мехнеб сначала стащила скатерть, а следующим рывком опрокинула сам столик. В ту же секунду она почувствовала, что в глаз ей упёрлось что-то холодное и твёрдое, и замерла от неожиданности. Эта секунда решила всё. Приставив к глазной впадине противницы абсолютно настоящее подводное ружьё, Кри слегка дёрнула правым локтем. Раздался короткий сухой лязг, голова Мехнеб разлетелась вдребезги, как гнилое яблоко, и мумия вновь рухнула – на этот раз навсегда.

– Спасибо, – прошептала Кри коту, опустив ружьё. – Без тебя я бы не прицелилась. Она такая быстрая…

И, уронив свою бывшую игрушку, повалилась на неё сверху и заплакала. Плакала она минут пять, размазывая слёзы по щекам и колотя в пол руками и ногами. Потом вытерла лицо скатертью с разгромленного столика и пошла к двери, старательно обходя страшную фигуру на полу. Чёрный Джузеппе тем временем уже лакомился телячьим филе с кровью, которое возникло перед ним из воздуха на серебряном блюде.

Когда Кри распахнула дверь, ей на ноги хлынула небольшая волна чистого белого песка. Издав вопль ужаса, девочка ринулась внутрь и резко остановилась. Комиссар Хоф, по колено в песке, спокойно стоял в центре колокола. Над ним, почему-то не проваливаясь в сыпучую груду, возвышался Штрой и любезно отряхивал ему бока и плечи веником. Веник был древний – с широкой щёткой и длинной, как копьё, ручкой, и скорее смахивал на опахало, но Хофа, казалось, вполне устраивал.

– Терпение, терпение, мой друг… – приговаривал тем не менее Штрой. Затем он прикоснулся веником к песчаным россыпям, и те исчезли. Дух не менее заботливо обмёл колени, лодыжки и башмаки комиссара, затем разогнулся и заметил Кри.

– Это рекорд! – провозгласил он, потрясая своим орудием, словно почётный страж. – Двенадцать минут двадцать одна секунда по моим карманным! Такого я не припомню…

– Вы, значит, ещё на ком-нибудь ПРОБОВАЛИ? – презрительно сказала Кри.

– Было, было… Но в предыдущих случаях побеждала наша египетская прелесть. Нет, но какие познания в столь юном возрасте!

– Что вы имеете в виду? – уточнил Хоф, в то время как Кри гордо молчала.

– Ну как же… В Древнем Египте кот почитался священным животным, и никакой жрец – не говоря о такой фанатичке, как Мехнеб, – не посмел бы поднять на него руку. А если б ты попросила шакала, поединок бы вообще не состоялся… Ты будешь нашей гордостью, Кри, и я рад, что дал себя уговорить! В знак моего уважения прими новое прозвище, не уступающее славе твоего брата. Да здравствует Кри – Ужас Саркофагов!

Лопнула голубая молния, но девочка даже не вздрогнула. Она не собиралась признаваться, что кот – единственное священное (да и несвященное) из сколько-нибудь крупных животных, которого она, Кри, не боится. И что он выбран единственно по этой причине. Ей не о чем говорить со Штроем!

– Ещё чаю? – предложил тот, выходя со своими гостями наружу, где не было ни малейших признаков разгрома, ни кота, ни Мехнеб с саркофагом.

– Неплохо бы… – сказал Хоф. Штрой захлопотал, но Кри нехотя разжала губы:

– Нет! Я хочу в свою комнату.

– В таком случае и я не могу оставить даму, – развёл руками комиссар. – Напоследок я хотел бы только спросить…

– Что я собираюсь с вами делать?

– Не только. Мой главный вопрос – «Бионика» или «Зевс»?

– Ох, Фибах, Фибах… – вздохнул Штрой. – Пора погрозить ему пальцем… Знаете, я думаю, «Зевс». Эти дети слишком способны и слишком много времени провели с псом наедине. А тут ещё вы… Так что, в любом случае, никто из вас не летит.

– А дальше?

– Дальше всё будет зависеть от Акселя и Кристине Реннер. Я спасу их родителей, как обещал. А вы постарайтесь убедить брата, чтобы он последовал примеру сестры и стал звёздным духом. Видимо, у вас на них есть влияние… Кстати, вы действительно математик?

– Вроде того.

– Ну, тогда мы поладим… Можете у себя в комнатах не стесняться, вас никто не подслушивает. Вы не опасны.

Хоф взял Кри за руку и молча повёл к лестнице.

– Пусть дети зайдут ко мне завтра не позже девяти утра, – окликнул его Штрой. – Или сколь угодно раньше… Мне нужно их последнее слово. Можете прийти с ними.

ГЛАВА XVI. ВОЗДУХ СВОБОДЫ

Эту ночь Аксель и Хоф провели у постели Кри. Она бредила, металась и плакала во сне, то и дело просыпалась, и её приходилось успокаивать. Аксель предложил даже обратиться к Фибаху за каким-нибудь снадобьем, но комиссар веско произнёс: «Не советую». Затем извлёк из собственного кармана снотворные пилюли и дал их Кри с чаем.

– Возраст… – вздохнул он. – Когда-то я обходился без этого. Теперь, думаю, Кри не проснётся до утра. А мы спокойно всё обсудим…

– Спокойно! – фыркнул Аксель. – Накануне конца света.

– Погоди отчаиваться… Ты же сам слышал – быкодракон ненадёжен. Я не скажу этого Кри… бедная девочка и так натерпелась… Но если бы она меня послушалась и не поспешила нынче вечером, всё ещё, пожалуй, можно было бы поправить.

– Как это? – встрепенулся Аксель.

– Если б она согласилась сказать заклятие – ей бы дали возможность. И тебе! И вы успели бы выкрикнуть что-нибудь совсем другое… что защитило бы планету…

– Но тогда нас бы всех растерзали, – тихо напомнил Аксель.

– Конечно.

Мальчик глубоко вздохнул и закрыл глаза. Затем открыл.

– Я это сделаю сам, – прошептал он в ухо комиссару. – И потребую, чтоб сперва отпустили вас обоих!

– Ты молодец, Акси, – положил ему руку на плечо Хоф. – Но теперь поздно. Штрой больше не хочет рисковать. Да и не отпустил бы он нас, а наоборот, взял с собой в космос. К тому же он, я думаю, нашёл бы средство проверить твои истинные намерения. Его не перехитришь… Таких, как он, можно только опередить!

– Но как?!

– Не знаю…

Комиссар прошёлся по комнате.

– У нас только один козырь. Если у Штроя ничего не выйдет сейчас – ещё полтысячелетия наш суматошный шарик выиграет.

– Ну конечно! – возбуждённо сказал Аксель, выпустив руку Кри и привстав. – Ты расскажешь всё своему начальству, оно созовёт учёных, и за то время, что будет у нас в запасе, люди придумают что-нибудь… Ведь правда?

– А кто тебе сказал, что я промолвлю хоть одно слово своему начальству? – медленно сказал комиссар, пристально глядя на него.

– То есть… как?

Хоф сделал ещё один круг по комнате и остановился перед мальчиком.

– Это и есть та главная проблема, о которой я как-то упоминал, – нехотя пояснил он. – Раньше я был частью системы. А теперь она будет против меня. И вас…

– Но почему? За что?

– Во-первых, мне никто бы не поверил. Меня и ещё двоих моих знакомых детей просто-напросто упрятали бы в психушку. Но если бы даже кто-то и поверил…

– То что тогда?

– Это уже не полиция, мой дорогой, – пожал плечами Хоф. – Это политика. И большая политика. Мой шеф – неплохой человек, но будь он даже сам канцлер…

– Ты хочешь сказать, что вся Германия ничего не смогла бы сделать? – недоверчиво спросил Аксель.

– Я боюсь, что весь мир ничего не смог бы сделать.

– Но вы же… люди же… они тоже умные. И хитрые! И способные… – пробормотал Аксель.

– И жадные. Бесконечно жадные, – печально закончил комиссар. – Поверь старому полицейскому. Понимать некоторые вещи – это неизбежная плата за мою работу. Кто-нибудь вроде нашего друга Фибаха – только гораздо более высокопоставленный и опасный, – тут же начал бы прикидывать, что лучше не уничтожать волшебный мир, а договориться с ним…

– Что же тут… – начал было мальчик, гоня от себя недоброе предчувствие.

– Что же тут плохого, спросишь ты? Плохо то, что эти люди не понимают: со Штроем и ему подобными не договоришься! Сперва он потребует от них уничтожить большую часть человечества, а остальных превратить в рабов. И они ревностно бросятся ему помогать – за крохи власти с его стола. А потом он уничтожит и их – когда они сделают за него всю грязную работу. Но даже если у них ничего не выйдет, и какая-нибудь страна – Германия, например, – впрямь сумеет найти супероружие против духов… Впрочем, – прервал он себя, – почему только духов? Против кого угодно! Вчерашние союзники, пришельцы из космоса… ну, и так далее, ты понимаешь… Так вот, у других стран на уме будет только одно: отнять это оружие, чтобы нагнать страху на весь остальной мир. Война людей с людьми началась бы, я думаю, раньше, чем война тех же людей с духами. И через пятьсот лет Штрою уже ничего не пришлось бы делать…

– Но почему? Почему люди такие жадные? – с болью спросил Аксель. – Может, Штрой прав, и мы все заслужили смерть? И надо идти в духи, пока зовут?

– Я так не думаю, – помолчав, ответил Хоф. – Ох, как бы тебе ответить… Пожалуй, я выбрал не то слово, сказав «жадные». Всё обстоит сложнее. Человек, в принципе, не жаден! Он просто боится. До ужаса боится.

– Боится? Чего?

– Жизни, Акси. Человек приходит в этот мир, ничего о нём толком не зная. Какой уж там «Хас» или «Лотортон», защита или могущество… Просто маленький слабый ребёнок, Маугли человеческих джунглей. Он не разбирается толком даже в себе самом. Это ведь тоже наука, да ещё какая… А если ему вдобавок не слишком повезло с семьёй и друзьями? По-настоящему, любому человеку должен принадлежать весь мир! Но стоит только ему, законному хозяину и наследнику, протянуть руку к чему-нибудь серьёзному – как в его ушах тут же звенят тупые и трусливые вопли, которым нет числа: «Не смей! Это не твоё! Это для тех, у кого власть и деньги! Деньги и власть!» И вот вместо того, чтобы задуматься об окружающем его огромном мире, открыть его для себя, понять своё место в нём, человек начинает гнаться за двумя самыми нелепыми вещами на свете… И вяжет себя ими на всю жизнь!

Комиссар вдруг ухмыльнулся и помотал головой.

– Ну, тут я тебе ничего нового не сказал, да? Интересно другое: почему огромное количество людей так легко попадаются в эти воистину чёртовы силки? Ведь стонут же, чувствуют на собственной шкуре, какое это беспросветное рабство – деньги и власть! Можешь ты мне ответить?

Аксель не мог.

– Я тоже долго не понимал, – признался Хоф. – А сейчас вроде разобрался. Мне помогли понять преступники. Да-да, не приличные, благовоспитанные слизняки, а люди предельно решительные и жестокие! Знаешь, на что чаще всего уходят деньги у банковских грабителей? Часть они проматывают, а часть тратят на подготовку к следующему ограблению. Хотя первой же добычи им нередко хватило бы на привольный отдых до самой смерти, под пение тропических птиц… Большинству преступников не нужны никакие богатства – я, комиссар мюнхенской полиции, утверждаю это! Хотя они никогда не признаются в этом ни тебе, ни себе. Отнимите у сильного, хитрого, решительного человека погоню за деньгами и властью – и вы отнимете у него смысл жизни. Ему тогда придётся подчиниться какому-нибудь ничтожеству, которое эти два заветных сокровища получило по наследству, без всяких личных заслуг. Экое унижение! Понимаешь?

– Да, – вздохнул Аксель. – Я другого не пойму, главного. Почему все – и сильные, и слабые – не могут поискать себе какой-нибудь другой смысл жизни? Кроме денег и власти?

– Во-первых, не забудь, – напомнил Хоф, – мы говорим не обо всех людях. А только о тех, кто очень хочет что-то иметь и за кого-то решать. Например, как быть со Штроем… А во-вторых, – и в-главных, тут ты прав! – даже самый сильный человек боится того, что сильней его. Жизни, как я уже сказал. Этот страх ему заботливо прививают с детства, а он передаёт его своим детям. Мы с тобой описали круг и вернулись к исходной точке.

– А я вот не вижу, что в жизни такого страшного! – фыркнул Аксель. – Разве искать настоящий смысл жизни – страшно? По-моему, это даже интересно… И Кри так считает!

– Кри, боюсь, не обойдётся без денег и власти на пути к своим целям, если только они у неё не изменятся, – сдержанно сказал комиссар. – Но оставим в покое твою маленькую сестру. Ты спрашиваешь, что страшного в настоящем смысле жизни? Да хотя бы то, что этот смысл для каждого из нас – свой собственный и один-единственный. Этвас Безондерес, так сказать… Жаль только, что у Фибаха не хватило характера жить согласно своему имени! Каждый, у кого мечты свои, а не заёмные, должен отстаивать их с боем, прорываясь к цели сквозь всеобщее непонимание. Иначе говоря, это герой. Легко? Не слишком… Проще ограбить банк. Или объявить войну соседям. Или совсем никого не любить, потому что любовь тоже надо отстаивать. Все эти вещи, Акси – и многое другое, к сожалению, – люди зачастую делают не из жадности, подлости и хитрости, а просто-напросто со страху. Но думать, мечтать и любить со страху – нельзя… Ведь даже если ты ничего не отстаиваешь, а просто сидишь и думаешь – своё, незаёмное! – этим ты уже бросаешь вызов огромному, непонятному, жуткому космосу… Разве не закружится голова?

– Закружится… – эхом повторил Аксель. – Но я бы хотел так жить!

– Все бы хотели, – неожиданно улыбнулся Хоф. – Да-да! Даже те, кто очень боится. Сколько примеров знает история… и каких примеров! Людьми словно овладевает массовое безумие. Они бросают всё – семью, обжитой дом, стада и кладовые – и устремляются очертя голову за тем, кто придёт и скажет: «Я знаю, что делать! Опомнитесь, несчастные!» Жанна д’Арк, Магеллан, Лютер… любой школьник легко продолжит этот список. И пока такие люди есть на Земле, она имеет право жить, и жизнь её не лишится смысла. Надо всегда держаться до последнего, даже когда уже нет никаких сил, никакой надежды! Может, тогда и господин Штрой окажется слишком самоуверенным…. Видишь, друг Аксель: ещё недавно я не верил, что ты сможешь то, на что не способен мой полицейский аппарат. Но ты сделал это! А вдруг ты теперь сделаешь то, чего не может весь взрослый мир?

– Не знаю… – неуверенно сказал Аксель.

Пока одиннадцатилетний мальчик и не слишком крупный полицейский чин решали судьбу человечества, в комнате посветлело. Аксель встал и подошёл к окну.

– Утро, – сказал он. – Последнее утро. А мы так ничего и не придумали!

– Ничего… – откликнулся Хоф.

– И знаешь, что? – повернулся к нему Аксель. Его серые глаза потемнели и особенно напоминали сейчас комиссару глаза Кри. – Раз ничего – то ничего и не надо! Просто я пойду и откажусь стать звёздным духом! Я уверен – дедушка поступил бы так же.

– Он и поступил так же, – негромко напомнил комиссар.

– Ты хочешь сказать, что он ошибся? Что ему надо было убить своих врагов? Но я не хочу, не хочу, не хочу никого убивать! Да и не могу, кстати, – поспешно добавил он. – И потом… я решаю только за себя. Кри может остаться!

– Нет, – послышался хрипловатый от сна голосок Кри. – Я не останусь, Акси. Что мне делать тут одной?

– Вы хорошо подумали? – спросил комиссар. – Не будете жалеть?

– Нет! – хором ответили дети. И так же хором спросили: – А ты?

– Я? Ну, мне никто и не предлагал выбирать… Но я в любом случае не уйду из замка. Это как в кино: взяли тебе билет – дождись конца сеанса.

– Тогда пошли скорее! – заторопился Аксель. – Нечего тянуть. И пусть они там не воображают…

– Последний совет, – сказал Хоф. – До девяти ещё целых два часа. Умойтесь, и давайте плотно позавтракаем.

– Зачем? – спросила Кри с горечью. – Кому это теперь нужно?

– Мало ли что… Ничего не стоит делать на скорую руку – даже умирать. Давайте-давайте!

Больше никто не спорил. Все умылись и даже не так уж скверно позавтракали, хотя и без особого аппетита. Но зато ничего не боясь и ни от кого не скрываясь! В конце завтрака Аксель заметил, что комиссар получил по линии доставки целую сумку с гигантскими гамбургерами и пару термосов с чаем.

– Зачем это? – спросил он.

– Дурная привычка, – не очень понятно ответил Хоф. – Неси свои вещи, Кри!

Кри убежала к себе и несколько минут не появлялась. Сквозь прозрачную стенку Аксель видел, как она собирается. Подтянув лямки рюкзака, она с минуту подумала, а затем, к изумлению мальчика, шагнула к телефону на столе. И, приложив трубку к уху, начала быстро шевелить губами.