Текст книги "Аксель и Кри в Потустороннем замке"

Автор книги: Леонид Саксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Делать-то я делаю, – усмехнулся Фибах. – Только уже не для него. А для себя! И для вас… Или вы хотите постоянно жить в когтях какого-нибудь духа – не того, так этого? Жуткие существа! Но ваш Тратануз не учитывает, что стоит вам выйти за пределы замка и при этом знать кое о чём – и вам уже нечего бояться ни его, ни Штроя. Скорее уж им придётся бояться вас… Ясно?

– Да какое всё это имеет значение, если наша планета вот-вот погибнет! – с сердцем сказал Аксель, который, к счастью, хоть о мести Тратануза мог не беспокоиться.

– Я же вам сказал: планету можно спасти, – таинственно подмигнул Фибах. – Я ведь не отвечаю за провал Заклятия Семи Смертей. Только за Шворка… Но эта услуга – уже платная. Вы дадите мне за неё один миллион из ваших трёх. Всё по-честному! Всем поровну – вам, попрыгунье Кри и тому, без кого вы никогда не увидели бы этих денег. О’кей?

– А как же… как же ваши надежды на власть… и месть… и Штроя? – недоверчиво спросил мальчик. – Вы что, отказываетесь от всего этого за один миллион? Странно… Хоть вы нас с деньгами и обманули, вы, я думаю, всё-таки человек не бедный! Верно, Кри? – прибавил он, обращаясь к сестрёнке, которая уже давно самовольно втёрлась между мужчинами. Но тут было уже не до её изгнания!

– А может… может, ему духи на всё это денег дали? – с надеждой предположила Кри. Она, как и её брат, была потрясена наглостью Фибаха в денежных вопросах. Но, как и Аксель, страстно хотела бы верить в правдивость его предложений. Чем профессор и не замедлил воспользоваться.

– Устами младенца глаголет истина! – торжественно воскликнул он, подняв палец. – Ну разумеется, духи, кто ж ещё? Я и обманул-то вас с чеком, между прочим, не от жадности, а от самой обыкновенной нехватки времени. Ведь вы не стали бы ждать, пока прилетит Штрой и вам заплатит! Вы начали бы скандалить, мешать научному процессу… Что, не так? Ответьте, глядя мне в глаза! Зато теперь всё по справедливости.

– По справедливости… – тяжело дыша, начал Аксель. Но оборвал себя. – Ладно, забирайте! Все три миллиона забирайте, только помогите!

– Все три? Хм… Ну, с одной стороны, если учесть весь риск, которому я подвергаюсь, это было бы разумно. Но с другой, – профессор великодушно улыбнулся и развёл руками, – доброе мнение о себе тоже чего-то стоит, и не нужно жадничать. Давайте так: два с половиной миллиона мне, пятьсот тысяч – вам.

– Но я не скажу, что услышал от дедушки, пока вы мне всё не расскажете, – мрачно предупредил Аксель.

– А я и так знаю, что он вам поведал. И вот откуда… – Фибах пересказал детям заключительную часть своего разговора со Штроем. При этом он особо подчеркнул зловещую роль последнего в страшной посмертной судьбе Гуго Реннера и подвёл итог: – Поздравляю! Вы можете колдовать! Вы и, вероятно, ваша сестра, господин Аксель. Достаточно срифмовать любое желание, и при определённых условиях оно не только исполнится, но уже никто и никогда без вашей воли не сможет разрушить чары! Не об этом ли шла беседа с духом покойного дедушки, а?

– Почти… – признал Аксель, в котором всё восставало против доверительной беседы с матёрым предателем. (Да ещё без Хофа, который, как назло, куда-то запропастился!) – Только… дедушка не говорил, что никто не может снять…

– О, эти старики! – восхищённо воздел цепкие руки Фибах. – Эти титаны духа! Он явно не хотел, чтобы вы становились волшебниками. И открыл вам ровно столько, сколько необходимо, чтобы вырваться отсюда. Он не желал соблазнять вас безднами, мой юный друг! Он…

– Мой брат вам никакой не юный друг! – перебила его Кри, у которой тоже давно чесался язык. – Нас бы всех давно уже съели по вашей милости. Заколдуй их всех, Акси! Чтобы ни от кого следа не осталось…

– Вот за это я отчасти и прошу у вас денежное вознаграждение, – холодно заметил профессор. – За предостережение! Чтобы вы не наделали глупостей сгоряча. Во-первых, без наших усилителей вы ничего не сможете. И, стало быть, вне стен этого замка или, допустим, вне Шворка вы – самые обычные мальчик и девочка. Во-вторых, очень многое в поединке с настоящими духами зависит от быстроты заклинаний. Получи вы волшебное образование – другое дело, на высшей ступени вы могли бы колдовать с быстротой мысли. А так… если вы рифмуете слишком медленно…

«Не знаю даже, – подумал Аксель. – Не пробовал».

– Дедушка мне поможет делать это быстро, – неожиданно для себя сказал он. – Он обещал!

– Допустим, – кивнул Фибах. – Но любое заклятие – даже ваше! – можно отразить своевременным контрзаклятием. И, будьте благонадёжны, кое-кто это уже сделал! Вы не сумеете ни покинуть этот замок без его воли, ни причинить своим колдовством какой-либо вред ему самому, его слугам и его имуществу. Вы не сможете даже защитить от физической и волшебной угрозы себя и своих близких, пока вы здесь. Для этого вам придётся опять-таки нас покинуть… Можете попробовать и убедиться! Единственное, в чём вам могут солгать сегодня в восемь – это что вы вообще ничего не можете без разрешения Великого Звёздного, ближайшего друга и преемника Гуго Реннера.

– Так… что же нам делать? – растерянно пробормотал мальчик.

– Принять моё предложение! – торжественно ответил профессор. – Выберись вы отсюда и унеси при этом с собой хоть один усилитель – и вы неуязвимы, вы всемогущи, вы можете начать войну против любой волшебной империи и, вероятно, выиграть её! Вы не будете зависеть ни от кого – ни от Штроя, ни от Вселенной Хас. Хотя отсутствие опыта, конечно, скажется, и не раз… А уж что касается денег – они станут грязью под вашими ногами. И в миг победы, надеюсь, вы не забудете доброго старого чудака-профессора, открывшего вам глаза… Ещё раз предлагаю вам побег и отличный, мощнейший усилитель впридачу! Причём немедленно – до разговора с существом, об уме, хитрости и коварстве которого вы не имеете даже отдалённого представления, уверяю вас. Я дрожу за вас при мысли об этой беседе! Но если нет… – он перевёл дух и вытер пот, – если вы настолько безумны, чтобы своими детскими ручонками лезть в окровавленную пасть голодного льва…

– То что тогда? – поторопил его Аксель, прерывая театральную паузу.

– Тогда отказывайтесь от любого сотрудничества! Ибо вас заставят совершать страшные злодеяния, как бы безобидно они ни выглядели! И не бойтесь, что Штрой за отказ уничтожит вас – он всё-таки звёздный дух, а не какой-нибудь мстительный и кровожадный Пралине. Он лишь заточит вас в подземном мраке среди чудовищ навечно. Чтобы вы стали его рабами…

– Постойте! – перебил его Аксель, дрожа всем телом. – А если мы сбежим с этим вашим усилителем… ведь я тогда смогу спасти всю Землю? И маму с папой… – И он устремил на профессора такой умоляющий взгляд, что Фибах, не выдержав, отвёл глаза.

– Ну да… вероятно… попробуйте! Думаю, такого усилителя будет более чем достаточно.

– Тогда бежим! – горячо начал мальчик, повернувшись к Кри. Но тут из воздуха раздалось зловещее приглушённое мычание. Все подпрыгнули, а Фибах побледнел и затрясся, срывая с носа новые очки.

– Здравствуй, доктор, – раздалось у него над ухом зловещее шипение потревоженной змеи. – Ты, кажется, позабыл про меня? Жаль… Мне так много надо тебе сказать…

– Я… я… я только о вас и думаю, Ваша Вечность, – лязгая зубами, выдавил из себя профессор. – Вы же видели, я вас не вы… выдал…

– О да, ты придумал кое-что получше, не правда ли? Отпусти-ка этих детей вниз, погладить собачку, а мы с тобой потолкуем. И если после этого ты будешь в добром здравии, то догонишь их…

– Только не бейте его, пожалуйста, – попросила Кри. – И, если вы слышали наш разговор, то, может, не стоит терять времени? Надо бежать и всех спасать!

– Идите вниз, – сурово сказал Хоф. – И не волнуйтесь за этого мерзавца.

Пришлось брату с сестрой отправиться по знакомому уже коридору вниз, то и дело недоумённо оглядываясь. Но привычное доверие к Хофу и недоверие к профессору восторжествовало.

– Чего это он? – бормотал Аксель, глядя в каменные плиты пола. – Фибах, конечно, дрянь, каких мало, но ведь на сей раз он явно говорил правду…

– А давай проверим! – предложила Кри, когда впереди показался холл. – Сейчас как раз будет парадный вход. Прикажи ему распахнуться этими своими… рифмами!

– Почему я? Почему не ты?

– Да потому, что, хотя я унаследовала от нашего дедушки куда большую волшебную силу, чем ты, у меня никогда не было времени на всякие там стихи, – заявила Кри с таким видом, словно вновь объявляла себя королевой Альп.

– Его Хвастливая Луна… – сказал Аксель с тяжким вздохом.

– А у тебя в детстве неплохо получилось с тортом, – продолжала девочка, будто не слыша. – Всем тогда понравились твои стихи. И с этой каменной стенкой сегодня…

– С чего же ты тогда взяла, чтоунаследовала больше волшебной силы, чем я?

– Ну, это разные вещи, – отчеканила Кри. – Я теперь понимаю, например, почему меня так часто фотографировали совершенно незнакомые люди. Мне, видишь ли, казалось, что дело только во внешних данных… Но, наверное, они чувствовали мою суть! Я ведь буквально ела их глазами… и оплетала их волшебной сетью чар…

– Начинается! – застонал Аксель. – Хоть святых выноси!

Но где-то в закоулках его взбудораженного мозга ворохнулось изумлённое: «А ведь и правда…» Он действительно никогда не замечал, чтобы кого-нибудь на улице без его на то желания и разрешения снимал хоть один турист. Помнится, и его, Акселя, «щёлкнули» один-единственный раз именно тогда, когда он со злостью подумал: вот бы хорошо, чтобы кто-нибудь сфотографировал его, а не эту воображалу. У неё на глазах! Может, и поубавилось бы спеси…

Разумеется, он не признался Кри в своих мыслях. С ней и так проблемы!

Остановившись перед парадным входом, мальчик велел сестре следить, не появятся ли поблизости горящие глаза и острые зубы Элоизы. На всякий случай подёргал дверную ручку, потом отступил, в один миг, без малейшего напряжения сочинил заклятие и прошептал:

– Парадная дверь, все запоры – долой, чтоб Аксель и Кри вернулись домой!

Но дверь не шелохнулась. Аксель попробовал ещё пару других стишков – бесполезно. Тогда он попытался хотя бы заказать эскимо с клубничным джемом, и оно медленно сгустилось из воздуха прямо у него в руке. Хорошо уже то, что нужные слова приходили на ум мгновенно, словно их кто-то подсказывал… Задумчиво лизнув эскимо, Аксель уступил место Кри и сам встал на стражу. Но через пару минут она дёрнула его за локоть:

– Я не знаю, что говорить… Не сочиняется!

– Ну, скажи вот так: «Парадная дверь, открывайся скорей, терпеть не могу закрытых дверей». – Тут, если честно, мальчик позаимствовал рифму у дедушки Гуго.

– Здорово! – с уважением сказала Кри. И повторила заклинание. Дверь с еле слышным лязгом задрожала, но не открылась. Дети накинулись на неё, как бешеные, дёргали её, пинали и чуть ли не кусали. Бесполезно! В утешение Кри тоже заказала себе мороженое. И опять Акселю пришлось сочинять заклятие за неё. Однако, когда она его произнесла, мороженое выскочило у неё из кулака с быстротой молнии, так что она даже уронила его.

– Ну вот, я же говорила! – сказала она. – Говорила, что колдую лучше тебя… Но ты тоже необходим! – поспешно добавила Кри, видя, что у брата дёрнулась щека.

Они достигли подвала, всё ускоряя ход: Акселю хотелось перекинуться со Шворком парой слов до появления Фибаха. Элоиза по-прежнему не появлялась. Зато, как сразу стало ясно по музыкальному грохоту, доносившемуся снизу, Академия Изящных Искусств работала в полную силу. Только на сей раз художницей была Беттина, а позировала летучая мышь, играющая на крошечном клавесине. Амалия, вися вниз головой, одной лапой держалась за крюк, а другой умудрялась печатать на машинке, которая стояла на крышке её бака. Да так, что клавиши трещали, перекрывая нестройное бренчание!

Пёс по-прежнему лежал в ворохе соломы и, несмотря на шум, казалось, дремал. Но, когда дети приблизились, он тут же открыл огромные красные глаза, в каждом из которых отразились взявшиеся за руки мальчик и девочка. И глаза эти были не тупыми и безразличными, как прежде, а умными и живыми, хотя ещё слегка сонными. И виноватыми тоже. Так что всё стало ясно сразу и без слов.

Аксель, однако, сразу поднял руку и трижды, через каждые три секунды, шлёпнул пуделя по носу.

– Здравствуй, – сказал он тихо.

– Здравствуй, – ответил пёс. Голос у него был глухой, хрипловатый и гулкий, как из бочки.

– Как тебя зовут – Шворк или Мориц? – подумав, спросил Аксель.

– Мориц…

– Ну, извини, что я неправильно тебя называл.

– А ты извини, что я доставил твою сестру.

– Это Фибах так выражается – «доставил»?

– Что? – заморгал пудель. Видимо, в его словаре слова «выражается» не было, или оно означало что-то другое.

– Фибах говорит «доставил» вместо «украл»?

– Да… – отвёл глаза пёс.

– Я извиню тебя, – сказал мальчик, – если ты поможешь нам бежать.

– Сейчас?

– Нет. Когда мы скажем.

– И вы останетесь моими хозяевами? – тревожно приподнял Мориц огромную лохматую гору своей спины.

– Да. Только это очень нелегко – жить с тобой вместе.

– Почему? – глухо выдохнул пёс, моргая. – Я плохой? Я стану лучше. Я не буду доставлять!

– Ты очень большой. Мы нигде не сможем тебя поселить, когда вернёмся к нашим родителям. А жить в горах мы больше не хотим.

– Я могу стать меньше, – быстро сказал Мориц. – Таким, как когда-то. Ниже твоих колен, А-кси. И ещё…

– Что?

– Я экономичный. Меня не надо кормить. Никогда.

– Это не главное, – улыбнулся Аксель. – Ты уже пришёл в себя?

– Что?

– Ну… ты выздоровел?

– Да. Почти. Он отключил мою пушку.

– Что?! – на сей раз не понял уже Аксель.

– У меня в носу – лазерная пушка. Я мог из неё убить всю эту дрянь…

– Какую дрянь?

– Подопытные птичьи существа. Амалию и Тину. И меня… нас не поймал бы Мудрый Дух.

– Какой ещё Мудрый Дух? Фибах?

– Да. Он не велит звать себя «Фибах».

– Плевать мне на то, чего он не велит! А зачем он отключил твою пушку? Чтоб ты лучше слушался?

– Да. Ещё до моего побега. Мудрый Дух боялся, что я сбегу. И тогда со мной трудно справиться… Она нам пригодится.

– Может быть, я смогу включить?

– Нет! Это сложно. Только он сам.

– Хорошо, я попрошу его, – быстро сказал Аксель, оглядываясь. И увидел в дальнем конце подвала приближающуюся фигуру профессора. – Слушай, а почему же ты сразу… ну, картинками или ещё как-нибудь… не сознался нам, что умеешь говорить? Ведь я тебя спрашивал! Не любишь разговаривать?

– Люблю. Очень! Но я… я боялся.

– Боялся? Чего?

– Вы бы ещё чаще стали просить, чтобы я вас отпустил. А я не мог больше оставаться один…, – вновь отвёл глаза пудель. – Да и он не любит, когда я говорю. Мудрый Дух. Потому и сделал мне такое сложное включение речи!

– Его теперь зовут не «Мудрый Дух», а «Клетчатый Балбес», – торопливо сказала Кри, высунувшись из-за плеча Акселя. – Запомни, пёсик!

– Я запомню, – сказал Мориц, мигнув. – Он и меня девятнадцать раз называл балбесом. Что такое «Балбес»?

– «Балбес» – это… – охотно начала девочка, но Аксель шикнул на неё:

– Кри, не надо! Этот мерзавец опять его изобьёт… И нам нагадит. Хватит с тебя твоего собственного прозвища!

Тем временем герой обсуждения уже подходил к ним вплотную. Вид у него был кислый, даже напуганный, глазки бегали. Видно, Хоф и на сей раз произвёл на него незабываемое впечатление. Вероятно, поэтому герр доктор наотрез отказался продолжить разговоры о побеге, как ни приставала к нему Кри. Аксель перебил её, не без труда подавив сопротивление, и вежливо попросил Фибаха включить псу лазерную пушку.

– Пушку? – поднял брови тот. – Нет. Это ни к чему. Здесь нет ни гор, ни скал, ни врагов… А если вы насчёт побега… я же сказал, стены замка сейчас не прошибёшь НИЧЕМ. Раньше, раньше надо было всё это делать! – добавил он с таким раздражённым видом, словно дети вломились сюда силой, а он с первой минуты умолял их о побеге. Аксель и Кри переглянулись.

Вообще мысли профессора явно витали где-то далеко. Он рассеянно выдал брату и сестре анкету с многочисленными и довольно странными, на взгляд Акселя, вопросами. И, усадив ребят в кресла внутри пса, попросил заполнить. Взял он эти листочки из запертых шкафов с книгами и папками. Не все вопросы, правда, были такими уж дурацкими. Например: «Как часто вы знаете, где сейчас ваш кот (пёс, морская свинка, малозаметная черепаха)?» Правда, у мальчика никогда не было даже обычных домашних животных – не говоря уже о малозаметных. Но вопрос: «Случалось ли вам мысленно беседовать с вашей электропроводкой?» – поставил Акселя в полный тупик. Хоть убейте, этого ему было не вспомнить! Может, когда и беседовал… вот только о чём? Мама говорит, он ещё в ранней молодости любил разговаривать со своими игрушками. А Кри никак не могла решить, что ответить на вопрос 121: «Радостно ли вам услышать, что лопнул банк, где никто из ваших близких и друзей не держит своих денег?» Вообще-то она понимала, что ничего тут радостного нет, если кто-то разорился или остался без работы. Но, может, составители анкеты хотят от неё, Кри, другого: чтобы она, наоборот, порадовалась за своих близких и друзей, избежавших такого несчастья? Однако следующий, 122-й, вопрос был уже о радости по поводу лопнувшего банка, где держали деньги лучшие друзья Кри. Девочка растерянно перечитала название анкеты – «Я решил стать духом», – которое ничего не объясняло.

Наконец они кое-как одолели все 154 вопроса. Тогда Фибах, вызвав заклятием на одном из столиков телевизор, показал им короткий учебный мультик. Назывался он «Круговорот Жизни и спальня Смерти». Экран был поделен на две половинки – цветную, где двигались фигурки, и чёрную, застывшую. На чёрной стороне кто-то сидел в темноте и, слабо светясь, лукаво улыбался. На цветной стороне хохотали и резвились два глуповатых существа, одно – с чёлочкой, другое – с косичками (видимо, мальчик и девочка). А под травой и цветочками, по которой они беззаботно прыгали, в мрачном подвальчике сидела Смерть – скелет с косой – и зорко следила за ними. Пока дети резвились и играли, их лица покрылись морщинами, а волосы поседели. Превратившись в старичков, эти существа бросили мячик, ведёрко с песком и совок, сели и заплакали. Тогда Смерть грозно выросла из-под земли и замахнулась на старичков косой. Но тут с чёрной стороны экрана протянулась когтистая лапа и удержала косу. Дети-старички на коленях протянули руки к нежданному спасителю. Носато-ушастая голова старшего духа, показавшись им вслед за лапой, начала издавать приятные, курлыкающие звуки. Старички опрометью кинулись в её царство, а Смерть, оставшись на детской площадке без добычи, с досадой провалилась сквозь землю. Очутившись у себя в подвальчике, она поставила заржавевшую косу в угол, легла в кровать под траурным балдахином и задёрнула шторы. Затем по экрану замелькали полосы, и всё исчезло.

– Старая плёнка, – пробормотал Фибах. – Этими фильмами давно никто не занимался. И вообще, хватит на сегодня! А вам стоит поужинать, пусть вы ещё и не очень голодны после нашего пиршества…

– О, сыты по горло! – заверил Аксель несколько двусмысленным тоном.

– …ибо после беседы с моим звёздным другом вас могут ждать любые события и даже потрясения, – невозмутимо закончил профессор. С этим спорить не приходилось, и дети засобирались к себе. На их удивление, Фибах не потащился следом.

– Сами, сами, всё сами, – скороговоркой ответил он на вопрос Кри, которая ещё питала слабую надежду вернуться к разговору о побеге. – Да, и к Штрою – тоже сами! Дорогу ваш брат знает. А у меня – хм-хм – дела…

И он повернулся к телевизору, чтобы выключить его. Но вдруг в «салоне желудка» раздался голос Морица.

– Мудрый Дух!

– Что тебе? – скривившись, ответил тот. Затем, спохватившись, метнул косой взгляд на Акселя и Кри и сладко улыбнулся. – Слушаю внимательно, пёсик!

– Что такое «Клетчатый Балбес»? – громко и глухо прогремел пудель на весь подвал. Дети заткнули уши. Бросив взгляд в иллюминатор, Аксель увидел стойла Академии. Из них, словно змеи из травы, немедленно и любопытно поднялись плешивые головы на длинных шеях и уставились на Морица. Мальчик выразительно глянул на Кри. Та потупилась.

– Чего ты разорался? – с ненавистью процедил Фибах. – И где ты это слышал? – ледяным голосом продолжал он. Но Мориц явно и ухом не повёл.

– Я не слышал. Я составил. Из моего словаря.

– В твоём словаре нет бранных слов. Ты лжёшь!

– Извините, это я… – пискнула Кри, виновато разводя руками. – Я назвала Морица балбесом.

– Да? И за что же? Ты на него вроде не надышишься… – всё тем же голосом сказал профессор, буравя её глазами.

– За то… за то, что он вас не любит! – выпалила Кри первое, что пришло ей в голову. – И… и не объяснила, что балбес – это дурак.

– А ты, значит, меня любишь? – ещё пронзительнее сощурился на неё Фибах, как филин на мышонка. – И потом, с чего это ему вздумалось присоединять к существительному «балбес» прилагательное «клетчатый»? Животные так не мыслят! Они бы сказали: «Клетчатый пиджак». Может быть, просто-напросто кое-кто, принадлежащий к миру людей, решил поиздеваться надо мной? Кое-кто, забывший про моё терпение и гостеприимство?

– Животные и вправду бывают много лучше иных людей, – тихо и очень зло сказал Аксель, которого слово «гостеприимство» вывело из себя. – Но почему вы приняли это на свой счёт, профессор? Может, у кого-нибудь ещё в этом замке есть клетчатая одежда?

– Здесь больше нет людей!

– А может, ваш дух носит клетчатые пиджаки? – невозмутимо продолжал Аксель. – И даже полосатые носки в придачу? В следующий раз, когда он будет ГОСТЕПРИИМНО угощать нас чаем, мы у него спросим!

– ЕСЛИ Я ХОТЬ НЕМНОГО ЗНАЮ СВОЕГО ДРУГА ШТРОЯ, СЛЕДУЮЩЕГО РАЗА НЕ БУДЕТ! – прогремел Фибах, снова сузив глаза. Он явно хотел сказать ещё что-то, но, видимо, вспомнил инструкции быть вежливым с детьми и лишь ядовито добавил: – Приятного аппетита!

Резко повернулся и исчез в глотке у пса. И, проходя мимо Академии Изящных Искусств, рявкнул:

– Опять помётом разит, плешивые твари! За лопаты!

Брат и сестра довольно понуро отправились восвояси.

– Извини, – сказали они наконец друг другу хором. И невольно засмеялись.

– Не огорчайся, Акси, – робко утешила брата Кри. – Он уже всё равно не хочет побега. Струсил!

– Точно, – согласился Аксель. – А ты заметила, что Ночной Дозор больше не появляется в коридоре?

– Это из-за Штроя, – уверенно сказала девочка. – При нём наш Балбес не смеет корчить из себя волшебника… Я уверена, что и дух в полосатых носках остался без кабинета. А то и без Чая Грусти!

Аксель был рад, что Кри больше не боится профессорских штучек и говорит о них с насмешкой. Вот только, если план Штроя сработает, вряд ли придётся ещё когда-нибудь над чем-нибудь смеяться. Но всё-таки любопытно, почему Фибах пошёл на попятный…

Долго гадать не пришлось. Перед последним поворотом к комнате Акселя кто-то сзади кашлянул и опустил детям на плечи невидимые руки.

– Ох, это вы… ты, Отто! А нам скоро идти к Штрою… – пожаловалась Кри.

– Знаю. Жаль, что не могу быть с вами, – угрюмо ответил Хоф. – Главное, ни на что сразу не соглашайтесь и ни от чего сразу не отказывайтесь. Как бы на вас ни давили и чем бы вас ни пугали! Сперва обсудите всё со мной…

– «Забудь своё отчаянье – оно»… – процитировал Аксель. И, оборвав себя, спросил: – Зачем ты помешал Фибаху устроить нам побег, Отто?

– Аксель, – серьёзно сказал комиссар, немного помолчав, – я понимаю, как тебе сейчас нелегко. Но раз уж ты нашёл в себе мужество вступить на свой путь вместо того, чтобы спокойно сидеть дома, в Недерлинге, – ты мог бы больше прислушиваться ко мне. Разве не ты сам позвал меня на помощь? И разве я не сказал вам обоим сразу, что каждое слово этого негодяя – ложь?

– Так уж и каждое… – пробормотал мальчик. – Он правда хотел, чтобы мы сбежали. И помог бы нам…

– …погибнуть, – закончил Хоф. – Нашли кому поверить! Человеку, который обманул вас на триста тысяч, хотя ещё день-два – и они всё равно превратились бы в пустые бумажки! Но на всякий случай, из чистой жадности, этот тип тянет с вас миллионы, данные вам за то, что он же вас и обжулил. Ну, деньги ещё ладно… в конце концов, они не достались бы никому. Но история с фальшивой мамочкой могла бы научить кое-чему даже грудного младенца!

– Да, – вздохнул Аксель. – Это правда.

– Конечно, он помог бы вам сейчас, – продолжал Хоф, словно не слыша. – Ещё бы! Он ведь ясно сказал, что, пока вы здесь, его повелитель не может на него положиться. Не говоря уже о том, что вы – свидетели его предательства… Ему хочется, чтобы вариант «Бионика» был главным, но почему, чёрт возьми, он так этого жаждет? А? Забыли?

– Н-нет… – пробормотали дети, переглядываясь.

– Поймите же, что чудо-пса и чудо-птичек он сделал не сам! И каких-то серьёзных милостей добьётся лишь тогда, когда его питомцам будет где развернуться. А где есть такое место? На далёких планетах, где всё для них чужое? Да нет, конечно: здесь, на очищенной от людей Земле. От людей и ненужных свидетелей… И вы думаете, что при таком раскладе он впрямь даст вам с собой хороший усилитель, который сорвёт все планы духов? А может быть, даже позволит вам перейти в наступление на империю Штроя?

– Ну что ты… – вяло запротестовал Аксель. – Какое уж тут наступление… Ты сам часто говоришь – мы ведь только дети.

– Но Фибах-то судит о людях – и о детях, и о взрослых – по себе, – усмехнулся Хоф. – А сам он на вашем месте наверняка попытался бы подмять под себя весь мир. Вспомните-ка повадки этого королевского наследника! Его цыпочки давно обижаются, что им, в отличие от духов, нельзя никого терзать… Вот он бы их и побаловал. Вами… А даже если бы и нет – они скинули бы вас с сёдел в первом попавшемся ущелье, и там вы карабкались бы по отвесным скалам, страдая от голода и холода. Пока с неба не обрушилась бы смерть…

Аксель и Кри молчали.

– Но… он не рискнул бы нас погубить из страха перед тобой… – неуверенно вымолвил наконец мальчик.

– Сомневаюсь! – фыркнул Хоф. – Иначе с чего бы ему так беспокоиться о том, чтобы «Бионика» не разонравилась Штрою? В глубине души – точнее, душонки – он не верит, что я справлюсь с его хозяином! Иначе он никогда не посмел бы вам сказать, что предаёт и меня тоже… Ему бы только выиграть время.

И дети вновь не нашли, что ответить.

– Впрочем, я думаю, что и исправный усилитель вам не помог бы, – «утешил» их комиссар. – Вы же слышали показания этого мерзавца на допросе! Даже при сверхмощном Заклятии Семи Смертей, после которого вся Вселенная должна пятьсот лет «отстаиваться», словно кружка пива, – заклинаемое тело должно быть видно целиком. То есть из космоса. А у вас ведь нет ракеты! И вряд ли бы вы сами додумались наколдовать себе её…

– Так это же при уничтожении, – запинаясь, сказал Аксель. – А не при защите!

– Кто тебе сказал?.. Молчишь? Вообще, судя по всему, иметь прямую видимость того, что хочешь заколдовать, для них тут очень важно. Иначе зачем все эти телемосты и колодцы? Неужто дух без колодца не может пройти сквозь пол? А вы заметили, кстати, что все усилители – и в Шворке, и у вас в комнатах – всегда стоят у какого-нибудь колодца или прохода? И не на этом ли держится весь Свёрнутый Мир – Свёрнутый там, где его некому видеть?.. Ну ладно, ужинайте, вам скоро идти!

– А что ты сказал Фибаху на этот раз? – лениво поинтересовался Аксель, направляясь к себе.

– Что в новых очках он просто Людвиг Третий…

Поужинав «впрок» на случай бурной ночи (хотя есть не очень-то хотелось, сытный обед ещё давал о себе знать), все трое немного отдохнули. Впрочем, отдых ли это был? Аксель ведь ещё толком не рассказывал Кри о своём разговоре с дедушкой, о встрече с Великим Звёздным и о подслушанных новостях. Но, чтобы не утомлять бедную девочку, у которой и так голова шла кругом, он передал ей лишь самую суть всего этого. И наконец все отправились наверх, в обсерваторию. У последнего поворота Хоф простился с детьми и ещё раз напомнил об осторожности.

– Как жаль, что тебя не будет с нами! – с чувством сказала Кри.

– Ну… вряд ли я, конечно, решусь… это было бы очень неосторожно! Но если тот страшненький малютка отлучится, может, я и подобрался бы поближе.

– А как ты узнаешь, что его нет? – тревожно спросил Аксель. – Знаешь, пожалуй, не надо! Что мы будем делать без тебя? Впрочем, я, кажется, придумал… Попрошу установить телемост между моей комнатой и обсерваторией. Тревожусь, мол, за кассу… И подам тебе знак! Если мальчик рядом – почешу нос, к примеру.

– Лучше я почешу! – потребовала Кри.

– Ну конечно, так будет лучше. Только не переусердствуй, – согласился Хоф с улыбкой в голосе. – Может, я и по телевизору вас услышу… Постой, ты что, хочешь взять это с собой? – указал он на подводное ружьё, висевшее у Кри за спиной.

– Почему нет? – ощетинилась та. – Это моя игрушка! А если ваш хвалёный дух её испугается, так он ещё трусливее Фибаха – тот её вообще не заметил. Ясно?

– Кри, как ты разговариваешь с комиссаром полиции? – возмутился Аксель.

«Пожалуй, так даже лучше, – подумал Хоф. – Чем большим ребёнком она выглядит, тем меньше с неё спрос. Да ведь она и есть ребёнок…» А вслух сказал:

– Ничего, ничего… Идите. Желаю вам удачи!

Сворачивая за угол, Аксель невольно оглянулся, хотя знал, что ничего не увидит. «Бедный Отто! – вздохнул он. – Как ему, наверное, надоело быть невидимкой. Но от скольких ошибок он уже спас нас благодаря этому…»

– Нет! Не благодаря этому. Просто он умный, – шепнул ему в ухо голос Кри.

– Тьфу ты чёрт! Я что, опять думал вслух? Вот напасть!.. – изумился Аксель. – Я мог бы поклясться, что ничего не произносил.

– А откуда же я тогда знаю?.. Ой, как красиво!

Они уже были на балконе, и над ними в проёме раздвинутой крыши сверкало звёздное небо. И как сверкало! Аксель и Кри впервые видели ночные светила в чистом горном воздухе. Но ни холодом, ни сыростью не тянуло сверху, словно бы дети не находились под открытым небом. Налюбовавшись этим зрелищем, брат и сестра подошли к винтовой лестнице. Вскрикнули – и отшатнулись.

На середине лестницы, опершись о перила, стоял мальчик в белом атласном наряде и, устремив вверх пустые тёмные глаза, явно ждал гостей.

– По очереди, – старческим голосом сказал он. – Прошу господина Реннера.

«Господин Реннер» ободряюще погладил Кри по руке и начал спускаться.

– А я? – дрожащим голосом спросила девочка, беспомощно отступив на шаг. Она вовсе не жаждала оставаться наедине с этим нарядным чудовищем.

– Прошу в коридор. Кресло ждёт.

Кри гневно развернулась и затопала назад. Тем временем Аксель уже стоял перед Великим Звёздным. Точнее, сидел. От блестящих инструментов и всего торжественно-волшебного облика обсерватории Штроя отделяла уютная шёлковая ширма в цветочек. На круглом столике чёрного дерева всё было приготовлено для вечернего чаепития: дымящийся чайник, японские фарфоровые чашечки, пирожные. Да и сам Многоликий выглядел сейчас весело и уютно. Вместо космических бездн на Акселя глядели добрые, смеющиеся стариковские глаза, похожие на два василька.