Текст книги "Аксель и Кри в Потустороннем замке"

Автор книги: Леонид Саксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Пью чай, – гробовым голосом ответило отражение, показывая гостям чашку с кроваво-красной жидкостью.

– Приятного аппетита, – так же замогильно пожелал Фибах. – Позволь мне пообщаться со смертными под твоей защитой и покровительством!

– Позволяю… – провыл голос. – Дай им выпить Чаю Грусти из бездонной чашки. И пусть каждый глоток приближает их ко мне… – Из зеркала протянулась рука с блюдцем, в котором дымился красный напиток, прямо к лицу Кри. Та заверещала и рванулась бежать, но Аксель вовремя поймал её за руку, иначе девочка рухнула бы со стола и расшиблась. Зеркало тут же погасло, и рука с Чаем Грусти исчезла.

– Ты отвергла ЕГО угощение! – с ужасом сказал профессор Кри, вытирая пот со лба. – Теперь берегись! Только я, пожалуй, смогу… вернее, попытаюсь… укротить ЕГО гнев. Не делай ни шагу без моего ведома, слышишь? И если куда соберёшься на свою беду, скажи сперва мне или Элоизе, особенно на ночь глядя.

Кри отчаянно закивала.

– А на меня ваш дух разозлился, или как? – вежливо спросил Аксель, недобро прищурившись. – Я-то вроде ничем перед ним не проштрафился… Или мне тоже на ночь беречься?

Профессор испытующе покосился на мальчика, но решил, что его вопрос не содержит подвоха, а вызван страхом, и многозначительно прикрыл глаза. Однако Кри, знавшая Акселя не хуже, чем его папа с мамой, глянула на него с ужасом и восторгом: её брат издевается над грозным призраком! Он неустрашим, она это всегда знала! И Кри несколько приободрилась.

– Во всяком случае, нас не изгнали, – облегчённо вздохнул Фибах, – а стоило бы… Но я всё же попытаюсь сделать так, чтобы вам не пришлось в беседе с родителями довольствоваться обычным телефоном.

– Это вы о чём? – воинственно спросил Аксель. Ему, честно говоря, тоже было не по себе в тёмном кабинете, но вся эта сцена так попахивала ярмарочным балаганом, что скорее приводила в раздражение, чем пугала. Он уже успел насмотреться чудес похлеще! – Вы хотите сказать, что я буду говорить с папой и мамой через эту штуку? – И он ткнул пальцем в зеркало.

– Хорошо, что ты не назвал! – в ужасе заломил руки Фибах, при этом зорко наблюдая за производимым на детей впечатлением. – Только ОН смеет жить там и говорить оттуда! И хорошо, что ОН уже далеко от тебя… если далеко. Нет-нет, ты будешь говорить со своими близкими по суперсовременному видеофону, – добавил он обычным голосом. – Согласись, что это приятнее – не только слышать, но и видеть друг друга?

– Ещё бы! – с жаром воскликнул Аксель. Но, поглядев на Кри, понял, что если она сейчас покажется родителям, то для всех будет только хуже. Девочка всё ещё была бледна, как мел, и пугливо озиралась. «Ладно, – подумал Аксель, стиснув зубы и с ненавистью глядя на Фибаха, – я приведу её в чувство, а ты у меня сейчас почешешь в затылке, шут гороховый!»

– Да, кстати… – протянул мальчик с невинно-глуповатым видом, который мог обмануть профессора, но не Кри. – А если этот ваш дух такой грозный… почему вы с ним не поздоровались? Не сказали ему: «Добрый вечер»?

– Ах, вот что… – Фибах издал деланый смешок. – Молодец, заметил… Я сразу оценил твою сообразительность! Духам, мой мальчик, не желают того, чего у них нет и быть не может. У них нет ни здоровья, ни утра, ни дня, ни вечера. Их удел – вечная жизнь, и, равняя их со смертными, ты…

– А если у них нет здоровья, то, наверное, и желудка нету? Как же они могут пить чай? – перебил его Аксель. Он вовсе не желал, чтобы Фибах ввернул сейчас что-нибудь насчёт жуткой мести духов и опять напугал Кри. Та боязливо прислушивалась, но, когда её брат задал последний вопрос, изумлённо раскрыла глаза и с явным недоумением уставилась на профессора.

– И ещё… – продолжал Аксель, чей мозг лихорадочно работал. – Как это вы с вашим духом живёте порознь? Он что, поссорился с вами из-за чего-нибудь и попросил себе отдельный кабинет?

Фибах неприязненно скривился и несколько секунд соображал, что ответить. Аксель не сомневался, что очередная ложь будет вполне гладкой. Но этих нескольких секунд ему хватило, чтобы послать сестре выразительный взгляд и передать ей своё настроение. Уж такими были дети – да и взрослые – в семье Реннер: стоило обмануть их раз, и уже никакая чертовщина не могла заставить их поверить обманщику вторично. Увы – или, вернее, к счастью – профессор Фибах этого не знал.

– Ты общался с духом ещё живого человека, – мрачно начал он. – Когда это тело, – профессор взялся за лоб растопыренной пятернёй и рывком повернул голову к Кри, словно шея вдруг отказалась служить ему, – станет пищей могильных червей… – Кри отпрянула, но профессор сделал шаг к ней, и она забалансировала на кромке стола… – станет добычей червей, говорю я, тогда и вечный Этвас Безондерес утеряет смертные привычки и будет питаться светом звёзд. Ясно? – уточнил он у девочки, хотя вопрос задавал Аксель.

– Да, – пискнула Кри, отбежав ещё дальше в сторону. – Я хочу маму…

– Что же до последнего твоего вопроса, друг мой, – неутомимо продолжал Фибах, возводя глаза к потолку, – то истинный волшебник может не только раздвоиться, но и расчетвериться… рассыпаться на кусочки, как винегрет! Я знавал чародея, который давал сеансы одновременной игры в шахматы себе самому, и число игроков равнялось числу фигур на доске, а сама доска еле втиснулась между Большой и Малой Медведицами. Эта игра шла долго – три тысячи лет, зато дух-победитель стал в теле чародея главным и давал ему решающие советы… Я же, – резко подался он к Кри, и та опять отскочила, – я не имею времени на развлечения! Я должен неусыпно надзирать за всем, происходящим в этом замке, пока не вернётся мой друг и не снимет с меня тяжкое бремя! И мой дух помогает мне…

– Помогает следить за всеми? – деловито уточнил Аксель, слушавший профессора спокойно и внимательно. – Как именно?

– Об этом позже, – отрезал Фибах, – не будьте сразу так любопытны, молодые люди… Бездна притягивает, – ткнул он пальцем в угол комнаты, – и как бы ваша голова не закружилась! (Аксель поглядел в этот угол и увидел тёмный колодец.) Подадим лучше весточку вашим любящим родителям…

Он щёлкнул пальцами и спрыгнул со стола. А там, где он только что стоял, уже поблёскивал экраном огромный телевизор. Аксель впился в него взглядом. Да, так он и думал: проклятая серебристая морда под экраном! Но… но и волшебный аппарат, наверное, может показывать обычные вещи?

– Садитесь! – велел Фибах. Аксель и Кри попрыгали на пол и заняли места перед экраном. – Теперь наденьте это! – Он извлёк из воздуха два серебристых шлема с наушниками и короткими антеннами на макушке, так что дети вмиг стали похожи на лётчиков или космонавтов.

– А это обязательно? – вздохнул Аксель. – У меня голова болит…

– Понимаю, – хватая с потолка третий шлем, оскалился Фибах. – Беседа с духом – всегда потрясение… Но иначе будет плохо видно и слышно. Готовы?

– Да! – хором ответили брат с сестрой. Пока профессор давал команду серебристой морде под экраном, Аксель успел шепнуть Кри:

– Что бы я ни говорил, молчи и не вмешивайся!

– Как-как? – подался к нему Фибах. – Что ты сказал, мальчик?

– Между прочим, меня зовут Аксель. А сказал я, чтобы Кри не мешала мне говорить с родителями. Она обожает перебивать и поправлять. Верно, Кри?

– Не волнуйся, – надула губки Кри. – Неси, что хочешь, я и рта не раскрою…

Профессор тронул свои наушники, и в памяти Акселя вдруг всплыли его недавние слова: «ЧТОБЫЯНИГОВОРИЛМОЛЧИИНЕВМЕШИВАЙСЯ!» А затем эти слова вдруг загремели из шлема Фибаха, да так, что дети схватились за уши. Словно в миллиметре от их барабанных перепонок взлетал реактивный самолёт!

– Виноват… Не отрегулировал… – Фибах что-то подкрутил у себя в шлеме и подмигнул Акселю. – Разумное предупреждение! У нашей малютки Кри о-очень длинный язычок… Ну-с, поехали!

Экран ожил, и Аксель увидел большую гостиную квартиры Реннеров. Увидел так, словно смотрел из телевизора, который стоял в углу этой гостиной, между окном и пальмой в большом горшке. Он вопросительно глянул на Фибаха, и тот кивнул:

– Да-да, я включил ваш домашний телевизор на полную мощность, и если кто-то дома, то он уже…

Но договорить профессор не успел. С экрана донёсся отчаянный крик и звон разбитой посуды. Аксель повернул голову и увидел маму. Фрау Ренате, белая как мел, прижимала к губам кухонное полотенце и медленно оседала на стул перед своим «Панасоником», а у её ног валялись осколки разбитой чашки.

– Мама! Это я! Это мы! Мы живы и здоровы! Не бойся! – отчаянно закричал Аксель, рванувшись к экрану. Фибах еле успел поймать его за локоть, иначе мальчик прижался бы лицом к телевизору. Кри тоже кричала что-то неразборчивое, но её профессор успел вовремя приморозить к стулу специальным заклятием.

– Где вы?.. Что с вами?.. Что у вас на головах?.. – еле вымолвила наконец фрау Ренате, не двигаясь.

Аксель торопливо начал рассказывать, сам чувствуя, что с каждой новой фразой его история звучит всё более дико и бессвязно. Наконец, когда он дошёл до пещеры и прыгообмена, то вконец запутался, объясняя, что это такое, и тогда Фибах, солидно кашлянув, решил вмешаться.

– Мадам, – обратился он к экрану, и Аксель вдруг заметил, что на нём уже не горчичный пиджак, а чёрный фрак и галстук-бабочка. Фрау Ренате с мокрым от слёз лицом еле оторвала взгляд от своих детей и повернулась к нему. – С вами говорит профессор Фибах, доктор биологии и, смею заметить, достаточно известный в научных кругах Европы человек. Если вы читаете научно-популярные журналы, то наверняка встречали в них моё имя…

– Да, – тихо сказала фрау Ренате к изумлению Акселя. – Я встречала… Это вы неделю назад выступали по берлинскому радио с передачей о сумчатых животных?

– Польщён, – мяукнул Фибах, изогнувшись в поклоне. – Польщён и надеюсь, что моё скромное выступление вам понравилось… Это был лишь самый беглый обзор проблем, которые…

– Что с моими детьми? – перебила его фрау Ренате.

– Да-да, мадам, ну конечно! Ваши дети… да. Они у меня. В научно-исследовательском центре, затерянном в самом сердце живописнейших Баварских Альп. Видите ли, слова вашего сына о летающей собаке – это, увы, не совсем плод его детской фантазии. Мы тут создаём новые виды животных – невероятных животных с невероятными возможностями, чтобы затем, смею заметить, обратить эти возможности на благо человеку…

– И поэтому ваш пёс украл моих детей? – резко сказала фрау Ренате, поднимаясь.

– Я умоляю вас успокоиться, мадам! Нет, нет и нет! Мой непослушный питомец просто-напросто сбежал из лаборатории. Уж не знаю, почему, но он любит менять хозяев… Неисследованные процессы в коре головного мозга… Словом, он унёс вашу девочку в альпийскую пещеру и признал своей хозяйкой, слушаясь её во всём. Кроме, разумеется, одного – он не желал отпускать её домой. И тогда наша бойкая Кри…

«Наша бойкая Кри» с неприязнью покосилась на него, но молодчина Фибах, конечно же, не запнулся и плавно продолжал:

– …поручила моему псу каждый день летать к Нимфенбургскому замку – представляете? – и перенести оттуда к ней в Альпы вашего сына. Она трогательно надеялась, что юный Аксель непременно начнёт её искать и, обуреваемый своими детскими фантазиями, рано или поздно явится в парк. Что и произошло…

Мать подняла на «юного Акселя» глаза, полные слёз.

– Как ты мог так поступить с нами? – медленно вымолвила фрау Ренате. – Как?

Мальчик побагровел и опустил глаза, готовый провалиться сквозь землю.

– Я… боялся, что Кри не найдут… ведь вы не верили мне… и я… – Больше он ничего не сумел пробормотать. Фрау Ренате перевела взгляд на Фибаха:

– Продолжайте, – сказала она.

– Собственно, это всё… – замялся профессор. – Мы, конечно, нашли этого поганца-пуделя и обоих детей – как видите, живых и здоровых. Но вот в чём заминка, мадам. Я, конечно, готов ответить перед законом и выплатить вам соответствующую компенсацию…

– Не надо мне ваших денег, – перебила его фрау Ренате. – Верните моих детей!

– Только это я и пытаюсь сделать, – позволил себе Фибах лёгкое раздражение. – Однако я прошу вас учесть два момента. Первое. Наш центр умышленно расположен в весьма труднодоступном месте. Ближайший вертолёт только через три дня…

– А разве этот ваш пёс не может привезти Акселя и Кри домой?

– Исключено, мадам! Ни он, ни другие мои питомцы даже близко не должны допускаться к населённым местам. Иначе могут произойти новые трагедии…

– Свяжитесь с полицией! Она пошлёт к вам вертолёт!

– Да-да, разумеется, мы свяжемся с ними и будем иметь крупные неприятности, замедлится, если не прекратится, вся работа, и вот тут-то – простите мне этот горький каламбур, мадам, – тут-то и зарыта собака!.. Побегом моего пса сорваны уникальные исследования, которые скоро изменят всю жизнь на нашей планете. Тысячи учёных, политиков, бизнесменов кровно заинтересованы в том, чтобы ничего подобного не случилось. Это всё равно что впервые запустить собаку в космос, а потом узнать, что она захватила управление ракетой и полетела куда ей вздумалось… Понимаете, в какой мы все сейчас панике?

У Фибаха даже голос задрожал. Аксель удивлённо покосился на него: кажется, не лукавит… Он и впрямь в панике, этот скользкий человечек с огромным зонтом и отдельным кабинетом для своего духа!

– Я готова вас понять, – медленно начала фрау Ренате. – Но при чём тут мои дети?

– Да ведь это всё наполовину из-за них! – взорвался Фибах. И тут же осёкся. – Простите, мадам… не из-за них, а ради них. Последние двое суток я вообще не спал… Нам зачастую не удавалось заставить Шворка (так зовут пса) выполнить самую мелкую команду, которую он считал почему-то неприятной для себя. Ещё бы! Полусобака-полуробот, проблем миллион, и все они – впервые за историю мировой науки! А тут восьмилетняя малявка вертит этим чудовищем как хочет, каждый день гоняет его в Мюнхен, будто такси, и он покорно выполняет все её приказы. Все, кроме одного – расстаться с ней! Мы даже не знаем, почему он выбрал именно её из огромной массы людей… Впрочем, тебя, мой мальчик, Шворк тоже неплохо слушается, не так ли? – повернулся он к Акселю.

– Вроде да… – буркнул тот. – Не ссоримся…

– Итак, мадам, ваши дети – хотели они того или нет – сразу сумели сделать больше, чем огромный научный коллектив…

«Врёт, – подумал Аксель с непонятной ему самому уверенностью. – Нет у него никакого коллектива».

– …и огромные капиталовложения…

«Тоже врёт. Это всё колдовство! Хотя… оно у них, кажется, не бесплатное…»

– …и мы умоляем вас пойти нам навстречу!

– Но в чём? – развела руками фрау Ренате. – Чего вы от меня хотите?

– Дайте нам хотя бы три дня спокойно побеседовать с вашими детьми здесь, в Альпах! За это время мы сумеем разобраться во всех загадках, а если нет – значит, никогда не сумеем! У меня есть психологические тесты и специальные методы… конечно, чисто словесные, никаких инъекций или облучений! Завтрашней почтой вы получаете от меня договор и чек. Договор о том, что все собеседования с вашими детьми абсолютно не угрожают их здоровью и нервам. И чек… за каждый из этих трёх дней мы выплачиваем вашим детям… нет-нет, не прерывайте меня! – по сто тысяч евро или долларов, как скажете.

– По сто тысяч! – ахнул Аксель. – Но это же… это же за три дня…

– Триста тысяч, если я не разучился умножать на три, – улыбнулся Фибах. – Ну, тут, конечно, и компенсация за причинённые потрясения, и… скажу откровенно, надежда, что вся эта история не будет предана широкой огласке. Подумайте о будущем ваших детей, мадам! – энергично воззвал он к фрау Ренате. – Мало того что вы сможете потратить эти деньги на их образование и отдых. Это будет только начало! Ими заинтересуются крупнейшие институты мира, их может ждать блестящая карьера в области величайшей из наук – экспериментальной биологии!

– Но… но разве нельзя сделать всё это здесь? В Мюнхене? – пробормотала фрау Ренате. Аксель и Кри видели, что их мать ошеломлена предложением профессора Фибаха. И они могли её понять. Ведь они так небогаты… Но, преглянувшись, оба молча решили, что не скажут фрау Ренате ни слова. Пусть мама решает сама. Фибах заметил этот обмен взглядами и не стал мешкать:

– Нет, мадам, нельзя! Присутствие Шворка необходимо, а для его перевозки у нас сейчас нет условий – он ведь больше слона… Итак, – он вынул из кармана какой-то предмет и потряс им перед экраном, – вот моя чековая книжка. Сейчас на ваших глазах я выпишу чек и вручу его вашему сыну как первый залог головокружительного будущего! – И он выхватил авторучку.

– Постойте! – твёрдо сказала фрау Ренате. – Я должна услышать решение самих детей. Без него ничего не будет! Аксель?

– Я… ну, мам… если ты не будешь слишком волноваться…

– Мы поставим в комнаты детей телефоны! – взвился профессор, чуя победу. – Вы сможете говорить с ними в любое время суток! Раз в день… нет! когда захотите!.. я обеспечу вам видеофонную связь. Я буду предупреждать малейшие их желания, мадам!

– Подождите, прошу вас! Дайте моим детям решить самим. Кри?

Девочка вздрогнула и отвела глаза. Потом медленно подняла их.

– Как Аксель, мамочка, так и я… С ним я ничего не боюсь! И потом… нам будут тебя показывать, правда?

Фрау Ренате глубоко вздохнула.

– Хорошо, – сказала она. – Я, конечно, ещё не говорила с мужем. Но, думаю, он не станет возражать. Будущее детей для нас важнее всего… Мы, разумеется, будем очень волноваться! Поэтому дайте мне сейчас же все телефоны Акселя и Кри, а также ваши и телефоны тех полицейских чинов, которые знают, что мои дети у вас.

– Всё это уже в вашем распоряжении, мадам, – ухмыльнулся Фибах. – Прошу вас, наклонитесь и выньте из плейера кассету.

– Но в моём плейере нет никакой… – начала было фрау Ренате. Прервав себя, она резко нагнулась и через секунду изумлённо выпрямилась с кассетой в руках.

– Чудеса техники! – поклонился профессор, словно фокусник на арене цирка. – На этой кассете вы найдёте всё, о чём просили, а также видеозапись нашего разговора. Скоро придёт с работы ваш муж, и вы порадуете его личиками ваших деток на фоне моей наукообразной – хе-хе! – физиономии… Ну а теперь, с вашего позволения, я отключаю связь. Ждите нас завтра в это же время, о’кей?

Пока он говорил, Аксель торопливо срывал шлем, взглядом приказав Кри сделать то же самое. Та покорно подчинилась.

– Мамочка! – громко крикнул Аксель, подавшись вперёд. – Постой!

Фрау Ренате и Фибах одновременно и как-то одинаково вздрогнули.

– Да, милый?

– Ты не забываешь давать моему кролику трижды в день капусту и морковь?

– Хорошо, что напомнил… Сейчас пойду и дам ему поужинать!

– Наденьте шлемы! Ясно? – зашипел Фибах.

– Спасибо, – не обращая на него внимания, медленно ответил матери Аксель. – До свидания! Кри, что же ты? Попрощайся с нашей мамой!

– До… до свидания, – пролепетала Кри. Экран погас.

– Странно… – задумчиво протянул Аксель, повернувшись наконец к профессору. – Я вот снял шлем, и Кри тоже, а хуже видно не стало… Ну, не важно. Я никогда не забуду вам этого разговора с мамой, профессор Фибах! – очень серьёзно и медленно закончил он. Он был чуть бледнее обычного, и глаза его ярко блестели.

– На здоровье, дорогой! – поспешно ответил профессор. – Ну-с… а теперь отдых. Прислуга проводит вас в ваши покои, ужин закажете через линию доставки – вы ведь уже умеете ею пользоваться? А поутру, когда хорошенько выспитесь, – я прикажу вас не будить – мы с вами уютно пообедаем в Гобеленовой комнате и обсудим наши творческие планы.

– А чек-то дайте… – напомнила Кри. Аксель странно взглянул на неё, но промолчал. Фибах ухмыльнулся, мигом заполнил чек и торжественно вручил его Кри. Та внимательно его изучила и протянула брату, который небрежно глянул и сунул его в карман.

– Твоего брата, похоже, не очень волнуют деньги, – заметил профессор. – А ведь там немало, мальчуган!

– Я в этих чеках не разбираюсь… – зевнул Аксель. – Кто нас проводит? Элоиза?

– И кто проводит меня к моему пёсику? – тревожно спросила Кри.

– А вот кто… – Профессор повернулся к колодцу, щёлкнул пальцами и крикнул: – Десерт!

Над тёмным жерлом лопнула небольшая шаровая молния, и из полумрака на пол кабинета прыгнула поджарая страшная тварь. Кри взвизгнула и шарахнулась за спину Акселя. Тому тоже стало не по себе, даже несмотря на присутствие Фибаха. Он с первого взгляда узнал это существо с телом макаки, крокодильей мордой и жёлтыми, горящими, как фары, глазами, которые тупо и злобно глядели куда-то в пространство. Аксель видел его внутри Шворка рядом с астронавтами, когда пёс показывал ему свой космический полёт. Но одно дело – видеть на экране, а другое… «Уж лучше бы буравило взглядом нас. А то пялится неизвестно куда, словно спит наяву…» – мелькнуло в голове у мальчика.

– Не бойтесь, дети мои, – сиял профессор. – Этот, образно говоря, жених кошмарных сновидений – абсолютно безопасное существо, если…

– …не злить его и не отнимать у него добычу, – закончил за него Аксель.

– Верно! – загоготал Фибах. – Нет, я положительно вижу в тебе будущего учёного… и – как знать? – быть может, моего преемника…

– Спасибо, – отрезал Аксель. – Это крокодил или обезьяна?

– Это вообще не животное… Зовите его Пралине. Он или ему подобный явится к вам из любого колодца – а они тут повсюду, – всё покажет, подскажет, везде проводит… В пределах разумного, конечно.

– А что это, кстати, за колодцы? Моя сестра чуть не свалилась в один из них. Она могла разбиться!

– Вряд ли… Но падать ей пришлось бы глубоко. Это… м-м… ходы сообщения.

– Сообщения? С чем?

– Завтра, всё завтра, молодые люди, за обедом в Гобеленовой комнате… Там поговорим. Доброй ночи!

И Фибах с явным облегчением, словно избавившись от тяжёлой и докучливой обязанности, направился к дверям. У самого входа он вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– Ах, да… Выпрямитель! Дороговато, но… давши слово, держись… – В воздухе мелькнуло что-то серебряное, и профессор вышел без всякого вращения полов.