Текст книги "Человек из-за Полярного круга"

Автор книги: Леонид Кокоулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава седьмая

На испытание «дурмашины» на полигон съехалось много народу, почти все строительное управление Заполярного.

Как ни старался Бакенщиков скрыть волнение, это ему плохо удавалось: лицо то краснело, то бледнело.

– Что я как невеста перед венцом, – одергивал себя Бакенщиков.

Пока бульдозеры елозили, снимали торфяной слой, Бакенщиков уже который раз подходил к Логинову.

– Ну как, Михаил, скоро?

Логинов возился с масляным насосом и отвечал Бакенщикову не сразу. Тогда он перекидывался на зевак.

– Ну что вы как мухи облепили, не видали «дурмашины»? – и сам себя ловил на слове, и он ее «дурмашиной». – Отойдите, станьте в сторонку. А ты зачем тут, Тузов, рабочее время…

Непрошеные зрители-начальники прятались за спины.

– Ну, так что там у тебя происходит, Логинов? – опять наседал Бакенщиков.

– Да вроде все в порядке.

– Ну так что?

– Запускать?

– Заводи, Михаил! А вы гоните экскаваторы, – обернувшись, приказал Бакенщиков начальнику механизации.

– Да вот же они, экскаваторы, и машины ждут.

– Ничего с ними не случится, подождут. Больше ждали. Хоть бы заглушили, порете горячку…

Бакенщиков понимал, что он противоречит себе, но ничего не мог поделать с собой, он сейчас волновался так, как может не волновался на защите дипломного проекта.

– Так запускать, Евгений Иванович? – переспрашивает Логинов.

– А все в порядке, проверил подачу?

Михаил кивает.

– Пусть все отойдут за полигон, и бульдозеры пусть, и вы, Евгений Иванович, а то прилетит камень…

– Вот тебе и раз! Не направляй на людей… Пошли, десант, за мной! – командует Евгений Иванович. – А то и верно прилетит…

Как только Бакенщиков отвел людей за полигон, Михаил включил масляные насосы. Пронзительно заныли шестеренки. Логинов подливает горючее и запускает двигатель. Турбина схватывает горючее, из сопел вырываются клубы черного дыма, начинают завывать и лопасти турбин. Машина «оживает». Логинов затягивает рычаг тормоза. Лопасти уже надрываются до коликов в ушах. Из направляющего сопла тянется синий шлейф раскаленных газов, и тогда Логинов включает ход машины. Турбины неистово орут. Над полигоном поднимается пыль, земля, побежали камни, вытаявшие из суглинка. Машина спирально движется по полигону, захватив своим «обогревом» полосу суглинка в добрую десятину. Логинов сделал один круг, второй, зашел на третий, тут ему посигналили. Михаил сбавил обороты, остановил машину, начал осаживать разогнавшуюся турбину, перекрывая питание. Все по науке. Не напрасно же Михаил стажировался неделю в порту на запуске реактивных двигателей.

Наконец агрегат застопорен.

Бакенщиков загнал бульдозеры, попробовал оттайку.

– Хорошо берет. Молодец, Михаил.

– Вы молодец, Евгений Иванович, ваша машина.

– И я молодец, – улыбнулся Бакенщиков. – Если присолить суглинок, куда с добром будет…

Логинов подумал – шутит начальник стройки.

– Может, на масле, на сливочном? – стараясь попасть в тон, присоветовал Михаил.

– Я не шучу. Скажем, при укладке суглинка в плотину, как ни говори, агрегат выпаривает влагу, это и хорошо и плохо. А посоли – уплотнится лучше суглинок, и к тому же будет менее чувствителен к морозу.

Постепенно полигон опустел. Бакенщиков тоже уехал, а Михаил все еще возился с машиной. Ему помогал и Ушаков.

– Давай, Миха, перенесем краник для перекрытия горючего в кабину. Что ты как кузнечик прыгаешь то в кабину, то из кабины.

– А как ты бы хотел?

– Обводной трубкой.

Логинов соображает.

– Трубкой, говоришь?

Подошел Шавров. Михаил удивился, откуда взялся начальник участка: машину испытывали, его не было.

– Хватит, Логинов, возиться, – говорит Шавров, – передай агрегат вот этому товарищу, – из-за спины Шаврова выкатывается невысокий, коренастый паренек. Давнул руку Логинову и сразу полез в машину.

А Шавров потянул Логинова.

– Пусть обживает. Прокопий, помоги.

Логинова Шавров отвел в сторону.

– Башенный кран надо срочно монтировать.

– Но я башенные не монтировал.

– Возьми Спиридонова, он монтировал. Пензев – экскаваторщик, родственные души. Забирай и его.

– А что такая спешка?

– Бакенщиков наседает. Да и сам не слепой, сколько объектов бедствует…

– Бедствует, что и говорить. Вот и Женя кран ждет не дождется. И опять же жаль, если она уйдет в крановщицы. Может, поговорить с Первухиным? Уговорил бы он Женю приходить борщи нам варить. Помощника бы ей дали. Ну а кран-то мы ей смонтируем, постараемся.

– Женя и сама не уйдет, так было и на Заозерном, – бросил уже на ходу Шавров.

Забегая вперед, можно сказать, реактивная машина стала незаменимой. Она не только обеспечила стройку суглинком, но и сослужила хорошую службу при прогреве скального основания в блоках и при обогреве бетона. Этот агрегат приспосабливали обогревать помещения шахт, целые подземные комплексы проходок туннелей на строительстве гидроузла.

Первый кран собирали на «школе» и, как парни ни старались, на целую неделю задержали строителей. Кто на стройке работал, тот знает, что это такое, когда тебе наступают на пятки. Строители «нуль» вывели, рандбалку забетонили, крупные блоки пошли, а кран не готов. Полная пазуха «гостинцев» от строителей. Михаил домой не приходил – и дневал и ночевал на кране. Но это был первый кран, а потом парни настропалились. Сколько поставили башенных кранов – поглядеть на Заполярный – лес.

Звено Логинова разрослось, окрепло. Собственно, это уже было не звено – бригада. Ушаков, дядя Коля Спиридонов, Пензев да еще человек шесть монтажников подобрал сам Логинов. Любого из них ставь бригадиром.

Как-то подрулил на участок газик. Бакенщиков по старой памяти сразу к Логинову подошел, поздоровался, спросил о делах, о том о сем.

– Хочу отдельный участок организовать, – завел разговор начальник стройки.

– Неплохо, – поддержал Логинов.

– Одобряешь? – с прищуром спросил Бакенщиков. – Не присоветуешь, кого в начальники?

– По мне, так лучше Григория Григорьевича не найти, да и искать не надо.

Бакенщиков повздыхал.

– Григорий Григорьевич и так при деле, отрывать… Если тебя поставить, Логинов, как ты?

– Меня? Я еще не дорос, да и тоже при деле.

– Это верно, что при деле…

А на планерке, когда стали начальники строительных управлений и участков жаловаться, что краны тормозят всю работу, Бакенщиков сказал;

– Отдельного участка не будет, эксплуатацию кранов передаю Логинову в бригаду Первухина. Они монтируют, они и будут эксплуатировать.

А принес эту весть с планерки Шавров и еще сказал:

– Не было печали, так купила баба порося. Теперь тебя отделять от Первухина?

– Зачем? – сказал Логинов. – Если передают эксплуатацию башенных кранов, то пусть дают автомобильный кран для ремонта башенных. А то поломалось – и выплясывай вокруг.

– А если сговорю начальника и тот даст кран? Тогда как?

– Если на постоянное пользование, пошло бы дело. А то начальников много, начнут дергать, кран отбирать…

– Если договоримся, не дадим дергать.

– Надо вначале договориться, потом брать работу.

– Но это еще не все, – снова заводит Шавров, – надо монтировать козловый кран.

– Тоже Бакенщиков просит, – вставляет Дошлый.

– Десять дней сроку дает, – уточняет Шавров.

– Десять, – повторяет старшой. И не поймешь сейчас прораба, то ли затверждает, то ли осуждает.

Пензев даже присвистнул.

– Десять дней. Мы же и путь делай?..

– А за сколько дней, считаешь, Логинов, можно поставить?

– Как работать, – уклоняется Михаил. – Я козловые краны не ставил, не знаю. Не хватит какой-нибудь тележки, как было на котельной, – напомнил Логинов. – Когда ставили на котельной кран, грейфера не оказалось, на завод летали, а он под снегом за забором…

– Ты по делу давай, Логинов.

– По делу и говорю. Комплектация нужна, и если ночи прихватывать, тогда еще куда ни шло, можно поставить.

– Начали за здравие, кончили за упокой, – сказал Первухин. – Завели про эксплуатацию, так и не договорили, на монтаж съехали.

– Ладно, думайте до утра, утром решим. Логинов, ты где ужинаешь? Дома, в столовке?

– В столовке. В барак дальше. Перекушу и сюда: балку перекрытия выверяем.

– Понятно, – кивнул Шавров. – Я тоже туда. Пошли!

Повсюду на улице играли всполохи электросварок, летали по снегу длинные тени монтажников. Тарахтели тягачи. Выла собака. Они пошли тропинкой напрямик к расцвеченной огнями столовой.

– Ты, Михаил, не женат? – поинтересовался Шавров.

– А что, невесту присмотрели? – уклончиво ответил Логинов.

– Есть у меня тут одна на примете, – засмеялся Григорий Григорьевич. – Не знаю, понравится, нет. Сватать будем!

– У меня на материке девушка, – сказал Михаил и как-то сразу погрустнел.

– Ну, а чего нос вешать?

– Да как сказать… Она там, я – тут, мало хорошего, – признался Михаил. – Другой раз застрянет в мозгу, все бы бросил да полетел…

– Ну и вез бы сюда.

– А куда – сюда? Сами знаете, как мы живем…

– Я тебе помогу, – сказал вдруг Шавров. – Пиши, если согласна, пусть приезжает. Только все, как есть, описывай, без утайки. Как ее звать-то?

– Валя.

– Валентина. Хорошее имя.

В столовой было жарко, пахло щами и мороженой картошкой. Михаил с Шавровым стали в хвост, а когда дошла очередь до хлеборезки, шофер с «четвертака» поглядел на свет через тонкий пластик хлеба и сказал:

– Кроят хлеб, а шьют шубы. Миленькая, – сунул он голову в раздаточное окно, – двадцать кусочков…

Михаил с Шавровым взяли по порции горохового супа, рагу с макаронами. Михаил – два стакана чая. Шавров – пять. Составили на подносе, пробрались в дальний угол, сели за последний стол.

– Повариха в кого-то влюбилась, – прихлебнув, заметил Шавров.

Михаил попробовал: хоть кипятком разбавляй.

– Валентина-то как, не пересаливает?

– Не угощала.

– Это – приходит муж, теща подает на стол. Попробовал он суп, скривился: мать-перемать, что за баланда… Теща ему: да твоя готовила. Обмяк сразу мужик. Еще посолить, говорит, и есть можно.

– Это вроде как: с милым – так и в шалаше рай, – подытожил Михаил.

Он вспомнил, как на Мочальном острове они с Валей ладили шалаш, загорали. Хотел Шаврову рассказать, да постеснялся. Даже и сейчас пробежала по телу сладкая дрожь. Михаил тогда убежал на берег, быстро скинул рубашку, брюки и бултыхнулся в воду, поджидая Валю, которая сняла платье и в купальнике брела к нему.

– Мать моя, – уставился Михаил. Валя засмеялась.

– Сглазишь. – Ее голос и до сих пор звенит в ушах.

Купались, загорали, и Михаил с нетерпением ждал, когда стемнеет и поменьше будет народу. Ему хотелось целовать Валю. Так бы и было, но когда он пытался ее целовать, Валя косилась на соседей. Сгущались сумерки. И Михаил увлек Валю на мелководье в излучину. Там вода была еще приятнее. Но вдруг Валя спохватилась, на месте ли одежда, и побежала по отмели, поднимая фонтан брызг, а Михаил смотрел ей вслед. Сколько он так простоял, не знает. От шалаша послышался голос Вали. Он побежал на зов.

– Миша! В шалаше нет нашей одежды, – испуганно сообщила Валя.

Поискали, нигде нет: ни в кустах, ни в траве. Настроение, конечно же, упало. Наступила ночь. Успокоившись и смирившись, Михаил обнял Валю и забыл обо всем на свете. Ему было хорошо. Михаил прижался щекой к ее груди. Валя обхватила руками его голову.

– Ну что же будем делать, Миша? – зашептала Валя.

– Хочешь, переплыву Волгу?

– И не забоишься?

Михаил вскочил.

– Ой, куда ты?

Раздался всплеск. Валя стояла, вслушиваясь в ночь. И сколько ни старалась, не могла увидеть Михаила. И только слышала, как удалялись всплески да ломались золотые струны огней в черной как деготь воде.

Под утро он вернулся к Вале на лодке и привез ей одежду. Валя долго не отпускала Михаила. Он чувствовал на губах ее соленые слезинки. «Ты самый, самый родной мне человек», – тогда сказала Валя. А провожая в Заполярный, заверила: «Я буду ждать, Миша, твоего приглашения…»

– Ты что, Михаил, уснул?

Логинов поднял глаза на Шаврова, тот уже доедал макароны. Михаил спохватился, заработал ложкой. Выпили чаю, встали из-за стола.

– Так ты, Михаил, приглашай Валентину, – напомнил на крыльце Шавров и, попрощавшись, пошел через дорогу, а Михаил решил сегодня же написать Вале. И только шагнул с крыльца, как его окликнули:

– Миха, пироги есть?

Логинов оглянулся: Серега-керамзитчик, бригадир второй опалубочной бригады.

– И пироги, и каша… – А сам подумал: «Вот у кого шкура дубленая: ни одной пуговицы на телогрейке, пуп видно». Логинов поежился. Поспорив, Сергей, в одной рубашке, при ветре двадцать метров в секунду, обошел керамзитовый цех по карнизу. Тогда еще шугнули его из бригадиров за лихачество, но кличка Керамзитчик так и осталась за Серегой. Потом неделю ходили упрашивали парня снова принять бригаду, которая начала было рассыпаться.

– Персональный привет Михаилу Вячеславовичу, – спохватился Сергей и протянул Логинову руку. – У тебя есть электроды, пятерка – выручи!

– Слыхал, бензорезы получил? – на вопрос вопросом ответил Михаил.

– Ну, два есть, привезли с материка. Да что это? На сорок-то лбов?..

– Не жмись, – сказал Логинов, – если у тебя нет, то у кого тогда на стройке найдешь? Нет другого такого человека…

– Слушай, Мишка, я тебе бензорез дам, – вдруг пообещал Керамзитчик, – душа у меня вон! Сделай и ты одно доброе дело, укради у меня будку.

– Это что-то новое, – засмеялся Михаил.

– Свояк приехал, а жить негде. Парень, знаешь, мировой. Я тебя познакомлю…

– Ну так и пусть он украдет.

– Нет. Ты понимаешь, Миша, если он украдет, равносильно, что я. Совесть мучить будет. Дескать, парням из бригады не отдал, а свояку. Ты понимаешь, неумно у себя красть. Кого обворовывать – себя? Но ведь будка одна, а нас сорок гавриков – не спасет.

– Ладно, подумаю. Давай бензорез.

– Подумай. Надумаешь, тогда и за бензорезом приходи.

Михаил шел и думал, каких чудес на свете не бывает. Ну, скажем, сволокем мы будку. Если найдут, я тут ни при чем. Ну, допустим, дознаются, кто уволок, не за так же, скажут, Логинов увез… А бензорез во как надо.

Чудеса в этом Заполярном. Но Михаил уже обжился и сам был не промах, только намекнул своим ребятам насчет бензореза, мигом сволокли будку у Керамзитчика и ему же променяли на бензорез. На дикого рассказ…

Михаил не заметил, как оказался у коллектора, увидел толпу и подошел. Там же был и начальник стройки Бакенщиков.

– Помоги, Михаил. Понимаешь, вывалили в бадью бетон, а открыть затвор у бадьи не могут, бадья новая – не опробовали.

Логинов и сам уж догадался, лупят бетонщики кувалдами по затвору, а что толку, если зев не раскрывается. Лупи не лупи.

– В общем, Михаил, забирай бадью или вези сюда своих монтажников. Ты мне отвечаешь за бетон, чтобы бадья работала… А вы слушайте командира, – показал Бакенщиков на Логинова.

Логинов тут же зацепил на фаркопф КрАЗу бадью, а сам – в кабину и велел ехать на монтажную площадку.

– Братцы, калым, – крикнул он парням. – Кто тут у нас медвежатник? Кто откроет замок, тому редиски пучок.

– Покажи, Миха.

Михаил вытащил из-за пазухи тощенький пучок и потряс им.

– Сделаем, – оживились монтажники. Разрезали сваркой тяги затвора, открыли затвор и приварили ограничитель.

Глава восьмая

Вместо ответа Валя приехала в Заполярный. Михаил пришел на обед в общежитие, и Валя встретила его на крыльце с чемоданчиком в руках.

– Хоть бы телеграмму… – растерялся Логинов. – Ну, молодец, ну, путешественница. Ну, куда же мы с тобой… Давай вначале кашу есть, – принимая чемодан у Вали, суетился Михаил. – А вот и Григорий Григорьевич.

Шавров придержал дверь, чтобы не бухнула.

– С хозяйкой тебя? Так, что ли, Михаил?

– Моя Валя.

Шавров поздоровался с Валей, спросил, как доехала. Вынул из кармана ключи и подал Михаилу.

– Вот от вашей комнаты…

– Так сразу? – еще больше удивился и стушевался Михаил.

– Не морозь девушку, веди в дом, Михаил Вячеславович, Комсомольская, пятнадцать, комната семь.

Михаил хорошо знал этот дом. Кран там устанавливал. Его еще на прошлой неделе заселили.

Логинов припомнил, что в этом доме выделили комнату старшему прорабу Шаврову, вроде он заявление подавал.

– А вы, Григорий Григорьевич?

– Не морозь человека. Это, Михаил, на тебя не похоже, – заулыбался Шавров, – давай, давай, – и подтолкнул Михаила, а сам пошел мимо барака, к старой палатке.

Весть о женитьбе Михаила Логинова быстро облетела Заполярный. Трещал в магазине прилавок. Ганька Вязников узнал от Проньки Ушакова, когда тот переходил ему дорогу с ведром. Ганька притормозил свой вездеход, выскочил из кабины и хотел уже завернуть Ушакова.

– Тихо, прольешь, – показал ведро Пронька. – Живая, Мишке на свадьбу подарок.

– Опять речку выпили?

– Насосную ночью порвало морозом…

Ганька отпустил Ушакова и развернул вездеход.

Около недостроенного дома толпился народ, казалось, весь Заполярный пришел в движение. Ганька протиснулся в забитый до отказа коридор. За ним толкались парни.

– Пропустите, граждане, мать-одиночку с ребенком. – Ганька на руках нес чурку. – Потеснись, братва, где вино, где жратва, где хмельные наши молодые?

Михаил увидел Ганьку Вязникова, наклонился, шепнул Вале:

– Кореш мой с ЛЭП прикатил.

Ганька пробрался к Михаилу, сунул ему в руки лиственничный комель.

– Первый сорт, голимое смолье, Миха. На растопку лучше керосину…

Михаил принял у Ганьки чурбак, заподкидывал его, как малыша.

– А где же невеста? – Ганька был на полторы головы выше Логинова, с черными глазами. От него так и веяло необузданной силой, недюжинным здоровьем.

– Вот и Валя моя, – представил Михаил.

С русой косой, голубыми большими глазами, разрумянившаяся около печки, Валя была так мила, что Ганька отступил, но тут же округлил глаза и сразу вобрал всю невесту без остатка к себе в шубу и начал целовать.

– Ну, ну, можно, но только не так, – вступился за невесту жених и стал оттаскивать долговязого Ганьку.

Ганька, придерживая Валю, обернулся к Логинову:

– Ты где такую шанежку, а?

– Стреляться будем.

– Брезгуешь? – сверкнул белыми, как фарфоровая подкова, зубами Ганька и опять принялся целовать невесту. У Вали не было сил справиться, отстранить от себя этого медведя.

– Ну, будет же, – шумели парни. – Нам оставь…

Ганька выпустил Валю.

– Теперь, Миха, не будешь обижаться, буду заезжать часто: как в Заполярный, так и к тебе. – Стягивая шубу, Ганька глянул на своих парней. – Гулять так гулять, мужики. Режь последний огурец, – он кинул через головы ключи от вездехода. – Вези, Саша, бочку вина…

На кухне пыхтели малиновыми боками две железные печки-бочки. Мелькали сковородки с блинами. Колька Пензев был «разводящим», черпал эмалированным ковшом из оцинкованной ванны «гамыру» и подавал гостям. Он работал в две руки. Очередь двигалась вдоль коридора. Он подавал черпак «гамыры» в одну руку, в другую – блин. Опрокинул, хошь пой, хошь проходи дальше в комнаты – пляши. Недобрал – ступай в хвост.

Ганька увидел Женю Светлякову, которая орудовала сковородками.

– Слушай, невестка, ну что ты как на поминках, блинами? Посерьезней ничего нет?

Раскрасневшаяся Женя только улыбнулась Ганьке:

– Как же, как же, зятек, – она выворотила из кастрюли кус мяса, подала Ганьке на деревянной крышке от бачка. – Угощайся, Ганя. Не обожгись, горячее…

Пензеву помогал Пронька Ушаков. Он рубил топором «гамыру» и куски бросал в ванну, в кастрюли, которые стояли на печке. В «гамыру» Ушаков добавлял спирт из канистры, размешивал доской эту смесь, пробуя из ложки на крепость. Дегустировал и Пензев большой деревянной ложкой и был уже изрядно навеселе.

– Едри ее в карусель – подходи, честной народ, меня пляска берет. Женька, умру холостым. – Но, увидев, что Ушаков увивается около Жени, заорал во все горло. – Брось, Дошлый, не совращай мне сеструху…

Ганька был уже без пиджака. Налаживался пойти вприсядку, да развернуться негде было.

– Выручай, невестка, – призвал он Женю.

Женя была когда-то женой младшего Ганькиного брата Сашки. Да дело у них не сложилось. Женя с шестнадцати лет по стройкам. Они и познакомились с Сашкой на стройке, и поженились там же. Жили хорошо. Но ребятишек у них не было, а Сашка спал и видел сына. Женя слетала на материк, проверилась у докторов. Сказали, что от простуды или надсады детей у нее теперь не будет. Вернулась она с материка и отпустила Сашку. Поначалу он брыкался, не хотел уходить, а когда познакомился с Верой-секретаршей, ушел. А Женя все так же обстирывала, обшивала мужиков, готовила. Ребята любят ее. Кое-кто поначалу пробовал к ней «подкатываться», она пожаловалась Ганьке. С тех пор на Женю никто не покушался. Она уехала в отпуск, но через полгода вернулась. Ребята обрадовались.

– Никуда больше не поеду.

– Ну и правильно. Ты тут всех нужнее, – разулыбался Ушаков.

Время двигалось к полуночи, а свадьба все разгоралась, народ прибывал и прибывал. Жгли на улице костры и тоже плясали. Гулял весь Заполярный. Второй куль муки извели на блины, в бачке на улице варили мясо, вытаскивали его, кусками накладывали на фанерную крышку от ящика и волокли в дом. Пронька Ушаков уже ломал вприсядку.

– Тра-та, тра-та-та, вышла кошка за кота.