Текст книги "Безумные Альфы (ЛП)"

Автор книги: Ленор Роузвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17

ЧУМА

Рёв двигателя заглушает мысли, пока мы несёмся по горной дороге. Тэйн за рулём – костяшки пальцев побелели на руле. Призрак сутулится на заднем сиденье, его голубые глаза поблёскивают в зеркале заднего вида.

Я не могу выбросить из головы Айви – ту, как она стояла там. Такая маленькая. Такая яростная. Это отвлекает. А я не имею права отвлекаться. И всё же мысли снова и снова возвращаются к ней.

К её взгляду, когда мы уходили.

К обещанию поговорить, когда вернёмся.

Если вернёмся.

Машину резко дёргает – Тэйн вписывается в крутой поворот, выдёргивая меня обратно в реальность.

– Мы подходим к аванпосту, – рычит он. Его голос едва пробивается сквозь вой двигателя и всё ещё воющие сирены.

Я киваю и в последний раз проверяю снаряжение. Пальцы скользят по подсумкам, я безошибочно опознаю содержимое на ощупь. Шприцы. Бинты. Яды. Клинки. Инструменты моего ремесла – одинаково подходящие и для исцеления, и для вреда.

Аванпост вырастает впереди – приземистое укреплённое здание на краю обрыва. Мы тормозим с визгом, и масштаб происходящего становится очевиден. Внизу полыхает долина – оранжевые языки огня лижут небо. Пустая военная база Совета, когда-то символ их власти, недавно брошенная ради «лучшего вида», теперь превратилась в тлеющие руины.

– Блядь, – бурчит Тэйн, глуша двигатель. – Кто был настолько туп, чтобы ударить по пустому аванпосту?

Я выхожу из машины. Едкий запах дыма пробивается даже сквозь фильтры маски.

– Кто-то, кто посылает сообщение, – отвечаю я, голос глухой, искажённый. – Или расставляет ловушку.

Призрак появляется у меня за спиной, его массивная фигура отбрасывает тяжёлую тень в отблесках пламени. Из его груди вырывается низкое, глухое рычание, не требующее перевода. Он жаждет боя.

К нам присоединяется Тэйн. Белизна его черепной маски светится в огне, делая его похожим на настоящего призрака – не только по имени.

– Ловушка или нет – мы обязаны проверить. Это наша работа.

Я киваю, но в животе скручивается тревога. Что-то здесь не так. Слишком демонстративно. Слишком очевидно. У Совета хватает врагов, да. Но ни один из них не стал бы так открыто заявлять о себе.

Разве что если хочет, чтобы его нашли.

Мы двигаемся к аванпосту строем. Годы совместной работы сделали наши движения текучими и синхронными. Тэйн идёт первым, винтовка наготове. Я прикрываю левый фланг. Призрак – правый. Его огромные ладони сжимаются и разжимаются, готовые рвать и крушить.

Я не боюсь смерти.

Заражения – да. Смерти – нет.

Но сейчас мне не по себе. Непривычно. Почему? Потому что что-то может пойти не так? Потому что я могу больше никогда не увидеть Айви? Я был на десятках операций, где меня могли разобрать на части, и мне было плевать. Сейчас – нет.

Даже Призрак, который обычно влетает в любую ситуацию как звериный таран, совершенно не заботясь о собственной безопасности, заметно напряжён. Его поза жёсткая, взгляд мечется, а не уходит в пустоту. Он более собран. Более осторожен. И это тревожит меня сильнее всего.

Дверь аванпоста приоткрыта, медленно покачивается на горном ветру. Тэйн поднимает кулак, давая знак остановиться. Потом – молчаливый жест. Я киваю, понимая план без слов. Достаю из подсумка маленькое устройство – кастомный дрон размером с ладонь. Пара касаний по микрокомпьютеру на запястье – и он оживает, тихо жужжа.

Камера передаёт изображение прямо на наши дисплеи. Картинка вспыхивает. Аванпост пуст. Пугающе пуст. Никаких следов борьбы. Никакой крови. Никаких тел. Только пустые столы и брошенное оборудование.

– Чисто, – бормочу я, возвращая дрон. – Но это не значит, что безопасно.

Тишина аванпоста давит. Каждый инстинкт кричит, что это ловушка, но мы всё равно идём дальше. Наши шаги гулко отдаются от голых стен – каждый звук усиливается пустотой.

Я сканирую пространство на биологические следы – кровь, волосы, клетки кожи – но не нахожу ничего. Такое ощущение, будто это место вычистили до стерильности.

Слишком чисто.

Краем глаза улавливаю движение. Я резко разворачиваюсь, уже сжимая шприц – готовый вогнать мощный нейротоксин во всё, что осмелилось подкрасться к нам.

Но это всего лишь лист бумаги, подхваченный сквозняком из разбитого окна. Я опускаю руку, злясь на собственную дёрганость. Что со мной, блядь, не так?

В комм-связи трещит голос Тэйна:

– Чума, проверь медблок. Призрак – офис безопасности. Я беру командование.

Я киваю, хотя он меня не видит, и иду по коридору. Дверь медблока с тихим шипением отъезжает в сторону, открывая комнату – такую же безупречно пустую, как и весь аванпост.

Я перерываю шкафы и ящики, выискивая хоть что-то не на месте. Но всё разложено аккуратно, подписано, отсортировано. Это неправильно. Всё здесь неправильно.

Тишину разрезает тихий смешок. Я мгновенно разворачиваюсь, рука уже тянется к одному из клинков.

– Полегче, собрат-ворон. Так ты встречаешь старых друзей?

В дверях развалился Ворон – ухмылка играет на губах. Длинные светлые волосы убраны назад, голубые глаза искрятся озорством. Он выглядит как падший ангел, светящийся на фоне дымящихся руин аванпоста.

Я не опускаю оружие.

– Какого хуя ты здесь делаешь?

Он отталкивается от косяка и неторопливо заходит внутрь – так, будто это его территория.

– Ну-ну. Так разговаривают с человеком, который только что подкинул тебе золотой шанс?

Мои глаза сужаются за маской.

– Это ты устроил?

Ухмылка Ворона становится шире – почти как у Валека, хищная.

– Виновен по всем пунктам. Ты же не думал, что я просто заявлюсь к вам в крепость который под контролем правительства? – Он чуть склоняет голову. – У меня есть информация, которую вы искали.

Слышны тяжёлые шаги. В дверях появляется Призрак, его массивная фигура перекрывает тусклый свет. Из груди вырывается низкое рычание.

Самоуверенность Ворона на миг даёт трещину.

– А, – тянет он. – Молчаливый и сильный. Очаровательно.

Голос Тэйна врезается в напряжение:

– Начинай говорить, Ворон. Какая информация?

Глаза Ворона бегают между нами, улыбка не сходит с лица.

– Информация о вашей маленькой проблеме с омегами. О том, кто на самом деле дёргает за ниточки в этом грёбаном мире.

Я сильнее сжимаю кинжал.

– Где доказательства?

Ворон цокает языком, покачивая пальцем.

– Не так быстро. Это будет не так просто. Вам придётся добыть их самим.

Тэйн делает шаг вперёд. Его черепная маска кажется ещё белее в тусклом свете, отбрасывающем его самого в тень.

– Ты ожидаешь, что мы поверим тебе без каких-либо доказательств?

Ворон лениво пожимает плечами.

– Верите – не верите. Но можете ли вы позволить себе не проверить?

Я смотрю на Тэйна и вижу собственные сомнения в его напряжённой позе. Мы не можем доверять Ворону – но и выбора у нас нет. За спиной я чувствую, как Призрак смещается, рычание нарастает у него в груди.

– Ладно, – сдавленно говорит Тэйн. – Говори дальше.

Ухмылка Ворона возвращается, но до глаз не доходит.

– Я, кажется, ясно сказал: я даю вам возможность добыть всё самим.

– Что это, блядь, значит? – рычу я, делая шаг вперёд. Ворон не отступает, но я замечаю лёгкое дёрганье его руки – к спрятанному ножу или пистолету.

– Это значит, – тянет он, как ребёнку, – что я знаю, где вы можете найти одного из членов Совета, по уши увязшего в торговле. Типа, который продаст и родную кровь – или даже собственную омегу – лишь бы спасти свою шкуру.

– Кого? – жёстко спрашивает Тэйн.

– Монти Филч, – произносит Ворон, растягивая слова с самодовольной улыбкой.

Имя мне ни о чём не говорит, но взгляд Тэйна каменеет.

Ворон выглядит чересчур довольным собой – почти прихорашивается.

– Монти Филч – бета с… особыми вкусами. Он частенько заглядывает в бордель во Внешних Пределах. Такой, для тех, кого заводит доминирование со стороны женских альф. Его самый любимый фетиш – когда по нему ходят. Если, конечно, в этот момент он не смотрит, как альфы трахают его омегу.

Я не удерживаюсь и фыркаю.

– Бета из Совета с фетишами? Как оригинально.

Глаза Тэйна сужаются от отвращения.

– И ты знаешь, когда он будет там?

– Через три дня. За пятнадцать минут до полуночи. Монти Филч пунктуален до занудства, – отвечает Ворон. – Местечко называется «Альфа над Альфами». Тонко, знаю.

Тэйн скрещивает руки.

– Ага, слышал. Там полно наёмников и отбросов.

– Не говоря уже о том, что никто из нас, мягко говоря, не вписывается в местную публику, – сухо добавляю я.

– Не скажи, – задумчиво тянет Тэйн. – Ты у нас самый симпатичный Призрак.

Я стискиваю челюсть, раздражение колет кожу.

– Ты сейчас серьёзно?

Глаза Тэйна чуть морщатся за маской – он явно улыбается.

– В чём дело, Чума? Не думаешь, что тебе пойдёт платье?

– Я отравлю твою следующую еду, – рычу я, рука дёргается к одному из шприцов. Желание воткнуть в него что-нибудь особенно неприятное слишком велико.

Призрак издаёт низкое урчание – возможно, это смех. Предатель.

– Как бы ни развлекал этот образ, – встревает Ворон, – сомневаюсь, что даже внушительное обаяние Чумы смогло бы провернуть такой обман.

Я впиваюсь в него взглядом.

– Ты всё ещё здесь?

Он поднимает руки в показной сдаче.

– Просто делюсь экспертным мнением. Но я умею чувствовать, когда мне не рады. – Он пятится к двери, ухмылка ни на секунду не меркнет. – Удачи, мальчики. Она вам понадобится. И да… помните – я потребую оплату, когда придёт время.

И он исчезает, оставляя нас одних в стерильном медблоке.

– Ебучий ад, – бурчит Тэйн, проводя рукой по маске. – Это была не совсем та разведка, на которую мы рассчитывали.

Я фыркаю.

– Ты про ту информацию, которую он обещал? Про доказательства, которые, по его словам, у него есть? Да, это явно не дотягивает.

Призрак рычит, его огромные кулаки сжимаются и разжимаются. Мне не нужно понимать его жесты, чтобы знать: он мечтает догнать Ворона и выбить из него всё нужное прямо сейчас, своими кулаками.

– Хоть что-то, – говорит Тэйн, но уверенности в голосе нет. – Больше, чем было.

– Нам надо валить отсюда к чёртовой матери, – бурчу я, в последний раз окидывая комнату взглядом. – Это место меня напрягает.

Тэйн кивает, черепная маска качается в тусклом свете.

– Согласен. Выходим.

Мы возвращаемся по зловеще тихим коридорам. Наши шаги гулко отражаются от голых стен. Пустота аванпоста давит, словно физический груз. Меня не покидает ощущение, что за нами наблюдают, даже если я понимаю – это иррационально.

Когда мы выходим наружу, едкий запах дыма снова бьёт в нос, даже сквозь фильтры маски. Внизу по-прежнему полыхает долина, оранжевые языки огня заливают всё потусторонним светом. Наглядное напоминание, как быстро в этом ебанутом мире всё может пойти по пизде.

Мы забираемся в машину, Тэйн снова за рулём. Когда мы отъезжаем от аванпоста, я краем глаза улавливаю движение. Резко оборачиваюсь – но там ничего. Только тени и дым.

– Ты в порядке? – спрашивает Тэйн, глянув на меня в зеркало заднего вида.

Я киваю, не доверяя своему голосу. Сердце колотится, под маской на лбу выступает пот. Что со мной, блядь, происходит?

Мы несёмся по горной дороге, оставляя пылающую долину позади, и я чувствую, как напряжение начинает отпускать. Только сейчас я понимаю, насколько был сжат. Насколько близок к срыву.

Я откидываюсь на спинку сиденья, закрывая глаза за маской. Рёв двигателя и тихое шипение фильтров противогаза Призрака сзади – единственные звуки.

Почти… спокойно.

И тут меня накрывает, будто удар под дых.

Мы выжили.

Мы вошли в потенциальную ловушку, столкнулись с этим самодовольным ублюдком Вороном – и вышли целыми.

Облегчение накатывает внезапно и так сильно, что у меня кружится голова.

– Ты точно в порядке, Чума? – голос Тэйна врывается в мысли. – Дышишь так, будто марафон пробежал.

Я заставляю себя сделать медленный, глубокий вдох.

– Я в порядке, – рычу, наполняя голос максимально возможным раздражением. – Просто думаю, как мы вообще собираемся провернуть твой идиотский план.

Тэйн усмехается, звук приглушён маской.

– А что, не думаешь, что из тебя вышла бы убедительная женская альфа?

– Я тебя прикончу, – шиплю я, голос сочится ядом. – Медленно. Больно. С использованием чего-нибудь такого, что заставит тебя пожалеть, что ты вообще родился.

Призрак издаёт низкое урчание – возможно, снова смех. Он вообще когда-нибудь смеялся раньше? Новость. Я бросаю на него мрачный взгляд через плечо.

– Даже не поощряй.

Смех Тэйна заполняет салон, и мы снова погружаемся в относительно комфортную тишину, пока машина петляет по горной дороге. Но мысли не унимаются.

У меня никогда не было омеги, к которой можно было бы возвращаться. Кого-то, кому было бы не всё равно, если я не вернусь.

Это пугает.

И дальше будет только опаснее.

В голову лезет Виски. С чего бы ему переживать, вернусь я или нет? Не станет. Совершенно очевидно, что то, что произошло между нами, для него было разовой историей. Чёрт, он такой тупица, что, небось, вообще думает, будто это ему приснилось.

И, наверное, это нормально. В половине случаев я его ненавижу сильнее, чем мне он нравится.

Хотя… Уверен, Айви чувствует ко мне ровно то же самое.

Глава 18

АЙВИ

Мила Молотова в последний раз проходит по экрану, её оружейные руки раскачиваются при каждом шаге. Камера отъезжает – оказывается, она уходит прямо в закат, оставляя за собой полосу разрушений.

Вдруг экран делится надвое, и появляется лицо Брика. Он ухмыляется, ослепительно белые зубы сверкают.

– Ты выиграла этот раунд, Молотова, – рычит он, – но война ещё не окончена. И близко нет.

Мила разворачивается прямо к камере. С демонстративным клик-клик взводит обе оружейные руки.

– Давай, сладенький. В этих детках у меня хватит патронов до следующего тысячелетия.

Титры начинают ползти снизу вверх – и безо всякой причины Мила с Бриком принимаются сосаться, а из динамиков орёт самая ужасная синти-поп песня, которую я когда-либо слышала. Я едва улавливаю отдельные строки вроде «вкус свободы, стекающий по моему горлу» – что бы это вообще ни значило.

Я моргаю, пытаясь переварить весь этот абсурд.

– Это… это так заканчивается? – спрашиваю я, отрывая голову от груди Виски и недоверчиво глядя на него.

Виски разражается громким смехом, от которого меня слегка трясёт.

– Ага! Оставили простор для «Bros, Hos, and Foes 4: The Reckoning of the Reckoning.».

– Ты шутишь.

– Неа. Но его не существует. На следующий день после выхода этого фильма мир закончился. – Он сжимает мои плечи. – Но ничего. Думаю, у него всё равно счастливый финал, даже если мы так и не узнаем, отомстила ли Мила своим кибер-ковбой-ниндзя.

– Понятия не имею, как я теперь усну, – поддразниваю я, позволяя себе ещё глубже устроиться в его тепле.

Это… приятно.

Комфортно – так, как я никогда не ожидала почувствовать рядом с альфой. Ритмичное вздымание его широкой груди, контрастирующее с мягкостью живота, убаюкивает, создавая ощущение безопасности, в которое мне вообще-то не стоит погружаться. Хотя, если честно, его будто в лаборатории создавали максимально пригодным для обнимашек.

– Ну и как тебе, Валек? – бросает Виски через плечо, его голос гулко разносится по тихой комнате. – Так же круто, как ты помнил?

Тишина.

Я вытягиваю шею, пытаясь разглядеть альфу позади нас. Он всё ещё там – тёмная, внушительная фигура на краю нашего «гнезда». Но по уровню жизненных признаков он скорее статуя.

– Да ладно, – подначивает Виски. – Не говори, что ты уснул.

Ещё тишина.

И наконец – тихое бормотание:

– Было… сносно.

Я не могу сдержать фырканья.

– Высшая степень похвалы.

Смех Виски проходит сквозь меня вибрацией, но при этом я ловлю себя на беспокойстве из-за Валека. Он правда мог серьёзно пострадать раньше? Обычно он – неуёмная стихия, сплошное насилие и хаос.

А сейчас он просто… тихий. Отстранённый. И это по-своему пугает.

– Я же говорил, что фильм охуенный, – говорит Виски. – Нет ничего лучше старого доброго боевика, чтобы выбить всё из головы.

И он прав. Пару часов я думала только о взрывах, идиотских однострочниках и человекообразной медвежьей печке, прижимающей меня к себе в гнезде из пледов и подушек.

Я потягиваюсь, осознавая, насколько затекла от долгого сидения в одной позе. Мышцы протестуют – я не привыкла к такому уровню расслабленности. Когда я шевелюсь, до меня доносится запах Валека. Он всё ещё здесь – холодный, дымный, но уже слабее.

Я поворачиваюсь, заглядывая за край гнезда.

Валека нет. И я даже не заметила, когда он ушёл.

– Когда он ушёл? – хмурюсь я.

Виски пожимает плечами.

– Не знаю. Ты же знаешь, какой он.

– Наверное, – бормочу я.

Но на самом деле – нет. Я вообще их не знаю.

И в этом вся дикость ситуации. Несмотря на то, как отчаянно я сопротивлялась привязанности к этим альфам, как старалась закалить себя против их странного, необъяснимого уюта, чтобы не было больно, когда я уйду… я начинаю чувствовать, что они – моя стая. И при этом я не знаю о них почти ничего – кроме обрывков, которые случайно удалось собрать по пути.

Я запрокидываю голову, чтобы взглянуть на него.

– А у тебя какая история?

Он смотрит на меня сверху вниз, нахмурив брови.

– В смысле?

Я перекатываюсь, и моё куда более маленькое тело без труда устраивается на широкой груди Виски. Его мягкий живот служит подушкой, когда я укладываюсь поудобнее, упираясь предплечьями в твёрдую поверхность его груди. Подпираю подбородок рукой и смотрю прямо в его тёплые, медово-карие глаза. Моё тело поднимается и опускается вместе с его глубокими вдохами, подчёркивая разницу в размерах между нами. Я чувствую себя куклой.

– Я имею в виду… я ничего о тебе не знаю. Да и вообще ни о ком из вас, если честно, – говорю я, изучая линии и углы его лица. Контраст между грубыми чертами и мягкостью в его взгляде завораживает. – А я хочу знать.

По его лицу скользит удивление – брови слегка приподнимаются.

– Хм. Если честно, мы и сами друг о друге знаем немного.

Он чешет подбородок, щетина мягко шуршит под короткими ногтями. От этого движения я чуть смещаюсь, и меня снова накрывает осознание, как легко он мог бы отшвырнуть меня – даже случайно. Но вместо этого одна из его огромных ладоней ложится мне на поясницу, удерживая и поддерживая.

– Да и рассказывать особо нечего, – продолжает он. – Обычный солдат из-за моря.

Я провожу кончиком пальца по звёздчатому шраму на его груди.

– Всё равно расскажи, – настаиваю я, любопытство берёт верх. – Откуда ты?

Свободная рука Виски поднимается и начинает играть с прядью моих волос, аккуратно накручивая её на толстые пальцы.

– Колумбия, – говорит он после паузы. – Ну… то, что от неё осталось.

Я наклоняю голову.

– Никогда не слышала.

Он смеётся, и звук проходит через меня целиком.

– Не удивлён. Сейчас это бардак – куча враждующих городов-государств. Страной это уже не назовёшь. У каждого своё мнение, как её «исправить», но нихрена не выходит.

Я хмурюсь, пытаясь представить.

– Значит, ты ушёл из-за войны?

Виски коротко ржёт.

– Неа. Война – это всё, что я знал. А ушёл, потому что облажался. – Он ухмыляется, в глазах мелькает озорство. – Хочешь узнать, как я получил своё имя?

Я киваю.

– Я был зелёным рекрутом, едва достаточно взрослым, чтобы держать пушку. Вообще-то соврал про возраст, чтобы взяли. Мы были под обстрелом в порту, где я служил, и у меня заклинило оружие. И тут мне в голову пришла «гениальная» идея – сделать коктейль Молотова из бутылки виски. – Он усмехается. – Оказалось, я херово бросаю. Промахнулся на милю и поджёг наши же казармы.

Мои глаза округляются.

– И что ты сделал?

– То, что сделал бы любой уважающий себя солдат, – подмигивает он. – Дал дёру как чёрт. Решил, что в Колумбии подумают, будто я сделал это специально – саботаж и всё такое. Командир меня и так терпеть не мог. Так что я тайком пробрался на грузовое судно и свалил в Райнмих, добровольцем в большую войну, что шла здесь. Я умел только драться, так что… почему бы не применить это умение где-нибудь ещё?

– И так ты стал одним из Отряда Призрачных Альф? – спрашиваю я, складывая картину.

Он кивает.

– Типа того. Наверное, увидели во мне потенциал. Или просто нужен был кто-то, кто умеет взрывать всё к чертям и задавать вопросы потом.

Я фыркаю.

– Звучит как полезный набор навыков.

Смех Виски снова прокатывается по мне, и я не могу не улыбнуться. В его добродушии есть что-то заразительное – даже несмотря на всё дерьмо в его прошлом. Мне хочется знать больше. Не только о нём – обо всех них.

– А как тебя зовут на самом деле? – спрашиваю я, продолжая лениво выводить узоры на его груди.

– Виски, – отвечает он с ухмылкой. – Тот, прежний я, давно умер.

– Понимаю, – тихо говорю я. – А остальные?

Он мягко целует меня в лоб, щетина царапает кожу.

– Почему бы тебе не спросить их самой? Готов поспорить, им бы понравилось рассказать тебе свои истории – даже если о них трудно говорить. Может, так тебе будет проще их понять.

– Может быть, – бормочу я, не обещая ничего.

В голову закрадывается озорная мысль, и прежде чем я успеваю её остановить, слова вырываются сами:

– А у тебя правда что-то было с Чумой?

Глаза Виски распахиваются, и, клянусь, я вижу, как румянец поднимается по его шее. Он прочищает горло и вдруг начинает смотреть куда угодно, только не на меня.

– Э-э… ну… это… сложно.

Я приподнимаю бровь, заинтригованная его реакцией.

– Насколько сложно?

Он вздыхает, проводя рукой по волосам. Несколько прядей падают обратно на его медовые глаза, когда он отводит взгляд.

– Не знаю, хочу ли я вдаваться в подробности, – признаётся он с неловкой улыбкой. – Но это было… один раз.

Я не могу ничего поделать с жаром, который разливается по телу, когда воображение подсовывает картинки: перчатки Чумы на широкой груди Виски, их губы, сталкивающиеся друг с другом…

– Расскажи ещё, – шепчу я, мои пальцы скользят по ткани его рубашки, с каждым движением опускаясь ниже.

Виски ёрзает подо мной, дыхание сбивается, когда моя ладонь ныряет под его тактический ремень.

– Не уверен, что это хорошая идея, – бормочет он.

Но я чувствую, как он твердеет под моей рукой.

Он прав.

Это плохая идея.

Всё это – плохая идея.

Последнее, что мне сейчас нужно, – это захлёбываться этими странными привязанностями к альфам и тем, что всё это для меня значит. Но моя рука не останавливается. Пальцы обрисовывают твёрдую линию его члена сквозь ткань штанов, и жар сгущается между бёдер.

Я хочу этого.

Я хочу его.

И это не имеет ничего общего с течкой, биологией или всей этой ебаной чепухой. Я просто хочу чувствовать себя хорошо. Хочу ещё немного забыть обо всём остальном.

И я хочу узнать, что именно было между ним и Чумой.

– Уверен? – мурлычу я, прижимая ладонь к нему плотнее. – Потому что по ощущениям ты очень даже заинтересован.

Виски стонет, его бёдра едва заметно подаются навстречу моей руке.

– Блядь, Айви… ты меня убиваешь.

Я ухмыляюсь, наслаждаясь властью, которая у меня есть в этот момент. Это опьяняет – знать, что я могу превратить эту гору мяса и мышц в дрожащую развалину одним лишь прикосновением.

Я смотрю на него из-под ресниц, прикусывая губу.

– А если я сделаю так, что оно того стоит?

Его глаза распахиваются, зрачки расширяются, когда он улавливает мой запах.

– Ты… ты сейчас возбуждена?

Я киваю, чувствуя, как жар заливает щёки.

– Я даже не знала, что альфы могут делать такое друг с другом до сегодняшнего дня, – признаюсь я. – И это… чертовски заводит. Особенно ты и Чума.

Виски тяжело сглатывает, кадык дёргается.

– Э-э… почему?

Щёки вспыхивают ещё сильнее, пока я подбираю слова.

– Просто… вы такие разные. Чума – застёгнутый на все пуговицы, понимаешь? Всегда контролирует себя, всегда собран. А ты… – я неопределённо машу рукой. – Ну, совсем нет.

Виски нервно усмехается.

– Ага. Наверное, мы и правда полные противоположности.

– И он такой худой, а ты такой… большой, – продолжаю я, понижая голос до шёпота, пока моя рука скользит ниже, лаская основание его просто невозможного по размерам члена. Это всё, до чего я могу дотянуться в этом тесном положении – он и так уже каменно твёрдый.

Дыхание Виски сбивается.

– Айви, я...

– Я хочу знать, что было, – настаиваю я с лёгкой улыбкой, второй рукой возясь с его ремнём. – Просвети меня.

Он стонет, когда я освобождаю его член, и толстый ствол тут же выпрямляется между нами. Я обхватываю его ладонью, поражаясь тому, что пальцы едва сходятся.

– Это было в медблоке, – начинает Виски, голос напряжённый. – После того как Призрак раздолбал мне плечо.

Моя рука скользит вверх и вниз по его толстому стволу, подбадривая его, чувствуя, как член пульсирует и дёргается в ладони. Его дыхание рваное, прерывистое, он подаётся в мою руку, и я не могу не отмечать контраст – моя ладонь не в состоянии полностью обхватить его толщину, моё тело теряется на фоне его массивности.

– Продолжай, – шепчу я низко и хрипло. – Что было дальше?

Виски стонет, бёдра дёргаются сами собой.

– Чума, он… блядь, Айви, нам обязательно это делать?

Я замедляю движения, дразня его.

– Хочешь, чтобы я остановилась?

– Нет! – выпаливает он, потом спохватывается. – То есть… чёрт.

Я ухмыляюсь и ускоряюсь снова.

– Тогда говори.

Он выдыхает дрожащий вдох.

– Ладно, ладно. Чума предложил помочь… сказал, что с таким плечом я даже подрочить нормально не смогу…

– И ты согласился? – спрашиваю я, искренне заинтересованная.

Виски кивает, глаза зажмурены.

– Да. Я… мы оба были на взводе. Твой запах был повсюду, сводил нас с ума.

По мне пробегает дрожь от его слов. Я и не подозревала, насколько сильно влияю на них.

– И что он сделал?

– Н-ну… ты тогда не хотела иметь с нами ничего общего…

– И? – подгоняю я.

– Он, э-э… – Виски снова сглатывает. – Он взял нас обоих в руку. Вместе.

– Оба члена? – уточняю я, склоняя голову. – Объясни.

Он снова стонет, запрокидывая голову на край подушки кресла.

– Блядь… – хрипит он, снова подаваясь вперёд. – Он сжал нас обоих. Наши члены были прижаты друг к другу, и он просто… водил рукой. Как ты сейчас, только… чёрт…

Моё воображение взрывается картинкой, жар густо собирается внизу живота. Я наклоняюсь, высовываю язык и пробую предэякулят, выступивший на головке Виски. Он дёргается подо мной, из горла вырывается задушенный звук.

– Продолжай, – шепчу я, касаясь губами его чувствительной плоти. – Я хочу больше подробностей.

Его член дёргается на моём языке, пока я обвожу толстую вену по нижней стороне.

– Блядь, Айви, – задыхается он. – Что ты хочешь ещё знать?

– Всё, – выдыхаю я. – Как это ощущалось? Что делал Чума?

Огромные ладони Виски впиваются в пледы под нами, костяшки белеют.

– Это было… жёстко, – выдавливает он. – Рука Чумы едва умещалась вокруг нас обоих. Но у него длинные пальцы…

– Ммм, – мурлычу я, принимая его в рот и мягко посасывая.

Толстые пальцы Виски путаются в моих волосах – не толкая, просто удерживая, будто ему нужен якорь. Голос выходит сорванным, рваным:

– Чума, он… блядь… начал медленно… дразнил. Ты же знаешь, какой он… тот ещё мудак…

Я отрываюсь с влажным чмок – он рычит от разочарования.

– Да неужели? – шепчу я.

– Только не ты тоже, – стонет он.

Я провожу кончиками пальцев по нижней стороне его члена.

– Скажи, как это ощущалось.

Он кивает, зажмурившись.

– Ладно… ладно. Это было… по-другому. Хорошо по-другому.

Я наклоняюсь и облизываю его сосок прямо через ткань рубашки. Он дёргается подо мной, из горла вырывается задушенный звук. Я ухмыляюсь и делаю это снова.

– Говори дальше, – подталкиваю я, подтягивая его рубашку вверх, чтобы получить лучший доступ, продолжая работать рукой по его стволу.

Он стаскивает её через голову и швыряет в сторону – и тут же вскрикивает от неожиданности, когда я впиваюсь зубами ему в бок.

– Какого хуя, Айви!

Я откидываюсь, разглядывая красный след, уже проступающий на загорелой коже.

– Прости, – мурлычу я. – Немного увлеклась. Немного… одичала.

– Д-да, я, блядь, уже понял, – отвечает он настороженно, всё ещё тяжело дыша.

Я веду губами вниз по груди Виски, наслаждаясь вкусом его кожи. Зубы скользят по ней, и каждый раз, когда я слегка прикусываю, у него вырывается резкий вдох. Я улыбаюсь, уткнувшись в него, пьяная от власти над этим огромным альфой.

– Говори дальше, – шепчу я, моё дыхание обжигает кожу. – Расскажи ещё про руки Чумы.

Виски стонет, его массивное тело дрожит подо мной.

– Блядь, Айви… его руки… они грубые. В мозолях. Но при этом мягкие. Такие, будто он может сломать тебя или разрезать на части, если захочет – но не хочет.

Я тихо мычу, продолжая лизать, пробовать, покусывать. Его мышцы вздрагивают под моими прикосновениями, и я наслаждаюсь тем, как тело реагирует на меня.

– А потом? – настаиваю я, прикусывая сильнее внизу живота – там, где его сильное тело самое мягкое. Этот контраст завораживает.

Дыхание Виски становится прерывистым, рваным.

– Он… он начал двигать рукой быстрее. Проворачивал запястье наверху. Это было… блядь, это было слишком.

Я вознаграждаю его откровенность, снова принимая его в рот, обводя языком толстую головку. Мне приходится упираться в его мощные бёдра, чтобы не подавиться, когда он подаётся вперёд. Даже так мне едва удаётся вместить в рот хотя бы половину.

Свободная рука скользит под пояс моих штанов и между собственных ног – туда, где уже отчаянно ноет. Я стону вокруг члена Виски, когда пальцы находят клитор – набухший, чувствительный, залитый влагой. Его член ударяется о заднюю стенку моего горла, и я борюсь с рвотным рефлексом. Виски издаёт сдавленный стон, кулаки снова вжимаются в пледы, а затем его руки возвращаются к моей голове, вцепляясь в волосы.

Я двигаю головой, беря его глубже с каждым движением. Челюсть ноет от растяжения, но мне плевать. Я думаю только о тяжести его члена на языке, солёно-мускусном вкусе кожи, о том, как толстый ствол пульсирует у моих губ.

Пальцы яростно работают по клитору в такт моему рту. Жар скручивается внизу живота, нарастает с каждым движением. Я стону вокруг него, вибрация заставляет его дёргаться и стонать.

– Блядь, Айви, – задыхается Виски. – Твой рот… он охуенно хорош…

Я отвечаю глухим мычанием и беру его ещё глубже. Его живот напрягается у меня на лбу, когда я сглатываю вокруг него, нос задевает жёсткие волосы у основания. Я остро осознаю, насколько я мала по сравнению с ним – как его мускулистые бёдра обрамляют мои плечи, как одна его рука могла бы обхватить всю мою талию.

Эта разница в размерах должна бы пугать.

Вместо этого она заводит меня.

Я отрываюсь, задыхаясь, тонкая нить слюны тянется от моих губ к его члену.

– Расскажи ещё, – требую я хрипло. – Что Чума сделал потом?

Грудь Виски ходит ходуном – он с трудом подбирает слова.

– Он… блядь, Айви, я даже не знаю… он просто дрочил нам, выкручивал кисть и… и был той ещё грёбаной угрожающей мразью, а я… чёрт…

Я награждаю его, снова беря глубоко – втягиваю щёки и сосу жёстко, без пощады. Пальцы ускоряются на моём клиторе, удовольствие нарастает с каждым движением. Я уже почти там – так близко, – но мне нужно услышать ещё.