Текст книги "Безумные Альфы (ЛП)"
Автор книги: Ленор Роузвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Мы поговорим, когда вернёмся, – говорю я мягче обычного. Это не угроза. Это обещание. Нам нужно обсудить всё, что произошло. Понять, как это влияет на нашу стаю. Но сейчас – не время.
И это обещание может помочь ей поверить, что я говорю правду: мы все вернёмся. Даже если я сам хреново представляю, что происходит.
Она кивает, прикусывая губу. Такой жест… такой до боли уязвимый, совершенно не похожий на ту дикую омегу, что ещё минуту назад рычала на Валека.
– Будьте осторожны, – шепчет она. – Все.
Мне хочется сказать больше. Убедить её. Пообещать, что всё будет хорошо. Но сирены всё ещё воют, и долг зовёт. У нас есть миссия. Жизни зависят от нашей скорости и точности.
С последним взглядом на Айви я разворачиваюсь и иду в арсенал. Что бы ни происходило, какой бы ни была эта новая угроза – в этот раз всё ощущается иначе.
Первый раз за годы я чувствую… укол тревоги. Может, даже страха. Не потому что я боюсь умереть. А потому что теперь у меня есть что – нет, кто – кого страшно оставить.
Идя по коридору, я всё же оглядываюсь. Айви стоит там же, в огромной рубашке Призрака, обхватив себя руками. Такая маленькая, такая хрупкая на фоне двух альф по бокам.
И всё же – в её стойке есть сила. В её глазах – ярость и уверенность, говорящие громче слов.
И в этот момент я понимаю: всё изменилось. Наша стая больше не просто отряд. Не просто команда, собранная для операций. Мы стали чем-то большим.
Потому что впервые за долгие годы…У нас появилась причина возвращаться домой.
Глава 16
АЙВИ
Тяжёлая металлическая дверь с лязгом захлопывается за Призраком, Тэйном и Чумой, запирая меня внутри вместе с Виски и Валеком.
Живот скручивает.
Я упираюсь ладонями в холодную бетонную стену, заставляя себя не реагировать. Но моё предательское тело не слушается. Сердце срывается в галоп. Дыхание сбивается, становится коротким, резким.
Виски оказывается рядом мгновенно – его рука зависает возле моего плеча, но он так и не решается прикоснуться.
– Эй. Ты в порядке?
Я дёргаюсь в сторону.
– Я в порядке.
Он сразу отступает, поднимая руки.
– Ладно-ладно. Просто спросил. – Он смотрит на дверь, потом снова на меня. – Они скоро вернутся. Всё нормально.
Я низко рычу.
– Мне плевать.
Губы Виски изгибаются в кривой полуулыбке.
– Ну да, конечно. – Он хлопает в ладони. – Так… чем займёмся, пока ждём? У меня есть колода карт. Можем в «Go Fish» сыграть.
Валек фыркает со своего места на ящике.
– «Go Fish»? Мы что, дети?
– Есть идея получше? – бросает Виски.
Глаза Валека опасно поблёскивают.
– О, у меня полно способов скоротать время. – Его взгляд скользит по мне, потом возвращается к Виски, волчья ухмылка растягивает губы. – Уверен, ты бы не возражал немного… повеселиться с нами вдвоём.
Брови Виски сходятся.
– Это ты сейчас о чём? – настороженно спрашивает он, глаза сужаются.
Улыбка Валека становится шире.
– Да ладно тебе, Виски. Мы все видим, как ты смотришь на нашего дорогого доктора. Эти тоскливые взгляды, то, как ты ловишь каждое его слово…
Лицо Виски заливает краской.
– Заткнись, Валек. Всё не так.
– Не так? – Валек наклоняется вперёд, понижая голос до театрального шёпота. – Тогда почему ты всегда добровольно торчишь с ним в медблоке? Надеясь на… особенно тщательный осмотр?
– Отъебись, – рычит Виски, но настоящего жара в голосе нет. – Я помогаю потому, что кто-то должен следить, чтобы Чума нас всех не отравил.
Глаза Валека сверкают злорадством.
– О, да брось, Виски. Не надо стесняться. Мы же тут все друзья. – Его взгляд на мгновение цепляется за меня, хищная улыбка скользит по губам. – Ну… почти все.
Я оскаливаюсь, низкое рычание перекатывается в груди.
Он лишь смеётся – звук неприятный, скребущий нервы, как наждак. Обычно Валек так меня не бесит, но после того, каким мудаком он был с Призраком, мне понадобится время, прежде чем я смогу смотреть на него и не представлять, как хрущу его проколотый член между зубами.
Виски переминается с ноги на ногу, явно нервничая.
– Слушай, может, просто забьём? Это ведь не...
– Ни за что, – перебивает Валек, голос сочится фальшивой сладостью. – Мне теперь правда интересно. Что такого в нашем дорогом докторе, что так… как бы это сказать… заводит тебя?
Лицо Виски становится ещё краснее.
– Это не так, – настаивает он, но голос предательски дрожит. – Я уважаю Чуму, вот и всё. Он умный, он опытный...
– Он опасный, – мурлычет Валек. – Признайся, именно это тебя и заводит. Острые ощущения. Игра с огнём.
Виски уже настолько красный, что я почти ожидаю, что у него сейчас пар из ушей пойдёт.
– Да твою мать, Валек, да отъебись ты уже!
– О, а мы только к самому интересному подошли, – тянет Валек, глаза сверкают злым удовольствием. – Скажи-ка… когда он проверяет тебе простату, он использует палец или член?
– Я, блядь, клянусь, я тебя сейчас...
– Что? – дразнит Валек. – Побежишь плакаться Доктору-Папочке? Уверен, он с радостью тебя утешит.
Моя голова мечется между ними, будто я смотрю какой-то извращённый теннисный матч. Что за херня тут вообще происходит?
Валек вдруг переводит взгляд на меня.
– А ты что скажешь, маленькая омега? – спрашивает он с усмешкой. – Как тебе всё это?
Я моргаю, застигнутая врасплох.
– Всё это – это что?
Он лениво взмахивает рукой в сторону Виски.
– Ну… насчёт того, что у двух твоих альф есть, скажем так… побочное соглашение?
Я хмурюсь, искренне не понимая.
– О чём ты вообще говоришь?
Брови Валека взлетают в показном изумлении.
– О боже, только не говори, что ты не в курсе? – Он наклоняется вперёд, понижая голос до заговорщического шёпота. – Видишь ли, когда два альфы очень сильно любят друг друга...
– Заткнись нахуй, Валек! – рычит Виски, угрожающе делая шаг вперёд.
Но Валек лишь смеётся – явно наслаждается происходящим.
– Что такое, здоровяк? Боишься, что наша маленькая омега вдруг приревнует?
Я качаю головой, пытаясь осмыслить происходящее.
– Я не… альфы не могут… – фраза обрывается, я даже не знаю, как её закончить.
– Дай угадаю, – давит Валек. – Тебе сказали, что альфы спариваются только с омегами? Что всё сводится к размножению и продолжению рода? – Он ухмыляется. – Альфы трахают друг друга. И бет тоже. А некоторые даже предпочитают именно так.
У меня отвисает челюсть.
– Но… это невозможно. Феромоны… – Я смотрю на Виски, но он лишь пусто пялится на Валека.
Улыбка Валека становится шире.
– О, поверь, возможно. Более того, я с радостью устрою тебе практическую демонстрацию.
Он спрыгивает с ящика – всё ещё слегка шатаясь после вполне заслуженного удара по голове – и, покачиваясь, направляется к Виски.
– Ты что, блядь, делаешь, брат? – рявкает Виски, быстро отступая. Его спина упирается в стену, глаза расширяются от растерянности.
– Да ладно тебе, Виски, – мурлычет Валек, упирая ладонь в стену рядом с его головой. – Не нужно стесняться.
Я быстро моргаю, пытаясь переварить увиденное. Всё, что я думала знаю об альфах и омегах, рассыпается прямо на глазах.
Виски судорожно сглатывает, кадык дёргается.
– Валек, ну… это же не...
– Не что? – тянет Валек, наклоняясь ещё ближе, так что между их лицами остаётся всего пару сантиметров. Я улавливаю едва заметную дрожь, пробегающую по телу Виски. – Неестественно? – Он отстраняется, впиваясь в Виски хищной ухмылкой. – А ведь тебе это кажется естественным, правда? Хотеть и омег, и альф?
Зрачки Виски расширены, а по шее ползёт румянец, совсем не от смущения.
– Я… Валек, я не…
– Да? – мягко подталкивает Валек, его пальцы скользят под рубашку Виски, касаясь голой кожи. Бёдра Виски дёргаются вперёд сами собой, с губ срывается низкий стон, живот напрягается под прикосновением.
– Блядь, – выдыхает он.
Валек тихо смеётся – тёмно, насыщенно.
– Вот именно.
Щёки у меня горят, но я не могу отвести взгляд.
Я не хочу отводить взгляд.
Жар скапливается внизу живота, когда я вижу, как рука Валека опускается ниже, играя с поясом штанов Виски и его тактическим ремнём. Дыхание большого альфы сбивается, становится коротким и резким, грудь вздымается и опускается, но он не делает ни малейшей попытки остановить Валека.
– Валек, – хрипит Виски, когда костяшки пальцев задевают его живот. – Нам не стои...
Но его бёдра снова подаются вперёд, требуя большего. С губ срывается глухой стон – и этот звук ударяет по мне электрическим разрядом.
– Блядь…
Я прикусываю губу.
Валек смеётся снова – густо, темно.
– Видишь? Вот чему вас не учат. Альфы – не просто безмозглые машины для размножения. Мы не рабы биологии больше, чем ты. – Он отступает, отпуская Виски. Тот выдыхает разочарованно. Валек лишь усмехается. – Зато мы знаем, как устроить хорошее шоу.
И вот так – всё обрывается.
Виски моргает, выглядит ошарашенным и откровенно злым.
– Какого хрена, чувак?
Валек пожимает плечами без капли раскаяния.
– Просто дал нашей омеге немного сексуального образования.
Виски проводит рукой по влажным волосам, лицо всё ещё пылает.
– Ты конченый мудак, ты в курсе?
– Мне это уже говорили, – весело отвечает Валек. – Но я с радостью устрою для нашей омеги более… практическую демонстрацию, если ты настаиваешь. – Он прищуривается. – Или, конечно, ты можешь сам поставить шоу с Чумой.
Я судорожно сглатываю, надеясь, что по мне не видно, что мне немного хочется это увидеть.
Виски сверлит Валека взглядом, челюсть сжата.
– Я не знал, что тебя тянет к другим альфам. Или вообще к мужикам.
Губы Валека растягиваются в порочной улыбке.
– О нет. Вовсе нет. – Он склоняет голову. – Но если нашей маленькой омеге это нравится… и мне не придётся тебя трогать…
Он с характерным клац выщёлкивает нож из ножен на бедре – Виски дёргается. Но Валек лишь задумчиво разглядывает лезвие.
– Хотя… пожалуй, пистолет будет безопаснее.
– Держись, блядь, подальше от моей жопы, братан! – рявкает Виски, и голос у него предательски срывается.
Валек мурлычет:
– Такая хрупкая маскулинность.
– Чувак, ты только что угрожал засунуть мне оружие в задницу!
Валек убирает нож и лениво плюхается в кресло-реклайнер, его длинные конечности небрежно свешиваются через подлокотники.
– Я ни слова не говорил про твою жопу, братан. Это всё ты, чувак. Сын ебучий, ты вообще когда-нибудь говоришь про что-то другое?
– А куда ещё, блядь, их засовывать?! – возмущается Виски.
– В разные места, – лаконично отвечает Валек.
– Я скажу Чуме, чтоб он тебя кастрировал, когда будет проверять тебе мозги на повреждения, – бормочет Виски, направляясь к мини-холодильнику. Он открывает банку пива, почти всю залпом выпивает, а остатки выливает себе на голову, будто это должно его охладить.
Валек хрипло смеётся.
Я сползаю по стене, внезапно ощущая слабость в ногах. Что, чёрт возьми, только что произошло? Сердце колотится, кожа будто стала слишком тесной, а между бёдер ноет настойчивая тяжесть, которую я отчаянно пытаюсь игнорировать.
Я должна была разозлиться на эту демонстрацию доминирования альфы и агрессии. Но раздражение сейчас точно не входит в список странных, сбивающих с толку чувств, прокатывающихся по моему телу.
Это всё…Меня возбудило?
– Знаешь, а жаль, – драматично вздыхает Валек. – Видимо, тогда придётся заняться чем-то скучным. Например, посмотреть кино. – Он переводит взгляд на меня. – Ты вообще когда-нибудь смотрела фильмы, маленькая омега?
Его вопрос застаёт меня врасплох. Я снова моргаю, пытаясь переключиться. Голова всё ещё гудит от произошедшего.
– Нет, – отвечаю я хрипло. Откашливаюсь. – Ну… еще в детства. Мы с мамой… – я замолкаю, не уверенная, хочу ли делиться этим воспоминанием. Но что-то внутри толкает меня продолжить. – Мы однажды смотрели кино в лесу. Был какой-то мультфильм с говорящими животными.
Картинка вспыхивает в памяти: мы с мамой прячемся в кустах, я напрягаю слух, пытаясь разобрать писклявые реплики из старых динамиков. Огромный экран, мерцающий в темноте, больше жизни. Мы делили между собой банку сладкой кукурузы. Тогда это казалось настоящим чудом.
Лицо Виски озаряется.
– О, блин, это срочно надо исправить! Смотрим «Bros, Hoes, and Foes 3». Самый культурно значимый фильм всего грёбаного апокалипсиса.
Валек фыркает:
– Это не так.
– Так! – настаивает Виски с раздражением сильнее, чем следовало бы. – Это последний фильм, который сняли там, откуда я родом, до того как цивилизация рухнула и всё пошло по пизде. – Он ухмыляется. – И вообще, это феминистское кино, потому что лучший персонаж – баба. Бабы могут быть бро, а мужики – шлюхами.
Я приподнимаю бровь, сомневаясь. Но не успеваю ничего сказать – Виски уже копается в каком-то древнем чёрном ящике, подключённом к потрёпанному экрану.
– Я схожу за пледами и жрачкой. Устроим нормальный киновечер!
Когда он выходит, Валек поворачивается ко мне и кивает на кресло.
– Садись, маленькая омега. Оно удобнее пола. Особенно с учётом того, что дивана у нас больше нет… благодаря нашему недавнему разногласию.
Я сверлю его взглядом, стискивая челюсти.
– Я лучше сяду на битое стекло.
Брови Валека взлетают, на губах играет ухмылка.
– Ого. Всё ещё злишься из-за нашей маленькой стычки?
– Да. Злюсь. Ты был жесток с Призраком без причины.
Ухмылка медленно сползает с его лица. Он смотрит на меня слишком долго, и в этом взгляде что-то меняется. Злобная насмешка и холодное серебро в глазах смягчаются… почти до раскаяния.
– Прости.
Я моргаю.
– Что?
Лицо Валека искажается, будто он откусил что-то кислое. Слова явно даются ему с физической болью, когда он выталкивает их наружу.
– Я сказал – прости. Не заставляй меня повторять.
Я смотрю на него, ожидая подвоха. Насмешки. Удара ниже пояса.
– Почему? – спрашиваю я, и в голосе звучит недоверие.
Он вздыхает, проводя рукой по своим костяно-белым волосам.
– Просто… я не уверен, что ты понимаешь, во что ввязываешься.
– Эй, девчонке нравится то, что ей нравится, – доносится голос Виски из коридора. Я слышу, как он роется в шкафах, как медведь. – Может, она просто монстроёбка.
Я ощетиниваюсь.
– Он не монстр.
Глаза Валека сужаются, в глубине мелькает что-то тёмное.
– Он монстр, – бормочет он. – И чем раньше ты это примешь, тем лучше.
Я сверлю его взглядом, ярость снова вскипает.
– Ты нихуя о нём не знаешь.
– А ты знаешь? – бросает Валек, наклоняясь вперёд. – Скажи-ка мне, маленькая омега… что ты на самом деле знаешь о самом смертоносном Призраке нашей стаи?
Я открываю рот, чтобы ответить… И слова умирают на языке. Что я знаю о Призраке? Он дикий. Как и я. Он рвёт вражеских солдат и охрану так, будто они сделаны из бумаги. Мне не нужно видеть его лицо без маски, чтобы понимать – под ней он изуродован. Сильно. Может, он и вовсе уже не выглядит как человек. Но…
– Ничто из этого не имеет значения, – бормочу я. – Он не...
– Ты его любишь, да?
Слова бьют меня под дых. Я вздрагиваю, уставившись на Валека широко раскрытыми глазами.
– Что?
Валек отвечает мне понимающей ухмылкой.
– Я вижу. По тому, как ты его защищаешь. По ярости. По преданности в твоих глазах.
Я трясу головой, пытаясь это отрицать, но сердце колотится так быстро, что мне не хватает воздуха.
– Нет. Это… это бред. Я никого не люблю.
Валек откидывается назад, изучая меня своим пронзительным взглядом.
– Тогда почему ты не попыталась сбежать? – надавливает он. – В чём настоящая причина?
Живот сводит. Я отворачиваюсь, не в силах выдержать его взгляд. Я больше не понимаю, что чувствую – ни к чему, ни к кому из них. Всё внутри спуталось: страх, злость и… что-то ещё. Что-то, что пугает меня до чёртиков. То, что я поклялась себе никогда, никогда не чувствовать и даже не допускать.
– Я не… я больше не хочу об этом говорить, – бормочу я, обхватывая себя руками. – И я не хочу, чтобы ты когда-нибудь ещё говорил такое. Про Призрака… что он монстр. Это не просто тупой трёп альф, это жестоко. И это неправда. Даже если бы это было правдой – это не то, что он может изменить. Понял?
Валек долго смотрит на меня, его серебряные глаза нечитаемы. Между нами повисает плотная, тяжёлая тишина. Я ёрзаю под его взглядом, борясь с желанием отвести глаза.
– Мне нужно кое-что прояснить, – наконец говорит он низким серьёзным тоном.
Я напрягаюсь, готовясь к очередной шпильке или жестокой насмешке. Но в его голосе что-то другое. Тяжесть, к которой я не привыкла.
– Когда я говорю, что Призрак – мон...
– Да ради всего святого, Валек! Я сказала, прекрати!
Валек поднимает ладони в примирительном жесте.
– Дай мне закончить, – говорит он неожиданно мягко. – Пожалуйста.
Я стискиваю челюсть, удерживая поток злых слов. Через мгновение резко киваю.
– Когда я говорю, что Призрак – монстр, – продолжает Валек, не отводя от меня взгляда, – я не пытаюсь быть жестоким. Я констатирую факт. Он – машина для убийства. Не до конца человек. Тебе нужно мне поверить – хотя бы ради твоей безопасности.
Я фыркаю, скрещивая руки на груди.
– И откуда ты можешь это знать? Отец Тэйна нашёл его в лесу, так? Ты ничего не знаешь о том, откуда он взялся и почему он такой.
Когда Валек лишь спокойно смотрит на меня, я продолжаю:
– Вообще-то, мне кажется, вы все почти ничего друг о друге не знаете. Тэйн и Призрак росли вместе, как братья, но вы остальные были чужими, прежде чем стали стаей, разве нет? Я не знаю ни одной из вашей историй. Ну, кроме того, что ты – чёртов серийный убийца.
Он чуть склоняет голову.
– Я думал, тебе это нравится.
– С чего ты вообще решил, что мне это нравится?! – срываюсь я. – Нет! Ты можешь быть серьёзным хоть пять минут?!
Выражение лица Валека меняется – в его глазах мелькает что-то тёмное, призрачное, почти больное. На мгновение мне кажется, что он сейчас начнёт защищаться, но вместо этого он отворачивается и смотрит вдаль, за горный хребет за северным окном.
– Мы можем не знать наверняка, это правда, – тихо говорит он. – Но я подозреваю, что у нас с Призраком может быть общее происхождение. В этом мире есть вещи, маленькая омега, которые ты даже представить себе не можешь. Ужасы за гранью твоих самых диких кошмаров.
Моя злость ослабевает, уступая место холодному узлу ужаса в животе.
– Что ты имеешь в виду?
Валек замолкает, его лицо становится каменной маской. Тишина тянется, с каждой секундой становясь всё тяжелее. Я слышу, как в ушах гулко стучит моё сердце, чувствую холодный пот на затылке.
– Валек, – настаиваю я почти шёпотом. – Что ты имеешь в виду?
Дверь резко распахивается – Виски вваливается обратно в комнату, нагруженный пледами, подушками и кучей снеков.
– Киновечер, сучки! – орёт он, сваливая всё на пол.
Момент рушится. Лицо Валека захлопывается, призрачная тень исчезает за привычной маской саркастичного веселья. Я сдерживаю раздражённое рычание. Что бы он ни собирался сказать – это потеряно.
Виски суетится, раскладывая пледы и подушки в подобие гнезда на полу. Воздух наполняется запахом масла и соли, когда он вскрывает пакет попкорна. Аромат бьёт по мне, как удар, унося обратно в ту ночь в лесу с мамой. Писклявые голоса мультяшных животных, мерцающий свет экрана автокинотеатра, сладкие зёрна кукурузы, лопающиеся на зубах…
– Ну что, Ваше Величество омега, – произносит Виски с театральным поклоном. – Ваш трон готов.
Я колеблюсь, глядя на гнездо из пледов и подушек. Оно выглядит мягким, даже заманчивым, но после разговора с Валеком я вся на взводе.
– Давай, – говорит Виски, похлопывая по месту рядом с собой.
Против собственного здравого смысла я опускаюсь в гнездо. Пледы оказываются мягче, чем я ожидала, и я невольно немного утопаю в них. Виски торжествующе ухмыляется и плюхается рядом – его массивное тело заставляет всё гнездо сдвинуться.
Прежде чем я успеваю себя остановить, я сворачиваюсь у него под боком. Он такой сильный, но его мягкий, защищённый живот тёплый, под рубашкой от него идёт жар. Я придвигаюсь ближе, тянусь к этому теплу и осторожно укладываю голову ему на грудь.
Валек ведёт себя непривычно тихо. Его прежняя игривость сменилась отстранённым, почти мрачным молчанием. Я вытягиваю шею, чтобы взглянуть на него, но его лицо непроницаемо, серебряные глаза уставились куда-то далеко, будто сквозь стены этой комнаты.
По позвоночнику пробегает холодок, когда я вспоминаю его слова.
В этом мире есть вещи, маленькая омега, которые ты даже представить себе не можешь. Ужасы за гранью твоих самых диких кошмаров.
Что, чёрт возьми, он имел в виду?
И какое это имеет отношение к Призраку?
– Ну что, поехали! – голос Виски выдёргивает меня из мыслей. Он возится с каким-то огромным пультом, направляя его на экран напротив. После пары секунд помех изображение оживает.
Появляются вступительные титры под дребезжащий гитарный рифф, от которого я невольно морщусь. Затем вспыхивает название:
«BROS, HOES, AND FOES 3: THE RECKONING».
– Что это вообще за кино? – бормочу я.
Виски ухмыляется, закидывая в рот целую горсть жирного попкорна.
– Величайший шедевр постапокалиптического кинематографа, – говорит он с набитым ртом. – Тебя ждёт незабываемый опыт, мелкая.
Я кривлюсь от прозвища, но всё же устраиваюсь поудобнее. Фильм начинается с пыльной дороги, прорезающей выжженную солнцем пустыню, усыпанную искорёженным металлом и руинами разрушенного города. В кадр с рёвом влетает побитый маслкар, поднимая за собой облако песка. Камера показывает панораму водителя – мускулистого мужика в кожанке со шипами и с маллетом, из-за которого он похож на наполовину побритого льва. Из потрескавшихся губ торчит сигара.
– Это Брик МакСлэм, – объясняет Виски с благоговением. – Самый крутой ублюдок, который когда-либо жил. В первом фильме он встал прямо на пути самой первой ядерной бомбы с нашим флагом в руках, чтобы это было последним, что она увидела. Всем нам тогда реально показалось, что мы выиграем войну...
– У бомб нет глаз, – сухо вставляет Валек.
– Тсс, – шикает на него Виски. – Смотри молча.
– А не логичнее было бы начать с первого фильма? – спрашиваю я.
– Его нет, – отвечает Виски и слегка сжимает меня. – Но я найду его однажды. Когда всё это закончится.
По мере развития сюжета меня разрывает между недоверием и странным, упрямым интересом. Это абсурд. Гипертрофированный, чрезмерный, на грани пародии. У меня даже возникает ощущение, что это и есть пародия – просто Виски этого не понял. Брик МакСлэм и его команда абсолютно одинаковых накачанных белых мужиков с такими же одинаковыми маллетами против полуголых женщин, которые, очевидно, не могли найти подходящую одежду, но каким-то образом раздобыли невероятный арсенал оружия.
Диалоги – чудовищные, усыпанные такими слащавыми однострочниками, что меня передёргивает. Но во всём этом есть какая-то странная притягательность, маниакальная энергия, из-за которой я продолжаю смотреть.
А потом из теней выходит женщина. На ней самый откровенный бикини из всех возможных, а вместо рук – два массивных штурмовых автомата, вживлённых прямо в плечи.
– Это и есть лучший персонаж? – спрашиваю я с усмешкой.
– Мила Молотова, – вздыхает Виски с ностальгией, пока она кружится в изящном пируэте, поливая всё вокруг огнём. Взрывы, кровь и песок летят во все стороны. – Моя первая любовь. У меня даже разворот с актрисой висел в спальне.
– Ну и набор стереотипов, – сухо замечает Валек.
Виски оглядывается на него.
– Тогда мы думали, что вы штампуете мутантов-суперсолдат. Так что… да. Сорян.
Валек фыркает.
– Не я.
Я уставляюсь в экран, загипнотизированная этим абсурдом, поедая куда больше попкорна, чем следовало бы. Мила Молотова вышагивает по пыльному пейзажу после того, как выкосила половину людей Брика, её «пушки-руки» раскачиваются в такт каждому преувеличенному шагу. Это настолько нелепо, что я невольно фыркаю.
– Чего ты смеёшься? – спрашивает Виски, не отрывая взгляда от экрана.
– Ничего, – бормочу я, сдерживая улыбку. – Просто… неужели люди правда думали, что будущее будет вот таким?
– Похоже, тогда мы были оптимистами, – смеётся он. – Кажется более трешовым, чем я помнил. Но круто же, да?
И, как ни странно, я действительно увлечена. Фильм плох – откровенно плох, – но в его нелепости есть что-то утешающее. Он настолько чрезмерный, что на какое-то время я могу забыть о реальности нашего мира.
Может… я смогу к этому привыкнуть.
Я зарываюсь глубже под бок Виски, перекидывая руку через его мягкий живот и вдыхая его запах. От него пахнет порохом и пивом. А позади – холодный, дымный аромат Валека, словно иней на камне. Он так тих, что я начинаю сомневаться, не заснул ли он. Когда я оглядываюсь, чтобы проверить, понимаю – он вовсе не смотрит фильм.
Он смотрит на меня. А на губах – странный, призрачный намёк на улыбку.
