Текст книги "Дикая омега (ЛП)"

Автор книги: Ленор Роузвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17

ВАЛЕК

Пронзительный визг Виски разрывает воздух, перекрывая однообразный гул комплекса. Хищная ухмылка сама расползается по моему лицу, когда я заворачиваю за угол. Похоже, наша дикая маленькая крольчиха наконец-то проснулась.

Хотя… может, он просто снова перешёл дорогу Призраку. Но это скорее вопль «мне отбили яйца», чем «мне переломали все кости».

Я шагаю по коридору лазарета, стуча носками сапог по бетону. Из открытой двери доносится нытьё Виски – визгливое, раздражающее.

– Она ебанутая! – орёт он. – Я клянусь, она мне палец откусила!

Я распахиваю дверь. Виски стоит, прижимая к себе руку – вполне целую, хоть и окровавленную. Морда перекошена от жалости к себе. А в углу, свернувшись, как пружина, сидит она – и сверкает в его сторону ледяной взгляд ненависти.

Айви.

Воздух в груди застревает, когда я её вижу. Всё это рыжее пламя, эти дикие глаза. Тонкое тело, напряжённое, как у змеи перед броском. Даже в бесформенном хлопковом платье есть в ней что-то природно смертоносное. Красота, которая будит жар где-то глубоко под кожей.

Нет, эта малышка точно не прирученный кролик.

– Ну-ну, – протягиваю я, скрестив руки на груди. – Что ты сделал, чтобы разозлить симпатичную маленькую омегу, Виски? Засунул хер туда, куда не надо?

Он оборачивается, сверкая глазами, размахивает пострадавшей рукой.

– Она просто взбесилась! Только спросил… и тут – хрясь!

Я заливаюсь хохотом. Удивлённый, возмущённый Виски – всегда зрелище. Он вечный идиот, ему в голову не приходит, что не каждый обязан падать к нему в ноги.

– Повезло тебе, что только этим отделался, – злюсь я, оглядывая его с явным презрением. – Хотя, честно говоря, мир бы не сильно пострадал, если бы она откусила твой жалкий огрызок.

Щёки Виски вспыхивают.

– Девять дюймов и толщиной с пивную банку! – огрызается он. – Ты видел его однажды, и то когда я вылезал из замёрзшего озера, придурок!

Я фыркаю.

– Ступай, покажи Чуме свои смертельные царапины. Пока гангрена не началась. Зная, куда ты суёшь руки…

Но на удивление, мелкий болтун – хотя Чума прав, последнее время он вовсе не такой уж мелкий – прикусывает язык. Бросая на меня взгляд, полный яда, разворачивается и вылетает за дверь, хлопнув ею так, что рама дрожит.

– Да пошёл ты, Валек, – шипит он уже в коридоре, думая, что я не слышу.

Комната затихает. Айви смотрит на меня из-под опущенных ресниц, плечи напряжены, губы сжаты в тонкую линию. Но под её запахом – тёплой ванилью – чувствуется острый, мускусный привкус страха.

Он делает слюну гуще. Будит самое тёмное внутри меня.

Я выдерживаю её взгляд. Терпеливо. Долго.

– Не обращай внимания на Виски, – говорю я, пожав плечом. – Он иногда думает не тем мозгом. Наверняка понимаешь, о чём я.

Она моргает. Длинные тёмные ресницы – как удар крылом. Но молчит. Просто следит за мной, напряжённая, как лань, чующая волка на ветру.

Умница.

А я… я не могу не поддеть. Мне интересно, сколько она может выдержать.

– Я – Валек, – продолжаю я, делая медленный шаг вглубь комнаты. – Если вдруг забыла. Знакомство у нас вышло шумным, на всех сразу.

Её подбородок чуть поднимается. Губы приоткрываются – будто она готова сказать хоть что-то. Но тут же снова сжимаются. Скулы под кожей дергаются.

Моя улыбка расползается шире. Будет весело.

– Раз уж ты такая стеснительная сегодня… – говорю я, кивнув на серые стены. – Как насчёт прогулки? Прогуляемся. Ты тут засиделась.

Её взгляд тут же метается к двери. Зрачки расширяются – всего на миг, но я это вижу. Желание. Жажда выхода. Жажда свободы.

Умная маленькая крольчиха. Но от волчьей пасти далеко не убежишь.

– Прогулка? – её голос – едва слышный, хриплый, почти шёпот. Первые слова, которые я слышу от неё.

Я киваю, не отводя взгляда.

– Просто круг по территории. Обещаю вернуть тебя к ужину.

Она снова смотрит на дверь. И я вижу, как она считает варианты. Просчитывает слабые места. Стратегию.

Хищный озноб пробегает по моей коже. Пусть ищет. Пусть строит планы. В конце концов она поймёт: выход отсюда только через меня.

Айви поднимается – легко, хищно, как кошка. Платье соскальзывает по её телу, намекая на то, что скрыто под тканью.

Она смотрит мне в глаза – секунду, две – и в этих голубых глазах вспыхивает вызов, смешанный с куда более тёмным голодом. Потом просто проходит мимо, не удостоив словом. И направляется к двери.

Меня до смеха радует одна мысль: Остальные Призрачные Альфы будут в ярости, когда узнают, что я уводил их омегу гулять.

Прекрасно. Значит, я наконец-то делаю хоть что-то правильно.

Я догоняю Айви в пару длинных шагов, выравниваясь у неё за плечом. Достаточно близко, чтобы на каждом вдохе ловить её запах.

– Куда ты меня ведёшь? – спрашивает она тихо, сипло.

Я ухмыляюсь, скользя взглядом по коридору в поисках ближайшего выхода.

– Просто прогуляемся, малышка.

Её плечи каменеют от этого «малышка», но она не бросается в атаку. Не попадается на наживку, как я рассчитывал. У этой есть дисциплина. Железная.

Мы подходим к тяжёлой стальной двери, ведущей наружу. Я открываю её и жестом предлагаю ей выйти первой. Она на секунду замирает, взвешивая варианты. Потом – проскальзывает в проём, в тусклый утренний свет. Я выхожу следом, позволяя двери закрыться за нами с глухим скрипом. Мы стоим молча. Айви щурится – солнце бьёт по глазам. Я же просто смотрю, как свет скользит по её лицу, вырисовывая скулы, острую линию подбородка.

– Сюда, – бурчу я, кладя ладонь ей на поясницу.

Она напрягается, но не отстраняется. Только бросает быстрый взгляд из-под этих чертовски длинных ресниц. Взвешивает угрозу. Оценивает меня.

Удачи, маленькая крольчиха. С такими игроками, как я, ты правила не читаешь – ты уже в ловушке.

Я веду её ближе к соснам, на узкую тропу. Лес обступает – тени, клочья солнечных пятен, густые стволы. Дикая земля. Жестокая. Неподконтрольная.

Моя стихия.

Айви чувствует это тоже. Её голова постоянно двигается: туда, сюда, ноздри раздуваются, как у зверя, высматривающего хищников. Да она и высматривает. Её инстинкты носят её вперёд – вот оно, бунтарское желание свободы, бега, спасения.

И я едва не смеюсь вслух. Она не понимает, что в этих лесах такое же место хищникам, как и я.

Мы идём молча. Только хруст земли под сапогами да птичьи крики над головой. Я чувствую её взгляд – цепкий, внимательный. Она наблюдает всегда. Умная. Но всё равно не понимает.

Наконец мы выходим на небольшую полянку, окружённую соснами, что закрывают собой небо.

Идеально.

– Сюда, – говорю я, кивая на упавшее дерево. – Если есть возможность насладиться тишиной – пользуйся этим.

Айви смотрит на ствол подозрительно, прежде чем осторожно опуститься на краешек. Спина прямая, руки сцеплены, мышцы натянуты, как струна. Она похожа на птицу, готовая взлететь при малейшем шорохе.

Я опускаюсь рядом, держу дистанцию. Не стоит её пугать слишком рано. Я закидываю ноги, делаю вид, что расслаблен.

– Нравится свобода, маленькая крольчиха? – спрашиваю спокойно.

Она молчит. Лишь слегка качает головой. Но взгляд… Глаза снова рвутся в сторону деревьев, высчитывают возможные пути.

– Что, хочешь обратно в стерильную коробку лазарета? – поддеваю я. – Тут хотя бы воздух настоящий. Не то говно, что гоняют через вентиляцию.

У неё подёргивается скула. Но она молчит, как и прежде. Упрямая.

– Ну же, – растягиваю я губы в ленивой улыбке. – Не говори, что ты не мечтаешь рвануть. С твоим диким духом, с твоим характером – да ты наверняка уже три разных маршрута придумала.

Её подбородок чуть поднимается. Глаза сужаются – лёд и огонь вместе.

Вот она. Яд. Ярость. Искра. Мне нравится.

– Если вдруг соберёшься, – говорю я, наклоняясь ближе, ловя тепло её тела, пытаясь услышать ее пульс, – сперва раздобудь себе оружие.

Она застывает, перестаёт дышать. Я позволяю паузе затянуться, рассматриваю её с открытой, голодной прямотой.

– Эти леса полны тварей. И если ты выйдешь туда беззащитной… – я наклоняюсь к её лицу, почти касаясь дыханием её кожи, – тебя там порвут на клочки.

Её пробивает дрожь. Но взгляд – прямой, полный ярости. Ммм. Как же мне нравится её огонь.

– Я мог бы показать тебе, – продолжил я мягким, опасным урчанием. – Как правильно защищаться. Тогда, может, у тебя был бы шанс продержаться ночь.

Мы долго смотрим друг другу в глаза, в тишине, тяжёлой, как удар. Потом она медленно качает головой.

Её взгляд говорит всё: Я лучше погибну в лапах зверей, чем приму твою помощь.

Моя улыбка растягивается в звериный оскал. Да. Она будет ломаться красиво.

– Как хочешь, принцесса, – откидываюсь я назад. – Потом не говори что я не предупреждал, когда станешь кормом для волков.

Она не отводит взгляд. Подбородок высоко поднят, взгляд у нее колючий. И в этом – такая первобытная красота, что в груди что-то хищно сжимается.

Да. К этому я точно мог бы привыкнуть.

Тяжёлые шаги разрывают момент – уверенные, злые, слишком знакомые. Ветер приносит запах кожи и дыма, альфовский мускус и подавленную ярость.

Тэйн.

– Какого хрена здесь происходит? – его голос низкий, опасный рык, когда он выходит на поляну.

Я разворачиваюсь к нему, лениво откидываясь на бревно, демонстрируя показную расслабленность.

– Да так, вышли подышать, босс. Подумал, наш кролик заслужил передышку от четырёх стен.

Его чёрные глаза впиваются в меня, и ярость в них ощутима физически. Как удар.

– Ты вывел её наружу? – слова стальные, холодные. – Без моего разрешения?

Я пожимаю плечами, делая лицо пустым.

– Было бы преступлением – не прогуляться в такой хороший денек.

Айви отдёргивается от его тона, прижимаясь к другому краю бревна. Не удивительно. Когда Тэйн злится – он как лавина: тихая, огромная, и невозможно остановить, когда понесёт.

– Ты знаешь правила, Валек, – прорычит он, приближаясь с каждым словом. Будто это вообще может меня напугать. – Она под замком не просто так. Нам не нужна она, блядь, в лесу!

– Ну тогда, – тяну я, вставая одним ленивым движением, – не стоило оставлять за ней присматривать этого мудака Виски.

Челюсть Тэйна дёргается. В глазах – ярость и что-то куда темнее. Он уже раскрывает рот, готовый разнести меня на куски, как вдруг боковым зрением я ловлю вспышку движения.

Айви. Она уже на ногах. И бежит в сторону деревьев. На секунду мы оба застываем – я и Тэйн. Охренев от её дерзости.

А потом я рву вперёд, мои более длинные ноги стремительно сокращают расстояние за мгновения. Я мог бы остановить её альфовским рыком – этого было бы достаточно, чтобы она застыла камнем. Но гонка… слишком сладкая, чтобы упустить. Да и Тэйн, понятно, свой баритон включать не стал. Этот здоровенный бойскаут любит свои красивые речи о доверии, терпении и прочей цветочной хуйне.

Я хватаю её за талию как раз в тот миг, когда она касается тени деревьев, разворачиваю и прижимаю к стволу сосны.

Она оскаливается, рычит, царапается и пинается – настоящая маленькая дикая тварь. Но я сильнее. Намного. Прижимаю её к себе, её дыхание горячее, сердце бьётся как у пойманной пташки.

– Тише, маленькая крольчиха, – рычу ей почти в ухо. – Хочешь поиграть в лесу? Да ради Бога. Но я тебя предупреждал: выходить надо вооружённой.

Она замирает. Грудь вздымается. Эти сине-зелёные глаза – активно горят, смесь ненависти и какого-то голодного, нерационального жара.

И вот так, глядя на неё, я полностью теряюсь. Тону в её запахе и её ярости. Хочу разорвать этот мир пополам, лишь бы заполучить её. Хочу её сломать. Присвоить. Сделать своей – в каждом смысле.

Но низкое, чужое рычание вырывает меня из транса. Я оборачиваюсь – и нахожу Тэйна стоящим позади. Мрачнее грозового неба.

– Отпусти. Её, – каждое слово с силой, от которой воздух колет кожу.

На секунду я всерьёз думаю ослушаться. Пустить тьму, позволить крови загудеть, броситься на него, порвать его до состояния одного из его собрата.

Но мгновение проходит. Ничего страшного, я умею ждать. С неохотой – почти физической болью – я отпускаю Айви. Она отступает на шаг назад, пошатываясь. Тэйн тут же заслоняет её собой, становясь стеной между нами.

– Вали обратно в комплекс, – рявкает он. – Быстро.

Я встречаю его взгляд. Прямо. Дерзко. Чтобы он знал: я сдаю позицию только потому, что хочу, а не потому, что его альфовская команда на меня действует. Пусть срабатывает на идиотов. На меня – нет.

Потом я разворачиваюсь и ухожу в глубь леса. Спина горит – словно взгляд Айви прожигает меня насквозь. Я её ещё получу, и она будет моей. И когда это случится…Ни правил, ни ограничений больше не будет.

Охота началась.

Глава 18

АЙВИ

Хватка Тэйна на моём предплечье железная, когда он ведёт меня обратно в лазарет. От него волнами идёт ярость – густая, тяжёлая.

Но направлена она не на меня. Он сверлит взглядом пространство впереди, явно представляя, как сворачивает Валеку шею. И всё же… быть рядом с альфой, переполненным эмоциями, заставляет мои нервы звенеть, как натянутые провода.

Хотя, честно… сможет ли он свернуть Валеку шею? У Тэйна сила чувствуются в каждом шаге, в каждом слове, но Валек – такая же стихия, такой же хищник.

Они – звери каждый по-своему.

Тэйн – благородный лев.

Чума – чёрный ворон, скрытный и точный.

Виски – ревущий гризли.

Призрак – волк-одиночка.

А Валек?

Валек был бы коброй.

Тэйн мог выиграть эту конкретную схватку, но войну – нет. Будь я на его месте, я бы спала в ботинках, чтобы услышать, если змея решит заползти под дверь.

Так или иначе – проиграла я. Я не смогла сбежать.

И хуже того – доказала, что мне нельзя доверять свободу. Если я считала, что была в тюрьме раньше… какое новое, свежее пекло ждёт меня теперь?

Я опускаю голову, пытаясь стать как можно меньше, как можно незаметнее, когда мы входим в лазарет.

Чума поднимает взгляд. Его выражения всё равно не понять за этой пугающей маской.

– Она была на улице с Валеком, – рычит Тэйн, наконец выпуская меня. – Почему она осталась без присмотра?

– Не была, – спокойно отвечает Чума. – С ней был Виски.

Тэйн фыркает.

– Это одно и то же, и ты это знаешь.

Из-под маски раздаётся искажённый механическим фильтром вздох.

– Всё равно, я как раз работал над кое-чем.

Он поворачивается, рыщет в ящике. Моё сердце начинает бешено колотиться, когда он достаёт металлический ошейник. Сталь блестит под белым светом ламп.

Что... что это?

– Такой используют на заключённых, – объясняет Чума почти извиняющимся тоном. – Боюсь, он скорее функциональный, чем декоративный.

Паника взрывается во мне, обжигая каждую клетку. Они собираются ошейником пометить меня. Как животное. Я бросаюсь к двери, но Тэйн быстрее. Его руки сжимают меня сзади, прижимая мои руки к бокам, удерживая, несмотря на то что я бьюсь как раненая кошка.

– Нет! – шиплю, пытаясь пнуть его.

Но даже если бы я попала по его ноге – он бы не заметил. Они все… как стены. Особенно Тэйн. Звери, каждый из них.

Чума приближается, ошейник раскрыт и ждет. Я извиваюсь, царапаюсь, пинаюсь – бесполезно. Хватка Тэйна сильная. Холодный металл касается моей шеи – я вздрагиваю, всхлипываю от ужаса, когда Чума защёлкивает замок.

Щёлк.

Тэйн отпускает меня, и я отшатываюсь, хватаясь за горло. Ошейник плотно сидит под кожей – не душит, но чувствуется постоянно. Как метка. Как клеймо. Напоминание о том, что я в плену. Что я – их.

Глаза наполняются слезами, но я яростно моргаю, не позволяя им упасть. Не дам им этого. Вместо этого я сверлю Чуму взглядом, полным всей ненависти, на которую способна. Я не говорю это вслух.

Но думаю.

Пошёл ты.

– Это для твоей же безопасности, – произносит Чума ровно. – Нам нельзя позволить тебе снова сбежать в лес. И, в конце концов, это лучше, чем чип под кожу, не так ли?

Я хочу кричать. Бить. Рвать. Хочу заставить их чувствовать хоть крупицу того, что чувствую я. Но нет смысла. Сейчас вся власть у них. И дракой я ничего не изменю.

Пока.

Битва – не война, говорю себе.

Так что я глотаю свою ярость, своё унижение – и отворачиваюсь. Отхожу в угол лазарета, который стал моей самодельной камерой, и сворачиваюсь на узкой койке, повернувшись к ним спиной. Ошейник тяжело давит на горло – холодный, неотвратимый, постоянный. Напоминание о моей беспомощности, от которого невозможно сбежать.

Слышу приглушённые голоса Тэйна и Чумы – что-то обсуждают. Но я не слушаю их. Мне надо было воспользоваться шансом. Чёртова идиотка – я же могла.

Хотя… Не думаю, что Валек отпустил бы меня. Как бы он ни издевался – уходить он бы точно не дал.

Но в одном он был прав. Мне нужно оружие. Припасы. Медикаменты.

Я знаю, что нужно, чтобы выжить там. Я делала это годами – будучи ребёнком. Но там были мягкие земли, леса и равнины, где ещё можно было жить. Эти же горы – ледяные, жестокие, кишащие тварями, которые сожрут меня за пару часов. Это в лучшем случае.

Не то чтобы здешние «твари» в человеческом обличье были лучше.

Я утыкаюсь лицом в тонкую подушку, пытаясь закрыться от мира, спрятаться во тьме собственных век. Но даже там нет покоя. Память рвёт меня вспышками. Центр – белые стены, холодные руки. Охранники и их мерзкие ухмылки, хватка, оставляющая синяки. Другие омеги с пустыми глаза, в которых давно ничего не осталось.

А теперь – эти альфы. Эти монстры.

Тэйн – вся эта огромная сила, взгляд, от которого хочется исчезнуть. Чума – спокойный, холодный голос, забирающий последнюю крупицу моей свободы. Валек – острые углы, злой смех и хищный голод, от которого мороз ползёт по спине. Виски – мальчишеская улыбка, за которой прячется охотник, всегда смотрит, всегда хочет.

И Призрак…

Меня пробивает дрожь, я сворачиваюсь ещё плотнее.

Призрак пугает меня сильнее всех. Не только из-за его дыхания – глухого шипения в трубках маски. Не только из-за его массы или молчания, которое ломает воздух. В нём есть тьма. Настоящая. Скрытая, бешеная жестокость, которую я чувствую кожей, когда он рядом.

Они все опасны. Все – альфы до костей. И теперь я – их добыча. Закрытая в клетке, в ошейнике, игрушка на растерзание. Меня тошнит от одной мысли. Я глотаю слюну, подавляя рвоту.

Я не дам им меня сломать.

Не дам победить.

Я пережила куда худшее чем это. Видела ад, от которого другие бы сломались навсегда. Я найду выход. Как-нибудь. Буду ждать. Буду играть в их игры. Дам им поверить, что я смирилась. А потом – когда они меньше всего будут этого ждать – я ударю. Прорежу себе путь наружу.

Или умру, пытаясь.

Лучше быстрая смерть, чем жизнь на цепи. Жизнь в качестве их игрушки, их собственности. Лучше почувствую собственную кровь на земле – чем чьи-то руки на моём теле, домогающиеся, ломающие.

Но мне нужно быть умной.

И запастись терпением.

Не дать отчаянию сделать меня безрассудной. Не позволить страху толкнуть в бессмысленный рывок. Мне нужно наблюдать. Изучить их распорядок, слабости. Восстановить силы. Планировать.

И главное – остудить сердце.

Не позволить этим странным моментам «доброты» сбивать меня. Не позволить одиночеству или жажде тепла разъесть мою решимость. Они – враг. Так было и так будет. Я напомню себе об этом тысячу раз. Пусть Чума мягко перебинтовывает мои раны. Пусть глаза Тэйна становятся мягче, когда он смотрит на меня. Пусть в насмешках Валека спрятано что-то похожее на понимание, на родство в общей сломленности.

Они – альфы. А я – их пленница.

Между нами не может быть доверия. Не может быть настоящей связи. Любая мягкость – ложь. Манипуляция, чтобы опустить мои ментальные стены.

Я не куплюсь на это.

Не имею права.

Усталость тянет меня вниз, события дня бьют по телу и разуму, как камни. Но я держусь. Не дам себе заснуть. Не дам быть беззащитной, пока они рядом.

Я должна быть начеку. Готовой ко всему.

Так что я смотрю на белую стену, пока глаза горят и режут, а ошейник зудит, давит, колет кожу. И жду. Сжата, как пружина. Жду следующего хода в этой смертоносной игре.

Валек был прав – я кролик.

Кролик в капкане.

Но даже загнанное существо имеет когти и зубы.

И когда придёт момент – эта крольчиха укусит.

Глава 19

ЧУМА

Прошло десять дней с тех пор, как мы надели на Айви ошейник – на дикую омегу, которая умудрилась захватить наше внимание. Она прошла долгий путь от избитой, иссохшей девчонки из адских стен Центра.

Её состояние улучшилось удивительно быстро. Впалые щёки округлились, кожа снова стала живой – питательные растворы и витамины, которые я сутками вкачивал ей в кровь, сделали своё дело.

И всё же… несмотря на её внешнюю покорность, на то что она следует моим инструкциям до последней буквы, позволяет проводить осмотры и ставить капельницы, максимум скривив губы… Меня не покидает ощущение, что всё это – игра. Фасад. Аккуратная маска, которую она надевает, чтобы усыпить нашу бдительность.

В её пронизывающих аквамариновых глазах – резкость. Острота. Настороженность, которая не исчезает, как бы мягко я ни говорил, как бы аккуратно ни касался её. Ошейник на её тонкой шее – постоянное напоминание о плене. И я никак не могу отделаться от мысли, что он подпитывает её сопротивление, а не подавляет его.

Возможно, нужен другой подход.

Тот, что обращается к тем инстинктам, что скрываются под её дикой оболочкой.

– Материалы для гнезда прибыли, – говорю я, разрывая привычное напряжённое молчание между мной и Тэйном в лазарете.

Он поднимает голову, между бровей появляется складка.

– Думаешь, пора?

Я склоняю голову, выдерживая его взгляд.

– Да. Держать её здесь, как заключённую, – мы только множим её недоверие. Нам нужно обратиться к её природе омеги. Дать ей пространство, которое она сможет назвать своим. Место, где она почувствует себя в безопасности.

Челюсть Тэйна сжимается, по щеке дёргается мышца.

– Ты говоришь о том, чтобы позволить ей гнездоваться, – произносит он медленно, тяжёлым низким тоном. – Разбудить её инстинкты в надежде, что она станет… сговорчивее.

Под маской я едва заметно улыбаюсь. Он сообразительный, несмотря на свой варварский вид.

– Именно. Омеги запрограммированы искать безопасное место, создавать гнездо, где они могут опустить щиты и позволить себе уязвимость. Если мы дадим Айви такую возможность – она может начать видеть в нас защитников, а не надзирателей.

Он смотрит на меня, словно пытаясь разглядеть ложь под кожей и металлом моей маски. Забавно. Он неплохо читает людей – это надо признать. Но сквозь кожу, сталь и фильтры он ничего не видит.

Наконец он медленно кивает.

– И ты правда считаешь, что это сработает? – спрашивает он. – Что немного свободы заставит её проще принять своё положение? Принять нас?

Я развожу руками, кожа перчаток тихо поскрипывает.

– Гарантий нет, – признаю. – Но попробовать стоит. Продолжать в том же духе – значит заработать ещё одну попытку побега. А там она может навредить себе куда сильнее. И я, лично, хотел бы этого избежать.

Что-то мелькает на его лице – возможно, сожаление – и тут же исчезает под маской бесстрастности.

– Ладно, – выдыхает он. – Попробуем по-твоему. Но если я хоть на секунду решу, что мы ошиблись…

– Разумеется, – мягко отвечаю я. – Я подготовлю её комнату. А ты можешь стать тем, кто… расскажет ей эту радостную новость.

Тэйн фыркает, уголок губ дёргается.

– Думаешь, она примет это лучше, если скажу я?

Из-под моей маски вырывается тихий смешок, искажённый фильтрами.

– Я не питаю иллюзий, будто она доверяет кому-то из нас. Для неё мы одинаковые монстры.

И, как по команде, по коридору грохочет оглушительный треск, следом – рёв Призрака и панические вопли Виски. Тэйн резко оборачивается, лицо мгновенно искажается злостью.

Вечно тушит чужие пожары.

Ему бы кличку «Пожарный». Хотя к деэскалации он имеет отношение примерно, как граната к медитации. Если честно, единственная причина, по которой мы вообще следуем его «приказам», – никто из нас не хочет разбираться с его истериками.

Уж точно не я.

Призрак и Тэйн могут и не быть братьями по крови – но вспыльчивость у них одинаковая. Только Тэйн – это фейерверки. А Призрак – бомба с осколками.

– Похоже, мне пора, пока мой брат не вывернул Виски наизнанку, – бурчит он и уже идёт к двери.

Я вяло машу ему перчаткой.

– Прошу. И не забудь рассказать мне, как прошли твои… переговоры с омегой.

Тэйн бросает на меня тёмный взгляд, но в глубине его глаз мелькает развлечение, прежде чем он исчезает за дверью.

Тишина, что остаётся после него, гуще воздуха. Я смотрю на дверь в комнату Айви – её запах всё ещё висит в воздухе: жимолость и ваниль. Достаточно, чтобы мой пульс участился.

В ней есть дикость. Неукрощённый огонь, который зовёт самые тёмные части меня. Часть меня жаждет сломать её. Подчинить. Сделать так, чтобы она принадлежала мне – разумом, телом, душой.

Но я лучше других знаю: такой омеге нужно иное. Не сила. Не давка. Айви требует тонкой работы. Терпения. Хитрости. А этих качеств у меня – более чем достаточно.