Текст книги "Дикая омега (ЛП)"

Автор книги: Ленор Роузвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 32

АЙВИ

Я выплываю из сна вместе с бледным светом рассвета, просачивающимся в пещеру. Веки тяжёлые, будто склеенные засохшими слезами и изнеможением. Постепенно стены, камни, тени становятся резче – и я осознаю жаркую, неподвижную массу за своей спиной.

Призрак.

Его рука лежит на мне, тяжёлая, обнимающая, удерживающая возле себя. Я вздрагиваю автоматически, каждая мышца натягивается, как тетива на луке. Но он не шевелится. Не реагирует. Просто лежит, неподвижный, немигающий.

Смотрит.

Эти бледные глаза впиваются в мои, сверкая из-под тени его капюшона. Грудь у него поднимается и опускается с каждым хриплым, механическим вдохом, но больше он не делает ни единого движения. Каменная статуя.

Замершая.

Как будто боится, что малейшее движение разрушит ту хрупкую паузу, что повисла между нами.

Мой взгляд скользит вниз к свежей повязке на руке – серый бинт уже пропитан ржаво-коричневыми пятнами запёкшейся крови. Боль теперь отдаёт не только в предплечье: она пульсирует на всей руке, тяжёлой, тупой, гулкой волной, бьющейся в такт сердцу.

Лихорадка?

Инфекция?

Я не могу себе ни того, ни другого позволить. Не здесь, в этой беспощадной дикой глуши. Особенно когда моим единственным "напарником" является необузданное чудовище в человеческом теле.

Взгляд Призрака идёт за моим, задерживаясь на ране. Мышца дёргается у него на скуле, дыхание становится глубже. Я почти вижу, как внутри него бурлит конфликт – инстинкт и контроль бьются в одной клетке.

Я медленно, осторожно пытаюсь приподняться. Каждое движение – вспышка огня, разрезающая нерв за нервом. Воздух вырывается из лёгких, чёрные точки закрывают обзор. Я падаю обратно – прямо на его грудь, сбитая дыханием.

Из глубины его тела выходит низкий рык – но мягкий, низкий, почти вибрирующий. Звук где-то между звериным предупреждением и… мурлыканьем? Его рука чуть сильнее обнимает меня, притягивает ближе, словно закрывает собой от невидимой угрозы.

Я должна бояться. Должна драться, царапаться, выгрызать себе путь к свободе, вырываться из этого железного захвата.

Но не боюсь.

Потому что, каким бы зверем он ни был…именно он – причина, по которой я всё ещё дышу. Причина, по которой я не лежу мёртвой в снегу или с простреленной головой.

Он спас меня.

Осознание накрывает мягко, тихо, почти нежно – словно тёплое одеяло. Этот монстр, этот кошмар на двух ногах, выбрал меня не убить. Выбрал защитить. Перевязал рану. Дал тепло. Дал шанс выжить.

Я никогда не смогу вернуть ему долг.

Грудь сжимается от странного ощущения, непривычного, чужого. Что это? Доверие? Привязанность? Что-то крошечное, хрупкое. И пугающе-реальное.

Но меня пугает это чувство сильнее, чем сам Призрак когда-либо сможет.

Потому что довериться альфе, позволить ему пробраться под кожу…это смертный приговор. Это капитуляция. Отказ от всего, за что я билась зубами и когтями – от границ, от стен, которыми я обложила своё сердце, чтобы держать чудовищ подальше.

Из моих губ вырывается тихий, хриплый выдох. Призрак чуть склоняет голову на звук, его бледный взгляд снова пронзает меня с пугающей внимательностью.

Я не могу отвести глаза.

Не могу разорвать эту хрупкую, странную тишину между нами.

Но утренний воздух разрезает протяжный вой. Далекий, но отчётливый, будто кто-то рвёт саму тишину когтями.

Призрак замирает моментально. Каждая мышца у него натягивается, словно стальные тросы. Голова резко поворачивается к выходу из пещеры – и из его груди вырывается низкий, звериный рык, когда он поднимается на ноги.

Я вскрикиваю: резкое движение дёргает мою раненую руку, и боль прожигает меня раскалённым прутом. Мир качается, стены пещеры расплываются.

Но Призрак, кажется, меня не слышит. Он уже идёт к выходу – огромный, сутулый, кровавый, с кулаками, готовыми разнести горы. Каждая линия его тела – чистая угроза, дикость, опасность, от которой мои инстинкты вопят: беги, прячься, исчезни.

Ещё один вой, ближе. За ним – шорохи. Глухие шаги по снегу. Голоса.

Призрак рявкает снова. Низко, громко, почти инфернально. Он встаёт прямо в проёме – огромная тень на фоне тусклого зимнего света.

Я пытаюсь подняться, преодолевая новую волну дурноты. Что бы там ни было, оно запустило в его мозгу какой-то первобытный рубильник, столкнув его обратно в ту тёмную бездну, откуда он вчера вылез ради меня.

Мне должно быть страшно.

Должно быть.

Но я чувствую только… облегчение. Этот зверь выбрал встать передо мной, а не над мной. Выбрал защитить. Голоса становятся громче. Ближе. Я судорожно цепляюсь за землю пальцами, когда из-за деревьев появляется знакомая фигура.

Виски.

Широкоплечий альфа двигается по склону, держа винтовку наготове. Его взгляд мечется между деревьями – пока не цепляется за Призрака.

Лицо Виски искажается яростью. Он вскидывает оружие одним резким движением.

– Ты сука такая! – рычит он, палец ложится на курок. – Отойди от неё, пока я…

Я не даю ему договорить. Адреналин взрывается в венах – горячий, обжигающий – и дарит мне рывок силы, о котором я даже не подозревала. Я бросаюсь вперёд, протискиваясь мимо исполинской туши Призрака, и встаю прямо перед стволом винтовки Виски.

– Нет! – хриплю я, поднимая руки, будто могу телом остановить пулю. – Не стреляй!

Виски замирает, глаза распахиваются так, будто он увидел призрак – иронично, учитывая, кто стоит у меня за спиной. Его челюсть судорожно двигается, он пытается найти слова.

– Айви? – наконец выдавливает он, голос хрипнет от шока. – Какого хрена ты творишь?

– Он спас меня, – выдыхаю я, цепляясь за остатки сил, пока мир бешено кренится вокруг. – Не вреди ему.

Призрак нависает позади, огромная тень, от которой веет угрозой и подавленной яростью. Если бы не жар лихорадки, я бы, возможно, уже упала в обморок от чистого ужаса. Но сейчас я вижу только Виски – его разбушевавшуюся ярость.

– Спас тебя? – прорычал он, пальцы скрипнули на цевье. – Ты хочешь сказать, что этот ебанутый отморозок сделал что-то, кроме того, чтобы попытаться тебя прикончить?

– Хочу, – хриплю, сжав зубы, чтобы не застонать от боли. – Он мог… но не стал. Он перевязал мне рану. Согревал всю ночь. Если бы не он… – слова застревают в пересохшем горле.

Грудь Виски ходит ходуном, воздух выходит тяжело, грубо. Он сверлит меня взглядом, будто пытается определить – брежу ли я, или говорю правду. Между нами над снегом висит тяжёлое, натянутое молчание.

Потом – медленно, словно через силу – он опускает винтовку. Напряжение из тела, однако, никуда не исчезает.

– Ты ранена, – рычит он, взгляд падает на окровавленную повязку. – Дай посмотрю.

Он делает шаг, рука тянется ко мне – и Призрак вибрирует позади, глухо, угрожающе, так что вибрация идёт прямо мне в спину.

Челюсть Виски каменеет.

– Да ёб твою мать, Призрак, – рычит он. – Я не собираюсь причинять ей вред, ты, сука, психованная...

Он обрывается – потому что я покачнулась, ноги подломились. Мир сорвался вниз белым водоворотом.

Виски успевает подхватить меня прежде, чем я падаю.

– Тише, маленькая дикая кошка, – бормочет он, подхватывая меня на руки. – Я держу.

Я хочу возразить. Хочу сказать, что могу идти сама. Но язык наливается свинцом, мысли тонут, и лишь жалобный стон вырывается наружу.

Виски бросает взгляд на Призрака – взгляд, полный вызова и предупреждения.

– Мы возвращаем её на базу, – рычит он, уже поворачиваясь. – Не заставляй меня валить тебя, ублюдок.

Призрак отвечает рыканием – но не двигается. Просто стоит в тени пещеры, его бледные глаза горят, следят за каждым моим вздохом, пока Виски устремляется по тропе обратно.

Я роняю голову ему на плечо, слишком обессиленная, чтобы держать её. Ритм его шагов убаюкивает, тянет в темноту.

– Да ты легче пушинки, знаешь об этом? – бормочет он, потрясая меня лёгким толчком, чтобы я не вырубилась окончательно. – Я тащил Валека весь грёбаный склон после того, как ты вырубила его. Ты – пол его веса.

Уголок моих губ дрогнул. Мысль о поверженном Валеке от моей руки тёплым комочком шевельнулась внутри.

– Он меня убьёт за это, – шепчу, каждый звук выгрызается изнутри.

Виски фыркает.

– Да хрен там. Скорее всего, ты его впечатлила. Не помню, чтоб кто-то хоть раз так застукал его врасплох.

Я едва слышно мычу в ответ.

Боль отступает.

Лихорадка убаюкивает.

– Просто… пыталась выжить, – выдыхаю я.

– И, чёрт побери, справилась, маленькая дикарка.

Его голос становится глухим, далёким. Снег хрустит под его ботинками. Где-то сзади – тяжёлые, медленные шаги ещё одного альфы.

И я наконец проваливаюсь в темноту.

Глава 33

ЧУМА

Мы идём уже много часов, когда Валек внезапно врезается в дерево. Я останавливаюсь рядом, нахмурившись, и изучаю рваную рану у него на виске. Кровь склеила его светлые волосы, тонкими струйками стекая по выступающей скуле.

Порез глубокий, злобный, таким обычно заканчивается драка насмерть. Ему точно нужны швы. Но куда сильнее меня тревожит распухшая шишка на его черепе – болезненно-фиолетовая, уродливо расползающаяся по бледной коже.

Наша маленькая омега умеет бить, мать её.

Я качаю головой, подавляя внезапное желание усмехнуться при мысли, что Айви уложила этого беспощадного убийцу одной лишь смекалкой и хорошо брошенным камнем. Девчонка полна сюрпризов – одно за другим.

Валек резко отдёргивает голову, сверля меня яростным, едким взглядом.

– Хватит хлопотать, пташка, – огрызается он. – Нам надо двигаться.

Я только приподнимаю бровь. Он злится, потому что ему стыдно. Самозащита – как у хищника, загнанного в угол. Знакомое чувство. У альф всегда проблемы с гордостью – и особенно с тем, когда по ней проехались.

Голос Тэйна разрезает ледяной воздух – низкий, раздражённый:

– Мы теряем время.

Мы снова погружаемся в скрученную паутину леса. Валек идёт впереди – его хитрая чёртова чуйка ведёт нас сквозь чащу. Снег хрустит под моими ботинками, каждый выдох превращается в облачко инея.

Виски давно ушёл вперёд. И, как всегда, не отвечает на попытки Тэйна выйти на связь. Но я не переживаю. Он живучий.

Или… удачливый. Да, возможно, всё же удачливый.

Кто-то должен действовать аккуратно – особенно если Айви могла упасть в снег, а следы заметены ветром. Так что я играю глазами, выискивая малейшие признаки жизни под каждым нашим шагом.

Я невольно смотрю на грозные силуэты гор – острые вершины, будто зубцы клинка, разрывающие серое небо. Столько дикого пространства. Столько мест, где маленькая омега может исчезнуть без следа.

По позвоночнику пробегает дрожь, к холоду отношения не имеющая. Мы не можем потерять её здесь. Не можем позволить Совету добиться своего, пожертвовав ею ради очередной ебаной игры в контроль.

Контроль надо мной.

Мысль вспыхивает внутри крошечной тлеющей искрой ярости.

Как они посмели использовать её? Поставить под удар? Тянуть за ниточки, как будто она – не человек, а расходный материал?

Я щурюсь, пальцы подрагивают.

Пиздец.

А сейчас она где-то там одна. Это в лучшем случае.

В худшем? Она с Призраком.

Края зрения затягиваются кровавым туманом. Низкий, глухой рык зарождается в моей груди.

Сколько раз я думал закончить с ним? Сколько раз ловил себя на том, что подмешиваю какую-нибудь "добавку" в вакцину, чисто… теоретически? Сколько раз смотрел на его маску, на изуродованную рожу под ней – и думал, что всем нам станет легче, если он просто… исчезнет?

Это было бы так просто. Никакого убийства. Даже не преступление. Он едва человек, на самом деле.

Сколько раз я был так близко?

Слишком много.

И теперь, из-за моей слабости, Айви с ним.

Одна. Беззащитная. С хищником, у которого нет ни жалости, ни тормозов, ни границ.

Я сжимаю грудь, будто ледяные когти проламывают рёбра. Воздух режет лёгкие.

Я не могу потерять её. Не сейчас. Не после того, как… наконец понял.

– Эй. – хрип голоса Валека прорезает вихрь моих мыслей. – Ты с нами, Док?

Я моргаю, мир возвращается в фокус. Тэйн и остальные остановились впереди. Все смотрят на меня – кто с беспокойством, кто с раздражением.

– Да, – рявкаю я, выпрямляясь. – Просто думаю.

Брови Валека сдвигаются, в глазах проскакивает тень понимания.

– Думаешь о том, что сделаешь, если найдём нашу крольчиху разорванной тем бешеным псом, которого Тэйн держит на поводке? Забавно. Я о том же самом думал.

Он не ошибается.

– Заткнитесь нахуй и найдите её, – рявкает Тэйн. Его голос – глухой, срывающийся, на полтона не дотягивает до настоящего альфовского лая.

Я хватаю его за руку, потому что вижу: он на грани броска. Нет тем болезненнее для него, чем его брат. Последнее, что нам сейчас нужно, – чтобы Тэйн сорвался в одну из своих яростей.

– Хватит, оба, – бурчу я. – Нужно двигаться.

Они стоят, как два пса, готовые перегрызть друг другу глотки. Мне надоело быть нянькой.

– Ладно, – бросаю я и разворачиваюсь вперёд. – Разрывайте друг друга в клочья, если хотите. А я пойду искать её.

Через минуту они всё же трогаются следом, молчаливо, нехотя. Вынужденное перемирие. Они не обязаны нравиться друг другу. Честно говоря, сейчас меня раздражают оба.

Айви нужна нам чтобы быть спокойными. Сосредоточенными. Острыми, как скальпель. Потому что если Призрак причинил ей вред… Если этот бешеный мутант хотя бы пальцем коснулся её мягкой кожи…

Ветер усиливается, ледяными зубами вгрызается в слои моей одежды. Я кутаюсь плотнее, пригибаюсь, когда первые вихри снега начинают кружиться между голыми ветками.

Валек кроет на своём родном языке – быстро, грязно, впечатляюще – и машет нам ускориться. Мы идём дальше, глухо, мрачно. Снег хрустит, дыхание превращается в обрывки пара – резкие, рваные.

Я скольжу взглядом по белому пейзажу, выискивая хоть малейший след: Лоскут ткани на ветке. Сбитый снег. Одинокий отпечаток маленькой ноги…

Но – ничего.

Только бесконечная вереница заснеженных вершин и искривлённых стволов. Мир медленно исчезает под завесой белой метели. И из-за подавителя я не могу взять её по запаху.

Хорошо хоть, что другие альфы тоже не найдут.

Лёд тревоги скользит по внутренностям, тонкими лезвиями пробираясь под рёбра. Что если мы опоздали? Что если зима уже проглотила её маленькое хрупкое тело, утянув в свой беспощадный мрак?

Я не могу её потерять. Не позволю.

Пальцы сжимаются на ремне моей медсумки, костяшки белеют до боли.

Я разорву эту ледяную пустошь голыми руками, если придётся. Потому что Айви – наша.

Валек внезапно останавливается, вскидывая кулак. Мы тут же замираем. В груди поднимается низкое рычание.

Из снежной бури, растворяясь в тенях, появляется огромная фигура.

Призрак.

Воздух застревает в лёгких. Каждый мускул напрягается, готовясь к броску, к тому, чтобы разорвать это чудовище на части, пока не останется только ошмёток его отвратительного тела.

Но прежде чем я двигаюсь – из белой пелены выныривает ещё один силуэт.

Виски.

И у него на спине – рыжие волосы, развевающиеся на ветру, как знамя.

Айви.

Моё горло перехватывает. Челюсть сжимается так сильно, что боль отдаёт в висках. Она висит безжизненно. Не шевелится.

Она…?

Нет.

Даже думать об этом – как заглотнуть лёд, который ломает сердце изнутри.

Если она мертва… Если её свет погас из-за этого зверя… Тогда пусть и меня сожрёт эта чёртова зима. Пусть пустота заберёт меня следом.

Я иду вперёд, пока не оказываюсь рядом. Требуется вся выдержка, что у меня вообще есть, чтобы не вырвать её у Виски, не прижать к груди и не оскалиться на остальных, заставляя отойти.

Моя, – инстинкт рвёт череп, примитивным боевым кличем.

И тогда запах бьёт в меня, как кувалда в грудную клетку.

Кровь.

Густая, тяжёлая, медная.

Мой взгляд падает на её руку – на ржаво-кровавый бинт, намотанный кое-как. Паника вспыхивает во мне – холодная, острая, как нож.

– Что случилось? – хриплю я, уже тянусь пальцами к бинту, чувствуя, как они дрожат.

– Она ранена, – рычит Виски. Его голос твёрдый, но с уважением… которое меня сбивает. – Похоже, словила пулю. Потеряла дохуя крови.

– Призрак… – Имя застревает в моём горле, как ржавые гвозди. Всё внутри меня вопит: уничтожить угрозу.

– Это не он, – Виски резко мотает головой. – Айви сказала, что он её перевязал. Ночью её согревал. Скорее всего, если бы не он – она бы уже стала кормом для червей.

Я застываю. Его слова обрушиваются на меня, как обвал.

Призрак…спас её?

Защитил – вместо того чтобы разорвать, как безмозглый зверь, которым он является?

Сама мысль об этом настолько противоречит всему, что я знаю об этом исковерканном, сломанном альфе, что мозг отказывается её принимать. Мой взгляд медленно смещается туда, где он стоит в нескольких шагах позади – молчаливый, неподвижный, всё такой же непроницаемый за своей маской.

Ледяные глаза сверлят меня, словно бросая вызов:

Скажи хоть слово. Попробуй оспорить то, что сказал Виски.

Это… не укладывается.

Но и возмутиться я не могу – не получается собрать в себе ярость, которая должна была бы кипеть в груди от одной мысли, что кто-то другой касался моей одержимости.

Потому что эти разрушительные руки… похоже, спасли ей жизнь. Прикрыли, защитили – пусть и в своей извращённой, уродливой манере.

Я втягиваю длинный, обжигающий лёгкие вдох, насильно задвигая вглубь бушующую бурю перестреливающихся эмоций.

Смущение.

Облегчение.

Липкие следы ужаса…

Всё это – вторично. Айви сейчас нужна мне как целителю. А не как одержимому альфе, которому хочется укрыть её под замок и никого к ней не подпускать.

Пока.

– Нам нужно занести её внутрь, – рык вырывается из горла сам. – В особняке есть маленькая клиника. Там я смогу нормально её обработать.

Тэйн не теряет ни секунды – разворачивается и прорывается сквозь снег обратно к дому. Я иду по пятам, и пальцы у меня дрожат – от желания выхватить Айви у Виски.

Она моя, к чёрту всё.

Только я должен иметь право держать её в руках.

Нести её.

Мысль – чистая, голодная собственническая ярость альфы, готовая разодрать любые остатки здравого смысла.

Возьми себя в руки, Чума.

Я отвожу от неё взгляд, заставляю себя смотреть вперёд, а не на изумительный изгиб её шеи, не на приоткрытые губы, дрожащие на каждом слабом вдохе.

Призрак идёт сзади – массивный силуэт, растворённый в снежной вьюге. Я чувствую его взгляд. Он прожигает затылок насквозь. Он наблюдает. Всегда наблюдает. С той пугающей, патологической интенсивностью.

Это должно было бы меня ужасать.

Это же Призрак.

Монстр, чьи припадки ярости чуть не убили нас всех десятки раз.

И сейчас он так же яростно сосредоточен на Айви. Я должен хотеть обернуться и разорвать его на части голыми руками, ликвидировать угрозу, пока он даже дышит тем же воздухом, что моя омега.

Но он защитил её.

Когда мы – провалились.

Эта мысль – как ядовитая капля на языке. Как признание, что монстр, которого я хотел уничтожить, возможно… не полностью бесполезен.

В груди поднимается низкое, изломанное рычание – смесь внутренней путаницы и неохотного признания. Возможно, в этой туше есть что-то ещё. Помимо ярости, крови и бессмысленного разрушения.

Мысль почти… успокаивает.

Почти.

Мы подходим к задней двери особняка – тяжёлой стальной плите, вмонтированной в бетонный фундамент. Тэйн с силой дёргает её – петли вопят, впуская ледяной ветер. Я ныряю следом и шагаю по пустым коридорам, гулким, безликим. И наконец – металлическая дверь с выцветшим красным крестом.

Клиника.

Я протискиваюсь внутрь первым, сканируя помещение резким, деловым взглядом. Флуоресцентные лампы вспыхивают мёртвым светом, превращая серость бетона и металла в картину клинического уныния.

Не госпиталь, но сойдёт.

– Клади её на стол, – бросаю, уже двигаясь к шкафам.

Замки поддаются под моим рывком, двери распахиваются.

Бинты. Антисептик. Марля. Есть, хоть и мало.

Но нет капельниц, нет запасов крови, нет тяжёлых антибиотиков. Придётся работать с тем, что есть в моей полевой аптечке. Молиться, что этого хватит, чтобы стабилизировать её до нормальной медицины.

Позади раздаётся скрип металла.

Я оборачиваюсь.

Виски осторожно опускает Айви на стол – на удивление нежно. Укутывает ее в окровавленное пальто Призрака.

Горло сжимается от рычания, которое я вынужден проглотить.

Не время.

Я подхожу к столу, наклоняюсь над её бледным телом и приступаю к работе – холодно, чётко, как машина. Пульс слабый, но есть. Дыхание неглубокое, но ровное. Хорошие признаки. А вот повязка… Я осторожно разрезаю и снимаю её, открывая мясистую борозду, прорезавшую её руку. Ткань воспалена, сочится. Красные полосы расходятся от раны – явные признаки начинающейся инфекции.

– Чёрт… – выдыхаю я, осторожно прощупывая рану через перчатки. – Этому нужна не просто пара стежков и антисептик.

– Ну так приступай, – огрызается Валек из угла, где он развалился так, будто мы не стоим на грани потерять нашу омегу. Как будто ему скучно. Как будто он не ощущает напряжение, содержащее комнату, как натянутую струну.

Я метаю в него взгляд, от которого даже стены должны были бы облупиться.

Внутренний порыв придушить самодовольного ублюдка едва не рвётся наружу.

– Это серьёзно, Валек, – рычу я сквозь зубы. – Она потеряла слишком много крови, и инфекция уже бушует. Если я срочно не достану антибиотики и не организую переливание…

Я запинаюсь. Договорить – значит признать возможность того, что она может…

Нет.

Нет.

Потерять её сейчас, после всего…

Это не вариант.

Не для меня.

– Переливание? – Тэйн глухо прорычал, уже стягивая тактический жилет и закатывая рукав. – Бери, сколько нужно.

– Не могу, – я мотну головой, чувствуя, как эти слова превращаются в пепел на языке. – У тебя AB-положительная. Её организм это не примет.

Челюсть Тэйна ходит, будто он сдерживает желание разрушить что-нибудь ближайшее.

– Тогда кто...

– У меня O-отрицательная, – перебивает Валек, уже расстёгивая куртку и направляясь к шкафам, даже не ожидая моей команды. – Универсальный донор и всё такое дерьмо. Давай, Док. Готовь.

Я моргаю. Один раз. Другой.

Это… Что это?

Забота? Сострадание? От человека, который улыбается, когда ломает людям кости? Но сомнений нет – в лице Валека нет ни насмешки, ни агрессии. Только сжатая линия губ и почти незаметная тревога в глазах.

Я коротко киваю и возвращаюсь к Айви, хватая новый бинт. Работаю молча, методично – как машина. Перевязываю рану. Подключаю новую линию. Навешиваю на стойку первый пакет крови Валека. Стараюсь не думать о том, что я вливаю в её сосуды кровь этого жестокого, безумного альфы.

Это ради неё.

Это необходимость.

Это жизнь.

Ничего больше.

И всё же…

Я бросаю взгляд на Валека – теперь он прислонился к стене, рука вытянута, игла в вене, алое содержимое медленно заполняет второй пакет. Мой взгляд цепляется за густые тёмно-рубиново-красные потоки. За то, как они стекают по трубке. Как исчезают под белой повязкой на руке Айви.

В груди вспыхивает иррациональный, хищный, звериный протест.

Стиснутое, собственническое рычание поднимается из глубины:

Моя.

Моя омега, моё пламя, моё…

Я сжимаю глаза. Силой загоняю этот импульс обратно, как гвоздь молотком.

Сейчас это не важно.

Сейчас есть только задача: сохранить её огонь. Удержать жизнь в её теле, пока не смогу вернуть ей силу полностью. Остальное не имеет значения. Не Призрак, стоящий в коридоре. Не моя извращённая одержимость.

Только Айви.

Я теряю счёт времени. Мой мир – это только звуки приборов и слабое движение её грудной клетки. Когда-то Валек исчезает, уступая место Виски – даже он тихий, как тень. Но я никого не вижу. Только её.

Следы боли уходят с её лица первыми. Цвет кожи возвращается – из мертвенного серого в розоватый. Инфекция сдаёт позиции. И только тогда я позволяю себе откинуться назад, чувствуя, как из меня вытекает последняя капля сил.

Я поднимаю взгляд на окно – первые лучи нового рассвета скользят по полу.

Новый день.

И она проживёт его.