Текст книги "Дикая омега (ЛП)"

Автор книги: Ленор Роузвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Виски глухо рычит, его руки напрягаются, мышцы вздуваются – он борется с собой, борется с инстинктом просто взять, просто продавить.

Я вижу, как в его глазах бушует битва: зверь против человека.

И на мгновение мне кажется, что он всё-таки сломается. Что продавит узел, не слушая меня, пока я не порвусь под ним.

Но потом – шокирующее.

Он… смягчается.

Все напряжённые линии его тела размягчаются, плечи опускаются.

Он выдыхает дрожащим, удержанным дыханием.

– Тише, тише, – шепчет он, проводя шершавыми подушечками пальцев по моей раскалённой щеке. – Не нужно гнать себя дальше, чем ты готова. Пока нет.

Мои веки дрожат, я поднимаю взгляд – и вижу в его грубоватых чертах не ярость, не нетерпение, не то разочарование, которое я привыкла видеть у альф, когда я «недостаточно» хороша.

А что-то... другое. Голое, неприкрытое восхищение. Будто он сам не верит, что я доверила ему это.

– Ты всё сделала охуенно, малышка, – мурлычет он, склоняясь, чтобы поцеловать меня в лоб. Нежно. Так нежно, что у меня перехватывает дыхание.

Я дрожу под ним, разрываясь между разочарованием и огромным, всепоглощающим облегчением.

Какая-то древняя, безумная часть меня жаждет быть полностью захваченной. Чтобы меня выгнули, растянули, наполнили до предела. Чтобы я принадлежала им до последней дрожи.

Но более трезвая часть понимает – я не готова. Не сейчас.

Я киваю, благодарная ему за то, что он остановился. За то, что услышал меня.

Он подмигивает в ответ – и его бёдра снова подкатываются вперёд, в долгом, влажном перетекании, и мы оба срываем стон.

– Вот умница, – рычит он, его толстый, горячий член легко скользит в моих глубинах. – Просто ложись, расслабься. Дай нам позаботиться о тебе, да?

Я тихо вскрикиваю, прогибаясь, когда это сладкое, тянущее удовольствие снова начинает расти.

Мои пальцы морщат простыни. Пальцы ног сводит. Тело снова накаляется, как струна, готовая лопнуть.

Тэйн одобрительно урчит сбоку, его широкая ладонь ложится на мой живот – тёплая, тяжёлая, уверенная. От одного этого прикосновения у меня по бёдрам стекает новая волна сладкой, прозрачной жидкости, мышцы внутри начинают лихорадочно сжиматься.

– Посмотри на неё, – хрипит Тэйн, голосом, похожим на дым. – Она просто светится, ёбаный ты пёс.

Щёки вспыхивают от его слов, но мне всё равно – потому что из груди вырывается жалобный, голодный звук.

Я тянусь к Виски, цепляюсь за его грудь, выгибаюсь навстречу каждому толчку.

– Пожалуйста… – умоляю, не в силах остановиться. – Мне… мне нужно…

Но я не успеваю договорить – он знает. Конечно знает.

Его большой палец находит мой клитор – и первое же ледяное касание по оголённому нерву выбивает из меня крик.

Он усмехается, низко, грязно, проводя круг за кругом по мучительно чувствительному месту, балансируя на грани «слишком много».

Это… слишком. Это потрясающе. Это разрывает меня на части. Каждое движение его бёдер выбивает у меня воздух. Каждый круг его пальца разламывает остатки моего контроля. Я таю, растворяюсь между ними, превращаюсь в дрожь и желание.

Оргазм взрывается внутри ярчайшей вспышкой – меня накрывает волнами, тело выгибается дугой, мышцы пульсируют вокруг его члена, затягивая его глубже, сильнее, горячее.

Я кричу, почти плачу, захлёбываясь этим сладким, разрушающим блаженством.

И только когда я полностью выгораю, обмякнув под ними, я чувствую, как у Виски сбивается ритм.

Он захлёбывается.

Грудь ходит ходуном. Бёдра ударяются о мои короткими, отчаянными толчками. Я никогда бы не подумала, что он тот альфа, который даст омеге кончить первой. Тем более – несколько раз.

Но вот он. Его лицо, искажённое сладкой агонией.

Он запрокидывает голову, выдыхая животным рыком, его член дёргается внутри меня, пульсируя, выплёскивая горячие струи глубоко внутрь.

Я снова вскрикиваю – чувствительность настолько острая, что грани реальности расплываются. Моё тело жадно сжимается, словно пытаясь выжать из него всё, что он даёт.

Он оседает сверху, тяжёлый, горячий, мокрый от пота. Его вес полностью придавливает меня к матрасу. Я лежу, ошеломлённая, дышу рвано, чувствую, как в горле поднимается мурлыканье. На этот раз я даже не пытаюсь его подавить.

Сердце колотится так сильно, что кажется – я слышу его в ушах. Мне больно в тысяче мест – сладко, приятно, по-живому.

И… я действительно…получила от этого удовольствие?

Крошечная часть меня хочет захлебнуться стыдом.

Другая – облегчением.

Но сейчас…

Сейчас я просто хочу лежать здесь.

Я тихо всхлипываю от послешоковой чувствительности, моё тело дёргается, и Виски мгновенно перестаёт двигаться.

Он наклоняется, целует меня – неожиданно мягко.

– Потише, маленькая дикая кошка, – шепчет он. – Отдыхай. Жар закончится только когда хоть один из нас всадит тебе узел в эту маленькую узкую киску.

Я краснею до корней волос, но… он прав. Как бы хорошо ни было сейчас… Я уже чувствую, как угли жара шевелятся внутри.

Желание вернётся. Сильнее.

Я вздыхаю, позволяю векам опуститься, и погружаюсь в тепло их тел.

Запутанная в руках.

В запахах. В тяжести и безопасности, которых я никогда раньше не знала.

И маленькая, тайная часть меня не хочет, чтобы это заканчивалось.

Не сейчас.

Еще нет.

Глава 39

ВАЛЕК

Диван скрипит, когда я меняю положение, пытаясь устроиться поудобнее. Сон, как обычно, не идёт. Да он и в лучшие дни приходит ко мне неохотно. Не с криками, что до сих пор звенят у меня в голове, не с фантомным привкусом крови на языке.

Сегодня меня преследует её запах – цепляется к воздуху, как призрак. Мед и специи, такая сладость, что зубы ломит. Он струится в голову, оседает в костях, пока я не схожу с ума.

Тяжёлые, неровные шаги стучат по лестнице. Я сажусь, губы обнажают зубы в беззвучном оскале. Тэйн и Виски валятся в прихожую, пахнут сексом и мускусным жаром омеги.

– Проснулся, псих, – бурчит Виски, кивая подбородком наверх. – Теперь очередь за тобой.

По венам вспыхивает тёмное удовольствие, член вжимается в ткань штанов, дёргается. Я вскакиваю, толкаю их плечом и не удостаиваю ни словом.

Поднимаюсь по лестнице двумя ступенями за раз – её запах становится гуще, плотнее, вязко обволакивает все мое тело. К моменту, когда дохожу до порога комнаты, я уже настолько твёрдый, что, кажется, мог бы вбивать гвозди.

Толкаю дверь плечом – и её аромат накатывает, как удар по черепу. Айви свернулась в центре гнезда, рыже-каштановые волосы влажные, растрёпанные на подушках. Из груди вырывается низкое рычание – инстинкт рвётся наружу, яростный, собственнический.

Айви вздрагивает, её прозрачные, кристальные глаза цепляются за мои, пока я подхожу. В этих глубинах вспыхивает тревога, смешанная с чёткой нотой страха. Она отступает к изголовью, сжимая простыню, будто талисман.

– Боишься большого плохого волка, маленький кролик? – хриплю я, растягивая губы в медленной хищной улыбке.

Её пухлые губы поджимаются, во взгляде вспыхивает упрямство. Но она молчит, взгляд уходит в сторону.

Я тихо усмехаюсь, подбираясь к краю кровати.

– Что такое? Язык проглотила? – поддеваю пальцем её подбородок, заставляя поднять лицо. – Или боишься, что я накажу тебя за маленький фокус, который ты провернула?

Её дыхание срывается, пульс трепещет под моими пальцами, как пойманная бабочка. Паника проступает в запахе – кислая нота поверх мёда и свежего мыла.

Медленно, нарочно медленно, склоняюсь, так что губы касаются её уха.

– Открою тебе секрет, малышка, – мурлычу, наслаждаясь дрожью, пробегающей по её телу. – Я с трудом могу уважать того, кто хотя бы раз не пытался меня убить.

Она замирает. Глаза распахиваются от шока.

Я пользуюсь моментом – захватываю её приоткрытые губы поцелуем, горячим, хищным, требовательным. Она выгибается навстречу, хрипло, нервно всхлипывая мне в рот. Я скольжу языком по её, глубоко и очень влажно, холодные горячие искры бегут по нервам.

Она сладкая. До греха сладкая. Как проклятый амброзический ликёр, от которого сносит крышу. Я бы утонул в ней. С радостью бы сделал это.

Мои руки блуждают по её изгибам, пальцы скользят по шёлку кожи, изучая каждый выступ, каждую ложбинку. Она стонет мне в рот, мягкие бёдра качаются, будто просят – больше, сильнее, глубже.

Я рычу ей в губы, ладонь захватывает грудь – идеальный, полный объём. Затвердевший сосок задевает мою кожу, я щёлкаю его пальцами, вырывая из неё резкий звук.

Резкий стук разбивает напряжение, как выстрел.

Во мне вспыхивает ярость. Я отрываюсь от Айви с рычанием, резко оборачиваюсь к двери.

– Пошёл нахуй! – рявкаю.

Айви дёргается, но не рассыпается, как обычная омега под криком. Даже если злость не на неё. Но мне реально придётся подпилить углы, если она собирается стать частью моей жизни.

Да кого я обманываю? Я выпотрошил бы любого, кто попытался бы её забрать. И повесил бы его кишки, как предупреждение для следующего придурка.

Ручка всё равно поворачивается – кто-то явно мечтает получить нож в затылок. В комнату входит Чума, мягко, как кошка. Я скалюсь на него, слова проклятия готовы сорваться с языка.

– Нахрена стучать, если ты всё равно вваливаешься, птичий мозг? – огрызаюсь, мышцы вибрируют от желания вскочить и перегрызть ему глотку.

В обычный день я бы выбрал нож.

Сегодня – зубы.

Чума поднимает руки в успокаивающем жесте, но я знаю – его это не задевает ни на грамм, даже если под этой маской я не вижу выражения его лица. Он любит её, чертов красавчик, больше всех остальных. Или потому что он слишком красивый – вот и прячет морду.

– Остальные решили, что Айви нельзя оставлять с тобой наедине, – произносит он спокойно. – И я согласился.

Ярость сворачивается в моём животе, как ядовитая гадюка. Из груди срывается низкий, звериный рык. Как они смеют сомневаться в моём контроле? В том, что я могу удержать собственные инстинкты? Да, я чудовище.

Но не долбаный зверь.

Я открываю рот, чтобы сказать ему, куда он может засунуть своё беспокойство, но мягкий голос Айви разрезает воздух.

– Всё в порядке, – шепчет она, наклоняя голову и глядя на меня исподлобья сквозь густые ресницы. – Я хочу, чтобы он остался.

Я замолкаю, глядя на неё. Челюсть сжимается до хруста – две противоположные силы внутри меня дерутся за первенство. Вышвырнуть Чуму за дверь и заняться ею так, как я хочу… или позволить ей это небольшое право выбора. Каплю власти в жизни, где у неё её почти нет.

– Ладно, – выплёвываю я наконец, слово вырывается скорее как рычание. Я вновь разворачиваюсь к Чуме. – Но ты сидишь в углу и смотришь. Не трогаешь.

Чума чуть склоняет голову.

– Как скажешь.

Он занимает кресло у окна, перекидывает свои чертовы длинные ноги, как будто ему плевать. Как будто он не чувствует, как под моей кожей шевелится насилие, рвётся наружу.

Я заставляю себя снова смотреть только на Айви. Она поднимает на меня взгляд, нижняя губа укушена – и по моим венам катится горячая волна.

Медленно, намеренно, я наклоняю голову к её шее. К каскаду её тёплого дыхания. Она вздрагивает, откидывает голову, открывая мне доступ. Я облизываю её бешено бьющийся пульс, наслаждаясь тем, как по её телу проходят дрожи.

– Какая же ты хорошая девочка, – мурлычу, зубами едва касаясь нежной кожи. – Такая сладенькая для меня, а?

Она всхлипывает, этот отчаянный, тянущий звук швыряет кровь к моему члену. Моя ладонь скользит под простыню, пальцы идут вверх по шёлку её бедра.

– Посмотрим, такая же ты сладкая внизу, – рычу, уже скользя вниз к её раздвинутым ногам.

Айви резко втягивает воздух, когда я зарываюсь носом в мягкие завитки между её бёдер. Запах – густой, тягучий, мутящий разум. Первый скользящий взмах моего языка по её мокрым складочкам – и её бёдра подбрасывает ко мне.

Она – грех в чистом виде. Вся горячая, сладкая, мокрая. Я рычу ей в киску, вибрация заставляет её изгибаться ещё сильнее, пока я жадно поедаю её, пью её, как умирающий от жажды.

Весь мир схлопывается в эту точку. В неё. Только шелковистая плоть под моими губами. Только её приглушённые стоны. Только давление её дрожащих бёдер на мою голову.

Я хочу остаться здесь навсегда. Утопать в ней. Облизывать, сосать, пожирать – пока она не станет дрожащим, бьющимся комочком удовольствия. Пока моё имя не станет её молитвой.

Я углубляю язык, пью её, как будто могу вылизать её душу. Айви извивается, шепча, задыхаясь, тоненькие звуки падают с её губ, как сладчайшая музыка. Её бёдра дрожат у моих щёк, мышцы напрягаются, она гонится за своей развязкой.

Я рычу глубже, вибрации проходят по её самой чувствительной плоти. Она вскрикивает, выгибается, её бёдра дёргаются, пытаясь закрыться – я держу их крепко. Не дам ей уйти ни на миллиметр, пока я её ем.

Мир исчезает. Чума, миссия, даже мой собственный болезненный стояк.

Есть только Айви. Её вкус. Её запах. Её сладкий жар у меня на языке.

И тогда… моё горло начинает вибрировать странно, непривычно.

Я… мурлычу? Вот это что-то новенькое.

Я рисую языком узоры по её набухшему клитору, чередуя широкие медленные движения и быстрые точечные касания. Вибрации от меня сводят её с ума. Пальцы Айви вплетаются в мои волосы, ногти царапают кожу там, где она когда-то ударила меня камнем. Жжёт приятно. Она тянет меня ближе к своей горячей киски.

Будто я хоть когда-нибудь отодвинулся бы.

– Пожалуйста… – хрипит она, голос полный отчаянной, голой нужды. – О боже… пожалуйста…

Её мольба раскаляет меня изнутри. Я усиливаю давление, втягиваю её клитор губами, а двумя пальцами скольжу в её горячую, сжимающуюся глубину. Она обхватывает их так жадно, что я стону, а затем сгибаю пальцы – попадая точно на ту точку, что выключает ей мозг.

Её стоны становятся выше, быстрее, отчаяннее. Бёдра двигаются в такт моим движениям, она сама гонит себя к краю.

– Отдайся, – рычу ей в плоть. – Кончи для меня, маленький кролик. Дай мне себя всю.

Как будто мои слова – ключ к её кульминации, Айви взрывается. Её спина выгибается, из горла вылетает протяжный, сорванный вопль, пока оргазм проходит по ней ломящейся волной. Я пью её до последней капли, пока дрожь не ослабнет.

Лишь когда её тело дёргается от перенасыщения, я отстраняюсь, целую внутреннюю сторону бедра – мягко, неожиданно нежно. Кладу щёку на её кожу, вдыхаю запах секса и сладкого удовлетворения.

Долго мы лишь дышим – рвано, хрипло. Её пульсирующее мурлыканье вибрирует в воздухе.

Потом её пальцы мягко скользят по моим волосам, царапают кожу – и у меня вырывается довольный рык. Я прижимаюсь к её бедру, позволяя себе минуту слабости.

– Ты на вкус как рай, – хриплю. – Я мог бы часами тебя жрать и всё равно было бы мало.

Айви вздрагивает, выдыхает смешок.

– Это обещание?

Я поднимаю голову, смотрю ей прямо в глаза, огонь в груди вспыхивает снова.

– О, девочка… я только начинаю.

Следующее движение – одно сплошное хищное скольжение. Я поднимаюсь по её телу и захватываю её губы поцелуем, обхожу рукой её раненую руку, не касаясь. Она стонет мне в рот – и точно чувствует на моём языке вкус самой себя.

Это знание разрывает меня изнутри, трескается очередной слой сдержанности.

Она моя.

Моя.

Мои руки блуждают по её изгибам, сжимая, лаская, запоминая каждую линию. Она выгибается навстречу моим ладоням, кожа разгорячённая, блестящая от тонкой плёнки пота. Такая отзывчивая. Такая чертовски идеальная.

Я покрываю её шею поцелуями, медленно продвигаясь вниз по изящной линии, задерживаясь, чтобы впиться губами в бешено стучащую жилку. Она всхлипывает, откидывает голову назад, открывая мне доступ, пока её ногти царапают мою спину. Боль и удовольствие смешиваются, разжигая пламя в моей крови до состояния бесконтрольного пожара.

– Скажи, чего ты хочешь, – рычу ей в кожу. – Скажи, как мне тебя порадовать.

Дыхание Айви сбивается, кристальные глаза поднимаются ко мне, полные опасливости и сырой, оголённой нужды.

– Я… хочу почувствовать тебя внутри, – шепчет она. – Пожалуйста, Валек. Сделай меня своей.

Из моей груди поднимается хищный рык. Я снова беру её губы, вливая в поцелуй всю свою жажду и одержимость, пока устраиваюсь между её раздвинутыми бёдрами.

– Ты точно готова ко мне? – хриплю, вдавливаясь бёдрами в её лоно, чтобы она ощутила каждый мой дюйм. Каждый из девяти идеально равномерно расположенных стальных стержней, идущих вдоль верхней стороны моего члена, как хребет.

Её глаза распахиваются от удивления, когда она чувствует их.

– Что это…?

– Для твоего удовольствия, маленький кролик, – шепчу ей на губы. – Скоро сама поймёшь.

– Пожалуйста… – это больше не слово, а выдох, сорванный нуждой. – Мне нужно…

Я удовлетворённо рычу и уже нацеливаю широкую головку своего члена ей во вход.

– Не волнуйся, – мурлычу, обещая ей тьму и небеса одновременно. – Я дам тебе ровно то, что тебе нужно.

И с этим я вхожу в неё одним мощным толчком, до самого основания – она уже подготовлена всеми возможными способами – подавляя её сорвавшийся крик поцелуем, пока её тугое тепло сжимается вокруг меня, как стальная хватка.

Блаженство. Чистое, нечестивое, всеохватывающее блаженство.

Как домой вернуться.

Я замираю на мгновение, позволяя ей привыкнуть к тому, как я растягиваю её на всю свою длину. Когда дыхание Айви выравнивается, я начинаю двигаться – глубокими, тяжёлыми, раскатывающими толчками, погружающими меня ещё глубже в её сладкое нутро.

Айви цепляется за меня, ногти оставляют огненные дорожки на моей спине. Она встречает мои толчки своими, мы двигаемся как единое целое – отдавая и принимая одновременно.

Где-то на периферии сознания я ощущаю взгляд Чумы, впивающийся в нас обоих, впитывающий каждую греховную деталь. Но мне плевать. Я слишком погружён в скользящий жар её тела, в сорванные, хриплые звуки, которые она издаёт с каждым ударом моих бёдер.

Это не нежно. Я не создан для нежности. Во мне живёт дикая, рвущаяся наружу сила, требующая пометить, заполнить, выебать её так, чтобы она уже никогда не смогла забыть моего запаха под своей кожей.

Но она принимает всё прекрасно – мягкая, податливая, и всё же… жадная. Просит больше. Жёстче. Глубже.

Похоже, ей нравятся пирсинги.

Разряд накатывает снизу, как товарный поезд. Мои толчки становятся рваными, дыхание неровное, давление в основании члена становится невыносимым, готовым рвануть.

Но что-то не так.

Как бы я ни двигался, я не могу ввести в неё свой узел. Он зацепляется за её вход, упирается в этот плотный, тугой круг мышц. Ровно таким остаётся – не пропускающим, как бы я ни менял угол или глубину.

Раздражение растёт, перемешиваясь с раскалённой добела нуждой, прожигающей мне вены. Из груди вырывается рык – рваный, шероховатый. Мне нужно это. Нужно пометить её самым первобытным способом. Нужно заполнить её собой до края, пока она не станет вздувшейся от моего семени, пока не останется ни капли сомнений, кому она принадлежит.

Мне.

Но её тело не идёт мне навстречу. Последний, решающий шаг нашего сплетения остаётся для меня недосягаемым, как насмешка. На лбу выступает пот, зубы стискиваются, пока я снова и снова пытаюсь найти нужный угол, нужное расслабление, нужный…

– Позволь мне помочь, – голос Чумы прорывает мой туман ярости и желания – спокойный, выверенный, как всегда.

Я оскаливаюсь, резко оборачиваясь, сверля его взглядом, полным яда.

– Пошёл нахуй, – рычу, продолжая вбиваться в мягкую, податливую форму Айви. – Мне не нужна твоя...

– Нужна, – перебивает он спокойно, уже поднимаясь с кресла. – В таком темпе ты травмируешь её, прежде чем сможешь завязать. Этого ты хочешь?

Я замираю. Сквозь пелену ярости прорывается острая, неприятная игла тревоги.

Я не хочу причинить ей боль.

Точнее – хочу. Но не так, как хочу причинять её всем остальным живым тварям на этой проклятой планете.

Но мысль о том, что другой альфа коснётся её… положит руки на то, что моё…

– Валек… – её голос мягкий, дыхание сбивчивое, в нём тихая просьба.

Я смотрю вниз – и вижу доверие в её глазах. Тёплое. Хрупкое. Такое, что сбивает мне дыхание и выбивает из-под ног весь гнев.

Губы сжимаются.

– Ладно, – выдавливаю, каждое слово как стекло в горле.

Чума чуть склоняет голову и движется ближе. Растягивается на кровати рядом с Айви, тянет руку – без перчатки – и проводит пальцами по линии её подбородка.

– Расслабься, маленькая омега, – шепчет он. Ласковое обращение заставляет мои клыки зудеть. – Мне лишь нужно помочь тебе немного раскрыться для него.

Айви кивает. Её ресницы дрожат, закрываются, она склоняется в его прикосновение. От этого зрелища во мне что-то темнеет, ломается. Низкий рык поднимается у меня в груди.

Но я его не останавливаю.

Не отдергиваю его руку от неё, не вышвыриваю его через окно, как подсказывает каждый инстинкт.

Ради неё.

Чума работает медленно, методично. Его ловкие пальцы движутся по коже Айви, успокаивая её, вытягивая напряжение из каждой мышцы. Его голос – низкий, ровный, мягкий – словно убаюкивает, заставляя её расслабляться всё больше.

А я всё это время двигаюсь в ней. Глубоко. Широко. Ритмично. Её узкие стенки обхватывают меня так туго, что это ощущается почти как пытка – сладкая, мучительная пытка.

Я на грани. Дышу, как зверь. Но последний шаг – этот чёртов шаг – всё равно остаётся недостижимым. Узел не входит, застревает, скользит, упирается в плотно сжатое кольцо мышц.

И потом – чёрт бы его побрал....

Чума опускает руку между нашими телами.

Его пальцы безошибочно находят её клитор.

И начинают выводить его кругами, тугими, безжалостными, идеальными.

Айви всхрапывает, её губы распускаются в пьяном полусонном мурлыкании, тело выгибается дугой. И она ломается – снова. Её оргазм накрывает её волной – сильной, рвущей, разрывающей. Её внутренние мышцы сжимаются так резко и так сильно, что у меня чуть не перехватывает дыхание.

И наконец я чувствую это. Резкий толчок, прорыв – и мой узел проходит внутрь, защёлкиваясь за её тугим кольцом мышц, намертво запирая нас друг с другом.

Триумфальный рык взрывается у меня в груди, когда я вдавливаюсь в неё последним, жёстким, звериным толчком. Айви вскрикивает подо мной, её ногти оставляют кровавые борозды на моей спине, пока я кончаю глубоко в неё – удар за ударом, пульсация за пульсацией.

Это длится бесконечно. Мир сужается до одного – горячей хватки её тела, до того, как она выжимает меня полностью, забирая всего.

Где-то на грани восприятия кровать проседает – Чума отходит. Но мне всё равно.

Я весь в огне.

В ней.

Когда последний судорожный спазм отдаётся в моих мышцах, я падаю на Айви, спутанный, мокрый, едва живой. Она цепляется за меня из последних сил, дрожит, прерывисто дышит, уткнувшись лицом в впадину между моей ключицей и плечом.

Некоторое время слышно только дыхание. Её. Моё.

Стучит её сердце – быстро, отчаянно.

А потом реальность начинает возвращаться – шорох простыней, поскрипывание пружин, приглушённые голоса внизу.

И Чума.

Его запах всё ещё в воздухе – холодный, чистый, ровный. Примешивается к тяжёлому, густому аромату секса и жара.

Я напрягаюсь. Низкое, предупреждающее рычание прорывается из груди. Быть связанным своим узлом… и рядом другой альфа…

Это делает меня… слабым.

Уязвимым.

Но я не могу его выгнать. Не пока Айви и я сплетены так.

И – что самое мерзкое – какая-то мелкая, подлая часть меня почти… благодарна ему.

Потому что, нравится мне это или нет – без него я бы причинил ей боль. Серьёзную.

И впервые в жизни… я, похоже, правда беспокоюсь.