Текст книги "Дикая омега (ЛП)"

Автор книги: Ленор Роузвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3

ТЭЙН

Я врываюсь в кабинет отца, всё ещё в полевой форме и мне насрать на грязь, которую я оставляю на его идеально чистом полу. Он поднимает голову от бумаг, ледяные глаза сверкают раздражением из-за очков для чтения.

Смотреть на своего отца – это всегда как заглянуть в возможное будущее. И обычно одного этого достаточно, чтобы держать меня в узде. Ну или, с его точки зрения, на той кривой тропе, которую я выбрал вместо той, по которой он мечтал бы видеть меня идущим.

Дело не в его внешности – я не возмущён тем, что однажды могу на него походить. Генерал Максвелл Харгроув уже не молодой альфа на пике своей силы, но даже в свои почти шестьдесят он выглядит чертовски бодро.

Когда-то его волосы были такого же тёмно-каштанового оттенка, как мои, но теперь в них много седины, и они коротко подстрижены «по уставу». Хотя он давно перерос необходимость следовать таким мелочам. Ростом он всего на дюйм ниже моих шести и семи футов, такой же широкий и мускулистый. От него мне достались резкие черты, прямая римская переносица и сильная челюсть – но глаза у меня материнские, тёмные, а не его ледяные голубые.

На лице – маска человека, занимающего самый высокий пост и отвечающего только перед Советом.

Но он давно уже не тот горячий, довольный жизнью солдат, каким был когда-то. Не тот альфа, который верил в честь и свободу, а не в поддержание прогнившего статус-кво.

Проще говоря – он теперь просто прихвостень.

– Вы хотели меня видеть, сэр? – спрашиваю я, тоном едва не переходя грань неподчинения.

Он кладёт ручку, откидывается на спинку кресла и долго меня изучает.

– Полагаю, ты понимаешь, почему ты здесь.

Я сжимаю челюсть, глядя ему прямо в глаза.

– Миссия прошла успешно. Мы ликвидировали цель и доставили пакет.

– А заодно Призрак едва не убил двух наших же людей. – Его голос холоден и непреклонен.

Я отвожу взгляд, ногти впиваются в мозолистые ладони.

– Это был пустяк. Они выживут.

– Дело не в этом, Тэйн!

Он с грохотом бьёт ладонью по столу.

– Совет сидит у меня на шее из-за Призраков. Они требуют, чтобы я взял тебя под контроль. Чтобы ты обуздал своих людей.

Я резко фыркаю, не удержавшись.

– Под контроль? Мы – единственное эффективное подразделение в этом ёбаном правительстве. Мы – единственные, кто реально делает работу. А они хотят нас «обуздать»?

Отец устало проводит рукой по лицу. И я впервые замечаю – он выглядит... уставшим.

– Они хотят полностью расформировать Призраков.

На мгновение меня словно пронзает раскалённым прутом. Я даже не могу говорить. РАСФОРМИРОВАТЬ нас? После всего, что мы сделали? После крови, которую проливали за них?

– Они не имеют права, – выдавливаю я сквозь зубы.

– Это толпа нервных бет – у которых колени трясутся при мысли о неуправляемых альфах, – произносит он с презрением. – Но я согласен с тобой. Разогнать Призраков – ошибка.

Я прищуриваюсь. Сейчас будет «но». И оно прилетает.

– Но мне удалось договориться с Советом. Они позволят Призракам продолжать работу – при одном условии.

Я поднимаю бровь. Ну, конечно. Сейчас он скажет что-то вроде «обязательные курсы эмоциональной эмпатии» или ещё какую-нибудь херню. Отец делает глубокий вдох, будто готовится к тому, что я сорвусь.

– Вы должны взять в стаю омегу.

Некоторое время я уверен: я ослышался. Омегу? Это настолько нелепо, что я начинаю смеяться.

– Очень смешно, сэр. А теперь какое настоящее условие?

Его лицо не меняется.

– Я серьёзен, Тэйн. Совет считает, что омега поможет стабилизировать ваших… наиболее нестабильных членов. В частности – Призрака.

Смех застывает в горле. Они хотят использовать омегу как... что? Проклятого терапевтического пса? Для стаи из поломанных, травмированных, опасных альф?

– Это безумие, – рычу я, начиная расхаживать по кабинету. – Мы вообще не обычная стая. И ты это знаешь. Подкинуть к нам омегу – значит подписать ей смертный приговор.

– Не могу сказать, что полностью не согласен, – отвечает он всё тем же бесит-как-ад спокойным тоном. – Но Призраки – альфовская стая. И как любая стая альф, переживающая внутренний разлад, они могут сплотиться вокруг омеги. Защитить её. Найти цель.

Я резко оборачиваюсь.

– Цель? Кому это будет полезно? Омеге, которую они хотят бросить в клетку с кучей нестабильных хищников? Или Совету, который хочет, чтобы мы перестали их тревожить?

Он выдерживает мой взгляд.

– Всем. Призраки – ценный ресурс. Но вы не нормальные альфы. Вам нужно что-то, что удержит вас от распада. Даст вам единую точку опоры.

– И ты считаешь, что омега – ответ? – я почти шиплю. – Ты забыл, КТО мы? ЧТО мы делали? Омега у нас в стае не протянет и недели. Это садизм. И ты это знаешь.

Отец вздыхает, и его спина слегка расслабляется.

– Это риск, да. Но Совет уже принял решение. Я говорю тебе заранее, чтобы ты успел подготовить своих людей.

Я сжимаю кулаки так сильно, что костяшки хрустят. И я понимаю: спорить бессмысленно. Если Совет решил – выбора нет.

– Какую несчастную омегу они назначили на эту самоубийственную миссию?

И вот впервые за разговор отец выглядит… неловко.

– Понимаешь… они выбрали довольно… уникальную кандидатуру.

Мне это категорически не нравится.

– «Уникальную» насколько?

Он толкает ко мне папку.

– Она – поднадзорная Центра Перевоспитания.

– Центра Перевоспитания? – я фыркаю.

От одного названия меня выворачивает. Все знают, что это кладбище для омег, которых Совет считает дефектными. Большинство потом отправляют в племенные центры. Тех, кого «исправят», – в стаи, у которых нет связей и денег, чтобы получить хорошую омегу официально. И да – это их маленький способ сказать нам «пошли вы» и одновременно попытаться удержать нас на поводке. Виски зовёт таких омег «шашлыками», потому что у них «палки в заднице». И это, пожалуй, одно из моих любимых его выражений.

– Ты не в том положении, чтобы выбирать, – сухо говорит отец. – Даже с фамилией Харгроув ни одна приличная семья не отдаст свою омегу тебе и твоей стае бешеных волков.

Я усмехаюсь.

Он прав.

– И я сомневаюсь, что какая-то отбракованная омега проживёт у нас дольше обычной.

– Она – особый случай. Даже для Центра Перевоспитания, – в его голосе звучит что-то похожее на… уважение? Но я знаю его лучше. – Ей присвоили статус «Неисправимая».

– Неисправимая? – я поднимаю бровь. – Я думал, это городская легенда, чтобы пугать непокорных омег.

– Нет. Это вполне реальное обозначение. Просто редкое.

– Почему её до сих пор не отправили в племенной центр?

– Слишком опасная, – угол его рта чуть дёргается под густыми седыми усами. – Говорят, из-за неё уволилось полдюжины охранников. А последний – лишился пальца.

Я хмыкаю.

– То есть она – дикая.

– Вполне буквально. – Он раскрывает файл. – Нашли её девочкой, одну, в лесу рядом с лагерем повстанцев.

– Сколько ей лет?

Я спрашиваю это не просто так. По законам Совета омегу нельзя передавать в стаю, если ей меньше восемнадцати. Но этим ублюдкам я не доверяю – вряд ли их остановят собственные правила. Последнее, что мне нужно – несовершеннолетняя омега. По сотне причин.

– Двадцать три.

Я ощущаю облегчение. Небольшое, но всё же.

– Разве их обычно не «выдают замуж», как только исполняется восемнадцать?

– Я же говорил. Случай особый. После шести месяцев в одиночке без прогресса – это её последний шанс.

– ШЕСТЬ месяцев в одиночке?

Моя ярость вскипает.

– Какого хуя? Это Центр Перевоспитания, или чёртов пыточный подвал?

Отец никак не меняется в лице.

– Я не задаю вопросов вне своей компетенции, Тэйн. И тебе не советую.

У меня внутри всё горит. Омегу. Держать в одиночном крыле. Полгода. Какая бы она ни была – дикая, опасная, проблемная – так обращаться с омегой… Это преступление. Есть линии, которые нельзя пересекать. Даже мне. Особенно мне – альфе. Единственное, что хуже одиночки – это отправить её жить с Призраками.

– А если я откажусь? По моральным причинам? – бросаю я.

– У тебя нет выбора.

Он смотрит на меня холодно.

– Это её последний шанс.

Я нахмуриваюсь.

– Что именно ты имеешь в виду?

Он молчит. И это говорит громче слов.

– Ради всего святого, она же омега! – взрываюсь я, бросая руки вверх.

Даже он чуть дёргается – а его, блядь, сложно напугать.

– Дикая омега, которая исчерпала все ресурсы Центра Перевоспитания, – произносит он голосом человека, который просто следует приказам.

Вот это и есть разница между нами. Она всегда была. Мы оба рождены убивать. Оба обучены подчиняться. Но он – находится на цепи. А я – тот, кто готов разорвать её зубами. Поэтому я служу в самоубийственном спецотряде, а он – за большим столом из красного дерева.

– Это полнейшее дерьмо, и ты это знаешь, – говорю я.

– Решение всё равно принято. Готовь своих людей. Завтра вы забираете её домой.

Я разворачиваюсь и выхожу, не сказав больше ни слова. Несколько солдат, тащивших бумаги, застывают на месте, словно по коридору прошёлся тигр. Хотя уверен, многие предпочли бы его – а не меня.

Глава 4

ВАЛЕК

Дверь распахивается так резко, что я дёргаюсь, выныривая из собственных мыслей. Я крутил боевой нож, с которым возился после заточки, раздражённый вторжением.

Сто процентов это Тэйн. Он всегда любит, чтобы мы знали, что он вошёл – производя как можно больше шума. Думает, что он лучше Виски, но между ними всего одно отличие.

Тэйн чуть менее маленькая обиженка. Как и ожидалось – он влетает, хмурый как грозовая туча. Что-то его взбесило. Да, его легко вывести из себя, но сейчас он на грани взрыва. Видимо, встреча с любящим папочкой прошла так себе.

Виски, раскинувшийся на диване, поднимает голову.

– Что, у тебя трусы перекрутило, босс?

Тэйн сверкает глазами.

– Стая – ко мне. Сейчас.

Его альфовская команда прокатывается по комнате, как ударная волна. Я напрягаюсь, подавляя желание оскалиться от того, что мне отдают приказ. Медленно убираю нож в ножны, встаю, чувствуя, как хрустят суставы. Остальные подтягиваются ближе, напряжённые, ждущие. Все, кроме Призрака.

Тот остается в глубине комнаты, молча прислонившись к стене, глаза поблёскивают над газовой маской, намертво пристёгнутой к нижней части лица. Иногда я думаю – маску специально сделали похожей на намордник? Меня мало что в жизни пугает.

Но этот ублюдок – да.

И дело не только в его чудовищном росте. Эти ледяные голубые глаза, выглядывающие сквозь рваную чёрную чёлку… В них есть что-то. Разум. Расчётливость. Но стоит начаться одному из его «приступов» – и они темнеют почти до черноты.

Мы все огромные, даже для альф. Но он – перекаченный мускулистый Франкенштейн. И это я ещё мягко говорю, учитывая, как выглядит нижняя половина его лица под маской. Однажды я видел. Достаточно.

Кости, зубы, все перетянуто жилами – как будто кто-то пытался собрать череп демона обратно, но не до конца. Как он вообще жив – понятия не имею. Может, это чудо. Хотя иронично, что «чудо» выглядит как демон из преисподней.

Тэйн ходит туда-сюда, как лев в клетке.

– Я встретился с отцом. Он отправляет нам омегу.

Меня будто ударяют под дых. Омегу? Сюда? Этот старый маразматик совсем рехнулся? Мы же её разорвём. Или он шутит? Нет. Это Тэйн. Чувства юмора у него как у училки с клинической депрессией. Виски вскакивает, глаза сияют как у ребёнка на Рождество.

– Охуеть, серьёзно? – ухмыляется похабно. – А она как выглядит? Горячая?

– Понятия не имею, и это не важно, – огрызается Тэйн.

Комната взрывается гулом голосов.

– Когда привезут?

– Да она же сдохнет через день!

– Это бред!

Я молчу, как и Призрак, мысленно перебирая варианты. Надо признать – мысль… возбуждающая. Я давно не пробовал омегу на вкус. Но Чума прав. Она не выживет. Не с нами. Не со мной. Омеги – редкие. Хрупкие. А она станет просто мясом, брошенным в стаю бешеных волков. И, честно говоря, продержится меньше всех.

Виски почти дрожит от возбуждения. Мозг у него один – тот, который висит между ног.

– Птичья тварь дело говорит, – произношу я, хотя внутри всё рычит в предвкушении. – Это место… ну… мягко говоря, не способствует выживанию омеги.

– Неважно, – бурчит Тэйн, и я понимаю: он уже обсуждал это раньше и ничем не добился. – Совет решил, что нам нужна "успокаивающая сила".

– Мне подходит, – выдыхает Виски, закинув руки за голову и закинув грязные ботинки на диван рядом с Чумой. – Я всю ночь буду «успокаивать» её узкую киску.

Чума так резко сбрасывает его ноги, что тот едва не падает с дивана.

– Эй! – возмущается Виски.

– Это… интригующая перспектива, – замечает Чума, но я вижу его насквозь. Он играет в аристократа, но под маской – такой же ебанутый, как и мы. Может хуже. – Хотя и крайне неразумная.

– Нам плевать, разумно это или нет, – рявкает Тэйн. – Совет считает нас слишком неуравновешенными. Омега должна нас "успокоить".

По его тону ясно: он с этим решением не просто не согласен – его от него воротит.

– Интересно, что дало им такое впечатление, – протягивает Виски, кивая в сторону Призрака.

Ледяные глаза гиганта медленно поднимаются, и Виски моментально съёживается. Трудно сказать, слушает ли Призрак нас вообще. Я обычно отлично читаю людей – блядь, я же серийный убийца и диагностированный психопат – но Призрак? Он как бетонная стена.

И, наверное, именно поэтому он меня так бесит.

– Ладно, может, не так уж плохо иметь здесь что-то приятное для глаз, – говорю я, пытаясь предотвратить очередной срыв. Если уж я играю в миротворца – значит, ситуация реально идёт по пизде.

– Вот это разговор! – ликует Виски, взмахивая кулаком, и в тот же миг я жалею, что встал на его сторону.

– Кто она такая? – спрашивает Чума.

Вот и всё с его равнодушием. Выражение лица Тэйна говорит всё.

– Она… отбракованная из Центра Перевоспитания, – бурчит он.

– Отбракованная? – переспрашивает Виски. – Что, блять, это значит?

– Наверное, у неё третий глаз, – сухо говорю я.

– И похуй, если у неё пизда тугая, я за, – мгновенно отвечает Виски.

Он уже настолько на взводе, что я начинаю беспокоиться за диванные подушки. Хотя не то, чтобы остальные из нас получали больше секса. Слуги нам запрещены. Да и все они мужчины.

Тэйн закатывает глаза.

– Насколько я понял, она… кусается.

– Кусается? – переспрашивает Чума, наклоняя голову.

Ну да. Кто ещё застрянет именно на этом слове, как не наш фанат стерильности.

– Кинк, – ухмыляется Виски, потирая ладони. – С этим я могу работать.

– То есть даже выбрать мы не можем? – спрашиваю я.

– Нет, – бросает Тэйн, сверля меня взглядом, который, возможно, подействовал бы на тех маленьких солдатиков, которыми он командовал до того, как вырвал позвоночник своему командиру.

– Это не ёбаный шоппинг. Это приказ Совета. И кто знает – может, она их шпион. Так что завтра, когда я приведу её сюда, все ведут себя идеально.

– Великолепно, – ворчу я. – Нам как раз нужна стукачка в доме.

– Стукачка, которая кусается, – добавляет Чума.

Я фыркаю. Тэйн бросает на нас убийственный взгляд и оглядывается по комнате.

– А пока – кто-нибудь, блядь, уберите здесь. Тут как будто бомба взорвалась.

– Я не трогаю ничего, что контактировало с грязным бельём Виски, – сухо говорит Чума, вставая и направляясь к выходу. – Я перестал убираться за вами, неандертальцами, много лет назад.

– Не я! – орёт Виски и несётся за ним, хотя 99% бардака – его рук дело.

Я поворачиваюсь – и понимаю, что остался наедине с Призраком. Он просто стоит, уставившись в меня своим пустым, пронзающим взглядом.

– Ага, – бурчу. – Я… пойду за шваброй.

Хотя, честно говоря…Сжечь всё это к хуям было бы быстрее.

Глава 5

АЙВИ

Тяжёлая стальная дверь моей камеры с визгом распахивается, звук царапает по нервам, как ногти по стеклу. Я вздрагиваю и сильнее вжимаюсь в угол, холодный бетон упирается в спину.

В проёме появляется квадратная туша Эмилии – тонкие губы скривлены в издевательской ухмылке, от которой по позвоночнику пробегает холод.

– На ноги, Шесть-Один-Семь, – визжит она, её пронзительный голос отдаётся от голых стен. – Тебя переводят.

Лёд разливается по венам.

Переводят?

Куда?

После стольких месяцев в одиночке мысль о том, что меня вытащат отсюда – из моей собственной персональной преисподней – ужасает… и странным образом вызывает разочарование.

Хотя бы здесь я знаю правила.

И те беты, что заходят ко мне, знают их тоже.

Я не двигаюсь, смотрю на неё настороженно. Она раздражённо вздыхает, тяжёлые складки на лице дрожат.

– Живо, девка. Не заставляй усложнять, – рявкает она и делает угрожающий шаг вперёд. – Совет наконец нашёл тебе применение. Тебя назначили в альфовскую стаю.

Ужас поднимается по горлу, душит.

Альфовская стая.

После всего.

После всех попыток «переломать» меня.

Я думала – даже надеялась – что они просто оставят меня здесь загнивать тихо, спокойно, не бросая под сапоги альф, которым я никогда не уступлю.

– Какую? – хриплю я, голос рвётся через пересохшее горло.

Улыбка Эмилии превращается в уродливую гримасу.

– Призраков.

У меня перехватывает дыхание, вырывается сдавленный звук. Даже в полном изоляционном блоке слухи доходят.

Призраки.

Самые жестокие цепные псы Совета. Самый смертоносный спецотряд региона. Альфы настолько беспощадные, что о них шепчутся даже солдаты – и то с опаской.

Улыбка Эмилии расширяется, она смакует мою реакцию.

– О да, милая. Настоящие дикари. Убийцы, у которых нет ни морали, ни жалости. Говорят, за Призраками остаётся только смерть.

Она наклоняется ближе, её затхлое дыхание обжигает мне лицо.

– И ты, дорогуша, станешь их новой игрушкой.

Она хватает меня за руку, пальцы впиваются в кожу, вытаскивая на ноги.

На удивление, я настолько ошеломлена, что даже не сопротивляюсь, когда она тащит меня наружу. Мои босые ступни скользят по холодному полу.

– Слышала, они как-то раз вырезали целый лагерь повстанцев меньше чем за полчаса, – продолжает Эмилия, её голос полный садистского восторга. – Трупы развесили, чтобы другим неповадно было. Ни одного живого не оставили. Один из них потрошит людей голыми руками, а остальные…

Она ухмыляется.

– Представь, что они сделают с маленькой дерзкой омегой вроде тебя.

Меня мутит. Желчь поднимается к горлу. Я сглатываю, подавляя тошноту.

Мы подходим к душевому блоку, знакомый запах хлора и плесени бьёт в нос. У входа стоят два здоровых охранника с шлангами наперевес. Их похотливые ухмылки вызывают у меня дрожь.

– Раздевайся, – приказывает Эмилия, толкая меня вперёд.

Когда я медлю, застыв между унижением и страхом, она кивает охранникам. Те поднимают шланги угрожающе. Я быстро стаскиваю тонкую рубашку – это жалкое подобие одежды – и она падает к моим ногам.

– Так-то лучше, – мурлычет Эмилия фальшиво-сладким голосом. – Мы же не можем отправить тебя к новым хозяевам грязной, верно? Хотя, уверена, им бы понравилось отмывать тебя самим. Альфы обожают «ломать» новые игрушки.

Вода обрушивается на меня ледяными иглами, настолько холодными, что перехватывает дыхание. Я задыхаюсь, спотыкаясь под напором струй. Они моют меня, как скот, сильная струя бьёт по коже, оставляя багровые следы.

– Слишком рискованно позволять тебе нормальную ванну, – кривится Эмилия, перекрикивая шум воды. – После того случая с той бедняжкой Стражницей. Чуть не утопила её, тварь мелкая.

Я вспоминаю – и мрачное удовлетворение расправляет плечи.

Глупая бета попыталась окунуть мою голову в воду, «изгоняя неповиновение». Я чуть не отправила её в могилу, прежде чем меня оттащили, пальцы всё ещё были вцеплены ей в глотку.

– Интересно, попробуешь ли ты то же самое с новыми альфами, – бормочет Эмилия, наблюдая, как я захлёбываюсь под ледяным напором. – Я бы заплатила, чтобы увидеть. Но вряд ли ты переживёшь попытку. Призраки не славятся терпением. Или милосердием.

Воду, наконец, отключают. Я стою, дрожа, зубы стучат, руки крепко обнимают собственное тело. Эмилия швыряет в меня грубое полотенце – ткань царапает и без того избитую кожу.

– Вытирайся и одевайся, – бросает она, кидая к ногам свёрток одежды. – Нельзя, чтобы ты встретила своих новых хозяев голой. Ну… пока что.

Она начинает хохотать, мерзкий звук прыгает по черепу, как стеклянные осколки.

Я натягиваю простое платье и обувь. Пальцы дрожат, пуговицы не слушаются.

В голове звучат её слова.

Хозяева.

Дикари.

Убийцы.

Я пережила многое. Выжила там, где другие бы давно сдались. Не дала сломать себя, даже здесь, в Одиночном крыле.

Но это…

Это может сломать.

Я поднимаю голову. Смотрю в пустоту перед собой.

Я не дам им увидеть страх.

Никогда.

Но внутри…

Внутри я кричу.

Глава 6

ТЭЙН

Усиленные металлические двери Центра Перевоспитания скрипят, когда я толкаю их. За спиной льётся солнечный свет, моё широкое тело отбрасывает длинную тень на отполированный мраморный пол.

Я вхожу внутрь, вдыхая смесь лаванды – и чего-то ещё.

Запах омег.

Хорошо, что я пришёл один. Виски уже бы пускал слюни и тянул морду, как пёс, которого держат на коротком поводке.

А Призрак…

Да хрен его знает, как он отреагирует, оказавшись среди такого количества омег, когда я почти уверен – он вообще ни разу не видел одну.

Это был бы тот ещё бык-в-посудной-лавке цирк.

Глаза привыкают к сумраку. Я оглядываюсь. Готические своды над головой, тёмное деревянное панно, ковры, приглушающие шаги. Больше похоже на богато обставленное поместье, чем на учебное заведение.

Омеги в аккуратных серых униформах снуют туда-сюда, бросая на меня взгляды – любопытные, настороженные, некоторые – откровенно оценивающие.

Я сохраняю лицо каменным под черепной маской, но их запахи смешиваются в воздухе, туманят голову.

Я трясу ею.

Соберись.

Ко мне подходит женщина, пахнущая бетой – резкая, жилистая, с волосами, стянутыми в тугой пучок.

– Эмилия Тортон, Главная Наставница, – говорит она, холодно пожимая руку. – Вы – Тэйн Харгроув. Прибыли за… назначением.

Тон у неё такой, будто речь идёт о грязной работе.

– Маска необходима?

– Нет.

Я не добавляю ничего лишнего. Она краснеет багровым, как виноградная гроздь в садах.

– Скажите, где её забрать – и я уйду.

– Хмф. Хорошо. Идите за мной.

Она разворачивается, каблуки стучат по камню, и ведёт меня по длинному коридору. Омеги прижимаются к стенам, склоняют головы.

Я смотрю вперёд.

Иду.

Делаю то, что должен.

Чем быстрее – тем лучше.

Но вместо другого крыла – частный лифт. Он едет вниз.

Вниз.

И ниже.

Когда двери открываются, будто попадаешь в пасть подземелья. Стерильный бетонный коридор. Тусклые мигающие лампы.

И запах.

Запах гнили, сырости, плесени.

И ещё кое-чего.

Страха.

Он пропитал стены, воздух, бетон. Проникает под кожу.

– Вы держите омег здесь? – рычу я. – В таких условиях?

Она морщится, подбородок подскакивает.

– Только проблемных. Непоправимых. Шесть-Один-Семь – особенный случай. Ей нельзя доверять рядом с себе подобными.

Она бросает на меня предупреждающий взгляд.

– Скоро увидите сами.

Я стискиваю зубы.

– У неё есть имя, у этой омеги?

Это сбивает её с толку.

– Айви. Её зовут Айви.

Я кивком велю двигаться дальше.

Мы идём, звук её каблуков раздражает. Она резко останавливается у тяжёлой металлической двери с маленьким окошком.

– Перед тем как войти… она сейчас выглядит не… в самом лучшем состоянии, – говорит Эмилия. – Есть синяки. Но пройдут. Под всей этой грязью она довольно симпатичная. Её единственная добродетель.

Гнев ударяет в голову, остро, горячо.

– Синяки? – наклоняюсь над ней. – Откуда синяки в Центре Перевоспитания?

Она отступает, трогает дрожащими пальцами шею.

– Она… напала на охранника. Без причины. Нам пришлось её обездвижить.

– Без причины? – я рычу низко. – Сомневаюсь.

Она сглатывает, отводит взгляд.

– Вы не знаете её. Она дикая. Опасная. Почти убила одну из моих Ночных Стражниц.

– Открывай. Сейчас.

Рука у неё дрожит на ручке.

Дверь открывается.

Камера маленькая. Пустая. Даже матраса нет. Ни одеяла, ни подушки. Даже зверю можно хотя бы сено кинуть.

И среди вони сырости появляется другой запах.

Запах омеги.

Чистый. Нежный. Медовый. Ванильный.

И под ним – тонкая металлическая нота крови.

Он бьёт в голову так сильно, что мир будто замирает. Источник лежит в углу.

Айви.

Она поднимает голову, её потрясающие глаза – голубовато-зелёные, как морское стекло – расширяются. Лицо худое, один глаз почти заплывший, губы разбиты. Тонкая шея. На коже – синяки. На губе свежие швы.

Но подбородок всё равно поднят. Плечи напряжены. Один живой глаз смотрит прямо на меня, дерзко, вызывающе. Она – борец. Синяки хуже, чем Эмилия призналась. Но о другом она сказала правду.

Айви – красивая. Самая красивая омега, которую я когда-либо видел. И этот вид бьёт в меня, как удар в грудь – сразу по миллиону причин.

Что-то сжимается внутри.

Незнакомая боль.

Я опускаюсь на корточки перед ней, игнорируя то, как Эмилия за моей спиной резко втянула воздух. Будто я подхожу к ядовитой змее.

Айви дёргается, будто готова драться. Или ждать удара.

– Айви, – произношу я тише, чем думал, – я Тэйн. Я пришёл, чтобы забрать тебя отсюда.

Я протягиваю руку – и слышу звон цепей. Цепей. У неё на шее и лодыжке – железо. Долго. Слишком долго. Они держат омегу как сторожевого пса.

Я поднимаюсь.

– Сними с неё это. И принеси нормальную одежду. Мы уходим.

Эмилия хочет возразить, но замолкает.

Убегает.

Я возвращаюсь взглядом к Айви. Она не отводит глаза.

Медленно снимаю маску.

– Ты в безопасности, – говорю я.

Ложь. Но лучше, чем здесь. На мгновение в её глазах мерцает… что-то похожее на надежду. И в этот момент она сплёвывает мне в лицо. Я на секунду замираю – а потом тихо смеюсь и стираю плевок.

– Справедливо.

Айви прижимается к стене, подбородок высоко, взгляд дерзкий. Но я вижу каждое едва заметное напряжение мышц – она готовится к удару.

Кто, блядь, научил её так реагировать?

Каблуки Эмилии цокают, она возвращается. В руках – ключи и платье. Платье тонкое, почти белое.

– Выйдите на минуту, – говорит она. – Омега не должна переодеваться при альфе.

Я хочу сказать, что омега не должна жить в чертовом подвале на цепях – но выхожу. Становлюсь у двери. Слышу звон цепей, слышу шёпот Эмилии – явно угрозу. Слышу низкий рык Айви.

Я открываю дверь. Она уже одета. Ткань висит на ней, как мешок. Сквозь тонкий материал я вижу силуэт ног. Скидываю куртку. Игнорирую возмущённый всхлип Эмилии. Накидываю куртку ей на плечи.

Айви под тяжестью чуть покачивается – она миниатюрная. В моей кожанке просто утонула.

И тогда Эмилия достаёт из кармана…

ошейник.

И поводок.

Протягивает мне.

– Возьмите. Чтобы привести её домой.

Меня накрывает волна чистой, холодной ярости.

– Если вам они так нравятся, у меня есть идея, куда их можно засунуть, – говорю я ровно.

Кажется, уголок губ Айви дрогнул. Мгновение – и исчез.

Эмилия краснеет.

– Как хотите. Не плачьте потом, если она убежит.

– Разберёмся.

Я кладу ладонь Айви на спину и веду её к выходу. Она дёргается, но не отстраняется. Под моей рукой – хрупкие, дрожащие мышцы. Мы молча идём к лифту. Она едва держится на ногах. Тонкие тапочки скользят. Моя куртка почти полностью скрывает её.

Лифт закрывается. Жуткий запах подземелья остаётся за дверями. Айви держится за поручень. Я смотрю на её профиль: тонкая скула, длинные ресницы на слишком бледной коже.

Боже. Она красивая. И чертовски хрупкая. Взять омегу в стаю было плохой идеей.

ЭТО – преступление.

Я солдат. Убийца. Лидер самой жёсткой стаи альф в Райнмихе. Призраки – не детский сад. Но оставить её там…В цепях. В синяках. Среди бет, которые обращаются с ней хуже, чем с животным…

Нет.

Никто так не заслуживает.

Даже «дикая» омега.

Лифт открывается. Я веду её по роскошному вестибюлю – она щурится от света, прячется в мою куртку.

Омеги и персонал косо смотрят, шепчутся.

А я думаю только об одном:

Что, блядь, я наделал?