Текст книги "Вглядись в его лицо"

Автор книги: Лайза (Лиза) Скоттолайн (Скоттолини)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

86

Наутро погода прояснилась. Пока Марсело вез ее домой, Элен смотрела в окно, щурясь от яркого солнца и свежевыпавшего снега. Образовавшаяся за ночь корка наста ослепительно блестела. Проезжую часть успели очистить после снегопада; лишь между припаркованными машинами виднелись высокие, по пояс, сугробы.

Они повернули за угол; Элен заметила трех малышей в непромокаемых комбинезонах и шарфиках. Дети строили снеговика. Одну девочку она узнала; ее звали Дженни Уотерс, и она была одноклассницей Уилла. Кольнуло сердце; Элен поспешно отвернулась.

Выпавший снег изменил соседние кварталы почти до неузнаваемости. Кусты накрылись высокими снежными шапками; побелели крыши домов и стоящие на улице машины. Голые ветви деревьев облеплял мокрый снег, отчего они казались вдвое толще. То, что раньше казалось таким родным и знакомым, стало каким-то чужим… Элен приказала себе не думать.

Вчера, написав статью, она ненадолго забылась недолгим, беспокойным сном; ей снились странные сны. Только после душа стало немного легче. Переодеться было не во что, и Элен натянула на себя старый серый свитер Марсело. Сушить волосы она не стала; теперь влажные волосы падали на плечи. О том, чтобы накраситься, она даже и не подумала. В конце концов, их с Марсело отношения перешли в новую стадию. Он видел ее без одежды, значит, может видеть и ненакрашенной. Тем не менее смотреться в зеркало ей не хотелось.

– Надо позвонить отцу, – через силу выговорила Элен. Надо что-то делать, чтобы не думать.

– Телефон у тебя в сумке. Я его зарядил.

– Спасибо! Мне как-то не по себе оттого, что я не позвонила Конни. Наверное, сегодня она на футболе. Ее сын играет в команде университета штата Пенсильвания.

– Она сама тебе звонила, и я с ней поговорил. Она ждет нас у тебя дома. Надеюсь, ты не против. По крайней мере, Конни на это рассчитывает.

– Да, конечно. – У Элен немного полегчало на душе. – Как она? Сильно расстроилась?

– Она очень расстроилась, но, по-моему, вам с ней будет полезно пообщаться.

Марсело повернул на ее улицу. Когда Элен увидела свой дом, сердце у нее невольно забилось чаще. На мостовой перед ее домом теснились микроавтобусы с логотипами телеканалов. У ее калитки толпились репортеры с видеокамерами.

– Ненавижу журналистов, – сказала Элен.

– Я тоже. – Марсело смерил ее озабоченным взглядом. – Может, объедем квартал кругом и попробуем зайти с черного хода?

– Нет, пошли. – Элен плотнее запахнулась в куртку.

– Смотри-ка, федеральные агентства тоже здесь.

Когда они подъехали поближе, Марсело притормозил и принялся разглядывать собравшихся.

– Я дам тебе прочитать статью Сэла до того, как мы ее опубликуем.

– Но ведь сегодняшний вечерний выпуск должен быть готов к двум!

– Ничего. В крайнем случае дадим статью завтра. Я перешлю ее тебе по электронной почте.

– Спасибо. – Значит, Марсело действительно к ней неравнодушен: из-за нее готов отложить сдачу номера. – Ты зайдешь?

– Если хочешь. С удовольствием познакомлюсь с Конни.

– Заходи и познакомься с ней. Тогда мне, может быть, покажется, что все будет хорошо.

Они подъехали к дому. Элен очень удивилась, увидев у своего крыльца пожилую соседку, миссис Нокс. Не обращая внимания на репортеров, старушка усердно орудовала лопатой, расчищая дорожку. Сердце снова сжалось от боли, вины и благодарности. Все-таки миссис Нокс не такая уж плохая!

– Пошли! – Марсело остановился во втором ряду, перекрыв выезд другой машине, и включил аварийную сигнализацию. – Бежать придется быстро. Пригни голову!

– Идет! – Элен взяла сумку.

Оба разом распахнули дверцы и выскочили наружу. Элен обежала машину, поскальзываясь на снегу. Марсело подхватил ее под руку, и они заспешили к крыльцу. Репортеры дружно бросились за ними, выставив вперед микрофоны, нацелив на них видеокамеры и крича – каждый свое:

– Элен, когда ты узнала, что он Тимоти Брейверман?

– Ты собираешься бороться за него?

– Марсело!

– Эй, Эл, откуда ФБР стало известно, кто твой сын?

– Элен, ты не хочешь дать интервью? Марсело, не беги так! Ты ведь наш коллега!

Элен неслась вперед, опустив голову; за ней бежал Марсело. Он не подпускал к ней представителей прессы. Проваливаясь в снег, Элен добралась до крыльца и взбежала по ступенькам. И тут же распахнулась дверь. На пороге стояла Конни.

– Конни! – истошно закричала Элен, увидев няню, и, рыдая, бросилась к ней.

87

Марсело уехал домой. Элен и Конни сидели в гостиной. Элен успела рассказать Конни все, что та еще не знала. Обе не переставая плакали, вытирая глаза платками из стоявшей между ними коробки. Будущее казалось им ужасным: Уилл навсегда ушел из их жизни.

– Поверить не могу, – хрипло говорила Конни, в очередной раз промокая бумажным платком мокрые глаза. – Так нельзя!

– Да. – Элен все время гладила Орео-Фигаро, который устроился у нее на коленях, свернувшись клубочком.

– Не обижайтесь на меня, но… Я, как приехала, сразу поднялась в его комнату. А там все его вещи. Игрушки, книжки… – Конни тяжело вздохнула; грудь под свитером вздымалась и опускалась. – Ну, я по привычке, машинально убрала все по местам, а дверь в детскую закрыла. Мне показалось, вам не захочется туда заходить. Вы не обиделись?

– Конечно нет. Вы все всегда делаете правильно.

Конни печально улыбнулась; хвостик свесился на плечо.

– Надо было мне чаще ему читать. Я мало ему читала…

– Вы очень много ему читали.

– А кто упрекал меня в том, что я читаю мало? – Конни вскинула голову и посмотрела на Элен блестевшими от слез глазами. – Ведь упрекали меня, сознайтесь!

– Вы – лучшая няня, о которой можно только мечтать.

– Ох… – Голос у Конни задрожал, и она снова разразилась слезами.

– Правда. Вы даже не представляете, насколько я вам благодарна! Я бы не смогла работать, если бы не вы, а работа мне была очень нужна. Ради Уилла и ради себя самой я не имела права терять работу.

– Спасибо за то, что вы так считаете.

– Жаль, что я не говорила вам этого раньше… Я вспоминала вас с благодарностью по тысяче раз на дню, правда-правда. – Элен почесала кота за ухом, и тот радостно замурлыкал. Теплая шерстка согревала пальцы. – А знаете, я ведь немножко ревновала.

– Кого?

– Уилла к вам. Вы с ним столько времени проводили вместе. И по-настоящему сблизились. И мне не очень нравилось, что вы так любите его, а он так любит вас. Я даже боялась, что он любит вас больше, чем меня.

Конни замолчала и склонила голову набок. Гостиная утопала в солнечных лучах; они были такими яркими, что слепили глаза. Элен и сама не понимала, почему вдруг рассказала Конни о том, что ревновала к ней Уилла. Слова вырвались как будто сами собой, и ей неожиданно стало легче. Она продолжала:

– Простите меня! Теперь-то я понимаю… Чем больше людей, которые любят мальчика, тем лучше. Мы обе по-настоящему полюбили его. – Элен почувствовала, как глаза снова наполняются слезами, но смахнула их тыльной стороной ладони. – Раньше мне казалось, что ребенок – своего рода сосуд: если переполнить его любовью, он разобьется. А теперь я понимаю, что ребенок – как океан. Можно бесконечно изливать на него свою любовь – пусть переливается через край!

Конни шмыгнула носом.

– Я с вами согласна, а теперь вы меня послушайте. Уилл меня, может, и любил, но уж вас-то он всегда отличал. Мать – человек особенный, и он всегда чувствовал разницу.

– Вы так думаете? – Элен в очередной раз промокнула глаза. Теперь, после того, как Уилла забрали, слова Конни ранили особенно больно.

– Не думаю, а знаю. Я всю жизнь работаю няней, и поверьте мне на слово, малыши всегда знают, кто их мама. Всегда!

– Спасибо. – Элен пересадила кота на диван и медленно встала. У нее как будто окостенели все суставы. – По-моему, пора взглянуть на кухню.

– Ничего подобного! – Конни решительно вытерла глаза. – Я туда заходила, и мне стало тошно, ну а вам-то сейчас будет еще хуже.

– Мне придется здесь жить. Сначала я думала переехать, а потом решила: ни за что. – Элен вышла в столовую и осмотрелась. Какой разгром! Она вспомнила, как они с Кэрол боролись на полу и как обе одновременно вскинули голову и посмотрели на Роба Мура, который целился в них из револьвера.

– Мне сказали, что полиция здесь уже все закончила. Но расставить стулья по местам я так и не решилась.

– Я сама расставлю. – Элен с трудом подняла с пола стул и с шумом поволокла его к столу. Потом другой. Работая, она испытывала странного рода удовлетворение. Может быть, именно так и склеивают осколки? Задвинув стулья под стол, она глубоко вздохнула, обхватила себя руками и направилась к кухне. – Посмотрим, насколько тут все ужасно.

– Я с вами. – Конни поспешила ей вслед.

Они долго стояли на пороге и осматривались.

О господи!

Ноги у Элен непроизвольно задрожали, и она прислонилась к дверному косяку, чтобы не упасть. Ей сразу бросилась в глаза большая лужа запекшейся крови. Черно-красная жидкость затекла в щели между половицами – как будто кто-то решил нарисовать на полу абстрактный рисунок тушью. Кажется, именно в том месте упала Кэрол.

– Ужас какой, – прошептала Конни.

Элен кивнула. У нее стиснуло грудь. Так и стояла перед глазами несчастная Кэрол, которая раскинула руки, пытаясь защитить Уилла…

Элен приказала себе не вспоминать.

Напротив, у двери черного хода, она заметила еще одну лужу. Вторая лужа оказалась меньше первой, но Элен снова замутило. Там стоял Мур. В том месте он сполз по стене. На кухне по-прежнему воняло бензином; в тех местах, где он пролился на пол, остались желтые пятна. Элен вспомнила заклеенный скотчем рот Уилла, его пропитанный бензином комбинезон и зажмурилась.

– Я говорила, вам будет тяжело.

– Мне не просто тяжело, мне невыносимо плохо. – Элен прикусила губу и задумалась. – Как по-вашему, кровь можно отскрести?

– Нет. А еще мне кажется, я чую ее запах.

– Тут можно придумать только одно.

– Что? Накрыть ковром?

– Нет. – Элен подошла к окну, отодвинула шпингалет, распахнула двойные переплеты, впуская в кухню морозный воздух. Очистительный холод! – Сдеру весь пол к чертям собачьим!

– Неужели сама? – Конни недоверчиво улыбнулась.

– Конечно. А что тут такого? Ломать – не строить. Выломать доски любой идиот сможет. – Элен открыла напольный шкафчик, нашла оранжевый ящик с инструментами и поставила его на рабочий стол, старательно избегая взглядом варочную поверхность, где недоставало одной конфорки. Отвернувшись от плиты, она вынула из ящика топорик. – Я, конечно, не специалист по ремонту, но, по-моему, с его помощью можно отдирать доски от настила. Если сейчас начну, может быть, к полуночи закончу.

– Хотите снять пол сию секунду?!

– Почему бы и нет? Так или иначе, пол пропал. Больше не желаю видеть его в своем доме ни минуты.

Элен глотнула свежего воздуха, схватила топорик и склонилась над бензиновым пятном. Она замахнулась топориком над головой и что было сил ударила по половице топориком.

Крак! Край доски раскололся, но, к сожалению, лезвие застряло в щели между половицами. Щепки полетели во все стороны.

– Ого! – Элен потянула за ручку и с трудом вытянула лезвие. – Вроде получается, но такими темпами я буду возиться до следующего года.

– Я придумала кое-что получше. – Конни решительно подошла к двери, ведущей в подвал, распахнула ее и сбежала вниз по лестнице.

Когда она вернулась, Элен успела выломать только кусок одной-единственной половицы. Подняв голову, она увидела, что Конни стоит рядом с величественным видом и сжимает в руке лом. Почему-то в тот миг Конни напомнила Элен статую Свободы.

– Совсем другое дело! – обрадовалась Элен. – Вот не знала, что у меня в хозяйстве имеется лом. Спасибо! – Она встала и, вздохнув с облегчением, потянулась за ломом, но Конни не отдала его.

– Лом я взяла для себя. А вы действуйте молотком. Будем работать вместе. Дело пойдет вдвое быстрее. И потом, мне тоже хочется что-нибудь порушить.

– Разве сегодня нет футбола? – спросила растроганная Элен.

– Не важно. – Конни опустилась на четвереньки и поддела ломом расщепленную половицу. – Пусть уж мой Марк сегодня выигрывает без меня.

На глаза Элен навернулись слезы. Она не знала, что сказать, поэтому промолчала, села на четвереньки и замахнулась молотком.

Следующие несколько часов они вдвоем сосредоточенно трудились, уничтожая воспоминания о произошедшем здесь кошмаре подручными средствами.

Молотком, ломом и человеческим сердцем.

88

После того как Конни уехала, Элен вынесла последние выломанные половицы на задний двор, потому что с другой стороны перед домом по-прежнему толпились репортеры. Она вернулась в кухню, захлопнула дверь черного хода – в доме и так холодно – и, тяжело дыша, закрыла окно. Бензиновая вонь улетучилась, но черный пол представлял собой жуткое зрелище. После того как они с Конни сняли верхний слой досок, под ними обнаружился более старый настил. Кроме того, выдернуть все гвозди ей так и не удалось. Они торчали под ногами. Орео-Фигаро брезгливо обходил их, наведываясь к своей миске с рыбой.

Элен осторожно подошла к холодильнику, стараясь не наступить на гвоздь или на кота, и открыла дверцу. Она собиралась достать бутылку воды, но рука замерла в воздухе. Прямо на нее смотрело прозрачное блюдо лаймового желе, в середине была проделана маленькая ямка.

Вкусно, мамочка!

Она поспешно взяла с полки бутылку с водой и захлопнула дверцу холодильника. Скорее бы закончился день! Как в доме тихо – тихо и гулко… Кажется, что слышны ее собственные невеселые мысли. Элен взглянула на настенные часы. Почти половина третьего. Странно, что Марсело до сих пор не звонил. Кстати, надо позвонить отцу. Она вышла из кухни, отвинтила крышечку с бутылки и глотнула воды из горлышка. Возвращаясь в гостиную, она слышала только звук собственных шагов. Элен взяла сумку и принялась искать коммуникатор, но его в сумке не оказалось. Должно быть, выронила в машине Марсело.

Услышав какой-то шум, Элен в досаде вскинула голову. В окно видно было, что перед домом что-то происходит. Репортеры и фотографы окружили только что приехавшее такси. Через миг из толпы вынырнул ее отец.

Папа!

Элен поспешила к двери и распахнула ее. Отец на ходу отмахивался от репортеров. Он держал под руку симпатичную женщину в шикарном белом шерстяном пальто – наверное, это и есть его молодая жена. Как ее зовут? Элен забыла.

– Детка, что стряслось? – спросил отец, входя в дом и недоверчиво озираясь по сторонам. Он потоптался на пороге, стряхивая снег с теннисных туфель. – Чертовщина какая-то!

– Да, ужас. – Элен представилась и протянула руку жене отца. – Вы ведь Барбара, да?

– Здравствуйте, Элен.

В улыбке Барбары чувствовалась неподдельная теплота. Помада у нее была свежая, зубы белые и ровные. Миниатюрная женщина с мелкими чертами лица, со вкусом наложенной косметикой и взбитыми волосами.

– Жаль, что приходится знакомиться при таких обстоятельствах.

– Почему ты не позвонила? – вмешался отец. – Хвала Господу за Интернет, иначе бы мы вообще ничего не узнали!

– Все рухнуло в одночасье.

– Мы сидели у себя в номере, и я зашел в Интернет, чтобы проверить счет, и вдруг – что я вижу? Снимки моей дочери. И все трубят о том, что моего внука увезли! Мы собрали вещи и прилетели следующим же рейсом.

– Вы садитесь, а я все объясню.

Элен жестом показала им на диван, но отец взволнованно отмахнулся. Он весь дрожал и сразу как будто состарился на много лет.

– Мы приехали к тебе прямо из аэропорта. Я все время названиваю тебе на мобильный.

– Извини, я забыла его в машине. – Элен понимала, что нужно ввести их в курс дела, но начинать с Марсело не хотелось. – Было очень трудно.

– Могу себе представить, – с неприкрытой заботой отозвалась Барбара, но отец никак не мог прийти в себя от потрясения.

– Итак, где Уилл? – Он оглядел гостиную. Голова у него слегка дрожала. – Его что, в самом деле здесь нет?

– Его в самом деле здесь нет. – Видя, в каком состоянии отец, Элен приказала себе сохранять спокойствие. Похоже, он совсем расклеился и совершенно не похож на себя.

– Не может быть. Его что, увезли полицейские?

– Сейчас он находится со своим родным отцом, к нему уже пригласили психологов, врачей. От всей души надеюсь, что с ним все будет хорошо.

– Где он? Куда его увезли?

– В отеле. Пока еще здесь, в Филадельфии.

– Я хочу его видеть! – Отец стиснул челюсти и сделался похож на бульдога.

– Нельзя, папа.

– Что значит «нельзя»? – Глаза отца воинственно засверкали. – Он – мой единственный внук. Он мой внук, понимаешь?!

– Если мы попытаемся его увидеть, адвокат его отца подаст на нас в суд, и тогда нам вообще будет запрещено приближаться к нему. Надеюсь, если сейчас мы пойдем на уступки, потом сможем…

– Но это ведь незаконно! У дедушек и бабушек тоже есть права! – Лицо отца раскраснелось от волнения. – Я позвоню адвокату. Я с этим мириться не намерен! Никто не имеет права лишать меня общения с внуком!

– Папа, у меня есть адвокат. Он говорит, что все их действия законны.

– Значит, у тебя плохой адвокат. – Отец топнул ногой.

К нему подошла Барбара, положила руку ему на плечо.

– Дон, не кричи на нее. Мы ведь с тобой все обсудили по дороге. Ты знаешь, через что ей пришлось пройти.

– И все равно они не имеют права забирать его! – Отец воздел руки вверх; лицо исказила гримаса возмущения и боли. – Стоило мне ненадолго уехать, как у меня отобрали внука! Как такое может быть законным?

– Папа, расслабься. – Элен шагнула вперед. – Сядь, выпей кофе, и я все вам расскажу. Тогда ты лучше поймешь, что произошло.

– Я и без того все прекрасно понимаю! – Отец развернулся кругом и снова ткнул в нее пальцем. – Я помню, ты приезжала ко мне и показывала какую-то фотографию, на которой якобы не Уилл, а другой мальчик. Значит, ты не успокоилась… Ну что, довольна теперь?

– Что? – ошеломленно переспросила Элен.

– Дон! – воскликнула Барбара так громко, что отец невольно замолчал. – А ну, прекрати! Немедленно! – Несмотря на свою хрупкость, она наступала на мужа и казалось, будто она смотрит на него сверху вниз. – Глазам своим не верю! Неужели за этого человека я совсем недавно вышла замуж? Я считала тебя совсем другим!

– Что? – изумился отец, отступая.

– Речь сейчас идет не о тебе и даже не об Уилле. – Барбара подняла вверх наманикюренный палец. – Речь о твоей дочери, твоей единственной дочери. Подумай о ребенке, который у тебя есть, а не о том, которого у тебя нет!

– Зачем она всем рассказала? Пусть бы молчала, и никто бы ничего не узнал!

Элен показалось, будто ей дали пощечину. Она закрыла лицо руками.

Барбара продолжала наступать на мужа.

– Дон, она поступила так, как поступила бы на ее месте всякая хорошая мать. Она сделала то, что считала лучшим для своего ребенка, чего бы ей это ни стоило!

Слушая ее, Элен воспрянула духом. Барбара ясно и четко объяснила, почему она не выбросила из головы проклятую белую листовку. Ей самой пока и в голову не пришло осмыслить произошедшее под таким углом.

Отец переводил взгляд с нее на Барбару и обратно. Внезапно он обмяк и побледнел. Поднял дрожащую руку, пригладил редеющую шевелюру.

– Извини, Эл. Я не хотел тебя обидеть.

– Знаю, папа.

– Просто Уилл был моим… вторым шансом.

– О чем ты? – спросила озадаченная Элен.

На глаза отца навернулись слезы. До этого Элен видела отца плачущим один-единственный раз, на маминых похоронах. У нее перехватило дыхание.

– Он был моим вторым шансом, Эл. Моей второй попыткой.

Элен положила руку отцу на плечо. Она почувствовала, что имел в виду отец, прежде чем поняла это разумом. И крепко обняла его. Отец громко всхлипнул.

– Все, что мне не удалось с тобой, все, что я сделал неправильно, я надеялся исправить с ним. Я надеялся через него отдать долг тебе. И твоей матери.

Элен показалось, что сейчас у нее разорвется сердце. Ее глаза непроизвольно наполнились слезами, и она громко разрыдалась, обняв отца.

– Прости, прости меня, детка, – шептал отец.

Элен рыдала как ребенок, вдыхая запах дорогого отцовского лосьона. Но в его объятиях она нашла утешение, какого никогда не находила раньше. Острая боль в сердце чуть-чуть притупилась, и Элен оценила силу простых, безыскусных, но по-настоящему глубоких чувств. Таких, как, например, отцовская любовь.

Слава богу, что он жив.

89

После ухода отца и Барбары Элен мыла в кухне кофейные чашки. Зазвонил телефон. Она выключила воду, вошла в гостиную и посмотрела на дисплей. На нем высветился номер редакции. Элен нажала клавишу «Прием вызова» и услышала взволнованный голос Марсело.

– Алло!

– Элен! Как ты? Я все время звоню тебе на сотовый, но…

– По-моему, я выронила его в твоей машине. Я собиралась тебе позвонить и сказать об этом, но ко мне приезжали отец с мачехой.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, спасибо. – Посмотрев в окно, Элен заметила, что Коффманов до сих пор нет дома. Окна в их доме не светились. – Ты, наверное, хочешь, чтобы я прочла черновик статьи Сэла?

– Только если у тебя есть желание.

– Если честно, сейчас что-то не хочется.

– Тогда и не надо. Мне понравилось то, что ты написала.

– Ладно. Спасибо. – Элен не могла отрицать, что его похвала ей приятна.

– Я закончу все дела на работе часам к девяти. К счастью, в мире есть и другие новости.

– Судя по толпе, которая стоит на улице перед моим домом, я по-прежнему остаюсь сенсацией номер один.

– Ты не против, если я сегодня приеду? Сейчас тебе, по-моему, не стоит оставаться одной.

– Да, конечно!

– Значит, я приеду. – Голос Марсело потеплел. – Береги себя. До вечера!

– Пока.

Элен отключилась и вышла из кухни через вторую дверь. Подойдя к подножию лестницы, она остановилась, охваченная странным чувством. Вот здесь Кэрол положила Уилла на ступеньку, а потом вскочила и заслонила его своим телом.

У нее стиснуло грудь; она с трудом заставила себя перешагнуть роковое место и подняться на второй этаж. В окно видно было, что творится на тротуаре перед ее домом. Репортеры не расходились. Многие курили, пили кофе, грели пальцы о бумажные стаканы. Солнце освещало вечернее небо последними пурпурными и розовыми лучами; отчетливо виднелись заснеженные кроны деревьев и спутниковые тарелки на крышах домов. Типичный зимний вечер в пригороде.

Сабо клацали по деревянным ступеням, отдаваясь в пустом доме гулким эхом. Интересно, подумала Элен, сколько еще времени она будет обращать внимание на все шумы, не замечаемые ею прежде. Теперь она живет в доме, населенном эхом. Чтобы не сойти с ума, придется сменить сабо на шлепанцы.

Она поднялась на второй этаж и очутилась перед дверью в комнату Уилла. Дверь была закрыта. Правда, легче ей от этого не стало. На двери были наклеены пестрые бабочки, нацарапаны разные каракули. Сверху висела табличка «Комната Уилла». Элен почти машинально потянулась к дверной ручке и только потом задалась вопросом, стоит ли ей входить туда.

– Мурр! – Неизвестно откуда взявшийся Орео-Фигаро потерся о ее ноги, высоко задрав хвост.

– Даже не проси, – ответила Элен, поворачивая ручку.

Она открыла дверь, и горло стиснуло от знакомого запаха шоколадных батончиков и душистого пластилина. Она с трудом заставляла себя не плакать. В детской было темно, только от окна на полу отсвечивал белый квадрат. Снаружи, на улице, светло как днем – из-за снега и мощных телевизионных прожекторов. Элен не помнила, что было дальше. Наверное, она очень долго простояла на одном месте. Когда она очнулась, дневной свет погас, мягкие игрушки на полках стали казаться бесформенными пятнами, а корешки детских книжек – прямыми черными линиями. С потолка тускло светили фосфоресцирующие звезды, образующие созвездие под названием УИЛЛ. Элен перестала противиться воспоминаниям. Вечер за вечером она укладывала сынишку спать, что-то рассказывала ему или, наоборот, слушала, как у него прошел день. Он мог без конца говорить о занятиях в подготовительной группе, о бассейне… И его голосок казался ей прекраснее самой нежной флейты.

Оцепенев от горя, она наблюдала за котом. Орео-Фигаро бесшумно прыгнул на кроватку Уилла, как всегда, устроился в ногах, рядом с мягким плюшевым зайцем – в полоске света от окна виднелись длинные заячьи уши. Зайца Уиллу подарили на вечеринке, которую устроила Кортни на работе по случаю его усыновления. Кто же его подарил? Сара Лю!

В душе Элен медленно вскипал гнев. Она считала Сару своим товарищем, но Сара продала их за большие деньги. Сара лишила ее свободы выбора. Если бы не она, Элен сама бы решила, отдавать Уилла или нет. Сейчас Уилл мог быть здесь, у себя дома, который он считал родным. Он бы лежал в своей кроватке вместе с котом, а не в чужом номере отеля, растерянный, несчастный. Сейчас ему очень больно. А вскоре он попадет в чужой, незнакомый дом, где нет мамы.

Неожиданно для себя Элен вскричала вслух:

– Ах ты, сука!

Одним прыжком она метнулась к кровати, схватила плюшевого зайца и зашвырнула его на книжную полку. Заяц ударился об игрушечную машинку. Орео-Фигаро испуганно соскочил с кроватки.

В груди у Элен пылал гнев. Она спешно вышла из детской.

Она горела заживо.