Текст книги "Вглядись в его лицо"

Автор книги: Лайза (Лиза) Скоттолайн (Скоттолини)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

38

– Здравствуй, папа, – сказала Элен, закрывая за собой и Уиллом входную дверь.

– Дедушка!

Поспав в дороге, Уилл повеселел. Из-за пробок они добирались до западного Честера больше часа.

– Ах ты мой милый! – Лицо отца осветилось, глаза под набрякшими веками засверкали. – Какой приятный сюрприз! А ну-ка, иди сюда! – Он наклонился к Уиллу и поднял его на руки.

Уилл, как обезьянка, обхватил его ногами.

– Папа, не забывай о своей спине, – предупредила Элен, хотя отец выглядел здоровым, только лицо слегка покраснело. Сегодня на нем был его любимый желтый свитер и брюки цвета хаки.

– Ты что, шутишь? Да мне в жизни не было так хорошо! Как я скучал по своему внучку!

Уилл теснее прильнул к деду.

– Дедушка, я съехал с крутой горки!

– А ну, рассказывай.

Отец понес Уилла в гостиную. Элен сняла шапку и пуховик, положила на стул и огляделась. Ковер скатан, под ним скучный желтый квадрат деревянного пола. Повсюду стоят коробки.

– Мы съехали с горы всего один раз, больше мама не разрешила. – Уилл поднял указательный палец, когда дед спустил его на пол. Затем он расстегнул «молнию», кое-как высвободил руки, ноги и швырнул надоевший комбинезон на пол.

– Почему же мама не разрешила, Уилли-Билли?

– Сказала, горка слишком крутая.

– Ух, жадина! – Отец показал Элен язык, отчего Уилл неудержимо расхохотался.

– Мы не вовремя? – Элен обвела рукой коробки. – Ты сейчас, наверное, собирал вещи?

– Нет. – Отец отнес Уилла на диван и сел, посадив внука себе на колени. – Подготовкой к переезду занималась Барбара. На сегодня она свою работу закончила.

– Ты, кажется, еще не выставил дом на продажу? Я не видела объявления…

– Еще нет, но скоро выставлю. Франк Ферро уже интересовался. – Отец жестом показал небольшую коробку, стоящую на телевизоре. – Там личные вещи твоей матери, фотографии, всякие безделушки. Может, заберешь их к себе?

– Да, спасибо, – сказала Элен. Она представила, как Барбара пакует в коробку мамины вещи, и ей стало не по себе.

– А где мой Паровозик Томас? – закричал Уилл, изумленно оглядываясь по сторонам и не видя большой коробки с игрушками, которая всегда стояла в углу.

– Я ее вон туда переставил. – Отец встал, взял Уилла за руку и подвел к большой картонной коробке с раскрытыми верхними клапанами. – Загляни-ка туда, ковбой. Все твои вещи там.

– Мой грузовик! – Уилл принялся рыться в коробке и вынул красный грузовик. Потом он опустился на колени и принялся катать грузовик взад-вперед по полу. Толстые пластмассовые шины приятно жужжали.

Элен сказала:

– Уилл, я хочу поговорить с дедушкой в кухне.

– Я скоро вернусь, дружок. – Отец нехотя отошел от внука, и они вышли.

Дон Глисон прислонился к холодильнику, скрестил руки на груди и посмотрел дочери в лицо.

– Славный малыш, – улыбнулся он.

– Знаю.

– Как он вырос! Растет как бамбук.

– Это точно.

– Ты привози его ко мне почаще, Эл. Барбара очень хочет с ним познакомиться.

– Хорошо.

– Он гораздо умнее, чем ее внуки. Те едва говорят, а у нашего рот не закрывается!

Элен рассмеялась, растаяв от радости, которую Уилл всегда доставлял ее отцу. Когда Уилл рядом, он совсем другой, и ей это нравится. Только не сейчас. Сегодня она заехала к нему не просто так. Ей нужен совет.

– Папа, мне нужно с тобой поговорить.

– Хорошо. Валяй! Что у тебя на уме, малышка?

– То, что я расскажу, покажется тебе странным, так что приготовься. – Элен понизила голос, хотя Уилл никак не мог их услышать. – Представь, что Уилл на самом деле – мальчик по имени Тимоти Брейверман, которого похитили из дома во Флориде два года назад. Ну что скажешь?

– Что-о?!

Отец изумленно раскрыл глаза, и Элен торопливо ввела его в курс дела, начав с белой листовки, рассказав о фотороботе похитителя и закончив визитами к Джерри и Черил. Уилл два раза вмешивался в их разговор, и Элен посылала его еще поиграть, снабдив пакетиком чипсов. Чипсы – самая удобная взятка для ребенка. Родителям всегда нужно держать их под рукой.

– Ну что ты об этом думаешь? – спросила она, закончив.

– Что я об этом думаю?

– Да.

– Я думаю, что ты такая же, как твоя мать.

– О чем ты? – удивилась Элен.

– Ты такая же мнительная. Вечно о чем-то беспокоишься!

– Что значит «я вечно о чем-то беспокоюсь»?

Отец пожал плечами:

– Напридумывала невесть что… Бред какой-то!

– Папа, я не сумасшедшая.

– Но ведь у тебя нет ни одного факта. Только домыслы. – Отец нахмурился, и на лбу у него проступили глубокие морщины. – Возможно, то, что ты напридумывала, правда, а возможно, и нет. Удивляюсь я тебе, ведь ты работаешь в газете!

– И что же я, по-твоему, напридумывала? – вскинулась Элен.

– По этим дурацким листовкам с фотографиями пропавших детей ничего нельзя сказать наверняка. Я тоже такие получаю.

– Ты получил ту, на которой изображен Тимоти Брейверман?

– Откуда я знаю? Я на них даже не смотрю, сразу выкидываю.

– Почему? Ведь там изображены люди, дети.

– Они не имеют никакого отношения ни ко мне, ни к тебе. Ни к моему внуку.

Элен попробовала зайти с другой стороны.

– Ну ладно. Помнишь фото, которое я показывала тебе в прошлый раз, когда заезжала к тебе?

– Нет.

– Ты еще сказал, что это Уилл. Ты думал, что на фото Уилл. Ну, помнишь?

Отец нахмурился.

– Ну, допустим, помню.

– На том фото был не Уилл, а Тимоти Брейверман. А ты принял его за Уилла.

– Ты что, специально решила меня разыграть?

– Нет, папа. Пожалуйста, не кипятись и выслушай меня. Я хочу, чтобы ты серьезно отнесся к моим словам.

– Не могу. Глупость какая-то!

– Папа. – Элен тронула отца за плечо, погладила по мягкому кашемиру. Упрямая складка губ слегка разгладилась. – Я тебя не разыгрывала, и на том фото был не Уилл, а Тимоти. Суть в том, что два мальчика очень похожи, просто одно лицо!

– Значит, тот ребенок похож на Уилла. Ну и что? – Отец пожал плечами.

– Возможно, Уилл и Тимоти – один и тот же ребенок.

– Нет, невозможно. – Отец явно успокоился. – По этим полицейским фотороботам ничего нельзя сказать наверняка. Знаю, их вечно крутят в новостях по телевизору. – Он ткнул пальцем в сторону двери. – Все они одинаковые, как человечки из Уилловых раскрасок. Вон сколько их валяется у меня на комоде!

– Папа, фоторобот рисует специальный художник. Он использует современные компьютерные программы.

– Но никто не устанавливает личность подозреваемого, наложив на его фоторобот фотографию! – Отец покачал головой, словно разговаривал с умственно отсталой.

Элен его понимала; иногда она сама казалась себе не вполне нормальной.

– И потом, ты усыновила Уилла на законных основаниях. Он твой сын и мой внук. Ты действовала через адвоката.

– Она покончила с собой.

– Ну и что? При чем здесь это?

Элен и сама не знала.

– Просто все как-то… странно. Нелепое совпадение.

– Вот именно! – Отец взмахнул рукой и засмеялся. – Забудь обо всем и перестань валять дурака. Ты его усыновила, и он любит тебя. Он тяжело болел, чуть не умер. Никто не захотел взять его, кроме тебя. Рядом с ним никого не было, кроме тебя.

Элен растрогалась, но не сдавалась.

– Сейчас главное – установить, кто он. Может быть, он – похищенный Тимоти.

– Он не Тимоти. Он просто похож на Тимоти. Это вовсе не одно и то же. Он Уилл. Он наш. Понимаешь? Наш! – Отец помолчал и, криво улыбнувшись, посмотрел ей в глаза. – Послушай меня, Эл. У Барбары два внука, Джоши и Джеки. Они так похожи, что не отличишь.

– Они что, близнецы?

– Нет, просто очень похожи. И оба похожи на Уилла. Все малыши похожи друг на друга.

Элен рассмеялась, и ей сразу стало легче.

– Ну вот, уже лучше. – Отец подошел к дочери и широко улыбнулся. – Разве тебя саму никогда ни с кем не путали? Не говорили: «Ах, как вы похожи на одну мою знакомую!»? С тобой такого никогда не случалось, Элли-Белли?

– Случалось.

– Вот видишь! Со мной такое происходит постоянно. У меня такой типаж… Я типичный красивый мужчина. Вылитый Джордж Клуни! – Отец ухмыльнулся. – Вот и все дела. Так что не волнуйся.

Элен почувствовала, что успокаивается.

– Ты правда так думаешь?

– Я не думаю, я знаю. Два малыша похожи, но это не один и тот же ребенок. Уилл наш – навсегда. Он наш, понимаешь – наш!

Отец неуклюже обнял ее, и она уловила аромат его лосьона после бритья. Элен поняла: отец считает разговор законченным.

– Папа, ты меня убедил.

– Я всегда всех убеждаю, малышка. – Отец снова улыбнулся. – Но лучше самому верить в то, в чем стараешься убедить других, а в то, что Уилл – наш, я верю. Расслабься, детка. Ты расшатываешь свою нервную систему из-за пустяков. Выкинь из головы эту чушь!

Элен очень хотелось последовать совету отца. Если Уилл на самом деле не Тимоти, значит, все прошло и они снова будут счастливы.

– У тебя сейчас кто-нибудь есть?

– Что? – Элен не сразу поняла, что отец решил сменить тему. – Хочешь узнать, хожу ли я на свидания?

– Вот именно, на свидания. – Отец улыбнулся.

– Нет.

– С тех самых пор, как рассталась с этим… как его там?

– Да.

– И ты ни в кого не влюблена?

Элен вспомнила о Марсело.

– Не особенно.

– Почему? – Отец преувеличенно закатил глаза, выпятил нижнюю губу. Видимо, так он пытался ее развеселить. – Такая красотка, как ты! Зачем раньше времени себя хоронить? Ты должна чаще выходить в свет, понимаешь? Жить для себя. Танцевать.

– У меня есть Уилл.

– Мы с Барбарой поможем. – Отец обвил рукой ее талию. – Давай-ка потанцуем. Я поведу.

– Ладно, ладно, – рассмеялась Элен, и они с отцом засеменили в фокстроте по тесной кухоньке.

Отец прижимал дочь к себе, мурлыча старый мотивчик: «Кружусь с моей малышкой».

– Уилл, иди сюда, взгляни на своего старичка дедушку! – крикнул он, обернувшись через плечо.

Через минуту Уилл ворвался в кухню.

– Ха, мама! – Он подбежал к ним, они взяли его за руки и закружились по кухне втроем. Отец пел, а Уилл переводил взгляд с него на Элен. Его голубые глаза сияли.

Элен вдруг охватила тоска – такая острая, что она едва не расплакалась. Жаль, что нет мамы. Она тоже взяла бы Уилла за руку, и они кружились бы по кухне вчетвером. Всей семьей.

Но это желание неосуществимо. Элен отогнала от себя горькие мысли. Она опустила голову и сквозь слезы посмотрела на своего сынишку. Ее измученное сердце переполняла любовь.

Он наш. Понимаешь – наш!

39

Элен с Уиллом вернулись домой поздно. Они поужинали в ресторане гольф-клуба вместе с отцом. В ресторане Элен постоянно следила за Уиллом – как бы не разбил бокал, не уронил салфетку. На время она забыла о Тимоти Брейвермане. Интересно, не для того ли Бог создал детей, чтобы недостойным доверия взрослым было чем заняться? Мы обязаны заботиться о детях, а не наоборот.

Она уложила Уилла в постель, подоткнула одеяло, почитала ему на ночь. Когда сынишка заснул, она спустилась в кухню. Нужно навести порядок. На рабочем столе стояла коробка с мамиными вещами. Рядом примостился Орео-Фигаро, подозрительно обнюхивая коробку, дергая черным носом.

Элен погладила кота по спинке, ощупав пальцами острые позвонки, и с грустью посмотрела на коробку. Такая маленькая, совсем крошечная. Неужели от мамы можно вот так легко избавиться? Неужели можно так легко променять одну маму на другую?

Они так похожи, что не отличишь.

Элен откинула клапаны коробки, и Орео-Фигаро, отчего-то испугавшись, спрыгнул на пол. Наверху лежали фотографии в разномастных рамках. Сверху – свадебная фотография родителей. Элен вынула снимок, стараясь не давать волю охватившим ее чувствам. Родители стояли рядом под деревом. Отец в смокинге, на его губах играет довольная улыбка. Мама тоже улыбается, но застенчиво. Лицо в пышном ореоле каштановых волос, уложенных с помощью лака. У мамы большие глаза, а носик маленький, изящный, похожий на клювик синицы. Невысокая, хрупкая Мэри Глисон кажется еще меньше и незаметнее рядом со своим высоким, широкоплечим мужем.

Элен отложила свадебное фото в сторону и стала смотреть другие, отчего ей стало еще грустнее. Вот родители в каноэ. Отец стоит, а мама сидит и робко улыбается, вцепившись обеими руками в борта. А вот еще снимок со свадьбы: отец кружит маму на руках, как кукольник – марионетку.

Элен закрыла глаза. В детстве она часто рассматривала эти и другие снимки. А теперь отец отправил их в ссылку вместе со своей прежней жизнью… Ни одна мать не заслужила того, чтобы ее забывали, и меньше всех – ее мама.

Она подошла к шкафчику под раковиной, достала флакон чистящей жидкости и рулон бумажных полотенец. Протерла раму и стекло верхней фотографии. Потом принялась за остальные, намереваясь протереть все, как вдруг заметила между двумя рамками пачку поздравительных открыток, перетянутую резинкой. Сверху лежало поздравление с сороковой годовщиной свадьбы. Элен вытащила пачку и сняла резинку. Оказывается, верхняя открытка от отца. Готовый текст и подпись от руки: «С любовью – Дон».

Элен улыбнулась. Да, отец – он такой. Сочинительство не его стихия. Должно быть, мама обрадовалась, что он хотя бы не забыл поздравить ее. Элен перечитала остальные открытки. Мама их все сохранила. Последним лежал запечатанный конверт. Странно, почему мама его не вскрыла? Конверт голубой, с незабудками – мама специально заказывала такие… Значит, письмо не ей, а от нее.

Элен почему-то сразу догадалась, что находится в конверте. Она сама получила такой незадолго до маминой смерти. На запечатанном конверте одно слово: «Дону». На всякий случай Элен пробежала пальцами по задней стороне: может, сам заклеился? Нет, к сожалению. Отец так и не вскрыл конверт, так и не прочел предсмертное мамино письмо!

Как он мог? Неужели настолько равнодушно относился к маме? Неужели ему не хотелось услышать последние слова жены, написанные после того, как она узнала, что скоро умрет? Хотя… Элен призналась самой себе, что в общем не слишком удивлена. Она осторожно отлепила верхний клапан с вытисненной маминой монограммой – МЭГ, выведенной затейливыми завитушками. Внутри оказался сложенный листок плотной глянцевой бумаги. Элен развернула его, и сердце невольно сжалось при виде маминого почерка.

«Дорогой Дон!

Знаю, ты всегда любил меня, хотя иногда забывал об этом. Пожалуйста, знай, что я тебя понимаю, люблю и прощаю.

Вечно твоя,

Мэри».

Элен взяла письмо и пошла в гостиную. В доме было тихо и спокойно. Орео-Фигаро нигде не было видно. Окна превратились в зеркала, покрытые разводами, на темном небе не было луны. На мгновение ей показалось, будто она осталась совсем одна во мраке и с этим миром ее ничто не связывает, даже Уилл, мирно спящий наверху. Она сжала мамино письмо в руке и закрыла глаза, поглаживая кончиками пальцев глянцевую бумагу, словно пытаясь наладить с мамой связь сквозь пространство и время. И тут она отчетливо поняла, что именно сказала бы мама об Уилле и Тимоти своим тихим, ласковым голосом. Те же слова она написала Элен в своей предсмертной записке.

Слушай свое сердце.

Сидя в тишине, Элен наконец позволила себе прислушаться к своему сердцу, которое пыталось достучаться до нее с той самой минуты, когда она увидела в почтовом ящике белую листовку. Пусть отец считает, что беспокоиться глупо. Сама Элен прекрасно понимала: дело серьезное. Больше невозможно притворяться, будто ничего не произошло. С другой стороны, она не может жить в страхе, то и дело оглядываясь через плечо. Она не может чувствовать себя преступницей всякий раз, как ее останавливает полиция. Она не может вечно прятать Уилла от друзей и соседей.

И Элен решила действовать по велению сердца.

Сейчас же. Немедленно.

40

Элен сидела в кабинете адвоката. Ее окружали бронзовые, стеклянные и хрустальные кубки – тяжелые, такими вполне можно убить. С Роном Халпреном она познакомилась, когда писала статьи об усыновлении Уилла. Она несколько раз брала интервью у признанного специалиста по семейному праву. И все равно, то, что она попала к нему, можно считать крупной удачей. Несмотря на то что она не записывалась заранее, Рон согласился ее принять.

– Извините, что из-за меня прервали отдых, – сказала она.

Рон обошел свой заваленный бумагами стол и опустился в скрипучее кресло.

– Все в порядке. Утром в субботу я почти всегда работаю.

Внешность Рона сразу располагала к доверию. Низкорослый, приземистый, в толстом желтом свитере и джинсах, он был очень похож на мультяшного медвежонка Паддингтона. Из-за толстых стекол очков в черепаховой оправе смотрят умные, проницательные серые глаза. Картину дополняли венчик седых волос на голове и косматая седая борода.

– Жаль, что кофе весь вышел. Я должен был купить его, но забыл.

– Ничего страшного. И спасибо, что заняли Уилла делом!

Уилл устроился в приемной, за столом отсутствующей помощницы, уплетал печенье, купленное в автомате, и смотрел по компьютеру диск «Волшебник страны Оз».

– Я рад, что он выздоровел. Теперь он совсем не такой, как там, в больнице…

– Да. – Элен передвинулась на кончик стула. – Как я и говорила по телефону, сейчас я пришла к вам не как к другу, а как к юристу. Я заплачу вам за консультацию.

– Даже не думайте. – Рон улыбнулся. – Благодаря вашим репортажам моя популярность резко возросла. У меня сразу прибавилось клиентов. Так что я ваш должник!

– Но я хочу заплатить.

– Давайте к делу. – Рон махнул в сторону двери. – Там уже поет Страшила. Времени у нас немного.

– Хорошо. Для начала позвольте задать вам вопрос. То, о чем мы будем говорить, останется между нами?

– Да, конечно, – кивнул Рон. – Итак, чем я могу вам помочь?

Элен глубоко вздохнула.

– А если речь идет о преступлении? Я сама ничего криминального не совершала, но знаю или, точнее, подозреваю кое в чем другого человека. Вы и тогда ничего никому не расскажете?

– Нет.

– Значит, вы не обязаны сообщать в полицию о преступлении, о котором узнали от клиента?

– Не имею права.

Уверенность старого адвоката подкупала.

– Ну, тогда слушайте… Мне кажется, что Уилл на самом деле мальчик по имени Тимоти Брейверман, которого два года назад похитили во Флориде.

– Уилл? Ваш сын Уилл?!

– Да.

Рон насупил седые кустистые брови.

– Значит, преступление, о котором вы собираетесь мне рассказать, – похищение?

– Да. Преступник угнал машину, в которой сидел ребенок. Когда няня ребенка закричала, он ее застрелил.

– Все это дело прошлое. Разумеется, если вы удерживаете у себя похищенного ребенка, вас можно обвинить в соучастии. Но, по-моему, в вашем случае об этом и речи нет. Вы ведь усыновили Уилла на законных основаниях.

– Именно в этом мне и нужно разобраться. Если Уилл на самом деле Тимоти, каковы мои права? Могут ли Брейверманы, его биологические родители, отобрать его у меня? Придется ли мне отдать его, если окажется, что он их сын, или если они случайно увидят нас? Примет ли суд во внимание тот факт, что мальчик живет у меня уже два года? – У Элен накопилось столько вопросов, что они вырывались один за другим. – Ведь он считает меня своей матерью, а другой матери не знает… Так неужели…

– Погодите, не так быстро. – Рон поднял руки вверх. – Сначала расскажите, почему у вас возникли подозрения насчет Уилла.

Элен терпеливо рассказала Рону все с самого начала, показала документы об усыновлении, фоторобот угонщика и компьютерные распечатки фото Тимоти и Уилла в разном возрасте.

– Кстати, мой отец считает, что я сошла с ума. Кроме него и вас, я больше никому ничего не говорила.

Рон рассмотрел лежащие на столе фотографии, даже наложил кальку фоторобота на снимок мужчины с пляжа. Наконец он поднял на нее глаза. Очки засверкали.

– Что вы думаете?

– Вы не сошли с ума, но вы занимаетесь домыслами. – Рон не улыбался. – Ваши домыслы основаны главным образом на фотороботе. То, что фотография и фоторобот похожи, никоим образом не означает, что Уилл и Тимоти Брейверман – один и тот же мальчик. Такого рода доказательства не примет во внимание ни один суд. Да, некоторое сходство есть, но я не могу с уверенностью утверждать, что здесь и там один и тот же человек.

Элен переполняли эмоции, она никак не могла успокоиться.

– Я в таких делах не специалист, как и вы, – продолжал Рон. – Фоторобот не является решающим доказательством. Любой из моих студентов-первокурсников скажет, что фоторобот – вспомогательное средство. Достоверно установить личность человека на основании фоторобота невозможно. – Рон покачал головой. – У вас недостаточно сведений для того, чтобы прийти к выводу, что Уилл и есть похищенный ребенок.

Он говорил практически то же самое, что и отец, только на юридическом языке.

Рон продолжал:

– Итак, первый вопрос, на который следует ответить, таков. Обязаны ли вы обратиться к властям и поделиться своими подозрениями. Вас интересует мое мнение? Извольте: нет, не обязаны.

Об этом Элен даже не думала.

– Закон не накладывает на граждан обязательства сообщать о предполагаемых преступлениях.

– Понятно.

– Разумеется, права сообщать о предполагаемых преступлениях вас никто не лишал. Если пожелаете, можете добровольно поделиться своими подозрениями с представителями властей. У флоридской полиции наверняка имеются отпечатки пальцев Тимоти Брейвермана. Кроме того, можно взять у Уилла анализ крови или провести ДНК-тест, и все сразу станет ясно. – Рон запустил пальцы в бороду и посмотрел на нее в упор. – Очевидно, вы боитесь: если вы расскажете о своих подозрениях властям и окажется, что ваши подозрения небеспочвенны, то Уилла у вас отберут.

От волнения Элен не могла говорить, но ответ Рону и не требовался.

– С другой стороны, вы боитесь еще больше расстроить Брейверманов в том случае, если ваши подозрения не подтвердятся.

Об этом Элен даже не думала, но… в общем, да, Рон прав.

– Давайте на минутку представим, что вы правы и Уилл – похищенный Тимоти.

Элен стало неуютно.

– Как такое могло случиться?

– На самом деле очень даже могло. Поразмыслив, я понял, что все очень просто. Для усыновления требуется согласие биологической матери, которая предоставляет свидетельство о рождении ребенка. Подделать такой документ достаточно легко. В отличие от водительских прав или паспорта на свидетельстве о рождении даже нет фотографии. – Рон погладил бороду. – Кроме того, биологическая мать и биологический отец подтверждают отказ от родительских прав. Подобный документ тоже легко подделать. Кроме того, мать Уилла указала, что она не замужем. Значит, она могла вписать в качестве отца ребенка несуществующего человека. Такое происходит сплошь и рядом. Известна масса случаев, когда матери отдают ребенка на усыновление без согласия отца. Очень распространенное явление.

Элен вспомнила среднюю школу, на месте которой должен был жить Чарлз Картмелл. Чарлз Картмелл, о котором никто ничего не слышал. Чарлз Картмелл, которого не существует в природе!

– Второй вопрос. Каковы ваши права как матери, если они у вас вообще есть. И каковы родительские права Брейверманов, если они у них есть. Ведь именно это вас больше всего беспокоит, верно? – Рон помолчал. – Иными словами, если ваши подозрения оправдаются, кто получит Уилла?

Элен почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но приказала себе не распускаться.

– Ваш случай очень интересен, если трактовать его по законам штата Пенсильвания. Кстати, многие юристы сочли бы ваше дело весьма спорным. Для начала уясним разницу между усыновлением и содержанием под опекой… Суть споров о детях…

Элен перебила Рона, который с удовольствием погружался в пучину казуистики:

– Ради бога, скажите, мне оставят Уилла или придется вернуть его Брейверманам?

– Ответ однозначный. Вам придется вернуть его Брейверманам.

Потрясенная Элен сдерживалась из последних сил, чтобы не разрыдаться. В соседней комнате сидит Уилл; он сейчас пребывает в волшебной стране.

– Брейверманы являются родными родителями ребенка и потому обладают неоспоримым правом на него. Они живы и не отказывались от своих родительских прав. Их ребенка похитили. Следовательно, ваше усыновление недействительно. Любой суд вернет Уилла им.

– И он уедет во Флориду?

– Да, поскольку там живут его родители.

– Имею ли я право хотя бы навещать его?

– Нет. – Рон покачал головой. – У вас нет на него никаких прав. Разрешить или нет вам видеться с ребенком – вправе решать исключительно Брейверманы. Возможно, они и разрешат вам видеться с ним на первых порах – чтобы облегчить разлуку. Но ни один суд не может обязать их позволить вам видеться с Уиллом.

– Но ведь я усыновила его законным путем! – почти закричала Элен.

– Верно, но ведь, с другой стороны, Тимоти Брейвермана на усыновление никто не передавал. – Рон склонил голову набок, снова запустив пальцы в бороду. – Вы представили суду отказ биологических родителей от родительских прав, а также их согласие на усыновление. Без данных документов суд не примет дело к рассмотрению. Но если окажется, что какие-либо документы выписаны неправильно, подделаны или имеет место мошенничество другого рода, усыновление считается недействительным, независимо от того, знали вы обо всем или нет.

Элен вздохнула. Накануне, готовясь к сегодняшней встрече, она всю ночь искала в Интернете подходящие статьи.

– Я прочла в Интернете о деле Кимберли Мэйс из Флориды. Помните? Новорожденную девочку подменили в больнице. Судья оставил ее с психологическими родителями, а не с биологическими.

– Да, помню. Решение суда вызвало широкий резонанс.

– Разве в моем случае дело Кимберли Мэйс не прецедент? Разве в моем случае не то же самое?

– Нет, к сожалению, в вашем случае дело Кимберли Мэйс никак не поможет. – Рон сокрушенно развел руками. – Вы не даете мне объяснить… Существует основополагающая разница между усыновлением и опекой. Суд города Майами решал вопрос о праве опеки. При этом в первую очередь учитываются интересы ребенка. Поэтому и было вынесено решение о том, что девочка остается жить у психологического отца. – Рон решительно кивнул. – А в вашем случае затронут вопрос усыновления. И об интересах Уилла речь уже не идет. Суду предстоит решить, кому принадлежит Уилл. И прецедентом здесь являются многочисленные иски родных отцов, чьих детей матери без их ведома отдавали на усыновление.

– Какое решение принимает суд в подобных случаях?

– Ребенка, как правило, возвращают родному отцу, который не отказывался от своих родительских прав.

Элен попробовала зайти с другой стороны:

– Допустим, Уиллу уже исполнилось десять лет. Его могут отобрать у меня без его согласия?

– Могут. В такого рода делах не существует срока давности, хотя вы и не подозревали о том, что вашего сына похитили.

– Значит, то, что, кроме меня, он не знает другой матери, не имеет никакого значения? – У Элен закружилась голова. – Кроме моего дома, он другого дома не знает. Школа, одноклассники, соседи, няня… Мы его мир, а Брейверманы для него чужие.

– К сожалению, они его настоящие родители. Очень интересная дилемма.

– Совсем неинтересная, – в отчаянии возразила Элен.

– Да погодите вы! – Рон понизил голос и из профессора сразу превратился в друга. – Мы ведь рассуждали чисто теоретически. Давайте, наконец, спустимся с небес на землю. Я прекрасно помню, как вы решили его усыновить. Тогда мы с вами и познакомились.

– Да.

– Тогда ни у кого не возникло никаких подозрений. И сейчас ни у кого нет никаких оснований полагать, что с вашим усыновлением что-то не так.

– А как же мать, которая не может иметь детей? А самоубийство адвоката?

– Женщины, на которых гинекологи поставили крест, все-таки рожают. Взять, к примеру, хотя бы мою невестку… И, как ни прискорбно, многие люди совершают самоубийства. В том числе женщины. В том числе адвокаты. В жизни случается все. В том числе и смерть.

– Рон, я не сошла с ума.

– Я и не считаю вас умалишенной. Как любила говорить моя матушка, у вас просто заскок. Кстати, потому-то вы хороший репортер. И именно поэтому вы усыновили Уилла. – Рон погрозил ей пальцем. – Сами ведь признавались мне, что не можете перестать думать о нем!

– Да, помню. – Элен с грустью кивнула. Взгляд ее упал на тяжелый хрустальный кубок. Его скошенные грани преломляли солнечные лучи. Совсем как иллюстрация в учебнике физики.

– Хотите мой совет?

– Да.

– Отлично. Тогда слушайте.

Элен поняла: настал момент истины. Она затаила дыхание и подалась вперед.

– Возьмите свои бумаги и уберите их куда-нибудь подальше. – Рон сдвинул в сторону документы, фотографии и фоторобот преступника. – Вы усыновили ребенка совершенно законно. Уилл – ваш сын. Так радуйтесь! А когда он женится, не забудьте пригласить на свадьбу нас с Луизой.

Элен собрала бумаги. Жаль, что она не может последовать его совету!

– Не могу. Мне нужно докопаться до истины.

– Истина в том, что вы преувеличиваете. Принимаете домыслы за факты.

– Но тут явно что-то не так. – Элен с трудом заставила себя рассуждать здраво. Иногда полезно с кем-то поделиться своими страхами – в голове проясняется. – Знаете, с чем можно сравнить мое теперешнее состояние? Представьте, что мой ребенок тяжело болен и я чувствую это, а все врачи уверяют меня в том, что с ним все в порядке. Сейчас я имею в виду не только вас, но и своего отца.

Рон ничего не ответил.

– Но я – его мать. Я его чувствую. – Элен услышала в собственном голосе такую уверенность, что даже сама удивилась. – Назовите мои страхи материнским инстинктом или интуицией, но я знаю, что права.

– Я слышу, что вы сказали. Вы верите в то, во что вы верите.

– Да.

– И никто не в состоянии вас разубедить.

– Правильно!

– Вы ощущаете уверенность. Вы уверены в своих чувствах.

– Вот именно! – воскликнула Элен.

На лице Рона медленно расплылась улыбка, полускрытая бородой, словно занавесом на сцене.

– Но вам необходимо получить твердое доказательство своей правоты, которого у вас нет. Ощущаете разницу?

– Да, – ответила Элен. Она понимала, что имеет в виду адвокат. Она собрала бумаги и встала. – Раз требуется доказательство, значит, я его добуду. Большое вам спасибо за помощь.

– Всегда пожалуйста. – Рон тоже встал. Лицо у него омрачилось. – И все-таки подумайте еще раз. Если вы добудете доказательство того, что Уилл на самом деле Тимоти Брейверман, вам станет гораздо хуже, чем сейчас. Вам придется принимать такое трудное решение, какое я и злейшему врагу не пожелаю.

Вчера, ворочаясь в постели без сна, Элен не могла думать ни о чем другом.

– Что бы сделали вы, если бы он был вашим ребенком?

– У меня бы его и силой не вырвали!

– И вы бы не усомнились?

– Ни на секунду!

– Тогда позвольте задать вам вопрос. Как можно удерживать у себя то, что вам не принадлежит? – Элен вовсе не собиралась произносить свой вопрос вслух, но неожиданно для самой себя произнесла.

– Вот это да! – Рон поморщился. – Ну и вопросик!

– И как вы все объясните Уиллу, когда он вырастет? Что мне ему сказать, если он узнает правду? «Я так тебя любила, что оставила у себя, несмотря на то что ты – не мой сын»? Как можно назвать мое поведение – любовь или эгоизм? – Вопросы выскакивали один за другим, сердце бешено колотилось в груди. – Понимаете, в чем дело, Рон… Когда я его усыновила, мне казалось, что он принадлежит мне, и больше никому, ведь родная мать от него отказалась. Но если она от него не отказалась, если ребенка забрали у нее силой, значит, он мне не принадлежит. Значит, на самом деле он не мой.