Текст книги "Роза Тибета (ЛП)"

Автор книги: Лайонел Дэвидсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

25-е пришло без новостей; и 30-е ушло без новостей. Лесли сказала, что Листер-Лоуренс уехала расследовать беспорядки. По всей вероятности, группа была сейчас на пути в Калькутту. Они, скорее всего, услышат от них раньше, чем от Листера-Лоуренса.

Это, однако, оказалось не так. 2 ноября пришла телеграмма от Листера-Лоуренса. Он сказал, что ожидаемый караван прибыл 29-го. С ней не прибыло ни одного британского подданного. Он наводил справки.

Хьюстон вступил в кошмарный ноябрь 1949 года.

Позже он понял, что именно в этот месяц настоятель, герцог Ганзинг и губернатор Ходзо оказались в самом щекотливом положении. Ранее губернатор считал, что он может справиться с этим вопросом на местном уровне, и не счел нужным связываться с центральным правительством. В этом он проявил ошибку суждения, и он не стремился, чтобы это раскрылось. Поэтому он согласился с планом настоятеля, который заключался в том, чтобы просто ничего не говорить, пока из Лхасы не поступят запросы о предоставлении информации, а затем объявить, что группа пропала.

К середине ноября он искренне сожалел, что не согласился. Губернатор был пожилым человеком, и у него были самые четкие воспоминания о британцах, которые прибыли с полковником Янгхасбендом сорок пять лет назад. Они были любознательными людьми, которые никогда не переставали задавать вопросы. Они верили, что всему есть причина, и не находили покоя, пока не нашли ее. То, что четыре человека пропали без вести в течение нескольких недель на скованной льдом горе, не показалось бы таким людям достаточной причиной для отказа от поисков или расследования исчезновения группы.

Прежде всего, как хорошо знал губернатор, было важно, чтобы иностранцы не проявляли интереса к его стране в этот зловещий год. До тех пор, пока существовала вероятность того, что кто-то из группы жив, интерес проявлялся. Поэтому к середине месяца он пришел к тревожному решению.

Новость дошла до Лхасы 19 ноября и была передана по радио в Калимпонг 24-го. Листер-Лоуренс получил его в Калькутте 25-го и в тот же день передал Шталю в Лондон.

Но обо всем этом в то время, конечно, Хьюстон ничего не знал.

Все, что он знал по мере того, как шел ноябрь, это то, что его дни были заполнены делами, которые становились все более бессмысленными. Он обнаружил, что проходит недели как автомат. Он учил, исправлял и читал лекции; а по вечерам делал то же самое. Иногда он занимался любовью. Он начал заниматься любовью с Лесли Селлерс, но однажды в течение двадцати четырех часов обнаружил, что делает то же самое и с Глинис. Он смотрел на это представление с несколько усталым весельем.

Он не знал, что с ним случилось. Он не мог вынести одиночества. Его конечности, казалось, всегда были напряжены, и он поймал себя на том, что задерживает дыхание. Он не мог ни сидеть, ни лежать. Он не мог читать и не мог есть. Прежде всего, он не мог уснуть.

Он знал, что Шталь поддерживал постоянную связь с Калькуттой; и что Листер-Лоуренс поддерживал связь с Калимпонгом; и что тибетский представитель там поддерживал связь со своим правительством. Все были на связи со всеми остальными, но никто не знал, что случилось с пропавшей стороной.

Он снова пошел к Шталю. Он спросил, не настало ли время для официального расследования в Министерстве иностранных дел. Шталь сказал, что расследование ведется официально; Листер-Лоуренс был официальным лицом. Но Министерство иностранных дел не могло быть вовлечено, потому что съемочная группа вообще не имела права находиться в Тибете. Они вошли – конечно, не по своей вине – без разрешения и, следовательно, на свой страх и риск. Ситуация была сложной и неясной. Это вызывало у него большое беспокойство, но он не сомневался, что скоро у них будут новости.

Это интервью состоялось 18 ноября; и новости пришли на неделю позже в тот же день: 25 ноября 1949 года, в пятницу. Хьюстон вышел и напился. Он оставался пьяным весь уик-энд.

Он думал, что Глинис вошла в какое-то время в субботу; квартира, безусловно, была прибрана, когда он проснулся в воскресенье утром. Позже она пришла снова, и он обнаружил, что она моет его, и вскоре осознал, что Лесли Селлерс тоже была там. В то время он был в некотором оцепенении, но помнил, что подумал, что двум молодым женщинам очень неприлично находиться там вместе. Он понял, что должен был попросить Глинис вернуть ее ключ несколько недель назад; и что-то, должно быть, пошло не так с его планом. Он слышал обрывки их разговора.

‘Я догадался, что это, должно быть, так. Когда это произошло?’

– По-видимому, две или три недели назад, но мы узнали об этом только в пятницу. Лавина похоронила их всех.’

– Они нашли... они нашли их, не так ли?

‘О, да. Они все были мертвы.’

‘Бедный Чарльз. Они были так ужасно близки.’

‘Да’.

Он вообще ничего не помнил о следующей неделе. Он думал, что ходил в школу. Возможно, он тоже посещал вечерние занятия. Казалось, он часто отсутствовал. Он смутно помнил, как подрался с мужчиной в публичном доме на Тоттенхэм-Корт-роуд и как однажды ночью проснулся на конечной станции метро в Мордене. У него было смутное впечатление, что обе девушки хотели, чтобы он куда-нибудь уехал.

И вот наступил декабрь, и прошло полгода с тех пор, как он в последний раз видел своего брата; и все говорили ему взять себя в руки; и, наконец, он это сделал. Он зашел к Директору и сказал ей, что не вернется в следующем семестре. И он написал в органы дополнительного образования Лос-Анджелеса, сообщив им то же самое.

Затем Лесли спросил окончательно и раз и навсегда, не переедет ли он в Париж, потому что это выведет его из себя; и Глинис в тех же выражениях спросила, не переедет ли он в Борнмут. И он поблагодарил их обоих за милосердие и терпение и сказал, что не будет; он хотел провести Рождество один.

И это было даже к лучшему, потому что днем перед Сочельником, в другую пятницу, когда он был лишь слегка пьян, к нему пришел посетитель. Шталь позвонил первым, примерно без четверти четыре, а в четверть шестого его черный «Бентли» с шофером остановился под дождем.

Он отказался от выпивки, его беспокойные глаза судорожно блуждали по растрепанной фигуре Хьюстона, но сигарету принял и сел, оглядывая комнату.

"То, что я должен сказать, – сказал он ровным голосом, – может показаться вам не особенно сезонным. Я подумал, что тебе, возможно, захочется поразмыслить над этим во время отпуска.’

Хьюстон ничего не сказал. Он хотел еще выпить, но поймал неодобрительный взгляд блуждающих глаз и подумал, что лучше подождать.

‘Мы столкнулись с довольно любопытной финансовой проблемой. Я не знаю, упоминал ли ваш брат когда-нибудь об этом, но мы оформляем страховой полис для членов нашего подразделения. Конечно, сейчас у нас на рассмотрении четыре иска. По десять тысяч фунтов каждая. Это большие деньги.’

«Так и есть», – сказал Хьюстон. Хью не упоминал об этом.

"Загвоздка в том, что, как я теперь слышал, будут некоторые трудности со сбором. Условия политики заключаются в том, что компания должна выплатить компенсацию за смерть в любой точке мира по любой причине, кроме военных действий. Единственное условие – необходимо предъявить свидетельство о смерти. Это то, чего у нас нет.’

‘ Понятно, ’ глухо сказал Хьюстон в возникшей паузе. Он не думал, что хочет сейчас обсуждать вопрос о возмещении ущерба за смерть своего брата.

"Похоже, сертификат может быть выдан только британским консулом или каким-либо другим аккредитованным официальным лицом. И он может выдать его, только если у него есть доказательства – справка от врача или подписанный отчет. Листер-Лоуренс не может этого понять. Очевидно, что ни один местный чиновник в Тибете вообще ничего не может подписать без разрешения центрального правительства. И центральное правительство, похоже, не очень заинтересовано. ’

Шталь снял очки и устало потер глаза. «Я не думаю, что в этом есть что-то злонамеренное», – сказал он через мгновение. Листер-Лоуренс придерживается мнения, что они просто нервничают из-за любых иностранных интересов. Он думает, что они могут бояться необходимости выплачивать контрибуцию или вступать в переговоры. Что бы это ни было, они не отвечают ни на какие запросы, и, судя по тому, как это выглядит сейчас, свидетельства о смерти не будет. ’

‘Конечно, – продолжал он, надевая очки и позволяя глазам деловито вернуться в орбиты, – это не значит, что страховая компания в конечном итоге не заплатит. Через некоторое время смерть должна быть предположена. Но это может быть вопросом лет, а тем временем может возникнуть много трудностей для иждивенцев. У жены Уистера двое маленьких детей. Мейклджон и мисс Вулферстон оставляют овдовевших матерей. Есть сложности с пенсиями, много чего. Естественно, на нас лежит ответственность за это. Мы пытаемся облегчить бремя. Но последние несколько дней я задавался вопросом, может быть, есть другой способ, который стоит попробовать. ’

Несколько мгновений он молчал, наблюдая за Хьюстоном.

"Я подумал, – сказал он, – не было бы неплохо, если бы кто-нибудь поехал туда и встретился с Листером-Лоуренсом. Он очень занятой человек, и он не мог уделять этому так много своего времени. Если бы кто-нибудь смог поговорить с ним, изучить все документы, возможно, связаться с тамошним представителем Тибета, возможно, удалось бы составить досье, которое могло бы, по крайней мере, ускорить предположение о смерти. Я хотел спросить, – медленно произнес он, – не хотите ли вы это сделать.

Хьюстон быстро взглянул на свою горящую сигарету.

‘Вы будете действовать как своего рода полномочный представитель или агент для всех иждивенцев’, – сказал Шталь. ‘Естественно, они внесут свой вклад в ваши расходы. Я не уверен, что у них есть что–то, что они могли бы внести в данный момент ...

«Я не уверен, что у меня есть я», – сказал Хьюстон. ‘ Мне лучше сразу сказать, мистер Шталь, я не очень – заинтересован в возмещении ущерба за смерть моего брата.

‘Почему, ’ мягко сказал Шталь, – я больше думал о других претендентах, чем о вас. Простите меня. Я ценю ваши чувства, конечно. Я просто подумал, что ты в лучшем положении – здоровый молодой парень без галстуков. Но это была всего лишь идея.’

Хьюстон уставился на него, и у него отвисла челюсть. Он не думал об этом аспекте.

‘А что касается денег, я не думаю, что вам стоит беспокоиться. Ваш брат получил зарплату за июнь. Мы будем готовы продлить его до конца марта следующего года и внести свой вклад в ваши расходы. В любом случае, подумай об этом. ’

‘Я так и сделаю", – сказал Хьюстон, ошеломленный этим новым взглядом на ситуацию.

Он обдумывал это в течение следующих трех дней. Он принял решение к тому времени, когда офисные работники начали возвращаться после отпуска, и позвонил Шталю, чтобы сообщить ему об этом.

‘ Конечно, ’ сказал Шталь. "Я знал, что ты это сделаешь. Когда ты хочешь отправиться?’

‘Как можно скорее. У меня нет ничего, что удерживало бы меня здесь. ’

Вот так той зимой, после многих тревожных месяцев, Хьюстон отправился в свое приключение. Он не посещал никаких свами. Он ничего не знал о тибетских пророчествах. Он был самым обычным молодым человеком, который в то время, конечно, не утверждал, что заранее знал о необычной вещи, которая должна была с ним произойти.

Он попрощался с двумя молодыми женщинами, которые отвлекали его в течение беспокойных месяцев, и пообещал каждой из них, что исправится по отношению к другой. Он предложил Олифанту воспользоваться своей квартирой, потому что знал, что пожилому человеку неуютно в его собственной. И как получатель в конечном итоге десяти тысяч фунтов, он составил завещание.

Все это он проделал до 24 января 1950 года; и ранним утром 25 января он вышел со своей сумкой на улицу Фицморис-Кресент и свистком вызвал такси, которое доставило его к аэровокзалу на Кенсингтон-Хай-стрит. Он думал, что заберет одну обратно в течение двух месяцев.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

JАНУАРИ это первый месяц холодного сезона в Калькутте, и хотя температура в районе семидесяти градусов была довольно высокой по местным меркам, Хьюстон почувствовал, что после сырой прохлады Лондона она напоминает весну. Он без устали бродил по городу и на четвертый день, по его расчетам, прошел большую его часть. У него было достаточно времени, чтобы сделать это. Листер-Лоуренс был в отъезде. Никто не знал, когда он вернется.

Дважды в день, утром и днем, Хьюстон шел пешком из своего отеля «Грейт Истерн» в Чоуринги, где у Листера-Лоуренса был офис в офисе комиссара по делам Соединенного Королевства, и излагал свое дело нетерпеливой череде бенгальских клерков. Хотя каждого, казалось, звали Мукерджи или Гхош, ему никогда каким-то образом не удавалось ударить одного и того же дважды.

‘ Да, сэр. Чем я могу вам помочь, пожалуйста?’

"Возможно, вы помните, что я звонил вчера. Повидаться с мистером Листером-Лоуренсом.’

‘Ах, вы бы видели моего коллегу. Я мистер Мукерджи, сэр. Если вы назовете мне свое имя, я сделаю пометку для мистера Листера-Лоуренса. В данный момент он в отъезде.’

‘Он еще долго будет отсутствовать?’

‘О, нет. Возможно, сегодня днем он вернется. Скажите, пожалуйста, сэр, какое у вас дело?’

Сначала Хьюстона слегка позабавила жажда бенгальских клерков получить информацию о себе, но на пятый день он обнаружил, что начинает испытывать некоторое нетерпение из-за задержки. В то утро после завтрака он подошел к Чоуринги, полный решимости выудить какую-нибудь информацию у мистера Мукерджи или у самого мистера Гхоша.

Он сказал: ‘Я ждал последние четыре дня, и я больше не могу ждать. Не могли бы вы сказать мне, где я могу связаться с мистером Листер-Лоуренсом?’

‘Ах, вы, должно быть, видели одного из моих коллег, сэр. Я мистер Гхош. Как вас зовут, пожалуйста?’

Хьюстон дал его, но отказался предоставить основу для другой заметки, указав, что восемь уже ожидают Листера-Лоуренса.

‘Прошу прощения, сэр. Я должен знать ваше дело ...

Хьюстон вежливо сказал, что не собирается этого утверждать, и после несколько бессвязного спора начал отворачиваться, когда мистер Гхош поймал его за рукав.

«О, подождите, сэр!» – воскликнул он. ‘Здесь мистер Листер-Лоуренс. Он вернулся прошлой ночью. Он очень занят, но если вы только расскажете мне о своем деле – это самое строгое правило ...

Несколько минут спустя он пожимал руку Листеру-Лоуренсу.

Это был высокий худощавый мужчина в костюме из плотной ткани, с тяжелыми тенями под глазами и пятнами от никотина на пальцах. Он выглядел так, как будто давно не спал по ночам, и его пожатие было коротким и вялым.

‘Мне жаль, что тебе пришлось продолжать звонить. Меня не было несколько дней. На самом деле очень трудно понять, – сказал он, жестом указывая Хьюстону на стул и усаживаясь сам, – что мы можем сделать для вас здесь. Я уверен, что мы отправляли вашему мистеру Шталю каждую крупицу информации по мере ее поступления.’

Хьюстон рассказал ему, что, по его мнению, можно было бы сделать.

‘ Да. Что ж, ты можешь попробовать. Я сожалею о свидетельствах о смерти. Я бы уточнил, если бы мог, но у меня связаны руки. Не знаю, правильно ли я понял, – сказал он, предлагая сигареты, – насчет подтверждения. Не так уж много подтверждений, не так ли? Мы получили только один сигнал из Лхасы.’

‘Я подумал, не могу ли я позаимствовать это и остальную корреспонденцию, чтобы скопировать’.

"Я думаю, ты мог бы это сделать’.

‘И посмотрите любые сообщения в прессе, которые могли быть о лавине’.

Листер-Лоуренс поджал губы. ‘Я сомневаюсь, что ты получишь там много радости. В этой части мира, должно быть, каждый день сходят десятки лавин. Тем не менее, вы никогда не знаете наверняка. ’

"Также это дело с караваном, к которому они должны были присоединиться – я подумал, что было бы неплохо получить подписанное заявление от кого-то, кто был с ним’.

‘О чем?’

‘Об условиях на пути. Это кажется возможным путем.’

‘ О, вполне. Трудность заключалась бы в том, чтобы найти людей. Это действительно что–то для тибетского торговца в Калимпонге – он выдает лицензии и личные вещи для всех, кто входит и выходит. Я мог бы черкнуть ему пару строк, если хочешь, – сказал он без энтузиазма. "Или, еще лучше, ты мог бы подняться туда’.

– В Калимпонг? – спросил я. Сказал Хьюстон.

‘Почему нет?’

‘Разве это не долгий путь?’

‘Вы уже прошли долгий путь’, – резонно заметил Листер-Лоуренс. ‘И я думаю, вы бы нашли Санграба очень порядочным стариком. Имейте в виду, я должен отметить, что в этом году они все стали немного странными. Они поссорились с дьяволами и проводят молитвенные собрания по всей стране. Они не слишком охотно отвечают на вопросы иностранцев. ’

‘Они спасли бы себя, да и нас тоже, ’ неуверенно сказал Хьюстон, – от многих неприятностей, если бы ответили на один простой вопрос. Например, у них должен быть какой-то реестр иностранцев, которые там умирают. Скажем, какая-нибудь погребальная запись.’

‘Да, ну, на самом деле они не хоронят людей’.

"Что бы они ни делали. Тогда кремируйте их. Кто-то должен вести счет, – беспечно сказал Хьюстон, борясь с глубоким отвращением к своей задаче, которое снова охватило его.

‘ Боюсь, их тоже не кремируют.

‘Что они делают?’

‘О, ну, у них, знаете ли, свои обычаи", – сказал Листер-Лоуренс, энергично стряхивая пепел с сигареты. ‘Я сомневаюсь, что это очень прибыльное поле’.

‘Что они делают?’ После нескольких мгновений молчания Хьюстон повторил:

‘Что ж. На самом деле, стервятники, – извиняющимся тоном сказал Листер-Лоуренс. ‘ Мне ужасно жаль, старина. Однако, знаете, у всех нас есть свои обычаи. Они говорят, что это действительно очень гигиенично и все такое… . Нет особого смысла стремиться к этому, не так ли? Но нет абсолютно никаких причин, почему бы вам не подъехать и не увидеть старого Санграба. И вы, конечно, могли бы поспрашивать в Калимпонге о караване. Они составляют все команды там. Это довольно веселое место, Калимпонг, – закончил он, немного запыхавшись.

Хьюстон внезапно почувствовала сильную тошноту. Он затушил сигарету. Через некоторое время он сказал: "Предположим, я не продвинусь далеко в Калимпонге, есть ли в этом районе какой-нибудь другой представитель Тибета, которого я мог бы увидеть?’

– В Гангтоке есть один парень. Но это в Сиккиме, и вам понадобится читти, чтобы попасть туда. Это защищенное государство. Я свяжусь с Хопкинсоном для вас – он наш человек там. ’

"Был бы какой-нибудь смысл в том, чтобы еще раз попытаться попасть в Тибет? На тамошнего британского представителя?’

‘У нас ее нет, старина. В этом-то и проблема. Старый Хью Ричардсон, конечно, в Лхасе, но он действует от имени индийского правительства, и мы не должны ставить его в неловкое положение. Загвоздка в том, что эти тибетцы довольно подозрительная душа. Они не понимают смысла страховых полисов. Они думают, что мы пытаемся заставить их признать свою ответственность. Тем не менее, я сделаю все, что смогу, – сказал он, делая несколько заметок на клочке бумаги. ‘Тем временем у вас есть немало возможностей для изучения. Заходите, когда вам захочется.’

2

Хьюстон остался еще на три недели в Калькутте, ожидая своего ‘читти’ и исследуя пути. Он просмотрел подшивки англоязычных газет и извлек несколько статей, касающихся Тибета и лавин в Гималаях. В октябре их, по-видимому, было много, но никаких подробностей об отдельных из них не приводилось. Астрологический корреспондентГазета «Хиндустан Стандард» предупредила о серьезных неприятностях, надвигающихся на «буддийскую страну на севере», и предположила, что потребуются серьезные духовные усилия, чтобы их предотвратить; и от того же источника Хьюстон узнал, что, согласно оккультным формациям на его день рождения, его сексуальные способности будут подвергнуты серьезному испытанию в течение следующего года. Хотя Хьюстон понимал, что сплошные колонки рекламы омолаживающих средств на той же странице могли иметь какое-то отношение к этому прогнозу, он, помня также о том, что он еще не написал ни строчки Глинис или Лесли, несколько мрачно размышлял над этим.

Листер-Лоуренс оставил инструкции своим бенгальским клеркам оказывать ему всю необходимую помощь, в которой он нуждался, и он держал господ Мукерджи и Гхоша в курсе всей корреспонденции, которая проходила между Лхасой, Калимпонгом, Калькуттой, Катманду и Лондоном. Огромный объем корреспонденции и недостаток информации, которую она содержала, были крайне удручающими; но он упорно продолжал, копируя и компилируя все материалы в своей гостиничной спальне с помощью взятой напрокат пишущей машинки.

Однако к концу февраля стало очевидно, что он мало что может сделать в Калькутте. Листер-Лоуренс большую часть времени отсутствовал, и, похоже, ни из Гангтока, ни из Лхасы не было ответа. Он решил отправиться в Калимпонг.

Поездка в Калимпонг была несколько сложной, но один из г-на Мукерджи все организовал для него, и Хьюстон счел перемену желанной. Первый этап был из Калькутты в Силигури на севере Бенгалии, и он проделал его с разумным комфортом на магистральной железной дороге. В Силигури ему пришлось пересесть на небольшой местный дровяной поезд, который мчался по деревням и джунглям, как трамвай, раскачиваясь, тяжело дыша и время от времени останавливаясь, чтобы выпустить достаточно пара, чтобы преодолевать все более крутые подъемы.

Было все еще тепло и солнечно, но в воздухе чувствовались горы и более острая и бодрящая атмосфера. В джунглях обезьяны спрыгивали с деревьев на крышу поезда и свешивали головы вниз перед открытыми окнами, хватая кусочки шоколада и печенья, которые предлагал Хьюстон. К тому времени, когда он добрался до своей последней остановки, деревни Гиелле-Кхола, обезьян уже не было. Было заметно прохладнее; он чувствовал резкий воздух в легких; и люди на платформе, казалось, были другой формы. На них были накидки и куртки с подкладкой, а черты лица, к которым он привык за последние несколько недель, слегка изменились. Он приближался к Гималаям.

По договоренности его должна была забрать машина в Гиелле-Кхола и отвезти в Калимпонг; но когда через пару часов машина не появилась, он понял, что, должно быть, переусердствовал с мистером Мукерджи, и вместо этого поехал на автобусе. Он потратил полтора дня на то, чтобы добраться до Гиелле-Кхола, и был полдень, когда он отправился на последний этап путешествия.

Он добрался до Калимпонга в сумерках 27 февраля; автобус высадил его на оживленной рыночной площади, когда на прилавках зажигались лампы. Несколько мальчиков бросились к нему, чтобы забрать его багаж, и он распределил его между тремя из них. Самый маленький из мальчиков захватил только свой плащ, но он немного говорил по-английски и важно трусил рядом с Хьюстоном, болтая, пока они пробирались через переполненный рынок к отелю.

Хьюстон заметил тут и там небольшие группы мужчин в меховых шапках, тепло одетых, за исключением их обнаженных рук, и он спросил, кто они.

«Тибетцы», – сказал мальчик, указывая вверх, на темнеющее небо; и Хьюстон, который смотрел на странно массивные облачные образования, снова посмотрел. Облака были горами.

Люди и горы Тибета. Он думал, что приблизился к концу своего путешествия.

3

Как и сказал Листер-Лоуренс, Калимпонг был довольно веселым местом. Хьюстон понравилось. Он хорошо пообедал в отеле и крепко выспался на чистых простынях, а ранним утром встал и вышел. Воздух был таким свежим и ярким, что у него ассоциировался с горами Вогезы во Франции, и окружающий пейзаж, хотя и в более масштабном масштабе, имел ту же природу: огромные зеленые холмы, которые тянулись к небу, и ощущение высоты за ними. Вершины, сомкнувшиеся с наступлением ночи, были далеко.

Он отправился в офис тибетского представителя и нашел солидное здание с внутренним двором, который был заполнен людьми. Несколько мулов и лошадей стояли, щурясь на ярком солнце, и группы людей сидели на корточках на земле, болтая и куря. Маленький портье, которого он видел прошлым вечером, ждал его, когда он выходил из отеля, и снова присоединился к нему. Он вбежал в здание раньше Хьюстона и снова вышел, ухмыляясь.

‘ Там нет места, сахиб, ’ сказал он. ‘Сегодня там много мужчин’.

Хьюстон сам осмотрел интерьер и обнаружил, что это так.

‘Это всегда так?’

‘ Нет, сахиб. Караван прибывает сегодня. Все караванщики здесь.’

‘Они будут здесь весь день?’

‘ Два, может быть, три дня. Они становятся хитрыми, – сказал мальчик, постукивая маленькими смуглыми ручками по воображаемому резиновому штампу.

Хьюстон был в некоторой растерянности. Он не мог видеть никого, кто был бы явно официальным лицом. Он задумался, с кем посоветоваться.

У мальчика был для него ответ. ‘Вы пришли повидать Майклсона-сахиба, сахиб", – сказал он. ‘Я беру тебя’.

Они вернулись через рыночную площадь и по лабиринту оживленных улиц в ту часть города, которая, казалось, была занята складами. Разгружали вереницы мулов, и их ношу поднимали на веревках на чердаки первого этажа. Руководил операциями за пределами самого большого склада Майклсон Сахиб, который оказался чрезвычайно толстым пожилым мужчиной в шляпе бушвакера; он проверял накладные и курил маленькую черную сигару.

Хьюстон представился.

‘Рад познакомиться с тобой, парень. Вы застали меня в напряженный момент.’

"Так я и вижу. Я пытался попасть к тибетскому консулу. Кажется, там немного многолюдно.’

‘ Только что прибыл караван. Я бы на твоем месте отказался от нее на сегодня, парень.’

‘Я слышал, что так будет продолжаться два или три дня’.

‘Тебе не нужно беспокоиться об этом. Слушай, я заскочу к тебе на минутку сегодня вечером. Я просто слишком занят сейчас.’

‘Хорошо", – сказал Хьюстон, немного расстроенный, и ушел с мальчиком.

Чувство обиды не оставляло его; чем больше он видел город, тем больше он ему нравился. В чистом воздухе чувствовался запах древесного дыма и специй, а также ощущение высоты. Он обнаружил, что улыбается, испытывая пьянящее чувство, которое он испытывал раньше в горах.

В городе было несколько маленьких чайных лавок; ветхие сараи со столиками на козлах, на которых стояли чайники и подносы со сладостями; и он выпил несколько чашек сладкого пенистого чая, пока слонялся по улицам с мальчиком. Повсюду прогуливались погонщики караванов; но, хотя, казалось, было представлено много разных рас, он не заметил ни одного тибетца. Он спросил мальчика, почему.

‘ Может быть, они спят, сахиб. Тибетским мужчинам здесь не нравится. Им нравится Тибет.’ Говоря это, он снова поднял глаза к небу, и Хьюстон был удивлен и в то же время слегка встревожен этим предположением, даже в самой северной точке Индии, о еще более отдаленной стране, почти мифической стране, возвышающейся в небе.

Он сказал, улыбаясь: "Это там, где находится Тибет – в небе?’

‘ В горах, сахиб.

"Вы когда-нибудь были там?’

‘ Нет. Слишком молод, сахиб. Я уезжаю со своим братом через пять, шесть лет.’

– С караванами? – спросил я.

‘ С караванами, сахиб.

‘Твой брат сейчас в отъезде?’

‘ Да, сахиб. Десять дней пути. Он работает на Майклсона Сахиба.’

‘Как они называют твоего брата?’

‘Ринглинг. Меня зовут Бозелинг, сахиб, ’ сказал мальчик, ухмыляясь.

‘Хорошо, Бозелинг. Давайте двигаться дальше.’

Сахиб Майклсон заглянул в тот вечер, как и обещал. Он переоделся в белый костюм и бодро вошел, потирая руки и кивая бармену, который смешал ему явно знакомый напиток. Хьюстон некоторое время ждал в пустом баре; казалось, отель был в его полном распоряжении.

‘Прохладно по вечерам", – сказал Майклсон. ‘Извините, я был немного резок сегодня утром. Там большой груз, и у парней все становится по-дурацки, если ты на минуту отвлечешься. Без обид, парень?’

‘ Без обид, ’ сказал Хьюстон и снова пожал руку.

‘Это первый наш караван за последнее время. Все просрочено из-за проклятой погоды. Что привело тебя сюда?’

Хьюстон рассказала ему.

‘ Да. Я видел остальных несколько месяцев назад. Я сомневаюсь, что вы добьетесь каких-либо изменений от тибетцев. Они не хотят знать об иностранцах в этом году.’

‘ Я слышал, они поссорились с дьяволами.

‘Вот и все", – серьезно сказал Майклсон. ‘В этом году много плохих предзнаменований. Тем не менее, вам лучше попробовать, раз уж вы здесь. Полчаса назад я отправила ему записку с просьбой принять нас сегодня вечером. Я ожидаю, что он это сделает. Он думает, что я оскорблен, – сказал он, обнажая ряд длинных желтых собачьих зубов. "Старый козел подставил меня из-за партии черных хвостов, которую я ждал уже шесть месяцев’.

‘Черные хвосты?’

‘Лучший як. Длинные волосы, ’ сказал Майклсон, отпивая.

‘Чем именно ты занимаешься?’

‘ Торговец. Я здесь тридцать лет. Я здесь – учреждение. Есть еще несколько европейских торговцев, но они улетают на зиму. Я практически поддерживаю это место на плаву, – сказал он, снова показывая зубы.

‘ Вы импортируете шерсть яка из Тибета?

‘Шерстяные скобы всех видов. Черные хвосты дают лучший штапель. Из него получается очень твердая, жесткая ткань.’

‘И вы отправляете товары?’

‘Промышленные товары, продукты питания, ткань, что угодно. Сейчас не так много работы. Караваны ходят туда и обратно все лето, но в это время года это не слишком выгодно. Команды сидят вокруг и съедают вас из дома и дома. Сейчас у меня есть один, его не было десять дней, и он все еще скрывается в Сиккиме во время снежной бури. ’

‘У вас будет молодой человек по имени Ринглинг на этом. Я разговаривал с его братом.’

‘Это верно. Я взял его с собой, когда его отец был убит во время поездки пару лет назад. Я поддерживаю его в постоянном состоянии всю зиму, чтобы у них дома было что-то новое. Он хороший парень, Ринглинг.’

‘Мне было интересно, – сказал Хьюстон, – смогу ли я найти команду, с которой мой брат и его группа должны были встретиться в октябре’.

‘Я не знаю, парень. Такого рода договоренности они создают сами. Это дает им несколько дополнительных очков. Но это не могла быть одна из моих команд. ’

‘Почему нет?’

‘У меня не было каравана в октябре или ноябре. Погода была слишком плохой. Я думаю, что все встряхнуло землетрясение. Я никогда не сталкивался с подобными условиями. Выпьешь еще? ’ спросил он, глядя в стакан Хьюстон.

‘Спасибо. Вы хотите сказать, – сказал Хьюстон, – что условия были настолько плохими, что караваны не ходили?

‘Я не знаю. Я думаю, что Да Коста управлял одним из них – он португалец. Санграб должен знать.’

Майклсон остался на ужин в отеле; но посланник от тибетского консула не прибыл. Майклсон был раздражен этим, но больше, как показалось Хьюстону, из-за отпора его репутации как учреждения, чем из-за самого Хьюстона.

Он сказал: "Дай мне знать, если завтра не получишь известий. Я что-нибудь с этим сделаю.’

‘ Верно. И большое спасибо.’