Текст книги "Последний любовник"
Автор книги: Лаура Ван Вормер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Глава 13
– Салли, это Александра Уоринг, – слышу в трубке голос моей патронессы. Она произносит это таким тоном, словно мы незнакомы.
Бадди и я как раз приближаемся к Манхэттену в моем джипе.
– Привет. Спасибо, что перезвонила. Я сейчас еду в город со своим другом Бадди Д'Амико.
– А, тот детектив. Помню его. Так что ты говорила о пленке?
– Это видеозапись того, как мы со Спенсером занимаемся любовью. И прежде чем ты задашь кучу вопросов, послушай меня: нет, запись была сделана без моего разрешения; нет, я не знаю, кто именно ее сделал; нет, я тем более не знаю, какой урод разослал копии по всему Каслфорду, не говоря уже о «ВСКТ».
– Ясно, – коротко отвечает Александра. – Я сейчас найду Венди Митчелл, и пусть она тоже подъедет к дому Спенсера. Дай-ка мне его адрес. Пусть девочка покопает там.
– Спасибо.
– Еще я пошлю кого-нибудь просмотреть сегодняшнюю почту канала. Может, нам тоже прислали копию.
Вот то, что мне требовалось. Чтобы моя начальница взяла инициативу в свои руки, вместо того чтобы осудить меня, как некоторые другие.
– Мы разберемся с этим делом, Салли, – уверенно говорит Александра. – Главное, не скисай. Тебе нечего стыдиться, ты же ни в чем не виновата.
Ну да, конечно. Если не считать того, что связалась со Спенсером и угодила в неприятную историю.
Я открываю дверь квартиры. У меня все еще осталась надежда, что Спенсер дома.
Его нет. В квартире тихо, слышен только шум уличного движения с Третьей авеню. Венди и Бадди быстро проходят в спальню, потеснив меня.
– Снято отсюда. – Венди кивает на изголовье кровати.
Кровать Спенсера сделана из вишневого дерева, а изголовье ее прибито к стене, чтобы не слишком беспокоить соседей (тот, кто хоть раз побывал в постели со Спенсером, знает, что это значит).
Венди указывает на лепесток в узоре изголовья – он чуть более темный, чем остальной орнамент. Бадди включает крохотный фонарик, и в ответ загорается яркий отблеск. Приблизившись, вижу, что это круглый объектив, спрятанный в деревянной панели. Его диаметр меньше полудюйма – неудивительно, что я его не замечала.
С помощью инструментов, предусмотрительно принесенных Венди, мои друзья отдирают изголовье от стены. За панелью оказывается тонкий проводок, уходящий в соседнее помещение.
– Заглянем к соседям? – спрашивает детектив.
– Я бы заглянула, – кивает Венди.
Мы идем к соседской двери и стучим. Молодая чернокожая женщина в футболке и тренировочных штанах открывает на стук. Я представляюсь, объясняю, что у нас проблемы с проводкой, а потому нам нужно войти и проверить стену с этой стороны.
Женщина окидывает нас настороженным взглядом – наверняка подозревая в нас шайку грабителей.
– Можете позвонить вниз и поговорить с охранником. Я – подруга Спенсера Хоза. – При этой фразе у меня едва не перехватывает голос. – Это парень из соседней квартиры. Консьерж меня знает – я вписана в число постоянных гостей.
Незнакомка хмурит брови:
– Так этот тип вернулся? Его кошка орала как резаная. Чего это он ее бросил?
– Я забрала кошку к себе, – вставляю я в надежде, что это заставит девицу к нам расположиться.
– Ладно. Какую стену вам надо осмотреть?
– Ту, которая примыкает к нашей квартире. В четырех футах от окна.
Женщина с сомнением оборачивается в комнату.
– Но у меня там зеркало.
– Мы его снимем, а затем повесим обратно.
– Это не такое зеркало. – Она открывает дверь шире и впускает нас внутрь. – Посмотрите сами.
– О нет! – восклицаю я, заходя в комнату.
Вся стена, общая с квартирой Спенсера, покрыта зеркалами. От стены чуть отступает балетный станок.
– Вы давно здесь живете? – спрашивает Венди.
– Четыре месяца.
– Это вы установили зеркала?
– Их установили для меня, – поясняет соседка. – Я тогда еще жила в Чикаго.
Венди и Бадди осматривают зеркальные панели, пытаясь понять, как их можно снять.
– Вы танцуете в Нью-Йорке? – вежливо интересуюсь я.
– Я состою в труппе Джуллиарда, – скромно отвечает девушка.
– Ого! Это он распорядился выделить вам квартиру в этом доме?
– Мне кажется, это личные вопросы, – подумав, отвечает она. – Какая-то компания спонсирует танцевальную труппу. У меня договор аренды на полтора года.
– А что это за компания, вы не в курсе? – спрашивает Бадди у меня из-за спины.
Танцовщица качает головой:
– Возможно, это знает владелец дома. Я даже счетов за аренду не получаю.
Бадди лезет в бумажник и достает корочки Каслфордского отделения полиции. Девушка рассматривает удостоверение и возвращает обратно.
– Не далековато ли от дома вы забрались, детектив?
Бадди улыбается:
– Да, вы правы. Но у меня имеется распоряжение полицейского управления Каслфорда на осмотр этой стены. Поэтому я спрошу вас, пока без протокола, позволите ли вы нам снять эти зеркала? Пару панелей, я полагаю.
– Обещаю, мы вернем их на место, – говорю я.
– Нам необходимо знать, что за ними.
– Значит, балетный станок тоже придется убрать?
– Хм, – пожимает плечами Бадди.
– Думаю, вам не стоит начинать работу, пока я не позвоню управляющему, – спокойно говорит девушка. Она идет к телефону и звонит вниз. – Видите ли, это не моя квартира, поэтому я не могу просто так позволить вам здесь все крушить. – Она вызывает управляющего.
Женщина-менеджер появляется спустя пару минут. Бадди отводит ее в сторонку и в чем-то настойчиво ее убеждает. Слышу, как женщина твердит:
– Нет, это же не ваша собственность. Нет, и не ее тоже…
– Тогда чья же? – не выдерживает Венди. – Мы могли бы позвонить владельцам и пообщаться с ними.
– Нет, не могли бы, – зло отвечает женщина. Судя по всему, мы ей очень не нравимся.
– Если я все верно поняла, – вкрадчиво говорит Венди, – эта квартира никому не принадлежит. Ее просто арендуют, так? А вам, – обращается она к танцовщице, – ее предоставили на восемнадцать месяцев. Поправьте меня, если я ошибусь, но есть кто-то, кто снял квартиру на два года, прожил в ней всего два месяца, пока длился ремонт, а затем передал ее Джуллиарду. И теперь, – она с улыбкой снова оборачивается к женщине-менеджеру, – вы страшно расстроены тем, что никто даже не спросил вашего разрешения на установку этих зеркал и станка. Так?
– Да кто вы такая? – возмущенно восклицает менеджер.
– Венди Митчелл, шеф охранного управления телесети «ДБС» в Нью-Йорке. И я всего в одном шаге от того, чтобы позвонить в полицию и на телевидение и рассказать им, что управляющий этой недвижимостью является соучастником преступления.
У менеджера потрясенный вид. Даже лицо перекосилось.
– Преступления?!
Интересно, что это она так разволновалась? Или ей есть что скрывать? Вон как глаза забегали!
Некоторое время продолжается фарс: Венди увещевает и угрожает, женщина отпирается и выкручивается. Наконец Бадди просит меня набрать по сотовому службу «911».
– Э… погодите! – сдается менеджер.
Она звонит вниз и проверяет, действительно ли я вписана в список гостей. Затем пытается дозвониться до главного. Не сразу, но ей удается его найти. В это время танцовщица заваривает себе чай и закрывается в ванной.
Наконец нам разрешают снять станок и две панели, предварительно заставив подписать кучу бумажек в офисе менеджера, по которым с нас могут позже взыскать ущерб. Когда Бадди и присланный помощник принимаются за первое зеркало, выясняется, что оно не только прикручено, но и приклеено к стене. Оторвать его удается, только разбив на две части.
– О нет! – раздается из коридора голос чернокожей танцовщицы.
Затем отдирают второе зеркало. Штукатурка за обоими оказывается неровной, со впадинками, словно там что-то старательно замазывали. Венди звонит на канал с просьбой прислать рабочих для починки стены.
Приходится отрывать и третью панель. Она, к счастью, не разбивается, зато за ней сразу вываливается целый пласт штукатурки, и обнажаются два тонких металлических провода, концы которых вставлены в розетку. Надев резиновые перчатки, Венди начинает отколупывать замазку.
– Похоже, штепсельная вилка связана с камерой. Снимали точно отсюда, – сообщает она Бадди.
– Это еще что? Что значит «снимали»? – в ужасе восклицает менеджер.
– Нам предстоит долгий разговор о владельце квартиры, ее арендаторе и многих других неприятных вещах, – обещает Венди.
– Да вы с ума сошли!
– Как я и говорила, речь идет о соучастии в преступлении. Пора вызывать копов, – спокойно бросает менеджеру Венди.
– Ладно, ладно, – обреченно поднимает та руки.
Она приглашает нас в свой офис, достает кучу бумаг и начинает в них рыться. Так мы узнаем, что квартиру снимал некий Питер Рейнголд, финансовый аналитик, работающий на крупную компанию «Вальхромитер текнолоджис». Компания и платила арендную плату все два года, причем вперед. Из источников «ДБС» мы узнаем, что компании с данным названием не существует (номер принадлежит сердитой леди по фамилии Спинола), зато Питер Рейнголд живет и здравствует – номер карточки социального страхования и адрес подтвердились.
К сожалению, мистер Рейнголд понятия не имеет ни о какой квартире в Нью-Йорке, потому что с момента аварии, в которую он попал четыре года назад, он передвигается в инвалидном кресле и не покидает пределов собственного дома в Денвере.
* * *
Мы с Бадди возвращаемся в Каслфорд, тогда как Венди остается с бригадой рабочих в квартире танцовщицы, чтобы проследить за починкой стены.
– Когда мы найдем того, кто снимал соседнюю квартиру, – говорит Бадди, – мы узнаем, кто сделал запись. Как считаешь, Спенсер мог такое провернуть?
Я горько усмехаюсь:
– Вряд ли. Он даже собственную квартиру не мог оплатить.
– Шутишь? Разве он не кучу денег зарабатывал?
– Похоже, у него были финансовые проблемы. – Почему-то мне стыдно признаваться, что у Спенсера могли быть подобные проблемы.
– Салли, я найду виновного, и он за всё ответит. Клянусь!
– Хотелось бы верить, – грустно вздыхаю я.
В темноте я высаживаю Бадди у его дома и направляюсь к матери. В ее окнах темно, собаки лают. Где ее носит в такое время? Детектор движения зажигает на пороге дома свет. Вхожу внутрь, в полумраке треплю теплые затылки собак.
– Ты вернулась, – раздается сзади. От неожиданности я чуть не подпрыгиваю на месте.
– Господи, мама! Ты меня до смерти перепугала!
Включаю лампу. Мама моргает, сидя в кресле, ослепленная ярким светом. В руке у нее бокал.
Мать никогда раньше не пила в одиночку.
Я подхожу к ее креслу и осторожно присаживаюсь на подлокотник.
– Прости меня. – На душе у меня муторно.
Мать поднимает глаза и некоторое время смотрит мне в лицо, словно не узнавая. Затем мягко улыбается и треплет меня по щеке.
– Не извиняйся. Ты же моя любимая дочь, я не виню тебя.
Глаза начинает щипать от подступающих слез.
– Я найду того, кто это сделал, мамуля.
– Далеко искать не надо. Это все Филипп. – Мама хмурится. – Он забрал у меня мужа, а теперь пришел по твою душу. – Подбородок у нее дрожит. – Я этого не переживу, Салли. Я должна что-то сделать, чтобы наказать подонка!
Она со стуком ставит бокал на столик и быстро идет в кухню, к телефону.
– Не надо, мама, ты сегодня устала.
Мать набирает цифры.
– Мама, прошу тебя!
– Я скажу этому ублюдку, что убью его. Как ему это понравится?
Я вырываю у нее телефонную трубку и нажимаю на кнопку отбоя.
– Ты перебрала сегодня, мама. Перестань, – резко говорю я.
Целую секунду она молча смотрит на меня, потрясенная моим тоном. Потом бросается ко мне и прячет голову у меня на плече. Спина ее сотрясается от рыданий.
Кто бы это ни был, я накажу его за ту боль, которую он причинил моей матери!
Глава 14
Утром маме уже лучше. Я осталась на ночь, чтобы быть рядом, когда она проснется. Она уезжает в школу, а я возвращаюсь к себе домой, чтобы принять душ и переодеться. Сегодня понедельник, и к вечеру я должна подъехать в «ДБС», как обещала.
Собравшись, звоню Роберту, чтобы попросить его приехать.
– Сейчас самый разгар лыжного сезона, – говорит мой братец раньше, чем я успеваю что-то объяснить. – Я не смогу приехать, разве что если мать при смерти. В чем дело?
Рассказываю ему, что случилось. Роб явно в шоке.
– И что ты намерена делать? Неужели свалишь в свой Нью-Йорк и бросишь маму одну? И это когда весь Каслфорд смотрит по видаку, как ты трахаешься!
Все ясно. Понимания от старшего брата не дождешься. Я, конечно, пытаюсь объяснить, что решается вопрос о моем назначении и что я не могу не ездить на работу. Но Роберт категоричен:
– Не иначе, сестренка, как ты собираешься стать очередной Джессикой Сэвидж. Тоже желаешь, чтобы твоя популярность строилась на скандалах и грязном белье, вытряхнутом на публике?
Считаю до трех, чтобы не сорваться, а затем отвечаю в стиле Спенсера:
– Откуда ты знаешь, кто такая Джессика Сэвидж? Разве уже вышел комикс о ней?
– Ха-ха, как смешно! Прими совет, Салли: попроси помощи у кого-нибудь из своих суперлюбовников. Или они хороши только для порносъемок?
Разозленные, мы оба вешаем трубки. Набираю номер Мака Клири, маминого приятеля, хотя и не уверена, что это здоровая идея. Он как раз собирается уходить, хорошо, что я успела.
Мак отличный парень, поймите меня правильно. Мне странно думать, что в свои годы мама еще встречается – более того, занимается сексом – с добродушным мужчиной, в прошлом ученым. Но я ужасно рада за них обоих.
Объясняю ситуацию Маку:
– Я должна уехать, пойми. Но маму нельзя оставлять одну.
– Дело в той пленке, да?
– А, ты уже знаешь…
Пауза.
– Мне тоже прислали кассету. Я начал смотреть, но когда сообразил, что это грязный компромат, я сразу же…
Дальше я почему-то ничего не слышу: у меня натурально заложило уши. Наконец прихожу в себя.
– Ты… рассказал матери?
– Нет, конечно. Она сама вчера позвонила и рассказала, что произошло. Я хотел сразу найти тебя и предложить помощь, но не знал, как это тактичнее сделать. Твоя мать любит тебя и гордится тобой, мне ты тоже дорога. Скажи, если тебе понадобится помощь, девочка.
Интересно, что Мак даже не просит меня объяснить, откуда взялась запись. Я сама вкратце рассказываю, что пленку сняли нелегально и что кто-то разослал копии всюду, где знают меня или мать.
– Думаю, мне не стоит спрашивать, кто виновен в этом паскудстве, – устало говорит Мак.
– Мама думает, что к этому приложил руку Филипп О'Харн.
– Возможно, она и права. Салли, мне так жаль… слушай, что я могу сделать? Ведь чем-то я могу помочь?
– Мама сейчас в школе, но она сама не своя. А я должна уехать. Ее надо поддержать…
– Не продолжай. Сегодня вечером я буду у нее независимо от того, хочет она этого или нет. – Подумав, Мак добавляет: – Она не должна была отгораживаться от меня в этой ситуации.
– Для нее это нелегко, мама привыкла быть сильной. И потом она считает, что это связано с отцом и расследованием. – «Давай же, Салли, скажи это!» – Ты знаешь, что она любит тебя, но память об отце для нее очень дорога. Поэтому мама и решила возвести стену между вами. Но ей нужна твоя помощь.
Во время нашего разговора начинает мигать сигнал второго вызова. Я прощаюсь с Маком и слушаю этот звонок. Полиция Нью-Йорка интересуется Спенсером. Кейт Уэстон все-таки подала заявление о его исчезновении. Я рассказываю детективам все, что знаю, – имена, даты и прочее. Сообщаю, что полиция Лос-Анджелеса полагала, что Спенсер в Гонолулу, но канал «ДБС» проверил списки пассажиров и не нашел в них мистера Хоза.
После звонка полиции возвращаюсь к матери, чтобы оставить у нее Саманту (бедная мама, у нее уже целый зоопарк дома!). Я разрешаю собакам обнюхать кошку – к счастью, они знакомы – и даю строгий наказ не обижать гостью. Пишу записку маме, что вечером заедет Мак. Запихиваю ключ под цветочный горшок у входа, чтобы парень, который выгуливает собак, мог войти. Затем сажусь в джип и уезжаю.
Для начала я направлюсь в редакцию. Вхожу непринужденной походкой, словно мне на все начхать, но люди все равно оборачиваются мне вслед – чувствую это спиной. В руках у меня коробка для бумаг. Ставлю ее на стул и начинаю собирать со стола свои вещи.
Кто-то подходит сзади.
– Салли, ты же не уходишь от нас, правда?
Это Джо Бикс, коллега.
– Ухожу. Хватит с меня этого паршивого городишки. – Оборачиваюсь. – Как ты считаешь, если я буду брать интервью, хватит ли выдержки у опрашиваемых, чтобы сохранить серьезное и уважительное выражение?
У Джо расстроенное лицо.
– Здесь кассету смотрел только Алфред.
– Ну да, конечно. – Складываю в коробку фото мамы, Роба и себя в рамке.
– По крайней мере я не смотрел, – коротко говорит Джо.
Я выпрямляюсь, чтобы взглянуть на него:
– Спасибо.
Мы обнимаемся. Возможно, Джо – не самый лучший автор в газете, зато он быстро учится. Усердие выдвинуло его в первые ряды, и Алфреду приходится с ним считаться. А еще Джо часто меня выручал.
– Салли, мне без тебя будет скучно. Придется тоже уйти, – улыбается мне Джо.
– Ничего подобного! Теперь ты станешь писать втрое лучше, – улыбаюсь в ответ.
– Ты не должна уходить, Салли, – раздается еще чей-то голос.
Оказывается, собралась уже куча народу.
– Как считаешь, кто во всем виноват? – спрашивает Джо.
– А вы что думаете?
– О'Харн, – почти хором отвечают коллеги.
– Вот и мать тоже так считает. – Отвернувшись, чтобы не прослезиться, начинаю снимать с компьютера забавные игрушки, затем складываю в коробку большой Оксфордский словарь, принадлежавший еще моему отцу.
Закончив, оборачиваюсь и вижу, что собрался почти весь наш коллектив. У всех такие вытянутые лица, что даже хочется рассмеяться.
– Да ладно, ребята, я буду вас навещать.
Тут всех будто прорывает. Объятия, поцелуи, куча трогательных слов – просто бальзам на душу. А я стою с огромной коробкой в руках, неповоротливая, растроганная, и глупо улыбаюсь.
– Кстати, – раздается над ухом негромкий голос одного из коллег, – мне кажется, Алфред сделал себе дубликат, прежде чем полиция изъяла кассету. Получив посылку и просмотрев пленку, он сходил в «Вакетт» и вернулся с чистой кассетой.
«Вакетт» – это магазин видеопродукции неподалеку.
– А где он сейчас? – спрашиваю я.
– У себя в кабинете, – снова почти в один голос говорят ребята. Они явно рассчитывают на сцену. Я их не виню. В редакции вообще накаленная атмосфера, которая требует разрядки.
Беру свою коробку и направляюсь к офису Ройса. Коробку оставляю снаружи. Стучу и сразу захожу. Алфред говорит по телефону. Увидев меня, он быстро говорит в трубку:
– Э… у меня дела. Пока!
А потом он просто сидит в кресле и таращится на меня, как на привидение.
– Салли, – наконец с трудом произносит Алфред. Лицо его начинает краснеть. Конечно, он же смотрел пленку, и, думаю, не раз.
– Пришла сказать, что увольняюсь, Алфред. Сам знаешь почему.
Теперь он просто как помидор.
– Ты получил запись, – тихо говорю я.
Снова тишина в ответ. Затем он кивает.
– Я найду того, кто прислал ее, – говорю так же тихо. – И я не просто сдам его полиции, я уничтожу его. Я понятно выражаюсь?
– Не понимаю, при чем тут я! – Глаза его бегают.
Решаю сделать пробный выстрел.
– А то, что ты сказал про меня? Я слышала. По телефону. – Разумеется, я блефую, но что с того?
– Э… ты про кляп? Я хотел сделать тебе комплимент! – Какой, к черту, кляп? О чем он? – Мы постоянно ругались, Салли, но я понял, что ты бываешь другой… ну, после пленки. Ты очень красива, но слишком болтлива, и я сказал, что если бы тебе воткнуть в рот кляп, ты была бы просто идеальной женщиной…
– Ясно. – Подхожу ближе к столу. – Так ты собирался дать комментарий в газете?
– Вовсе нет! С чего ты взяла? Я никогда не поступил бы так жестоко с твоей матерью.
Что ж, возможно, он не лжет. Алфред Ройс всегда неровно дышал к моей матери – целых тридцать лет. Возможно, только поэтому мы с ним сработались. Но теперь в его глазах появилось что-то новое – какой-то неприятный масленый блеск. Мне не нравится, как он на меня смотрит после этой кассеты.
– Мне все равно лучше уйти.
– В любом случае это должно было произойти. Ты можешь поймать рыбку покрупнее, чем наша газета, Салли.
– Возможно. Послушай, Алфред, я хочу тебе кое-что сказать.
– И что же, детка?
Детка?
– Если я узнаю, что во всем виноват О'Харн, и если окажется, что между ним и мной стоит кто-то еще, – ему не поздоровится, уверяю тебя. Особенно если этот «кто-то» попытается мне помешать.
Филипп и Алфред состоят в одном клубе и часто играют вместе в гольф. Когда-то семья Ройс была уважаемой и богатой в сравнении с выскочками О'Харнами. Теперь времена изменились: у Ройсов в руках больше нет той власти, что раньше, а О'Харны достигли небывалых высот. Когда-то возможность вступить в клуб была не по карману Филиппу, и Алфред поддержал его. Теперь судьбы семейств тесно переплелись.
Губы Алфреда вытягиваются в одну тонкую линию. Но он согласно кивает:
– Возможно, ты и права. Может, это Фил. Его задело то расследование.
– А у тебя осталась коробка, в которой пришла пленка? – резко меняю я тему, приблизившись к Ройсу вплотную.
– Бадди Д'Амико уже забрал все улики. – Алфреда явно беспокоит мое близкое присутствие, он, нервно сглотнув, с трудом отводит взгляд от моей груди.
– Он забрал только коробку? – Придвигаюсь еще ближе.
– И пленку, – быстро отвечает Алфред.
– А копия? Ее ты тоже отдал?
Он пытается встретиться со мной взглядом.
– Что за копия? Не понимаю, о чем ты.
– Ну и где же она? – говорю спокойно, хотя внутри все клокочет от злости.
– Я не знаю ни о какой копии.
Я наклоняюсь к нему, вкрадчиво заглядываю прямо в глаза и говорю шепотом:
– А я ничего не знаю об адвокате из городского комитета, которого ты купил с потрохами.
Теперь он становится серым.
– О чем ты, черт возьми?!
Я улыбаюсь, присаживаюсь на краешек стола и сминаю задом бумаги.
– Тебе нужны конкретные имена и даты? – буравлю его взглядом. Затем тычу пальцем в одну из ближайших папок. – Может, все находится здесь? Или у тебя в столе? Или?..
Ройс даже дышать забывает. Он с ужасом таращится на свой стол, подозревая, что я рылась в его ящиках. В общем, он не так уж и далек от истины: я заглядывала в бумаги, которые откопала его сестра в поисках копии завещания матери. Алфред наклоняется, деревянным жестом выдвигает один из ящиков. В нем лежат бутылка виски, небольшой «кольт» и видеокассета. Руки моего бывшего босса чуть заметно дрожат.
Я тоже наклоняюсь и протягиваю руку к ящику. Позволяю ей на долю секунды зависнуть над оружием – глаза по-прежнему следят за Алфредом, – затем беру кассету.
– Благодарю, – киваю бледному Ройсу, вставая.
– Если понадобится помощь, обращайся, – выдавливает бедняга.
И вдруг я понимаю, что он напуган. Господи Боже, Алфред Ройс, мой засранец начальник, боится меня!
Надеюсь, в городе быстро распространится и этот слух.
Отвожу личную копию Алфреда в полицию, а затем направляюсь в Нью-Йорк. Сейчас как раз 10:30 – самое удачное время, если не хочешь попасть в пробку. Мне нужно многое обдумать. Слишком многое. Мысли так и лезут в голову, никак не могу сосредоточиться на дороге.
Меня пугает состояние матери. Я даже не знаю, хорошо или плохо, что она позволила своему гневу на Филиппа О'Харна оформиться и захватить ее. Раньше мама никогда не позволяла себе подобного. Что это? Начало процесса выздоровления или новая порция яда, который будет подтачивать ее изнутри? И как это скажется на ее отношениях с Маком? Когда дело касается семьи, особенно отца, мама способна замкнуться в себе.
Нет, Маку удастся пробить брешь в стене. Надеюсь, что удастся.
И еще одно. Я не знаю, как рассказать о случившемся Дагласу. Знаю только, что должна это сделать как можно скорее: ведь Каслфорд – его родной город.
Прежде чем успею передумать, хватаю сотовый и набираю номер Дага.
– Даже не знаю, с чего начать, – говорю я, зажав трубку плечом и подбородком. В это время перестраиваюсь в крайний ряд.
– Тогда и не начинай, – отвечает Даг. – Мой босс получил в пятницу пленку.
Я так резко нажимаю на педаль, что меня чуть не сносит на обочину.
– Какой ужас! – шепчу чуть слышно.
– Не волнуйся, я не смотрел.
Слава Богу!
– Но я был в меньшинстве. Честно говоря, я единственный, кто не видел запись, – добавляет Даг.
– Господи… – У меня перехватывает дыхание. Съезжаю на обочину, потому что нет сил вести машину. – Мне очень жаль, Даглас.
– Ну почему же? Все вокруг твердят, что мне стоит снова с тобой сойтись. Говорят, ты того стоишь.
Даже не знаю, пытается ли он меня поддержать подобной шуткой или побольнее уколоть. В любом случае мне чертовски больно.
– Ты, наверное, очень долго и упорно искала, прежде чем найти себе такое дерьмо, как твой приятель! – зло добавляет Даг.
– Не думаю, что фильм снял Спенсер, – обороняюсь я.
– Ах вот как! Так у тебя есть другие люди на примете, кому ты могла позволить подобное? Любишь, чтобы за тобой подглядывали?
Меня начинает охватывать гнев.
– Нет, – холодно отвечаю я. – Надеюсь, как раз сегодня мне удастся выяснить, какой урод снимал квартиру по соседству и установил скрытую камеру.
– Да брось, Салли. Ты просто не хочешь признаться в том, что твой приятель – извращенец.
– Ты оглох, Даг? – обрываю его резко. – Мама и даже Алфред Ройс убеждают меня в том, что вина лежит на Филиппе О'Харне.
Молчание. Затем вкрадчивый голос Дага:
– И как, по-твоему, он мог организовать подобное?
– Но ведь люди, которым разослали пленку, наши общие знакомые, не так ли? А уж Филипп точно знает, кому послать копии.
Снова тишина. Даглас задумался.
– Признаю, это возможно.
– Тогда позволь задать тебе вопрос, как профессионалу своего дела: если мои подозрения оправдаются, можно ли считать, что мистер О'Харн преступил закон, разослав всем запись?
– Все зависит от того, была ли эта запись сделана с твоего согласия или без оного…
– Да брось, Даг, ты же знаешь, что «без оного». Прекрати издеваться! Она была сделана без моего согласия, и провалиться мне на месте, если меня хотя бы поставили в известность о ее существовании!
– Что ж, если он знал об этом, тогда да, он нарушил закон. Запись сделана нелегально и при этом еще распространена без разрешения. Но если он не знал, что запись сделана без твоего на то согласия, например, если он получил ее от третьего лица и ему было сказано, что ты и твой приятель сняли это для собственного пользования, тогда это просто нарушение авторских прав. Возможно.
– «Возможно», – фыркаю я.
– Слушай, я просто отвечаю на твой вопрос как консультант. Ведь это же твоя проблема.
Я чувствую такую досаду на него, что почти готова сказать: «Слушай, приятель, «возможно» тебе стоило посмотреть пленку, потому что тогда ты смог бы научиться кое-чему, чего тебе явно всегда недоставало, и тогда от тебя не сбежала бы жена, а затем твоя девушка».
Разумеется, ничего подобного я не говорю. Во-первых, потому что Даглас мне дорог. Во-вторых, потому что он все еще обижен на меня за то, что я бросила его. А главное, потому что даже не могу представить себе, как больно и горько ему было в тот момент, когда его друзья и коллеги смотрели запись, где другой мужчина занимается сексом с женщиной, которая должна была бы принадлежать ему.
Когда я подъезжаю к «ДБС», внизу мне сообщают, что меня ожидает Касси Кохран, президент канала. Я поднимаюсь и подхожу к двери офиса Касси; ее секретарь буквально бросается мне навстречу, чтобы открыть дверь.
– Она ждет тебя. – И в кабинет: – Пришла Салли Харрингтон, я вызову Венди.
Касси Кохран сидит на диване и изучает какой-то отчет. Ее офис великолепен, я ни разу еще здесь не бывала. Одна стена – полностью стеклянная – выходит на чудесный сад внутри буквы «П», в форме которой построено здание. Еще дальше серебрится Гудзон.
– Привет, – кивает мне Касси, оторвавшись от чтения. – Подожди секунду.
Она делает несколько пометок в отчете, затем кладет его в папку и садится за стол.
В мире телевидения Касси – известная персона. И не только потому, что она первая из женщин, ставшая продюсером канала. Помимо этого, у нее удивительная внешность: огромные сияющие глаза и белокурые волосы, лицо чистое и выразительное. Женщины с такой внешностью рвутся на экран, а Касси выбрала себе роль закулисного управляющего, чему удивляются все журналисты. Вообще она сложный человек. Это она в свое время дала мне путевку на телевидение в связи с одной историей.
Тогда я еще работала в журнале «Экспектейшнз». Начальница предложила мне сделать статью о Касси, которая всегда была лакомым кусочком для акул пера. В ее прошлом есть одна темная история, в чем не прочь покопаться папарацци. Однако мне не понравилось задание, и я написала очерк о Касси как о жертве обстоятельств, сделав упор на то, что ее можно уважать за силу характера, позволившего ей с честью выбраться из трудностей.
Мой босс, Верити Роудз, была крайне недовольна моей работой. Я сказала «недовольна»? Да она была в ярости! Задание было дано ей свыше, некими злопыхателями, пытавшимися подложить свинью семье Касси (главным образом ее мужу, Джексону Даренбруку, главе всей сети), чтобы затем с удовольствием потирать руки. Мир телевидения очень груб и жесток; у известных людей, в руках которых сосредоточена власть, всегда найдется куча врагов. Я искренне симпатизировала Касси. А те, кто был готов уничтожить ее, мне очень не нравились. Как сказала бы моя мать, они из другого теста.
Касси усаживается и внимательно смотрит на меня.
– Я тебе очень сочувствую, – говорит она.
– О чем ты?
Касси улыбается и предлагает мне сесть.
– Александра рассказала мне о твоих проблемах. Мне очень жаль.
– Спасибо. Мне-то как жаль!
– Ей в офис тоже прислали копию.
Поджимаю губы.
– И как она полагает, камера меня любит?
Глупая шутка, но я просто не знаю, что еще сказать. Ни Касси, ни я не улыбаемся. Меня уже даже не волнует мысль о том, что моя начальница, кстати лесбиянка, могла посмотреть запись и оценить меня со всех сторон. Этакий новый вариант резюме.
– Хотела тебе сказать, что я дала Венди Митчелл задание – выяснить, что происходит и кто за этим стоит.
– Спасибо.
– И… – Касси несколько секунд жует нижнюю губу, словно не зная, как высказаться. – Коль скоро я занялась этим делом и назначила Венди расследовать его, я хотела бы узнать твое мнение по одному вопросу. Как считаешь, может ли Верити Роудз быть в этом замешана?
Верити Роудз, начальница, заказавшая мне статью про Касси. Кстати, именно Верити познакомила меня со Спенсером, случайно, конечно…
– Венди! Проходи. – Касси делает приглашающий жест. – Я уже предупредила Салли, что ты будешь копаться в ее личной жизни.
– У меня, между прочим, уже созрела одна идея, – кивает Венди. – Я просмотрела домовую книгу, все договоры аренды квартир в доме Спенсера. Так вот, мало того, что за соседнюю квартиру заплатили арендную плату на два месяца раньше, чем ты появилась у Спенсера, предыдущего жильца еще уговорили уступить свое жилье и переехать в другое крыло, в свободную квартиру, за сорок штук баксов. – Венди пытливо смотрит на меня. – Как ты думаешь, у кого может быть такая куча свободных денег?
