Текст книги "Последний любовник"
Автор книги: Лаура Ван Вормер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Парень у конторки недовольно замечает, что «давненько вас не было». Он интересуется, когда вернется Спенсер, и возмущенно говорит, что его несчастная кошка сходит с ума.
– Но за ней же кто-то присматривает? – Я начинаю беспокоиться.
– Да, мальчишка из квартиры 10-Е. Но его просили последить за животным всего три дня, а потом его матери пришлось покупать кошачий корм на свои деньги. Она предъявляет претензии.
Я обещаю обо всем позаботиться, и тогда консьерж предлагает мне забрать почту Спенсера. «Почтальон оставил коробку, потому что почтовый ящик мистера Хоза забит до отказа», – поясняет он. Коробка оказывается достаточно увесистой, а в ящике и правда куча писем. Мое беспокойство возрастает с каждой минутой.
Когда я открываю дверь, кошка Саманта бросается ко мне, душераздирающе мяукая. Этот звук доводит меня до отчаяния. Я близка к слезам. Квартира Спенсера, сколько здесь всего было! Я так привыкла бывать тут, что это почти мой дом. Сказать по правде, здесь за пять месяцев я узнала о своем теле гораздо больше, чем за всю предыдущую жизнь. Сколько оргазмов я испытала на этой постели…
Мне ужасно одиноко, так же как и пушистой Саманте. Спенсер пропал, и я ничего о нем не знаю. Я так плохо о нем думала, а ведь с ним могло случиться что-то ужасное! Господи, всего неделю назад он принадлежал мне. Может, Спенсер не слишком понимал меня, но дорожил мной, это ясно. Вместо того чтобы заказать пиццу, он торчал на кухне сам, в фартуке и трусах. Если хотел поваляться в постели и посмотреть телик, всегда тащил меня с собой, потому что хотел прижиматься ко мне и обнимать меня.
А секс! Был ли это просто секс? Спенсер изучал меня, касался здесь и там, узнавал, чутко реагировал, если мое тело отвечало на его ласки. Ему удавалось доводить меня до предела, за которым уже ничего не соображаешь и все вокруг плывет и раскачивается! Мне всегда казалось, что Спенсер не просто занимается со мной любовью – он словно знает, что мне нужно: даже тогда, когда мы впервые оказались в постели, он делал именно то, что мне было нужнее всего.
Словно припадочная, трясу головой, пытаясь отогнать воспоминания. Чтобы отвлечься, вываливаю почту Спенсера на стол.
Что это значит? Господи, что все это значит?!
Не поймите превратно, мне не раз приходилось платить по счетам, и я знаю, как они выглядят. Но я никогда не видела такого количества счетов! Бывают счета обычные, бывают гневные, когда кредиторы устали ждать погашения задолженности. А бывают счета разъяренные, на грани судебного иска. И сейчас передо мной лежат все виды счетов – из банков, магазинов, агентств…
Черт, так выглядит почта человека, который погряз в долгах!
Но как это может быть? Спенсер получает около сотни тысяч в год! С другой стороны, он арендует шикарную квартиру и многое другое, не являясь владельцем собственности. В конце концов, он ездит на дорогой машине, которая ему не принадлежит! Ни один банк не дал бы ему кредит на ее аренду!
Я вижу конверты из Сити-банка, «Чейз Манхэттена», «Первого банка»…
Странно: за пять месяцев нашего знакомства я ни разу не видела, чтобы Спенсер пользовался услугами какого-либо банка, кроме карточки «Американ экспресс», которую ему предоставляло издательство. Уж не потому ли, что ни один другой банк не стал бы платить по его счетам?
Вот черт! Извещение, что за квартиру не заплачено с февраля! Письмо из автомобильной компании «Мазда», из компьютерного центра, красный конверт из «Найнекс», телеграмма из «Тайм-Уорнер», из книжного магазина на Мэдисон-авеню, от флориста, «Кинней-паркинг», «Коламбия-Хаус», за кошачий корм из магазина для домашних животных, из спортивного клуба…
Да это просто кошмар! Что происходит? Куда делись все его деньги?
Я поднимаю с пола Саманту и прижимаю к груди, к часто бьющемуся сердцу. Что мне делать? И должна ли я что-то делать?
Кошка начинает довольно и уютно урчать. Я беспокоюсь за Спенсера все сильнее. Если он так и не вернется, все эти долги придется выплачивать его родителям, а они далеко не богаты. С другой стороны, Спенсер может в скором времени вернуться и дать объяснение всем странным событиям, с которыми я столкнулась в последнее время.
– Саманта, малышка, не бойся, – бормочу я. – Тебе не о чем волноваться. Я позабочусь о тебе, пока не вернется твой хозяин.
Вернется ли он? Что, если он покончил жизнь самоубийством? Нелепая мысль втемяшилась мне в голову и никак не хочет исчезать. Ведь банкротство вполне может послужить поводом для того, чтобы свести счеты с жизнью.
Знаю, вы наверняка меня не одобрите, даже, быть может, назовете дурой, но я не смогла оставить все эти письма без ответа. Хотя бы некоторые из них.
Прежде всего распечатываю конверт с просьбой погасить задолженность за квартиру. В поисках ручки открываю ящик стола. И тут у меня дух захватывает от ужаса. Ящик полон нераспечатанных конвертов, непогашенных счетов и квитков. Мне становится нехорошо, даже колени подкашиваются. Что, черт возьми, происходит?!
Ладно, поищем среди этого барахла самые горячие долги – те, что не могут ждать. Итак, договор аренды я заполнила: вышло где-то две с половиной тысячи. Что еще? Телефонная компания, задолженность за три месяца – порядка шестисот долларов за междугородние разговоры. Господи, куда это он столько звонил? Взглянув на распечатку, понимаю, что звонил Спенсер в Коннектикут, то есть мне. Ладно, я выписываю чек на 638 долларов с мелочью. Конверт из «Мазды»: два месяца просрочки, триста пятнадцать баксов плюс штрафы – итого 587 долларов.
Ах да, счет за услуги ветеринара и счет из магазина за кошачий корм – около трехсот баксов. Конверт от владельца стоянки в подземном гараже… Спенсер не платит за парковку с ноября, и кредитор грозится конфисковать машину в счет долга. Боже, да тут счет больше чем на тысячу! Скрепя сердце выписываю очередной чек.
Выходит немало. На моем счете в банке остается не так уж и много. Надеюсь, Спенсер сумеет компенсировать мне эти затраты. Черт, пусть только попробует не компенсировать!
Я подъезжаю к дому в Каслфорде, когда часы показывают уже полпятого утра. Саманта сопит на соседнем сиденье.
Захожу на кухню и выставляю мисочку и лоток для кошки. Я выжата, словно лимон. Пока Саманта ест свой корм, варю себе пару яиц и поджариваю тост. Попутно проглядываю газеты и слушаю автоответчик. Поспать немного или уже слишком поздно?
Усталость берет свое, поэтому я с трудом бреду в ванную, чищу зубы и после этого заваливаюсь в постель. Мне тотчас начинает сниться Спенсер.
Да оставь ты меня в покое хотя бы во сне!
Глава 11
Субботнее утро. Я открываю глаза и сразу вижу Саманту, свернувшуюся на моей груди прямо в круглом пятне солнечного света. Рассеянно щекочу ей живот.
У Спенсера явно проблемы. Его счета кричат об этом, не говоря уже о его загадочном исчезновении. Куда он успел потратить столько денег? Ведь он немало зарабатывает. Или он помогает родителям, которые смертельно больны? Как иначе объяснить его фактическое банкротство?
Я даже не стала вчера открывать конверты от «Барни» и от «Хьюго». Там Спенсер покупает себе костюмы – он любит хорошо одеваться. Раньше меня это восхищало. Теперь, в свете происходящего, приводит в ужас.
Иду на кухню, чтобы сварить себе кофе. Автоответчик голосом Кейт Уэстон интересуется результатами моей поездки. Тотчас перезваниваю. Про счета я говорить не собираюсь. Только о том, что Спенсера не нашла.
– Я звоню в полицию, – говорит Кейт, узнав новости. – По крайней мере они проверят больницы и тюрьмы, чтобы мы могли отбросить эти варианты.
С тяжелым сердцем соглашаюсь, что это разумно.
Положив трубку, продолжаю прослушивать послания. Голос моего босса из «ВСКТ». К счастью, бывшего босса.
– Эй, Салли, в чем дело? Ты полезла вверх по карьерной лестнице? Смотри не навернись кверху задницей! – Смех на заднем плане. – Кстати, что ты делаешь сегодня вечером? Можем поужинать вместе – угощу стрихнином. – Смех усиливается.
Вот засранец! Когда он успел узнать о «ДБС»? Какое счастье, что я на него больше не работаю!
Звоню матери, но никто не берет трубку. Тогда оставляю ей сообщение, что я дома и что у меня куча проблем, которые надо обсудить.
После этого я торопливо одеваюсь и еду в редакцию «Геральд американ».
Девушка в приемной странно смотрит на меня.
– В чем дело? – спрашиваю у нее.
– Ни в чем, – отвечает она быстро. Подозрительно быстро.
– Все в порядке?
– Разумеется.
– Что ж, ладно.
Поднимаюсь на нужный этаж и вхожу в редакцию. Проходя по коридору, слышу за своей спиной странный шепот. Смешки.
– Эй, ребята! Что происходит?
Один из парней в курилке напротив усмехается и поворачивается ко мне широким затылком. Я в недоумении. Спутница курильщика шикает на него и идет следом за мной. Стоит только мне сесть за стол, она появляется рядом.
– Салли, – говорит девушка. Мы знакомы, но не слишком близко. – У нас появилась эта пленка… эта запись…
– И что на пленке?
– Ты. Даже не знаю, как сказать, – смущается девушка.
– И где она сейчас?
– Ройс ушел с ней. Я видела.
– Ладно. Хм. Спасибо за новость.
Что за пленка? Я в недоумении. Самое ужасное, что я, кажется, догадываюсь – это запись нашего разговора с хозяином казино. Ройс был бы в гневе, узнай он, как я поступила. Но разве это такая уж провинность? Чего все шушукаются?
Только сейчас я замечаю небольшую коробку возле компьютера. Из штампа следует, что посылку доставили вчера в два часа дня. Надпись простая: «Для Салли Харрингтон». Нахожу обратный адрес. Это от мистера Миллара, святого отца из церкви Каслфорда. К коробке скотчем приклеена записка:
«Дорогая Салли. Мне доставили эту посылку именно в таком виде. Когда я понял, что она содержит, незамедлительно переслал ее тебе. Здесь никто этого не видел. Это все, что могу сказать в утешение».
Миллар – старый друг моей матери. О чем, черт побери, речь? Даже не могу сказать, почему я не стала смотреть кассету прямо здесь, в помещении редакции. Вместо этого я направилась в конференц-зал, тщательно заперев за собой дверь.
И только тогда поставила кассету.
На экране я. Точно я. Приближаюсь к камере, включаю ночник у кровати. На мне узкая шелковая комбинация, одна бретелька свалилась с плеча и наполовину обнажила грудь. Сажусь на край кровати, наклоняю голову то в одну сторону, то в другую – я всегда так разминаю шею, если целый вечер писала для журнала.
Нечто темное на мгновение загораживает камеру, и появляется Спенсер. Он садится сзади меня, обвив руками. Он абсолютно голый, только что из душа, судя по мокрым волосам. У него эрекция. Поскольку я сижу чуть боком к камере, видно, как его возбужденный член тыкается мне повыше ягодиц. Спенсер начинает массировать мне шею, я закрываю глаза и тихо постанываю от удовольствия. Он шепчет мне что-то на ухо, отчего я начинаю улыбаться.
– Мистер Хоз, – лукаво говорю я. – Мне это только кажется, или сзади в меня упирается здоровенная штука? Уж не возбуждены ли вы?
– Попробуй не возбудись, если у тебя такая соблазнительная спинка! – Спенсер начинает целовать мою шею, затем плечи.
– О, как хорошо! – шепчу я в ответ.
Рука Спенсера проскальзывает мне под комбинацию, гладит и мнет грудь. Под шелком видно движение пальцев. Это продолжается какое-то время, слышно только мое учащающееся дыхание. В какой-то момент Спенсер опрокидывает меня на спину, целует, освобождая при этом мои груди. Теперь и он дышит тяжелее. Затем он снимает с меня комбинацию и какое-то время рассматривает меня, словно заново изучая и удивляясь. Его член торчит вверх и чуть подрагивает от напряжения. Неужели со стороны это выглядит именно так?!
Моя ладонь начинает гладить бедра Спенсера, я тянусь к нему, приподнявшись, резко обвиваю руками и прижимаюсь всем телом. Какое-то время мы целуемся, затем Спенсер осторожно опускает меня на постель, нависает надо мной, так что его член находится как раз над моей грудью, я притягиваю его бедра ближе, зажав член между грудей, а Спенсер начинает тереться, дышит все чаще. Я спускаюсь ниже, чтобы помочь ему губами и языком, но он перехватывает инициативу.
Он открывает глаза и говорит прерывающимся голосом:
– Нет, позволь мне войти.
Он соскальзывает ниже, целует мою грудь, живот. Его рука ныряет между моих ног, разводя их в стороны. Слышны мои стоны.
– Ты вся мокрая. Я так и думал, – довольно говорит Спенсер. Его пальцы двигаются между моих ног. Судя по звуку, я и правда там чертовски влажная. Я дышу все чаще, приподнимаю бедра, выгибаюсь в ожидании оргазма. Но Спенсер не дает мне кончить – он тоже хочет получить свое и поэтому вытаскивает руку.
– Спенсер, пожалуйста, скорее!
На экране видно, как Спенсер стоит на коленях между моих ног. Возбужденный член в ладони. Чуть наклонившись вперед, он трется им о мои бедра.
– Прошу тебя! – в отчаянии кричу я.
Тогда Спенсер резко отстраняется, перекатывается на спину, смеясь.
– Иди и возьми, если хочешь.
Еще мгновение, и я уже сверху, покачиваюсь, запрокинув голову.
Мне очень хорошо – это видно по лицу. Я снова постанываю, теперь часто и ритмично, словно помогая себе этим двигаться. В какой-то момент я чуть замираю, а затем падаю Спенсеру на грудь, извиваясь от оргазма. Камера показывает, как сжимаются пальцы моих ног от наслаждения.
Теперь очередь Спенсера. Он дал мне возможность получить удовольствие, но больше не может ждать. Он быстро заваливает меня на спину и берет меня резко, уже без ласк. Он двигается жестко и сильно – у меня немного болтается голова, словно я тряпичная кукла. А потом на Спенсера накатывает оргазм, так же как и на меня – уже во второй раз. Спенсер сжимает меня, стонет, мои руки скользят у него по спине…
Экран гаснет.
Глава 12
– Ты была права. – Бадди Д'Амико, мой старый школьный приятель, возвращается в свой офис в участке. В одной руке у него пластиковая коробка с надписью «улики», где лежит кассета, которую принесла я, в другой – еще одна пленка. – Наш шеф тоже получил запись.
Я закрываю лицо руками.
– Итак, я, мой шеф, Алфред Ройс, мистер Миллар, мэр города…
– Не забудь членов масонской ложи, – со стоном продолжаю я. – Господи, Бадди, я сейчас скончаюсь от стыда.
– Да ладно тебе, Салли, – начинает Бадди с сочувствием и умолкает. Наверное, подумал о том, что не все мужчины, получившие кассету, будут настолько благородны, чтобы выключить запись, едва разобравшись, кто там заснят. Многие с удовольствием посмотрят, да еще и не один раз. – Я найду этого гада, обещаю тебе.
Я отнимаю руки от лица и смотрю на приятеля. Через мгновение он отводит взгляд. Ну да, а чего я ожидала? Конечно, что-то он видел и теперь не знает, как себя вести со мной. Как я вообще буду смотреть людям в глаза!
– Даже не знаю, как сказать матери. Просто не знаю.
Неожиданно на меня накатывает такая удушливая волна гнева, что я с силой бью кулаком по столу, отчего карандаши и ручки раскатываются в стороны.
– Господи, Бадди, ведь это моя частная жизнь! Просто не верится! – По щекам начинают катиться слезы, поэтому я снова закрываю лицо руками.
Запись разошлась по всему городу. Ее получили газета, полиция, офис мэра, школа, городской клуб, даже публичная библиотека. Мне прислали записку, что пленку видели парни в автомастерской – целая компания – и получили огромное удовольствие.
Бедная мама! Как же быть? Я должна предупредить ее раньше, чем она выйдет сегодня из дома!
– Ладно, Салли, – нарушает тягостное молчание Бадди. – Давай разбираться.
Он пытается мне помочь. Надо собраться. Я вытаскиваю из пачки бумажный платок и громко сморкаюсь. Бадди терпеливо ждет.
– Начнем с главного. Где был снят фильм?
– В Нью-Йорке. В квартире Спенсера. – Я снова готова разреветься.
Бадди делает пометку в блокноте и задает новый вопрос, не поднимая глаз:
– Вы сняли это для личного пользования?
– Нет! Я вообще ничего не снимала!
Бадди смотрит на меня удивленно:
– Значит, это Спенсер снял? Без твоего разрешения?
– Не знаю. – Боже, как мне хочется удавиться! – Может быть.
– И он пропал, да?
– Во вторник утром, в Лос-Анджелесе.
– Перед этим вы поругались?
– Да, – киваю я. – И я с ним порвала.
Бадди задумчиво жует нижнюю губу.
– Довольно грубый вопрос, но я должен его задать. Ты бросила Спенсера, он был зол и обижен… он мог разослать запись по городу, чтобы тебе отомстить?
– Наверное, – пожимаю я плечами. – Хотя вряд ли это не его стиль.
Но ведь и предложение покувыркаться в постели втроем тоже не его стиль. Как я могу теперь судить?
– Он же был разозлен. Что, если это его рук дело?
– Тогда где же он? Вчера вечером я была у него дома. Он не появлялся там со дня исчезновения. Как он мог разослать пленку, если даже не заходил за ней?
Бадди снова что-то записывает в блокнот. Наверняка он размышляет о том, как я могла впутаться в отношения с парнем, который вот так взял и исчез и, возможно, даже отомстил мне таким грязным способом, – вот что он думает! В школе Бадди всегда неплохо ко мне относился, даже больше того – я ему нравилась. Но теперь у него жена и дочка – добропорядочный семьянин. А я вляпалась в гадкие неприятности. Аморальная история, вот как это выглядит!
Просто не верю, что оплатила вчера все эти кучи счетов! Какая я дура! Теперь осталась почти без денег, да еще с подмоченной репутацией.
– Ты и сейчас можешь зайти в его квартиру?
– У меня есть ключ.
– Отлично. Завтра утром съездим и поглядим, что к чему. Надо узнать, как отсняли пленку.
– Хочешь сказать, что тоже поедешь? В Нью-Йорк?
– А что такого? – кивает Бадди. – А пока тебе надо съездить к матери. Будет жестоким, если она узнает не от тебя.
– Ты сама смотрела кассету? – У матери спокойный тон. Она неторопливо переворачивает полено в камине. Должен заехать ее приятель, Мак Клири, поэтому мама решила разжечь огонь.
– Да.
– Она очень откровенная? – Губы у матери превратились в одну тонкую линию. Она продолжает так и эдак раскладывать поленья, чтобы чем-то занять руки.
– Да.
На душе очень погано. Мать прожила в Каслфорде более тридцати лет. Половину жизни! Конечно, Харрингтонов часто окружали скандалы – дедушка постоянно становился их объектом, а на старости лет покончил с собой. Но никогда, никогда женщины нашей семьи не оказывались на пленке с раздвинутыми ногами! На пленке для всеобщего просмотра!
– Но ты же не знала, что вас снимают. Это же личное. – Теперь мама просто смотрит на деревяшки в камине.
– Это так.
– Ты делала что-нибудь такое, о чем могла бы впоследствии пожалеть? Я имею в виду, даже если бы тебя не снимали.
Понятно. Была ли я пьяна, или делала что-то совершенно непристойное. Не думаю, чтобы пенис между грудей был для меня чем-то, о чем можно пожалеть. Но ведь все обретает иной смысл, если это смотрит целый город.
– Нет, – медленно говорю я. – Мама, мне так жаль. Мне так нелегко. Я и представить не могла, что Спенсер может со мной так поступить!
– Спенсер? – Голос матери становится резким. Она поднимается и смотрит прямо на меня. – Хочешь сказать, что это он сделал?
– Но кто же, если не он?
Взгляд у матери становится гневным.
– Салли Харрингтон! Уж не хочешь ли ты сказать, что пять месяцев была увлечена человеком, который способен на подобную низость? Человеком, который может так жестоко ужалить тебя и вовлечь всю твою семью в грандиозный скандал? Думаешь, ты оказалась настолько недальновидной?
Я растерянно смотрю на мать.
– Иногда ты такая умная, что действуешь невероятно глупо. – Мама идет на кухню. В дверях она оборачивается и тычет в мою сторону длинным пальцем. – Пораскинь мозгами!
Из кухни раздается цокот когтей – Скотти и Абигейл, встревоженные тоном матери, прибежали посмотреть, что случилось. Мама успокаивает собак. Затем высовывает голову из-за двери:
– Если Спенсер и снял фильм, то только для себя.
– Прости, не совсем понимаю.
Мать смотрит на меня упреждающе, словно ее начинает раздражать моя тупость.
– Если я все верно понимаю, твой Спенсер был джентльменом во всем, что касается женщин. И если он собирался прожить с тобой жизнь, Салли, то вполне мог отснять фильм про вас, чтобы он помогал ему коротать ночи, когда вы не вместе. Вы же иногда расставались надолго, а вокруг столько соблазнов.
Неужели моя собственная мать говорит это? Что Спенсер снял кассету, чтобы иногда помогать себе руками, если я не рядом! Моя добропорядочная мать! Забавно!
Скотти подбегает ко мне, чтобы лизнуть руку.
– Салли! – резко говорит мама. – Подумай сама! Кому выгодно выставить нашу семью в неприглядном свете перед всем Каслфордом? Ведь эта пленка порочит не только тебя, но и меня, и твоего брата!
До меня постепенно начинает доходить.
– О'Харн?
Человек, которого я виню в смерти отца. Его бывший друг Филипп О'Харн! С того момента как я назвала его убийцей с экрана телевизора, он вполне мог возненавидеть меня, маму и Роба. И решил отомстить.
Но разве он мало причинил нам страданий? Смерть моего отца – разве этого недостаточно? Чего еще может желать этот человек без совести?
– Но как он мог сделать запись, мама? Для этого надо попасть в квартиру Спенсера!
– Вот это тебе и предстоит выяснить, – жестко отвечает мать.
