Текст книги "Безумные Мечты (ЛП)"

Автор книги: Л. Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Я промолчала.

– Вот черт, ты молчишь. Ты никогда не молчишь. – Его тон изменился. – Я знаю, что это значит. Кого мне убить?

Я рассказала ему об собеседовании. О своих бесцельных скитаниях. О том, что теперь я знаю, что мое место не в офисе, где занимаются маркетингом или административной работой. Я бы не справилась с этим. Фальшь. Политика. Проводить весь день в кондиционированном помещении, чтобы только поддерживать огонь капитализма.

– Мне так жаль Грав, – простонала я. – У нее невежественная мама и отец, которого она никогда не видела, потому что он слишком большой засранец, чтобы заботиться о ней. – Слова вырвались из меня. – Ей не на кого будет опереться, если я не возьму себя в руки.

На другом конце линии воцарилась густая тишина, прежде чем Киран заговорил.

– Тебе нужно выпить.

– Ни хрена себе, – проворчала я.

– Нет, тебе нужно перезагрузить мозги. У тебя явно небольшой приступ паники.

– Я так и знала, – закричала я. – Моя кожа покрылась мурашками. Что мне делать, Киран? Я в пяти секундах от того, чтобы принять твое предложение о фиктивном браке, я так напряжена.

– Во-первых, спасибо, – сказал он с сарказмом. – Во-вторых, недалеко от твоего нового здания есть бар. «Алхимик». Там делают лучшие коктейли. Слушай меня внимательно, Дил. Я хочу, чтобы ты пошла туда, заказала себе Roku Koori Negroni с куском морковного торта, помедитировала несколько минут и подумала о том, что ты хочешь сделать со своей жизнью. Ничто не должно оставаться без внимания. Не будь практична. Будь страстной. Даже если тебе кажется, что уже слишком поздно. Даже если тебе кажется, что это слишком трудно. Тогда позвони мне и сообщи, как у тебя дела, хорошо?

– Хорошо, – задыхалась я. – Хорошо.

13

Дилан

Я приехала в «Алхимик» через десять минут. Это был модный бар в двух кварталах от моей квартиры. Я чувствовала себя виноватой за то, что оставила Райленда с Грав на весь день. В то же время я знала, что с ними все в порядке, иначе он бы мне позвонил.

Бар был заполнен до отказа, в нем толпились потные тела и колышущиеся парочки, большинство из которых были явно иногородними. В ноздри мне ударил запах дыма, пота и дорогого алкоголя. Я заняла единственный свободный табурет у бара и заказала шикарный напиток и морковный торт. Киран знал это место, а значит, часто бывал здесь с моим братом, Райлендом и, возможно, их другом Тейтом. Я старалась не думать о том, что все вокруг ведут гламурный, развратный, знающий образ жизни, а я застряла в крошечном городке штата Мэн, где подают жареные яйца и смотрят «Свинку Пеппу».

Барменша, женщина с бритой головой, двумя рукавами татуировок и черным топом в обтяжку, переложила мой торт и напиток через липкую стойку.

– Наслаждайся.

– Здесь всегда так много народу? – Я огляделась. Я не рассматривала вариант работы в баре в Нью-Йорке, но чаевые, должно быть, зашкаливают.

– Счастливый час. – Она скорчила гримасу, пронзительно сверкнула ее перепонка. – Временами это может быть очень напряженно. – Блеск пота на ее лице подтвердил ее слова. Ее глаза были тусклыми и расфокусированными.

Я инстинктивно протянула руку, чтобы сжать ее.

– Эй, ты в порядке?

Она кивнула.

– Да.

Я закрыла глаза и попыталась представить себе свою идеальную карьеру. Я вспомнила совет Кирана не быть практичной, а быть страстной. Она возникла передо мной, как мираж, с яркой ясностью.

Я. В униформе врача. Делаю перемены.

Везу на каталке раненого ребенка.

Провожу операцию. Стальные руки. Холодная голова.

С закрытыми глазами я потянулась к своему бокалу и сделала глоток. Виски приятно пощипывало язык. Я улыбнулась. Еще одно видение пронеслось в моих путаных мыслях.

Я. Обхожу пациентов с прижатым к груди планшетом.

Успокаиваю обеспокоенных родителей.

Утешаю расстроенных детей.

Я хочу быть врачом.

Я всегда хотела быть врачом.

Это было в глубине моей головы, несбыточная мечта, которая никогда не могла осуществиться.

Я открыла глаза, и первое, что предстало передо мной, – барменша, вцепившаяся в край стойки. Ее зрачки были размером с суповую миску.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – спросила я.

– У меня немного кружится голова... – Она медленно моргнула. – Как будто мое сердце бьется не так, как надо. – Она потянулась к голове, и не успела я опомниться, как ее глаза закатились, и она с грохотом упала на пол. Шум и музыка заглушили ее падение.

Я тут же бросилась в бой. Я перепрыгнула через барную стойку, сбив при этом свой коктейль и пирожное, а затем присела, чтобы проверить ее пульс. Но его не было.

Черт.

Бармен рядом с ней – мужчина лет пятидесяти – беспомощно смотрел на меня, держа в руках две кружки пива.

– Позвони 911, – приказала я ему.

Он кивнул, бросил все и достал свой телефон.

К счастью, я прошла курс сердечно-легочной реанимации, когда родилась Грав. Я начала чередовать сжатие грудной клетки и дыхание рот в рот. Второй бармен подошел и встал надо мной.

– О, черт, о, черт. Фэй – мой лучший бармен. С ней все будет в порядке?

– Я не знаю, – честно ответила я, делая сжатие грудной клетки. – Ты позвонил в 911?

– Да. Они задали мне кучу вопросов. Я... я сказал им, чтобы они просто приехали. Они должны быть здесь с минуты на минуту.

Я снова проверила сердцебиение на шее. На этот раз пульс был слабым. Мои плечи опустились от облегчения. Адреналин, бурлящий в моем теле, заставил меня почувствовать себя почти пьяной.

Двери бара распахнулись, и в помещение ворвался медицинский персонал. Пожилой бармен был слишком ошеломлен, чтобы разговаривать с ним, поэтому мне пришлось объяснить ему, что произошло. Фэй увезли на каталке, и я подумала, не знак ли это того, что мне нужно осуществить свою мечту – стать врачом.

Бармен положил руку мне на плечо.

– Спасибо, что сделала это. Черт. Я запаниковал. Не могу поверить, что проболтался о ее работе, когда ее жизнь была в опасности.

– Без проблем. – Я повернулась, чтобы улыбнуться ему, и встала. – Люди говорят странные вещи, когда испытывают стресс.

– Ты медсестра или что-то в этом роде? – Он с любопытством посмотрел на меня.

– Нет. Я всю жизнь проработала в ресторанах.

– Так как же ты узнала, как это делается...? – Он выглядел озадаченным.

– Что, искусственное дыхание? – Я усмехнулась. – Я прошла курс перед рождением дочери. Знаешь, на всякий случай.

Он кивнул.

– Ну, достаточно сказать, что твой напиток и торт за счет заведения.

– Спасибо. – Я огляделась. – Итак... тебе нужна какая-нибудь помощь? Кажется, здесь много народу, а у тебя не хватает одного бармена.

– Конечно, нужна, – хмыкнул он. – В ящике рядом с тобой лежит меню рецептов. Я заплачу тебе вдвое больше, чем почасовая оплата, если ты спасешь мою задницу сегодня.

Я засучила рукава и принялась за работу, отправив Райленду быстрое текстовое сообщение. Напитки были сложными, а рецепты трудновыполнимыми – не зря же «Алхимик» назывался «Алхимиком», – но большинство клиентов предпочитали обычное пиво или вино. Банка для чаевых переполнялась так часто, что нам приходилось каждый час выливать ее в ведро. Это была достойная работа, которая поможет мне финансировать хорошую няню для Грав, пока я работаю.

Медицинская школа, хотя и романтическая идея, больше не входила в мои планы.

– Дилан, – обратился ко мне бармен, оказавшийся владельцем заведения Максом. – Твоя смена заканчивается через десять минут. Я дам тебе деньги. Хочешь взять остальные смены Фэй на неделю?

– Пришли мне расписание. Я посмотрю, есть ли кто-то, кто присмотрит за дочкой.

И вот я уже ухожу, на тысячу долларов менее бедная после разделения чаевых. Часы показывали 18:45, и я знала, что должна ответить Райленду на многие вопросы и извиниться.

Я распахнула дверь, собираясь вывалиться на улицу, но тут в меня врезалось твердое тело. Мои руки метнулись к его груди. Мускулистые грудные клетки, знакомые по кончикам пальцев, натолкнулись на меня. Мой взгляд, как пуля, устремился к его лицу. Патрицианский нос. Темно-синие глаза, которые я хорошо знала, потому что когда-то они смотрели на меня каждый день.

– Дилан, – задыхался он.

– Такер?

Только я подумала, что день не может быть хуже.

– Подожди. – Такер поддержал меня, сжимая мои руки и удерживая меня на месте. – Н-не уходи.

– Что ты здесь делаешь? – Я отшатнулась от его прикосновения, словно оно было жидким огнем. Отец моего ребенка – который на самом деле не был отцом и вел себя как ребенок, ни разу не видел ее с момента рождения и удрал бог знает куда – был здесь, в Нью-Йорке.

Здесь, в баре, который я посетила впервые в жизни.

Неужели он был здесь все это время, прямо через дорогу? Каковы были шансы?

Хорошо, если Киран знал, что он будет здесь, и организовал все это.

– Детка, черт, ты так хорошо выглядишь. – Он запустил руку в свои волосы, которые по-прежнему были пышными, густыми и несправедливо блестящими. – Я работаю здесь барменом. – Глаза Такера блуждали по мне, как беспокойные руки. – Киран велел тебе разыскать меня, да? – Он самодовольно ухмыльнулся, и мне захотелось убить и его, и Кирана, и всех мужчин, которых я знала. – Я хотел протянуть руку...

– Но ты этого не сделал. – Я пыталась сохранять спокойствие, но это было трудно сделать, когда все, чего я хотела, – это выцарапать ему глаза. – Ты сбежал, и теперь ты даже не знаешь, как выглядит твоя дочь. Какие у нее увлечения. Ее мечты. Ее аллергия. – Я хотела пронестись мимо него, оставить его здесь, размышляющего над этим. Если ему вообще есть до этого дело. Вместо этого по мне пронеслось злобное волнение, оседая на горле, словно рука, и выдавливая из него ядовитые слова. – У нее твои глаза, знаешь ли, – усмехнулась я. – Большие, голубые и с густыми ресницами.

Его ноздри раздулись, а рот сжался в тонкую линию. Он был зол? Расстроен? Раздражен? Эмоционален? Я не могла определить.

Я продолжила.

– У нее аллергия на киви, как и у тебя. Она спортивная. Это досталось ей от нас обоих. Она очень быстрая и кувыркается лучше всех в своей возрастной группе по гимнастике. Она умеет считать до ста, читать, рисовать трехмерные коробки. В декабре ей исполнится четыре года, а она уже развита как семилетняя. Она умна. И хитрая. Сегодня я получила сообщение от ее няни, что она дважды вымогала у него деньги. – Я не перевела дыхание, не остановила поток слов, хлынувший из моего рта, словно взволнованная река. – Она такая красноречивая, такая яркая. Она красивая, любящая и теплая...

– Я хочу с ней познакомиться. – Он потянулся, чтобы снова коснуться меня. Я отбросила его руку. Несколько человек протиснулись мимо нас, направляясь к выходу из бара. – Дил, черт, ты так хорошо выглядишь. Я так по тебе скучал…

– Ее зовут Гравити. – Я проигнорировала его слова.

– Я знаю, – бесстрастно сказал он, все еще не сводя с меня глаз. – Мои родители сказали мне.

Его родители не остались в городе после того, как он сбежал. Они переехали в Монтану. Они видели Грав всего один раз.

Взгляд Такера оторвался от моего и остановился на моей руке и бриллианте, сверкавшем на моем пальце. На его лицо опустилась непроглядная тьма. Я знала этот взгляд. Он был в ярости.

– Ты... – Он не закончил вопрос.

– О да, – подтвердила я, ожидая триумфа, искупления или хоть немного меньшего унижения, но победное чувство так и не пришло. – Я помолвлена с Райлендом Колтриджем. Помнишь его?

Мышцы на челюсти Такера подскочили. Я постаралась не вздрогнуть. Его гнев всегда расстраивал меня. Он, как темная туча, преследовал каждый приличный момент в наших отношениях. И все же мой большой, вздорный рот не мог сдержаться. Я хотела раззадорить его.

– Я всегда считала его сексуальным. Он мне нравился в детстве. – Из меня вырвался звонкий смех. – Вообще-то, помнишь ту ночь, когда мы впервые переспали? Это было потому, что он отверг меня. Это всегда был он. В итоге все сложилось хорошо.

Это была та самая ночь, когда я пришла в ярость из-за того, что Кэл и Роу занимались сексом за моей спиной. Определенно, это то, что я хотела забыть.

– Нет, не сложилось, – жестко сказал он, его монотонный, отрывистый голос звучал в моих ушах очень резко. – Ты должна быть со мной. Ты и мой ребенок.

Гравити, придурок. Это ее имя.

– Ты под кайфом, если веришь своим собственным словам, – сообщила я ему.

Он проигнорировал меня, покачав головой.

– Я заслужил второй шанс. Я сошел с ума. Я не был готов...

Сдерживая слезы, я подняла дрожащий подбородок.

– Ну, ты не можешь встретиться с ней. Ты ее не заслуживаешь. И никогда не заслуживал.

– Не будь сукой. Я пытаюсь поступить правильно.

– Ты издеваешься? Секунду назад ты был не против не знать, жива она или нет. – Я снова попыталась обойти его стороной.

– Но теперь ты здесь, и...

– И это ничего не меняет, – выдохнула я. – Ты все еще чужой, и я все еще не хочу, чтобы ты приближался к моей дочери. – Я протиснулась мимо него.

– Черт побери, Дилан, почему с тобой всегда так сложно? – Он схватил меня за запястье, когда я убегала, впился пальцами в мою нежную кожу и дернул меня назад.

Я ударилась спиной о стену, и мелкие камешки в ней впились в мой позвоночник. От боли у меня перехватило дыхание. Я попыталась вырваться, но было уже слишком поздно. На хрупких костях моей руки образовалось кольцо раскаленной боли. Я подняла на него потрясенный взгляд.

– Я не хотел. – Он резко отбросил мою руку, и она ударилась о стену, отчего стало еще больнее. – Эй, не смотри на меня так, будто я напал на тебя или что-то в этом роде. Ты не можешь просто встать и уйти посреди взрослого разговора, Дилан.

Боль все еще отдавалась в моем запястье.

– Ты всегда была такой взбалмошеной. – Он усмехнулся про себя. – В общем, так...

Я унеслась в ночь.

Все спокойствие, которое я пыталась сохранить сегодня, испарилось как туман.

Моя бессонная жизнь превратилась в кошмар.

14

Райленд

Ее Высочество вернулась в свою квартиру в 19:30 и обнаружила, что я лежу на диване животом вниз, а ее ребенок сидит на моей спине и делает печенье из моих волос. Где-то полчаса назад я понял, что Гравити не умеет заплетать косы, и стала плести их, превратив волосы в один огромный узел. После того как она с этим покончила, мне пришлось бы полностью обрить голову. Но быть лысым было небольшой платой за то, чтобы она оставалась спокойной и не двигалась с места более десяти секунд.

– Мамочка! – Ребенок вскочил, перешагнув через мою голову, и побежал к матери.

Дилан подхватила ее и подбросила в воздух, закружив и уткнувшись ей в шею. Они провели пятиминутный разговор на повышенных, смешных голосах, в ходе котрого Дилан выяснила, что Гравити провела день, поедая «Макдоналдс», делая временные татуировки, исписывая всю новую раму кровати и смотря «Гриффинов».

Дилан казалась странно покорной и незатронутой моей версией воспитания детей, даже когда ее ребенок пытался пернуть алфавит, используя руку и подмышку. Ее глаза также выглядели опухшими. Я бы подумал, что она плакала, но я знал Дилан, а эта вредная сучка даже не плакала, когда умер ее отец, когда Такер бросил ее или во время родов. Она не была плаксой.

– Дядя Райленд искупал тебя и приготовил ужин? – Дилан расчесала пальцами волосы ребенка.

– Жареный цыпленок из Кентукки! – промурлыкал ребенок. – Мамочка, мамочка, он разрешил мне макать цыпленка в фасоль, а потом в молочный коктейль, и мы его съели, потому что он сказал, что все равно все выходит из одного места!

– Угу.

– О, и я принимала ванну с моими Барби.

– Так здорово. Почему бы тебе не почистить зубы и не выбрать сказку на ночь? – тепло предложила Дилан. – Маме нужно немного поговорить с дядей Райлендом.

Гравити направилась в коридор, где скрылась в своей комнате.

– Где, черт возьми, ты... – Я повернулся к Дилан, полностью готовый высказать ей все, что думаю, но как только ее ребенка больше не было в комнате, ее плечи опустились, а лицо осунулось. Оставшиеся слова исчезли в моем горле. Ее оливковая кожа побледнела, глаза опустились в две темные впадины, а нос покраснел от слез, заливавших щеки.

Разве так ведут себя настоящие родители, овладевшие искусством отдавать предпочтение другому человеку даже тогда, когда он хочет развалиться на части? Я никогда не видел Дилан такой. Она всегда была самой упрямой, гордой и бесстрашной женщиной из всех, кого я знал. И, думаю, такой она и осталась. Но только ради своей дочери.

– Что случилось? – потребовал я, громом поразив свое самообладание. Еще секунду назад я испытывал неудобства. Теперь я был в ярости. Роу собирался разорвать меня на куски, если что-то случилось с его младшей сестрой под моим присмотром.

Вместо ответа Дилан бросилась ко мне, зарывшись лицом в мою шею и обхватив меня руками. Она начала безудержно рыдать – так, что сердце разрывалось на части, даже если его у меня не было. Моей рефлекторной реакцией было бросить ее на диван и убежать. Я заставил себя не двигаться. Ей кто-то был нужен. Видимо, этим кем-то был я. Вскоре моя шея была мокрой и теплой от ее слез, и я ничего не мог с этим поделать: я обхватил ее руками, прижимая к своей груди.

Я никогда так не обнимал женщину. Да и меня никогда так не обнимали.

Я был стоическим ребенком – независимым, грубым, соблюдающим правила и, прежде всего, эгоистичным ублюдком. Мои родители не были ласковы вне своего ослепительного брака, и лучшим уроком, который они мне преподали, было то, что любовь имеет свойство быстро превращаться во всепоглощающую одержимость, мутанта безумия, поэтому я держался от нее подальше.

В детстве у меня не было подруг, отношений или чего-то, напоминающего близость. У меня был секс. Много. Но я всегда открыто говорил о том, что предлагаю – хорошее времяпрепровождение, идеальное свидание (если вам по карману мои расценки) – и ничего больше, ничего меньше.

Между нами у нее заурчало в животе. Она не ела. Где, черт возьми, она была семь, почти восемь часов?

Я отцепился от нее и вальсирующей походкой направился на оборудованную по последнему слову техники кухню.

– Тебе нужен высокий бокал чего-нибудь такого, в чем больше всего алкоголя, и сытная еда. – Я попытался расслабить челюсть, пока она не отвисла и не вылетела из Млечного Пути. Я сразу же потянулся за хорошим виски в барной тележке Роу и налил щедрую порцию в два стакана.

– Я и не знала, что ты умеешь готовить, – фыркнула она, и я уловил, как она быстро вытирает глаза.

– Не умею, – заверил я ее, – но я чертовски хорошо управляюсь со своим телефоном и приложением DoorDash.

– Мне все еще нужно уложить Грав в постель и принять душ... – Она замялась.

Я повернулся и протянул ей напиток, который приготовил для нее.

– Выпей. Сейчас же.

Она сделала шаткий глоток, но на этот раз не стала дерзить.

– Ребенок может подождать.

– Перестань называть ее ребенком, как будто она что-то, что нужно вымогать, – насмешливо сказала она, и цвет вернулся на ее щеки. – И ей уже пора спать. Я обещала ей сказку.

– Я дам ей поиграть в игру на моем телефоне.

– Она не знает, как играть в мобильные игры.

– Теперь умеет, – признался я.

У Дилан отвисла челюсть. Она выглядела так, будто готова отщипнуть мои яйца пинцетом.

– Эй, я был в режиме выживания, ясно? – Я схватил ее за плечи и развернул в сторону коридора, физически сопровождая ее в главную спальню. – Иди прими ванну, я закажу нам еду. И я почитаю реб… Гравити сказку на ночь. – Какая разница? Я и так потратил на ребенка весь день.

Дилан неохотно отодвинулась, обняв себя за талию.

– А еще ей нужен поцелуй на ночь.

– Считай, что это сделано.

– И слова одобрения.

– Ага.

– И... и...

– Дилан. – Я сжал ее плечи, заставляя смотреть в глаза. – Иди.

Я прочитал ребенку Гравити удивительно занимательную книгу под названием «Мне нужна новая задница». На мой взгляд, это было вершиной литературы. Шутки про пердеж? Есть. Шутки про трещины? Есть. Глупые розыгрыши? Есть. Ребенок выматывал, но, по крайней мере, у нее был хороший вкус в книгах. Я накинул на нее одеяло, словно тушил пожар.

– Спокойной ночи.

– Дядя Райренд, ты забыл мой поцелуй на ночь.

Внутренне задыхаясь, как кошка, у которой в дыхательных путях застрял клубок шерсти, я наклонился и прижался губами к ее лбу. От нее исходил этот крошечный человеческий запах, что-то среднее между выпечкой и теплой пушистой подушкой. Я встал. Она моргнула мне в ответ в темноте. «Не забывай про слова одобрения, засранец». Слова Дилан эхом отдавались в моей голове. Даже там она меня доставала.

Тоже мне, дерьмо. Что я должен сказать? Я не знал этого ребенка, а то, что я знал, не произвело на меня особого впечатления.

– Давай посмотрим. Ты... не слишком назойлива для ребенка?

Она наклонила голову, изучая мое лицо сквозь тяжелые веки.

– Мне нравится, что ты приучена к горшку, – попробовал я. – Мне бы не хотелось менять тебе подгузник.

Она скривила губы.

– У мамы это получается лучше.

Я вздохнул, ища в своем мозгу хоть что-то искреннее и положительное в ней.

– Ты забавная, – вздохнул я. – Ты заставляешь меня смеяться. Ты обогнала эту борзую, что было чер… впечатляюще. Если бы я не был так измотан сегодняшним днем, я бы сказал, что он не был ужасным.

Она усмехнулась, в темноте сверкнули мелкие белые клыки.

– Ты хотел сказать плохое слово.

– Нет, не хотел. Теперь ты просто проецируешь. – Я что, запугивал трехлетнего ребенка?

– Что? – Она откинула голову на подушку. В комнате все еще пахло свежевыструганным деревом и карандашами.

– Ничего. Спокойной ночи, негодница. – Я потрепал ее по волосам.

Когда я обернулся, Дилан стояла в дверях и смотрела на нас, как зачарованная. Я прошел мимо нее, не обращая внимания на то, что застряло у меня в горле. Может, у меня аллергия на детей? Мне нужен «Зиртек», если я собираюсь еженедельно нянчиться с этим ребенком.

– Райленд... – Дилан последовала за мной, и я остановился у обеденного стола, открывая коричневый пакет с нашим заказом DoorDash: тройные бургеры с картошкой фри и два молочных коктейля «Клубничный Орео». – Спасибо за сегодняшний день.

– Не стоит благодарности. – Я запихнул в рот четыре картофелины фри и сделал глоток молочного коктейля. – Серьезно. Не надо. У меня тут чертова травма. Вот как люди живут с малышами? Изо дня в день? Как мы еще не вымерли?

Она тихонько рассмеялась, прихватив с кухни тарелки и посуду. Когда она открыла ящик, чтобы взять нож, чтобы потыкать им в запечатанные соусы, он уколол кончик ее пальца.

– Уф. К черту меня, – шипела она, высасывая кровь из пальца.

– Конечно. Твой ребенок наверняка нас услышит, но я с удовольствием оплачу лечение. – Я засунул в рот картошку. – Я рыцарь, и ты научишься это ценить по мере того, как будет развиваться наша фиктивная помолвка.

– Не позволяй своему рту выписывать чеки, которые не может оплатить твоя задница, – устало вздохнула она.

Если бы ты знала, на что способен мой рот, я бы съел не только бургер.

Но она была права. Нам нужно было быть хорошими и скучными, чтобы не расстроить ее медведя-гризли, брата. Или сорвать мою предстоящую сделку. Нельзя было рисковать сбежавшей невестой.

Мы чередовали виски, молочный коктейль и еду, пока она рассказывала мне о Таре и Стасии и о том, как они унижали ее в течение тридцати минут, прежде чем отправить в путь. Моя кровь закипела, а потом остыла до льда, когда она рассказала о том, как спасла жизнь барменше, у которой случился сердечный приступ, и каким-то образом заменила ее на оставшуюся часть смены.

Суть заключалась в том, что Такер был в городе и работал в «Алхимике».

– Ты знал, что он там работает? – Дилан смотрела на меня с подозрением, макая две картофелины в свой молочный коктейль и забрасывая их в рот – что, простите, было верхом вульгарности. Никто не был идеальным, я думаю. Хотя Дилан была близка к этому, с ее длинными ногами и персикообразной попкой. Нельзя было ожидать, что у нее не будет таких кулинарных причуд.

– Нет. – Я отпил виски. – Когда Роу в городе, мы ходим в гастропаб, расположенный в конце дороги.

– Почему Киран знал, что он будет там? Это не было совпадением. – Дилан нахмурилась.

– Должно быть, он видел его, когда заходил в последний раз. – Я проглотил половину бургера одним укусом. – Киран живет в «Плазе», недалеко отсюда. Засранец, наверное, думал, что делает тебе одолжение, возвращая отца Гравити в твою жизнь.

– Он знает, как сильно я его ненавижу. – Дилан фыркнула.

– Киран думает, что он умнее самого Бога, – напомнил я ей. – Просто притворись, что этого дерьма не было, и живи дальше. Из Такера никогда не выходило ничего хорошего.

– Кроме Гравити, – поправила Дилан, макая картошку в свой молочный коктейль.

Я заметно вздрогнул.

– Все в порядке? – Она нахмурилась.

– Это ты мне скажи. Ты макаешь картошку в свой молочный коктейль.

Она посмотрела на меня непоколебимым взглядом.

– В чем проблема? Разве не ты научил мою дочь, что все равно все выходит из одного места?

– Я сказал то, что нужно было сказать, чтобы заставить маленькую вонючку поесть. Не знаю, откуда у нее столько энергии. Она питается тем, что выводит меня из себя и яблочным соусом, – заметил я. – По этой логике, можно есть дерьмо, потому что именно в него превращается твоя еда.

Ее брови взлетели к линии роста волос.

– Я вижу, ты овладел искусством светской беседы. Неудивительно, что женщины платят целое состояние за то, чтобы ты с ними встречался.

Это вызвало у меня фырканье.

– Теперь я не на службе. Я могу быть самим собой.

– Они захотят кого-то другого? – Она устало посмотрела на меня.

У меня не было настроения копаться в собственном дерьме, но отвлечь ее от мыслей о ее никчемном бывшем было, вероятно, хорошей идеей.

Снисходительная улыбка растянула мои губы.

– Они заплатили по максимуму, милая. Они получили фантазию. Реальную сделку. Я был самым внимательным, сопливым, собственническим, галантным мужчиной на континенте.

– Ты спал со всеми из них? – Она облизала губы, проведя языком по пятнышку майонеза. Я представил, как делаю это сам, и подавил болезненный стон.

– Нет, не со всеми, – признался я. – С теми, кого я не хотел трахать, я был откровенен. Но чаще всего они не были заинтересованы в чем-то большем, чем просто фиктивные отношения, они были слишком измучены тем, что заставило их нанять меня, чтобы захотеть переспать с другим мужчиной. – Я фыркнул. – В остальном – да. Я занимался сексом со многими из них и получал за это деньги. Обычно низко висящие фрукты созревают, и их легко откусить. И у меня не было ни времени, ни желания искать себе пару после того, как я провел все свое время, притворяясь.

То есть до тех пор, пока кто-то не брал на себя вольности, которых я не предлагал.

– В любом случае, ты уже решила, чем хочешь заниматься в Нью-Йорке? – Мне нужно было подтолкнуть ее к поиску работы, потому что я брошу ее, как только Брюс поставит свою подпись на пунктирной линии.

– Пока нет, но я согласилась поработать в «Алхимике» некоторое время.

– Какого хрена? – Я поперхнулся своим бургером, выкашляв кусок огурца. – Там работает Такер.

– Да, я в курсе. – Она села прямее, в ее темные глаза вернулся вызывающий блеск. – Я не собираюсь отказываться от отличной работы из-за этого ублюдка. Я уже столько потеряла из-за него. Упустить эту возможность – значит позволить ему снова выиграть.

– Дилан. – Я наклонился вперед и положил руку ей на плечо, чтобы привлечь ее внимание. Я не ожидал, что между нами проскочит электрический разряд, и не ожидал дрожи, которая пробежала по ее коже и заставила ее отступить от моего прикосновения. – Я не могу позволить себе субсидировать твою задницу сверх условий нашей сделки, – честно объяснил я. – У меня нет таких средств.

– А я и не жду. – На ее щеках появились розовые пятна, а правая бровь изогнулась дугой. – Именно поэтому я и заняла эту должность.

– Твой бывший в стороне? Тебе нужно что-то стабильное, с постоянным графиком работы. Настоящая профессия. Займись чем-нибудь. Погоня за мечтой.

– Бессмысленно. Я никогда не смогу ее обогнать. – Она схватила пустой бумажный пакет и бросила в него наши остатки. – У меня был шанс, и я его упустила. Я могла выбрать любой колледж. А я предпочла подавать солнечные булочки и оттирать кофейные пятна с липкого пола. Что тут непонятного?

– Ты умная. У тебя есть потенциал...

– Пожалуйста. – Она закатила глаза, поднялась на ноги и подошла, чтобы выбросить пакет в мусорное ведро. – Пощади меня. Учеба требует денег и ухода за детьми. У меня нет ни того, ни другого. Быть матерью-одиночкой – все равно что идти в бой с одной рукой, связанной за спиной. Я навсегда останусь в режиме выживания. – Она обняла себя за плечи, в ее тоне появились хрупкие нотки. – Ты не представляешь, каково это – тосковать по месту, которое еще не создал. Наблюдать за влюбленностью людей со стороны и знать, что эта часть жизни для тебя недоступна. Дважды и трижды сомневаться в себе, потому что каждое твое решение влияет и на твоего ребенка. Я просто пытаюсь выжить. Барменство поможет мне в этом. Я не могу позволить себе бросить эту работу, потому что никто не может обещать мне, что у меня будет еще один шанс устроиться сюда.

Именно тогда, когда она обнимала себя, я заметил это. Сиренево-фиолетовое кольцо вмятин от пальцев, опоясывающее ее маленькое запястье. Казалось, это место тоже должно было опухнуть.

Ее глаза проследили за моим взглядом, и она спрятала руку за спину.

– Кто это с тобой сделал? – Мой тон был смертельно опасным, даже для моих собственных ушей.

– О, это? – Она фыркнула, нежно помассировала место, затем поморщилась от боли и опустила руку. – Ничего страшного. Я торопилась и... – Остальные слова заглохли в горле.

– И? – Я подначивал ее, мой тон был таким холодным, что она задрожала.

– Я упала...

– Никогда не лги мне, Дилан, – предупредил я. – Я могу вытерпеть многое, но с лжецами у меня не складывается. Почему у тебя на коже отпечатки пальцев?

– Это была ошибка, ясно? – зашипела она. – Такер никогда раньше не причинял мне вреда. Физически, я имею в виду. Психологически он убивал меня около сотни раз. – Она невесело усмехнулась.

– Это сделал Такер?

– Случайно.

– Ты, блядь, не можешь быть серьезной. – Я не узнал свой собственный голос, он был таким густым и продрогшим. – Он трогал тебя? Этот ублюдок...

– Оставь это. – Она потянулась, чтобы сжать мою руку. Наши глаза встретились. Это был первый раз, когда я позволил себе увидеть ее – по-настоящему увидеть – с тех пор, как она приехала в Нью-Йорк. Обычно, когда мы смотрели на людей, мы смотрели и сквозь них. Но не сейчас. Все мое внимание было приковано к ней.

Дилан, бунтарка. Мечтательница. Горластая пацанка, которая выросла и стала самой сексуальной секс-бомбой Стэйндропа. Дилан, умная. Дилан, импульсивная. Дилан, мать. Дочь.

Сестра, напомнил я себе. Твоего лучшего друга.