Текст книги "Безумные Мечты (ЛП)"
Автор книги: Л. Шэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
– Если ты меня подведешь, я стану Тейтом в нашей истории, – пояснил Брюс.
Я снисходительно ухмыльнулся.
– Конечно.
Он мог думать, что хочет.
Он собирался сделать меня грязно богатым.
33
Дилан
Возвращение в Нью-Йорк не было мягкой посадкой.
Во-первых, Макс позвонил мне во время обратного рейса и сообщил, что Фэй стало намного лучше и она должна вернуться на работу на следующей неделе. Хотя я была рада услышать, что у нее все хорошо, я также знала, что это означает сокращение количества смен для меня. Мне ужасно хотелось вернуться на рынок безработных и пройти собеседования – если меня вообще на них пригласят.
Во-вторых, через три дня после нашего возвращения я заболела матерью всех гриппов.
Это был не обычный вирус: казалось, что у меня присутствуют все симптомы, включая совершенно новые: заложенность носа, высокая температура, кашель, боль в горле, воспаление уха и два розовых глаза. Мышцы болели, а голова ощущалась как дом из стотонного металла.
Впервые в жизни я оказалась не в состоянии позаботиться о Грав должным образом.
Проблема заключалась в том, что у меня не было никакой помощи. Кэл и Роу были в Лондоне, мама – в Стейндропе, а мой помощник, Райленд, на ближайшие три дня засел на важной технологической конференции. Я знала, что он выложил деньги за стенд для App-date, чтобы получить немного предзапускной шумихи, и у него были встречи с инвесторами, так что он не мог позволить себе заболеть.
Я также знала, что в эти дни он буквально не может позволить себе молоко, поэтому ему нужно было это, чтобы поднять популярность своего приложения.
У меня не было выбора. Я решила позвонить Такваду.
Я рационализировала себя миллионом различных способов, пока включала громкую связь, держа телефон близко ко рту. Я наблюдала, как Гравити бесцельно бегает по дому, скучая и тоскуя, умоляя развлечь ее.
Он собирался остаться с нами, не выходить из дома, чтобы я могла присматривать за ними. К тому же его последний визит не был полным провалом – они вроде бы терпели друг друга. Кроме того, возможно, его нужно было бросить на произвол судьбы. В этом и заключалось воспитание. К тому же мне было все равно, подхватит ли он эту чуму.
Он наконец-то ответил, звучал самодовольнее, чем Конор МакГрегор, готовящийся к драке в баре.
– Привет, горячая штучка.
Боже, как я его ненавидела.
– Привет, Такер. У меня к тебе просьба...
– Ух ты, – огрызнулся он. – Ты говоришь как дерьмо.
– Спасибо. – Я сделала глубокий, спокойный вдох, стараясь не закричать. – Я тоже это чувствую. Поэтому я и звоню.
Тишина. Я ждала, что он уловит невысказанную просьбу. Вместо этого воцарилась тишина, которую прерывал вопрос:
– И?
– Я звоню, потому что знаю, что у тебя сегодня нет смены, а мне нужна помощь с Грав. Было бы здорово, если бы ты приехал сюда и провел с ней несколько часов, пока я наберу себе ванну и вызову врача.
Обычно я была слишком скупа, чтобы не тащить свою задницу в клинику, к черту бред и высокую температуру, но инстинкты подсказывали мне, что Гравити и Такер еще не готовы проводить время друг с другом в одиночестве.
– О... – Он замялся, похоже, обескураженный моей просьбой. – Ну, это немного неловко, но у меня сегодня свидание.
Он что, издевался надо мной? Речь шла о нашей дочери и о том, чтобы определить и утвердить его роль в ее жизни.
– Такер. – Я прикусила нижнюю губу, внутри моей головы все кипело и пульсировало. – Мне бы очень пригодилась помощь. Гравити нужно человеческое общение. Скоро она поймет, что ее мама не может позаботиться о ней должным образом. Это ее напугает.
Я вспотела, ледяная и обжигающая одновременно.
– Не слишком ли ты драматизируешь? – спросил Такер с притворным сочувствием. Ненавижу, когда он так поступает – плачет надо мной и при этом говорит что-то очень резкое.
– Это просто грипп.
– Знаешь что? – Я надулась. – Забу…
– Отлично! Я приду, я приду. – В его голосе звучало крайнее неудобство. – Я отменю свое свидание ради тебя.
Где-то в этой вселенной женщина была обязана мне жизнью за то, что я избавила ее от этого засранца.
– Спасибо, – сдавленно сказала я. – Твой альтруизм не остается незамеченным.
– Могу я попросить одну маленькую вещь взамен?
– Что? – Словами не описать, как сильно я страдала каждый раз, когда мне приходилось общаться с этим ублюдком.
– У меня немного не хватает денег, и я был бы рад, если бы твой брат мог...
– Пока, Таквад. – Я бросила трубку прямо ему в лицо.
Такер не пришел.
Никто не пришел, и ситуация становилась все хуже и хуже.
Я пыталась смотреть «Анатомию Страсти» под одеялом, пока Грав сидела рядом со мной в своем iPad, но я не могла ни на чем сосредоточиться, кроме своего состояния страдания и изнеможения. Грав была совершенно беспомощна, и когда я случайно пожаловалась, что от ее дерганий у меня кружится голова, она даже почти попыталась сделать мне чашку чая, но я ее отговорила.
В какой-то момент я потащилась и набрала себе ванну, прихватив ее с собой. Я усадила ее у подножия когтистой ванны с игрушками и заставила поклясться, что она не покинет меня. Однако эта идея оказалась одной из самых неудачных: я случайно задремала в ванне и так бы и провалилась под воду, если бы не крики дочери:
– Мамочка! Мамочка! Проснись!
– Я в порядке. – Мне каким-то образом удалось выползти из теплой ванны и мягко рухнуть голой на пол, не в силах собраться с силами, чтобы прийти в себя.
Гравити сидела на другом конце ванной, изучая меня своими большими испуганными глазами, и я ненавидела себя за то, что не могу дать ей самое необходимое: уравновешенного и сильного взрослого, на которого можно опереться.
– Что я могу сделать? – прошептала она мне. – Скажи мне, что делать, мамочка.
Милая, мне очень жаль. Это была большая ошибка. Я не могу сделать это одна. Как только мне станет лучше, мы соберем вещи и переедем к бабушке.
Эти слова сидели на кончике моего языка. Мне потребовалось все, чтобы не произнести их вслух.
– Ты можешь взять мой телефон с журнального столика в гостиной, детка? – наконец прошептала я. Пришлось отвлечься и снова позвонить Такеру. Я выясню ситуацию с Роу. Может быть, мой брат лично откажет ему, чтобы он уже заткнулся.
Гравити выбежала в гостиную, и я старалась не закрывать глаза, в основном для нее.
– Потихоньку!
Через несколько секунд она вернулась, осторожно ковыляя по коридору, с моим телефоном, прижатым к уху. С кем она разговаривала?
– ...да. А потом она вздремнула в ванне! – Гравити фыркнула, прикрыв свой розовый клубничный рот пухлым кулачком. – Глупая мамочка! Я должна была ее разбудить.
Человек на другом конце линии заговорил. Я забеспокоилась: это был Такер. И еще больше я боялась, что он скажет что-нибудь идиотское, как он часто делал.
– Сейчас? Сейчас она будет спать на полу! – Гравити стояла у двери в ванную, все еще прижимая к уху телефон, который казался таким большим по сравнению с ней. – Думаю, ей нужен взрослый. Да, я могу дать ее тебе. – Она передала мне телефон. – Это дядя Райренд, – прошептала она.
В ужасе я включила громкую связь, слишком измученная, чтобы держать телефон.
– Привет, – простонала я.
– Что за дерьмо я слышу о том, что ты, блядь, умираешь и не звонишь мне, чтобы прийти на помощь? – в ярости потребовал он.
Оки-доки, в следующий раз без динамика.
– Ты умираешь? – в ужасе воскликнула Гравити. – Мамочка, это правда?
– Нет, – хныкала я. – Нет, милая, это фигура речи. Скажи ей, Рай.
– Нет, маленькая вонючка, мама не умирает. Я просто драматизирую. – Пауза. – Но дядя Райленд хочет убить ее за упрямство. Я уже иду.
Я услышала непрерывный поток оживленных разговоров и объявлений в микрофон на заднем плане и вспомнила, что он на важном рабочем мероприятии.
– Не надо, – отчаянно запротестовала я. – Мне уже лучше. Я сейчас приму еще тайленола.
– Не обижайся, Космос, но из-за твоей упрямой самодостаточной задницы у меня проблемы с доверием.
– Грубо. – Я попыталась рассмеяться, и мои ребра закричали от боли.
– Просто держись. Я уже в пути.
– Рай, твоя конференция...
Я и так уже так много вмешивалась в его жизнь, прося сидеть с ребенком, что не хотела быть причиной того, что он упускает возможности для бизнеса.
– Скучная, как дерьмо, – закончил он за меня. – К тому же на стенде работают два инженера и пиарщик, которого я нанял, чтобы завораживать толпу. Они работают на «ура». К нам стоит очередь из двадцати человек.
– О, вау, – хмыкнула я. – Это потрясающе.
От меня не ускользнуло, что и Такеру, и Райленду нужны были деньги. Но если Райленд тратил каждый пенни, которого у него не было, на то, чтобы платить мне зарплату за выдуманную работу, чтобы я могла заботиться о своем ребенке (когда он оплатил вазэктомию в подростковом возрасте), то Такер постоянно умолял меня свести его с Роу, чтобы он мог быстро заработать или занять.
Я подозревала, что Такер также спускает деньги на схемы обогащения, потому что он часто получал расстраивающие сообщения, которые портили ему настроение, когда я была рядом. Разница была ошеломляющей.
– Значит, скоро увидимся, да? – спросил он.
– Да.
– Держись.
Через тридцать минут Райленд кормил меня вонтонами и куриным супом на моем диване. Он подложил несколько подушек, чтобы мне было удобно сидеть, и осторожно дул на ложку с супом, прежде чем поднести ее к губам.
Гравити сидела в уголке для завтрака напротив нас и ела бенто-бокс из той же закусочной с картофелем фри, курицей терияки и фруктами. Мы не ели весь день. Я была так благодарна, что была близка к слезам.
– Лекарство уже подействовало? – Рай дунул на мой суп, прежде чем снова поднести его ко рту.
Я кивнула.
– Да, думаю, да.
– Для лучшего эффекта нужно чередовать «Ибупрофен» и «Тайленол». Доктор должен прийти с минуты на минуту.
– Рай, мне так жаль...
– Пожалуйста, помолчи. – Он выглядел немного рассерженным, и я задумалась, было ли это из-за конференции или из-за того, что мне было ужасно стыдно за то, что он здесь. – Если бы я был в таком же состоянии, я бы ожидал, что ты бросишь буквально все и вытрешь мне задницу.
– Почему? У нас нет таких отношений. – Я вяло моргнула.
– Нет, есть, – сказал он. – Я не запугивал тебя в Техасе. Теперь мы друзья, Космос. А друзья помогают друг другу. – Его ноздри вздулись. – Я всегда буду помогать тебе.
Через несколько минут в мою дверь постучал доктор – загорелый, худой, лысеющий мужчина, который, проверив горло, прописал мне антибиотики. Доктор порекомендовал мне принять еще одну теплую ванну, чтобы сбить жар перед сном.
– На этот раз под присмотром, – усмехнулся он, потому что Грав, конечно же, рассказала ему о том, что я заснула в ванне.
Райленд уложил Гравити в постель, прочитал ей сказку на ночь, а потом набрал мне ванну. После того как меня всю вторую половину дня пичкали антибиотиками и мотрином/тайленолом, я чувствовала себя значительно лучше. Я села в ванну, Рай примостился на ее краю, и закрыла глаза, отдаваясь маленькому удовольствию от того, что он рядом.
– По крайней мере, твоя конференция прошла хорошо. – Я оживилась и открыла глаза.
– Насчет этого... – Райленд смерил меня ехидной ухмылкой. – Я солгал. Я не хотел, чтобы ты отговаривала меня от поездки сюда. Здесь не было гуру по связям с общественностью и очереди из двадцати человек, ожидающих мою анкету.
Мы оба на мгновение замолчали, пока я переваривала все это. Впервые в жизни мне захотелось попросить у брата взаймы. Не для себя, а для Райленда. Только я знала, что он никогда не согласится.
– Но, я имею в виду, это не было ужасно. – Он выдавил из себя ухмылку. – Некоторые люди приходили. Я обменялся визитками с кучей технарей, а те, кто заходил на мой стенд, проявили настоящий энтузиазм к приложению, так что посмотрим.
– Чем я могу помочь? – спросила я.
– Ты не можешь, – сказал он слишком быстро. – Брюс подпишет контракт со дня на день – его юристы как раз сейчас над ним работают – и тогда я стану богат.
Но в этом заявлении не было того уверенного блеска, с которым Райленд обычно произносил свои слова.
– Кстати, я выяснил, почему его так травмируют трахающиеся мальчики. – Его пальцы поплыли по воде, нежно поглаживая кончики моих сосков. Мне было слишком комфортно, чтобы стесняться в его присутствии.
– Да? – промурлыкала я, закрыв глаза. – Почему?
– Тейт. Очевидно, он надул его, купив участок, на котором, как он знал, Брюс хотел похоронить своего отца.
– Это отвратительно. – Я скорчила гримасу. – И еще, я бы не считала Тейта трахальщиком. Демоном? Да. Упырем? Безусловно. Причина, по которой человечество не заслуживает хороших вещей? Звучит примерно так. Но не трахальщик.
– Наверное, ты права.
– Нет. Я всегда права.
– Огрызаешься, я смотрю. – Его рука обхватила мою грудь, погрузившись в воду, и я застонала, инстинктивно выгнувшись дугой, предлагая ему. – Значит, тебе уже лучше.
– Спасибо, что позаботился обо мне. – Я задрала подбородок, ища его губы, и он наклонился и подарил их мне в нежном, неторопливом поцелуе.
– Спасибо, что позволила мне, – сказал он. – Я знаю, как трудно тебе отпустить меня.
– Ты можешь позаботиться о чем-нибудь другом, если тебе так хочется. – Мои бедра затряслись под водой, и я ухмыльнулась ему. Я все еще чувствовала себя неважно, но не отказалась бы от старых добрых ласк. А Райленд действительно знал, как перебирать струны моего тела, словно гитару.
– Не говори больше, детка.
Он погрузился внутрь, и я задалась вопросом, когда же лопнет наш пузырь.
Потому что было совершенно очевидно, что что-то настолько хорошее не должно было длиться долго.
34
Райленд
– Нет, – просто заявил я, захлопывая дверь в свой пентхаус.
Было восемь часов – слишком рано для того, чтобы не заниматься утренним сексом, не узнавать, что ты выиграл в лотерею, или для того и другого. Я еще даже не выпил свой первый кофе. Я не был готов справиться с этим дерьмом.
Я небрежно направился к своей кухне с открытой планировкой, включил дорогую эспрессо-машину и достал свою кружку MacKenzie-Childs. Дверной звонок прозвенел раз, два, три раза в срочном порядке. На этот раз я послушно проигнорировал его. Взяв телефон с кварцевой столешницы, я отправил Дилан быстрое сообщение.
Райленд: Привет, это твой любимый владелец члена. Просто проверяю, как ты себя чувствуешь.
И поскольку Дилан была мамой маленького ребенка, а эти ненормальные имеют обыкновение просыпаться в шесть утра, как будто у них есть какое-то занятое и горячее дерьмо, она ответила немедленно.
Дилан: Мне гораздо лучше. Спасибо. Мы с Грав едим рогалики со сливочным сыром на террасе, если хочешь, присоединяйся.
Райленд: Я в порядке. Но я проверю позже.
Это была хорошая идея – не тратить все свое время на человека, которого я вряд ли увижу через несколько недель. И было жестоко позволять Гравити продолжать привязываться ко мне, когда у меня не было намерения оставаться в ее жизни в каком-либо серьезном качестве. Кроме того, я должен был где-то провести черту. Когда я узнал, что Космос заболела, я бросил все и помчался к ней. В теории это было здорово, но на деле обернулось катастрофой. Я не любил ни отношений, ни моногамии, ни верности. Я был просто охренительным. Спасибо людям по ту сторону моей двери, которые теперь стучали в нее кулаками, не желая понимать намеков.
– Райленд! – в ярости кричала моя мать. – Открой!
Кофеварка зашипела, и я сунул кружку внутрь, приготовив себе макиато. Я поправил резинку своих низко висящих серых треников, поздоровавшись с утренним полуобмороком, и пролистал заголовки Financial Times на своем телефоне.
– Райленд. – Настала очередь отца сурово упрекнуть меня из-за двери. – Это просто смешно. Если ты не откроешь дверь, это не помешает нам рассказать тебе новости. Мы просто отправим тебе длинное сообщение об этом. – Пауза. – Хуже того, мы отправим тебе голосовое сообщение. В пяти частях. Каждая с интервалом в три минуты. Я знаю, как ты ненавидишь голосовые сообщения.
Правдивая история. Люди моложе восьмидесяти лет, оставляющие голосовые сообщения, не годились для того, чтобы присоединиться к вежливому обществу. Их нужно было изгонять без права досрочного освобождения. Кто вообще это сделал?
И все же я не был уверен в этой идее.
Я отпил кофе и опустился на табуретку.
– Знаешь... – Вслед за этим раздался хитрый тон моей матери, и, Боже, я уже и забыл, как сильно ее ненавидел. Как сильно ее присутствие рядом заставляло меня ползать. Это был механизм преодоления последствий того, что я полжизни пытался заставить ее обнять меня, сказать доброе слово, принять меня, если не одобрить. – На днях мне позвонил журналист. Кто-то из Tech World...
Я поднял голову от телефона. Это был крупнейший в мире сайт о технологиях, посещаемый в основном инсайдерами индустрии.
– Она сказала, что ты собираешься запустить огромное приложение, и спросила, не соглашусь ли я рассказать о своем сыне-миллиардере. Я ответила, что уважаю твое личное пространство. – Она сделала стратегическую, намеренную паузу. – Однако я не смогу оставаться такой уважительной, если ты откажешься открыть дверь даже для собственной матери.
Я проверил время на своих часах – Apple абсолютное ничтожество из ничтожеств, – и застонал. Ага. Еще не было и 8:30 утра, а меня уже шантажирует женщина, которая меня родила.
Я спрыгнул с табурета и направился к двери. Распахнул ее. Мои родители стояли там же, где я их оставил: мать – в одной из своих хипповых туник с леггинсами и преступным количеством браслетов и цепочек, а отец – в том, что она, мать ее, велела ему надеть. Она контролировала этого человека, держа его в удушающем захвате. Это была еще одна причина, по которой у меня была аллергия на отношения. Мне нравились мои яйца там, где они были, спасибо большое.
– Чего вы хотите? – устало спросил я, потягивая кофе.
– Разве ты не собираешься пригласить нас войти? Не предложишь нам кофе? – Мой отец хмурился.
– Нет, – ровно сказал я. – А теперь ответьте на мой вопрос.
И тут я кое-что заметил. Они держали в руках по собаке – одну из тех невыносимых пород, которые были крошечными, громкими и стоили примерно как роскошный автомобиль. Померанец, кажется. Собачья версия Фарры Фосетт, если хотите. Как только мой взгляд упал на этих двух клыков, я понял. Я просто знал. Внезапно причина, по которой родители разыскивали меня в последние месяцы, наконец-то обрела смысл.
– Нет, – решительно сказал я. – Ни за что. Я не буду этого делать.
К их чести, мои родители даже не пытались отрицать, в чем дело.
– Да ладно тебе, сынок! Нам некому их отдать, – укорял меня отец.
– Это не гребаные аксессуары, пап. Ты не должен их никуда отдавать. Ты должен о них заботиться. – Мой голос повысился, и я ненавидел, что проявляю эмоции. Я никогда не делал этого с ними. В этом не было смысла. – Почему вы решили, что сможете стать владельцами собаки? Вы плохо справлялись со своим единственным сыном.
– Ну вот, опять. – Моя мать хлопнула себя по ляжке, обошла меня и вошла в квартиру. Мой отец последовал ее примеру. Они уложили крошечных собачек и позволили им бродить по моей гостиной без присмотра. Одна из них тут же подбежала к кухонному острову, подняла свою крошечную лапку и помочилась на ножку моего итальянского табурета. Мои зубы сомкнулись, кровь закипела. Я закрыл дверь, заставив себя сделать глубокий вдох.
– Кажется, ты всегда жалуешься на то, как мы с тобой общались, но у тебя все получается также чудесно, не так ли? – Мама налила себе и отцу кофе, без спроса сделав мою квартиру своей. – Хорошая работа, прекрасная квартира на Манхэттене, много друзей. Ты ни в чем не нуждаешься, Райленд, – хмыкнула она, покачав головой.
Я сложил руки на груди, прислонившись к стойке.
– Какая у меня работа? – беззвучно спросил я.
Мои родители обменялись пустыми взглядами. Я впился зубами во внутреннюю часть щеки. Хотя я прекрасно знал, что они никогда не пытались узнать меня поближе, это было шокирующее зрелище.
– Не начинай, – предупредила мама, нацелив на меня чайную ложку.
– Нет, я серьезно. Какая у меня работа?
– Ты изучал бизнес, – осторожно сообщил отец, как будто это каким-то образом свидетельствовало о том, что они принимали участие в моей жизни в последнее десятилетие или раньше. – Ты работаешь в... финансах? – Он беспомощно уставился на меня.
– Да, финансы. – Моя мать кивнула, источая горькую элегантность. – А теперь у тебя еще и приложение.
– Я мужчина по вызову, – соврал я. Ну, наполовину соврал, на самом деле. Может, на четверть. Теперь я был на пенсии.
Моя мать поперхнулась кофе. Отец бросил на меня полный ужаса взгляд. Проклятые собаки вскочили на мой кожаный диван, и, судя по запаху, одна из них как раз собиралась посрать.
– Райленд, – предупредила моя мать, сжимая жемчуг в смертельной хватке.
– Это правда. – Я пожал плечами. Это был первый раз, когда я озвучил свою прежнюю профессию в том виде, в каком она была. Я встречался за деньги. Я крутил романы за деньги. Я трахался за деньги. Я продавал свое тело, свое сердце, свою душу за быстрые деньги. Это была правда. И каждый день, когда я этого не делал, был процессом исцеления. Так что к черту деньги. Или, в данном случае, их отсутствие. – Это чистая правда, мама. Я работал с Роу несколько лет, когда мой эскорт-бизнес только начинал развиваться, но это мое основное занятие. Быть мужской проституткой. Бизнес процветает. Благодаря тебе, я полагаю. – Я жестом показал на свой скульптурный пресс, на свой рост, на свое лицо. – Эту квартиру оплатил один из моих клиентов.
И снова не ложь.
На мгновение воцарилось молчание, прежде чем моя мать взяла себя в руки и села на табуретку ровнее.
– Ну и что? – Она надменно надулась. Моя мать была классически красивой женщиной, но в ней не было того сияния, которое исходило изнутри. Она была похожа на безжизненный симметричный рисунок. – Мужчины не чувствительны к таким вещам. Что с того, что ты занимаешься сексом за деньги? Возможно, ты получаешь от этого удовольствие. Ты прав – ты должен благодарить нас. Не у многих мужчин есть такая возможность. Мы дали тебе хорошие гены, чтобы ты мог сделать успешную карьеру жиголо.
– Гены – это единственное, что вы мне дали, – прорычал я. – И то только потому, что у вас не было выбора. Больше ничего, мама. Вообще ничего.
Ее слова разозлили меня, и я даже не знал, почему. Все это не было для меня новостью. Но почему-то даже после стольких лет меня все равно глубоко ранило то, что они полностью игнорируют мою жизнь, мой выбор, мои чувства.
– Послушай, сынок, мы здесь не для того, чтобы осуждать тебя. – Мой отец поднял ладони. – Мы лишь хотим убедиться, что у тебя все хорошо. Ты ведь справляешься, верно?
У меня возникло ощущение, что они собираются сообщить еще одну плохую новость, которая, как мне казалось, была невозможна, поскольку они уже были здесь с заданием. Мой рот скривился от досады. Ноздри дернулись. Да. Эта чертова собака точно нагадила на мой дизайнерский диван.
– У меня все в порядке. А что?
– Мы продали дом, машины и все наше имущество, – лаконично объявила мама, но изгиб ее рта выдал ее. Она вовсе не относилась к этому нейтрально. Она веселилась, сообщая мне эту новость. – Мне жаль, Райленд, но мы не сможем предложить тебе ничего в качестве наследства.
Я никогда не рассчитывал на их наследство. Дом в Стейндропе стоил около 400 тысяч долларов, плюс-минус, а машины, мебель, страховка – еще 200 тысяч. По большому счету, если бы я добился своего, 600 тысяч долларов были бы для меня пустяком. Но все же важна была сама мысль. Теперь они явно собирались оставить меня без гроша в кармане.
– Да? – Я зевнул, сделав еще один глоток кофе. – Что случилось? Продали все и вступили в секту?
– Боже мой, как я могла создать кого-то настолько грубого? – Мама прижала пальцы ко рту. – К твоему сведению, мы решили продать все свое имущество и отправиться путешествовать по миру. Наслаждаться нашими пенсионными деньгами, а не копить их. Ты живешь только один раз.
– А в некоторых случаях даже этого слишком много, – пробормотал я себе под нос.
– Вот почему мы должны оставить Пушистика и Варежку с тобой. – Мама проигнорировала мой сарказм, но выглядела так, будто ей не терпелось уйти, когда она наконец-то разрядила обстановку.
– Пушистика и Варежку? – Я зарычал. – Кто они, черт возьми, такие?
– Наши маленькие собачки. – Мама издала детский звук. Она воркующе чмокнула губами, и они побежали к ней, радостно лая и виляя хвостами. Она наклонилась, чтобы поцеловать их, и они с энтузиазмом лизнули ее в нос.
У меня в горле застрял крик, потому что за десять секунд они получили больше ласки, чем я за все свое детство.
– Ну, теперь твои собаки, правда. Завтра мы уезжаем. Поэтому мы здесь.
– Я не возьму твоих собак. – Я покачал головой.
– Нам больше не к кому обратиться, – обвиняющим голосом сказал мой отец.
– Похоже, вам не мешало бы завести пару друзей, вместо того чтобы утопать друг в друге и игнорировать весь мир.
– У нас не хватит духу отдать их в приют.
– Тогда это сделаю я. – Я пожал плечами, имея в виду это. Я не собирался заводить одну собаку, не говоря уже о двух. Я много путешествовал и не мог регулярно бывать дома после запуска App-date.
– То, что ты делаешь, на твоей совести, милый, а не на моей, – проворчала моя мать, что, по ее искаженному мнению, было правдой. Она действительно считала, что это снимает с нее всю ответственность. Она была самовлюбленной. И, скорее всего, я тоже.
Она направилась к двери, и мой отец последовал за ней, кружки с кофе все еще стояли на моем кухонном острове, а какашки – на диване. Они даже не сказали мне, куда идут.
Я знал, что собаки останутся – пока я не брошу их в приюте.
– Эй, – окликнул я их, внутренне осознавая, насколько это было ужасно, что они ворвались в мою жизнь после нескольких лет молчания, выбросили своих собак вместе со мной и сказали, что мое наследство пропало. Никогда не было пренебрежением. И никогда не было. Это было жестокое обращение. Это было систематическое действие по разрушению сердца и духа твоего ребенка. – Когда я смогу заехать к вам домой и забрать свои коробки? – У меня там оставались вещи, которые я хотел забрать. Школьные спортивные трофеи, дипломы, сертификаты, школьные фотоальбомы. В общем, вся моя история до переезда в Нью-Йорк четыре года назад.
– О. – Мама остановилась, но не повернулась, чтобы посмотреть на меня. Не повернулась она и для того, чтобы в последний раз взглянуть на своих так называемых любимых собак. Ее рука порхала над дверной рамой. – Жаль, что ты нам не сказал. Мы избавились от всего, пока прибирались. Дом продался быстро. Нам пришлось.
– Вы выбросили мои вещи? – У меня перехватило дыхание. Сколько еще раз она могла заставить меня чувствовать, что я для нее ничто? Сколько еще раз я мог быть удивлен и охренеть от этого?
– Не суди нас. – Она стремительно повернулась ко мне. – Мы не то чтобы не пытались связаться с тобой. Мы пытались несколько месяцев.
– Вы могли бы написать сообщение, – ответил я.
– С чего бы это? – Она презрительно вздернула нос. – Ты даже не отвечал на наши звонки. Почему мы должны быть на более высоком уровне...
– Потому что вы родители! – огрызнулся я, окончательно выйдя из себя. Меня трясло, сердцебиение вышло из-под контроля.
Внезапно я перестал быть двадцатидевятилетним Райлендом Колтриджем, плейбоем и будущим миллиардером; я стал пятилетним Райлендом Колтриджем, мальчиком, который отчаянно хотел узнать, что он сделал не так и почему его родители не могут его любить.
– К родителям предъявляются иные требования. Родители понимают. Родители приходят на помощь. Родители позволяют своим детям совершать ошибки. Они позволяют им учиться, пробовать, чувствовать. Мы с вами не похожи. Наши роли сильно отличаются. А недавно я наблюдал в первом ряду за настоящими здоровыми отношениями между потрясающим родителем и его ребенком. – Я подумал о Дилан, о том, как она ставит Гравити выше всего остального – в том числе и себя.
Моя мама топнула ногой. Действительно топнула.
– Я никогда не была достаточно хороша для тебя. И что с того, что я не люблю любовь?
– Ты – да. – Я указал на собак. – Только не для меня.
Это ее отрезвило.
– Ты был ошибкой, Райленд, – тихо сказала она. – Ты появился после того, как мы поженились, но... ты не входил в наши планы. Я хотела получить степень в области искусства. Твой отец хотел стать архитектором. Мы так и не смогли оправиться от того, что у нас есть ты... – Ее глаза печально сморщились. – И да, мы были молоды. И злы. Нам не следовало этого делать. Но с тех пор как ты стал подростком, все, чего ты хотел, – это уйти из дома. Ты вел себя так, будто мы тебя били или что-то в этом роде! Как будто мы как-то издевались над тобой.
– Так и было, – категорично заявил я. – Вы можете уничтожить человека, даже пальцем не пошевелив, и вы сделали это со мной.
А потом, поскольку больше сказать было нечего, я закончил:
– В любом случае, это не прощание.
– Почему, спасибо...
– Это выход. Я больше не хочу о вас слышать.
– Сын... – начал мой отец.
– Никогда. – Я поднял руку. – Ни если кто-то заболеет, ни если кто-то умрет, ни если кому-то понадобится помощь.
Моя мать покачала головой, с отвращением глядя на мое существование. Наконец-то она набралась смелости и позволила своим истинным эмоциям отразиться на ее лице.
– Счастливой жизни, Райленд. – Она выскользнула за дверь. Прежде чем захлопнуть ее за собой, она пробурчала. – Кстати, у Пушистика больная печень и ему нужна важная операция на ноге. Обязательно позаботься об этом.
Убрав собачье дерьмо, дав двум собакам воды и немного угощения, заказав на Prime шлейки для них обоих, я присел перед ними. Они стояли плечом к плечу и смотрели на меня с укором, словно я был Моисеем, спустившимся с горы Синай с новостями от Бога.
– Так, засранцы, кто из вас Пушистик?
Одна из собак склонила голову набок, открыв рот в улыбке и показав розовый язык. Это и был Пушистик, подумал я. Я заглянул ему между ног. Мужчина. Ну, едва ли.
– Значит, ты Варежка. – Я посмотрел на другую собаку, заглянув ей между передних лап. Самка.
Она одобрительно хмыкнула.
– Простите, ребята, но вы не можете здесь оставаться. Это не личное. Просто я не создан для ответственности.
Пушистик заскулил, как будто понял меня.
– Да, я знаю. – Я вздохнул и взъерошил его шерсть. – Они и мою жизнь испортили. Но вы дорогие, симпатичные собаки. У вас все будет хорошо. Люди будут выстраиваться в очередь, чтобы взять вас.
Пушистик и Варежка обменялись сомнительными взглядами.
– Да ладно. Меня тоже выкинули, и я выжил. – Пауза. – Ладно, не совсем. Но то, что тебя не убивает, делает тебя сильнее.
Поводки прибыли. Я вывел их на прогулку, чтобы они сделали свои дела – нет ничего более унизительного, чем собирать крошечное собачье дерьмо пластиковым пакетом и искать мусорный бак на оживленной нью-йоркской улице, – затем погрузил их в машину и поехал в ближайший приют для животных, не требующий утилизации.
