Текст книги "Безумные Мечты (ЛП)"
Автор книги: Л. Шэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
Он неподвижно смотрел на меня.
Хм. Похоже, он тоже этим занимался.
Тейт был ночным, как гадюка, и вдвое более ядовитым, хладнокровным существом, лучше всего подходящим для темных мест. Я не нашел в нем ни одного положительного качества, кроме того факта, что он был (возможно) смертен и в конце концов избавит эту землю от своего ядовитого существования. Я подружился с ним потому, что он, во-первых, был корпоративным гением, рассматривавшим любое событие или катастрофу как финансовую возможность, а во-вторых, был хорошо связан со всеми, кого стоило бы знать. Сейчас мне это было необходимо. Я не был таким богатым, как он, Роу или Киран. У меня не было особых талантов, как у них. Я не умел готовить, играть в мяч или превращать дерьмо в золото. Все, что у меня было, – это внешность и обаяние, и в тридцать лет я понимал, что стремительно приближаюсь к тому дню, когда мои выпуклые бицепсы и пронзительные зелено-голубые глаза больше не будут открывать для меня двери и крушить потолки. Мне нужно было запустить свое приложение и сделать это быстро и хорошо.
Я хорошо зарабатывал, работая жиголо. Большие деньги. Мой пентхаус был подарком от бывшего клиента, оплаченным авансом и наличными. Но на протяжении этих трех месяцев я не принял ни одного правильного финансового решения. Я прожигал деньги, как будто это были гребаные костры. Быстрые машины, дизайнерская одежда и частные чартеры. Поэтому, как только я решил резко уйти на пенсию после того, как один клиент попытался овладеть мной – нет, не овладеть: совершить сексуальное насилие, – мои средства стали иссякать с ошеломляющей скоростью.
Это приложение было последней попыткой, прежде чем я сбавил обороты, продал квартиру и признал свое поражение.
«Признать поражение» означало вернуться к продаже своего времени, своего тела, своего обаяния, своего гребаного существа. Я не хотел этого делать. Но я не мог себе этого позволить.
Я просто очень хотел быть чем-то большим, чем просто красивым лицом и потрясающим членом.
– У тебя что-то вроде аневризмы мозга? – Тейт стоически покрутил янтарную жидкость в своем стакане. – Потому что если ты думаешь, что я отвезу тебя в больницу, то у тебя есть еще одна проблема. У меня в десять часов конференция с Гонконгом.
– Нет. – Я покачал головой, дезориентированный. О чем, черт возьми, я думал, соглашаясь платить Дилан 10 тысяч долларов в неделю? Тейт был прав. У меня не было таких денег. Хотя по какой-то непонятной мне причине я хотел, чтобы она думала, что они у меня есть. – Я в порядке.
– Держу пари, в ближайшие пять минут ты не будешь в порядке, – усмехнулся Тейт, вставая и оглядываясь на меня через плечо.
Я повернул голову назад, чтобы посмотреть, что привлекло его внимание. Роу проскользнул мимо вышибал модного бара, на нем была кепка и байкерская куртка. Он протиснулся сквозь море светских львиц и финансовых воротил в костюмах.
– О, это должно быть весело. – Тейт застегнул рубашку. – Я люблю кровавые виды спорта. Буду наблюдать из бара, пока привожу голову в порядок. Пойдем, Бранка.
– Я Брина.
Он проигнорировал ее.
– Эй, что бы ты ни делал – Он сжал мое плечо, когда уходил. – Убедись, что сделка с Маршаллом состоится. Ты работаешь над приложением. Он практически владеет этим гребаным App Store. Он шаблонный, как дерьмо, но все, что он делает, работает. Его пиарщики, инженеры, креативная команда – все на высшем уровне. Не упусти эту возможность.
Я не собирался облажаться.
На кону стояло все мое будущее.
Рассказать Роу о моей фиктивной помолвке с его сестрой было относительно безболезненно. Относительно, потому что я получил возможность сохранить свои внутренние органы, но с предупреждением, что он собирается снять с меня кожу и побрить на кусочки пастрами, если я хоть раз прикоснусь к ней.
– Это не фигура речи, – медленно и угрожающе проговорил мой лучший друг, его рот двигался над ободком его стакана. Его тон, как и его выражение лица, его поведение, его существование, был язвительным и монотонным. – Я знаю, где ты живешь, и я очень вспыльчив, когда дело касается моей сестры. Последнее, что ей нужно, – это еще один эмоционально неполноценный трахальщик, который разобьет ей сердце. Если ты хотя бы прикоснешься к ее мизинцу, твой будет отрублен. Понял?
Наверное, сейчас не самое подходящее время сообщать ему, что сестра хочет трахнуть меня за деньги. Или что у меня был соблазн принять ее предложение. Мой член был постоянно твердым. Когда я чинил ее машину. Когда я ходил на деловые встречи. Когда я работал над приложением. Когда я ходил в спортзал. Даже когда я смотрел президентские дебаты. Что, признаем, было менее сексуально, чем пропитанная дерьмом швабра.
– Думаешь, я когда-нибудь сделаю тебе такое? – Я пошевелил подвеску с монетами на своей цепочке – той, которую я никогда не снимал, – из стороны в сторону.
– Я думаю, ты зарабатываешь на хлеб, заставляя женщин чувствовать себя особенными и хорошими, а Дилан находится в уязвимом положении, – возразил Роу, угрожающе сверкнув карими глазами, такими же, как у его сестры. – И я думаю, что после того, что случилось с Такером, она не выдержит еще одной сердечной боли.
– Все будет строго профессионально. Мне просто нужно договориться с Брюсом Маршаллом. А он все еще живет в Средневековье или что-то в этом роде. – Согласно быстрому поиску в Google, у Маршалла и его жены было пятеро детей, десять внуков и целый сиротский приют, который они спонсировали.
Роу кивнул подбородком.
– Я знаю. Именно поэтому я пригласил его на презентацию моего бренда специй, которая состоится через две недели. Он будет здесь, в Нью-Йорке. Это даст тебе шанс сыграть влюбленную асексуальную пару с моей сестрой.
Моя челюсть, черт возьми, чуть не упала на пол.
– Подожди, ты знал о нашем соглашении до того, как пришел сюда?
– Дилан рассказала Кэл. – Он пожал плечами.
Конечно, она сказала. Рот Дилан шевелился быстрее, чем у Усэйн Болт. Я должен был догадаться.
– Она также упомянула, что ты уже выводишь ее из себя, так что, возможно, мне не стоит так волноваться, – заметил Роу.
Я фыркнул, заставляя свою застывшую челюсть расслабиться.
– Общаться с твоей сестрой – все равно что пасти кошек.
– Оставь все аналогии с кошками в стороне. Я и так раздражен, – укорил он меня.
Я вышел из здания, прежде чем Роу успел передумать насчет договоренности, и сел в свой черный McLaren, сделанный на заказ, – покупка, которую я сделал два года назад. Подарок себе после четырех месяцев работы с богатой клиенткой. Ей нужен был фальшивый бойфренд для парада после неприятного развода, закончившегося внебрачным ребенком от горничной и многочисленными судебными исками.
Двигатель заурчал, и я закрыл глаза, ударившись затылком о прохладную кожу. Мой телефон вибрировал на центральной консоли, танцуя в своем собственном ритме. Я открыл глаза и нахмурился, глядя на экран.
Мама.
Ну, это было преувеличением. Я не разговаривал с ней с прошлого Рождества, и не потому, что не пытался. Я надеялся провести прошлую Пасху с родителями, но через Facebook узнал, что они в Исландии на экскурсии по северному сиянию.
Взяв трубку, я спокойно посмотрел на нее.
– Что за услуга тебе от меня нужна, мама?
Но я не ответил на звонок.
Вместо этого я выключил его, нажав на красный значок, и поехал обратно в свою квартиру.
9
Райленд
@ДиланКасабланкас2000! только что подписалась на вас в Instagram.
@ДиланКасабланкас2000! прокомментировала: Алло, 911? Я бы хотела сообщить об убийстве.
@ДиланКасабланкас2000! прокомментировала: МОИХ ЯИЧНИКОВ.
@ ДиланКасабланкас2000! прокомментировала: твоя задница моя, когда вернешься сегодня домой
@ДиланКасабланкас2000! разместила новую фотографию.
Я нажал на уведомление, быстро проследил за ее реакцией и щелкнул на ее последнем сообщении. Это была фотография, на которой она ухмыляется, включая крупный план мамонтового обручального кольца, сжимая руку высокого мужчины. Его лица не было видно, потому что он был выше, но она смотрела на него с чистым, нескрываемым обожанием.
По причине, которую я точно не собираюсь выяснять, этот образ заставил мою кровь вскипеть до такой степени, что она запульсировала в моих венах и вызвала ожог третьей степени. Я взял телефон и позвонил ей. Она не ответила – несомненно, из вредности. Я открыл окно с сообщениями. Последнее сообщение от нее было два года назад – обычное, Роу сказал, что заберет тебя из аэропорта в девять, на что я ответил столь же враждебной реакцией в виде большого пальца вверх.
Я выдохнул воздух, все еще сидя в своей машине на подземной парковке.
Райленд: Кого, блядь, ты обнимаешь на этой фотографии? Потому что это точно не я.
Ее ответ был незамедлительным – еще одно доказательство того, что она не ответила на мой звонок не просто для того, чтобы меня раззадорить.
Дилан: Друг.
Райленд: У тебя здесь нет друзей.
Дилан: Сегодня у меня появился один.
Черта с два.
Райленд: Где? Когда?
Дилан: В магазине.
Райленд: Он там работает?
Дилан: Да.
Райленд: Больше не работает. Я прослежу, чтобы его немедленно уволили.
Что, черт возьми, со мной было не так? Почему я ревновал? Нет, не ревновал, просто защищал сделку с Брюсом Маршаллом. Не хватало еще, чтобы она все испортила бессмысленной интрижкой. Что, если Брюс узнает, что она встречается с кем-то другим? Что, если этот придурок выложит свою фотографию с Дилан, и Брюс каким-то образом увидит ее?
Дилан: Сомневаюсь, что ты сможешь добиться его увольнения.
Райленд: Да?
Дилан: Да.
Райленд: Почему?
Дилан: Он манекен.
Я уставился на текст. Моргнул. Вернулся к фотографии, которую она разместила. Рассмотрел ее внимательнее. Конечно, через рукав мужчины проступал дюйм открытой кожи, и было видно, что цвет лица у него серый. Я усмехнулся, покачав головой.
Дилан: Пришлось проявить изобретательность. А Грав хотела носки с рюшами.
Райленд: Эти комментарии в ИГ просто безумны.
Райленд: Я просил мягкий запуск, а не мягкое порно.
Дилан: А анал считается мягким порно? Не знаю.
Я сжал губы, подавляя улыбку. Нам действительно нужно было перестать говорить о сексе. Особенно в свете того, что ее брат хотел сделать из меня сэндвич за то, что я просто играл с ней в притворство. Хотя это было трудно. Дилан была забавной. Образной. Настоящей. Именно поэтому я до сих пор держался от нее на расстоянии.
Райленд: Мы должны оставить это на уровне PG-13. Помни, Брюс – человек верующий.
Дилан: Я тоже.
Дилан: Я твердо убеждена, что люди, которые хотят, чтобы их трахали в задницу, должны это делать. Это никого не касается.
10
Райленд
Прошло три дня с тех пор, как Дилан предложила мне заняться аналом на глазах у сорока тысяч моих подписчиков.
Три дня прошло с тех пор, как я в последний раз разговаривал с ней или Брюсом Маршаллом.
По совету Тейта я воздержался от разговора с Маршаллом, не желая показаться отчаявшимся и зная, что скоро увижу его на мероприятии Роу в Нью-Йорке. Но что-то грызло меня. Я хотел сделать больше, чтобы подтолкнуть сделку к завершению. Но в то же время я не хотел выглядеть таким паникующим, каким был на самом деле.
Я провел день, посещая спортзал, закупая продукты и мило общаясь с несколькими потенциальными инвесторами. Затем я совершил ошибку, проверив свой банковский счет, и сразу же пожалел об этом решении. Я стремительно приближался к нулю, а мне еще предстояло выплатить Дилан непостижимую сумму денег. К тому времени, когда я вернулся в многоквартирный дом, было уже десять вечера.
Поднявшись в свой пентхаус, я нажал на кнопку пятого этажа.
Это была первая неделя Дилан в Нью-Йорке. Меньшее, что я мог сделать, – это убедиться, что она пережила ее.
Я позвонил в дверь. Ответа не последовало. Я взглянул на свои Patek Philippe и нахмурился. Десять вечера. Она должна быть дома. Няни у нее нет, и я подумал, что ребенку уже давно пора спать.
С ней что-то случилось?
Если да, то это не твоя чертова ответственность. Ты уже однажды спас ее, – сказал метафорический дьявол на моем плече.
Она – младшая сестра твоего лучшего друга. Если девчонка мертва, Роу станет большой занозой в заднице. Он и так неудержимо ворчит, – возразил ангел на моем плече.
Приняв ответственное решение, я достал дополнительный ключ, который дал мне Роу, и повернул его в отверстии. Я толкнул дверь и заглянул в квартиру. Здесь было тихо и темно, если не считать голубоватого оттенка электронных экранов. Возможно, Дилан просто рано легла спать. Но я не собирался уходить, не убедившись, что с ней и ее надоедливой мини-версией все в порядке.
Зайдя внутрь, я закрыл дверь и прошел мимо гостиной и кухни. В коридоре я остановился, заслонив собой дверь в детскую. Ее дочь свернулась калачиком в слишком маленькой кроватке, ее пухлые руки, похожие на руки мальчика из «Пилсбери», обхватывали этот чертов розовый пенис. Казалось, она в полном порядке.
Я прошел дальше, в хозяйскую спальню. Толкнул дверь. Кровать была пуста, все еще заправлена, белье засунуто под матрас, как в гостинице. Я прислушался к гулу кондиционера, звукам транспорта, доносящимся снизу, и различил мягкий шум журчащей воды. В горле заклокотало от желания сглотнуть. Она принимала ванну.
Хорошо. Теперь ты знаешь. Развернись. Уходи.
Но что-то остановило меня. Что, если бы она утонула? Получила травму? Упала, когда выходила из ванны?
Я шагнул к приоткрытой двери, в ванную, чувствуя себя очень похожим на жулика, которым, судя по всему, и являлся. В ванной раздался тихий вздох. Из окна с отражающей отделкой, придающей стеклу эффект одностороннего зеркала, открывался вид на Манхэттен от пола до потолка. Она могла наблюдать за всей Пятой авеню, не обращая на нее внимания.
Я мельком взглянул на нее, и мой член запульсировал прямо в штанах.
Дилан стояла ко мне обнаженной спиной, все от позвоночника вниз было покрыто пузырьками. Ее волосы были зажаты белой заколкой. Она смотрела в окно – не вниз, на оживленную, полную людей улицу, а на небо. Ее подбородок был подперт тыльной стороной ладоней, и в этот момент она была той прекрасной девушкой, которую я оставил в Стэйндропе.
Самой красивой девушкой в мире.
Дикая, но мягкая. Смелая, но потерянная. Несовершенная, но цельная.
– О, смотри, – сказала она, и наши глаза встретились в моем отражении в окне. – Это мой бумажник.
Ее слова были резкими и саркастичными, но в ее поведении было что-то усталое и побежденное. Что-то, что заставило меня без приглашения войти внутрь и прислониться плечом к стене.
– Тебе не следовало входить, – сказала она, в ее голосе не было злости, и я вспомнил, что у Дилан никогда не было своей личной жизни. Она всегда жила под чужими крышами, никогда не расправляя свои прекрасные крылья с черными кончиками.
– Так нельзя приветствовать своего жениха, – проворчал я.
– Я отказываюсь, умник. Я чувствую себя слишком дерьмово, чтобы ввязываться в эту битву умов. – Ее взгляд вернулся к невидимой точке в небе. К жидкой темноте и звездам, которые вращались в ней, как серебряные веснушки.
– Что происходит? – спросил я.
– Последние несколько дней я провела в навязчивых поисках работы и усадила Грав перед телевизором, – объяснила она. – Она не делала ничего интересного. И она скучает по бабушке и Марти. Я чувствую себя худшей мамой в мире.
– В мире? – Я фыркнул, оттолкнулся от стены, подошел к подножию ванны с когтями и присел на ее край. Я потянулся вниз, чтобы потрогать воду, и увидел, как пена рассеивается, встречаясь с моей кожей. – Сучка, пожалуйста. Ты не входишь даже в двадцать тысяч худших матерей штата. А как насчет той засранки из Вестчестера, которая убила своего ребенка и позвонила в 911 через месяц?
Никаких комментариев. Снова наблюдение за звездами. Впервые я видел, как соблазнительная, вздорная Дилан Касабланкас была созерцательной и уязвимой.
Наконец она открыла рот.
– Завтра в одиннадцать у меня собеседование. Мне нужно, чтобы ты посидел с Грав.
Черт. Я знал, что это произойдет, но отодвинул это на задний план.
Я пошевелил челюстью взад-вперед.
– Я не умею обращаться с детьми.
– Мы же договорились. – Она прервала меня, повернув голову, чтобы посмотреть на меня. – И я знаю, что ты меня не подведешь, раз уж я нужна тебе на мероприятии бренда специй Роу.
Она меня раскусила, и она это знала.
Дилан продолжала.
– Я также буду благодарна, если ты соберешь ей кроватку для малышей. Она лежит в коробке в комнате для гостей. И тебе нужно будет купить продукты. Я отменила автодоставку продуктов Роу, потому что в них полно ингредиентов, которые я не использую. Я так увлеклась поиском работы, что у меня даже молока нет.
Этот план Брюса Маршалла должен был сработать, иначе я, по сути, платил 10 тысяч долларов в неделю за то, чтобы быть слугой Дилан.
– Неважно, – сказал я. – Что за работа?
Если Дилан и чувствовала себя неловко, разговаривая со мной, будучи совершенно голой под этими чертовыми стойкими пузырьками, она не подала виду.
– Стажер по маркетингу в «Бофорте». Не уверена, что этого хватит, чтобы удержать нас на плаву после истечения срока действия нашего договора, но надо же с чего-то начинать. – Она снова задрала голову к небу.
Я не хотел показаться еще большим засранцем, чем был, но я не мог придумать ни одной чертовой причины, по которой двадцатишестилетнюю женщину, всю жизнь разливавшую кофе в закусочных, позвали бы на собеседование в один из крупнейших мировых модных брендов, уступающий только Chanel.
Дело не в том, что Дилан не была замечательной, просто все эти качества не были видны в ее резюме.
– Я присмотрю за ней, – подтвердил я. – Есть ли что-нибудь в небе, о чем мне следует знать? НЛО? Падающий самолет? Апокалипсис?
Пожалуйста, скажи «апокалипсис». Тогда мне не придется завтра сидеть с ребенком.
Ее ответ был мрачным и неожиданным.
– Знаешь... с тех пор как я родила, я перестала видеть сны, – пролепетала она, не отрывая глаз от неба. – Я провожу дни либо на работе, либо с Гравити. И я люблю ее. Искренне люблю. Но быть матерью-одиночкой – самое одинокое существование, которое только может быть. Между заботой о ней, удовлетворением ее потребностей, работой, уборкой, приготовлением еды и мытьем посуды у меня почти не остается времени на размышления. Это так утомительно, что к тому времени, как моя голова ложится на подушку, я слишком устаю, чтобы мечтать. И я скучаю по своим снам. Поэтому каждую ночь, перед тем как лечь спать, я всегда смотрю на звезды и мечтаю в голове, пока не проснусь.
Ну, блин. Теперь мне стало не по себе.
– О чем ты мечтаешь? – пробормотал я, засовывая в рот образную ногу.
Она опустила подбородок на сжатые кулаки.
– Ленивые выходные на пляже. Путешествия. Танцы с друзьями. Возвращение в школу.
Я не мог не заметить, что она не упомянула об отношениях.
Я кивнул.
– Безумные мечты, да?
– Самые безумне.
Между нами повисло молчание. Она все еще смотрела на звезды, когда спросила:
– И это все? Вода остывает.
– Ага. Увидимся завтра, Космос. – Я увидел свой выход.
Она никак не отреагировала на свое новое прозвище. То, которое я придумал на месте.
Она хотела, чтобы ее сон продлился еще немного, прежде чем она уснет.
11
Райленд
Тот, кто говорил, что к детям не прилагается инструкция, явно никогда не встречался с Дилан Касабланкас.
Женщина распечатала шестидесятипятистраничный манифест с указанием пищевых аллергий, заранее одобренных занятий, расписания, меню и какой-то системы сортировки игрового теста. Затем она потратила двадцать минут на то, чтобы просмотреть инструкцию вместе со мной, чтобы убедиться, что я все понял. Затем она оставила меня в облаке своего парфюма и беспокойства, стоя рядом со своим почти четырехлетним ребенком.
Мы с ребенком неохотно посмотрели друг на друга. Похоже, она была так же недовольна, как и я.
– Так... ты хочешь посмотреть «Южный парк» или что-нибудь еще, пока я буду собирать твою кровать? – Я потер затылок.
– Мама запрещает смотреть телевизор, – пробормотала она, ее большие темно-синие глаза прижались к моему лицу.
Верно. Страница четырнадцать, раздел В руководства. Как я мог забыть?
Я схватил руководство с обеденного стола и пролистал его, а ребенок все еще открыто смотрел на меня. Там был список занятий, которые Дилан составила для детей.
Она была в замешательстве, но надо отдать ей должное: она была вовлеченным, любящим, глубоко заботливым родителем.
– Так, посмотрим. Хочешь раскрасить что-нибудь?
– Нет.
– Пазлы?
– Нет.
– Декоративно-прикладное искусство? Обведение букв? Одевалки? Упаковать подарки в фольгу? Испечь печенье?
– Нет, нет, нет и нет. – Она яростно затрясла головой.
Я в раздражении бросил руководство обратно на стол.
– Тогда что ты хочешь сделать?
Она указала на коридор.
– Убраться с глаз долой? – с надеждой спросил я.
– Помочь собрать кровать, – проворчала она, складывая руки.
– Ты не можешь, – сказал я. – Это опасно.
– Мне все равно. – Она надула на меня губы. Дочь своей матери, без сомнения.
– Да, мне тоже, вообще-то, но социальные нормы и так далее.
Я не хотел, чтобы этот ребенок попал в больницу. В основном потому, что я не хотел оказаться в больнице, и Дилан убила бы меня, а потом воскресила, чтобы убить снова другим, более жестоким способом, если бы мы это сделали. Я перевел взгляд с ребенка на обеденный стол, где лежала куча мелков, и у меня возникла идея.
– Мне нужен кто-то, кто украсит раму, если ты, конечно, согласна.
Она просто уставилась на меня, как будто я говорил с ней на амхарском. Я никогда раньше не говорил так много с трехлетним ребенком.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне нужно, чтобы ты накрасила кровать своими мелками, – объяснил я более простым языком.
– О! Да! Я могу это сделать.
Мы принялись за работу.
Одним из немногих плюсов того, что я был сыном плотника/мастера, который редко появлялся на работе, а вместо этого посылал сына выполнять за него задания, было то, что я очень хорошо владел своими руками. Особенно с деревом. Естественно, без каламбура. Я мог построить практически все с нуля в кратчайшие сроки. В колледже, в перерывах между строительными работами летом, я зарабатывал деньги, собирая мебель из IKEA.
Мы с ребенком закончили за сорок минут. Она рисовала радугу, облака и единорогов на раме, пока я собирал ее. Она также не замолкала ни на секунду и втянула меня в разговор о вкусах мороженого и пушистых животных. Я фыркал каждые несколько фраз, чтобы показать ей, что я еще здесь, но отказывался участвовать в разговоре.
После этого мы спустились вниз со списком продуктов Дилан. Ребенок пытался убедить меня купить ей шоколад, но его не было в инструкции, и я отказался. Она начала плакать и кричать. К тому времени как мы вернулись наверх и выгрузили продукты, я был взволнован, расстроен и закончил свой день. Как родителям удалось не стать алкоголиками? Это было дело для ФБР.
– Дядя Райренд. – Ребенок дернул меня за штанину и посмотрел на меня сверху вниз. – Я голодна. Мы можем поесть?
Черт возьми. Я забыл дать ей перекусить. Это было прописано в инструкции, но также как и сотня других чертовых вещей.
– Конечно. Только позволь мне... – Я взял руководство и пролистал его. Ни в коем случае нельзя было так точно воспитывать детей.
Когда мой взгляд упал на заранее одобренные Гравити блюда, вся моя душа покинула тело. Куриная грудка, кесадилья из органической пшеницы, спагетти с фрикадельками, запеканка из брокколи... Все это нужно было готовить с нуля. В основном я ел готовые ужины из «Трейдер Джо» или киски. Я никак не мог приготовить ни одного из этих домашних блюд.
Я огляделся по сторонам, уперев кулаки в бока.
– Вот дерьмо.
– Ты сказал плохое слово. – Глаза ребенка расширились. – Ты дашь мне пять долларов. – Ее ладонь была раскрыта и протянута в считанные мгновения.
Яблоко действительно упало недалеко от яблони.
Я с ворчанием порылся в бумажнике.
– У меня нет с собой наличных.
– Это не моя проблема.
Господи. Что за демон получился из Дилан?
– Ты принимаешь Zelle или Venmo?
– Что?
– Ничего. – Я засунул бумажник обратно в задний карман. – Знаешь что, я угощу тебя Хэппи Милом, а ты простишь мне мое нецензурное слово.
– Какое слово?
У нее что, проблемы с памятью?
– Дерьмо.
Она хихикнула, поднеся маленькую ладошку ко рту.
– Ты должен мне еще пять долларов.
Черт побери. Малыш перехитрил меня. Я унесу это с собой в могилу. Конечно, могила уже приближалась, поскольку общение с этим ребенком могло привести к сердечному приступу.
Я открыл рот, чтобы отчитать ее за то, что она меня обманула, но она меня опередила.
– Теперь я получу Хэппи Мил и молочный коктейль.
Дети действительно были лучшей рекламой контрацепции.
12
Дилан
– О, мне нравится твой наряд! Он великолепен, – задыхалась я, ладони вспотели, щеки раскраснелись, я была вне себя от желания произвести впечатление.
Объект моего восхищения взглянул на свою коллегу, которая сидела рядом с ней, и они обменялись хитрыми взглядами сиамских кошек, которые вот-вот проглотят канарейку целиком.
Канарейкой была я. Я знала это еще до того, как села на собеседование. Но я искренне считала, что доброта способна изменить траекторию дня человека. Но не в этом случае.
– Фу. – Милашка, которая была всего на несколько лет старше меня, скривила свой контурный нос. – Как мило, что ты думаешь, что я восприму это как комплимент.
Что?
– Меня зовут Стассия, а это Тара.
Ее коллега, чьи волосы были того же светлого оттенка, что и шампанское, надулась, глядя на мое распечатанное резюме.
– Так почему вы решили, что сможете работать в Бофорте, мисс Касабланкас?
– Ну, я...
– Это правда, что вы всю жизнь проработали в закусочной? – Вырвалось у Тары прежде, чем я успела ответить на первый вопрос, ехидно хихикнув.
Мой взгляд неуверенно скользнул между ними. Паника вспыхнула, давя на грудную клетку. Это было не интервью. Это была скучающая подлая девчонка. Способ скоротать время во время обеденного перерыва. И я прямо в нее влезла.
– Я... я думаю на ногах...
– Видишь ли, это будет проблемой, потому что мы ищем кого-то, кто умеет думать мозгами. – Стассия постучала по виску облупившимся ногтем.
Я загибала свои побитые, короткие ногти в ладони, пряча их. Мне хотелось бы спрятать себя.
– Это оборот речи, – сказала я категорично.
– Как прекрасно ты их знаешь, учитывая, что ты даже не ходила в колледж. —Напускной слащавый тон Тары был фальшивее ее губ.
Следующие десять минут были крайне мучительными. Я заставляла себя пройти собеседование, твердо решив не вставать и не уходить на полпути. Мое сердце опускалось все ниже, как покинутый корабль, тонущий все глубже с каждым режущим словом и покровительственной шуткой.
Это было единственное собеседование, на которое меня пригласили после того, как я отправила более трехсот заявок. Я забрасывала широкую сеть, подавая заявки на должности в сфере маркетинга, продаж и управления. Это было не просто плохо. Это было катастрофой. Как я должна была расплачиваться за свою жизнь после завершения сделки с Райлендом?
И все же я не встала и не ушла. Не доставила им удовольствия увидеть, как я сломалась. Я досидела до конца, даже бросила пару колкостей в их сторону.
– Ну, это было весело. – Тара и Стассия встали в унисон, разглаживая свои нарядные платья с плавной хореографией. – Не звоните нам – мы позвоним тебе.
– Сомневаюсь, – пробормотала я себе под нос, внутренне злясь на себя за то, что думала, будто у меня есть шанс получить эту работу.
Они, очевидно, услышали меня, потому что обменялись забавными взглядами, прижали ладони ко рту и захихикали, отвернувшись от меня.
Я вышла из великолепного здания под манхэттенское солнце и пульс города – машины, туристы, бизнесмены, тележки с едой – бились о мою кожу.
Я не могла дышать.
У меня никогда раньше не было панических атак, поэтому я не могла сказать, есть ли они у меня сейчас. Я просто знала, что мир расплывается, расплывается по краям, как фотография, которую пожирает огонь.
Вырвись из этого. Ты не можешь позволить себе быть слабой. У тебя есть Гравити, о которой нужно думать.
Я схватила телефон и написала сообщение Райленду. Звонить не хотелось. Я знала, что, услышав другой человеческий голос, я разрыдаюсь.
Дилан: Грав в порядке?
Райленд: Она в порядке. А вот мне хочется выброситься из окна. Она постоянно болтает. О самой глупой ерунде. Дважды вымогала у меня деньги до полудня. Устроила три публичные истерики. Бегала за собакой, а не наоборот. Я на 99,5 % уверен, что получил всю свою кардио нагрузку за неделю, бегая за ней.
На моих губах заиграла улыбка. Может, то, что он был соседом, не самое худшее, что со мной случилось.
Дилан: Добро пожаловать в детство.
Райленд: Забудь о «добро пожаловать». Когда я увижу прощальный знак?
Дилан: Итак... сейчас, наверное, не самое подходящее время спрашивать тебя об этом. Я только что с собеседования, но мне нужно немного времени, чтобы проветрить голову. Ты можешь остаться еще на час?
Райленд: $%^^$#@@#%&&
Райленд: Все в порядке?
Дилан: Да. Мне просто нужна секунда, чтобы собраться с мыслями.
Райленд: Тебе нужна картинка с членом, чтобы скрасить твой день? Если мы не можем переспать, это не значит, что я не милосерден.
Дилан: Упади замертво.
Райленд: Попробовать стоило.
Райленд: Оставайся в безопасности.
Дилан: Какое тебе дело?
Райленд: Если с тобой что-то случится, я не переживу, если буду заботиться о ребенке, пока кто-нибудь из родственников не заберет это.
Он только что назвал мою дочь «этим»? В то же время я понимала, что не могу сейчас смотреть в глаза своему ребенку, чтобы она не увидела на моем лице поражение и полное отчаяние.
В итоге я не выдержала и часа. Я потратила три.
Бесцельно гуляя по городу. Пробираясь сквозь толпы людей. Исчезая в массе человеческих тел. Нью-Йорк заставил меня почувствовать себя анонимной и маленькой, и на какое-то время я стала не Дилан – матерью-одиночкой, официанткой, вторым проблемным ребенком Зеты Касабланкас, – а просто другим лицом.
Бесхитростным и загадочным. Кем-то, кого не приглашали на собеседование в другой конец города только для того, чтобы унизить. Кто-то, у кого, возможно, было свое дерьмо. Кто-то, у кого могла быть степень, работа и, возможно, даже парень.
Около трех тридцати я позвонила Кирану. Он ответил своим обычным приветствием:
– Ты не передумала выходить за меня замуж?
– Киран...
Он проигнорировал меня.
– Мой агент только что сказал мне, что сводит меня с актрисой из Hollyoaks, которая участвовала в благотворительном шоу «Слабое звено» и была выгнана в первом же раунде за то, что думала, что Австралия граничит со Словакией и Швейцарией. Может, мне покончить с собой?
Я вздохнула, прислонившись к зданию.
– Киран.
– Это «да».
